Страница:
Многие из наемников повторили жест командира. Просвещенный и начитанный Ильен украдкой усмехнулся: глупое деревенское суеверие! И ведь не в Темные Времена живем! Известно, что водяные духи — хозяева лишь в своем потоке, на сушу их власть не распространяется!
Справа от дороги раскинулась просека. Она возникла этой весной, не раньше: пни еще не укрыты шапкой молодых побегов. Размытые дождем кострища, вдали шалаши из сучьев. А почему не слышен перестук топоров? Денек просто создан для работы!
Загадка разрешилась быстро.
— Гляньте-ка! — привстал на стременах самый глазастый из наемников. — Дальше, за кустами…
А тут и кусты, словно по просьбе, расступились, открыв сгрудившихся мужиков — человек десять.
— Ой, что у них в сети? — взвизгнул любопытный Ильен. — Они рысь живьем поймали, да? Ясная госпожа, пожалуйста… Ну, посмотрим, а?
Арлина снисходительно кивнула и повернула лошадь. Вороная возмущенно фыркнула и шагом пошла сквозь достающие до стремян заросли папоротника. Следом свернул с дороги десяток охраны.
Приближение всадников испугало лесорубов. Когда кавалькада добралась до шалашей, мужики успели скрыться в лесу.
Перед незваными гостями остались двое. Кряжистый старик, заросший седой щетиной, как пень мхом, лишь глубоко посаженные темные глаза колюче посверкивают на непрошеных гостей. И молодой парень — костлявый, безбородый, безусый, а взгляд жесткий, неуступчивый. И явно не ждет ничего хорошего от знатной гостьи, что нагрянула со свитой из наемников.
Арлина не хотела никого пугать. Она улыбнулась приветливо, мягко:
— Мир вам, добрые люди, пусть спорится ваша работа! Наш парнишка углядел у вас какую-то занятную добычу. Может, покажете? Ему интересно!
Госпоже тоже было интересно, но она стеснялась этого несерьезного чувства.
Лесорубы молчали, опустив глаза.
— Ну? — строго прикрикнула Аранша, вплотную наезжая своим широкогрудым жеребцом на мужиков. — Слыхали, что госпожа спрашивает?
— Лесовика мы тут словили, — неохотно отозвался старик.
Арлина сначала не поняла. Потом подумала — шутка. А когда поверила… Сама не заметила, как слетела с седла. Глянула старику в глаза:
— Опомнись! Да как же можно…
И взгляд на сеть, увязанную узлами… и не рассмотреть под ними что-то серо-зеленое, мохнатое…
Аранша тоже была в смятении. Она помнила свою деревеньку на берегу озера и как девчонкой носила в лес то крынку козьего молока, то краюшку хлеба. В подарок лесному хозяину, чтоб деревню не обижал. А однажды нашла под кустом вырезанную из липы куклу, лучшую куклу на свете! Мать сказала: подарок от лесовика. Став постарше, Аранша поняла, почему в тот день весело блестели отцовские глаза. Но тогда была такая радость!
— Что думаете с ним делать? — хрипло спросила наемница.
— А на костре спалим, — твердо отозвался старик. — Чтоб прочей нежити неповадно было скот портить. Козы доиться перестали, хворают.
Арлина росла в лесном замке, над колыбелью ей пели о лесовиках добрых, хотя и обидчивых. Она взвилась так, будто ее друга замыслили сжечь на костре:
— Старый человек, а такое говоришь! Сейчас же отпусти лесовика! Виданное ли дело…
— Да что ясная госпожа их уговаривает? — Аранша уже справилась с волнением. — Сейчас обоих плетью приласкаю — отпустят, еще и с поклонами!
Наемники держались в стороне. Зачем без приказа соваться в лесное чародейство? Десятник сама разберется. А накличет беду, так только на себя.
Юнец-лесоруб заслонил старика, поднял бесстрашные глаза:
— Хоть конем стопчи, не выпущу эту тварь! Ты уедешь, а у нас пускай скотина дохнет?
— Аранша, стой! — вскинула руку госпожа. — Не смей их трогать! Мы в чужой стране. И вспомни, на какое дело идем. Не будет доброго пути, если деревня станет нас вслед проклинать.
В тонких длинных пальцах Волчицы блеснула золотая монета.
— Возьми, старик, и уступи нам свою добычу. А стадо гоняйте пастись в другое место, да не в сырую низину, а где посуше, чтоб трава была солнцем прогрета. И следите, чтоб козы не ели чернокрыльник и ведьмин следок!
Старик распахнул беззубый провал рта, но не смог выдавить ни слова. Он впервые видел золото, но понаслышке знал его цену. За этот желтый кружок можно было купить все деревенское стадо.
Дважды пытался он взять монету, но трясущаяся рука промахивалась мимо пальцев госпожи. Юнец выручил старика. Он махнул знатной гостье поклон, схватил монету и непочтительно ткнул деда в бок. Оба скрылись в подлеске.
Арлина рухнула на колени возле сети, выхватила нож. Сеть дернулась. Из серо-зеленых лохматых складок на Арлину таращился круглый глаз — желтый, лунный, совиный.
— Не бойся, — выдохнула Арлина с нежностью. — Я не обижу тебя. Прости этих дураков. Сейчас, сейчас…
Она замешкалась: нож не сразу справился с прочной сетью. Никто не пришел ей на помощь, даже Аранша вдруг оробела.
Наконец ячейки сети подались. Что-то косматое, бесформенное скользнуло в дыру и с глухим уханьем заковыляло по просеке.
Аранша со страхом и восхищением глядела вслед лесному созданию. Внезапно кто-то тронул носок ее сапога:
— Мама, это лесовик, да?
Онемевшая Аранша глянула сверху вниз на растрепанную рыжую макушку. Затем обвела взглядом наемников и убедилась, что их по-прежнему девятеро. Тот, кого она отправила с ребенком в Найлигрим, не прискакал назад.
Женщина спрыгнула с коня. И тут к ней вернулся голос. Еще как вернулся!
— Скверный мальчишка! — Присев на корточки, она схватила сына за плечи. — Уши оборву! Почему не остался дома?
Мальчишка сморщился и приготовился зареветь, но глянул в яростные мамины глаза и передумал. Не пожалеет. Не приголубит.
Десятник встала и пристально оглядела маленький отряд.
— Ты! — кивнула молчаливому, серьезному воину. — Отвезешь паршивца домой. Всю дорогу не выпускать из рук! Нас, понятно, догонять не будешь, останешься в крепости… Лопоухий, заткнись! Что значит «так и десятка не хватит»? Вы все равно пока не десяток, а стадо необученное… А ты бери мальчика и скачи!
Передав ребенка наемнику, она вскочила на коня. Госпожа была уже в седле. Кавалькада шагом вернулась на дорогу. Разговаривать никому не хотелось. Происшествие с Денатом заставило забыть даже о спасении лесовика.
Впрочем, об этом вспомнили, и очень скоро.
До Шаугоса было рукой подать, когда кони вдруг захрапели, заартачились и остановились. Встревоженная Аранша приказала двоим наемникам спешиться и проверить дорогу впереди, но Арлина жестом отменила ее распоряжение:
— Подожди. Я догадываюсь, в чем тут дело.
Она сунула Ильену поводья своей лошадки, спрыгнула с седла и пошла по дороге, вглядываясь в шелестящий свод, где ей только что почудилось сияние круглых желтых глаз.
Кто возится наверху? Птица?
Арлина воздела руки к сплетенным ветвям:
— Пожалуйста, пропусти нас. Мы не хотели зла! Мы…
Волчица не договорила: в ее ладони метко свалилась сосновая шишка. Большая. Красивая. Очень интересно, особенно если учесть, что над головой шумят ветви дуба. И ни одной сосны, сколько видит глаз.
Арлина помнила сказки, слышанные в детстве. Каким бы пустяком ни был подарок лесовика, его нельзя отвергнуть с насмешкой, не то быть беде!
Волчица приложила руки к груди, поклонилась:
— Спасибо тебе, лесной хозяин!
Положила шишку в бархатный мешочек на поясе, рядом с черным зеркальцем, вернулась к своей лошадке, легко вскочила в седло.
Кони понесли всадников сквозь пляшущие сетки света и тени. Туда, где ждал путников силуранский городок Шаугос.
И Тагизарна — спокойная, могучая, словно раздвигающая плавным движением берега.
И стоящее у пристани прочное, немного неуклюжее судно под названием «Золотая заводь».
И трехлетний мальчуган на палубе — крепенький, огненно-рыжий, с проказливыми огоньками в серых глазах.
19
Справа от дороги раскинулась просека. Она возникла этой весной, не раньше: пни еще не укрыты шапкой молодых побегов. Размытые дождем кострища, вдали шалаши из сучьев. А почему не слышен перестук топоров? Денек просто создан для работы!
Загадка разрешилась быстро.
— Гляньте-ка! — привстал на стременах самый глазастый из наемников. — Дальше, за кустами…
А тут и кусты, словно по просьбе, расступились, открыв сгрудившихся мужиков — человек десять.
— Ой, что у них в сети? — взвизгнул любопытный Ильен. — Они рысь живьем поймали, да? Ясная госпожа, пожалуйста… Ну, посмотрим, а?
Арлина снисходительно кивнула и повернула лошадь. Вороная возмущенно фыркнула и шагом пошла сквозь достающие до стремян заросли папоротника. Следом свернул с дороги десяток охраны.
Приближение всадников испугало лесорубов. Когда кавалькада добралась до шалашей, мужики успели скрыться в лесу.
Перед незваными гостями остались двое. Кряжистый старик, заросший седой щетиной, как пень мхом, лишь глубоко посаженные темные глаза колюче посверкивают на непрошеных гостей. И молодой парень — костлявый, безбородый, безусый, а взгляд жесткий, неуступчивый. И явно не ждет ничего хорошего от знатной гостьи, что нагрянула со свитой из наемников.
Арлина не хотела никого пугать. Она улыбнулась приветливо, мягко:
— Мир вам, добрые люди, пусть спорится ваша работа! Наш парнишка углядел у вас какую-то занятную добычу. Может, покажете? Ему интересно!
Госпоже тоже было интересно, но она стеснялась этого несерьезного чувства.
Лесорубы молчали, опустив глаза.
— Ну? — строго прикрикнула Аранша, вплотную наезжая своим широкогрудым жеребцом на мужиков. — Слыхали, что госпожа спрашивает?
— Лесовика мы тут словили, — неохотно отозвался старик.
Арлина сначала не поняла. Потом подумала — шутка. А когда поверила… Сама не заметила, как слетела с седла. Глянула старику в глаза:
— Опомнись! Да как же можно…
И взгляд на сеть, увязанную узлами… и не рассмотреть под ними что-то серо-зеленое, мохнатое…
Аранша тоже была в смятении. Она помнила свою деревеньку на берегу озера и как девчонкой носила в лес то крынку козьего молока, то краюшку хлеба. В подарок лесному хозяину, чтоб деревню не обижал. А однажды нашла под кустом вырезанную из липы куклу, лучшую куклу на свете! Мать сказала: подарок от лесовика. Став постарше, Аранша поняла, почему в тот день весело блестели отцовские глаза. Но тогда была такая радость!
— Что думаете с ним делать? — хрипло спросила наемница.
— А на костре спалим, — твердо отозвался старик. — Чтоб прочей нежити неповадно было скот портить. Козы доиться перестали, хворают.
Арлина росла в лесном замке, над колыбелью ей пели о лесовиках добрых, хотя и обидчивых. Она взвилась так, будто ее друга замыслили сжечь на костре:
— Старый человек, а такое говоришь! Сейчас же отпусти лесовика! Виданное ли дело…
— Да что ясная госпожа их уговаривает? — Аранша уже справилась с волнением. — Сейчас обоих плетью приласкаю — отпустят, еще и с поклонами!
Наемники держались в стороне. Зачем без приказа соваться в лесное чародейство? Десятник сама разберется. А накличет беду, так только на себя.
Юнец-лесоруб заслонил старика, поднял бесстрашные глаза:
— Хоть конем стопчи, не выпущу эту тварь! Ты уедешь, а у нас пускай скотина дохнет?
— Аранша, стой! — вскинула руку госпожа. — Не смей их трогать! Мы в чужой стране. И вспомни, на какое дело идем. Не будет доброго пути, если деревня станет нас вслед проклинать.
В тонких длинных пальцах Волчицы блеснула золотая монета.
— Возьми, старик, и уступи нам свою добычу. А стадо гоняйте пастись в другое место, да не в сырую низину, а где посуше, чтоб трава была солнцем прогрета. И следите, чтоб козы не ели чернокрыльник и ведьмин следок!
Старик распахнул беззубый провал рта, но не смог выдавить ни слова. Он впервые видел золото, но понаслышке знал его цену. За этот желтый кружок можно было купить все деревенское стадо.
Дважды пытался он взять монету, но трясущаяся рука промахивалась мимо пальцев госпожи. Юнец выручил старика. Он махнул знатной гостье поклон, схватил монету и непочтительно ткнул деда в бок. Оба скрылись в подлеске.
Арлина рухнула на колени возле сети, выхватила нож. Сеть дернулась. Из серо-зеленых лохматых складок на Арлину таращился круглый глаз — желтый, лунный, совиный.
— Не бойся, — выдохнула Арлина с нежностью. — Я не обижу тебя. Прости этих дураков. Сейчас, сейчас…
Она замешкалась: нож не сразу справился с прочной сетью. Никто не пришел ей на помощь, даже Аранша вдруг оробела.
Наконец ячейки сети подались. Что-то косматое, бесформенное скользнуло в дыру и с глухим уханьем заковыляло по просеке.
Аранша со страхом и восхищением глядела вслед лесному созданию. Внезапно кто-то тронул носок ее сапога:
— Мама, это лесовик, да?
Онемевшая Аранша глянула сверху вниз на растрепанную рыжую макушку. Затем обвела взглядом наемников и убедилась, что их по-прежнему девятеро. Тот, кого она отправила с ребенком в Найлигрим, не прискакал назад.
Женщина спрыгнула с коня. И тут к ней вернулся голос. Еще как вернулся!
— Скверный мальчишка! — Присев на корточки, она схватила сына за плечи. — Уши оборву! Почему не остался дома?
Мальчишка сморщился и приготовился зареветь, но глянул в яростные мамины глаза и передумал. Не пожалеет. Не приголубит.
Десятник встала и пристально оглядела маленький отряд.
— Ты! — кивнула молчаливому, серьезному воину. — Отвезешь паршивца домой. Всю дорогу не выпускать из рук! Нас, понятно, догонять не будешь, останешься в крепости… Лопоухий, заткнись! Что значит «так и десятка не хватит»? Вы все равно пока не десяток, а стадо необученное… А ты бери мальчика и скачи!
Передав ребенка наемнику, она вскочила на коня. Госпожа была уже в седле. Кавалькада шагом вернулась на дорогу. Разговаривать никому не хотелось. Происшествие с Денатом заставило забыть даже о спасении лесовика.
Впрочем, об этом вспомнили, и очень скоро.
До Шаугоса было рукой подать, когда кони вдруг захрапели, заартачились и остановились. Встревоженная Аранша приказала двоим наемникам спешиться и проверить дорогу впереди, но Арлина жестом отменила ее распоряжение:
— Подожди. Я догадываюсь, в чем тут дело.
Она сунула Ильену поводья своей лошадки, спрыгнула с седла и пошла по дороге, вглядываясь в шелестящий свод, где ей только что почудилось сияние круглых желтых глаз.
Кто возится наверху? Птица?
Арлина воздела руки к сплетенным ветвям:
— Пожалуйста, пропусти нас. Мы не хотели зла! Мы…
Волчица не договорила: в ее ладони метко свалилась сосновая шишка. Большая. Красивая. Очень интересно, особенно если учесть, что над головой шумят ветви дуба. И ни одной сосны, сколько видит глаз.
Арлина помнила сказки, слышанные в детстве. Каким бы пустяком ни был подарок лесовика, его нельзя отвергнуть с насмешкой, не то быть беде!
Волчица приложила руки к груди, поклонилась:
— Спасибо тебе, лесной хозяин!
Положила шишку в бархатный мешочек на поясе, рядом с черным зеркальцем, вернулась к своей лошадке, легко вскочила в седло.
Кони понесли всадников сквозь пляшущие сетки света и тени. Туда, где ждал путников силуранский городок Шаугос.
И Тагизарна — спокойная, могучая, словно раздвигающая плавным движением берега.
И стоящее у пристани прочное, немного неуклюжее судно под названием «Золотая заводь».
И трехлетний мальчуган на палубе — крепенький, огненно-рыжий, с проказливыми огоньками в серых глазах.
19
Похожее на крупную козу животное с крутым лбом, увенчанным тремя рогами, нервно переступило широкими копытами по камню и опасливо огляделось.
Еще недавно оно мирно хрупало тяжелыми фиолетовыми метелками возле славного мутно-зеленого озерка. Но матерый вожак вдруг встревожился, пронзительными криками собрал стадо и увел прочь. А этот глупый молодой самец, уже пытавшийся мериться силами с вожаком, взбунтовался и остался на чудесном, удобном пастбище.
И вдруг все исчезло: озеро, заросли вкусного «ковыля». Под копытами — плоский каменный островок среди песка, что желтой пеленой простирается до горизонта. Лишь волнистые плавные линии, наметенные ветром, украшают это пустынное однообразие.
Внезапно трехрогий пришелец взволновался так, что поднялся на задние ноги, забил в воздухе передними и закричал тоненько, словно детеныш, который еще бегает у материнского вымени.
С наветренной стороны приближалось что-то яркое, зеленое… нет, зоркие глаза не обманули: это были гигантские листья, такие сочные и аппетитные, что из-за них передралось бы все стадо. Фиолетовая степь не баловала своих обитателей ничем похожим, разве только в долгожданный сезон дождей.
Листья скользили по поверхности песка, приподняв края с высоким черенком. Ветер бил в зеленые паруса, гнал «эскадру» все дальше. Неповоротливые большие «корабли» медленно переползали с одной песчаной волны на другую.
Их обгоняли проворные маленькие листья, легко подпрыгивавшие на каждом препятствии.
Зеленая масса почти миновала островок, когда ошалевшее животное опомнилось, низко пригнуло трехрогую голову и тяжело поскакало за ускользающим лакомством.
Проскакать удалось лишь несколько шагов. Потом ноги по мохнатые бабки увязли в песке. Самец, выпятив грудь, упрямо пытался продолжить погоню, но что-то тяжело повисло на ногах, мешало идти. Так облепляет копыта грязь в сезон дождей. Животное досадливо дернулось и поняло, что не может вытащить ног из песка.
Забыв про лакомые листья, трехрогий самец отчаянно забился. Пышный хвост разметал песок во все стороны, глаза выкатились. Ноги пронзила боль: кто-то там, в глубине, остренькими мелкими зубками теребил шкуру, добирался до мяса.
А в это время над островком задрожал воздух, и на плоские камни шагнули несколько существ, никогда прежде не виденных несчастной обреченной тварью.
— Удачно вышли, — обернулся к спутникам Шенги. — Тут везде зыбучие пески, а твердая суша — островами.
— Ой, кто это там бьется? — испугалась Нитха.
— А, это трехрожка. Забрела сюда сдуру, тут ей и конец.
— А вытащить нельзя?
— Нам к ней и не подойти. Да ее, похоже, уже едят.
Над песком, взволновавшимся вокруг трехрожки, приподнимались и вновь ныряли небольшие твари, спешащие утопить жертву в желтых волнах.
— Жалко, — вздохнула Нитха и отвернулась.
— Еще бы не жалко, — согласился Дайру, — сколько мяса зря пропадает!
Рогатая голова скрылась под поверхностью песка, исступленные крики смолкли. Нитха вздохнула с облегчением.
— А дальше куда? — осведомился Сокол.
— Не знаю, — вздохнул Охотник, лаская пальцами талисман. — Везде зыбучие пески и никаких Врат. В прежнюю складку нельзя: там узел вовсю закручивается.
— А сюда не дойдет? — забеспокоился Дайру.
— Нет, конечно, — быстро ответил Шенги, бросив на ученика укоризненный взгляд. — Безопасная складка очень, очень далеко отсюда. Когда подвинется — не знаю. Ближе к ней — большой скальный массив, не чета этому островишке. Туда бы перебраться, да по песку и шагу не сделаешь.
— Торчим здесь и ждем складку? — с неожиданной догадливостью спросил Айфер.
— Похоже на то, — признался Охотник. — Насчет времени не переживайте. Оно в каждой складке течет по-своему, но везде быстрее, чем у нас. Здесь можно бродить хоть годы, а дома времени пройдет всего ничего.
— Вей-о! Годы? На этих камнях? — Ралидж неприязненно огляделся.
— А что мы есть будем? — робко спросила девочка.
— А нас кто есть будет? — подхватил Дайру.
— Разберемся, — постарался успокоить учеников Шенги. — В песке живут разные твари. Попробуем, может, годятся в пищу.
— Мы-то им точно годимся, — буркнул Айфер. — А вода?
— Вода… — печально протянул охотник и вдруг оживился, устремил взгляд за плечо собеседника. — А вот и вода подкатывает!
К острову приближалась новая эскадра листьев. Они плыли, как стая лебедей, гордо вскинув шеи-черенки.
— Это лопух-бродяжка, — объяснил Охотник. — Растет на островах, пока семена не созреют. Потом листья отваливаются и летят по ветру, чтобы рассеять семена. Листья нам ни к чему, но на них очень, очень может быть дождевая вода. И если… Поберегись!
Шенги поспешно отошел от кромки песка, остальные последовали его примеру. И вовремя. Гигантский лист, подгоняемый ветром, с ходу налетел на камни. От удара полопались крупные пузырьки, гроздью облепившие черенок. По камням расплескалась остро пахнущая жидкость. Тут же прибрежный песок зашевелился. На камни шустро карабкались десятки тварей, похожих на крошечных крабов. Стараясь не попасть в вонючие лужи, крабы выуживали из жидкости крупные черные семена.
Воды на листе не оказалось.
— Повезет в другой раз, — убежденно сказала Нитха. — Должно повезти, а то одни неудачи! У нас в Наррабане говорят: «Не унывай, если судьба дает тебе пинок за пинком. Рано или поздно она отшибет себе ногу и перестанет…»
Ралидж спустился к берегу, который уже оставили насытившиеся крабы.
— Надо же, как чисто семена подобрали! Понятно, почему этот лопух не заполонил все острова. А лист какой — чуть ли не с лодку!
— Лодка! — крикнул Дайру. Все обернулись к нему. Под взглядами мальчик побледнел, но продолжил твердо: — Я как раз вспомнил, когда влезла эта попугаиха. Зантиянш в «Тайнах прозрачных складок» писал о лопухах-бродяжках: «Листья же их весьма прочны и настолько велики, что некоторые выдерживают вес человека…»
Ошеломленное молчание показало, что все поняли смысл этих слов.
— Ты не ошибся? — негромко сказал Сокол.
— Дайру не ошибается! — гордо ответил за ученика Шенги. — Я «Тайны» читал, но про лопухи-бродяжки как-то пропустил. В эти края Охотники очень, очень редко ходят.
Он не успел договорить, а Сокол уже положил на камни бочонок, завернутый в плащ, и взялся за край широкого листа.
— Пусть господин подождет, — озабоченно сказал Охотник. Расстегнул куртку, задрал рубаху, и все увидели, что вокруг его тела обмотана веревка.
— Вей-о! Ты не человек, а шкатулка с сюрпризами! — восхищенно ахнул Ралидж.
— Мало ли что в жизни случается, — скромно отозвался Шенги, разматывая веревку и помогая Соколу привязать ее конец к поясу.
Закончив приготовления, Ралидж смело шагнул на лист. Зеленая палуба тут же промялась под ногой, ручейки песка ринулись на потерявший форму лист. Незадачливый пескоплаватель выбрался назад на камни и осторожно освободил лопух от балласта.
— Надо лежа попробовать, — бормотнул Ралидж.
— Пустили б меня первым, — безнадежно воззвал Айфер.
Не слушая его, Хранитель лег на зеленую пластину, оттолкнулся от берега. Лист, возведенный в звание лодки, заскользил по песку — медленно, но послушно. Ралидж выше поднял кромку с черенком, ветер ударил в нее, и лопух-бродяжка ринулся вперед так, словно за ним гналось какое-то местное травоядное.
— Попробую повернуть! — крикнул Ралидж.
Он перекатился на правый бок и поднял левую часть листа. К восторгу тех, кто остался на острове, зеленая лодка описала дугу и ткнулась в берег.
— Да будет флот! — по-королевски провозгласил Ралидж. — Только бы побольше листьев изловить, а уж объездить — объездим!
— А я говорю — змееныш нас заведет и не выведет! Прижечь ему шкуру, чтоб забыл свои подлости!
— Заткни свою вонючую пасть, — ровно сказал Сарх Порченому. Тот, скрипнув зубами, подчинился.
— Насчет вонючей пасти — это тонко подмечено! — охотно вклинился в разговор пленник-проводник. — Слушай, капитан, нельзя ли, чтобы эта помойная яма шла с подветренной стороны от меня?
— Ты, сопляк, не дерзи, лучше по сторонам смотри! А то выйдет, как вчера. Уверял, что рядом нет ничего опаснее бабочек, а Варраха чуть не сожрал какой-то крот с клешнями!
— Из другой складки хищник пробрался. Бывает.
— А мне показалось, ты Варраха нарочно подставил.
— Да ты что?! Это потому, что я на него тогда злился? Так он сам виноват! Зачем обозвал меня беспородным шакалом?
— Он был не прав. Ты — породистый шакал. Всем шакалам шакал! Почему про жгучую паутину не предупредил? До сих пор руки горят!
— Сам удивляюсь! Ей же вроде не сезон охотиться!
— А тогда, на поляне…
Сарх хотел говорить грозно, но тонкие губы под полоской усов невольно разъехались в улыбке. Он один из пиратов мог улыбаться, вспоминая поляну, поросшую колкой травой.
Гурлианский гаденыш тогда долго приглядывался и принюхивался, а потом заявил, что переходить поляну рискованно, но зато уж обходить стороной — верная смерть.
Он, Сарх, недоумевал: мол, какая опасность, поляна как поляна! Но зеленоглазая дрянь настояла на своем. Пираты, кроме главаря, который решил не спешить, вынуждены были лечь на пузо и ползком пересечь поляну. А дрянь заботливо покрикивала, чтоб они не поднимали головы и старались прижаться к земле.
Когда несчастная четверка закончила свой воистину тернистый путь, ублюдок еще раз огляделся, принюхался, обернулся к Сарху и сказал уважительно: «Знаешь, атаман, из тебя бы вышел Подгорный Охотник! Ты был прав: поляна как поляна!»
И преспокойно зашагал по жесткой траве.
Парни готовы были его разорвать, но Сарх не позволил.
Главаря потешил вид разбойников. Каждого словно посадили в мешок вместе с десятком кошек и медленно опускали в воду. Подобный юмор был по душе слуге Хмурого Бога. Поэтому юный мерзавец отделался затрещиной и парой слов о том, что с ним сделают в следующий раз.
Сарх согнал с лица неуместную улыбку и продолжил строго:
— Берегись, крысенок! У меня возникает подозрение, что ты ни хрена не знаешь!
У Нургидана было на этот счет не подозрение, а твердая уверенность. Именно поэтому он оскорбленно вскинул голову и поглядел на атамана честными, чистыми глазами:
— Если б не мои знания, давно б вас всех схряпали земляные пыхтелки!
За время, что маленький отряд брел по Подгорному Миру, юный наглец успел крепко запугать пиратов многозначительными намеками на ужасных тварей, которые по пятам следуют за людьми. На вопросы о том, как эти самые пыхтелки выглядят и чем опасны, мальчишка отделывался фразами вроде «увидите — ни с чем не спутаете» и «не хочу сам себя пугать». Когда Сарх надавил на упрямого проводника, тот признался, что среди Охотников существует примета: описать вид и повадки хищника — накликать встречу с ним. Суеверный наррабанец смутился и сдался.
Вот и сейчас Сарх колебался, ударить ли наглеца. А тот сощурил зеленые глаза и зловеще зашептал:
— Помнишь, мы ручей переходили? Пень тогда еще наступил на донного костогрыза.
— Еще как помню. Бедняга до сих пор хромает. Ты, гиенье отродье, мог предупредить!
— Это ерунда, я не об этом. Я тогда, ты знаешь, отстал, чтобы проверить, не идет ли кто по нашему следу.
— Что там было проверять, грайанский лгунишка? Хотел удрать, так признайся. Все равно Варрах тебя изловил.
— Удрать? Остаться одному в такой опасной складке? Ну уж нет! Никогда не забуду: вечер, обе луны уже взошли, мрак густеет… И вдруг издалека — пыхтение. Негромкое такое, над землей стелется. А с другой стороны тоже вроде как пыхтение отвечает. — Ученик Охотника обвел значительным взглядом пиратов, которые подошли ближе и прислушались. — Понимаете? Их две! Сразу две — уж такое наше, парни, сиротское счастье! При такой удаче надо с собой на тачке еловые дровишки возить, чтоб всегда под рукой были. Уж как я только со страху не помер! Варраха увидел, кинулся к нему, за рукав уцепился, шепчу: «Пошли отсюда скорее!»
На вопросительный взгляд атамана Варрах неохотно кивнул: да, все так и было.
Нургидан усмехнулся: ему казалось, что рядом идет Дайру и подсказывает, как вести себя с врагами. Всё-таки не прошли даром три года общения с белобрысым хитрецом.
Порченый, сморщившись от умственного напряжения, вылез с вопросом:
— А если они такие ужасные, эти пыхтелки, так что ж они нас до сих пор не сожрали?
Нургидан про себя отметил: этот урод много стал разговаривать, пора устроить ему что-нибудь в стиле Дайру. Затем укоризненно поглядел на болтливого пирата:
— Что-то не пойму, Порченый, ты за кого? За нас или за пыхтелок?
— Не виляй, — негромко приказал Сарх. — Мне тоже интересно, почему эти твари идут по следу, а не нападают. Даже на глаза не показываются!
— У вас в Наррабане кошки есть? Видел, как кошка с мышью играет? Почти до норки даст отбежать, а потом — цап!
Пираты были укрощены, но их мучитель не оценил результатов своего труда. Он вдруг раздул ноздри, по-звериному принюхиваясь. Затем мягко раздвинул застывших разбойников и двинулся вперед медленно, но уверенно.
Цель его обнаружилась быстро. Нелепые деревья развели корявые шипастые ветви. Глазам путников предстала гора… нет, груда наваленных друг на друга камней… нет, стена! Грубая, неровная, но определенно стена, сложенная чьими-то руками!
Нургидан обернулся к главарю, зеленые глаза его сверкали.
— Капитан, я здесь был! И могу точно сказать, что конец пути в двух шагах. Только вот эти два шага могут стоить жизни.
— Говори! — подобрался Сарх.
Теперь, когда мальчик почувствовал себя настоящим проводником, он забыл неприязнь к спутникам и заговорил серьезно (став похожим на Шенги):
— То, что перед нами… дом не дом, крепость не крепость… голые стены без крыши. Охотники называют это «замком». Кто строил — не знаю. Видишь черный провал? Это вход. За ним коридоры — запутанные, но пройти можно. На той стороне, у выхода, граница другой складки. Чем примечательна — с места не двигается, словно прилипла к «замку». Учитель еще смеялся: «Запомните это место, ребята. В Подгорном Мире так мало постоянного…» В той — соседней — складке почти наверняка есть Врата.
— Почти наверняка?
— Без «почти» в Подгорном Мире даже луны на небо не всходят.
— Так почему мы стоим?
— Понимаешь, в «замке» обитает что-то опасное.
— Такое же опасное, как земляные пыхтелки?
Нургидану пришлось на миг стиснуть челюсти, чтобы не расхохотаться.
— Не сравнивал. Но ты, атаман, крепко подумай! Идем сквозь замок или обходим его вдоль стены и бредем в любую сторону?
— А как вы с учителем здесь проходили?
— У нас была шкура стеклянной сороконожки, она делает невидимкой того, на кого наброшена. Встали гуськом, учитель накрыл нас шкурой — она длинная. Сам встал первым, я замыкал цепочку. Шли, стараясь не споткнуться. Из-под шкуры ничего не было видно. Как учитель находил дорогу, не знаю.
— Нам бы такую шкуру, — мечтательно сказал Пень.
— Такой и у нас больше нет, — вздохнул Нургидан. — Она долго не хранится, расползается в слизь.
— Значит, или опасной, но верной дорогой, или не такой опасной, но наугад и неизвестно куда? — подытожил главарь. — Ну, тогда ты знаешь, какой путь я выберу.
— Знаю, Сарх! — И мальчишка впервые взглянул на него с уважением.
Вместо потолка — небесный свод. Лучи солнца, хоть и тусклые, по-прежнему льются с неба. Так почему же в этом проклятом коридоре кажется, что ты угодил в ночь?
Наверное, это из-за теней. Они гуще, чем надо быть, и какие-то неспокойные. Словно пульсируют. Словно тихо дышат. Словно подкрадываются к тебе за спиной.
Коридоры с голыми каменными стенами. Кое-где железные скобы для факелов, проржавевшие так, что тронь — и рассыплются. Странные знаки, глубоко врезанные в необработанные глыбы. И ни травинки меж камней, ни клочка мха, ни пятна лишайника.
Нургидана с его волчьим чутьем тревожат еще и запахи. То, что они непривычные, это полбеды… но почему-то они наводят на мысль о том, что вокруг — не развалины, а чье-то обжитое жилище. Эту мысль мальчик не может объяснить даже самому себе, но лучше бы вокруг стоял запах пыли, тления, гниения. А так — словно дом, ненадолго покинутый хозяевами. Или словно эти хозяева подкарауливают нежданного гостя за поворотом.
У Сарха были те же ощущения:
— Клянусь Хмурым Богом, здесь кто-то есть!
— Призраки? — замирая, спросил Порченый.
Несмотря на волнение, Нургидан усмехнулся: вспомнил Старого Вояку.
— Призраки еще ничего… Атаман, скажи своим людям: пусть ничего не трогают. Даже если увидят… ну, не знаю… сундук с золотом. Лучше вообще отвернуться, не смотреть.
— Слыхали?! — рыкнул Сарх. — Руки из плеч повыламываю!
Разбойники поспешно закивали.
— Долго вы с учителем здесь шли? — хмуро спросил Сарх мальчика.
— Не знаю. Как будто время остановилось.
— Но хоть что-то помнишь?
— Только в конце… Шенги велел скинуть шкуру-невидимку. И сказал: «Дальше — по одному!» Там была яма, большая такая, во весь коридор. Ее пришлось обходить по карнизу. За ямой сразу выход и складка.
— Атаман, — тревожно вмешался Варрах, — мы здесь уже были. Я запомнил птицу.
На стене была резкими штрихами изображена неприятная птица вроде вороны, лапа ее тянулась к людям. Грубый рисунок но от него исходила недобрая сила. Казалось, тварь из толщи камня пытается схватить добычу.
Еще недавно оно мирно хрупало тяжелыми фиолетовыми метелками возле славного мутно-зеленого озерка. Но матерый вожак вдруг встревожился, пронзительными криками собрал стадо и увел прочь. А этот глупый молодой самец, уже пытавшийся мериться силами с вожаком, взбунтовался и остался на чудесном, удобном пастбище.
И вдруг все исчезло: озеро, заросли вкусного «ковыля». Под копытами — плоский каменный островок среди песка, что желтой пеленой простирается до горизонта. Лишь волнистые плавные линии, наметенные ветром, украшают это пустынное однообразие.
Внезапно трехрогий пришелец взволновался так, что поднялся на задние ноги, забил в воздухе передними и закричал тоненько, словно детеныш, который еще бегает у материнского вымени.
С наветренной стороны приближалось что-то яркое, зеленое… нет, зоркие глаза не обманули: это были гигантские листья, такие сочные и аппетитные, что из-за них передралось бы все стадо. Фиолетовая степь не баловала своих обитателей ничем похожим, разве только в долгожданный сезон дождей.
Листья скользили по поверхности песка, приподняв края с высоким черенком. Ветер бил в зеленые паруса, гнал «эскадру» все дальше. Неповоротливые большие «корабли» медленно переползали с одной песчаной волны на другую.
Их обгоняли проворные маленькие листья, легко подпрыгивавшие на каждом препятствии.
Зеленая масса почти миновала островок, когда ошалевшее животное опомнилось, низко пригнуло трехрогую голову и тяжело поскакало за ускользающим лакомством.
Проскакать удалось лишь несколько шагов. Потом ноги по мохнатые бабки увязли в песке. Самец, выпятив грудь, упрямо пытался продолжить погоню, но что-то тяжело повисло на ногах, мешало идти. Так облепляет копыта грязь в сезон дождей. Животное досадливо дернулось и поняло, что не может вытащить ног из песка.
Забыв про лакомые листья, трехрогий самец отчаянно забился. Пышный хвост разметал песок во все стороны, глаза выкатились. Ноги пронзила боль: кто-то там, в глубине, остренькими мелкими зубками теребил шкуру, добирался до мяса.
А в это время над островком задрожал воздух, и на плоские камни шагнули несколько существ, никогда прежде не виденных несчастной обреченной тварью.
— Удачно вышли, — обернулся к спутникам Шенги. — Тут везде зыбучие пески, а твердая суша — островами.
— Ой, кто это там бьется? — испугалась Нитха.
— А, это трехрожка. Забрела сюда сдуру, тут ей и конец.
— А вытащить нельзя?
— Нам к ней и не подойти. Да ее, похоже, уже едят.
Над песком, взволновавшимся вокруг трехрожки, приподнимались и вновь ныряли небольшие твари, спешащие утопить жертву в желтых волнах.
— Жалко, — вздохнула Нитха и отвернулась.
— Еще бы не жалко, — согласился Дайру, — сколько мяса зря пропадает!
Рогатая голова скрылась под поверхностью песка, исступленные крики смолкли. Нитха вздохнула с облегчением.
— А дальше куда? — осведомился Сокол.
— Не знаю, — вздохнул Охотник, лаская пальцами талисман. — Везде зыбучие пески и никаких Врат. В прежнюю складку нельзя: там узел вовсю закручивается.
— А сюда не дойдет? — забеспокоился Дайру.
— Нет, конечно, — быстро ответил Шенги, бросив на ученика укоризненный взгляд. — Безопасная складка очень, очень далеко отсюда. Когда подвинется — не знаю. Ближе к ней — большой скальный массив, не чета этому островишке. Туда бы перебраться, да по песку и шагу не сделаешь.
— Торчим здесь и ждем складку? — с неожиданной догадливостью спросил Айфер.
— Похоже на то, — признался Охотник. — Насчет времени не переживайте. Оно в каждой складке течет по-своему, но везде быстрее, чем у нас. Здесь можно бродить хоть годы, а дома времени пройдет всего ничего.
— Вей-о! Годы? На этих камнях? — Ралидж неприязненно огляделся.
— А что мы есть будем? — робко спросила девочка.
— А нас кто есть будет? — подхватил Дайру.
— Разберемся, — постарался успокоить учеников Шенги. — В песке живут разные твари. Попробуем, может, годятся в пищу.
— Мы-то им точно годимся, — буркнул Айфер. — А вода?
— Вода… — печально протянул охотник и вдруг оживился, устремил взгляд за плечо собеседника. — А вот и вода подкатывает!
К острову приближалась новая эскадра листьев. Они плыли, как стая лебедей, гордо вскинув шеи-черенки.
— Это лопух-бродяжка, — объяснил Охотник. — Растет на островах, пока семена не созреют. Потом листья отваливаются и летят по ветру, чтобы рассеять семена. Листья нам ни к чему, но на них очень, очень может быть дождевая вода. И если… Поберегись!
Шенги поспешно отошел от кромки песка, остальные последовали его примеру. И вовремя. Гигантский лист, подгоняемый ветром, с ходу налетел на камни. От удара полопались крупные пузырьки, гроздью облепившие черенок. По камням расплескалась остро пахнущая жидкость. Тут же прибрежный песок зашевелился. На камни шустро карабкались десятки тварей, похожих на крошечных крабов. Стараясь не попасть в вонючие лужи, крабы выуживали из жидкости крупные черные семена.
Воды на листе не оказалось.
— Повезет в другой раз, — убежденно сказала Нитха. — Должно повезти, а то одни неудачи! У нас в Наррабане говорят: «Не унывай, если судьба дает тебе пинок за пинком. Рано или поздно она отшибет себе ногу и перестанет…»
Ралидж спустился к берегу, который уже оставили насытившиеся крабы.
— Надо же, как чисто семена подобрали! Понятно, почему этот лопух не заполонил все острова. А лист какой — чуть ли не с лодку!
— Лодка! — крикнул Дайру. Все обернулись к нему. Под взглядами мальчик побледнел, но продолжил твердо: — Я как раз вспомнил, когда влезла эта попугаиха. Зантиянш в «Тайнах прозрачных складок» писал о лопухах-бродяжках: «Листья же их весьма прочны и настолько велики, что некоторые выдерживают вес человека…»
Ошеломленное молчание показало, что все поняли смысл этих слов.
— Ты не ошибся? — негромко сказал Сокол.
— Дайру не ошибается! — гордо ответил за ученика Шенги. — Я «Тайны» читал, но про лопухи-бродяжки как-то пропустил. В эти края Охотники очень, очень редко ходят.
Он не успел договорить, а Сокол уже положил на камни бочонок, завернутый в плащ, и взялся за край широкого листа.
— Пусть господин подождет, — озабоченно сказал Охотник. Расстегнул куртку, задрал рубаху, и все увидели, что вокруг его тела обмотана веревка.
— Вей-о! Ты не человек, а шкатулка с сюрпризами! — восхищенно ахнул Ралидж.
— Мало ли что в жизни случается, — скромно отозвался Шенги, разматывая веревку и помогая Соколу привязать ее конец к поясу.
Закончив приготовления, Ралидж смело шагнул на лист. Зеленая палуба тут же промялась под ногой, ручейки песка ринулись на потерявший форму лист. Незадачливый пескоплаватель выбрался назад на камни и осторожно освободил лопух от балласта.
— Надо лежа попробовать, — бормотнул Ралидж.
— Пустили б меня первым, — безнадежно воззвал Айфер.
Не слушая его, Хранитель лег на зеленую пластину, оттолкнулся от берега. Лист, возведенный в звание лодки, заскользил по песку — медленно, но послушно. Ралидж выше поднял кромку с черенком, ветер ударил в нее, и лопух-бродяжка ринулся вперед так, словно за ним гналось какое-то местное травоядное.
— Попробую повернуть! — крикнул Ралидж.
Он перекатился на правый бок и поднял левую часть листа. К восторгу тех, кто остался на острове, зеленая лодка описала дугу и ткнулась в берег.
— Да будет флот! — по-королевски провозгласил Ралидж. — Только бы побольше листьев изловить, а уж объездить — объездим!
* * *
— А я говорю — змееныш нас заведет и не выведет! Прижечь ему шкуру, чтоб забыл свои подлости!
— Заткни свою вонючую пасть, — ровно сказал Сарх Порченому. Тот, скрипнув зубами, подчинился.
— Насчет вонючей пасти — это тонко подмечено! — охотно вклинился в разговор пленник-проводник. — Слушай, капитан, нельзя ли, чтобы эта помойная яма шла с подветренной стороны от меня?
— Ты, сопляк, не дерзи, лучше по сторонам смотри! А то выйдет, как вчера. Уверял, что рядом нет ничего опаснее бабочек, а Варраха чуть не сожрал какой-то крот с клешнями!
— Из другой складки хищник пробрался. Бывает.
— А мне показалось, ты Варраха нарочно подставил.
— Да ты что?! Это потому, что я на него тогда злился? Так он сам виноват! Зачем обозвал меня беспородным шакалом?
— Он был не прав. Ты — породистый шакал. Всем шакалам шакал! Почему про жгучую паутину не предупредил? До сих пор руки горят!
— Сам удивляюсь! Ей же вроде не сезон охотиться!
— А тогда, на поляне…
Сарх хотел говорить грозно, но тонкие губы под полоской усов невольно разъехались в улыбке. Он один из пиратов мог улыбаться, вспоминая поляну, поросшую колкой травой.
Гурлианский гаденыш тогда долго приглядывался и принюхивался, а потом заявил, что переходить поляну рискованно, но зато уж обходить стороной — верная смерть.
Он, Сарх, недоумевал: мол, какая опасность, поляна как поляна! Но зеленоглазая дрянь настояла на своем. Пираты, кроме главаря, который решил не спешить, вынуждены были лечь на пузо и ползком пересечь поляну. А дрянь заботливо покрикивала, чтоб они не поднимали головы и старались прижаться к земле.
Когда несчастная четверка закончила свой воистину тернистый путь, ублюдок еще раз огляделся, принюхался, обернулся к Сарху и сказал уважительно: «Знаешь, атаман, из тебя бы вышел Подгорный Охотник! Ты был прав: поляна как поляна!»
И преспокойно зашагал по жесткой траве.
Парни готовы были его разорвать, но Сарх не позволил.
Главаря потешил вид разбойников. Каждого словно посадили в мешок вместе с десятком кошек и медленно опускали в воду. Подобный юмор был по душе слуге Хмурого Бога. Поэтому юный мерзавец отделался затрещиной и парой слов о том, что с ним сделают в следующий раз.
Сарх согнал с лица неуместную улыбку и продолжил строго:
— Берегись, крысенок! У меня возникает подозрение, что ты ни хрена не знаешь!
У Нургидана было на этот счет не подозрение, а твердая уверенность. Именно поэтому он оскорбленно вскинул голову и поглядел на атамана честными, чистыми глазами:
— Если б не мои знания, давно б вас всех схряпали земляные пыхтелки!
За время, что маленький отряд брел по Подгорному Миру, юный наглец успел крепко запугать пиратов многозначительными намеками на ужасных тварей, которые по пятам следуют за людьми. На вопросы о том, как эти самые пыхтелки выглядят и чем опасны, мальчишка отделывался фразами вроде «увидите — ни с чем не спутаете» и «не хочу сам себя пугать». Когда Сарх надавил на упрямого проводника, тот признался, что среди Охотников существует примета: описать вид и повадки хищника — накликать встречу с ним. Суеверный наррабанец смутился и сдался.
Вот и сейчас Сарх колебался, ударить ли наглеца. А тот сощурил зеленые глаза и зловеще зашептал:
— Помнишь, мы ручей переходили? Пень тогда еще наступил на донного костогрыза.
— Еще как помню. Бедняга до сих пор хромает. Ты, гиенье отродье, мог предупредить!
— Это ерунда, я не об этом. Я тогда, ты знаешь, отстал, чтобы проверить, не идет ли кто по нашему следу.
— Что там было проверять, грайанский лгунишка? Хотел удрать, так признайся. Все равно Варрах тебя изловил.
— Удрать? Остаться одному в такой опасной складке? Ну уж нет! Никогда не забуду: вечер, обе луны уже взошли, мрак густеет… И вдруг издалека — пыхтение. Негромкое такое, над землей стелется. А с другой стороны тоже вроде как пыхтение отвечает. — Ученик Охотника обвел значительным взглядом пиратов, которые подошли ближе и прислушались. — Понимаете? Их две! Сразу две — уж такое наше, парни, сиротское счастье! При такой удаче надо с собой на тачке еловые дровишки возить, чтоб всегда под рукой были. Уж как я только со страху не помер! Варраха увидел, кинулся к нему, за рукав уцепился, шепчу: «Пошли отсюда скорее!»
На вопросительный взгляд атамана Варрах неохотно кивнул: да, все так и было.
Нургидан усмехнулся: ему казалось, что рядом идет Дайру и подсказывает, как вести себя с врагами. Всё-таки не прошли даром три года общения с белобрысым хитрецом.
Порченый, сморщившись от умственного напряжения, вылез с вопросом:
— А если они такие ужасные, эти пыхтелки, так что ж они нас до сих пор не сожрали?
Нургидан про себя отметил: этот урод много стал разговаривать, пора устроить ему что-нибудь в стиле Дайру. Затем укоризненно поглядел на болтливого пирата:
— Что-то не пойму, Порченый, ты за кого? За нас или за пыхтелок?
— Не виляй, — негромко приказал Сарх. — Мне тоже интересно, почему эти твари идут по следу, а не нападают. Даже на глаза не показываются!
— У вас в Наррабане кошки есть? Видел, как кошка с мышью играет? Почти до норки даст отбежать, а потом — цап!
Пираты были укрощены, но их мучитель не оценил результатов своего труда. Он вдруг раздул ноздри, по-звериному принюхиваясь. Затем мягко раздвинул застывших разбойников и двинулся вперед медленно, но уверенно.
Цель его обнаружилась быстро. Нелепые деревья развели корявые шипастые ветви. Глазам путников предстала гора… нет, груда наваленных друг на друга камней… нет, стена! Грубая, неровная, но определенно стена, сложенная чьими-то руками!
Нургидан обернулся к главарю, зеленые глаза его сверкали.
— Капитан, я здесь был! И могу точно сказать, что конец пути в двух шагах. Только вот эти два шага могут стоить жизни.
— Говори! — подобрался Сарх.
Теперь, когда мальчик почувствовал себя настоящим проводником, он забыл неприязнь к спутникам и заговорил серьезно (став похожим на Шенги):
— То, что перед нами… дом не дом, крепость не крепость… голые стены без крыши. Охотники называют это «замком». Кто строил — не знаю. Видишь черный провал? Это вход. За ним коридоры — запутанные, но пройти можно. На той стороне, у выхода, граница другой складки. Чем примечательна — с места не двигается, словно прилипла к «замку». Учитель еще смеялся: «Запомните это место, ребята. В Подгорном Мире так мало постоянного…» В той — соседней — складке почти наверняка есть Врата.
— Почти наверняка?
— Без «почти» в Подгорном Мире даже луны на небо не всходят.
— Так почему мы стоим?
— Понимаешь, в «замке» обитает что-то опасное.
— Такое же опасное, как земляные пыхтелки?
Нургидану пришлось на миг стиснуть челюсти, чтобы не расхохотаться.
— Не сравнивал. Но ты, атаман, крепко подумай! Идем сквозь замок или обходим его вдоль стены и бредем в любую сторону?
— А как вы с учителем здесь проходили?
— У нас была шкура стеклянной сороконожки, она делает невидимкой того, на кого наброшена. Встали гуськом, учитель накрыл нас шкурой — она длинная. Сам встал первым, я замыкал цепочку. Шли, стараясь не споткнуться. Из-под шкуры ничего не было видно. Как учитель находил дорогу, не знаю.
— Нам бы такую шкуру, — мечтательно сказал Пень.
— Такой и у нас больше нет, — вздохнул Нургидан. — Она долго не хранится, расползается в слизь.
— Значит, или опасной, но верной дорогой, или не такой опасной, но наугад и неизвестно куда? — подытожил главарь. — Ну, тогда ты знаешь, какой путь я выберу.
— Знаю, Сарх! — И мальчишка впервые взглянул на него с уважением.
* * *
Вместо потолка — небесный свод. Лучи солнца, хоть и тусклые, по-прежнему льются с неба. Так почему же в этом проклятом коридоре кажется, что ты угодил в ночь?
Наверное, это из-за теней. Они гуще, чем надо быть, и какие-то неспокойные. Словно пульсируют. Словно тихо дышат. Словно подкрадываются к тебе за спиной.
Коридоры с голыми каменными стенами. Кое-где железные скобы для факелов, проржавевшие так, что тронь — и рассыплются. Странные знаки, глубоко врезанные в необработанные глыбы. И ни травинки меж камней, ни клочка мха, ни пятна лишайника.
Нургидана с его волчьим чутьем тревожат еще и запахи. То, что они непривычные, это полбеды… но почему-то они наводят на мысль о том, что вокруг — не развалины, а чье-то обжитое жилище. Эту мысль мальчик не может объяснить даже самому себе, но лучше бы вокруг стоял запах пыли, тления, гниения. А так — словно дом, ненадолго покинутый хозяевами. Или словно эти хозяева подкарауливают нежданного гостя за поворотом.
У Сарха были те же ощущения:
— Клянусь Хмурым Богом, здесь кто-то есть!
— Призраки? — замирая, спросил Порченый.
Несмотря на волнение, Нургидан усмехнулся: вспомнил Старого Вояку.
— Призраки еще ничего… Атаман, скажи своим людям: пусть ничего не трогают. Даже если увидят… ну, не знаю… сундук с золотом. Лучше вообще отвернуться, не смотреть.
— Слыхали?! — рыкнул Сарх. — Руки из плеч повыламываю!
Разбойники поспешно закивали.
— Долго вы с учителем здесь шли? — хмуро спросил Сарх мальчика.
— Не знаю. Как будто время остановилось.
— Но хоть что-то помнишь?
— Только в конце… Шенги велел скинуть шкуру-невидимку. И сказал: «Дальше — по одному!» Там была яма, большая такая, во весь коридор. Ее пришлось обходить по карнизу. За ямой сразу выход и складка.
— Атаман, — тревожно вмешался Варрах, — мы здесь уже были. Я запомнил птицу.
На стене была резкими штрихами изображена неприятная птица вроде вороны, лапа ее тянулась к людям. Грубый рисунок но от него исходила недобрая сила. Казалось, тварь из толщи камня пытается схватить добычу.