Страница:
Нет, про песок лучше не заговаривать, он сам о себе напомнит. Это с островка он выглядит гладким, приятно-волнистым. А если его потревожить, станет многоликим, как Хозяйка Зла!
Сверху — легкая пыль, висящая в воздухе. Дыши и радуйся, пока горло в кровь не раздерешь.
На поверхности — жесткий и шершавый слой, протирающий до дыр тяжело нагруженные листья. Пескоплаватели это быстро поняли и старались держаться в середине зеленой «эскадры», чтобы в случае чего переползти с одного листа на другой.
Но страшнее всего песок в глубине. Там он тягучий, вязкий, засасывающий, как болото. Провалишься — не вытащат, ведь спасатель с веревкой должен стоять на твердой почве!
Мало того что сам песок — словно враждебное существе, так он еще и обитаем! Так и кишит мелкими злобными тварями, от которых человека отделяет лишь непрочный лист.
Одни, похожие на круглых улиток, присасываются к зеленой мякоти, растворяют понемногу. Если одна прицепилась — ладно, пусть жрет! Отдирать — себе дороже: пол-листа вместе с ней оторвется. А уж если таких улиток целая гроздь, ну, тут уж бросай «лодку», перебирайся на соседнюю!
А есть еще хищники. Мясо чуют. Выскакивают на поверхность, похожие на крабов, но вместо клешней — изогнутые крючки. Цепляются за край листа, лезут, как пираты на абордаж. Только успевай снимать да отшвыривать. А в это время забываешь об управлении «лодкой», отстаешь от друзей, а то и вовсе сворачиваешь в необозримую серо-желтую даль.
Впрочем, были и радостные мгновения. Когда пошел дождь. Легкий такой, быстрый, мимолетный. Словно облакам жаль было ронять воду на песок, словно берегли они ее для островков, на которых хоть что-нибудь растет. Хотя бы лопухи-бродяжки.
Но даже этот небрежный дождик прибил пыль и освежил измученных пескоплавателей. Не так обилен оказался дождь, чтобы наполнить зеленые скользящие чаши, но люди слизывали капли, не обращая внимания на неприятный привкус, который придавали им жирные, маслянистые листья: Шенги заверил, что вода не ядовита.
К сожалению, довольны дождем были не только путники. Поверхность песка вскипела. Из глубины поднялись твари, похожие на огромных пиявок. Они сосредоточенно глотали влажный песок, пропускали сквозь себя. («Стадо на водопое», — прокомментировал Дайру.) Хищные крабы набросились на добычу — и пустыня превратилась в поле боя…
Так в дорожных приключениях прошел день. А к вечеру, когда первая из лун — громадная, ярко-желтая — краешком вынырнула из песчаного моря, радостный крик Шенги оповестил всех, что впереди — остров.
Вот тут-то чуть не случилась беда. Нитха не удержалась, приподнялась, чтобы взглянуть на цель пути. Истершийся лист прорвался, девочка обеими ногами провалилась в желтую трясину. Закричала, забарахталась, уходя все глубже. А там, в глубине, острые крючки вонзились в ноги.
Ближе всех оказался Айфер. Добрый великан не раздумывал ни мгновения — протянул руку, ухватил девочку за плечо, потащил на свой лист, который и так прогнулся под его весом. Зеленая «палуба» расползлась в клочья, и Айфер вместе с девчушкой ухнул в песок.
Тут бы обоим и конец, но, к счастью, они угодили на мелководье… вернее, на мелкопесочье… ох, да как ни назови, главное — под ногами что-то твердое! Глубина там оказалась Айферу по плечи.
Могучий наемник поднял девочку над собой и шаг за шагом, преодолевая густую тяжесть песка, двинулся к берегу. А там уже ждали друзья, помогли выбраться на камни, обобрали крабов, вцепившихся сквозь одежду в тело.
Айфер, свирепо ругаясь, скинул сапоги, вытряхнул песок пополам с чем-то мелким, копошащимся. Нитха не могла сделать то же самое — ее била сильная дрожь. Дайру, усадив девочку на высокий валун, заботливо снял с нее сапоги.
— Что дальше? — спросил Ралидж, осторожно опуская на камни драгоценный бочонок, увязанный в плащ.
— Кончилось наше пескоплавание! — объявил Охотник, посовещавшись с талисманом. — Дальше пешком.
Все огляделись, словно только сейчас увидели неприветливую землю, так неохотно приютившую их.
Что ж! И не сравнить с голым крошечным островком, на который они угодили вначале. Мощный скальный массив, кое-где укрытый скудной почвой. Даже растительность имеется — невысокие разлапистые коряги, раскрошившие вокруг себя камень сильными корнями.
— Это и есть лопух-бродяжка, только с него листья опали, — пояснил Шенги. — Сегодня мы уже никуда не двинемся. Как говаривал мой учитель, мудрый Лауруш…
— …Ночью по складкам бродят только хищники да идиоты! — в один голос подхватили Нитха и Дайру.
Охотник порадовался тому, что девочка пришла в себя, и распорядился:
— Ночуем здесь. Вот только костер разведем.
— Костер? — изумился Сокол. — Вей-о! И чем же ты его разведешь?
— Мой господин сам сказал, что я не человек, а шкатулка с сюрпризами, — усмехнулся Шенги. — Я и впрямь очень, очень запасливый.
И поддел когтями отворот правого сапога. Шов разошелся. Шенги еще не успел извлечь из «тайника» маленький кисет с кремнем и огнивом, а все уже начали восторженно кричать.
— Собираем топливо! — бодро распорядился Охотник. — Лопухи-бродяжки пускай себе растут, все равно горят скверно. Гляньте, сколько в прибое сухих листьев!
И действительно, ветер пригнал к берегу столько листьев, что знай собирай! Правда, многие успели превратиться в труху. К тому же с листьев надо было обобрать улиток, потому что те, по словам Охотника, отчаянно воняли, угодив в огонь.
— Далеко не уходим, — предупредил Шенги учеников. — Мало ли что…
Увы, он оказался прав. Причем незадачливым путникам подвернулось даже не «мало ли что», а «много чего».
Первой закричала Нитха: под ногами зашевелился песок, зазмеилось что-то длинное… Нет, то, что поднялось навстречу девочке, не было змеей. Пустотелая упругая труба, втягивающая в себя воздух… словно слон утонул в песке, а хобот еще движется.
Нитха бросилась прочь, но «хобот» подсек ей ноги. Упав, она попыталась отползти, но вторая упругая полоса змеилась наперерез, прижимая жертву к высокому валуну. Сверху протянулась рука, ухватила девочку за воротник куртки. Дайру! Он помог Нитхе влезть на верхушку валуна. Серые гибкие трубы не отступились, поползли вверх по камню.
На отчаянный визг Нитхи первым примчался Сокол. С первого взгляда понял, в чем дело. Сайминга вылетела из ножен, взмыла над головой, упала хищной птицей…
Что это? Почему на складчатой коже лишь черный рубец, не глубже следа от плети? Почему впервые сплоховал несравненный клинок? Хищник даже не сразу обратил внимание на нового врага — продолжал ползти по валуну, срывался вниз, опять вздымался хоботом обезумевшего слона.
Еще один удар — расчетливый, мощный… и еще один неглубокий черный след. Меч словно вонзился в густую смолу.
Только тут до хищника дошло, что его бьют. Похоже, он к этому не привык. «Хобот» раздраженно дернулся и хлестко стегнул обидчика по груди, да так, что Ралидж кубарем отлетел в сторону.
Пружиной развернулся, вскочил, мгновенно охватил взглядом поле боя.
Раненый «хобот» как ни в чем не бывало штурмует валун, на котором укрылись ребятишки. Рядом Айфер борется с двумя серыми трубами, которые оплели его, как удавы. В двух шагах от него Шенги с проклятием выдирает из серой кожи свои увязшие когти.
А из желтых глубин — добро пожаловать! — встает сам виновник суматохи, гордый обладатель бесчисленных «хоботов». Песок расплеснулся, открыв гигантский панцирь вроде черепашьего. Из-под него-то и струятся серые трубы.
И самая толстая движется напрямик к Соколу.
Ралидж прыжком ушел от гигантского «хобота», перемахнул через другой, потоньше, и оказался возле кучи сухих листьев, приготовленных для костра. Тут же валялся кисет с кремнем и огнивом, который Шенги бросил, устремившись на помощь ученикам.
Воспользовавшись тем, что упорный, но глупый «хобот» потерял добычу, Ралидж поспешно достал кремень и огниво. Еще никогда не удавалось ему так быстро выбить искру.
А груда трухи, в которую превратились листья, оказалась прекрасной растопкой. Огонь взвился радостно и легко.
Подхватив за черенки два больших листа, Ралидж сунул их в пламя и с торжеством обернулся к гигантской серой трубе, которая подползла вплотную.
А вот огоньку, сволочь — как тебе это?
А никак! Тварь обратила на хлещущий по «хоботу» огненный лист не больше внимания, чем кабан на комара.
Более того — двинулась на человека прямо через костер!
Потерявший надежду Ралидж обернулся и увидел, что путь к отступлению отрезал второй «хобот», потоньше.
И в этот миг развязался узел на плаще. С невысокого плоского камня скатился желтый бочонок — прямо к ногам Ралиджа!
Сокол подхватил бочонок, увернулся от подобравшегося почти вплотную «хобота» и спросил через плечо:
— Думаешь, пора? Да, Заплатка?
Ответа Ралидж не ждал. И без ответа все было ясно: Шенги оплетен серым «удавом», Айфера тварь повалила и тащит к границе песка, Нитху щупальце ухватило за ногу и сейчас сдернет с валуна. А гигантский панцирь полностью поднялся над желтыми волнами… вей-о, ну и громадина!
Все это Ралидж окинул быстрым взором, а руки уже размотали промасленную веревку, закрепленную на днище бочонка. Прыжок мимо серой твари к разметенному, но еще не погасшему костру — и веревка загорелась.
Сокол поспешно кинул бочонок прямо в неотвязный «хобот». Серая труба замерла, почувствовав тяжесть добычи, а затем заскользила назад, к панцирю.
Ралидж, ненадолго забытый врагом, в три прыжка очутился возле визжащей девочки, которую тварь волокла за ногу к песчаному прибою. Вцепился в щупальце обеими руками, уперся ногами в обломок прибрежной скалы и задержал страшное скольжение!
Краем глаза увидел, что конец толстой трубы нырнул под край панциря… И ничего не произошло! Веревка погасла? Ну, тогда все, конец…
Но эти мысли не заставили Сокола выпустить из сведенных судорогой рук тугую серую плоть хищника. Он сдерживал врага, вцепившись в него намертво, чувствуя соленый вкус крови во рту, пока до него не донесся звук глухого удара. Обернулся и увидел песчаные волны, плеснувшие вокруг монстра, и широкую трещину через весь панцирь.
«Хобот» разом обмяк, тупо уткнулся в песок. Девочка попыталась встать, но со слезами опустилась на камни.
«Дай посмотрю, что с ногой…» — хотел сказать Ралидж, но легкие вытолкнули через горло только сипение.
Айфер, освободившись из объятий чудовища, встал на четвереньки, помотал головой. С трудом поднялся на ноги и хрипло спросил:
— Мой господин цел?
— Мне лучше, чем ему, — так же хрипло отозвался Ралидж и кивнул в сторону мертвого монстра, который медленно тонул в желтой пучине.
— А чего это он сдох?
Сокол потрогал горло и, чувствуя, что голос становится прежним, ответил:
— Это он от смеха лопнул, глядя на нас. Потешно мы тут корячились…
И встал на колени перед девочкой, продолжавшей тихо плакать.
Подошел Шенги. Сел рядом, вонзил в песок когти, что-то счищая, и спросил устало:
— Что с ней?
— Простой вывих, сейчас вправлю.
— А что с Дайру? — так же тускло спросил Охотник. Не дождался ответа. Расширившимися глазами оглядел побережье и на весь песчаный прибой закричал надсадным, раненым голосом:
— Да-а-айру-у-у!!!
Последнее, что Дайру запомнил из боя, — это вопль Нитхи, которую чудище тянуло с валуна, свою попытку стегнуть серый «хобот» пряжкой ремня и то, как полетел кувырком с высокого камня. А над головой разом смолк, словно отрезанный ножом, крик напарницы.
Подросток вскочил на ноги, красный, свирепый, взмахнул ремнем, бешено оглянулся.
Друзья, чудовище, камни, песок — все исчезло. Мальчик стоял по колено в нежной траве и цветах. Деревья, похожие на ивы, клонили зеленые ветви к земле так низко, что листва сплеталась с травой. Ветер перебирал ветви, как струны арф. Шелестящей зеленой музыке вторили десятки птичьих голосов.
Другая складка? Но так не бывает! Песчаный берег просматривался до горизонта — ни миражей, ни размывчатого пейзажа. И учитель говорил, что до края складки далеко…
Эти смятенные размышления нарушил заливистый смех. Ни одна птица не смогла бы издавать такие веселые, звонкие звуки!
Дайру резко обернулся, и это затравленное движение еще больше развеселило обладательницу необыкновенного смеха.
Девочка! Пожалуй, чуть младше Дайру. Одета как для охоты: кожаная курточка, богато расшитая бисером, штаны из тонкого сукна, мягкие сапожки. Все новое, аккуратное, ладно пригнанное по фигурке. За плечом — небольшой арбалет, у пояса — колчан.
Да что у нее за глаза! Глазищи, а не глаза! И цвет необычный — густо-фиолетовый.
— Ой, — переливчатым голосом протянула девочка, — какой ты смешной!
Дайру свято чтил первое правило Охотника: в Подгорном Мире ничему не удивляться.
— Из драки, потому и смешной, — ответил он угрюмо. — Там моих друзей чудовище жрет, а я сюда угодил.
— Никто никого не жрет, — укоризненно сказала девочка. — Твои друзья справились и без тебя. А ты сражался вот этим? Пожалуйста, покажи!
Дайру молча протянул ей ремень. Девочка, подражая ему, обмотала руку, сделала свирепое лицо (это выглядело комично и мило), взмахнула ремнем и хлестнула себя пряжкой по плечу. Ойкнула. Фиолетовые глаза наполнились слезами.
— Сразу не получится, — сказал Дайру, забирая ремень.
Девочка сдержалась, не заплакала. Тряхнула светло-русой косой с вплетенной бисерной лентой. Спросила:
— А почему ты без арбалета?
— Так уж получилось, — невразумительно объяснил подросток.
— Нет, так нельзя. Подожди, сейчас я его тебе придумаю.
Девочка легко опустилась на колени в траву. Свела ладони, словно хотела поймать бабочку. Закусила губу. Глаза стали серьезными.
Дайру не успел ни о чем спросить: воздух под ладонями девочки задрожал, сгустился, принял очертания какого-то предмета… это арбалет! Он лежит на колчане со стрелами!
Цвет сгущался, форма становилась определеннее, четче… и вот уже на примятой траве — самый настоящий арбалет с легким прикладом из вишневого дерева и небольшой кожаный колчан с десятком коротких стрел.
Девочка поднялась на ноги. Красивое тонкое личико резко побледнело, осунулось, под фиалковыми глазами легли темные круги, словно она перед этим не спала ночь.
— Вот, — устало выдохнула она, — возьми.
Дайру поднял арбалет. Пальцы подтвердили: да, не видение!
— Постой-ка, — сказала девочка. — Возьми лучше этот. — Она сняла с плеча свой арбалет, отстегнула колчан. — Вот! Он настоящий, отец купил в Ваасмире. А с этими придуманными вещами вечно хлопоты: в самый нужный миг возьмет да исчезнет!
— Ага, — поддакнул мальчик, принимая подарок, — глаз да глаз нужен с этими придуманными вещами!
Раз уж бред, так пусть будет бред последовательный, до конца.
— Не всегда, — рассудительно возразила девочка. — Ты бы видел, как мой отец придумывает! Знаешь, — доверчиво понизила она голос, — мне иногда приходит в голову: а может, он и мою маму придумал?
— А кто твой отец?
— Ну-у… — Девочка задумалась. — Он тут самый главный. И самый сильный. По-вашему… наверное, король.
— Ага. А ты, стало быть, принцесса. Везет мне на принцесс!
— Что?
— Ничего. Отличный арбалет, спасибо. Я у тебя, выходит, в долгу. Чем и отдарить, не знаю. — Он с сомнением глянул на свой ремень.
— Нет-нет, — поспешно возразила девочка (похоже, ремень ей не понравился). — Но ты, если хочешь, тоже можешь мне хорошее сделать.
— Что? — Дайру откровенно любовался прозрачной чистой кожей девочки, маленькими ушками, русой легкой челкой над высоким лбом и такими огромными глазами, что, казалось, они отбрасывали фиолетовые отблески на щеки. В своем мире он не позволил бы себе пялиться на свободную девочку, но здесь все было иначе — необычно, сказочно. (А в глубине души все-таки пульсировало тревожное: битва, учитель, Сокол, Нитха, Айфер…)
— Ты умеешь целоваться?
Вопрос был задан просто и обыденно, словно девочка поинтересовалась, знает ли ее гость наррабанский язык.
— Что? — Дайру был застигнут врасплох.
— Не знаешь, что это такое? — огорчилась девочка. — А я думала — ты герой. В сказках герои всегда сражаются с чудовищами, а потом целуют красавиц. Я красавица, мне отец сто раз говорил. Ну, я и подумала, что раз ты сражался с чудовищем…
— Нет-нет, — поспешно возразил Дайру. — То есть да-да… Я умею целоваться.
В памяти без приглашения возник образ дородной служанки из соседнего трактира.
— Поцелуй меня! — потребовала девочка.
Дайру тут же забыл грудастую служанку. Он неловко шагнул к этому сказочному существу, доверчиво глядевшему на него снизу вверх.
Ладони подростка легли на плечи девочки, и Дайру понял, что целоваться он не умеет. Вернее, не умел до этого мгновения. Весь его прошлый опыт не стоил и стертого медяка по сравнению с прикосновением к этим прохладным нежным губам.
Когда он выпустил девочку, та разочарованно вздохнула:
— И все? А я-то думала… Вот в сказках… и в «Скитаниях Ульгира»…
Дайру не дал ей договорить. Решительно обнял ее — какая мягкая коса под ладонью! — привлек к себе и закрыл рот вторым поцелуем, ласковым, длинным.
А потом стоял, вдыхая идущий от ее волос нежный, тонкий аромат, и с облегчением осознавал, что гром не грянул с небес, чтобы покарать его за дерзость.
— А может, и не врут сказки, — донеслось откуда-то из-под его подбородка. — Мне понравилось… А как тебя зовут?
— Дайру.
— А меня Вианни.
«Живая Песня… до чего же ей подходит!» — изумился мальчик.
Узкая ладошка скользнула по его ключицам, по шее, наткнулась на грубый ошейник и замерла.
— А это ты зачем надел? — В голосе девочки было простодушное любопытство.
Дайру опустил руки, отступил на шаг. Лицо подростка густо покраснело, губы задрожали. Словно он только что сидел гостем за пиршественным столом и вдруг его пинками выталкивают за двери под хохот слуг.
Но ничего ответить он не успел: девочка вдруг напряглась, словно вслушивалась во что-то, недоступное багровым ушам Дайру.
— Ой, отец идет! Ты с ним будешь разговаривать?
Нет, Дайру не хотел разговаривать с ее отцом! Совсем не хотел! Лучше быть подальше от этого главного и сильного, когда дочка наивно начнет ему рассказывать, как ее целовал долговязый паренек в ошейнике.
Дайру отчаянно замотал головой.
— Ну и правильно, — легко согласилась Вианни, — он сегодня сердитый.
Чувство долга с небывалой силой взыграло в душе мальчика.
— Мне надо вернуться к нашим! Они там, наверное, сражаются!
— Да говорю тебе, глупый, никто уже не сражается. Ну хорошо, иди, только стрелы не забудь. А когда встретимся, ты меня еще поцелуешь?
— А мы встретимся?
— А как же? — удивилась Вианни. — Обязательно. Только не скоро. А теперь иди, отец уже близко.
И ручкой указала, в какую сторону ему идти.
Дайру на миг задержался. В глазах блеснуло лукавое озорство:
— Только чур, пока не встретимся, больше ни с кем не целуйся!
— Конечно! — приподняла она тонкие темные бровки. — В сказках всегда так!
Дайру сделал шаг — и вокруг разметался пустынный берег. Ни леса, ни птиц. Густые сумерки. Костер среди скал. И Нитха поддерживает огонь.
Увидела его, вскочила, радостно закричала:
— Он здесь! Он уже нашелся!
Из сумрака ответили голоса — к костру спешили мужчины. Первым рядом с учеником оказался Шенги.
— Учитель, что это за складка за моей спиной? Я только что из нее вышел, даже на шаг в сторону не ступил.
Если Шенги удивился, то виду не показал. Рука нырнула в вырез рубахи, к талисману.
— Нет у тебя за спиной никакой складки. А до ближайшей топать и топать.
Нитха нетерпеливо дернула напарника за рукав:
— Ой, где ты был? Что-то интересное видел, да? А откуда у тебя арбалет?
Конечно, Дайру предстояло ответить и на эти вопросы, и на многие другие. Но сейчас он глядел на разрумянившееся от волнения личико юной наррабанки и одна мысль отодвинула все прочие на задний план.
Как мог он три года считать Нитху первой красавицей на свете? Почему вообще он счел ее красивой — с этой смуглой кожей, черными жесткими волосами, глуховатым голосом и совершенно не фиолетовыми глазами?
22
Сверху — легкая пыль, висящая в воздухе. Дыши и радуйся, пока горло в кровь не раздерешь.
На поверхности — жесткий и шершавый слой, протирающий до дыр тяжело нагруженные листья. Пескоплаватели это быстро поняли и старались держаться в середине зеленой «эскадры», чтобы в случае чего переползти с одного листа на другой.
Но страшнее всего песок в глубине. Там он тягучий, вязкий, засасывающий, как болото. Провалишься — не вытащат, ведь спасатель с веревкой должен стоять на твердой почве!
Мало того что сам песок — словно враждебное существе, так он еще и обитаем! Так и кишит мелкими злобными тварями, от которых человека отделяет лишь непрочный лист.
Одни, похожие на круглых улиток, присасываются к зеленой мякоти, растворяют понемногу. Если одна прицепилась — ладно, пусть жрет! Отдирать — себе дороже: пол-листа вместе с ней оторвется. А уж если таких улиток целая гроздь, ну, тут уж бросай «лодку», перебирайся на соседнюю!
А есть еще хищники. Мясо чуют. Выскакивают на поверхность, похожие на крабов, но вместо клешней — изогнутые крючки. Цепляются за край листа, лезут, как пираты на абордаж. Только успевай снимать да отшвыривать. А в это время забываешь об управлении «лодкой», отстаешь от друзей, а то и вовсе сворачиваешь в необозримую серо-желтую даль.
Впрочем, были и радостные мгновения. Когда пошел дождь. Легкий такой, быстрый, мимолетный. Словно облакам жаль было ронять воду на песок, словно берегли они ее для островков, на которых хоть что-нибудь растет. Хотя бы лопухи-бродяжки.
Но даже этот небрежный дождик прибил пыль и освежил измученных пескоплавателей. Не так обилен оказался дождь, чтобы наполнить зеленые скользящие чаши, но люди слизывали капли, не обращая внимания на неприятный привкус, который придавали им жирные, маслянистые листья: Шенги заверил, что вода не ядовита.
К сожалению, довольны дождем были не только путники. Поверхность песка вскипела. Из глубины поднялись твари, похожие на огромных пиявок. Они сосредоточенно глотали влажный песок, пропускали сквозь себя. («Стадо на водопое», — прокомментировал Дайру.) Хищные крабы набросились на добычу — и пустыня превратилась в поле боя…
Так в дорожных приключениях прошел день. А к вечеру, когда первая из лун — громадная, ярко-желтая — краешком вынырнула из песчаного моря, радостный крик Шенги оповестил всех, что впереди — остров.
Вот тут-то чуть не случилась беда. Нитха не удержалась, приподнялась, чтобы взглянуть на цель пути. Истершийся лист прорвался, девочка обеими ногами провалилась в желтую трясину. Закричала, забарахталась, уходя все глубже. А там, в глубине, острые крючки вонзились в ноги.
Ближе всех оказался Айфер. Добрый великан не раздумывал ни мгновения — протянул руку, ухватил девочку за плечо, потащил на свой лист, который и так прогнулся под его весом. Зеленая «палуба» расползлась в клочья, и Айфер вместе с девчушкой ухнул в песок.
Тут бы обоим и конец, но, к счастью, они угодили на мелководье… вернее, на мелкопесочье… ох, да как ни назови, главное — под ногами что-то твердое! Глубина там оказалась Айферу по плечи.
Могучий наемник поднял девочку над собой и шаг за шагом, преодолевая густую тяжесть песка, двинулся к берегу. А там уже ждали друзья, помогли выбраться на камни, обобрали крабов, вцепившихся сквозь одежду в тело.
Айфер, свирепо ругаясь, скинул сапоги, вытряхнул песок пополам с чем-то мелким, копошащимся. Нитха не могла сделать то же самое — ее била сильная дрожь. Дайру, усадив девочку на высокий валун, заботливо снял с нее сапоги.
— Что дальше? — спросил Ралидж, осторожно опуская на камни драгоценный бочонок, увязанный в плащ.
— Кончилось наше пескоплавание! — объявил Охотник, посовещавшись с талисманом. — Дальше пешком.
Все огляделись, словно только сейчас увидели неприветливую землю, так неохотно приютившую их.
Что ж! И не сравнить с голым крошечным островком, на который они угодили вначале. Мощный скальный массив, кое-где укрытый скудной почвой. Даже растительность имеется — невысокие разлапистые коряги, раскрошившие вокруг себя камень сильными корнями.
— Это и есть лопух-бродяжка, только с него листья опали, — пояснил Шенги. — Сегодня мы уже никуда не двинемся. Как говаривал мой учитель, мудрый Лауруш…
— …Ночью по складкам бродят только хищники да идиоты! — в один голос подхватили Нитха и Дайру.
Охотник порадовался тому, что девочка пришла в себя, и распорядился:
— Ночуем здесь. Вот только костер разведем.
— Костер? — изумился Сокол. — Вей-о! И чем же ты его разведешь?
— Мой господин сам сказал, что я не человек, а шкатулка с сюрпризами, — усмехнулся Шенги. — Я и впрямь очень, очень запасливый.
И поддел когтями отворот правого сапога. Шов разошелся. Шенги еще не успел извлечь из «тайника» маленький кисет с кремнем и огнивом, а все уже начали восторженно кричать.
— Собираем топливо! — бодро распорядился Охотник. — Лопухи-бродяжки пускай себе растут, все равно горят скверно. Гляньте, сколько в прибое сухих листьев!
И действительно, ветер пригнал к берегу столько листьев, что знай собирай! Правда, многие успели превратиться в труху. К тому же с листьев надо было обобрать улиток, потому что те, по словам Охотника, отчаянно воняли, угодив в огонь.
— Далеко не уходим, — предупредил Шенги учеников. — Мало ли что…
Увы, он оказался прав. Причем незадачливым путникам подвернулось даже не «мало ли что», а «много чего».
Первой закричала Нитха: под ногами зашевелился песок, зазмеилось что-то длинное… Нет, то, что поднялось навстречу девочке, не было змеей. Пустотелая упругая труба, втягивающая в себя воздух… словно слон утонул в песке, а хобот еще движется.
Нитха бросилась прочь, но «хобот» подсек ей ноги. Упав, она попыталась отползти, но вторая упругая полоса змеилась наперерез, прижимая жертву к высокому валуну. Сверху протянулась рука, ухватила девочку за воротник куртки. Дайру! Он помог Нитхе влезть на верхушку валуна. Серые гибкие трубы не отступились, поползли вверх по камню.
На отчаянный визг Нитхи первым примчался Сокол. С первого взгляда понял, в чем дело. Сайминга вылетела из ножен, взмыла над головой, упала хищной птицей…
Что это? Почему на складчатой коже лишь черный рубец, не глубже следа от плети? Почему впервые сплоховал несравненный клинок? Хищник даже не сразу обратил внимание на нового врага — продолжал ползти по валуну, срывался вниз, опять вздымался хоботом обезумевшего слона.
Еще один удар — расчетливый, мощный… и еще один неглубокий черный след. Меч словно вонзился в густую смолу.
Только тут до хищника дошло, что его бьют. Похоже, он к этому не привык. «Хобот» раздраженно дернулся и хлестко стегнул обидчика по груди, да так, что Ралидж кубарем отлетел в сторону.
Пружиной развернулся, вскочил, мгновенно охватил взглядом поле боя.
Раненый «хобот» как ни в чем не бывало штурмует валун, на котором укрылись ребятишки. Рядом Айфер борется с двумя серыми трубами, которые оплели его, как удавы. В двух шагах от него Шенги с проклятием выдирает из серой кожи свои увязшие когти.
А из желтых глубин — добро пожаловать! — встает сам виновник суматохи, гордый обладатель бесчисленных «хоботов». Песок расплеснулся, открыв гигантский панцирь вроде черепашьего. Из-под него-то и струятся серые трубы.
И самая толстая движется напрямик к Соколу.
Ралидж прыжком ушел от гигантского «хобота», перемахнул через другой, потоньше, и оказался возле кучи сухих листьев, приготовленных для костра. Тут же валялся кисет с кремнем и огнивом, который Шенги бросил, устремившись на помощь ученикам.
Воспользовавшись тем, что упорный, но глупый «хобот» потерял добычу, Ралидж поспешно достал кремень и огниво. Еще никогда не удавалось ему так быстро выбить искру.
А груда трухи, в которую превратились листья, оказалась прекрасной растопкой. Огонь взвился радостно и легко.
Подхватив за черенки два больших листа, Ралидж сунул их в пламя и с торжеством обернулся к гигантской серой трубе, которая подползла вплотную.
А вот огоньку, сволочь — как тебе это?
А никак! Тварь обратила на хлещущий по «хоботу» огненный лист не больше внимания, чем кабан на комара.
Более того — двинулась на человека прямо через костер!
Потерявший надежду Ралидж обернулся и увидел, что путь к отступлению отрезал второй «хобот», потоньше.
И в этот миг развязался узел на плаще. С невысокого плоского камня скатился желтый бочонок — прямо к ногам Ралиджа!
Сокол подхватил бочонок, увернулся от подобравшегося почти вплотную «хобота» и спросил через плечо:
— Думаешь, пора? Да, Заплатка?
Ответа Ралидж не ждал. И без ответа все было ясно: Шенги оплетен серым «удавом», Айфера тварь повалила и тащит к границе песка, Нитху щупальце ухватило за ногу и сейчас сдернет с валуна. А гигантский панцирь полностью поднялся над желтыми волнами… вей-о, ну и громадина!
Все это Ралидж окинул быстрым взором, а руки уже размотали промасленную веревку, закрепленную на днище бочонка. Прыжок мимо серой твари к разметенному, но еще не погасшему костру — и веревка загорелась.
Сокол поспешно кинул бочонок прямо в неотвязный «хобот». Серая труба замерла, почувствовав тяжесть добычи, а затем заскользила назад, к панцирю.
Ралидж, ненадолго забытый врагом, в три прыжка очутился возле визжащей девочки, которую тварь волокла за ногу к песчаному прибою. Вцепился в щупальце обеими руками, уперся ногами в обломок прибрежной скалы и задержал страшное скольжение!
Краем глаза увидел, что конец толстой трубы нырнул под край панциря… И ничего не произошло! Веревка погасла? Ну, тогда все, конец…
Но эти мысли не заставили Сокола выпустить из сведенных судорогой рук тугую серую плоть хищника. Он сдерживал врага, вцепившись в него намертво, чувствуя соленый вкус крови во рту, пока до него не донесся звук глухого удара. Обернулся и увидел песчаные волны, плеснувшие вокруг монстра, и широкую трещину через весь панцирь.
«Хобот» разом обмяк, тупо уткнулся в песок. Девочка попыталась встать, но со слезами опустилась на камни.
«Дай посмотрю, что с ногой…» — хотел сказать Ралидж, но легкие вытолкнули через горло только сипение.
Айфер, освободившись из объятий чудовища, встал на четвереньки, помотал головой. С трудом поднялся на ноги и хрипло спросил:
— Мой господин цел?
— Мне лучше, чем ему, — так же хрипло отозвался Ралидж и кивнул в сторону мертвого монстра, который медленно тонул в желтой пучине.
— А чего это он сдох?
Сокол потрогал горло и, чувствуя, что голос становится прежним, ответил:
— Это он от смеха лопнул, глядя на нас. Потешно мы тут корячились…
И встал на колени перед девочкой, продолжавшей тихо плакать.
Подошел Шенги. Сел рядом, вонзил в песок когти, что-то счищая, и спросил устало:
— Что с ней?
— Простой вывих, сейчас вправлю.
— А что с Дайру? — так же тускло спросил Охотник. Не дождался ответа. Расширившимися глазами оглядел побережье и на весь песчаный прибой закричал надсадным, раненым голосом:
— Да-а-айру-у-у!!!
* * *
Последнее, что Дайру запомнил из боя, — это вопль Нитхи, которую чудище тянуло с валуна, свою попытку стегнуть серый «хобот» пряжкой ремня и то, как полетел кувырком с высокого камня. А над головой разом смолк, словно отрезанный ножом, крик напарницы.
Подросток вскочил на ноги, красный, свирепый, взмахнул ремнем, бешено оглянулся.
Друзья, чудовище, камни, песок — все исчезло. Мальчик стоял по колено в нежной траве и цветах. Деревья, похожие на ивы, клонили зеленые ветви к земле так низко, что листва сплеталась с травой. Ветер перебирал ветви, как струны арф. Шелестящей зеленой музыке вторили десятки птичьих голосов.
Другая складка? Но так не бывает! Песчаный берег просматривался до горизонта — ни миражей, ни размывчатого пейзажа. И учитель говорил, что до края складки далеко…
Эти смятенные размышления нарушил заливистый смех. Ни одна птица не смогла бы издавать такие веселые, звонкие звуки!
Дайру резко обернулся, и это затравленное движение еще больше развеселило обладательницу необыкновенного смеха.
Девочка! Пожалуй, чуть младше Дайру. Одета как для охоты: кожаная курточка, богато расшитая бисером, штаны из тонкого сукна, мягкие сапожки. Все новое, аккуратное, ладно пригнанное по фигурке. За плечом — небольшой арбалет, у пояса — колчан.
Да что у нее за глаза! Глазищи, а не глаза! И цвет необычный — густо-фиолетовый.
— Ой, — переливчатым голосом протянула девочка, — какой ты смешной!
Дайру свято чтил первое правило Охотника: в Подгорном Мире ничему не удивляться.
— Из драки, потому и смешной, — ответил он угрюмо. — Там моих друзей чудовище жрет, а я сюда угодил.
— Никто никого не жрет, — укоризненно сказала девочка. — Твои друзья справились и без тебя. А ты сражался вот этим? Пожалуйста, покажи!
Дайру молча протянул ей ремень. Девочка, подражая ему, обмотала руку, сделала свирепое лицо (это выглядело комично и мило), взмахнула ремнем и хлестнула себя пряжкой по плечу. Ойкнула. Фиолетовые глаза наполнились слезами.
— Сразу не получится, — сказал Дайру, забирая ремень.
Девочка сдержалась, не заплакала. Тряхнула светло-русой косой с вплетенной бисерной лентой. Спросила:
— А почему ты без арбалета?
— Так уж получилось, — невразумительно объяснил подросток.
— Нет, так нельзя. Подожди, сейчас я его тебе придумаю.
Девочка легко опустилась на колени в траву. Свела ладони, словно хотела поймать бабочку. Закусила губу. Глаза стали серьезными.
Дайру не успел ни о чем спросить: воздух под ладонями девочки задрожал, сгустился, принял очертания какого-то предмета… это арбалет! Он лежит на колчане со стрелами!
Цвет сгущался, форма становилась определеннее, четче… и вот уже на примятой траве — самый настоящий арбалет с легким прикладом из вишневого дерева и небольшой кожаный колчан с десятком коротких стрел.
Девочка поднялась на ноги. Красивое тонкое личико резко побледнело, осунулось, под фиалковыми глазами легли темные круги, словно она перед этим не спала ночь.
— Вот, — устало выдохнула она, — возьми.
Дайру поднял арбалет. Пальцы подтвердили: да, не видение!
— Постой-ка, — сказала девочка. — Возьми лучше этот. — Она сняла с плеча свой арбалет, отстегнула колчан. — Вот! Он настоящий, отец купил в Ваасмире. А с этими придуманными вещами вечно хлопоты: в самый нужный миг возьмет да исчезнет!
— Ага, — поддакнул мальчик, принимая подарок, — глаз да глаз нужен с этими придуманными вещами!
Раз уж бред, так пусть будет бред последовательный, до конца.
— Не всегда, — рассудительно возразила девочка. — Ты бы видел, как мой отец придумывает! Знаешь, — доверчиво понизила она голос, — мне иногда приходит в голову: а может, он и мою маму придумал?
— А кто твой отец?
— Ну-у… — Девочка задумалась. — Он тут самый главный. И самый сильный. По-вашему… наверное, король.
— Ага. А ты, стало быть, принцесса. Везет мне на принцесс!
— Что?
— Ничего. Отличный арбалет, спасибо. Я у тебя, выходит, в долгу. Чем и отдарить, не знаю. — Он с сомнением глянул на свой ремень.
— Нет-нет, — поспешно возразила девочка (похоже, ремень ей не понравился). — Но ты, если хочешь, тоже можешь мне хорошее сделать.
— Что? — Дайру откровенно любовался прозрачной чистой кожей девочки, маленькими ушками, русой легкой челкой над высоким лбом и такими огромными глазами, что, казалось, они отбрасывали фиолетовые отблески на щеки. В своем мире он не позволил бы себе пялиться на свободную девочку, но здесь все было иначе — необычно, сказочно. (А в глубине души все-таки пульсировало тревожное: битва, учитель, Сокол, Нитха, Айфер…)
— Ты умеешь целоваться?
Вопрос был задан просто и обыденно, словно девочка поинтересовалась, знает ли ее гость наррабанский язык.
— Что? — Дайру был застигнут врасплох.
— Не знаешь, что это такое? — огорчилась девочка. — А я думала — ты герой. В сказках герои всегда сражаются с чудовищами, а потом целуют красавиц. Я красавица, мне отец сто раз говорил. Ну, я и подумала, что раз ты сражался с чудовищем…
— Нет-нет, — поспешно возразил Дайру. — То есть да-да… Я умею целоваться.
В памяти без приглашения возник образ дородной служанки из соседнего трактира.
— Поцелуй меня! — потребовала девочка.
Дайру тут же забыл грудастую служанку. Он неловко шагнул к этому сказочному существу, доверчиво глядевшему на него снизу вверх.
Ладони подростка легли на плечи девочки, и Дайру понял, что целоваться он не умеет. Вернее, не умел до этого мгновения. Весь его прошлый опыт не стоил и стертого медяка по сравнению с прикосновением к этим прохладным нежным губам.
Когда он выпустил девочку, та разочарованно вздохнула:
— И все? А я-то думала… Вот в сказках… и в «Скитаниях Ульгира»…
Дайру не дал ей договорить. Решительно обнял ее — какая мягкая коса под ладонью! — привлек к себе и закрыл рот вторым поцелуем, ласковым, длинным.
А потом стоял, вдыхая идущий от ее волос нежный, тонкий аромат, и с облегчением осознавал, что гром не грянул с небес, чтобы покарать его за дерзость.
— А может, и не врут сказки, — донеслось откуда-то из-под его подбородка. — Мне понравилось… А как тебя зовут?
— Дайру.
— А меня Вианни.
«Живая Песня… до чего же ей подходит!» — изумился мальчик.
Узкая ладошка скользнула по его ключицам, по шее, наткнулась на грубый ошейник и замерла.
— А это ты зачем надел? — В голосе девочки было простодушное любопытство.
Дайру опустил руки, отступил на шаг. Лицо подростка густо покраснело, губы задрожали. Словно он только что сидел гостем за пиршественным столом и вдруг его пинками выталкивают за двери под хохот слуг.
Но ничего ответить он не успел: девочка вдруг напряглась, словно вслушивалась во что-то, недоступное багровым ушам Дайру.
— Ой, отец идет! Ты с ним будешь разговаривать?
Нет, Дайру не хотел разговаривать с ее отцом! Совсем не хотел! Лучше быть подальше от этого главного и сильного, когда дочка наивно начнет ему рассказывать, как ее целовал долговязый паренек в ошейнике.
Дайру отчаянно замотал головой.
— Ну и правильно, — легко согласилась Вианни, — он сегодня сердитый.
Чувство долга с небывалой силой взыграло в душе мальчика.
— Мне надо вернуться к нашим! Они там, наверное, сражаются!
— Да говорю тебе, глупый, никто уже не сражается. Ну хорошо, иди, только стрелы не забудь. А когда встретимся, ты меня еще поцелуешь?
— А мы встретимся?
— А как же? — удивилась Вианни. — Обязательно. Только не скоро. А теперь иди, отец уже близко.
И ручкой указала, в какую сторону ему идти.
Дайру на миг задержался. В глазах блеснуло лукавое озорство:
— Только чур, пока не встретимся, больше ни с кем не целуйся!
— Конечно! — приподняла она тонкие темные бровки. — В сказках всегда так!
Дайру сделал шаг — и вокруг разметался пустынный берег. Ни леса, ни птиц. Густые сумерки. Костер среди скал. И Нитха поддерживает огонь.
Увидела его, вскочила, радостно закричала:
— Он здесь! Он уже нашелся!
Из сумрака ответили голоса — к костру спешили мужчины. Первым рядом с учеником оказался Шенги.
— Учитель, что это за складка за моей спиной? Я только что из нее вышел, даже на шаг в сторону не ступил.
Если Шенги удивился, то виду не показал. Рука нырнула в вырез рубахи, к талисману.
— Нет у тебя за спиной никакой складки. А до ближайшей топать и топать.
Нитха нетерпеливо дернула напарника за рукав:
— Ой, где ты был? Что-то интересное видел, да? А откуда у тебя арбалет?
Конечно, Дайру предстояло ответить и на эти вопросы, и на многие другие. Но сейчас он глядел на разрумянившееся от волнения личико юной наррабанки и одна мысль отодвинула все прочие на задний план.
Как мог он три года считать Нитху первой красавицей на свете? Почему вообще он счел ее красивой — с этой смуглой кожей, черными жесткими волосами, глуховатым голосом и совершенно не фиолетовыми глазами?
22
— Ах, как меняется облик двора, когда тон задает новая королева! И платья, и прически, и развлечения, и образ мыслей — все-все! Ясная королева Фаури романтична, любит предания Огненных Времен и в Джангаше словно время повернуло вспять! Платье, что на мне, одна из придворных портних скопировала с иллюстрации к поэме Айташа «Замок влюбленных». Моя госпожа, разумеется, читала, не правда ли, прелесть?
— Да, — кивнула Джалита Алмазная Земля, которая за всю жизнь не прочла ни единой книги. И к чему женщине книжная премудрость? Впрочем, если теперь это в моде — другое дело! Вон как уверенно Лейтиса сыплет именами поэтов!
Впрочем, Джалиту больше интересовал фасон платья гостьи. Королева наморщила узенький бледный лобик, стараясь уловить все детали необычного наряда. Подол чуть ниже колена — как смело! Рукавов почти нет — интересно!
Квадратный вырез — ах, хорош! Весьма пикантно! Не то что маленький серпик у горла самой Джалиты. Королева почувствовала такое отвращение к своему вышедшему из моды одеянию, что хоть сбрасывай его на пол прямо при гостье!
Впрочем, Джалита не подавала виду. Она, в конце концов, тоже королева. Захочет — будет диктовать моду не хуже силуранской задаваки Фаури!
А Лейтиса, сочиняя на ходу сплетни, которые якобы бродят по Джангашу, неприметно приглядывалась к собеседнице и недоумевала, что в этой тусклой, бледненькой, глуповатой особе могло привлечь такого яркого мужчину, как король Фагарш. Да если еще вспомнить его рассказ о первой любви… Обычно мужчин тянет к женщинам одного типа, а тут — такое чахлое растеньице! Конечно, при вступлении в брак короли редко руководствуются голосом сердца, но это не тот случай. Какие уж государственные соображения на этой куче камней посреди моря! И богатства не принесла Фагаршу его вторая супруга. Лейтисе уже насплетничали, что будущую государыню вместе с ее сестрой привезли на остров дальние родственники: мол, приданого у сироток нет, пусть хоть слава будет, что побывали в гроте дори-а-дау. Может, не засидятся бедняжки в девицах… И расчет блистательно оправдался: обе нашли женихов прямо на острове. Старшей предложил руку некий грайанский властитель замка, а младшая и вовсе стала королевой. Повезло девочке…
Ой, повезло ли? И Лейтиса, и Орхидея порознь пришли к одной и той же мысли. Обе догадались, что мучило бедную дурнушку в тот день, когда к ней в руки каким-то образом попала серебряная пластина. Зависть к старшей сестре, которая ничуть не краше, а надо же — отхватила неплохого жениха! И томящее душу желание выйти замуж удачнее сестры…
Как ни сдерживалась Лейтиса, а все-таки исподволь бросала взгляды на серебряную цепочку, что виднелась в скромном вырезе королевского платья и убегала в невидимую ложбинку меж грудей. Протянуть руку, дернуть, сорвать… Нельзя! Верный способ себя погубить! Ведь не вылетишь вихрем в окошко! После прибытия на Эрниди этих придурков, Урагана и Фолианта, Чуткий предупредил: спящий ящер слаб, может сдохнуть в любой миг. А если это произойдет, когда живой вихрь будет пролетать над морем? Или хотя бы над дворцовым садом, полным стражников, поднятых по визгу королевы?
Джалита перехватила два-три странных взгляда на свою шейку, но решила, что гостья не одобряет ее старомодный вырез. Королева раздраженно дернула узким плечиком и переложила с колен на столик пяльцы с вышивкой. Этот цветочный узор она начала выводить иглой сразу после свадьбы и с тех пор прибавляла по пять-шесть стежков в год. Джалита была убеждена, что рукоделие придает ее облику утонченность и изысканность.
Лейтиса начала болтать об украшениях, которые в ходу у знатнейших дам Джангаша. Королева запоминала каждое слово, но не могла отделаться от неприятного ощущения, что ее считают серенькой провинциалкой.
Внезапно в аккуратно причесанной головке Джалиты возник план мелкой мести приезжей задаваке.
— Как здесь душно! — капризно протянула она. — Подумать только, я принимаю такую милую гостью в четырех стенах, когда в садовом павильоне гораздо приятнее! Оттуда открывается чудесный вид, а ветерок приносит запахи моря и вереска!
На самом деле, как Джалите было прекрасно известно, никакого вида из нелепого павильона не открывается.
А вот ветерок — это да! Что есть, то есть, ничего не скажешь! По щелястой хибаре гуляют такие сквозняки, что приходится оборачивать подол вокруг ног, чтобы морской бродяга-ветер не принял его за парус, не раздул до совершенно скандальных пределов и не поднял в лучшем случае до колен, а в худшем… ой, и вспомнить стыдно!
Сама Джалита знала, в каком уголке усесться, чтоб не так досаждали сквозняки. Но приезжая зазнайка в платье почти без рукавов и с вырезом чуть ли не до пупа — она-то оценит климат острова Эрниди!
Лейтиса с улыбкой пошла за королевой. Джалита чуть не сменила гнев на милость при виде такого радостного подчинения своим капризам. Королева не подозревала, что гостья, улыбаясь, представляла себе, как бы она пристукнула эту тощенькую дуру в садовом павильоне.
— Да, — кивнула Джалита Алмазная Земля, которая за всю жизнь не прочла ни единой книги. И к чему женщине книжная премудрость? Впрочем, если теперь это в моде — другое дело! Вон как уверенно Лейтиса сыплет именами поэтов!
Впрочем, Джалиту больше интересовал фасон платья гостьи. Королева наморщила узенький бледный лобик, стараясь уловить все детали необычного наряда. Подол чуть ниже колена — как смело! Рукавов почти нет — интересно!
Квадратный вырез — ах, хорош! Весьма пикантно! Не то что маленький серпик у горла самой Джалиты. Королева почувствовала такое отвращение к своему вышедшему из моды одеянию, что хоть сбрасывай его на пол прямо при гостье!
Впрочем, Джалита не подавала виду. Она, в конце концов, тоже королева. Захочет — будет диктовать моду не хуже силуранской задаваки Фаури!
А Лейтиса, сочиняя на ходу сплетни, которые якобы бродят по Джангашу, неприметно приглядывалась к собеседнице и недоумевала, что в этой тусклой, бледненькой, глуповатой особе могло привлечь такого яркого мужчину, как король Фагарш. Да если еще вспомнить его рассказ о первой любви… Обычно мужчин тянет к женщинам одного типа, а тут — такое чахлое растеньице! Конечно, при вступлении в брак короли редко руководствуются голосом сердца, но это не тот случай. Какие уж государственные соображения на этой куче камней посреди моря! И богатства не принесла Фагаршу его вторая супруга. Лейтисе уже насплетничали, что будущую государыню вместе с ее сестрой привезли на остров дальние родственники: мол, приданого у сироток нет, пусть хоть слава будет, что побывали в гроте дори-а-дау. Может, не засидятся бедняжки в девицах… И расчет блистательно оправдался: обе нашли женихов прямо на острове. Старшей предложил руку некий грайанский властитель замка, а младшая и вовсе стала королевой. Повезло девочке…
Ой, повезло ли? И Лейтиса, и Орхидея порознь пришли к одной и той же мысли. Обе догадались, что мучило бедную дурнушку в тот день, когда к ней в руки каким-то образом попала серебряная пластина. Зависть к старшей сестре, которая ничуть не краше, а надо же — отхватила неплохого жениха! И томящее душу желание выйти замуж удачнее сестры…
Как ни сдерживалась Лейтиса, а все-таки исподволь бросала взгляды на серебряную цепочку, что виднелась в скромном вырезе королевского платья и убегала в невидимую ложбинку меж грудей. Протянуть руку, дернуть, сорвать… Нельзя! Верный способ себя погубить! Ведь не вылетишь вихрем в окошко! После прибытия на Эрниди этих придурков, Урагана и Фолианта, Чуткий предупредил: спящий ящер слаб, может сдохнуть в любой миг. А если это произойдет, когда живой вихрь будет пролетать над морем? Или хотя бы над дворцовым садом, полным стражников, поднятых по визгу королевы?
Джалита перехватила два-три странных взгляда на свою шейку, но решила, что гостья не одобряет ее старомодный вырез. Королева раздраженно дернула узким плечиком и переложила с колен на столик пяльцы с вышивкой. Этот цветочный узор она начала выводить иглой сразу после свадьбы и с тех пор прибавляла по пять-шесть стежков в год. Джалита была убеждена, что рукоделие придает ее облику утонченность и изысканность.
Лейтиса начала болтать об украшениях, которые в ходу у знатнейших дам Джангаша. Королева запоминала каждое слово, но не могла отделаться от неприятного ощущения, что ее считают серенькой провинциалкой.
Внезапно в аккуратно причесанной головке Джалиты возник план мелкой мести приезжей задаваке.
— Как здесь душно! — капризно протянула она. — Подумать только, я принимаю такую милую гостью в четырех стенах, когда в садовом павильоне гораздо приятнее! Оттуда открывается чудесный вид, а ветерок приносит запахи моря и вереска!
На самом деле, как Джалите было прекрасно известно, никакого вида из нелепого павильона не открывается.
А вот ветерок — это да! Что есть, то есть, ничего не скажешь! По щелястой хибаре гуляют такие сквозняки, что приходится оборачивать подол вокруг ног, чтобы морской бродяга-ветер не принял его за парус, не раздул до совершенно скандальных пределов и не поднял в лучшем случае до колен, а в худшем… ой, и вспомнить стыдно!
Сама Джалита знала, в каком уголке усесться, чтоб не так досаждали сквозняки. Но приезжая зазнайка в платье почти без рукавов и с вырезом чуть ли не до пупа — она-то оценит климат острова Эрниди!
Лейтиса с улыбкой пошла за королевой. Джалита чуть не сменила гнев на милость при виде такого радостного подчинения своим капризам. Королева не подозревала, что гостья, улыбаясь, представляла себе, как бы она пристукнула эту тощенькую дуру в садовом павильоне.