Страница:
Теленева, я повиновался, не раздумывая; что, разве кто-то из нас когда-нибудь
поступал иначе?
-- Ничего себе! ты утверждаешь, будто сам не знал, чего тебе хочется! Ну что
ж, тогда я тебе скажу: ты хотел просто-напросто помириться с Теленевым...
-- Ах, вы меня плохо знаете!
-- Я тебя знаю, быть может, лучше тебя самого; ты подумал:
куда же нам деваться от своих тиранов, и потому уступил, чтобы заслужить
теленевское прощение; по правде сказать, мы все бы вели себя на твоем месте
точно так же; а вот за что я тебя корю, так это за то, что ты хотел меня обмануть --
меня, который знает все! Нельзя было иначе снова завоевать расположение отца,
как только успокоив его насчет последствий твоей любви к его дочке; вот так ты и
женился и не обращал внимания на горести своей бедной жены, которую ты обрек
вечно быть несчастной и которую не побоялся покинуть в тот момент, когда она
готовилась подарить тебе сына.
-- Когда я уходил, я этого не знал, она скрывала от меня, что ждет ребенка; я
и на этот раз действовал без всякого умысла; я привык, что меня во всем
направляет молочная сестра; она такая умная!
-- Да, это жаль...
-- Что?!
-- Я говорю, жалко ее; для наших краев это будет потеря.
-- И вы сможете!..
-- Мы сможем уничтожить ее точно так же, как всех остальных... Или ты
считаешь, что мы такие дурачки и не прольем до последней капли теленевскую
кровь, кровь нашего злейшего врага?
-- Но она всегда была так добра к вам!
-- Она его дочь, этого достаточно!.. Папашу мы отправим в ад, а дочку в рай.
Вот и вся разница *.
-- Несколько лет назад, во время знаменитого мятежа в военном поселении под
Великим Новгородом, в пятидесяти лье от Петербурга, солдаты, возмутившись придирками
одного из командиров, решили истребить офицеров вместе с семьями;
они поклялись, что убьют всех без исключения, и сдержали слово, уничтожив равно и тех,
кого любили, и тех, кого ненавидели. Окружив жилище одного из этих несчастных, они
вывели перед ним его жену и дочерей и первым делом потихоньку прирезали их на его
глазах, а после взялись за него самого. "Вы лишили меня всего, --
324
Письмо восемнадцатое
-- Вы не сделаете вещи настолько ужасной!
-- Кто же нам помешает?
-- Я.
-- Ты, Федор? ты, предатель? ты, мой пленник, ведь именно ты дезертировал
из армии своих братьев в час битвы за...
Закончить он не смог.
Уже несколько секунд Федор готовился нанести удар: то была его последняя
надежда на спасение; юноша набрасывается на кума, словно тигр, и, метя точно
между ребер, вонзает ему кинжал в самое сердце. Одновременно он заглушает
подвернувшейся под руку шубой единственный слабый вскрик; последние хрипы
умирающего не пугают Федора: они совсем тихие, и снаружи их не слышно.
Бросив пару ободряющих слов матери, он собирается вернуть ей лампу, чтобы
Ксения снова начала готовиться к побегу; но в то мгновение, когда он проходит
мимо спящего старика, тот внезапно просыпается.
-- Кто ты, юноша? -- спрашивает он, не узнавая племянника, и с силой
хватает его за руку. -- Что тут за вонь! и кровь! -- Потом, с ужасом оглядев
комнату: -- Покойник!
Федор потушил лампу, но лампадка по-прежнему горела.
-- Убивают!.. убивают!.. помогите! сюда! сюда! -- кричит старик громовым
голосом.
Федор не мог прервать его крики: старик был до смерти перепуган, еще очень
силен и кричал без остановки; бедный юноша тщетно пытался найти выход из
положения... Бог отвернулся от него!.. Сидящие в засаде бойцы Василия слышат
крики старика; прежде чем Федору удалось вырваться из крепких объятий
несчастного безумца, которого он, сохраняя остатки почтительности, не мог
лишить жизни, шестеро мужиков с веревками в руках, вооруженные вилами,
кольями и косами, врываются в избу; схватить Федора, разоружить и связать его
было минутным делом; его волокут прочь.
-- Куда вы меня ведете?..
-- В Вологодскую усадьбу, чтобы ты там сгорел вместе с Теленевым; как
видишь, предательство тебе не помогло.
Слова эти произнес самый старый из воинов. Федор не ответил, и тот
спокойно продолжал:
-- Ты не ожидал, что мы победим так скоро и разобьем их наголову, но наша
армия обрушивается на всех сразу, словно наводнение, словно кара господня, от
нас никто не ускользнет, наши враги попались в свои же собственные ловушки; с
нами Бог; тебе мы
сказал он им,-- оставьте мне жизнь; зачем отнимать ее у меня? вам никогда не приходилось
на меня жаловаться.-- Это верно,-- возразили палачи очень ласково,-- ты храбрец, мы
всегда любили тебя и сейчас любим, но другие получили свое, и мы не можем поступить
несправедливо, сделав тебе поблажку. Прощай же, батюшка!.." И вспороли ему живот точно
так же, как и его товарищам,-- из чувства справедливости. Примечание Путешественника.
325
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 году
не доверяли и не спускали с тебя глаз; ты отвел Теленева в убежище, а мы
выследили его там и схватили; вы умрете вместе, усадьба уже ;
полыхает. S
Федор молча поникает головой и следует за палачами; он думает, что, быстро
уводя их от роковой хижины, еще может спасти Ксению.
Шестеро крестьян несут перед ним тело Василия, шестеро других идут позади
с факелами; все остальные движутся за ними в полном молчании. Мрачная
процессия беззвучно ществует по охваченным пожаром полям. Кажется, что
горизонт с каждой минутой сужается: равнина лежит в огненном кольце. Горит
Вологда, горит город ***, горят усадьбы, поместья князя *** и многие окрестные
деревни; горят даже леса; резня идет повсюду. Пожар высвечивает потайные
уголки чащоб; безлюдье лишилось темноты, его больше нет -- как скрыться на
равнине, когда леса в огне? от огненной бури, разливающейся отовсюду, нет
надежною укрытия, везде царит смертельный ужас; тьма, изгнанная из
пламенеющих лесных зарослей, рассеялась, ночь отступила,-- но и солнце не
поднялось!
Процессия, увлекавшая пленного Федора, разрасталась: в нее вливались все
рыскавшие по округе мародеры. Наконец большая толпа останавливается на
площадке перед замком.
Что за картина предстала взору пленника!
Вологодская усадьба, выстроенная целиком из дерева, превратилась в
гигантский костер, пламя которого вздымалось прямо к небу! Крестьяне,
обступившие со всех сторон старинное поместье и подпалившие его, думают, что
Ксения сгорела прямо в жилище
отца.
Кольцо наземной блокады замыкается на озере тесно стоящими полукругом
лодками. Войско мятежников окружает усадьбу, а посредине привязан к столбу
несчастный Теленев; его силой извлекли из убежища и приволокли сюда, на
площадь, где и должна была состояться пытка. Со всех сторон к дворцу стекается
толпа победителей, предвкушая любопытное зрелище.
Войско, только что доставившее сюда живых жертв, кольцом обступало
добычу, выставляя напоказ в зареве пожара свои отвратительные знамена -- Боже
милостивый, что за. стяги! то были окровавленные останки прежних жертв, их
несли на саблях и пиках. Видны были женские головы с развевающимися
волосами, обрубки насаженных на вилы тел, изувеченные дет-и, отврати-'
тельнейшие скелеты... Казалось, эти жуткие призраки вырвались | из ада, чтобы
попасть на вакханалию, устроенную последними^ обитателями земли.
)
Это так называемое торжество свободы являло собою картину конца света.
Языки пламени и звуки, доносившиеся из усадьбы, очага пожара, вызывали в
памяти извержение вулкана.. Народная
326
Письмо восемнадцатое
месть -- словно лава, что долго вскипает в земных недрах перед тем, как излиться
наружу с вершины горы. Смутный ропот катится по толпе, но отдельные голоса
неразличимы, слышен лишь голос жертвы, и ее проклятия веселят палачей. Все эти
нелюди большей частью настоящие красавцы, лица их от природы благородны и
кротки: это свирепые ангелы, демоны с небесными чертами. Федор и сам красотою
схож со своими преследователями. Между всеми русскими, если они чистокровные
славяне, существует как будто фамильное сходство; и даже когда они истребляют
друг друга, видно, что это братья -- отчего резня становится ужаснее. Вот во что
может превратиться естественный человек, когда отдается на волю страстей,
пробужденных в нем лживой цивилизацией.
Но тогда это уже не естественный человек, это человек, чья природа
извращена его мачехой -- общественной жизнью. Естественный человек
существует только в книгах; он -- тема для философствований, некий идеальный
тип человека, о котором моралисты рассуждают примерно так же, как математики
используют при некоторых расчетах мнимые величины, а затем сокращают их,
чтобы получить положительный результат. Для человека, как первобытного, так и
уже переродившегося, природой становится то или иное общество, и, что там ни
говори, чем оно цивилизованней, тем все-таки лучше.
Роковое кольцо размыкается на миг, пропуская Федора и сопровождающую
его омерзительную процессию; Теленев был повернут так, что поначалу не заметил
своего юного освободителя. Пытка его вот-вот должна была начаться, как вдруг
шелест ужаса пронесся над толпой.
-- Привидение!.. привидение!.. это она!..-- восклицают со всех сторон.
Кольцо людей снова расступается и рассеивается; палачи бегут перед призраком!..
Жестокость нередко ходит рука об руку с суеверием.
Однако несколько одержимых удерживают беглецов:
-- Вернитесь, вернитесь; это же она, это Ксения; она не умерла!
-- Остановитесь! остановитесь! -- душераздирающе вскрикивает женский
голос, чей звук отзывается во всех сердцах, но особенно в сердце Федора. --
Пропустите меня, я хочу их видеть! это мой отец! мой брат!.. Вы не помешаете мне
умереть вместе с ними.
И с этими словами Ксения, простоволосая и растрепанная, падает без чувств к
ногам Федора. Несчастный юноша стоял, как пораженный громом; он перестал
ощущать свои узы.
Мы чувствуем, что нужно сократить описание этой ужасающей сцены. Она
продолжалась долго, мы изложим ее в нескольких словах -- но все-таки изложим,
ведь мы находимся в России. Заранее просим извинить за то, что осталось нам
изобразить.
Мы оставили Ксению в избе; поначалу она дала себя уговорить
327
Астольф де Кюстиц
Россия в 1839 году
и молчала, боясь навлечь еще большую опасность на Федора который, увидев ее в
руках убийц, потерял бы всякую меру и выдержку; кроме того, она боялась выдать
кормилицу. Но как только женщины остались одни, девушка убежала желая
разделить участь своего отца.
Пытка Теленева началась. Боже милосердный, что за пытка' Чтобы смерть для
несчастного стала еще ужаснее, перед н""м первым делом посадили связанных
Федора и Ксению, спешно соорудив для этого чуть поодаль грубые подмостки... а
потом... потом ему в несколько приемов отрезали одну за другой ноги и руки, и
<(огда этот обрубок почти истек кровью, его оставили умирать, хлеща, по щекам его
же собственными руками и, чтобы заглушить дикце крики заткнув ему рот его же
ногой. '
Женщины из предместья Кана, съевшие сердце г-на де Бельзен-са на
Воксельском мосту, были образцом человечности по сравне-' нию с теми, кто
спокойно созерцал смерть Теленева *.
Вот что происходило пару месяцев назад в нескольких днях езды от пышного
города, куда ныне стекается вся Европа, дабы повеселиться на прекраснейших в
мире Празднествах -- Празднествах столь великолепных, что страна, где их задают,
могла бы снискать славу самой цивилизованной на свете -- когда бы не замечать в
ней ничего, кроме дворцов.
Доведем же до конца наш труд.
Когда отец отмучился, то, согласно программе этой вакханалии настал черед
дочери; кто-то из мучителей подходит к Ксении' собираясь схватить ее за
разметавшиеся по плечам волосы но она остается неподвижной и холодной; ни во
время, ни после; истязания отца она не шевельнулась и не проронила ни звука.
В Федоре совершается какой-то сверхъестественный переворот к нему вдруг
снова возвращаются силы и присутствие духа- он каким-то чудесным образом рвет
свои путы, освобождается из рук стражников, бросается к возлюбленной сестре,
сжимает е;е в объятиях, поднимает с земли и надолго прижимает к сердцу; з^тем
снова положив ее с почтением на траву, обращается к палачам _ спокойно, с тем
напускным спокойствием, какое свойственно восточным \ людям даже в самые
трагические минуты их жизни: }
-- Ее вы не тронете, Господь простер над нею свою длань она сошла с ума.
'
-- Сошла с ума! -- вторит суеверная толпа. -- С нею Бог'
-- Это он, предатель, он, ее любовник, посоветовал ей прикинуться
сумасшедшей! нет, нет, пора покончить со все\,и врагами Божьими и
человеческими,-- кричат самые остервенелы <; _ ^ тому^ же мы связаны клятвой!
исполним же на-ш долг, этого хо>ч'ет Батюш-ка, он нас вознаградит.
знает,
* Ссылка эта не удивит тех, русским наша история. Примечание Путешественншга.
насколько досконально известна
328
Письмо восемнадцатое
-- Подойдите, если посмеете, -- тоже кричит Федор в припадке отчаяния,-- она
же позволила мне обнять ее и не сопротивлялась. Вы сами видите, что она сошла с
ума!! Но она что-то говорит:
слушайте!
Все подступают ближе и слышат одну только фразу:
-- Так значит, он любил меня!
Лишь Федор понимает смысл ее слов; возблагодарив Бога, он падает на колени
и разражается рыданиями.
Палачи с невольной почтительностью отступают от Ксении. "Сошла с ума!" --
шепотом твердят они...
С того дня она каждую минуту все повторяла одни и те же слова: "Так значит,
он любил меня!.."
Многие, видя, как она спокойна, сомневаются в ее безумии: они полагают, что
любовь Федора, в которой тот невольно признался, пробудила в сердце сестры
невинную и страстную нежность, которую бедная девушка давно уже питала к
нему, хоть они оба о том и не ведали, и что это запоздалое прозрение разбило ей
сердце.
И поныне никакие увещевания не в силах помешать ей повторять эти слова,
механически слетающие с ее уст с поразительной легкостью и без передышки: "Так
значит, он любил меня!"
Ее мысль, ее жизнь остановилась, сосредоточившись на невольном любовном
признании Федора, и мозг, продолжающий, так сказать, по инерции свою
деятельность, повинуется, словно во сне, тому последнему остатку воли, что
повелевает ему снова и снова повторять загадочную, священную фразу, которая
продлевает ей
жизнь.
Федора не убили вслед за Теленевым, но спасение пришло к нему не из-за
усталости палачей, а из-за усталости зрителей, ибо человек бездействующий
утомляется преступлением быстрее, нежели человек, который его совершает: толпа,
насытившись кровью, потребовала, чтобы пытка юноши была отложена до
завтрашней ночи. За это время со всех сторон подоспели значительные военные
силы. Уже с раннего утра уезд, где зародилось восстание, был окружен; по всем
деревням наказывали каждого десятого; наиболее виновных приговаривали не к
смерти, а к ста двадцати ударам кнута, и они погибали; остальных затем сослали в
Сибирь. Однако ж обитатели соседних с Вологдой краев не смирились; всякий день
мы видим, как крестьян, из разных губерний в массовом порядке, целыми сотнями
отправляют в сибирскую ссылку. Помещики, владеющие этими опустошенными
деревнями, теперь разорены, ибо здесь богатство хозяев измеряется количеством их
крестьян. Богатые владения князя *** превратились в пустыню.
Федору с матерью и женой пришлось вслед за другими жителями своей
обезлюдевшей деревни отправиться в Сибирь.
Ксения присутствовала при отправке ссыльных, но даже не попрощалась, ибо новая
эта беда ни на миг не вернула ей рассудка.
329
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 году
В ту роковую минуту жестокие страдания Федора и его семьи еще усилились
из-за неожиданного происшествия. Жена его и мать уже сидели на телеге; он готов
был вот-вот присоединиться к ним и навсегда покинуть Вологду; однако он ничего
не видел, кроме Ксении, его сердце обливалось кровью из-за сестры, сироты, кото-
рая утратила все чувства, или по крайней мере память, и которую он вынужден был
оставить одну на нсостывшем пепелище родной деревни. Ей теперь все время
нужна помощь, думал он, а защиты искать будет не у кого, кроме чужих людей; и
слезы его иссякали от отчаяния. Тут с телеги доносится душераздирающий крик,
Федор бросается к жене и находит ее без чувств: кто-то из солдат охраны только
что унес его ребенка.
-- Что ты делаешь? -- кричит отец, обезумев от боли.
-- Хочу положить его тут, у дороги, пусть кто-нибудь похоро* нит; он же
умер, ты что, не видишь? -- отвечает казак.
-- А я хочу увезти его с собой!
-- Нечего.
В эту минуту сбегаются на шум другие солдаты и хватают Федора; уступая
насилию, он поначалу впадает в оцепенение, потом плачет, умоляет:
-- Он не умер, он просто в забытьи, позвольте мне его поцеловать,-- твердит
он, рыдая,-- обещаю, что если сердце у него не бьется, я не возьму его с собой.
Может быть, и у вас есть сын, и у вас есть отец, так сжальтесь надо мною,-- просит
несчастный юноша, сраженный столькими ударами судьбы. Смягчившись, казак
отдаст ему ребенка; но стоит отцу прикоснуться к его ледяному телу, как волосы
его встают дыбом; он оглядывается крутом, взгляд его встречается с одушевленным
свыше взором Ксении -- ничто на свете, ни горе, ни несправедливость, ни смерть,
ни безумие не в силе воздвигнуть преграду между двумя сердцами, рожденными,
чтобы понимать друг друга: то Божья воля.
Федор делает Ксении знак, солдаты почтительно расступаются перед бедной
сумасшедшей, та подходит и принимает из рук отца тельце ребенка, но по-
прежнему не произносит ни слова. Дочь Теленева молча снимает с себя платок,
отдает его Федору, а потом сжимает в объятиях младенца. Благоговейно держа
свою ношу, она стоит неподвижно до тех пор, покуда ее возлюбленный брат, сидя-
щий между плачущей матерью и умирающей женой, не скрывается из виду
навсегда. Она долго провожает глазами обоз ссыльных мужиков; наконец, когда
последняя повозка исчезает на дороге, ведущей в Сибирь, и она остается одна, она
уносит с собой ребенка и принимается играть с его хладными останками и
ухаживать з",| ними с величайшей изобретательностью и нежностью.
-- Значит, он не умер! -- говорили окружающие. -- Он воскреснет, она его
воскресит!..
.0 сила любви!.. кто положит тебе предел?
330
Письмо восемнадцатое
Мать Федора не уставала винить себя за то, что не сумела удержать Ксению в
хижине сумасшедшего старика.
-- По крайней мере ей бы не пришлось смотреть на казнь отца, -- твердила
добрая Елизавета.
-- Вы бы сохранили ей рассудок, и она страдала бы еще больше,-- отвечал
матери Федор, и оба снова погружались в угрюмое молчание.
Бедная старуха долго и, казалось, безропотно сносила все;
ни резня, ни пожар не исторгли из груди ее ни единой жалобы;
но когда ей, вместе с другими жителями Вологды, пришлось в наказание ехать в
ссылку, покинув избу, где родился ее сын, где умер отец ее сына, когда ее
разлучили с умалишенным братом, мужество оставило ее: вконец обессилев, она
цеплялась за бревна избы, целовала их, в отчаянии вырывала из щелей
пропитанный дегтем мох. Женщина эта, не жалуясь, потеряла все, но разлука с
семейным очагом сделала ее безутешной. В конце концов ее оттащили и привязали
к телеге, где, как мы видели, оплакала она новорожденного сына своего дорогого
Федора.
Трудно поверить, но заботы Ксении, ее животворное дыхание, быть может, ее
молитва вернули к жизни ребенка, которого Федор считал погибшим. Благодаря
этому чуду нежности или набожности чужаки-северяне, присланные, чтобы
заселить пустынные развалины Вологды, почитают Ксению как святую.
Даже те, кто считает ее сумасшедшей, никогда бы не осмелились забрать у нее
ребенка брата; никому и в голову не приходит отнимать у нее драгоценную, у
смерти похищенную добычу. Это чудо, сотворенное любовью, послужит
утешением ссыльному отцу, и сердце его еще откроется для счастья, когда он
узнает, что сын его спасен, и спасен ею!!
По пятам за Ксенией ходит коза; она кормит ребенка. Иногда можно видеть
словно ожившую картину: дева-мать сидит на солнышке близ черных развалин
родной усадьбы и братски улыбается сыну своей души, ребенку ссыльного.
С чисто девичьей грацией она качает малыша на коленях, и воскресшее дитя с
ангельской радостью обращает к ней свою непередаваемую улыбку. Сама о том не
подозревая, она перешла от милосердия к любви, от любви к безумию, а от безумия
к материнству; Бог хранит ее; ангел и безумная целуются, паря над юдолью плача
-- так перелетные птицы встречаются за облаками.
Иногда вдруг чудится, что ее посещает какое-то мягкое печальное
воспоминание: тогда уста ее, бесчувственное эхо минувшего, машинально шепчут
загадочные слова, единственное и высшее выражение ее жизни, и смысла этих слов
не постичь никому из новых обитателей Вологды: "Так значит, он любил меня!"
331
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 году
КОНЕЦ ИСТОРИИ ТЕЛЕНЕВА
Ни русский поэт, ни я не остановились перед тем, чтобы отнести к Ксении
слова "дева-мать"; ни он, ни я не считаем, что чем-либо оскорбили возвышенный
стих католического поата:
О дева-мать, Ночь своего же сына *
или осквернили глубочайшую тайну, обозначенную им в столь кратких словах.
* "Рай" Данте, песнь XXXIII, 1-й стих.
Петербург в отсутствие императора.-- Погрешности архитекторов.-- Женщины редки на
петербургских улицах. -- Государево око. -- Волнение придворных. -- Метаморфозы. --
Особенный склад русского честолюбия.-- Военный дух.-- Необходимость, которой
подчиняется даже император.-- Чин.-- Дух сего установления.-- Петр I.-- Его понимание
чина.-- Россия превращается в полк. -- Дворянство уничтожено. -- Николай более русский,
чем Петр I. -- Чин разделяется на четырнадцать классов. -- В чем преимущество человека,
принадлежащего к последнему классу. -- Соответствие гражданских классов воинским
званиям. -- Продвижение по службе зависит единственно от воли императора.--
Удивительная сила честолюбия.-- Его последствия.-- Мысль, подчинившая себе русский
народ.-- Различные мнения относительно будущего зтой империи.-- Взгляд на характер
русского народа.-- Сравнение между простолюдинами в Англии, во Франции и в России. --
Бедственное положение русского солдата. -- Опасность, которой подвергается Европа.--
Русское гостеприимство.-- Какова его цель.-- Затруднения, какие вызывает желание
осмотреть что-либо самостоятельно. -- Формальности, считающиеся изъявлением
учтивости. -- Память о Востоке. -- Ложь по необходимости. -- Воздействие способа
правления на национальный характер. -- Родство русских с китайцами. -- Оправдание
неблагодарности. -- Манеры людей, приближенных ко двору. -- Предубеждение русских
против иностранцев. -- Различие между русским и французским характером. -- Всеобщая
недоверчивость. -- Слова Петра Великого о характере своих подданных. -- Византийцы.--
Суждение Наполеона.-- Самый искренний человек во всей империи.-- Испорченные
дикари.-- Маниакальная приверженность к путешествиям.-- Ошибка Петра Великого,
которую повторяли и его преемники.-- Император Николай единственный попытался ее
исправить.-- Дух его царствования.-- Острота г-на де ла Ферронне.-- Удел государей.--
Бессмысленная архитектура.-- Красота и польза петербургских набережных.-- Описание
Петербурга, сделанное Вебером в iyi8 году.-- Три площади, сливающиеся в одну.-- Собор
Святого Исаака.-- Отчего государи чаще, нежели народы, ошибаются, выбирая место для
городов.-- Казанский собор.-- Греческое суеверие.-- Церковь в Смольном.-- Женская кон-
грегация с военным уставом.-- Таврический дворец.-- Античная Венера.-- Дар папы
Климента XI Петру I.-- Соображения по этому поводу.-- Эрмитаж.-- Картинная
галерея.-- Императрица Екатерина.-- Портреты, написанные г-жой Лебрен.-- Устав
кружка, собиравшегося в Эрмитаже, который был составлен императрицей Екатериной П.
Петербург, i августа 1839 года
Когда я последний раз писал вам, я обещал, что не вернусь во Францию,
покуда не доберусь до Москвы; с тех пор вы не можете
333
Астольф де Кюстин Россия
в 1839 году
думать ни о чем другом, кроме этого легендарного города -- легендарного вопреки
историческим фактам *. И в самом деле, пускай название "Москва" звучит весьма
современно и вызывает в памяти достовсрнейшие события нашего столетия,--
удаленность бывшей столицы и величие этих событий придают ей поэтичность, как
никакому другому городу. В этих эпических сценах есть нечто величественное и
странным образом контрастирующее с духом нашего века, века геометров и
торговцев ценными бумагами. Так что я с огромным нетерпением жду, когда
окажусь в Москве: такова теперь цель моего путешествия; я выезжаю через два дня,
однако в эти дни буду писать вам прилежней, чем когда-либо, ибо непременно хочу
представить сколько возможно полную картину сей обширной и ни на что не
похожей империи.
Вы не можете даже вообразить, насколько печальное зрелище являет собой
Петербург в отсутствие императора; город сей, по правде говоря, и в другое время
не назовешь веселым; но лишившись двора, он превращается в пустыню, -- к тому
же, как вы знаете, ему постоянно грозит гибелью морская стихия. И вот нынче
утром, прогуливаясь по его безлюдным набережным и опустевшим променадам, я
говорил себе: "Значит, Петербург скоро затопит; люди бежали из него, и вода
возвратится на свое законное место-- на болото; на сей раз природа воздала по
заслугам ухищрениям искусства". Ничего подобного: Петербург вымер, потому что
император отбыл в Петергоф -- вот и все.
Море выталкивает воды Невы, и они поднимаются так высоко, а берега ее так
низки, что широкое, с бесконечным множеством рукавов устье похоже на
застывшее наводнение, на трясину,-- рекой Неву называют за недостатком более
точного определения. Нева в Петербурге -- это уже море; выше по течению это
водоспуск длиною в несколько лье, сток Ладожского озера, воды которого текут по
нему в Финский залив.
В ту пору, когда возводились петербургские набережные, у русских царила
мода на низкие здания -- мода весьма неразумная для страны, где высота стен
уменьшается на шесть футов из-за снега, покрывающего землю восемь месяцев в
поступал иначе?
-- Ничего себе! ты утверждаешь, будто сам не знал, чего тебе хочется! Ну что
ж, тогда я тебе скажу: ты хотел просто-напросто помириться с Теленевым...
-- Ах, вы меня плохо знаете!
-- Я тебя знаю, быть может, лучше тебя самого; ты подумал:
куда же нам деваться от своих тиранов, и потому уступил, чтобы заслужить
теленевское прощение; по правде сказать, мы все бы вели себя на твоем месте
точно так же; а вот за что я тебя корю, так это за то, что ты хотел меня обмануть --
меня, который знает все! Нельзя было иначе снова завоевать расположение отца,
как только успокоив его насчет последствий твоей любви к его дочке; вот так ты и
женился и не обращал внимания на горести своей бедной жены, которую ты обрек
вечно быть несчастной и которую не побоялся покинуть в тот момент, когда она
готовилась подарить тебе сына.
-- Когда я уходил, я этого не знал, она скрывала от меня, что ждет ребенка; я
и на этот раз действовал без всякого умысла; я привык, что меня во всем
направляет молочная сестра; она такая умная!
-- Да, это жаль...
-- Что?!
-- Я говорю, жалко ее; для наших краев это будет потеря.
-- И вы сможете!..
-- Мы сможем уничтожить ее точно так же, как всех остальных... Или ты
считаешь, что мы такие дурачки и не прольем до последней капли теленевскую
кровь, кровь нашего злейшего врага?
-- Но она всегда была так добра к вам!
-- Она его дочь, этого достаточно!.. Папашу мы отправим в ад, а дочку в рай.
Вот и вся разница *.
-- Несколько лет назад, во время знаменитого мятежа в военном поселении под
Великим Новгородом, в пятидесяти лье от Петербурга, солдаты, возмутившись придирками
одного из командиров, решили истребить офицеров вместе с семьями;
они поклялись, что убьют всех без исключения, и сдержали слово, уничтожив равно и тех,
кого любили, и тех, кого ненавидели. Окружив жилище одного из этих несчастных, они
вывели перед ним его жену и дочерей и первым делом потихоньку прирезали их на его
глазах, а после взялись за него самого. "Вы лишили меня всего, --
324
Письмо восемнадцатое
-- Вы не сделаете вещи настолько ужасной!
-- Кто же нам помешает?
-- Я.
-- Ты, Федор? ты, предатель? ты, мой пленник, ведь именно ты дезертировал
из армии своих братьев в час битвы за...
Закончить он не смог.
Уже несколько секунд Федор готовился нанести удар: то была его последняя
надежда на спасение; юноша набрасывается на кума, словно тигр, и, метя точно
между ребер, вонзает ему кинжал в самое сердце. Одновременно он заглушает
подвернувшейся под руку шубой единственный слабый вскрик; последние хрипы
умирающего не пугают Федора: они совсем тихие, и снаружи их не слышно.
Бросив пару ободряющих слов матери, он собирается вернуть ей лампу, чтобы
Ксения снова начала готовиться к побегу; но в то мгновение, когда он проходит
мимо спящего старика, тот внезапно просыпается.
-- Кто ты, юноша? -- спрашивает он, не узнавая племянника, и с силой
хватает его за руку. -- Что тут за вонь! и кровь! -- Потом, с ужасом оглядев
комнату: -- Покойник!
Федор потушил лампу, но лампадка по-прежнему горела.
-- Убивают!.. убивают!.. помогите! сюда! сюда! -- кричит старик громовым
голосом.
Федор не мог прервать его крики: старик был до смерти перепуган, еще очень
силен и кричал без остановки; бедный юноша тщетно пытался найти выход из
положения... Бог отвернулся от него!.. Сидящие в засаде бойцы Василия слышат
крики старика; прежде чем Федору удалось вырваться из крепких объятий
несчастного безумца, которого он, сохраняя остатки почтительности, не мог
лишить жизни, шестеро мужиков с веревками в руках, вооруженные вилами,
кольями и косами, врываются в избу; схватить Федора, разоружить и связать его
было минутным делом; его волокут прочь.
-- Куда вы меня ведете?..
-- В Вологодскую усадьбу, чтобы ты там сгорел вместе с Теленевым; как
видишь, предательство тебе не помогло.
Слова эти произнес самый старый из воинов. Федор не ответил, и тот
спокойно продолжал:
-- Ты не ожидал, что мы победим так скоро и разобьем их наголову, но наша
армия обрушивается на всех сразу, словно наводнение, словно кара господня, от
нас никто не ускользнет, наши враги попались в свои же собственные ловушки; с
нами Бог; тебе мы
сказал он им,-- оставьте мне жизнь; зачем отнимать ее у меня? вам никогда не приходилось
на меня жаловаться.-- Это верно,-- возразили палачи очень ласково,-- ты храбрец, мы
всегда любили тебя и сейчас любим, но другие получили свое, и мы не можем поступить
несправедливо, сделав тебе поблажку. Прощай же, батюшка!.." И вспороли ему живот точно
так же, как и его товарищам,-- из чувства справедливости. Примечание Путешественника.
325
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 году
не доверяли и не спускали с тебя глаз; ты отвел Теленева в убежище, а мы
выследили его там и схватили; вы умрете вместе, усадьба уже ;
полыхает. S
Федор молча поникает головой и следует за палачами; он думает, что, быстро
уводя их от роковой хижины, еще может спасти Ксению.
Шестеро крестьян несут перед ним тело Василия, шестеро других идут позади
с факелами; все остальные движутся за ними в полном молчании. Мрачная
процессия беззвучно ществует по охваченным пожаром полям. Кажется, что
горизонт с каждой минутой сужается: равнина лежит в огненном кольце. Горит
Вологда, горит город ***, горят усадьбы, поместья князя *** и многие окрестные
деревни; горят даже леса; резня идет повсюду. Пожар высвечивает потайные
уголки чащоб; безлюдье лишилось темноты, его больше нет -- как скрыться на
равнине, когда леса в огне? от огненной бури, разливающейся отовсюду, нет
надежною укрытия, везде царит смертельный ужас; тьма, изгнанная из
пламенеющих лесных зарослей, рассеялась, ночь отступила,-- но и солнце не
поднялось!
Процессия, увлекавшая пленного Федора, разрасталась: в нее вливались все
рыскавшие по округе мародеры. Наконец большая толпа останавливается на
площадке перед замком.
Что за картина предстала взору пленника!
Вологодская усадьба, выстроенная целиком из дерева, превратилась в
гигантский костер, пламя которого вздымалось прямо к небу! Крестьяне,
обступившие со всех сторон старинное поместье и подпалившие его, думают, что
Ксения сгорела прямо в жилище
отца.
Кольцо наземной блокады замыкается на озере тесно стоящими полукругом
лодками. Войско мятежников окружает усадьбу, а посредине привязан к столбу
несчастный Теленев; его силой извлекли из убежища и приволокли сюда, на
площадь, где и должна была состояться пытка. Со всех сторон к дворцу стекается
толпа победителей, предвкушая любопытное зрелище.
Войско, только что доставившее сюда живых жертв, кольцом обступало
добычу, выставляя напоказ в зареве пожара свои отвратительные знамена -- Боже
милостивый, что за. стяги! то были окровавленные останки прежних жертв, их
несли на саблях и пиках. Видны были женские головы с развевающимися
волосами, обрубки насаженных на вилы тел, изувеченные дет-и, отврати-'
тельнейшие скелеты... Казалось, эти жуткие призраки вырвались | из ада, чтобы
попасть на вакханалию, устроенную последними^ обитателями земли.
)
Это так называемое торжество свободы являло собою картину конца света.
Языки пламени и звуки, доносившиеся из усадьбы, очага пожара, вызывали в
памяти извержение вулкана.. Народная
326
Письмо восемнадцатое
месть -- словно лава, что долго вскипает в земных недрах перед тем, как излиться
наружу с вершины горы. Смутный ропот катится по толпе, но отдельные голоса
неразличимы, слышен лишь голос жертвы, и ее проклятия веселят палачей. Все эти
нелюди большей частью настоящие красавцы, лица их от природы благородны и
кротки: это свирепые ангелы, демоны с небесными чертами. Федор и сам красотою
схож со своими преследователями. Между всеми русскими, если они чистокровные
славяне, существует как будто фамильное сходство; и даже когда они истребляют
друг друга, видно, что это братья -- отчего резня становится ужаснее. Вот во что
может превратиться естественный человек, когда отдается на волю страстей,
пробужденных в нем лживой цивилизацией.
Но тогда это уже не естественный человек, это человек, чья природа
извращена его мачехой -- общественной жизнью. Естественный человек
существует только в книгах; он -- тема для философствований, некий идеальный
тип человека, о котором моралисты рассуждают примерно так же, как математики
используют при некоторых расчетах мнимые величины, а затем сокращают их,
чтобы получить положительный результат. Для человека, как первобытного, так и
уже переродившегося, природой становится то или иное общество, и, что там ни
говори, чем оно цивилизованней, тем все-таки лучше.
Роковое кольцо размыкается на миг, пропуская Федора и сопровождающую
его омерзительную процессию; Теленев был повернут так, что поначалу не заметил
своего юного освободителя. Пытка его вот-вот должна была начаться, как вдруг
шелест ужаса пронесся над толпой.
-- Привидение!.. привидение!.. это она!..-- восклицают со всех сторон.
Кольцо людей снова расступается и рассеивается; палачи бегут перед призраком!..
Жестокость нередко ходит рука об руку с суеверием.
Однако несколько одержимых удерживают беглецов:
-- Вернитесь, вернитесь; это же она, это Ксения; она не умерла!
-- Остановитесь! остановитесь! -- душераздирающе вскрикивает женский
голос, чей звук отзывается во всех сердцах, но особенно в сердце Федора. --
Пропустите меня, я хочу их видеть! это мой отец! мой брат!.. Вы не помешаете мне
умереть вместе с ними.
И с этими словами Ксения, простоволосая и растрепанная, падает без чувств к
ногам Федора. Несчастный юноша стоял, как пораженный громом; он перестал
ощущать свои узы.
Мы чувствуем, что нужно сократить описание этой ужасающей сцены. Она
продолжалась долго, мы изложим ее в нескольких словах -- но все-таки изложим,
ведь мы находимся в России. Заранее просим извинить за то, что осталось нам
изобразить.
Мы оставили Ксению в избе; поначалу она дала себя уговорить
327
Астольф де Кюстиц
Россия в 1839 году
и молчала, боясь навлечь еще большую опасность на Федора который, увидев ее в
руках убийц, потерял бы всякую меру и выдержку; кроме того, она боялась выдать
кормилицу. Но как только женщины остались одни, девушка убежала желая
разделить участь своего отца.
Пытка Теленева началась. Боже милосердный, что за пытка' Чтобы смерть для
несчастного стала еще ужаснее, перед н""м первым делом посадили связанных
Федора и Ксению, спешно соорудив для этого чуть поодаль грубые подмостки... а
потом... потом ему в несколько приемов отрезали одну за другой ноги и руки, и
<(огда этот обрубок почти истек кровью, его оставили умирать, хлеща, по щекам его
же собственными руками и, чтобы заглушить дикце крики заткнув ему рот его же
ногой. '
Женщины из предместья Кана, съевшие сердце г-на де Бельзен-са на
Воксельском мосту, были образцом человечности по сравне-' нию с теми, кто
спокойно созерцал смерть Теленева *.
Вот что происходило пару месяцев назад в нескольких днях езды от пышного
города, куда ныне стекается вся Европа, дабы повеселиться на прекраснейших в
мире Празднествах -- Празднествах столь великолепных, что страна, где их задают,
могла бы снискать славу самой цивилизованной на свете -- когда бы не замечать в
ней ничего, кроме дворцов.
Доведем же до конца наш труд.
Когда отец отмучился, то, согласно программе этой вакханалии настал черед
дочери; кто-то из мучителей подходит к Ксении' собираясь схватить ее за
разметавшиеся по плечам волосы но она остается неподвижной и холодной; ни во
время, ни после; истязания отца она не шевельнулась и не проронила ни звука.
В Федоре совершается какой-то сверхъестественный переворот к нему вдруг
снова возвращаются силы и присутствие духа- он каким-то чудесным образом рвет
свои путы, освобождается из рук стражников, бросается к возлюбленной сестре,
сжимает е;е в объятиях, поднимает с земли и надолго прижимает к сердцу; з^тем
снова положив ее с почтением на траву, обращается к палачам _ спокойно, с тем
напускным спокойствием, какое свойственно восточным \ людям даже в самые
трагические минуты их жизни: }
-- Ее вы не тронете, Господь простер над нею свою длань она сошла с ума.
'
-- Сошла с ума! -- вторит суеверная толпа. -- С нею Бог'
-- Это он, предатель, он, ее любовник, посоветовал ей прикинуться
сумасшедшей! нет, нет, пора покончить со все\,и врагами Божьими и
человеческими,-- кричат самые остервенелы <; _ ^ тому^ же мы связаны клятвой!
исполним же на-ш долг, этого хо>ч'ет Батюш-ка, он нас вознаградит.
знает,
* Ссылка эта не удивит тех, русским наша история. Примечание Путешественншга.
насколько досконально известна
328
Письмо восемнадцатое
-- Подойдите, если посмеете, -- тоже кричит Федор в припадке отчаяния,-- она
же позволила мне обнять ее и не сопротивлялась. Вы сами видите, что она сошла с
ума!! Но она что-то говорит:
слушайте!
Все подступают ближе и слышат одну только фразу:
-- Так значит, он любил меня!
Лишь Федор понимает смысл ее слов; возблагодарив Бога, он падает на колени
и разражается рыданиями.
Палачи с невольной почтительностью отступают от Ксении. "Сошла с ума!" --
шепотом твердят они...
С того дня она каждую минуту все повторяла одни и те же слова: "Так значит,
он любил меня!.."
Многие, видя, как она спокойна, сомневаются в ее безумии: они полагают, что
любовь Федора, в которой тот невольно признался, пробудила в сердце сестры
невинную и страстную нежность, которую бедная девушка давно уже питала к
нему, хоть они оба о том и не ведали, и что это запоздалое прозрение разбило ей
сердце.
И поныне никакие увещевания не в силах помешать ей повторять эти слова,
механически слетающие с ее уст с поразительной легкостью и без передышки: "Так
значит, он любил меня!"
Ее мысль, ее жизнь остановилась, сосредоточившись на невольном любовном
признании Федора, и мозг, продолжающий, так сказать, по инерции свою
деятельность, повинуется, словно во сне, тому последнему остатку воли, что
повелевает ему снова и снова повторять загадочную, священную фразу, которая
продлевает ей
жизнь.
Федора не убили вслед за Теленевым, но спасение пришло к нему не из-за
усталости палачей, а из-за усталости зрителей, ибо человек бездействующий
утомляется преступлением быстрее, нежели человек, который его совершает: толпа,
насытившись кровью, потребовала, чтобы пытка юноши была отложена до
завтрашней ночи. За это время со всех сторон подоспели значительные военные
силы. Уже с раннего утра уезд, где зародилось восстание, был окружен; по всем
деревням наказывали каждого десятого; наиболее виновных приговаривали не к
смерти, а к ста двадцати ударам кнута, и они погибали; остальных затем сослали в
Сибирь. Однако ж обитатели соседних с Вологдой краев не смирились; всякий день
мы видим, как крестьян, из разных губерний в массовом порядке, целыми сотнями
отправляют в сибирскую ссылку. Помещики, владеющие этими опустошенными
деревнями, теперь разорены, ибо здесь богатство хозяев измеряется количеством их
крестьян. Богатые владения князя *** превратились в пустыню.
Федору с матерью и женой пришлось вслед за другими жителями своей
обезлюдевшей деревни отправиться в Сибирь.
Ксения присутствовала при отправке ссыльных, но даже не попрощалась, ибо новая
эта беда ни на миг не вернула ей рассудка.
329
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 году
В ту роковую минуту жестокие страдания Федора и его семьи еще усилились
из-за неожиданного происшествия. Жена его и мать уже сидели на телеге; он готов
был вот-вот присоединиться к ним и навсегда покинуть Вологду; однако он ничего
не видел, кроме Ксении, его сердце обливалось кровью из-за сестры, сироты, кото-
рая утратила все чувства, или по крайней мере память, и которую он вынужден был
оставить одну на нсостывшем пепелище родной деревни. Ей теперь все время
нужна помощь, думал он, а защиты искать будет не у кого, кроме чужих людей; и
слезы его иссякали от отчаяния. Тут с телеги доносится душераздирающий крик,
Федор бросается к жене и находит ее без чувств: кто-то из солдат охраны только
что унес его ребенка.
-- Что ты делаешь? -- кричит отец, обезумев от боли.
-- Хочу положить его тут, у дороги, пусть кто-нибудь похоро* нит; он же
умер, ты что, не видишь? -- отвечает казак.
-- А я хочу увезти его с собой!
-- Нечего.
В эту минуту сбегаются на шум другие солдаты и хватают Федора; уступая
насилию, он поначалу впадает в оцепенение, потом плачет, умоляет:
-- Он не умер, он просто в забытьи, позвольте мне его поцеловать,-- твердит
он, рыдая,-- обещаю, что если сердце у него не бьется, я не возьму его с собой.
Может быть, и у вас есть сын, и у вас есть отец, так сжальтесь надо мною,-- просит
несчастный юноша, сраженный столькими ударами судьбы. Смягчившись, казак
отдаст ему ребенка; но стоит отцу прикоснуться к его ледяному телу, как волосы
его встают дыбом; он оглядывается крутом, взгляд его встречается с одушевленным
свыше взором Ксении -- ничто на свете, ни горе, ни несправедливость, ни смерть,
ни безумие не в силе воздвигнуть преграду между двумя сердцами, рожденными,
чтобы понимать друг друга: то Божья воля.
Федор делает Ксении знак, солдаты почтительно расступаются перед бедной
сумасшедшей, та подходит и принимает из рук отца тельце ребенка, но по-
прежнему не произносит ни слова. Дочь Теленева молча снимает с себя платок,
отдает его Федору, а потом сжимает в объятиях младенца. Благоговейно держа
свою ношу, она стоит неподвижно до тех пор, покуда ее возлюбленный брат, сидя-
щий между плачущей матерью и умирающей женой, не скрывается из виду
навсегда. Она долго провожает глазами обоз ссыльных мужиков; наконец, когда
последняя повозка исчезает на дороге, ведущей в Сибирь, и она остается одна, она
уносит с собой ребенка и принимается играть с его хладными останками и
ухаживать з",| ними с величайшей изобретательностью и нежностью.
-- Значит, он не умер! -- говорили окружающие. -- Он воскреснет, она его
воскресит!..
.0 сила любви!.. кто положит тебе предел?
330
Письмо восемнадцатое
Мать Федора не уставала винить себя за то, что не сумела удержать Ксению в
хижине сумасшедшего старика.
-- По крайней мере ей бы не пришлось смотреть на казнь отца, -- твердила
добрая Елизавета.
-- Вы бы сохранили ей рассудок, и она страдала бы еще больше,-- отвечал
матери Федор, и оба снова погружались в угрюмое молчание.
Бедная старуха долго и, казалось, безропотно сносила все;
ни резня, ни пожар не исторгли из груди ее ни единой жалобы;
но когда ей, вместе с другими жителями Вологды, пришлось в наказание ехать в
ссылку, покинув избу, где родился ее сын, где умер отец ее сына, когда ее
разлучили с умалишенным братом, мужество оставило ее: вконец обессилев, она
цеплялась за бревна избы, целовала их, в отчаянии вырывала из щелей
пропитанный дегтем мох. Женщина эта, не жалуясь, потеряла все, но разлука с
семейным очагом сделала ее безутешной. В конце концов ее оттащили и привязали
к телеге, где, как мы видели, оплакала она новорожденного сына своего дорогого
Федора.
Трудно поверить, но заботы Ксении, ее животворное дыхание, быть может, ее
молитва вернули к жизни ребенка, которого Федор считал погибшим. Благодаря
этому чуду нежности или набожности чужаки-северяне, присланные, чтобы
заселить пустынные развалины Вологды, почитают Ксению как святую.
Даже те, кто считает ее сумасшедшей, никогда бы не осмелились забрать у нее
ребенка брата; никому и в голову не приходит отнимать у нее драгоценную, у
смерти похищенную добычу. Это чудо, сотворенное любовью, послужит
утешением ссыльному отцу, и сердце его еще откроется для счастья, когда он
узнает, что сын его спасен, и спасен ею!!
По пятам за Ксенией ходит коза; она кормит ребенка. Иногда можно видеть
словно ожившую картину: дева-мать сидит на солнышке близ черных развалин
родной усадьбы и братски улыбается сыну своей души, ребенку ссыльного.
С чисто девичьей грацией она качает малыша на коленях, и воскресшее дитя с
ангельской радостью обращает к ней свою непередаваемую улыбку. Сама о том не
подозревая, она перешла от милосердия к любви, от любви к безумию, а от безумия
к материнству; Бог хранит ее; ангел и безумная целуются, паря над юдолью плача
-- так перелетные птицы встречаются за облаками.
Иногда вдруг чудится, что ее посещает какое-то мягкое печальное
воспоминание: тогда уста ее, бесчувственное эхо минувшего, машинально шепчут
загадочные слова, единственное и высшее выражение ее жизни, и смысла этих слов
не постичь никому из новых обитателей Вологды: "Так значит, он любил меня!"
331
Астольф де Кюстин
Россия в 1839 году
КОНЕЦ ИСТОРИИ ТЕЛЕНЕВА
Ни русский поэт, ни я не остановились перед тем, чтобы отнести к Ксении
слова "дева-мать"; ни он, ни я не считаем, что чем-либо оскорбили возвышенный
стих католического поата:
О дева-мать, Ночь своего же сына *
или осквернили глубочайшую тайну, обозначенную им в столь кратких словах.
* "Рай" Данте, песнь XXXIII, 1-й стих.
Петербург в отсутствие императора.-- Погрешности архитекторов.-- Женщины редки на
петербургских улицах. -- Государево око. -- Волнение придворных. -- Метаморфозы. --
Особенный склад русского честолюбия.-- Военный дух.-- Необходимость, которой
подчиняется даже император.-- Чин.-- Дух сего установления.-- Петр I.-- Его понимание
чина.-- Россия превращается в полк. -- Дворянство уничтожено. -- Николай более русский,
чем Петр I. -- Чин разделяется на четырнадцать классов. -- В чем преимущество человека,
принадлежащего к последнему классу. -- Соответствие гражданских классов воинским
званиям. -- Продвижение по службе зависит единственно от воли императора.--
Удивительная сила честолюбия.-- Его последствия.-- Мысль, подчинившая себе русский
народ.-- Различные мнения относительно будущего зтой империи.-- Взгляд на характер
русского народа.-- Сравнение между простолюдинами в Англии, во Франции и в России. --
Бедственное положение русского солдата. -- Опасность, которой подвергается Европа.--
Русское гостеприимство.-- Какова его цель.-- Затруднения, какие вызывает желание
осмотреть что-либо самостоятельно. -- Формальности, считающиеся изъявлением
учтивости. -- Память о Востоке. -- Ложь по необходимости. -- Воздействие способа
правления на национальный характер. -- Родство русских с китайцами. -- Оправдание
неблагодарности. -- Манеры людей, приближенных ко двору. -- Предубеждение русских
против иностранцев. -- Различие между русским и французским характером. -- Всеобщая
недоверчивость. -- Слова Петра Великого о характере своих подданных. -- Византийцы.--
Суждение Наполеона.-- Самый искренний человек во всей империи.-- Испорченные
дикари.-- Маниакальная приверженность к путешествиям.-- Ошибка Петра Великого,
которую повторяли и его преемники.-- Император Николай единственный попытался ее
исправить.-- Дух его царствования.-- Острота г-на де ла Ферронне.-- Удел государей.--
Бессмысленная архитектура.-- Красота и польза петербургских набережных.-- Описание
Петербурга, сделанное Вебером в iyi8 году.-- Три площади, сливающиеся в одну.-- Собор
Святого Исаака.-- Отчего государи чаще, нежели народы, ошибаются, выбирая место для
городов.-- Казанский собор.-- Греческое суеверие.-- Церковь в Смольном.-- Женская кон-
грегация с военным уставом.-- Таврический дворец.-- Античная Венера.-- Дар папы
Климента XI Петру I.-- Соображения по этому поводу.-- Эрмитаж.-- Картинная
галерея.-- Императрица Екатерина.-- Портреты, написанные г-жой Лебрен.-- Устав
кружка, собиравшегося в Эрмитаже, который был составлен императрицей Екатериной П.
Петербург, i августа 1839 года
Когда я последний раз писал вам, я обещал, что не вернусь во Францию,
покуда не доберусь до Москвы; с тех пор вы не можете
333
Астольф де Кюстин Россия
в 1839 году
думать ни о чем другом, кроме этого легендарного города -- легендарного вопреки
историческим фактам *. И в самом деле, пускай название "Москва" звучит весьма
современно и вызывает в памяти достовсрнейшие события нашего столетия,--
удаленность бывшей столицы и величие этих событий придают ей поэтичность, как
никакому другому городу. В этих эпических сценах есть нечто величественное и
странным образом контрастирующее с духом нашего века, века геометров и
торговцев ценными бумагами. Так что я с огромным нетерпением жду, когда
окажусь в Москве: такова теперь цель моего путешествия; я выезжаю через два дня,
однако в эти дни буду писать вам прилежней, чем когда-либо, ибо непременно хочу
представить сколько возможно полную картину сей обширной и ни на что не
похожей империи.
Вы не можете даже вообразить, насколько печальное зрелище являет собой
Петербург в отсутствие императора; город сей, по правде говоря, и в другое время
не назовешь веселым; но лишившись двора, он превращается в пустыню, -- к тому
же, как вы знаете, ему постоянно грозит гибелью морская стихия. И вот нынче
утром, прогуливаясь по его безлюдным набережным и опустевшим променадам, я
говорил себе: "Значит, Петербург скоро затопит; люди бежали из него, и вода
возвратится на свое законное место-- на болото; на сей раз природа воздала по
заслугам ухищрениям искусства". Ничего подобного: Петербург вымер, потому что
император отбыл в Петергоф -- вот и все.
Море выталкивает воды Невы, и они поднимаются так высоко, а берега ее так
низки, что широкое, с бесконечным множеством рукавов устье похоже на
застывшее наводнение, на трясину,-- рекой Неву называют за недостатком более
точного определения. Нева в Петербурге -- это уже море; выше по течению это
водоспуск длиною в несколько лье, сток Ладожского озера, воды которого текут по
нему в Финский залив.
В ту пору, когда возводились петербургские набережные, у русских царила
мода на низкие здания -- мода весьма неразумная для страны, где высота стен
уменьшается на шесть футов из-за снега, покрывающего землю восемь месяцев в