Голотвина Ольга. Знак Гильдии

   Вновь заговорил Нургидан:
   — А что, напарники, разваливается наша команда?
   — Похоже на то, — кивнул Дайру.
   Нитха коротко всхлипнула.
   — Мне надо скорее убраться с острова, — продолжил Нургидан. — До следующего полнолуния.
   — Ага, и учитель то же говорит, — подала голос Нитха. — Мы все отплывем на «Диком гусе», и Ралидж тоже.
   — Ралидж знает?
   — Нет. А потом ты куда?
   — Там видно будет. Куда-нибудь в леса, подальше от людей.
   И замолчал, представив себе ночлег в непогоду под лесным кустом, тоску, страх, одиночество, постоянное ожидание погони и вкус человеческой крови во рту.
   — Я тоже в команде не удержусь, — угрюмо сообщил Дайру. — Пора проходить испытание на знак Гильдии, а Лауруш меня не хочет допускать.
   — Учитель его уговорит! — попыталась девочка утешить друга, но Дайру безнадежно махнул рукой.
   Помолчали еще немного, а затем Нитха негромко завела тоскливую наррабанскую песню. Она тянула хрипловатые слова, в которых звучало сердечное горе.
   Дайру поднял голову, прислушался к незнакомой мелодии и начал подтягивать без слов. А когда к песне присоединился Нургидан, напев окончательно превратился в тягучий вой.
 

* * *

 
   Этот вой донесся до пещерки под скалой, где лежала дори-а-дау. Тело ее постепенно теряло человеческие очертания, медленно превращаясь в дельфина. Можно было сменить облик мгновенно, но куда спешить?
   Заслышав мрачные звуки, морская госпожа поморщилась. Как надоели ей люди! Нелепые, несуразные создания!
   Год за годом наблюдала она их выходки. Сначала это было забавно, потом прискучило.
   А последние дни — ну, предел всему! Возмутительно! Ужасно! Как могли эти двуногие твари снова вообразить, что ей, дочери Морского Старца, угодны перерезанные глотки и стекающая в море кровь! Она-то думала, что за три сотни лет эта дурь забыта.
   Пролить кровь в воду может и акула. Морской хозяйке нужно было на острове то, что могут дать только люди.
   Детский смех. Ласка ребенка. Веселый взгляд ярко-синих глаз, так похожих на глаза малыша, которого родила она когда-то в человеческом облике королю Джайгаршу.
   Чтобы воскресить воспоминание о мягком, теплом синеглазом комочке на своих коленях, не жаль провести несколько лет в смешном, нарочито неуклюжем человеческом теле. Так забавно было стать чудаковатой толстухой, перевоплотиться в этот образ так, что зачастую даже мысли становились человеческими.
   Интересно, будет ли маленький Литагарш грустить, когда узнает, что пропала его добрая нянюшка, его славная Чизи?
   Ничего. Поплачет и забудет.
 

* * *

 
   Шенги и Ралидж разыскали отчаявшуюся команду по разносящемуся над побережьем унылому пению.
   На козырьке над морем места уже не было, поэтому старшие уселись на округлые выщербленные валуны, лежащие у берега.
   — Нитха, — виновато позвал Шенги, — поговорить бы надо.
   Обиженная принцесса чуть повернула голову и сказала вежливо, но твердо:
   — Не сейчас, учитель. Я занята. У меня скоро свидание с экипажем «Дикого гуся». Со всеми по очереди. Обожаю моряков.
   Шенги обескураженно замолчал, размышляя, как помириться с маленькой злючкой.
   Ралидж наклонился к Дайру и негромко спросил:
   — По какому поводу тоска?
   — У Нургидана горе, — шепнул мальчик. — Умоляю моего господина не спрашивать, какое…
   — Не буду… Жаль, если я не вовремя. Хотел посоветоваться, что делать с ночной добычей.
   — А что за добыча? — заинтересовалась Нитха.
   Ралидж охотно развязал мешочек у пояса.
   Вид серебряной пластины, покрытой мелкими значками, изумил Шенги и почти заставил ребят забыть о своих переживаниях.
   Все дружно сошлись на том, что возвращать талисман королеве не нужно. Доводы приводили разные: вещь не украдена, а найдена; Джалита сама нашла ее девять лет назад (сведения получены от болтливой дворцовой прислуги); талисман притягивал бы к несчастной женщине опасных авантюристов… и вообще — попользовалась, и хватит!
   — Твоя добыча, Сокол, — подвел итог Шенги. — Бери, владей. Поможет, когда доберешься до Кровавой крепости.
   — До крепости, да… — Сын Клана задумчиво связывал узлом концы разорванной цепочки. — Я вам не рассказывал, не до того было. В самый разгар драки — вчера, над обрывом — я вдруг ясно увидел… Поляна — та, с черными плитами. Только все искорежено, плиты встали дыбом, как шерсть на собачьем загривке. Где был столб света, чернеет яма без дна. А на краю поляны стоят люди…
   — И среди них — жена моего господина, да? Волчица? — взволнованно спросил Шенги. Понял по расширившимся глазам Сокола, что попал в точку, и изумленно покрутил головой. — Надо же, а я думал, это мне одному примерещилось. Там еще женщина какая-то была, подросток и рыженький карапуз.
   — Подростка зовут Ильен, я с ним в Найлигриме познакомился, — серьезно сказал Дайру. — И госпожу я признал, а остальных раньше не встречал. Выходит, мы видели одно и то же?
   — А я почему не видела? — обиделась Нитха.
   — Ты без сознания была, — пояснил Дайру. — Тебя та гадина почти задушила. Но раз мы видели разгромленное гнездо призраков… и в это же время слизняки прекратили битву и разбежались… Это что же — война кончилась? Мы победили, да?
   — Не знаю, — пожал плечами Ралидж. — Наверно, так оно и есть. Если в дело и впрямь вмешалась моя жена, она им там не только плиты с корнем повыдергивала!
   «Победившая армия» призадумалась.
   — Ну что ж, — нарушил молчание Шенги, — даже если сражаться не с кем, добыча все равно очень, очень хорошая. Исполнит самое сильное желание моего господина — вроде бы так про нее чародеи говорили?
   — Желание? Да, верно. Только у меня сейчас самое сильное желание — вернуться к Арлине и близнятам. А это я могу и без талисмана — «Дикий гусь» стоит у пристани.
   Он резко вскинул глаза на Нургидана и тот не успел отвести ревнивожадный взор.
   — Мне эта штуковина ни к чему, а вот тебе, паренек, зачем-то позарез нужна! Не знаю, что у тебя за беда, но, может, эта вещица беду разгонит? От души даю, бери!
   Нургидан надменно вскинул подбородок, хотел сказать что-то дерзкое, но искушение оказалось сильнее. Подросток почти выхватил пластину из рук Сокола, слово боясь, что тот передумает.
   Все напряженно глядели на Нургидана с серебряной цепочкой на загорелой шее. Тот молчал, сосредоточенно прислушиваясь к каким-то переменам в себе.
   Затем молча поднялся на ноги. Не спеша отошел на несколько шагов от обрывистого берег. С вызовом глянул на стоящее уже высоко солнце.
   А затем облик его словно расплылся, кожа подернулась серой рябью, лицо вытянулось вперед, заострившись в клыкастую морду. Вместо стройного, красивого подростка на берегу возник двуногий зверь со сверкающими зелеными глазами. В ярком солнечном свете стояло кошмарное видение, отродье лунной ночи и глухой чащи.
   Забыв обиду, Нитха прижалась к учителю.
   Ралидж потрясение вскочил. Дайру повис у него на локте, что-то быстро объясняя, успокаивая…
   Превращение продолжалось. Двуногий монстр опустился на четвереньки, и вот уже перед людьми настоящий волк, громадный, сильный, с настороженно вздыбленной на загривке шерстью.
   Нитха испуганно пискнула.
   Зверь припал к земле — и тут же на ноги поднялся человек с восторженно сияющим лицом. Обратное превращение было почти мгновенным.
   Дайру первым пришел в себя.
   — Как же так? — крикнул он. — Но ведь луна…
   — Луна? — отозвался счастливый Нургидан. — Какая еще луна? Знать не знаю никакой луны!
   Нитха радостно завизжала и бросилась ему на шею.
   — Понятно, — охрипшим от волнения голосом сказал Шенги. — Ты ведь всегда этого хотел — да, мой мальчик? Не стать таким, как все, а именно так… подчинить себе звериную натуру, быть ее хозяином!
   Нургидан не ответил. Отстранив Нитху, он рухнул на колени перед Ралиджем. Впервые этот гордый подросток преклонил перед кем-то колени.
   — Господин мой, ты сам не знаешь, что ты для меня сделал! Да я… если надо… я всей жизнью…
   — Ладно, ладно, — ответил смущенный и растроганный Ралидж. — Я рад, что все удачно получилось. Да ты встань! Вот Дайру говорит, ты теперь, когда захочешь, можешь превращаться в волка. Не знаю, зачем тебе это так уж нужно, но рад за тебя. Вот что бы хорошее подарить на память твоему учителю? Все-таки вместе пережили кое-какие приключения.
   — Ой, да мне ничего не надо! — отмахнулся радостный Шенги. Для него важнее всего было то, что молодой оборотень не кинулся никому рвать горло.
   — Ну, почему же ничего не надо? — вдруг влез в беседу Дайру. Глаза его лукаво поблескивали. — Сокол может сделать для нас с учителем кое-что хорошее. Причем запросто. Хранитель может подарить нам пергамент, где будет сказано, что Шенги Совиная Лапа — сотник грайанской крепости Найлигрим.
   — Что-о?! — хором изумились Ралидж и «сотник».
   — Жалованье платить не понадобится, — поспешил паренек объяснить свою странную просьбу. — Вообще этот пергамент почти никто и не увидит. Мы его на втором ярусе повесим, где библиотека, на стену. Надо призвать к порядку еще одно нахальное привидение… кроме этих покойных магов…
   — Дайру, ты гений! — восхищенно простонала Нитха.
   — Ага, поняла?! Старый Вояка умеет читать, сам мне хвастался. Представьте, какая у него будет рожа, когда он узнает, что новый хозяин башни — сотник грайанской армии?
   — Да он от потрясения говорить разучится! — дошло наконец до Нургидана.
   Дайру обернулся к Соколу, все еще недоумевающему, и начал со вкусом рассказывать о зловредном призраке грайанского десятника, погибшего триста лет назад.
   Среди общего веселья Нургидан наклонился к Нитхе и спросил негромко:
   — Слушай, эта песня… ну, которую мы сейчас… такая тоскливая, что и жить не хочется, она про что? Переведи!
   — Песня? — не сразу поняла Нитха, — Какая еще… ах, эта? Эта про девушку, которая разбила кувшин и боится идти домой: ей от матери влетит!
   — И только-то всего?! А мы развылись…
   Не дослушав его, Нитха вскочила и закричала:
   — Смотрите! Дельфинчик! Прыгает, пляшет, смотрите! Да как близко!
 

* * *

 
   Дори-а-дау и впрямь раз за разом выпрыгивала из воды у самого берега, чтобы получше рассмотреть смеющуюся компанию, которая только что изливала тоску в песне, похожей на звериный вой.
   Морская госпожа с изумлением поняла, что резко изменилось и ее настроение!
   Не так уж, оказывается, надоели ей эти непостижимые, непредсказуемые существа, более загадочные, чем все тайны океанских глубин. Сложные, раздражающе противоречивые и почему-то очень привлекательные!
   Распутывать нити их помыслов и поступков было увлекательным занятием — словно смотреть пьесу вроде той, что разыгрывали бродячие актеры, пару лет назад побывавшие на Эрниди. Занятно быть зрителем этой пьесы-жизни, но быть ее участником — удовольствие, рядом с которым кажутся пресными все радости, которые дарит легкая свобода соленого простора!
   Можно спорить на все сокровища, лежащие на морском дне, против пригоршни прибрежной гальки, что скоро дори-а-дау снова потянет к людям!