Голотвина Ольга. Знак Гильдии

   Женщины уже вышли на залитое солнцем резное крыльцо, когда Джалита вдруг по-детски потрясла ручками и капризно протянула:
   — Ой, я забыла вы-ышивку!
   Лейтиса склонилась в изящном поклоне:
   — Умоляю светлую госпожу не звать служанок! Для меня это подарок судьбы — услужить прекрасной королеве!
   Она легко, словно бабочка, порхнула длинным коридором в оставленный зал. Подхватила забытые этой идиоткой пяльцы и, пританцовывая, побежала обратно. Задержалась возле зеркала, чтобы вернуть на место выбившуюся из прически прядь волос.
   И подкосились ноги, захотелось завыть в голос.
   Прядь была седой!
 

* * *

 
   — И где носят демоны эту бестолковую бабу? Ни одно дело ей поручить нельзя! Хорошо хоть ты догадался притащить пожрать!
   Широкоплечий человек в бархатном камзоле отхватил ножом ломоть ветчины, уложил на лепешку и с наслаждением вонзил зубы в мясо и тесто.
   Красавчик, держа корзину с едой, искоса поглядывал на жующего и прикидывал: кто говорил с ним? Атаман Шершень или чародей Ураган? Многоликая их теперь разберет!
   А второй, тот, что прежде был понятным и насквозь знакомым Недомерком, сидит на камне, устремив взгляд перед собой. И почему-то его запросто не окликнешь и пинка не дашь, чтоб прекратил дурить.
   С тех пор как эти двое (или четверо?) появились на Эрниди, Красавчику прибавилось хлопот. Им же на постоялом дворе появиться нельзя. И в Майдори ни у кого угол не снимешь. Сразу вопросы пойдут: а как же вы, гости дорогие, на остров без корабля попали?
   Вот и живут в скалах, как зайцы. А Красавчик им тайком еду носит.
   Длинный парень с соломенными волосами очнулся, встал и сделал несколько шагов, разминая ноги.
   — Наконец-то хорошие новости! — начал он (и с первых слов Красавчик понял, что это, увы, не старый дружок по шайке). — Я говорил с Чутким.
   Ураган поперхнулся недоеденной лепешкой:
   — Ну? Что? Он нашел Охотника со вторым куском талисмана?
   — Охотника? Нет еще. Я о другом. Когда-то я поставил забавнейший опыт: может ли вещество мыслить? Хотя бы на самом примитивном уровне.
   — Ты вечно тратил время и силы на ерунду! — подтвердил Ураган.
   — Но мне удалось! Я сотворил некое желеобразное вещество. Оно четко реагировало на изменения окружающей среды, ощущало боль, умело добывать недостающие вещества, как животное добывает пищу. А главное — улавливало мои магические приказы и слепо им повиновалось. Например, меняло по команде форму, плотность поверхностной пленки.
   Красавчик, словно зачарованный, смотрел, как рот его старого приятеля Недомерка выговаривает слова, которые для самого Недомерка попросту не существуют. «На самом примитивном уровне» — это ж надо, а!
   Ураган скучающе проговорил:
   — Любопытно. Ну и что с того?
   — Когда это существо-вещество потеряло для меня интерес, я на время заморозил его в одной из уртхавенских льдин. Правда, я не думал, что это «время» растянется чуть ли не на шесть столетий, но мое создание, похоже, прекрасно перенесло долгую спячку. А мерзавец Шадридаг не добрался до него, когда крушил наши лаборатории. Помнишь?
   — Еще бы! Но к чему сейчас…
   — Когда мы вытаскивали зеркало из Подгорного Мира, всплеск энергии был так велик, что разбудил мою тварюшку. И она ищет меня, как собака — хозяина. Даже трогательно! Чуткий говорит, скоро будет здесь.
   — Ну и что? — Его собеседник уже не скрывал раздражения. — Ну, приплюхает сюда твой дрессированный кисель, а толку-то?
   — За что я тебя, Ураган, люблю, так это за редкостное сочетание воли, характера и непроходимой тупости! Да мы хоть сейчас можем предъявить ультиматум королю Фагаршу! У нас есть оружие!
 

* * *

 
   На этот раз потрясение Лейтисы было не таким сильным. Первая разумная мысль была об одежде. Вторично не объяснишь, почему демон разгуливает в твоем платье. И платье, как назло, приметное, броское. Хоть прикрыть бы чем!
   О! Прикрыть! Это мысль!
   Бабка одним махом сдернула с окна длинную тонкую занавеску. Схватив с рабочего столика королевы серебряные ножницы, она не столько прорезала, сколько прорвала в оранжево-желтой материи дырку для головы. Набросив на плечи импровизированный балахон, подпоясалась шнуром от занавески и кинула на себя взгляд в зеркало, заранее скривившись от омерзения. Что ж… вид, конечно, дикий, зато платье спрятано. Поневоле вспомнишь добрым словом и короткий подол, и отсутствие рукавов. Спасибо вам, модницы времен короля Джайката!
   Привыкать к новому облику не было времени: в коридоре зашелестели шаги удивленной и раздраженной королевы.
   Джалита вошла в комнату и с порога завизжала.
   И тут бабкой овладело знакомое чувство отчаянной разбойничьей свободы. Раз все равно погоня, раз все равно стражники, раз все равно пропадать…
   Значит — можно все!
   Прыжком, которому позавидовала бы наррабанская тигрица, старуха метнулась к бледной, пронзительно кричащей Джалите и схватила ее за горло. Вопль смолк. Бабка прижала потерявшую сознание королеву к дверному косяку, сгребла в ладонь серебряную цепочку на ее шее и безжалостно рванула. Изящные звенья лопнули. Есть!
   В руке старой разбойницы на обрывке цепочки закачалась небольшая серебряная пластина, покрытая непонятными знаками. Разглядывать добычу было некогда: из коридора неслись встревоженные голоса.
   Подбежавшие на крик слуги шарахнулись от несущегося на них желто-оранжевого, дико вопящего существа в развевающемся одеянии. Воспользовавшись их смятением, бабка свернула в боковую низенькую дверь.
   И начался безумный бег по коридорам, переходам, залам, лестницам, чердакам, узким мостикам с крыши на крышу, снова чердакам, галереям, верандам, подвалам, внутренним дворикам — гори в Бездне до золы тот, кто строил этот нелепый дворец!
   Лейтиса, травленая хищница, четко воспринимала каждый миг погони. Но для Орхидеи, непривычной к подобным развлечениям, все слилось в вихрь стремительно меняющихся картин. В сознание прорывались лишь отдельные моменты, нелепые или страшные.
   Например, когда Лейтиса и орава стражников промчались через комнату, пышно убранную на наррабанский манер, и смахивающая паутину служанка ошалело заорала вслед погоне: «Ку-уда?! По коврам — в сапожищах?»
   Или когда мальчик-слуга, очутившийся на пути у бегущих, не растерялся и швырнул Лейтисе под ноги медный поднос. Старуха упала, и спасло ее лишь то, что бегущий впереди стражник споткнулся о свою жертву, а остальные посыпались на него и дали беглянке возможность ускользнуть.
   Или винный подвал, где разбойница металась среди бочек, уходя от тянущихся к ней рук стражников и попутно выдергивая затычки из днищ. Возникшая на полу красная ароматная лужа задержала стражу не менее прочно, чем горящее озеро нефти, и Лейтисе удалось покинуть погреб. Увы, наверху старуху искала уже вся дворцовая челядь, и погоня возобновилась.
   К тому времени, когда извилистый путь привел разбойницу в библиотеку, старуха выдохлась. Не может она бежать дальше! Годы не те! Остается лишь спрятаться среди полок, а если не удастся — принять бой и дорого продать свою свободу!
   Дурацкая занавеска зацепилась за фигурную дверную ручку. Рванув занавеску и не сумев ее отцепить, разбойница с проклятием выскользнула из коварного «наряда». Обернулась и увидела человека, изумленно поднявшегося из-за столика, за которым он читал старинную рукопись.
   Крик замер на губах Лейтисы: она узнала этого человека. Тот самый колдун или жулик, которого ее союзники взяли в дело. Айрунги, кажется… Ну, хвала богам, этот свой!
   Женщина хотела потребовать, чтобы Айрунги ее спрятал, но было поздно — в коридоре слышались голоса.
   Теперь — только драка!
   Разбойница обернулась в поисках чего-нибудь тяжелого… ага, у дальней стены — полка с подсвечником! Как раз по руке будет!
   Женщина поспешно пересекла комнату, ухватила подсвечник, дернула. Тот оказался намертво приколочен к полке. От рывка пришел в действие потайной механизм. Одна из стенных панелей скользнула в сторону, открыв темный тайник. Разбойница юркнула туда — ее вел не рассудок, а инстинкт загнанной крысы. И тут же панель вернулась на место.
   Беглянка очутилась в темном закоулке. Светящиеся щели обрисовывали еще одну дверь — противоположную той, через которую она попала в тайник. Выход наружу? Превосходно! Возвращаться в библиотеку не хотелось — там уже было много шумных людей, явно не собиравшихся читать книжки.
   Лейтиса постаралась унять бешено стучащее сердце и вслушалась в доносящийся из-за панели взволнованный рассказ Айрунги о демоне, который из мерзкой голой старухи превратился в язык пламени и улетел во-он в то забранное решеткой оконце.
   Молодец. Быстро сообразил. Пожалуй, не зря его оставили в живых.
   Но тут же облегчение сменилось страхом: эти сволочи решили на всякий случай обыскать библиотеку! Они же догадаются простучать стены!
   Бывалая разбойница выдержала бы это испытание, но к ее собственному страху прибавился страх Орхидеи и перерос в панику. Она беспорядочно зашарила рукой по стене, нащупала ручку, дернула дверь и не глядя, в полном смятении кинулась навстречу хлынувшему в тайник дневному свету…
   Если бы безумная погоня не заморочила Лейтисе голову, она бы сообразила, что библиотека находится на втором этаже. Тот, кто давным-давно устраивал этот тайник, планировал спускаться по маленьким железным скобам, укрытым в густом плюще, и никак не ожидал, что кто-то будет лететь вниз головой в разросшиеся под стеной кусты сирени.
   Сирень и спасла Лейтису, смягчила падение. Женщина потеряла сознание, не увидев, что коварная дверь, повинуясь потайной пружине, захлопнулась, слилась со стеной…
   Очнулась Лейтиса в постели, с мокрой тряпкой на лбу, под причитания служанок, на все лады жалевших несчастную барышню.
   Барышню?!
   Лейтиса готова была отдать любой перстень за зеркало.
   Неужели она вновь молода? По самочувствию этого не определить. Словно ее цепами на гумне молотили.
   Не открывая глаз, разбойница вслушивалась в охи-ахи служанок. И узнала все, что нужно. Оказывается, она вернулась в комнату за рукоделием королевы, застала там демона и в страхе выскочила в окно. Подоконник высокий, у самой стены — заросли сирени. Чудом барышню обнаружили, да хранят ее Безымянные!
   Теперь, когда положение определилось, женщина позволила себе открыть глаза и влить в общий галдеж свои стоны. Причем искренние: она обнаружила, что талисмана при ней нет! Обронила во время погони, будь все проклято!
   Но где? Где?!

23

   — А ложбинку мы обойдем по скалам. — Голос Охотника стал напряженным. — Вон тропка.
   — Ух ты! — сказал Дайру, глядя в щель меж камнями вниз, в ложбину.
   — Пусти, дай посмотреть! — досадливо отпихнула его девочка с удобного места, откуда был виден идущий в ложбине бой.
   Два гиганта — каждый ненамного меньше слона — выясняли отношения. Они кружили друг против друга на длинных мускулистых ногах и, разинув крокодильи пасти, оглашали воздух хриплым карканьем. Время от времени один из них, раскрутив над собой гибкий хвост с шипастым шаром на конце, наносил противнику такой удар, что эхо отдавалось меж скал. Рисунок танца на несколько мгновений ломался. Противник возмущенно каркал и припадал к земле. Его спинные пластины топорщились, как шерсть разъяренного кота. Затем он продолжал танец и, вскинув хвост, готовился к ответному удару.
   — Это клыкастые топотуны, да? — обернулся к Шенги Хранитель, вспомнивший рассказы Охотников.
   — А господа посетители заказывали драконов? — невесело усмехнулся проводник. — Извините, промашка вышла.
   — А чего пастью не грызут? — Айфер глазел на сражение поверх голов ребятишек.
   — У них все по правилам, — объяснил Шенги. — И не до смерти. Это брачный поединок. Перед дамой выхваляются.
   — Где дама, где? — вскинулась Нитха. — Ой, вижу! Какая маленькая!
   — Ничего себе маленькая! — удивился Дайру. — Прямо лошадь, только с клыками. А как лупят друг друга! И живы еще…
   — Им эти удары — что тебе затрещина, — хмыкнул Шенги. — Мозг маленький и очень, очень глубоко запрятан. Хочу предупредить Сокола: если меч и прорубит броню, до мозга вряд ли достанет. Лучше за оружие не хвататься, а вежливо раскланяться с Тварями и на цыпочках идти своей дорогой.
   Ралидж не ответил. Он сомневался, что даже Сайминга сумеет прорубить спинные пластины топотунов. И не собирался проверять.
   Они двинулись по узкой тропе, огибая опасное место. Сначала шли над головами дерущихся гигантов, но потом тропа немного спустилась ко дну ложбинки. Люди шли тихо, надеясь, что распаленные чудовища не обратят внимания на незваных гостей.
   Те и не обратили. А вот самка, порядком заскучавшая от ритуальных танцев и мужского самолюбования, оживилась, вскинула голову и завопила. Голос ее отличался от карканья самцов — он походил скорее на крик кошки, которой наступили на хвост каблуком.
   Топотуны оторвались от своего увлекательного занятия и поняли: дама сердца требует подарка! Что ж, в брачный сезон она имеет на это право, а охота — это всегда интересно!
   Мощные ноги с топотом одолели расстояние до скалы, вдоль которой шла тропа. Хвосты замолотили по камню с такой силой, что разнесли в крошево карниз, отрезая жертвам путь вперед. Хищники не спешили смять людей в кровавую кашу. Они красовались перед самкой, а мясо все равно далеко не убежит!
   — Назад, быстрее! — крикнул Шенги.
   Дайру резко повернулся, не удержал равновесия и с высоты человеческого роста свалился на груду мелких камней. Он не успел встать, не успел ужаснуться близости чудовищ: сверху мягко обрушился Шенги, сразу же оказался на ногах и заслонил мальчишку собой, вскинув когтистую лапу.
   Они оба не были растерзаны лишь потому, что предназначались на угощение прелестной соблазнительнице.
   Самцы приглашающе закаркали. В ответ самка низко опустила голову, завозила лбом по камням. Эта сцена комично напоминала человеческий флирт.
   «Дорогая, мы просим — угощайся!»
   «Ах, это мне? Не может быть! Право, я так смущена…»
   Да, это было бы забавно, если бы не должны были погибнуть люди.
   — Гратхэ граудха, Гарх-то-Горх! — взмолилась Нитха, вскинув руки к лицу.
   — Ох, там ведь ребенок, — мрачно пробасил Айфер и тяжело спрыгнул вниз. Он не стал выжидать: подхватил увесистый камень и швырнул в самого крупного самца.
   Камень со стуком отскочил от костяных пластин.
   Топотун с интересом обернулся. До него дошло, что мяса хватит не только на ублажение капризной кривляки.
   А Ралидж задержался на карнизе — но не из страха: на него снизошло озарение. Фраза… та, бессмысленная с виду, но чародейная… дающая нечеловеческую силу и ловкость… та, которую поселил в его памяти Аунк! Она вернулась как ни в чем не бывало, словно ее не смыло дурманное зелье!
   Лишь мгновение длился тот черный ужас, тот внутренний крик, который рождался в душе перед тем, как Ралидж переставал быть самим собой. А затем губы через силу вымолвили:
   — Темная коряга шарит в ядовитой трясине.
   И, оттолкнувшись от карниза, человек — человек ли? — оказался прямо перед мордой самого крупного самца. Воин не пытался выхватить меч из ножен, холодно и расчетливо понимая, что это оружие не поможет против Твари. Он сам был более страшным оружием.
   Хищник не выдержал. Мясо перед самым носом — это нестерпимо! Тут забудешь про всех самок на свете!
   Клыкастая морда рванулась вперед с проворством щуки, хватающей пескаря. Нитхе, которая в ужасе наблюдала за боем с карниза, показалось, что жуткая пасть перехватила Ралиджа пополам. На самом деле движения человека были так быстры, что обманули не только глаза девочки, но и красные гляделки топотуна, который так и не понял, что произошло. Ноги человека уже стояли на нижней челюсти чудовища — ступни в промежутках между зубами, — а руки вцепились в верхние клыки. Невероятно могучим движением человек разогнулся, раздирая челюсти монстра. Хищник яростно мотал головой, но не мог стряхнуть врага. И вот треснула кожа меж костяными щитками, показались выдранные с корнем сухожилия, и человек выпрямился во весь рост, разорвав морду хрипящего топотуна так, что верхняя челюсть держалась лишь на костяной чешуе. Небрежным, но страшным движением воин сорвал ее, отшвырнул прочь и ловко спрыгнул на землю, увернувшись от судорожно бьющего по земле хвоста агонизирующей твари.
   Второй топотун был весьма сообразителен, по меркам своих сородичей — гений. Он не стал выяснять, каким образом неизвестное мелкое существо убило его соперника. Просто повернулся и с топотом кинулся наутек, хриплыми криками призывая за собой самку. Та недоуменно замешкалась. Кавалер, пробегая мимо, хлестнул ее хвостом так, что она пошатнулась. Дама уловила тонкий намек и тяжело потрусила за своим новым повелителем.
   Так впервые в роду клыкастых топотунов право зачать потомство получил не самый сильный, а самый умный.
 

* * *

 
   — Да какие же здесь Ворота? — с недоверием глянул Сарх в лицо юному проводнику. — Склон как склон.
   Он огляделся. Вокруг — холмистая местность, кое-где украшенная невысокими кустиками, похожими на метлы. Холм, на вершине которого стояли четверо путников, не отличался от других. Разбросанные там и сям большие валуны. Мягкая желтая трава. И крутой склон, на который сейчас указывал Нургидан.
   — Ну, смотри, — ровно, без угрозы произнес Сарх, — ты нам уже надоел. Если мы скатимся с этого склона и ничего не произойдет, я выдавлю тебе глаз. Левый. Может, одним глазом ты быстрее разглядишь Ворота.
   Рыжий помощник кивнул, соглашаясь с капитаном. Варрах что-то утвердительно бормотнул по-наррабански.
   — Врата здесь. — без тени страха ответил Нургидан. — Только не знаю, куда выведут — в Гурлиан, в Силуран, в этот ваш верблюжий загон, как он там называется…
   — Размажу, тварь! — рканулся к нему Варрах. Но атаман жестом остановил его и деловито спросил:
   — Так чего мы ждем?
   Нургидан хотел уже приказать всем взяться за руки, но вовремя сообразил, как невыгодно для него попасть в свой мир в такой теплой компании.
   — Если сунемся за Врата все разом, — назидательно сказал он, — рискуем вернуться одним комом. Не разобрать будет, где чья рука, где чья нога. Надо по одному, и давать Вратам время успокоиться.
   — Пень, ступай первым, — приказал капитан. — Подождешь на той стороне.
   — Почему я? — запротестовал пират, но под непререкаемым взглядом главаря смирился. Сел на траву и, отталкиваясь руками, заскользил по склону.
   И исчез, не добравшись до подножия холма.
   Наррабанцы переглянулись.
   Выждав немного, мальчишка скомандовал:
   — Теперь следующий!
   — Варрах, калга да! — велел главарь.
   Смуглый наррабанец, как и рыжий пират, исчез на полдороге с откоса. Главарь следил за ним в оба глаза, но не уловил момент перехода за Грань.
   Сарх обернулся к проводнику и увидел, к своему удивлению, что мальчишка растянулся на животе и вглядывается во что-то на противоположном склоне холма.
   На всякий случай Сарх тут же растянулся в траве, бесшумнее змеи подполз к Нурщдану и, лежа рядом с ним, зашарил взглядом, ища неведомого врага.
   Среди колышущейся травы не было видно никаких чудищ. Лишь на одном из валунов сидел зверек, похожий на суслика, но с голубовато-сизой шкуркой и сильно отвисшим брюшком. Зверек передними лапками держал сухой плод, напоминающий орех, и разглядывал его с глубокомысленным видом.
   — Ну и что это значит? — негромко и зло спросил наррабанец.
   При звуках его голоса зверек насторожился и, выронив свою добычу, юркнул под камень — только брюшко мотнулось из стороны в сторону.
   — Ну вот, надо же было спугнуть! — проворчал Нургидан, встав и отряхивая травинки с одежды.
   — Ты что вытворяешь? — гневно вопросил Сарх, тоже вставая.
   Нургидан глянул на него без всякого почтения. Теперь, когда они остались одни, можно было за все посчитаться с пиратом. И плевать на его нож!
   Но перед дракой ученик Охотника позволил себе маленькое мстительное удовольствие.
   — Понимаешь, — задушевно сказал он, — я до этого про них только в книжке читал. «Мышевидный грызун с непарным числом резцов…»
   И с наслаждением закончил, глядя врагу прямо в глаза:
   — Мало кто из Охотников видел так близко земляную пыхтелку!
   — Земляную пых…
   Сарх не договорил. Смуглое лицо бешено исказилось.
   Он прыгнул на ненавистного гаденыша, метя скрюченными пальцами в горло.
   Нургидан ждал атаки. Драться он любил и умел. Увернувшись от тянущихся к нему рук убийцы, он от души врезал Сарху. Враги сцепились, упали, покатились по склону и проскочили Грань одним клубком, шипя от смертельной злобы, ничего не замечая вокруг.
   И выпустили друг друга лишь тогда, когда океанская волна хлестнула в лицо, заставила захлебнуться солено-горькой водой.
 

* * *

 
   Сокол с трудом мог идти: тело расплачивалось за чудовищный всплеск силы, Ралиджа поддерживали Шенги и Айфер. Наемник предлагал понести Хранителя, но тот отказался: если двигаться, слабость пройдет быстрее.
   Ученики Охотника шли позади, бросая испуганно-восхищенные взгляды на ссутулившуюся спину Ралиджа. Только что свершилось небывалое: человек голыми руками разорвал покрытого броней монстра!
   Но Дайру, хоть и был счастлив, что у него на глазах Сокол совершил подвиг, не мог забыть и другое: как учитель закрывал его своим телом от чудища.
   Впрочем, потрясение не лишило подростка наблюдательности:
   — Учитель, водохлебка!
   — Где?! — Шенги так резко обернулся к ученику, что Ралидж, опиравшийся на его плечо, невольно застонал.
   Дайру пнул камень, в тени которого угнездилось мелкое растеньице:
   — Вот! Обязательно рядом вода!
   До этого мгновения маленький отряд не говорил о воде и старался о ней даже не думать. И это удавалось: когда тебя пытаются съесть, тебе как-то не до жажды. Но после возгласа мальчика все вдруг почувствовали, как трется о пересохшее нёбо шершавый непослушный язык.
   В поиски воды включились все, даже едва стоящий на ногах Ралидж. Удача улыбнулась Нитхе. Она обнаружила в расселине тонкую струйку ручейка и завизжала так, что спугнула стайку пришедших на водопой сухих длинноногих созданий, похожих на пауков.
   Много ли надо человеку для счастья? Лишь несколько глотков воды. А потом… потом человек снова начинает вспоминать, что же ему надо для счастья. Но эти короткие мгновения удовлетворенного желания, когда ничего не хочется, делают его равным богам.
   Измученные люди лежали у ручья и умиленно глядели в небо. Это было чужое небо, серое и низкое — хоть камень в тучу кидай, чтоб дождь пошел! Но сейчас путникам нравилось его разглядывать — такое спокойное, безмятежное, не таящее угрозы…
   Но это, конечно, было недоразумением, которое Подгорный Мир быстро исправил.
   — Замрите! — шепнул Охотник так отчаянно, что все мгновенно окаменели, продолжая глядеть вверх и ожидая увидеть дракона или другое крылатое чудовище. Но никакие крылатые хищники не парили в вышине — лишь невесомое белое облачко легко плыло куда-то по воле ветра.
   Ой, нет, не по воле ветра! Изменило направление, косо скользнуло вниз, описало круг над лежащими путниками. Не облачко — скорее клочок тумана.
   Люди лежали тихо, боясь даже отвести глаза, потому что уже усвоили: здесь все неизвестное — опасно.
   Наконец сгусток пара (или что это было?) взмыл вверх и плавно удалился.
   Шенги уселся со вздохом, похожим на стон.
   — Двадцать два года брожу по складкам, — пожаловался он, ни к кому в особенности не обращаясь. — А по здешним меркам считать, так и больше выйдет. И не устаю изумляться: ну что я, дурень, в сапожники не пошел? Или в бондари какие…
   — Что это было? — напряженно спросил Сокол.
   — Это смерть была, — буднично ответил Охотник. — Причем без всякого костра. Это пролетал Голодный Туман.
   — О нэни, нэни саи! — в испуге выдохнула Нитха.
   — Поздно маму звать, — снисходительно отозвался Дайру. — А я сразу догадался, что это такое.
   — А догадался, так расскажи людям. — Охотник вновь лег и закинул руки за голову. За внешним равнодушием ощущалась боль, какое-то мучительное воспоминание.
   — Голодный Туман, — важно начал Дайру, — одна из самых скверных пакостей Подгорного Мира. Потому что с ним не подерешься. Чем его возьмешь — мечом, огнем, кулаком? Туман — он туман и есть. Опустится, окутает — все, человек съеден! Бросишься спасать — добьешься только того, что эта гадость на тебя перетечет. — Голос Дайру сорвался, словно до парнишки только сейчас дошло, какой опасности он избежал.
   — А самое мерзкое, — угрюмо добавил Шенги, — когда Тварь выберет добычу, в ней, как в зеркале, отражается жертва. Представляете, плывет в небе вроде как огромное зеркало, а в нем — твое лицо, искаженное, но твое. Какой, наверное, ужас перед смертью, и ничего нельзя сделать, ничего, ни убежать, ни драться… — Его когти сухо скрежетнули по камню.
   — Учитель, ты так потерял напарника? — напрямую спросила Нитха.
   Шенги молчал. И молчание это было красноречивее воплей и причитаний.
   — Ладно, — с показной бодростью заговорил Айфер. — Обошлось, и спасибо Безымянным! Может, дальше двинемся? Мой господин сумеет идти сам?
   — Возвращается! — звеняще выдохнула Нитха.
   Вновь люди распластались на песке, раздавленные страхом, но был этот страх четче, резче, определеннее: теперь они знали, что к ним приближается.