Вроде не врет пролаза. Надо бы его выслушать… Шенги неохотно посторонился.
   Человечек, как хорек в нору, проскользнул мимо него. На ходу дернул витой шнур в углу, и сверху спустилась еще одна ширмочка, отделив «клетушку» от зала. Надо же! А Шенги думал, что этот шнурок — колокольчик для вызова прислуги…
   Человечек с облегчением прислонился к расписной «стенке», закрыв собой золотистую птицу.
   — Меня зовут Женби Жало Шмеля. Из Семейства Юнорчар.
   — Безумно счастлив это слышать, — буркнул Шенги.
   Пролаза не обратил внимания на враждебность Охотника. Он почти успокоился.
   — Как считает мой господин… если я разоблачу подлые замыслы и спасу много жизней, вознаградит ли меня Хранитель города?
   — Поди спроси у него, — пожал плечами Шенги.
   — Я — маленький человек. Кто допустит меня к почтеннейшему Тагиарри без долгих объяснений? А дело срочное, завтра будет поздно.
   — Ага, а уже темнеет. Выходит, из-за твоих россказней я должен ворваться во дворец и вытащить Хранителя из постели?
   — Такой прославленный герой, как Совиная Лапа, сам может придумать, как избежать беды.
   — Кончай вилять. Знаешь что-нибудь — говори. Я прикину, стоит ли платить за твой рассказ.
   — Придется довериться великому Шенги. Такое дело: завтра, на рассвете…
   Он не договорил — дернулся всем телом, издал странный звук, словно поперхнулся хлебной коркой. Глаза его закатились, лицо застыло.
   Охотник вскочил, подхватил человечка за обмякшие плечи. Тот тяжело обрушился на руки Шенги. Из-под крыла веселой птицы — там, где к ней прислонялся пролаза — торчал окровавленный железный прут. На таких держались ширмы «клетушек».
   Вцепившись в ширму когтистой лапой, Шенги рванул ее на себя. Расписная перегородочка рухнула. В соседней «клетушке» никого не было.
   От рывка упала и та ширма, что загораживала от Шенги зал. Танцовщица, на которой осталось лишь одно покрывало, обернулась на шум, увидела тело с кровавым пятном на спине и пронзительно закричала, тыча пальцем в сторону разгромленной «клетушки». Толстяк, все еще тискавший служанку, и его старик-партнер обернулись. Пьяный, свернувшись калачиком, спал возле сцены, вопль женщины не разбудил его.
   Эту картину Шенги окинул быстрым взглядом, а затем бросился к выходу.
   В конце коридорчика, между дверью на улицу и выходом наверх, стоял молодой стражник, встревоженный несущимися из зала криками.
   — Произошло убийство, — быстро и властно сказал Шенги. — Кто-нибудь только что пробежал на улицу или наверх?
   — Н-нет… — отозвался юнец, хлопая глазами.
   На лестнице послышались шаги — это поспешно спускались взволнованный хозяин и натягивающий на ходу рубаху Киджар.
 
* * *
 
   Стемнело. Холодный ветер заставил поднять воротник куртки. А ведь Шенги собирался до утра развлекаться в игорном доме! Ничего не скажешь, развлекся.
   Всю дорогу до дома Охотник пытался сообразить, куда исчез убийца. Черный ход исключался — преступник не успел бы перебежать через зал. А если бы успел, привлек бы внимание игроков и танцовщицы.
   Убийство совершил один из игроков? (Или — ха-ха! — танцовщица?) Но толстяк держал на коленях служаночку. Старикашка рассыпается на глазах и для злодейств никак не годится. А пьяный оказался действительно пьяным, без подделки. Так и не удалось растолковать ему, что произошло.
   В соседних «клетушках» никого не было. Остаются главный выход и лестница наверх. Но там стоял стражник… этот, как его… как-то имя с деревом связано… ах да, Падающий Бук… Хислат.
   Сообщник… или убийца?
   Шенги вспомнил глуповатое розовощекое лицо, почти мальчишеское, не вяжущееся с плечистой фигурой. Конечно, всякие бывают хитрецы, кем только не прикидываются, но… На лепешку с медом можно спорить, что юнец тут ни при чем! Хотя на всякий случай надо попросить Киджара узнать о нем побольше.
   Кстати, хозяин сгоряча предположил, что сам Шенги укокошил собеседника. Спасибо Киджару: посоветовал дураку заткнуться. Интересно, как бы Охотник смог заколоть пролазу сквозь ширму?..
   У калитки Шенги остановился, тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Пусть с убийством стража разбирается!
   Просунув руку сквозь решетку, Охотник вставил ключ в висящий изнутри замок — уходя, велел ребятам его не ждать, запереть калитку и пораньше ложиться спать.
   Похоже, его в кои веки послушались. Тишина, в окнах ни огонька. Вроде бы везде порядок, даже колодезный сруб не забыли крышкой прикрыть. Вот только на шесте у каменной ограды торчит куртка Нургидана. Прибрать бы надо…
   Шенги рассеянно тронул куртку, и вдруг ладонь прилипла к воротнику. Охотник брезгливо отдернул руку, но куртка слетела с шеста следом за «добычей». Тут Шенги допустил промашку: попробовал правой рукой оторвать воротник от левой ладони. И влип, как тушеный заяц в подливу!
   Заслышав свирепый рев, ученики вылетели на крыльцо. Им предстало пугающее зрелище: учитель кружился по двору с курткой в обнимку и изрыгал такие проклятия, что луна на всякий случай юркнула в тучу, хотя была здесь явно ни при чем.
   Дайру охнул, спрыгнул с крыльца, помчался к колодцу, вернулся с ведром воды.
   Пока все вместе отмывали руки учителя от клейкой гадости, мальчишки хором каялись. Оказывается, за спиной Шенги был выношен план охоты на демона. Дайру состряпал некий состав, чудовищно липкий и клейкий, и вымазал куртку Нургидана. Мальчишки дождались, пока Нитха уснет, после чего Дайру помог бы Нургидану облачиться в куртку. Дальше просто: Нургидан отправляется бродить по ночным улицам. Древняя Сова, разумеется, не пропустит приманку, нападет и увязнет когтями в липкой толстой коже. Конечно, у нее свободен клюв, но у Нургидана-то меч!..
   Ну и что скажешь этим идиотам?
   Впрочем, Шенги нашел что сказать! Еще как нашел! Нависший над двором призрак Старого Вояки вздрагивал и завистливо гримасничал при каждом новом залпе виртуозной брани.
   За спиной учителя бушевала Нитха. Но поскольку от волнения девчушка перешла на наррабанский язык, некому было оценить по достоинству силу ее гнева. (А гневалась она главным образом на то, что мальчишки не посвятили ее в такую восхитительную тайну.)
   Нургидану досталось больше всех. Самое глубокое впечатление на него произвела не ругань, а то, что в припадке ярости учитель разорвал пополам его кожаную куртку. Это какую же силищу надо иметь!..
   Немного остыв, Охотник обернулся к Дайру:
   — Я-то надеялся, что из всей вашей банды хоть у тебя есть мозги!
   — Есть у него мозги, есть! — злобно высунулась из-за локтя учителя Нитха. — Он все рассчитал: поймает Нургидан Сову — хорошо, поймает Сова Нургидана — тоже неплохо!
   — Твоим бы языком да масло сбивать! — прикрикнул Шенги на вредную девчонку. Взглянул на потупившегося Дайру и вдруг сообразил, что в словах маленькой злючки есть доля правды. Это так расстроило Охотника, что он даже ругаться перестал.
   — Да, надежда Гильдии, с вами не скучно… с вами страшно! — махнул он отмытой от клея рукой. — Живо по кроватям, пока я вас не поубивал!
   Три понурившиеся маленькие тени скользнули в дверь. Шенги глядел им вслед и думал: есть тысяча вещей, которым должен научиться человек, прежде чем самому стать учителем. И самые неотложные из них, наверное, две: умение прощать и способность посмеяться над самой нелепой ситуацией, в которую угодишь. Хотя бы про себя, в душе.
   Ладно, пора спать! Охотник шагнул было к крыльцу, но остановился — так поразила его представившаяся вдруг картина, яркая, словно увиденная наяву.
   По залитой лунным светом улице идет мальчик. Не крадется, не прячется в тени заборов. Походка ровная и твердая, голова высоко поднята. С неба в любой миг может бесшумно пасть крылатый убийца. Все ворота заперты на замки и засовы, никто не выйдет на крик, никто не поможет юному смельчаку…
   И ведь пошел бы, не испугался…

9

   Еще не рассвело, когда Шенги проснулся — резко, словно от грубого толчка. Перед глазами стояло ночное видение — узкое бледное лицо с торчащими усами.
   Женби — вот как его звали, этого бедолагу. Жало Шмеля.
   За раздумьями о тайне убийства все забыли о жертве. Это щуплое тело с красным пятном на спине было для всех лишь знаком неприятностей. И для Шенги, и для хозяина игорного дома, и особенно для Киджара. Какое раздосадованное лицо было у десятника, когда он, завязывая тесемки у ворота, недовольно бубнил: «Раз почти при мне все случилось, стало быть, мне с покойничком и возиться! И что у меня за судьба такая злосчастная? Как в “Пути по радуге” что стрясется, так обязательно мне разбираться! Будто в страже других десятников нету!»
   У всех покойный пролаза вызывал лишь раздражение. А ведь он пытался сказать про какую-то беду… о том, что погибнут люди…
   Шенги рывком сел на постели, уставился перед собой в темноту. Женби говорил, что завтра будет поздно! Ну-ка, поточнее — каковы были его последние слова?
   «На рассвете…»
   Охотник сам не заметил, как натянул сапоги. Одна ниточка есть, и надо идти туда, куда она поведет.
 
* * *
 
   В белесой полумгле постоялый двор «Счастливый путник» выглядел сонным и мирным, как свернувшийся калачиком кот.
   Шенги вжал в ладонь талисман так, что края серебряной пластинки врезались в кожу. Если верить колдовской вещи, Урихо спокойно спит за этой бревенчатой стеной! А ведь Совиная Лапа был уверен, что, какая бы гадость ни затевалась, светлоусый пролаза в ней запачкан по макушку!
   Неужели ошибка? Вряд ли. Ведь убитый был в тот вечер в компании Урихо! В компании… так-так… их же трое было! А третий?
   Память упрямилась, рисовала то выпяченный вперед массивный подбородок, то морщинистый лоб с высокими залысинами, то близко поставленные глаза… и вдруг разом выбросила на поверхность грубое, суровое, словно из камня высеченное лицо.
   Пришла уверенность: человек, виденный в игорном доме, идет сейчас берегом озера. Талисман еще ни разу не лгал. Но что там понадобилось пролазе в такую рань? Может, это и есть ниточка, которую Шенги поспешил счесть оборвавшейся?
 
* * *
 
   Ветер отнес туман в сторону, и озеро нежилось в берегах, словно женщина, во сне сбросившая с себя одеяло. Только веяло от «красавицы» не уютом и негой, а стылым холодом. Да и берег с пожелтевшими клоками травы не наводил на сладкие мысли.
   За облетевшей ивой в озеро убегали деревянные мостки — на таких прачки полощут белье. Но сейчас здесь не болтали женщины с подоткнутыми подолами и красными от холода руками. На краю мостков на коленях стоял плечистый человек в кожаной куртке и пристально всматривался в воду.
   Охотник шагнул из-за корявого ствола ивы, прикидывая, как завести разговор со вчерашним спутником Урихо. Но когда тот по-звериному настороженно оглянулся через плечо, Шенги понял, что ничего сочинять не надо. Вежливой беседы не будет. От пролазы, поднявшегося на ноги, веяло холодом сильнее, чем от осеннего озера.
   — Выследил? — спросил он, точно сплюнул.
   — Как видишь, — сухо отозвался Шенги с таким видом, словно был посвящен во все секреты всех темных личностей в Издагмире и его окрестностях.
   Глаза пролазы скользнули по открытому берегу, по чахлым голым кустикам.
   — Неужто один пришел? — хрипло хохотнул он. — А ты, выходит, дурак! Вот первый им на мясо и пойдешь!
   — Так и ты вроде не с армией, — сдержанно ответил Охотник, про себя отметив слова «им на мясо». Уж не людоедством ли здесь пахнет?
   Насчет людоедства неизвестно, а вот дракой не пахнет, а прямо воняет. У мерзавца уже меч в руке — кстати, в левой. Правая застыла в опасной близости от пояса, за который заткнут топорик с короткой рукоятью. По виду игрушка, а на деле пакостная штука.
   Противники смерили друг друга взглядами. Было ясно, что мирно разойтись не удастся. Охотник мгновенно оценил широкие плечи и длинные руки противника. Но больше всего неприятностей сулил взгляд — холодный, уверенный, равнодушно-безжалостный. И правильная стойка. Может, сейчас этот парень и пролаза, но раньше определенно был наемником.
   — Болтливые у тебя дружки, — наугад сказал Шенги, обнажив меч.
   Жесткий рот противника искривился в неприятной ухмылке:
   — Был один болтливый, так ему сегодня на костре гореть. Если тянуть не буду, ты с ним на одну поленницу лечь успеешь.
   И пролаза сделал шаг вперед. Шенги чуть переместился, чтобы помешать противнику покинуть мостки. Он стоял на твердой почве и намерен был не выпускать врага с хилых пружинящих досок.
   — Тогда поторопись, — сказал Охотник. — Я предупредил кое-кого из стражи. Скоро здесь будет мой друг со своим десятком.
   Почему-то эти слова позабавили пролазу. Видимо, не поверил. Скверная улыбочка стала шире, с губ сорвался смешок. Топор словно сам прыгнул в правую руку.
   — Лучше бы подальше от берега, — вдруг озабоченно сказал пролаза. — А то не вышло бы драки без победителя.
   — Стой, где стоишь, — откликнулся Охотник. — С утра пораньше искупаться — милое дело. Вот ты у меня сейчас нырять и отправишься.
   Он бросил это просто так, чтобы поддразнить противника… и с удивлением заметил метнувшийся в глазах детины страх. И тут же пролаза кинулся в атаку.
   Отбить сильный, но бесхитростный прием «гроза над лесом» было легко, но, чтоб не попасть под удар топора, Шенги пришлось упасть наземь и перекатиться навстречу врагу. Снизу вверх Охотник коротко ударил, как ужалил. Меч прорезал жесткий кожаный рукав и задел руку противника. Послышалось глухое ругательство. Охотник приготовился отбить падающий сверху топор, но пролаза вместо удара перепрыгнул через Шенги и отступил на несколько шагов от берега.
   Шенги вскочил на ноги, перешел в атаку. Противник оказался бывалым бойцом, оборону держал глухо, не обращая внимания на рану в левой руке. Но даже яростный накал поединка не помешал Совиной Лапе заметить взгляды, которые пролаза бросал мимо него на берег. Сначала Шенги счел это неуклюжей попыткой отвлечь его, заставить обернуться. Но в какой-то момент боя пришло понимание: это не ловушка! Враг действительно нервничает, ожидая опасности со стороны озера!
   Не успел Охотник об этом подумать, как пролаза прыгнул в сторону, взмахнул правой рукой. Грозный топор с короткой рукоятью и тяжелым лезвием, которого Шенги опасался больше, чем меча, кувыркнулся в воздухе и порхнул мимо головы увернувшегося Охотника. Пролетел так близко, что задел волосы, и плюхнулся в воду.
   Отчаянная попытка разом закончить бой решила судьбу пролазы. Получив преимущество, Шенги могучим ударом отвел вражеский меч, выбросил лапу навстречу врагу и сомкнул когти на горле с такой силой, что сломал противнику шею.
   Стоя над трупом врага, Охотник осмотрелся. Он победил, но что дала ему победа? Ничего не узнал, не сумел предотвратить неведомое злодейство… всего лишь отбился от набросившегося на него безымянного пролазы! Какую же тайну тот унес в Бездну?
   Вытерев меч и убрав его в ножны, Шенги задумчиво прошелся по шатким мосткам. Кажется, отсюда пролаза глядел в воду… ах да, он на коленях стоял…
   Охотник опустился на колени, всмотрелся в воду и оцепенел, не веря глазам. То, что обрисовывалось на мелководье, не могло принадлежать Миру Людей!
   В памяти всплыла картина, увиденная некогда за Гранью: зной, пожухлая трава, чавкающая под ногами грязь пересохшего почти до дна озерка. И учитель, обеими руками поднимающий небольшой, но увесистый серый шар: «Возьми, не бойся! Его можно молотком расколоть, высох насквозь. Но он жив, просто в спячке, от засухи спасается. Гляди, как свернулся, вроде ежика: со всех сторон спинные щитки. Все внутри — и живот, и лапы. Кожа высохла, легкая, тонкая, можно в пыль растереть. А как пойдут дожди…»
   Внизу, на мелководье, серый шар разворачивался, вытягивался. Отчетливо стали видны темный хребет и отходящие от него изогнутые боковые щитки — словно скелет обглоданной кем-то крупной рыбы ожил и пустился в плавание. Кожа между щитками, на животе и лапах была светлее и в воде казалась невидимой.
   Тварь, по-змеиному вильнув темным телом, скользнула на глубину.
   — Еж водяной! — не то простонал, не то выругался Шенги.
   И в ответ вновь зазвучали в памяти слова учителя: «В воде он развернется, кожа набухнет, станет прочной. Тогда не попадайся ему, мой мальчик! Водяной еж — хищник не очень крупный, но свирепый и прожорливый. После спячки его мучит голод, он бросается на все живое, обшаривает воду и берег…»
   Ладонь вжала в кожу треугольную пластинку. Шенги, поборов смятение, представил себе скользящий в глубине «рыбий остов» с черными пятнами глаз.
   Да эта тварь не одна! Сколько их тут — три, четыре?.. Нет, все-таки три.
   Озеро небольшое, но глубокое. Вряд ли сеть достанет до дна. А как еще выловить эту мразь?
   Шенги вздрогнул при мысли о горожанах, которые часто здесь рыбачат, о стирающих белье женщинах, о детях, которые любят кататься на самодельных плотах.
   Нет, еще не поздно, не может быть поздно! Водяные ежи вряд ли ушли от берега: они голодны, а их пища — животные, которые приходят на водопой.
   Шенги спрыгнул с мостков и захлюпал сапогами по тинистому дну. Вода прижала мягкие голенища к ногам. Бр-р, холодно! Охотник взял меч в правую — когтистую — руку, а левой, наклонившись, плеснул в лицо ледяную влагу. Где ты, гадина? Перед тобой беспечный путник!
   Ноги мерзли. Ветер пробирал до костей. Шенги шагнул вперед, зачерпнул в сапог воды и негромко выругался.
   И словно ответом на его брань из воды вывернулось длинное тело. Распахнутая зубастая пасть метила вцепиться в запястье, но Шенги, ожидавший нападения, встретил тварь клинком. Острые длинные зубы ударили по металлу, и тут что-то сильно поддало Охотнику под колени. На суше он устоял бы, но скользкое дно предательски разъехалось под сапогами. Шенги грохнулся на спину, оглушающе холодная вода сомкнулась над ним. Он забарахтался, захлебываясь и выронив меч, и даже не понял, что когти сомкнулись на чем-то упругом, трепыхающемся.
   Перевернувшись на четвереньки, Шенги оттолкнулся от дна, встал на колени, с кашлем изверг из себя воду, которой успел наглотаться, и поднял над головой лапу — на ней яростно извивалась длинная тварь, похожая на гигантскую щуку с короткими плоскими лапами. Когти просадили водяному ежу серое брюхо, но хищник неистово пытался дотянуться до врага.
   Зарычав от ненависти, Шенги подцепил тварь левой рукой за край спинного щитка и с хрустом разорвал водяного ежа пополам. Подгорный Охотник действительно был очень силен.
   Стряхнул с когтей останки твари и почувствовал боль. Крепкие челюсти, прокусив левый сапог, сомкнулись на ноге. Если бы не кожаное голенище, еж раздробил бы человеку кость, но и так укус был глубок. Взбаламученная вода окрасилась кровью. Мелькнула мысль, что зубы водяного ежа ядовиты, но тут же исчезла. Шенги ударил когтистой лапой в воду, как рыбак бьет острогой. Тварь завертелась, выпустила сапог, но не уплыла: голод перевесил осторожность. Еж понял свою ошибку слишком поздно, — когда удар перевернул его на спину и страшные когти сверху донизу распороли кожистое брюхо.
   Шенги, пошатываясь, встал на ноги. Только теперь он почувствовал, как замерз. Лязгая зубами, Охотник нашарил негнущимися пальцами талисман, выбившийся из-под рубахи, и заправил его за ворот.
   Остались еще в живых водяные ежи?
   Талисман подсказал: позади, за спиной! Шенги обернулся так круто, что ноги разъехались на глине. На берегу, возле трупа пролазы, шевелилась серая длинная тварь.
   Совиная Лапа бросился к берегу. Мускулы сводило от холода, в сапогах бултыхалась вода, позади тянулся мутно-розовый след.
   Еж защелкал зубами и вытянулся во всю длину — по грудь Шенги. Он опирался на цепочку щитков, как на позвоночник, и стоял твердо и уверенно, выставив перед собой перепончатые лапы. В воде он не пользовался ими для драки, но сейчас из перепонок выросли когти.
   Но у Охотника тоже были когти! В боевой ярости, не чувствуя опасности, бросился он на тварь, как кот на крысу. Сбил, вцепился, рвал своей страшной лапой, пока хищник из Подгорного Мира не перестал дергаться…
   Шенги тяжело поднялся на ноги. Куртка на груди была изодрана, лохмотья рубахи пропитались кровью. Охотник взглянул вниз, на тело пролазы, которому водяной еж успел выгрызть горло. Подкатила дурнота, в ушах резко и пронзительно жужжали тысячи пчел. Он покачнулся, но кто-то бережно подхватил его за плечи.
   Шенги так и не понял, что за люди оказались рядом, зачем боги привели их на берег. Запомнил чужой плащ, наброшенный на плечи. Еще запомнил, как рвался к озеру — отыскать утопленный меч. Его не пускали, а он непослушным языком доказывал, что без меча ему никак нельзя.
   А потом исчезло и это, растворилось в жаркой, душной темноте.

10

   — Жабья Подушка?.. Она… ну, это… на мешок похожа. Кожаный и слизистый. Перекатывается с места на место, может выпускать щупальца…
   Нургидан беспомощно огляделся. Никто не собирался ему подсказывать. Дайру стоял у стены, держа в вытянутой руке тяжелый шест: развивал силу кисти. Напряженный, несчастный, лицо сморщилось, зубы стиснуты — жалкое зрелище! Нитха хлопотала у кипящего над очагом котелка, сыпала туда сушеную малину и зверобой — варила снадобье по оставленному лекарем рецепту. Не так уж силен яд водяного ежа, но вместе с простудой сумел уложить Охотника в постель.
   Учитель, бледный, осунувшийся, укутан меховым плащом. Глубоко запавшие глаза смотрят строго и неласково:
   — Я не спрашиваю тебя, как выглядит Жабья Подушка. Отвечай: что ты сделаешь, встретив ее в Подгорном Мире?
   — Щупальца отрублю!
   — Все, ты уже покойник. Она из щупальцев молнии мечет. Эй, Нитха! А ты что сделаешь на месте Нургидана?
   Девочка повернула к учителю личико, раскрасневшееся от жара очага:
   — Ну… из арбалета ее…
   — Молодец. Раздразнила хищника. Стрелой эту гадину не убьешь, а гнаться за тобой после этого она будет очень, очень долго. Дайру, слышал вопрос? Отвечай!
   Мальчишка был целиком занят борьбой с непокорным шестом. Сквозь сжатые от напряжения зубы он процедил лишь одно слово:
   — Убегу!
   — Вот! — просиял учитель. — Наконец-то! Правильно! Пользы от Жабьей Подушки никакой. За нее медяка не выручишь, ни за живую, ни за дохлую. Так какого болотного демона с ней связываться?.. Нургидан, не корчи рожу! Вечно тебя тянет на кровопролитные подвиги! Запомни: Подгорный Охотник — не воин на стене родного города. Для нас убежать от опасности не позор. Убежим, потом вернемся.
   — Как говорят у нас в Наррабане, если навстречу тебе идет слон — уступи ему дорогу! — бодро растолковала Нитха слова учителя для особо непонятливых.
   — Вот именно. Девочка моя, что за гадость ты сыплешь в котелок?
   — Не гадость, а корни фиалки.
   — О-ох! Не буду это пить!
   — Я меду добавлю, — поспешила Нитха успокоить капризного больного. В голосе ее звучали материнские нотки.
   — Посмотрим… — с недоверием протянул Шенги.
   — Учи-итель! — проскулил Дайру. — Мне долго еще стоять? Плечи ломит, рука будто не моя…
   — Держи, держи… А ты, Нургидан, расскажи, как выглядят пузыри-убийцы.
   — Они такие… такие пузыри. С тремя щупальцами. И летают… В жару — высоко, в холод — еле-еле над землей… — начал Нургидан вытряхивать из памяти случайно застрявшие там убогие обрывки недавно прочитанного. Этому мучительному занятию он предпочел бы встречу с голодным пузырем-убийцей.
   Дайру, стараясь отвлечься от своей пытки, зорко следил за Нитхой и поймал ее на промашке:
   — Земляничного листа надо две пригоршни, а не одну!
   — Одну, — бросила девчушка через плечо. — Это ты с липовым цветом спутал.
   — Я? — ахнул Дайру, от обиды забыв о шесте, который сразу склонился к полу. — Да я сроду ничего не… вон на столе рецепт, там написано…
   — …что одну пригоршню! — перебила упрямая девчонка. — Нургидан, ты ближе к столу сидишь, глянь, что там лекарь нацарапал!
   Нургидан с огромным облегчением прекратил свое бессвязное вяканье, подхватил со стола клочок пергамента, оставленный лекарем, и громко прочел:
   — «Если хочешь узнать, кому была продана Аймерра, приходи в игорный дом “Путь по радуге” сегодня вечером…»
   — Э-эй, чего читаешь? — изумилась Нитха.
   — Да, вроде не рецепт, — дошло до Нургидана. Он перевернул пергамент. — А, вот он где! Твоя правда, Отребье, земляничного листа надо две пригоршни.
   — Постой, — изменившимся голосом перебил учитель и сел на постели. — Дай сюда!
   Он повертел в пальцах обрывок пергамента. С одной стороны — перечень трав и кореньев, с другой — чужая записка, вовсе не касающаяся его, Шенги. Если бы не имя — Аймерра…
   Охотник рассеянно велел Дайру отложить шест и отдохнуть, а Нургидану — перечесть то место в книге Лауруша, где говорится о пузырях-убийцах. А сам отвернулся к стене и натянул на голову край плаща. Ребята перешли на шепот, чтобы не потревожить учителя. Но Шенги не спал — его медленно и плавно нес поток воспоминаний.
 
* * *
 
   Аймерра Белая Роза… Имя было слишком ярким и пышным для худенькой, бледной, застенчивой девочки-подростка с большими серыми глазами.
   Многие думали, что бедное дитя запугано суровым, недобрым старшим братом. Но Совиная Лапа был напарником Чингира, ходил с ним в Подгорный Мир, а там трудно таить друг от друга мысли и душу. Шенги знал, что угрюмый, резкий в суждениях Чингир живет ради девочки, служит ей каждым своим помыслом, каждым ударом сердца. А если зачастую строг с ней, так это потому, что не знает иного способа помешать злому и грубому миру запачкать этого ребенка.