Страница:
Москвы прежде, чем туда прибуду я, а мне бы доставило большое удовольствие
вас видеть.
-- Слова Вашего Величества переменят мои планы.
-- Тем лучше, мы вам покажем, какие работы предприняты нами в Кремле.
Моя цель -- сделать эти старинные постройки более подходящими для нынешнего
их употребления; слишком маленький дворец стал для меня неудобен; вы получите
также приглашение на любопытную церемонию на Бородинском поле: я должен
заложить первый камень памятника, который велел возвести для увековечения
этой битвы.
Я промолчал, и выражение лица у меня, разумеется, стало серьезным.
Император пристально взглянул на меня и продолжал мягко, с тронувшим меня
оттенком участия и даже сердечности:
-- По крайней мере, вам будет интересно посмотреть на маневры.
-- Мне все интересно в России, Ваше Величество. Я видел, как маркиз ***,
одноногий старик, танцевал полонез с императрицей; танец этот -- не что иное,
как торжественная процессия, и маркиз, хоть и весь искалеченный, может его
прошагать. Сюда он прибыл с сыновьями; они путешествуют как истинные
вельможи: на собственной яхте переправились из Лондона в Петербург, куда
доставили для них множество английских лошадей и английских карет. Их
экипажи если не самые богатые, то самые изысканные в Петербурге. Здесь этих
путешественников принимают с подчеркнутым радушием, они приближены к
императорской фамилии; благодаря пристрастию к охоте и воспоминаниям
императора, в то время великого князя, о путешествии в Лондон между ним
200
Письмо двенадцатое
и маркизом *** установились те вольные отношения, какие, сдается мне, приятны
скорее государям, нежели персонам, которые сподобились такой милости. Там, где
невозможна дружба, близость кажется мне обременительной. Глядя, как
обращаются сыновья маркиза с членами императорской фамилии, можно подчас
подумать, что они одного со мною мнения на сей счет. Если вдруг людьми,
приближенными ко двору, овладеет откровенность, то где же найдет прибежище
славословие, а с ним и учтивость? *
Вы и представить себе не можете, какую бурную жизнь мы здесь ведем:
одного зрелища подобной сумятицы достало бы, чтобы утомить меня.
Юный *** теперь в Петербурге, мы повсюду встречаемся и рады друг другу;
он -- типичный современный француз, но по-настоящему хорошо воспитан. Он,
по-моему, в восторге от всего, и довольство его так естественно, что передается
другим, а стало быть, этот молодой человек нравится русским, думаю, в той мере,
в какой сам хочет им понравиться; он толковый путешественник, образован,
собирает много фактов, но расчисляет их лучше, чем оценивает, ибо в его годы
цифры даются легче, чем наблюдения. Он весьма силен в датах, мерах, числах и
некоторых других позитивных сведениях, поэтому беседовать с ним мне интересно
и поучительно. Но какие же разнообразные беседы ведет наш посол! Какой острый
у него ум -- для делового человека даже чересчур острый, -- и какой урон понесла
бы литература, если бы время, отданное политике, не оборачивалось изучением
жизни, плодами которого еще воспользуется когда-нибудь словесность! Не
сыскать человека, который был бы более на своем месте и казался с виду менее
озабоченным своею ролью; талант, но без важности -- вот, по-моему, в чем
сегодня залог успеха для всякого француза, подвизающегося на общественном
* Спустя несколько дней после того, как было написано это письмо, в домашней жизни
двора произошла сценка, позволяющая судить о манерах нынешних молодых английских
модников; они ничем не лучше и не хуже самых невежливых любезников Парижа: их
своеобразная изысканная грубость весьма далека от учтивости Букингемов, Лозенов и
Ришслье.-- Императрица пожелала задать бал в узком кругу для этого семейства, прежде
чем оно покинет Петербург. Для начала она самолично приглашает отца, что так славно
танцует на своей деревянной ноге. "Ваше Величество, -- отвечает старый маркиз ''' , -- в
Петербурге меня осыпали удовольствиями, но такое обилие их выше моих сил; надеюсь,
Ваше Величество позволит мне сегодня вечером откланяться, а завтра с утра перебраться к
себе на яхту и возвратиться в Англию; иначе я умру в России от веселья.-- Что ж,
отступаюсь от вас",-- произносит императрица, удовлетворившись сим учтивым ответом,
достойным эпохи, когда, должно быть, старый лорд впервые появился в свете; затем,
оборотившись к сыновьям маркиза, которые хотели еще задержаться в Петербурге, она
говорит старшему: "Я рассчитываю по крайней мере на вас".-- "Ваше Величество,-- отве-
чает тот, -- как раз в этот день мы отправляемся охотиться на оленей". Императрица, что
слывет гордячкой, не отчаивается и приступает к младшему брату со словами:
"Вы-то уж, по крайней мере, останетесь со мною". Юноша, не найдя отговорки, не знает,
что и сказать; в досаде он подзывает брата и спрашивает его в полный голос:
"Так значит, отдуваться должен я?" Анекдот этот изрядно позабавил весь двор.
201
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 ГОДУ
поприще. Со времен Июльской революции никому лучше г. де Баранта не
удавалось исполнять тяжкие обязанности французского посла в Петербурге.
Прилагаю к сему церемониал, который соблюдался во все дни празднования
замужества великой княжны Марии. Чтение его вам наскучит -- как и чтение
всякого церемониала. Но в краях, столь удаленных от наших, любопытно все без
исключения. Россия для нас-- страна настолько неведомая, что любые описания ее
неизменно пробуждают наш интерес. Сходство в одних вещах и различие в других
равно удивительно для меня, и сравнение обеих стран, разделенных таким
громадным расстоянием, но близких благодаря взаимному влиянию, не может не
вызывать живейшего любопытства *.
Высочайше ^трежденный церемониал Бракосочетания Ее Императорского Высочества
Государыни Великой Княжны Марш Николаевны с Его Светлостью герцогом Максимилианом
Дейхтенбергским.
В назначенный для бракосочетания день пятью пушечными выстрелами из Санкт-
Петербургской крепости дано будет знать городу, что того числа имеет быть брачное
торжество Ее Императорского Высочества Государыни Великой Княжны Марии Николаевны
с Его Светлостью герцогом Максимилианом Лейхтенбергским.
По учиненным повесткам в час утра съедутся в Зимний дворец: члены Святейшего
Синода и прочее знатное Духовенство, Придворные и другие знатные обоего пола особы,
чужестранные Послы и Министры, Генералитет, лейб-гвардии Штаб-и Обер-офицеры и
прочих полков Штаб-офицеры, Дамы в русском платье, а Кавалеры в парадных мундирах.
Когда Статс-Дамы позваны будут для одевания Высокообрученной Невесты и по
окончании сего обряда выйдут из внутренних апартаментов, тогда Церемониймейстер
известит о том Высокообрученного Жениха и сопровождает его до внутренних комнат.
Высокообрученная Невеста имеет в сей день на голове корону и, сверх платья --
малиновую бархатную, подложенную горностаевым мехом мантию с длинным шлейфом,
который понесут четыре Камергера, а конец оного исправляющий должность Шталмейстера
Двора Ее Высочества.
Их Императорские Величества Государь Император и Государыня Императрица изволят
из внутренних покоев шествовать в придворную церковь следующим порядком:
1. Двора Его Императорского Величества Гоффурьеры и Камерфурьеры.
2. Церемониймейстеры и Обер-церемониймейстер.
3. Двора Его Императорского Величества Камер-юнкеры, Камергеры и придворные
Кавалергарды, по два в ряд, младшие напереди.
4. Первенствующие чины Двора, по два в ряд, младшие напереди.
5. Гофмаршал с жезлом.
6. Обер-камергер и Обер-гофмаршал с жезлом.
7. Их Императорские Величества Государь Император и Государыня Императрица,
имея позади Министра Императорского Двора и дежурных Генерал- и Флигель-адъютантов.
8. Его Императорское Высочество Государь Цесаревич Великий Князь Александр
Николаевич.
9. Их Императорские Высочества Государи Великие Князья: Константин Николаевич,
Николай Николаевич и Михаил Николаевич.
ю. Их Императорские Высочества Государь Великий Князь Михаил Павлович и
Государыня Великая Княгиня Елена Павловна.
11. Ее Императорское Высочество Государыня Великая Княжна Мария Никола-202
Письмо двенадцатое
Незадолго до свадьбы скончался обер-камергер. По смерти его должность была
пожалована графу Головкину, бывшему послу России в Китае, куда он так и не
сумел попасть. Вельможа этот приступил к своим обязанностям по
евна с Высокообрученным Ее Женихом, Его Светлостью Герцогом Максимилианом
Лейхтенбергским.
12. Их Императорские Величества Государыни Великие Княжны Ольга и Александра
Николаевны и Мария Михайловна.
13. Его Светлость Принц Петр Ольденбургский с супругою.
За ними, по две в ряд, старшие напереди, госпожи Статс-Дамы, Камер-Фрей-лины, Ее
Императорского Величества и Их Императорских Высочеств Фрейлины и прочие знатные
обоего пола особы.
При входе в церковь Их Императорские Величества встречены будут Членами Синода и
прочим знатным Духовенством, с Крестом и святою водою.
При начале богослужения, когда запоют: "Господи, силою твоею возвеселится Царь", --
Его Величество Государь Император возведет Высокообрученных на приготовленное место;
в то же время приблизятся к венчальному месту с обеих сторон особы, назначенные для
ношения венцов над головами Высокосочетающихся.
Тогда, по обряду Восточной церкви, начнется бракосочетание, в продолжение которого,
после Евангелия, на Ектениях возглашаемо будет: "О благоверной Государыне Великой
Княгине Марии Николаевне и Супруге Ее".
По совершении венчания Высокобракосочетавшиеся изволят приносить благодарение Их
Императорским Величествам и станут на свое место. Засим Митрополит с Членами
Святейшего Синода начнет благодарственный молебен, и когда запоют:
"Тебя Бога хвалим", с Санкт-Петербургской крепости проиэведется сто один пушечный
выстрел.
По окончании всего церковного служения Члены Святейшего Синода и прочее знатное
Духовенство приносят Их Императорским Величествам поздравление.
Из церкви Их Императорские Величества со всею Императорскою Фамилиею изволят
прежним порядком возвратиться во внутренние апартаменты, где в одной из комнат устроен
будет Католический Алтарь. При входе в сию комнату Государь Император изволит
подвести Высокобракосочетавшихся к Алтарю, и тогда начнется бракосочетание по
Католическому обряду, по окончании которого, приняв поздравление от католического
духовенства, высочайшие особы возвратятся во внутренние
комнаты.
Когда будет готов обеденный стол и особы обоего пола первых трех классов займут
назначенные им места, тогда, по донесении о том Их Императорским Величествам, последует
Высочайший к столу выход в предшествии Придворных
Чинов.
За столом Их Императорским Величествам и всем Высочайшим особам служат
Камергеры, а кубки подают: Их Величествам-- Обер-Шенки, Высоконовобрач-ным -- в
должности Шталмейстера Ее Высочества; Их Высочествам: Государю Наследнику, Великим
Князьям, Великой Княгине и Великим Княжнам -- Камергеры.
Во время стола играет вокальная и инструментальная музыка.
При питии за здравие произведена будет с Санкт-Петербургской крепости пушечная
пальба, а именно:
I. За здравие Их Императорских Величеств-- ^i выстрел.
а. Высокобракосочетавшихся--з' выстрел.
3. Всего Императорского дома-- з' выстрел.
4. Ее Королевского Высочества Герцогини Лейхтенбергской-- з' выстрел.
5. Духовных и всех верноподданных особ-- з' выстрел.
По окончании стола Их Императорские Величества, со всею Высочайшею Фамилиею,
тем же порядком возвратятся во внутренние покои.
Ввечеру того дня будет бал, на который съезжаться всем знатным обоего пола особам,
чужестранным Министрам и всем, имеющим приезд ко Двору.
203
Астольф де Кюстин Россия
в 1839 году
случаю свадебных торжеств, и не так опытен, как его предшественник. Один
молодой камергер, им назначенный, навлек на себя гнев императора, а на своего
начальника -- излишне суровый выговор. Это случилось на балу у великой
княгини Елены.
Император беседовал о чем-то с австрийским послом. Юный камергер
получает от великой княгини Марии приказ передать от нее этому послу
приглашение на танец. Бедный новичок в усердии своем, прорвав описанный мною
круг придворных, бесстрашно достигает особы самого императора и на глазах Его
Величества говорит австрийскому послу: "Господин граф, госпожа герцогиня
Лейхтенбергская приглашает вас танцевать с нею первый полонез".
Император, пораженный невежеством нового камергера, произносит,
возвысив голос: "Вы недавно назначены на должность, сударь, научитесь же
исполнять ее: во-первых, имя моей дочери не герцогиня Лейхтенбергская, ее имя
-- великая княгиня Мария; * во-вторых, вам надлежит знать, что когда я с кем-
либо беседую, меня не перебивают" **.
Новый камергер, получивший сей суровый выговор из уст самого повелителя,
был, к несчастью, бедный польский дворянин. Император в строгости своей не
ограничился этой короткой речью: он призвал обер-камергера и наказал ему впредь
быть осмотрительней, подбирая людей.
Сия сцена напоминает мне те, что случались нередко при дворе императора
Наполеона. Русские дорого бы дали, чтобы обзавестись прошлым в несколько
веков!
Пред окончанием бала назначенные по Высочайшему повелению особы для принятия
Высоконовобрачных отходят в Их апартаменты, куда потом Их Императорские Величества, в
предшествии придворного штата, изволят сопровождать Высоконовобрачных.
При входе в апартаменты Их Императорские Величества и Высокобракосочетав-шиеся
встречены будут назначенными особами и последуют во внутренние покои, где находиться
будет одна из Статс-Дам для раздевания.
В сей день по всем церквам имеет быть благодарственное молебствие и как в оный, так
равно и в следующие два дня будет колокольный звон, а вечером во все помянутые три дня
город иллюминован.
4 июля поздравление Высоконовобрачных: поутру в одиннадцать часов-- от знатных
обоего пола особ, имеющих приезд ко Двору, а в час пополудни -- от Дипломатического
корпуса.
Вечером спектакль на Большом театре.
5 июля большой Бал в Белой зале и ужин.
7 июля -- бал у Их Императорских Высочеств Государя Великого Князя Михаила
Павловича и Государыни Великой Княгини Елены Павловны. 9 июля -- бал у принца
Ольденбургского. ю июля -- отъезд Высочайшего Двора в Петергоф. 11 июля -- публичный
маскарад и иллюминация в Петергофе. * Титул после замужества остался за ней.
** Не говорил ли я вам? здесь при дворе все проводят жизнь в генеральных репетициях.
Ни один русский император, начиная с Петра Великого, никогда не забывал, что призван сам
заниматься обучением своего народа; и все они страшатся, как бы им не выказали
недостаточно почтения.
204
Письмо двенадцатое
С бала в Михайловском замке я удалился весьма рано; при выходе я
остановился на лестнице и хотел бы задержаться там как можно дольше -- я попал
в цветущую апельсиновую рощу. Ничего великолепнее и соразмернее этого
празднества я никогда не видал;
но для меня ничего нет утомительнее, нежели слишком долгое восхищение, когда
предмет его -- не явления природы и не произведения искусства.
Покидаю вас, чтобы отправиться на обед к одному русскому офицеру, юному
графу ***-, нынче утром он отвел меня в кабинет минералогии, полагаю,
прекраснейший во всей Европе, ибо Уральские рудники богаты несказанно. Здесь
ничего нельзя повидать одному; всякий раз, как вы удостаиваете посещением
какое-нибудь общественное заведение, вас сопровождает кто-то из местных жи-
телей; между тем в году немного выдается дней, благоприятных для
обстоятельного осмотра этих заведений. Летом тут штукатурят поврежденные
морозом здания; зимой, коли не мерзнут, то выезжают в свет и танцуют. В
Петербурге, скажу вам, Россию видно не лучше, чем во Франции. Вы подумаете,
что я преувеличиваю, но отнимите у этого наблюдения парадоксальную форму -- и
вы получите чистейшую правду. Чтобы узнать эту страну, конечно, мало только
приехать сюда. Без чьего-то покровительства вы не сумеете ни о чем составить
представление, покровительство же зачастую оборачивается тиранией и
подталкивает вас к неверным представлениям *.
* Этого-то все и хотят.
Как держатся придворные дамы. -- Различные расы. -- Финны. -- Парадное представление i в
Опере. -- Появление императора и двора в императорской ложе. -- Внушительный вид этого
государя. -- Его восхождение на престол. -- Мужество императрицы. -- Рассказ об smou сиене
1 самого императора.-- Его благородные чувства.-- Внезапный переворот, свершившийся в его
характере.-- Уловка заговорщиков.-- Еще один портрет императора.-- Продолжение беседы с
ним.-- Недуг императрицы.-- Мнение императора о трех способах правления: республикан-
ском, деспотическом и представительном. -- Искренность его речей. -- Праздник у герцогини
Ольдеибургской.-- Великолепие сельского бала.-- Ужин.-- Принужденное добродушие дип-
ломатов.-- Паркет под открытым небом.-- Роскошные экзотические цветы.-- Борьба русских
с природой. -- Подруга императрицы. -- Из кого состоит в России народная толпа. --
Император несколько раз заводит со мною беседу. -- Приветливость государя. -- Прекрасные
слова императора.-- Кто тот человек в империи, к кому питом я наибольшее доверие.--
Почему.-- Аристократия есть единственный оплот свободы.-- Краткий свод различных
суждений моих об императоре. -- Дух царедворцев. -- Вельможи при деспотической власти. --
Сравнение автократии и демократии. -- Разные способы достигнуть той же цели. -- Нераз-
решимая проблема.. -- Франция -- исключение из правила. -- Парадный спектакль. -- Ар*
тисты в Петербурге. -- Всякий подлинный талант национален.
Петербург, 21 июля 1839 года
Некоторые из придворных дам по праву слывут красавицами, -- но число
таковых невелико; другие же пользуются этой славой незаслуженно, благодаря
своему кокетству, суетливости и ухищрениям,-- все это они позаимствовали у
англичанок, ибо русский высший свет всю жизнь занят поисками модных образцов в
дальних пределах; случается, русские ошибаются в своем выборе, и тогда из их
промашки проистекает весьма странный вид изысканности -- изысканность
безвкусицы. Если предоставить русского самому себе, он всю жизнь будет маяться
приступами неудовлетворенного тщеславия; он станет почитать себя варваром.
Ничто так не пагубно для естественности. и, следовательно, для духа народа, как эта
беспрестанная озабоченность общественным превосходством других наций.
Преисполняться смирения и краснеть за себя от спеси --
206
Письмо тринадцатое
одна из причуд человеческого самолюбия. Я успел заметить, что в России сей
феномен не редкость: здесь характерные черты выскочки можно изучать среди
людей всех сословий и рангов.
Во всех классах русской нации красивые мужчины встречаются чаще, чем
красивые женщины, -- что отнюдь не мешает обнаружить и среди мужчин
множество плоских, лишенных выражения физиономий. Представители финской
расы скуласты, у них маленькие, тусклые, глубоко посаженные глаза и
приплюснутое лицо, словно люди эти при рождении шлепнулись носом оземь; к
тому же у них бесформенный рот, а весь облик совершенно невыразителен -- на-
стоящая маска раба. Здешние жители походят на финнов, а не на
славян.
Мне часто попадались люди с отметинами оспы, что для остальной Европы
ныне редкость и свидетельствует о непростительной
небрежности русского правительства.
В Петербурге разные расы так перемешаны, что здесь невозможно составить
представление об истинном населении России:
кровь немцев, шведов, ливонцев, финнов -- разновидности лопарей, спустившихся с
полюса, -- калмыков и иных татарских рас влилась в кровь славян, чья изначальная
красота в столичных жителях мало-помалу изгладилась; вот отчего я часто
вспоминаю справедливое замечание императора: "Петербург -- русский город, но
это
еще не Россия".
В Опере я видел то, что именуется парадным представлением.
Великолепно освещенный зал показался мне большим и прекрасным по форме.
Здесь не знают ни галерей, ни балконов; в Петербурге нет буржуазии, которую надо
размещать, сковывая тем самым архитектора в его замыслах; поэтому зрительные
залы можно возводить по чертежам простым и правильным, как в итальянских
театрах, где женщины, не принадлежащие к высшему свету, отправляются в партер.
По особой милости мне досталось на атом представлении кресло в первом
ряду партера; в дни парадных спектаклей эти кресла отводятся для самых знатных
вельмож, иначе говоря, для высших придворных чинов. Сюда допускают только
особ при парадных мундирах, в костюмах, соответствующих чину и месту при
дворе.
Сосед мой справа, приметив по одежде, что я иностранец, обратился ко мне
по-французски с той гостеприимной учтивостью, какая в Петербурге отличает
людей из высших классов общества, а до известной степени и людей из любого
класса, ибо здесь учтивы все: знать -- из тщеславия, дабы засвидетельствовать
свое хорошее
воспитание; простонародье -- из страха.
Потолковав о вещах незначительных, я спросил у любезного незнакомца, что будут
нам представлять. "Сочинение, переведенное
с французского,-- отвечал он,-- "Хромой бес".
Тщетно ломал я голову, пытаясь понять, что за драма могла
207
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 ГОДУ
быть переведена под таким заглавием. Судите же, сколь велико было мое
изумление, когда я узнал, что перевод сей -- пантомима, рабски повторяющая наш
балет "Хромой бес".
Спектакль мне не слишком понравился; главным образом меня занимали
зрители. Наконец прибыл двор; императорская ложа являет собой блистательный
салон, занимающий всю глубину зала;
салон этот освещен еще ярче, нежели остальной театр, весь залитый светом.
Появление императора произвело на меня изрядное впечатление. Когда он в
сопровождении императрицы, а за ним все члены фамилии и придворные,
приближается к барьеру ложи, публика разом встает. В парадном мундире алого
цвета император особенно красив. Казацкая форма к лицу лишь очень молодым
людям; этот же мундир более подобает мужчине в летах Его Величества; он
подчеркивает благородство его черт и фигуры. Прежде чем сесть, император
приветствует собравшихся с тем исполненным учтивости достоинством, какое
отличает его. Одновременно приветствует зрителей императрица; больше того,
даже и свита приветствует публику, что показалось мне не вполне почтительным
по отношению к последней. Зал отвечает государям поклоном на поклон и, сверх
того, бурно аплодирует им и кричит "ура".
Эти преувеличенные изъявления восторга имели характер официальный, что
изрядно их обесценивало. Императору на его родине хлопают из партера его же
избранные придворные -- экое диво! В России подлинной лестью была бы
внешняя независимость. Русские не открыли для себя этот окольный способ
понравиться; говоря по правде, временами прибегать к нему было бы небезопасно
-- невзирая на тоску, которую должна навевать на государя рабская покорность
подданных.
Нынешний император сталкивается обыкновенно с вынужденным
послушанием людей, и по этой причине он лишь два раза в своей жизни имел
удовольствие испытать личную свою власть над собравшейся толпой: то было в
дни мятежей. В России есть только один свободный человек -- взбунтовавшийся
солдат.
С того места, где я находился -- примерно посредине между двумя
театральными действами, сценическим и придворным, -- император виделся мне
достойным повелевать людьми: так благородно он выглядел, столь возвышенным и
величественным был его облик. Мне сразу вспомнилось, как повел он себя при
восхождении на престол, и эта прекрасная страница истории отвлекла мое
внимание от спектакля, на котором я присутствовал.
Все, что прочтете вы далее, поведал мне несколько дней назад сам император;
я не рассказал вам в последнем письме об этой беседе оттого, что бумаги,
содержащие такого рода подробности, нельзя доверить ни русской почте, ни даже
кому бы то ни было из путешественников.
208
Письмо тринадцатое
Николай взошел на трон в тот самый день, когда среди гвардейцев
вспыхнуло восстание; получив известие о бунте в войсках, император с
императрицей одни спустились в дворцовую церковь и там, преклонив колена на
ступенях алтаря, поклялись перед Богом, что умрут как государи, если им не
удастся подавить мятеж.
Беда представлялась императору нешуточной: как ему только что
сообщили, архиепископ пытался успокоить солдат, но тщетно. Если церковная
власть в России терпит неудачу, значит, начались
ужасающие беспорядки.
Император осенил себя крестным знамением и вышел к бунтовщикам, дабы
усмирить их своим присутствием и спокойной силой своего чела. Сам он описывал
эту сцену в выражениях более скромных, нежели те, какими пользуюсь я сейчас. К
несчастью, я позабыл первую часть его рассказа, ибо поначалу был несколько
смущен тем неожиданным оборотом, какой приняла наша беседа; повторю ее
с того момента, с какого помню.
-- Ваше Величество почерпнули силу в истинном ее источнике.
-- Я не знал, что буду делать и говорить, меня осенило свыше.
-- Не всякого осеняет подобным образом, это еще надо заслужить.
-- Я не совершал ничего необыкновенного; я сказал солдатам:
"Встать в строй", а когда делал смотр полку, крикнул: "На колени!" Все
повиновались. Минутою раньше я примирился со смертью, и это придало мне
силы. Я преисполнен благодарности за свой успех, но не горжусь им, ибо здесь нет
никакой моей заслуги.
Вот в каких благородных словах поведал мне император об этой
современной трагедии.
Судите сами, сколь интересные темы служат ему пищей для
бесед с чужестранцами, которых ему угодно почтить своим расположением;
рассказ этот весьма далек от придворных банальностей. По нему вы можете
понять, какого рода власть имеет он над нами, равно как над своими народами и
вас видеть.
-- Слова Вашего Величества переменят мои планы.
-- Тем лучше, мы вам покажем, какие работы предприняты нами в Кремле.
Моя цель -- сделать эти старинные постройки более подходящими для нынешнего
их употребления; слишком маленький дворец стал для меня неудобен; вы получите
также приглашение на любопытную церемонию на Бородинском поле: я должен
заложить первый камень памятника, который велел возвести для увековечения
этой битвы.
Я промолчал, и выражение лица у меня, разумеется, стало серьезным.
Император пристально взглянул на меня и продолжал мягко, с тронувшим меня
оттенком участия и даже сердечности:
-- По крайней мере, вам будет интересно посмотреть на маневры.
-- Мне все интересно в России, Ваше Величество. Я видел, как маркиз ***,
одноногий старик, танцевал полонез с императрицей; танец этот -- не что иное,
как торжественная процессия, и маркиз, хоть и весь искалеченный, может его
прошагать. Сюда он прибыл с сыновьями; они путешествуют как истинные
вельможи: на собственной яхте переправились из Лондона в Петербург, куда
доставили для них множество английских лошадей и английских карет. Их
экипажи если не самые богатые, то самые изысканные в Петербурге. Здесь этих
путешественников принимают с подчеркнутым радушием, они приближены к
императорской фамилии; благодаря пристрастию к охоте и воспоминаниям
императора, в то время великого князя, о путешествии в Лондон между ним
200
Письмо двенадцатое
и маркизом *** установились те вольные отношения, какие, сдается мне, приятны
скорее государям, нежели персонам, которые сподобились такой милости. Там, где
невозможна дружба, близость кажется мне обременительной. Глядя, как
обращаются сыновья маркиза с членами императорской фамилии, можно подчас
подумать, что они одного со мною мнения на сей счет. Если вдруг людьми,
приближенными ко двору, овладеет откровенность, то где же найдет прибежище
славословие, а с ним и учтивость? *
Вы и представить себе не можете, какую бурную жизнь мы здесь ведем:
одного зрелища подобной сумятицы достало бы, чтобы утомить меня.
Юный *** теперь в Петербурге, мы повсюду встречаемся и рады друг другу;
он -- типичный современный француз, но по-настоящему хорошо воспитан. Он,
по-моему, в восторге от всего, и довольство его так естественно, что передается
другим, а стало быть, этот молодой человек нравится русским, думаю, в той мере,
в какой сам хочет им понравиться; он толковый путешественник, образован,
собирает много фактов, но расчисляет их лучше, чем оценивает, ибо в его годы
цифры даются легче, чем наблюдения. Он весьма силен в датах, мерах, числах и
некоторых других позитивных сведениях, поэтому беседовать с ним мне интересно
и поучительно. Но какие же разнообразные беседы ведет наш посол! Какой острый
у него ум -- для делового человека даже чересчур острый, -- и какой урон понесла
бы литература, если бы время, отданное политике, не оборачивалось изучением
жизни, плодами которого еще воспользуется когда-нибудь словесность! Не
сыскать человека, который был бы более на своем месте и казался с виду менее
озабоченным своею ролью; талант, но без важности -- вот, по-моему, в чем
сегодня залог успеха для всякого француза, подвизающегося на общественном
* Спустя несколько дней после того, как было написано это письмо, в домашней жизни
двора произошла сценка, позволяющая судить о манерах нынешних молодых английских
модников; они ничем не лучше и не хуже самых невежливых любезников Парижа: их
своеобразная изысканная грубость весьма далека от учтивости Букингемов, Лозенов и
Ришслье.-- Императрица пожелала задать бал в узком кругу для этого семейства, прежде
чем оно покинет Петербург. Для начала она самолично приглашает отца, что так славно
танцует на своей деревянной ноге. "Ваше Величество, -- отвечает старый маркиз ''' , -- в
Петербурге меня осыпали удовольствиями, но такое обилие их выше моих сил; надеюсь,
Ваше Величество позволит мне сегодня вечером откланяться, а завтра с утра перебраться к
себе на яхту и возвратиться в Англию; иначе я умру в России от веселья.-- Что ж,
отступаюсь от вас",-- произносит императрица, удовлетворившись сим учтивым ответом,
достойным эпохи, когда, должно быть, старый лорд впервые появился в свете; затем,
оборотившись к сыновьям маркиза, которые хотели еще задержаться в Петербурге, она
говорит старшему: "Я рассчитываю по крайней мере на вас".-- "Ваше Величество,-- отве-
чает тот, -- как раз в этот день мы отправляемся охотиться на оленей". Императрица, что
слывет гордячкой, не отчаивается и приступает к младшему брату со словами:
"Вы-то уж, по крайней мере, останетесь со мною". Юноша, не найдя отговорки, не знает,
что и сказать; в досаде он подзывает брата и спрашивает его в полный голос:
"Так значит, отдуваться должен я?" Анекдот этот изрядно позабавил весь двор.
201
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 ГОДУ
поприще. Со времен Июльской революции никому лучше г. де Баранта не
удавалось исполнять тяжкие обязанности французского посла в Петербурге.
Прилагаю к сему церемониал, который соблюдался во все дни празднования
замужества великой княжны Марии. Чтение его вам наскучит -- как и чтение
всякого церемониала. Но в краях, столь удаленных от наших, любопытно все без
исключения. Россия для нас-- страна настолько неведомая, что любые описания ее
неизменно пробуждают наш интерес. Сходство в одних вещах и различие в других
равно удивительно для меня, и сравнение обеих стран, разделенных таким
громадным расстоянием, но близких благодаря взаимному влиянию, не может не
вызывать живейшего любопытства *.
Высочайше ^трежденный церемониал Бракосочетания Ее Императорского Высочества
Государыни Великой Княжны Марш Николаевны с Его Светлостью герцогом Максимилианом
Дейхтенбергским.
В назначенный для бракосочетания день пятью пушечными выстрелами из Санкт-
Петербургской крепости дано будет знать городу, что того числа имеет быть брачное
торжество Ее Императорского Высочества Государыни Великой Княжны Марии Николаевны
с Его Светлостью герцогом Максимилианом Лейхтенбергским.
По учиненным повесткам в час утра съедутся в Зимний дворец: члены Святейшего
Синода и прочее знатное Духовенство, Придворные и другие знатные обоего пола особы,
чужестранные Послы и Министры, Генералитет, лейб-гвардии Штаб-и Обер-офицеры и
прочих полков Штаб-офицеры, Дамы в русском платье, а Кавалеры в парадных мундирах.
Когда Статс-Дамы позваны будут для одевания Высокообрученной Невесты и по
окончании сего обряда выйдут из внутренних апартаментов, тогда Церемониймейстер
известит о том Высокообрученного Жениха и сопровождает его до внутренних комнат.
Высокообрученная Невеста имеет в сей день на голове корону и, сверх платья --
малиновую бархатную, подложенную горностаевым мехом мантию с длинным шлейфом,
который понесут четыре Камергера, а конец оного исправляющий должность Шталмейстера
Двора Ее Высочества.
Их Императорские Величества Государь Император и Государыня Императрица изволят
из внутренних покоев шествовать в придворную церковь следующим порядком:
1. Двора Его Императорского Величества Гоффурьеры и Камерфурьеры.
2. Церемониймейстеры и Обер-церемониймейстер.
3. Двора Его Императорского Величества Камер-юнкеры, Камергеры и придворные
Кавалергарды, по два в ряд, младшие напереди.
4. Первенствующие чины Двора, по два в ряд, младшие напереди.
5. Гофмаршал с жезлом.
6. Обер-камергер и Обер-гофмаршал с жезлом.
7. Их Императорские Величества Государь Император и Государыня Императрица,
имея позади Министра Императорского Двора и дежурных Генерал- и Флигель-адъютантов.
8. Его Императорское Высочество Государь Цесаревич Великий Князь Александр
Николаевич.
9. Их Императорские Высочества Государи Великие Князья: Константин Николаевич,
Николай Николаевич и Михаил Николаевич.
ю. Их Императорские Высочества Государь Великий Князь Михаил Павлович и
Государыня Великая Княгиня Елена Павловна.
11. Ее Императорское Высочество Государыня Великая Княжна Мария Никола-202
Письмо двенадцатое
Незадолго до свадьбы скончался обер-камергер. По смерти его должность была
пожалована графу Головкину, бывшему послу России в Китае, куда он так и не
сумел попасть. Вельможа этот приступил к своим обязанностям по
евна с Высокообрученным Ее Женихом, Его Светлостью Герцогом Максимилианом
Лейхтенбергским.
12. Их Императорские Величества Государыни Великие Княжны Ольга и Александра
Николаевны и Мария Михайловна.
13. Его Светлость Принц Петр Ольденбургский с супругою.
За ними, по две в ряд, старшие напереди, госпожи Статс-Дамы, Камер-Фрей-лины, Ее
Императорского Величества и Их Императорских Высочеств Фрейлины и прочие знатные
обоего пола особы.
При входе в церковь Их Императорские Величества встречены будут Членами Синода и
прочим знатным Духовенством, с Крестом и святою водою.
При начале богослужения, когда запоют: "Господи, силою твоею возвеселится Царь", --
Его Величество Государь Император возведет Высокообрученных на приготовленное место;
в то же время приблизятся к венчальному месту с обеих сторон особы, назначенные для
ношения венцов над головами Высокосочетающихся.
Тогда, по обряду Восточной церкви, начнется бракосочетание, в продолжение которого,
после Евангелия, на Ектениях возглашаемо будет: "О благоверной Государыне Великой
Княгине Марии Николаевне и Супруге Ее".
По совершении венчания Высокобракосочетавшиеся изволят приносить благодарение Их
Императорским Величествам и станут на свое место. Засим Митрополит с Членами
Святейшего Синода начнет благодарственный молебен, и когда запоют:
"Тебя Бога хвалим", с Санкт-Петербургской крепости проиэведется сто один пушечный
выстрел.
По окончании всего церковного служения Члены Святейшего Синода и прочее знатное
Духовенство приносят Их Императорским Величествам поздравление.
Из церкви Их Императорские Величества со всею Императорскою Фамилиею изволят
прежним порядком возвратиться во внутренние апартаменты, где в одной из комнат устроен
будет Католический Алтарь. При входе в сию комнату Государь Император изволит
подвести Высокобракосочетавшихся к Алтарю, и тогда начнется бракосочетание по
Католическому обряду, по окончании которого, приняв поздравление от католического
духовенства, высочайшие особы возвратятся во внутренние
комнаты.
Когда будет готов обеденный стол и особы обоего пола первых трех классов займут
назначенные им места, тогда, по донесении о том Их Императорским Величествам, последует
Высочайший к столу выход в предшествии Придворных
Чинов.
За столом Их Императорским Величествам и всем Высочайшим особам служат
Камергеры, а кубки подают: Их Величествам-- Обер-Шенки, Высоконовобрач-ным -- в
должности Шталмейстера Ее Высочества; Их Высочествам: Государю Наследнику, Великим
Князьям, Великой Княгине и Великим Княжнам -- Камергеры.
Во время стола играет вокальная и инструментальная музыка.
При питии за здравие произведена будет с Санкт-Петербургской крепости пушечная
пальба, а именно:
I. За здравие Их Императорских Величеств-- ^i выстрел.
а. Высокобракосочетавшихся--з' выстрел.
3. Всего Императорского дома-- з' выстрел.
4. Ее Королевского Высочества Герцогини Лейхтенбергской-- з' выстрел.
5. Духовных и всех верноподданных особ-- з' выстрел.
По окончании стола Их Императорские Величества, со всею Высочайшею Фамилиею,
тем же порядком возвратятся во внутренние покои.
Ввечеру того дня будет бал, на который съезжаться всем знатным обоего пола особам,
чужестранным Министрам и всем, имеющим приезд ко Двору.
203
Астольф де Кюстин Россия
в 1839 году
случаю свадебных торжеств, и не так опытен, как его предшественник. Один
молодой камергер, им назначенный, навлек на себя гнев императора, а на своего
начальника -- излишне суровый выговор. Это случилось на балу у великой
княгини Елены.
Император беседовал о чем-то с австрийским послом. Юный камергер
получает от великой княгини Марии приказ передать от нее этому послу
приглашение на танец. Бедный новичок в усердии своем, прорвав описанный мною
круг придворных, бесстрашно достигает особы самого императора и на глазах Его
Величества говорит австрийскому послу: "Господин граф, госпожа герцогиня
Лейхтенбергская приглашает вас танцевать с нею первый полонез".
Император, пораженный невежеством нового камергера, произносит,
возвысив голос: "Вы недавно назначены на должность, сударь, научитесь же
исполнять ее: во-первых, имя моей дочери не герцогиня Лейхтенбергская, ее имя
-- великая княгиня Мария; * во-вторых, вам надлежит знать, что когда я с кем-
либо беседую, меня не перебивают" **.
Новый камергер, получивший сей суровый выговор из уст самого повелителя,
был, к несчастью, бедный польский дворянин. Император в строгости своей не
ограничился этой короткой речью: он призвал обер-камергера и наказал ему впредь
быть осмотрительней, подбирая людей.
Сия сцена напоминает мне те, что случались нередко при дворе императора
Наполеона. Русские дорого бы дали, чтобы обзавестись прошлым в несколько
веков!
Пред окончанием бала назначенные по Высочайшему повелению особы для принятия
Высоконовобрачных отходят в Их апартаменты, куда потом Их Императорские Величества, в
предшествии придворного штата, изволят сопровождать Высоконовобрачных.
При входе в апартаменты Их Императорские Величества и Высокобракосочетав-шиеся
встречены будут назначенными особами и последуют во внутренние покои, где находиться
будет одна из Статс-Дам для раздевания.
В сей день по всем церквам имеет быть благодарственное молебствие и как в оный, так
равно и в следующие два дня будет колокольный звон, а вечером во все помянутые три дня
город иллюминован.
4 июля поздравление Высоконовобрачных: поутру в одиннадцать часов-- от знатных
обоего пола особ, имеющих приезд ко Двору, а в час пополудни -- от Дипломатического
корпуса.
Вечером спектакль на Большом театре.
5 июля большой Бал в Белой зале и ужин.
7 июля -- бал у Их Императорских Высочеств Государя Великого Князя Михаила
Павловича и Государыни Великой Княгини Елены Павловны. 9 июля -- бал у принца
Ольденбургского. ю июля -- отъезд Высочайшего Двора в Петергоф. 11 июля -- публичный
маскарад и иллюминация в Петергофе. * Титул после замужества остался за ней.
** Не говорил ли я вам? здесь при дворе все проводят жизнь в генеральных репетициях.
Ни один русский император, начиная с Петра Великого, никогда не забывал, что призван сам
заниматься обучением своего народа; и все они страшатся, как бы им не выказали
недостаточно почтения.
204
Письмо двенадцатое
С бала в Михайловском замке я удалился весьма рано; при выходе я
остановился на лестнице и хотел бы задержаться там как можно дольше -- я попал
в цветущую апельсиновую рощу. Ничего великолепнее и соразмернее этого
празднества я никогда не видал;
но для меня ничего нет утомительнее, нежели слишком долгое восхищение, когда
предмет его -- не явления природы и не произведения искусства.
Покидаю вас, чтобы отправиться на обед к одному русскому офицеру, юному
графу ***-, нынче утром он отвел меня в кабинет минералогии, полагаю,
прекраснейший во всей Европе, ибо Уральские рудники богаты несказанно. Здесь
ничего нельзя повидать одному; всякий раз, как вы удостаиваете посещением
какое-нибудь общественное заведение, вас сопровождает кто-то из местных жи-
телей; между тем в году немного выдается дней, благоприятных для
обстоятельного осмотра этих заведений. Летом тут штукатурят поврежденные
морозом здания; зимой, коли не мерзнут, то выезжают в свет и танцуют. В
Петербурге, скажу вам, Россию видно не лучше, чем во Франции. Вы подумаете,
что я преувеличиваю, но отнимите у этого наблюдения парадоксальную форму -- и
вы получите чистейшую правду. Чтобы узнать эту страну, конечно, мало только
приехать сюда. Без чьего-то покровительства вы не сумеете ни о чем составить
представление, покровительство же зачастую оборачивается тиранией и
подталкивает вас к неверным представлениям *.
* Этого-то все и хотят.
Как держатся придворные дамы. -- Различные расы. -- Финны. -- Парадное представление i в
Опере. -- Появление императора и двора в императорской ложе. -- Внушительный вид этого
государя. -- Его восхождение на престол. -- Мужество императрицы. -- Рассказ об smou сиене
1 самого императора.-- Его благородные чувства.-- Внезапный переворот, свершившийся в его
характере.-- Уловка заговорщиков.-- Еще один портрет императора.-- Продолжение беседы с
ним.-- Недуг императрицы.-- Мнение императора о трех способах правления: республикан-
ском, деспотическом и представительном. -- Искренность его речей. -- Праздник у герцогини
Ольдеибургской.-- Великолепие сельского бала.-- Ужин.-- Принужденное добродушие дип-
ломатов.-- Паркет под открытым небом.-- Роскошные экзотические цветы.-- Борьба русских
с природой. -- Подруга императрицы. -- Из кого состоит в России народная толпа. --
Император несколько раз заводит со мною беседу. -- Приветливость государя. -- Прекрасные
слова императора.-- Кто тот человек в империи, к кому питом я наибольшее доверие.--
Почему.-- Аристократия есть единственный оплот свободы.-- Краткий свод различных
суждений моих об императоре. -- Дух царедворцев. -- Вельможи при деспотической власти. --
Сравнение автократии и демократии. -- Разные способы достигнуть той же цели. -- Нераз-
решимая проблема.. -- Франция -- исключение из правила. -- Парадный спектакль. -- Ар*
тисты в Петербурге. -- Всякий подлинный талант национален.
Петербург, 21 июля 1839 года
Некоторые из придворных дам по праву слывут красавицами, -- но число
таковых невелико; другие же пользуются этой славой незаслуженно, благодаря
своему кокетству, суетливости и ухищрениям,-- все это они позаимствовали у
англичанок, ибо русский высший свет всю жизнь занят поисками модных образцов в
дальних пределах; случается, русские ошибаются в своем выборе, и тогда из их
промашки проистекает весьма странный вид изысканности -- изысканность
безвкусицы. Если предоставить русского самому себе, он всю жизнь будет маяться
приступами неудовлетворенного тщеславия; он станет почитать себя варваром.
Ничто так не пагубно для естественности. и, следовательно, для духа народа, как эта
беспрестанная озабоченность общественным превосходством других наций.
Преисполняться смирения и краснеть за себя от спеси --
206
Письмо тринадцатое
одна из причуд человеческого самолюбия. Я успел заметить, что в России сей
феномен не редкость: здесь характерные черты выскочки можно изучать среди
людей всех сословий и рангов.
Во всех классах русской нации красивые мужчины встречаются чаще, чем
красивые женщины, -- что отнюдь не мешает обнаружить и среди мужчин
множество плоских, лишенных выражения физиономий. Представители финской
расы скуласты, у них маленькие, тусклые, глубоко посаженные глаза и
приплюснутое лицо, словно люди эти при рождении шлепнулись носом оземь; к
тому же у них бесформенный рот, а весь облик совершенно невыразителен -- на-
стоящая маска раба. Здешние жители походят на финнов, а не на
славян.
Мне часто попадались люди с отметинами оспы, что для остальной Европы
ныне редкость и свидетельствует о непростительной
небрежности русского правительства.
В Петербурге разные расы так перемешаны, что здесь невозможно составить
представление об истинном населении России:
кровь немцев, шведов, ливонцев, финнов -- разновидности лопарей, спустившихся с
полюса, -- калмыков и иных татарских рас влилась в кровь славян, чья изначальная
красота в столичных жителях мало-помалу изгладилась; вот отчего я часто
вспоминаю справедливое замечание императора: "Петербург -- русский город, но
это
еще не Россия".
В Опере я видел то, что именуется парадным представлением.
Великолепно освещенный зал показался мне большим и прекрасным по форме.
Здесь не знают ни галерей, ни балконов; в Петербурге нет буржуазии, которую надо
размещать, сковывая тем самым архитектора в его замыслах; поэтому зрительные
залы можно возводить по чертежам простым и правильным, как в итальянских
театрах, где женщины, не принадлежащие к высшему свету, отправляются в партер.
По особой милости мне досталось на атом представлении кресло в первом
ряду партера; в дни парадных спектаклей эти кресла отводятся для самых знатных
вельмож, иначе говоря, для высших придворных чинов. Сюда допускают только
особ при парадных мундирах, в костюмах, соответствующих чину и месту при
дворе.
Сосед мой справа, приметив по одежде, что я иностранец, обратился ко мне
по-французски с той гостеприимной учтивостью, какая в Петербурге отличает
людей из высших классов общества, а до известной степени и людей из любого
класса, ибо здесь учтивы все: знать -- из тщеславия, дабы засвидетельствовать
свое хорошее
воспитание; простонародье -- из страха.
Потолковав о вещах незначительных, я спросил у любезного незнакомца, что будут
нам представлять. "Сочинение, переведенное
с французского,-- отвечал он,-- "Хромой бес".
Тщетно ломал я голову, пытаясь понять, что за драма могла
207
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 ГОДУ
быть переведена под таким заглавием. Судите же, сколь велико было мое
изумление, когда я узнал, что перевод сей -- пантомима, рабски повторяющая наш
балет "Хромой бес".
Спектакль мне не слишком понравился; главным образом меня занимали
зрители. Наконец прибыл двор; императорская ложа являет собой блистательный
салон, занимающий всю глубину зала;
салон этот освещен еще ярче, нежели остальной театр, весь залитый светом.
Появление императора произвело на меня изрядное впечатление. Когда он в
сопровождении императрицы, а за ним все члены фамилии и придворные,
приближается к барьеру ложи, публика разом встает. В парадном мундире алого
цвета император особенно красив. Казацкая форма к лицу лишь очень молодым
людям; этот же мундир более подобает мужчине в летах Его Величества; он
подчеркивает благородство его черт и фигуры. Прежде чем сесть, император
приветствует собравшихся с тем исполненным учтивости достоинством, какое
отличает его. Одновременно приветствует зрителей императрица; больше того,
даже и свита приветствует публику, что показалось мне не вполне почтительным
по отношению к последней. Зал отвечает государям поклоном на поклон и, сверх
того, бурно аплодирует им и кричит "ура".
Эти преувеличенные изъявления восторга имели характер официальный, что
изрядно их обесценивало. Императору на его родине хлопают из партера его же
избранные придворные -- экое диво! В России подлинной лестью была бы
внешняя независимость. Русские не открыли для себя этот окольный способ
понравиться; говоря по правде, временами прибегать к нему было бы небезопасно
-- невзирая на тоску, которую должна навевать на государя рабская покорность
подданных.
Нынешний император сталкивается обыкновенно с вынужденным
послушанием людей, и по этой причине он лишь два раза в своей жизни имел
удовольствие испытать личную свою власть над собравшейся толпой: то было в
дни мятежей. В России есть только один свободный человек -- взбунтовавшийся
солдат.
С того места, где я находился -- примерно посредине между двумя
театральными действами, сценическим и придворным, -- император виделся мне
достойным повелевать людьми: так благородно он выглядел, столь возвышенным и
величественным был его облик. Мне сразу вспомнилось, как повел он себя при
восхождении на престол, и эта прекрасная страница истории отвлекла мое
внимание от спектакля, на котором я присутствовал.
Все, что прочтете вы далее, поведал мне несколько дней назад сам император;
я не рассказал вам в последнем письме об этой беседе оттого, что бумаги,
содержащие такого рода подробности, нельзя доверить ни русской почте, ни даже
кому бы то ни было из путешественников.
208
Письмо тринадцатое
Николай взошел на трон в тот самый день, когда среди гвардейцев
вспыхнуло восстание; получив известие о бунте в войсках, император с
императрицей одни спустились в дворцовую церковь и там, преклонив колена на
ступенях алтаря, поклялись перед Богом, что умрут как государи, если им не
удастся подавить мятеж.
Беда представлялась императору нешуточной: как ему только что
сообщили, архиепископ пытался успокоить солдат, но тщетно. Если церковная
власть в России терпит неудачу, значит, начались
ужасающие беспорядки.
Император осенил себя крестным знамением и вышел к бунтовщикам, дабы
усмирить их своим присутствием и спокойной силой своего чела. Сам он описывал
эту сцену в выражениях более скромных, нежели те, какими пользуюсь я сейчас. К
несчастью, я позабыл первую часть его рассказа, ибо поначалу был несколько
смущен тем неожиданным оборотом, какой приняла наша беседа; повторю ее
с того момента, с какого помню.
-- Ваше Величество почерпнули силу в истинном ее источнике.
-- Я не знал, что буду делать и говорить, меня осенило свыше.
-- Не всякого осеняет подобным образом, это еще надо заслужить.
-- Я не совершал ничего необыкновенного; я сказал солдатам:
"Встать в строй", а когда делал смотр полку, крикнул: "На колени!" Все
повиновались. Минутою раньше я примирился со смертью, и это придало мне
силы. Я преисполнен благодарности за свой успех, но не горжусь им, ибо здесь нет
никакой моей заслуги.
Вот в каких благородных словах поведал мне император об этой
современной трагедии.
Судите сами, сколь интересные темы служат ему пищей для
бесед с чужестранцами, которых ему угодно почтить своим расположением;
рассказ этот весьма далек от придворных банальностей. По нему вы можете
понять, какого рода власть имеет он над нами, равно как над своими народами и