Страница:
продолжалась до полудня.
В сражении этом проявлено было больше доблести, чем в какой-либо битве,
происходившей в Италии за предшествовавшие пятьдесят лет, ибо в нем пало с
обеих сторон более тысячи человек. Исход его оказался весьма славным для
папства. Его многочисленная пехота наносила герцогской кавалерии такие
удары, что принудила всадников обратиться в бегство. Герцог же не избежал бы
плена, если бы сильный отряд турок, из тех, что были в Отранто, а потом
поступили на королевскую службу, его не спас. После победы достославный
Роберто вступил в Рим почти как триумфатор. Однако ему не пришлось долго
вкушать славу, ибо день выдался настолько тяжелый, что он выпил слишком
много воды и схватил болезнь, которая унесла его в несколько дней. Останкам
его по повелению папы устроено было почетнейшее погребение. Одержав эту
победу, глава церкви поспешил отправить графа Джироламо в Читта-ди-Кастелло,
дабы вернуть этот город мессеру Лоренцо, а заодно попытаться захватить
Римини.
После смерти достославного Роберто остался лишь малолетний сын его на
руках у матери, и папа считал, что занять этот город будет нетрудно. Так оно
и получилось бы, если бы эту женщину не защитили флорентийцы; они
противопоставили графу силу столь грозную, что он так и не смог предпринять
ничего успешного ни против Читта-ди-Кастелло, ни против Римини.
Пока события развивались таким образом в Романье и в самом Риме,
венецианцы захватили Фикероло, войска их перешли через По, и лагерь герцога
Миланского и маркиза Феррарского был в полном смятении, ибо Феде-риго, граф
Урбинский, заболел и, повелев отвезти себя на излечение в Болонью,
скончался. Так что дела маркиза шли под гору, а у венецианцев с каждым днем
все больше крепла надежда завладеть Феррарой.
Со своей стороны король Неаполитанский и Флоренция все делали, чтобы
сломить упорство папы. Будучи не в состоянии сделать это силой оружия, они
стали угрожать ему вселенским собором: император уже готов был созвать его в
Базеле. Императорские послы, прибывшие в Рим, и наиболее влиятельные
кардиналы, желавшие мира, в конце концов убедили и принудили папу подумать
об установлении в Италии всеобщего замирения и единения. Папа, с одной
стороны, уступая страху, с другой, убеждаясь, что чрезмерное усиление
Венеции будет гибельно для Церковного государства и для всей Италии,
согласился заключить мир с союзниками и послал своих нунциев в Неаполь, где
и был заключен сроком на пять лет союз между папой, королем, герцогом
Миланским и Флоренцией, причем Венеции предоставлялось право присоединиться
к нему. После заключения союза папа дал венецианцам понять, что им надо
отказаться от захвата Феррары, но венецианцы на это не пошли и стали с еще
большей решительностью готовиться к дальнейшим военным действиям. Разбив
войска герцога и маркиза при Ардженте, они настолько близко подошли к
Ферраре, что стали лагерем в парке маркиза.
Союзники сочли, что нет никаких оснований медлить с оказанием самой
энергичной помощи этому владетелю и двинули на Феррару герцога Калабрийского
во главе его собственных войск и папских. Флорентийцы также послали все свои
силы, а для того чтобы согласовать военные операции, союзники в Кремоне
устроили совещание. Туда съехались папский легат с графом Джироламо, герцог
Калабрийский, синьор Лодовико, Лоренцо Медичи и еще многие другие
итальянские государи. Все вместе они обсуждали дальнейшие способы ведения
войны. Считая, что лучше всего можно помочь Ферраре решительными действиями,
они высказали пожелание, чтобы синьор Лодовико согласился объявить Венеции
от имени герцога войну. Но тот уклонился от этого, опасаясь ввязаться в
такую войну, какой ему не удастся так просто закончить.
Поэтому решено было ударить по Ферраре всеми собранными войсками; и вот
четыре тысячи тяжело вооруженных воинов и восемь тысяч пехотинцев выступили
против венецианцев, имевших две тысячи двести тяжеловооруженных и шесть
тысяч пехоты.
Союзники пришли к мнению, что прежде всего следует напасть на
венецианский флот на реке По: они и сделали это у Бондено, рассеяли его,
захватили более двухсот судов и взяли в плен мессера Антонио Юстиниани,
командующего этим флотом. Венецианцы, видя, что вся Италия против них,
решили стяжать себе этим еще большую славу. Они пригласили к себе на службу
герцога Лотарингского с двумястами воинов и после уничтожения своего флота
послали его с частью своего войска против неприятеля. Они велели также
синьору Роберто да Сансеверино перейти с другой частью войска Адду,
возглашая имя молодого герцога и вдовствующей герцогини Боны. Они надеялись,
что таким образом им удастся вызвать переворот в Милане, где, как они
считали, синьора Лодовико и его приближенных все ненавидят. Сперва этот ход
вызвал в Милане опасения и заставил город вооружиться, однако дело кончилось
далеко не так, как рассчитывали венецианцы, ибо то, на что синьор Лодовико
сперва не соглашался, он теперь сделал, возмущенный этим брошенным ему
вызовом.
Теперь маркизу Феррарскому оставили для обороны его владений четыре
тысячи всадников и две тысячи пехотинцев. Герцог же Калабрийский вторгся
сперва в землю Бергамо, затем Бреши и, наконец, Вероны и захватил почти всю
округу трех этих городов, причем венецианцы не смогли воспрепятствовать
этому, ибо синьор Роберто со своими людьми с трудом едва отстоял три главных
города. Со своей стороны маркиз Феррарский вернул себе большую часть своих
владений, ибо действовавший против него герцог Лотарингский мог ему
противопоставить только две тысячи всадников и тысячу пехотинцев. Так что
лето 1483 года ознаменовалось для союзников немалыми успехами.
Зима прошла без военных действий, но с наступлением весны они
возобновились. Для того чтобы поскорее одолеть венецианцев, союзники собрали
все свои войска в единый кулак и, если бы война велась, как в предшествующем
году, они легко отняли бы у Венеции все ее ломбардские владения, ибо теперь
у венецианцев было всего шесть тысяч всадников и пять тысяч пехоты против
тринадцати тысяч всадников и шести тысяч пехотинцев, тем более, что срок
найма герцога Лотарингского кончился, и он возвратился к себе. Но как
бывает, там, где равные по власти начальники не могут поделить руководства,
их распри часто дают победу врагу. Вследствие кончины Федериго Гонзага,
маркиза Мантуанского, на чьем влиянии держалось согласие между герцогом
Калабрийским и Лодовико Сфорца, между этими двумя принцами начались трения,
каковые породили взаимную зависть. Джован Галеаццо, герцог Миланский,
находился в том возрасте, когда мог бы уже взять в руки бразды правления, а
так как он женился на дочери герцога Калабрийского, последний хотел, чтобы
государством правил не Сфорца, а его зять. Лодовико же, зная об этом, решил
сделать все, чтобы помешать герцогу осуществить это желание. Венецианцы
разведали об этом замысле Лодовико и решили воспользоваться благоприятным
случаем, который, как они полагали, даст им возможность по их обыкновению
возвратить себе через замирение все, чего их лишила война. Втайне они
договорились с Лодовико о соглашении, которое и заключили в августе 1484
года. Когда другие члены союза узнали об этом договоре, они крайне
возмутились, особенно тем, что, как они убедились, им придется вернуть
Венеции все отнятые у нее земли и оставить в их власти захваченные
венецианцами у маркиза Феррарского Ровиго и Полезину, да еще признать за
ними право на все те преимущества, которыми Венеция с давних пор
пользовалась в Ферраре.
Все негодовали на то, что им пришлось вести войну, потребовавшую
больших расходов, давшую им сперва немалую славу, но закончившуюся позорно,
ибо занятые территории пришлось возвратить врагу, а захваченные врагом - ему
оставить. Однако союзникам пришлось на это пойти, ибо они устали от огромных
военных тягот и не желали больше играть своей судьбой ради чужого честолюбия
и пороков.
Пока события в Ломбардии развивались таким образом, папа с помощью
мессера Лоренцо старался ускорить сдачу Читта-ди-Кастелло и изгнать оттуда
Никколо Вителли, которого союзники бросили на произвол судьбы, чтобы
привлечь на свою сторону папу. Во время осады те из жителей, которые были на
стороне Никколо, совершили вылазку и в рукопашном бою разбили неприятеля.
Папа тотчас же отозвал из Ломбардии графа Джироламо, велел ему возвратиться
в Рим, чтобы усилить свое войско, и поручил ему военные действия против
Никколо. Однако, решив затем, что разумнее привлечь к себе последнего
выгодным миром, чем снова с ним воевать, он договорился с ним и возможно
лучшим образом примирил его с другим противником, мессером Лоренцо. К этому,
впрочем, его побудило не столько миролюбие, сколько опасение новых смут, ибо
он уже замечал, что между домами Колонна и Орсини вот-вот вспыхнет распря.
Дело в том, что во время войны с папой король Неаполитанский отнял у Орсини
Тальякоццо и отдал его во владение дому Колонна, державшему его сторону.
Когда папа и король замирились, Орсини стали требовать свое владение
обратно, согласно мирному договору. Папа неоднократно требовал у Колонна
возвращения Тальякоццо, но ни просьбы Орсини, ни угрозы папы не действовали,
мало того - Колонна продолжали донимать своих недругов поношениями и
оскорблениями. Не желая терпеть этой наглости, глава церкви, объединившись с
Орсини против Колонна, разгромил все их дома в Риме, защитников перебил или
взял в плен и отобрал у них большую часть их укрепленных замков в округе.
Так что смута эта закончилась не мирным соглашением, а разгромом одной из
сторон.
В Генуе и Тоскане тоже не было покоя, ибо флорентийцы держали графа
Антонио да Марчано с войском на границе у Сарцаны, и пока в Ломбардии шли
военные действия, они тревожили жителей Сарцаны набегами и легкими стычками.
В Генуе же дож этого города Батистино Фрегозо, доверившись архиепископу
Паголо Фрегозо, был вместе с женой и детьми захвачен архиепископом, который
объявил себя верховным главой государства.
Кроме того, венецианский флот напал на побережье королевства, захватил
Галлиполи и делал набеги на другие порты. Однако все смуты по заключении
мира в Ломбардии закончились повсюду, кроме Тосканы и Рима. Ибо через пять
дней после того, как объявлено было о мире, папа скончался: либо срок жизни
его истек, либо убило его огорчение от того, что пришлось ему заключить
ненавистный мир. Все же этот глава церкви, умирая, оставил в состоянии мира
Италию, в которой при жизни только и делал, что устраивал войны.
Однако тотчас же после его смерти началось в Риме волнение. Граф
Джироламо со своим войском отошел к замку. Орсини боялись, как бы Колонна не
вздумали мстить за недавние обиды. Колонна же потребовали возвращения своих
замков и домов. И через несколько дней во всем городе уже свирепствовали
убийства, грабежи и пожары. Впрочем, кардиналы уговорили графа передать
замок Священной коллегии и вернуться в свои владения, выведя из Рима свои
вооруженные силы, и граф, надеясь заслужить благоволение будущего папы,
поспешил согласиться на это и удалился в Имолу. Кардиналы, таким образом,
избавились от этой угрозы, а бароны уже не могли рассчитывать в своих
взаимных распрях на поддержку графа; и можно было спокойно заняться
избранием нового главы церкви. После проволочки из-за некоторых разногласий
избран был Джованбаттиста Чибо, кардинал Мальфетты, генуэзец, принявший имя
Иннокентия VIII. Человек благожелательный и миролюбивый, он добился того,
что все сложили оружие и в Риме воцарилось спокойствие.
После ломбардского соглашения флорентийцы все же никак не могли
утихомириться: им казалось постыдным и нелепым, что какой-то обычный нобиль,
частное лицо, отобрал у них замок Сарцаны. А так как в условиях мирного
договора стояло, что можно не только требовать утраченного во время военных
действий, но и применять вооруженную силу против всех, кто стал бы этому
противиться, они стали готовиться к этому, собирая денежные средства и
вооруженных людей. Завладевший Сарцаной Агостино Фрегозо, видя, что сил для
такой войны у него
не хватит, передал город этот в дар Святому Георгию. Так как мне в
дальнейшем еще придется говорить о Святом Георгии и о генуэзцах, думаю, что
здесь уместно будет рассказать о том, как управляется этот город, один из
главнейших городов Италии.
После того как Генуя помирилась с Венецией в конце знаменитой войны,
происходившей между ними много лет назад, республика, будучи не в состоянии
вернуть гражданам крупные денежные суммы, взятые у них взаймы, уступила им
таможенные доходы и постановила, что каждый из кредиторов будет получать
определенную часть от суммы таможенных сборов пропорционально той сумме,
которую он дал взаймы государству, пока долг не будет погашен. А для того
чтобы заимодавцы могли собираться для обсуждения своих дел, им уступили
дворец, находящийся над таможней. Заимодавцы эти учредили между собой нечто
вроде правления, избрали совет в составе ста человек для обсуждения всех
общественных дел и комитет Восьми, который в качестве верховного органа
должен был следить за исполнением решений совета. Все суммы, данные ими в
долг государству, они разделили на акции, получившие название "места", а
всей корпорации своей дали наименование в честь Святого Георгия. Когда было
упорядочено таким образом внутреннее управление коллегии заимодавцев, а у
Генуэзского государства тем временем случалась новая нужда в денежных
средствах, оно стало обращаться к банку Святого Георгия за новыми займами.
Он же, будучи достаточно богат и хорошо организован, мог удовлетворять эти
просьбы государства. А оно, со своей стороны, отдав банку Святого Георгия
таможенные доходы, стало давать ему в заклад свои земельные владения. Так
дело дошло до того, что из-за потребностей республики и услуг банка Святого
Георгия большая часть земель и городов, состоящих под управлением Генуи,
перешла в ведение банка: он хозяйничает в них, защищает их, и каждый год
посылает туда своих открыто избранных правителей, в деятельность которых
государство не вмешивается. А отсюда произошло и то, что граждане, считая
правительство республики тираническим, утратили к нему всякую привязанность,
перенеся ее на банк Святого Георгия, где управление всеми делами ведется
упорядочение и справедливо. Оттого в Генуе так
легко и происходят всевозможные перевороты, подчиняющие генуэзцев то
власти одного из их же сограждан, то даже чужеземца, ибо в государстве
правление все время меняется, а в банке Святого Георгия все прочно и
спокойно. И вот всякий раз, что Фрегозо и Адорно оспаривали друг у друга
верховную власть, граждане, поскольку речь шла о деле государственном,
оставались в стороне и предоставляли победителю завладевать республикой.
Единственное же вмешательство банка Святого Георгия сводилось всегда к тому,
что он заставлял победителя присягнуть в том, что законы государства будут
свято соблюдаться. И законы эти действительно до последнего времени не
претерпевали никаких изменений, ибо, когда имеешь и оружие, и деньги, и
власть, изменять законы рискованно, - это почти наверняка вызовет опасный
мятеж. Вот поистине удивительный пример, которого не мог засвидетельствовать
ни один философ, излагающий порядки в государстве, действительно
существующем или вымышленном: на одной и той же территории, среди одного и
того же населения одновременно существуют и свобода, и тирания; и уважение к
законам, и растление умов; и справедливость, и произвол. Ибо лишь такой
порядок и обеспечивает сохранность города, живущего по древним и весьма
почтенным обычаям. И если случится, а со временем так и должно быть, что под
власть банка Святого Георгия попадет вся Генуя, то эта республика окажется
еще более примечательной, чем венецианская.
Так вот, банку Святого Георгия Агостино Фрегозо и передал Сарцану. Тот
охотно принял этот дар, обеспечил ее защиту, тотчас же выслал в море флот и
послал в Пьетрасанту охрану, чтобы нарушить сообщение между Флоренцией и ее
войском, уже стоявшим неподалеку от Сарцаны. Флорентийцы со своей стороны
стремились овладеть Пьетрасантой, ибо без нее, расположенной между Пизой и
Сарцаной, приобретение последней обесценивалось. Однако они не могли осадить
ее без какого-либо благовидного предлога: надо было, чтобы жители
Пьетрасанты или защищающая ее охрана препятствовали им в захвате Сарцаны.
Чтобы добиться такого положения,
флорентийцы послали из Пизы своему войску большой обоз с припасами и
снаряжением, снабдив его слишком слабой охраной в расчете на то, что охрана
Пьетрасанты, завидев столь богатую добычу, попытается завладеть ею. Так оно
и случилось: пьетрасантская охрана не устояла перед соблазном и захватила
флорентийский обоз. Теперь у флорентийцев имелся законный повод для захвата
Пьетрасанты. Сняв осаду с Сарцаны, они обложили Пьетрасанту, полную
вооруженных людей, весьма доблестно оборонявшихся. Флорентийцы, расположив
свою артиллерию на равнине, воздвигли бастион и на холме, чтобы иметь
возможность штурма и с этой стороны. Комиссаром войска был Якопо
Гвиччардини. Пока сражались у Пьетрасанты, генуэзский флот взял и сжег
крепость Валу, а также высадил на берег часть солдат, начавших
опустошительные набеги на вею округу.
Против них выслали кавалерийские и пехотные части под командованием
Бонджанни Джанфильяцци, которые отчасти смирили дерзость генуэзцев, уже не
имевших теперь возможности действовать так же свободно, как прежде. Флот,
однако, продолжал тревожить флорентийцев. Он поплыл к Ливорно и подошел
вплотную к Торре Нуова с понтонами и другими осадными средствами. Несколько
дней генуэзцы обстреливали крепость из своей артиллерии, но видя, что тут
ничего не поделаешь, с позором отплыли обратно.
Между тем осада Пьетрасанты велась настолько вяло, что неприятель,
набравшись мужества, произвел атаку на бастион и завладел им. В этом деле он
показал такую доблесть и нагнал такого страху на флорентийское войско, что
оно едва не обратилось в бегство. Флорентийские силы отведены были на
позиции в четырех милях от города, а так как был уже октябрь, военачальники
решили устраиваться на зимних квартирах, осаду же отложить до более
благоприятного времени года. Когда во Флоренции стало известно об этом
безобразии, власти преисполнились негодования и для того, чтобы вернуть
флорентийскому войску его боевую славу и силу, назначили новых комиссаров -
Антонио Пуччи и Бернардо Неро, которые и отправились к войску, взяв с собой
значительную сумму
денег. Там они разъяснили военачальникам, как велик будет гнев
Синьории, правящих и всех граждан, если они снова не поведут войско к стенам
города, и каким позором они покроют себя, если при наличии многочисленных
искусных военачальников и такого сильного войска, имея против себя лишь
незначительную охрану, не смогут взять такой слабой и не имеющей особого
значения крепости. Это обращение подняло дух у командования: решено было не
только возобновить осаду, но прежде всего вновь занять захваченный
противником бастион. Дело это показало, сколь сильно на солдат действуют
гуманное отношение, приветливость в обращении и в речах. Ибо Антонио Пуччи
подбадривая одного, суля всякие блага другому, третьему протягивая руку,
четвертого целуя, заставил их с таким жаром броситься на приступ, что они
захватили бастион в один миг. Однако этот успех привел и к потерям: пушечное
ядро уложило графа Антонио да Марчано. Все же победа флорентийцев привела
весь город в такой ужас, что жители стали поговаривать о сдаче, и, наконец,
дабы предприятие это завершилось с наивозможнейшим блеском, Лоренцо Медичи
решил лично посетить флорентийский лагерь, и вскоре затем крепость пала.
Наступило зимнее время; командование решило дальнейшие действия
прекратить в ожидании весны, главным образом потому, что осенью климат в
этой местности становился крайне нездоровым. В лагере развились различные
недуги, и многие из военачальников были серьезно больны, а Антонио Пуччи и
Бонджанни Джанфильяцци не только заболели, но и скончались. Все их горько
оплакивали - такую любовь к себе вызвал в войске Антонио своим поведением во
время осады Пьетрасанты.
Как только флорентийцы взяли Пьетрасанту, жители Лукки отправили во
Флоренцию своих представителей с требованием передать им этот город как
входивший в состав их республики. При этом они основывались на статье
договора, гласившего, что все города, кто бы их ни взял, должны быть
возвращены первоначальным владельцам. Флорентийцы и не думали отрицать этих
обязательств, но ответили, что не знают, не придется ли им по мирному
договору с Генуей, который сейчас обсуждается, передать ей Пьетрасанту, и
потому до заключения мира решить ничего не могут. Однако даже если бы
флорентийцы и долж-
ны были вернуть Пьетрасанту Лукке, то необходимо жителям Лукки подумать
о том, как им возместить Флоренции ее затраты и ущерб, нанесенный ей гибелью
стольких ее граждан. Если Лукка на это пойдет, то вполне может рассчитывать
на возвращение Пьетрасанты.
Вся зима прошла в мирных переговорах между Генуей и Флоренцией, которые
происходили в Риме. Несмотря на посредничество папы, до замирения все же не
договорились, и поэтому с приходом весны флорентийцы напали бы на Сарцану,
если бы им в этом не помешала болезнь Лоренцо Медичи и война, вспыхнувшая
между папой и королем Ферранте. Ибо Лоренцо, кроме подагры, болезни,
унаследованной от отца, страдал столь сильными желудочными болями, что ему
пришлось даже принимать лечебные ванны.
Однако еще более важным препятствием явилась война, начавшаяся по
следующим причинам.
Власть короля Неаполитанского над городом Аквилой была настолько
ограниченной, что город этот мог почитаться вольным. Большим влиянием
пользовался там граф да Монторио. Герцог Калабрийский со своим войском
находился тогда у Тронто под тем предлогом, будто необходимо усмирить смуту,
начавшуюся среди местных крестьян. Истинной же целью его было привести
Аквилу в полное подчинение. В связи с этим он вызвал к себе графа да
Монторио, словно желая его содействия в том, что служило ему предлогом.
Граф, ничего не подозревая, повиновался, но, явившись к герцогу, был
арестован и под конвоем отправлен в Неаполь. Едва стало об этом известно в
Аквиле, как весь народ поднялся с оружием в руках и предал смерти
королевского комиссара Антонио Кончинелло и с ним еще нескольких граждан,
известных в качестве сторонников короля. В расчете обрести себе защитника
жители Аквилы подняли знамя церкви и отправили к папе послов с просьбой
принять их город в подданство и как своих подданных защитить их от тирании
короля. Папа тотчас же стал на защиту Аквилы со всем воодушевлением
человека, ненавидящего короля как по государственным, так и по личным
причинам. Так как в это время синьор Роберто да Сансеверино был в плохих
отношениях с герцогством Миланским и не у дел, папа принял его к себе
на службу и повелел ему как можно скорее приехать в Рим. Кроме того, он
призвал всех друзей и родичей графа да Монторио восстать против короля, так
что государи Альтемура, Салерно и Бизиньяно выступили с оружием в руках.
Король, внезапно оказавшийся втянутым в войну, обратился за помощью к
Флоренции и к герцогу Миланскому. Флорентийцы колебались, какое им принять
решение: казалось весьма тягостным пренебречь своими делами ради чужих, да и
новое выступление против церкви представляло немалую опасность. Однако,
будучи связаны с королем союзным договором, они, вопреки грозящей опасности
и пренебрегая своей выгодой, предпочли быть верными слову, приняли к себе на
службу князей Орсини и все свои войска под началом графа Питильяно послали
на Рим в помощь королю. Король же свое войско разделил на две части: одну во
главе с герцогом Калабрийским направил на Рим, чтобы она вместе с
флорентийцами сражалась против папских войск, другая же во главе с ним лично
должна была воевать с мятежными баронами. Оба эти войска в течение всех
военных действий имели различные успехи, и под конец король повсюду одержал
верх. В августе 1486 года при посредничестве послов короля Испанского
заключен был мир. Папа, которому не везло и который не хотел больше
испытывать судьбу, согласился на него. Все итальянские государи тоже
подписали договор, но к участию в нем не привлекли Геную - ее рассматривали
как находящуюся в состоянии мятежа против герцога Миланского и незаконно
присвоившую себе флорентийские владения.
В сражении этом проявлено было больше доблести, чем в какой-либо битве,
происходившей в Италии за предшествовавшие пятьдесят лет, ибо в нем пало с
обеих сторон более тысячи человек. Исход его оказался весьма славным для
папства. Его многочисленная пехота наносила герцогской кавалерии такие
удары, что принудила всадников обратиться в бегство. Герцог же не избежал бы
плена, если бы сильный отряд турок, из тех, что были в Отранто, а потом
поступили на королевскую службу, его не спас. После победы достославный
Роберто вступил в Рим почти как триумфатор. Однако ему не пришлось долго
вкушать славу, ибо день выдался настолько тяжелый, что он выпил слишком
много воды и схватил болезнь, которая унесла его в несколько дней. Останкам
его по повелению папы устроено было почетнейшее погребение. Одержав эту
победу, глава церкви поспешил отправить графа Джироламо в Читта-ди-Кастелло,
дабы вернуть этот город мессеру Лоренцо, а заодно попытаться захватить
Римини.
После смерти достославного Роберто остался лишь малолетний сын его на
руках у матери, и папа считал, что занять этот город будет нетрудно. Так оно
и получилось бы, если бы эту женщину не защитили флорентийцы; они
противопоставили графу силу столь грозную, что он так и не смог предпринять
ничего успешного ни против Читта-ди-Кастелло, ни против Римини.
Пока события развивались таким образом в Романье и в самом Риме,
венецианцы захватили Фикероло, войска их перешли через По, и лагерь герцога
Миланского и маркиза Феррарского был в полном смятении, ибо Феде-риго, граф
Урбинский, заболел и, повелев отвезти себя на излечение в Болонью,
скончался. Так что дела маркиза шли под гору, а у венецианцев с каждым днем
все больше крепла надежда завладеть Феррарой.
Со своей стороны король Неаполитанский и Флоренция все делали, чтобы
сломить упорство папы. Будучи не в состоянии сделать это силой оружия, они
стали угрожать ему вселенским собором: император уже готов был созвать его в
Базеле. Императорские послы, прибывшие в Рим, и наиболее влиятельные
кардиналы, желавшие мира, в конце концов убедили и принудили папу подумать
об установлении в Италии всеобщего замирения и единения. Папа, с одной
стороны, уступая страху, с другой, убеждаясь, что чрезмерное усиление
Венеции будет гибельно для Церковного государства и для всей Италии,
согласился заключить мир с союзниками и послал своих нунциев в Неаполь, где
и был заключен сроком на пять лет союз между папой, королем, герцогом
Миланским и Флоренцией, причем Венеции предоставлялось право присоединиться
к нему. После заключения союза папа дал венецианцам понять, что им надо
отказаться от захвата Феррары, но венецианцы на это не пошли и стали с еще
большей решительностью готовиться к дальнейшим военным действиям. Разбив
войска герцога и маркиза при Ардженте, они настолько близко подошли к
Ферраре, что стали лагерем в парке маркиза.
Союзники сочли, что нет никаких оснований медлить с оказанием самой
энергичной помощи этому владетелю и двинули на Феррару герцога Калабрийского
во главе его собственных войск и папских. Флорентийцы также послали все свои
силы, а для того чтобы согласовать военные операции, союзники в Кремоне
устроили совещание. Туда съехались папский легат с графом Джироламо, герцог
Калабрийский, синьор Лодовико, Лоренцо Медичи и еще многие другие
итальянские государи. Все вместе они обсуждали дальнейшие способы ведения
войны. Считая, что лучше всего можно помочь Ферраре решительными действиями,
они высказали пожелание, чтобы синьор Лодовико согласился объявить Венеции
от имени герцога войну. Но тот уклонился от этого, опасаясь ввязаться в
такую войну, какой ему не удастся так просто закончить.
Поэтому решено было ударить по Ферраре всеми собранными войсками; и вот
четыре тысячи тяжело вооруженных воинов и восемь тысяч пехотинцев выступили
против венецианцев, имевших две тысячи двести тяжеловооруженных и шесть
тысяч пехоты.
Союзники пришли к мнению, что прежде всего следует напасть на
венецианский флот на реке По: они и сделали это у Бондено, рассеяли его,
захватили более двухсот судов и взяли в плен мессера Антонио Юстиниани,
командующего этим флотом. Венецианцы, видя, что вся Италия против них,
решили стяжать себе этим еще большую славу. Они пригласили к себе на службу
герцога Лотарингского с двумястами воинов и после уничтожения своего флота
послали его с частью своего войска против неприятеля. Они велели также
синьору Роберто да Сансеверино перейти с другой частью войска Адду,
возглашая имя молодого герцога и вдовствующей герцогини Боны. Они надеялись,
что таким образом им удастся вызвать переворот в Милане, где, как они
считали, синьора Лодовико и его приближенных все ненавидят. Сперва этот ход
вызвал в Милане опасения и заставил город вооружиться, однако дело кончилось
далеко не так, как рассчитывали венецианцы, ибо то, на что синьор Лодовико
сперва не соглашался, он теперь сделал, возмущенный этим брошенным ему
вызовом.
Теперь маркизу Феррарскому оставили для обороны его владений четыре
тысячи всадников и две тысячи пехотинцев. Герцог же Калабрийский вторгся
сперва в землю Бергамо, затем Бреши и, наконец, Вероны и захватил почти всю
округу трех этих городов, причем венецианцы не смогли воспрепятствовать
этому, ибо синьор Роберто со своими людьми с трудом едва отстоял три главных
города. Со своей стороны маркиз Феррарский вернул себе большую часть своих
владений, ибо действовавший против него герцог Лотарингский мог ему
противопоставить только две тысячи всадников и тысячу пехотинцев. Так что
лето 1483 года ознаменовалось для союзников немалыми успехами.
Зима прошла без военных действий, но с наступлением весны они
возобновились. Для того чтобы поскорее одолеть венецианцев, союзники собрали
все свои войска в единый кулак и, если бы война велась, как в предшествующем
году, они легко отняли бы у Венеции все ее ломбардские владения, ибо теперь
у венецианцев было всего шесть тысяч всадников и пять тысяч пехоты против
тринадцати тысяч всадников и шести тысяч пехотинцев, тем более, что срок
найма герцога Лотарингского кончился, и он возвратился к себе. Но как
бывает, там, где равные по власти начальники не могут поделить руководства,
их распри часто дают победу врагу. Вследствие кончины Федериго Гонзага,
маркиза Мантуанского, на чьем влиянии держалось согласие между герцогом
Калабрийским и Лодовико Сфорца, между этими двумя принцами начались трения,
каковые породили взаимную зависть. Джован Галеаццо, герцог Миланский,
находился в том возрасте, когда мог бы уже взять в руки бразды правления, а
так как он женился на дочери герцога Калабрийского, последний хотел, чтобы
государством правил не Сфорца, а его зять. Лодовико же, зная об этом, решил
сделать все, чтобы помешать герцогу осуществить это желание. Венецианцы
разведали об этом замысле Лодовико и решили воспользоваться благоприятным
случаем, который, как они полагали, даст им возможность по их обыкновению
возвратить себе через замирение все, чего их лишила война. Втайне они
договорились с Лодовико о соглашении, которое и заключили в августе 1484
года. Когда другие члены союза узнали об этом договоре, они крайне
возмутились, особенно тем, что, как они убедились, им придется вернуть
Венеции все отнятые у нее земли и оставить в их власти захваченные
венецианцами у маркиза Феррарского Ровиго и Полезину, да еще признать за
ними право на все те преимущества, которыми Венеция с давних пор
пользовалась в Ферраре.
Все негодовали на то, что им пришлось вести войну, потребовавшую
больших расходов, давшую им сперва немалую славу, но закончившуюся позорно,
ибо занятые территории пришлось возвратить врагу, а захваченные врагом - ему
оставить. Однако союзникам пришлось на это пойти, ибо они устали от огромных
военных тягот и не желали больше играть своей судьбой ради чужого честолюбия
и пороков.
Пока события в Ломбардии развивались таким образом, папа с помощью
мессера Лоренцо старался ускорить сдачу Читта-ди-Кастелло и изгнать оттуда
Никколо Вителли, которого союзники бросили на произвол судьбы, чтобы
привлечь на свою сторону папу. Во время осады те из жителей, которые были на
стороне Никколо, совершили вылазку и в рукопашном бою разбили неприятеля.
Папа тотчас же отозвал из Ломбардии графа Джироламо, велел ему возвратиться
в Рим, чтобы усилить свое войско, и поручил ему военные действия против
Никколо. Однако, решив затем, что разумнее привлечь к себе последнего
выгодным миром, чем снова с ним воевать, он договорился с ним и возможно
лучшим образом примирил его с другим противником, мессером Лоренцо. К этому,
впрочем, его побудило не столько миролюбие, сколько опасение новых смут, ибо
он уже замечал, что между домами Колонна и Орсини вот-вот вспыхнет распря.
Дело в том, что во время войны с папой король Неаполитанский отнял у Орсини
Тальякоццо и отдал его во владение дому Колонна, державшему его сторону.
Когда папа и король замирились, Орсини стали требовать свое владение
обратно, согласно мирному договору. Папа неоднократно требовал у Колонна
возвращения Тальякоццо, но ни просьбы Орсини, ни угрозы папы не действовали,
мало того - Колонна продолжали донимать своих недругов поношениями и
оскорблениями. Не желая терпеть этой наглости, глава церкви, объединившись с
Орсини против Колонна, разгромил все их дома в Риме, защитников перебил или
взял в плен и отобрал у них большую часть их укрепленных замков в округе.
Так что смута эта закончилась не мирным соглашением, а разгромом одной из
сторон.
В Генуе и Тоскане тоже не было покоя, ибо флорентийцы держали графа
Антонио да Марчано с войском на границе у Сарцаны, и пока в Ломбардии шли
военные действия, они тревожили жителей Сарцаны набегами и легкими стычками.
В Генуе же дож этого города Батистино Фрегозо, доверившись архиепископу
Паголо Фрегозо, был вместе с женой и детьми захвачен архиепископом, который
объявил себя верховным главой государства.
Кроме того, венецианский флот напал на побережье королевства, захватил
Галлиполи и делал набеги на другие порты. Однако все смуты по заключении
мира в Ломбардии закончились повсюду, кроме Тосканы и Рима. Ибо через пять
дней после того, как объявлено было о мире, папа скончался: либо срок жизни
его истек, либо убило его огорчение от того, что пришлось ему заключить
ненавистный мир. Все же этот глава церкви, умирая, оставил в состоянии мира
Италию, в которой при жизни только и делал, что устраивал войны.
Однако тотчас же после его смерти началось в Риме волнение. Граф
Джироламо со своим войском отошел к замку. Орсини боялись, как бы Колонна не
вздумали мстить за недавние обиды. Колонна же потребовали возвращения своих
замков и домов. И через несколько дней во всем городе уже свирепствовали
убийства, грабежи и пожары. Впрочем, кардиналы уговорили графа передать
замок Священной коллегии и вернуться в свои владения, выведя из Рима свои
вооруженные силы, и граф, надеясь заслужить благоволение будущего папы,
поспешил согласиться на это и удалился в Имолу. Кардиналы, таким образом,
избавились от этой угрозы, а бароны уже не могли рассчитывать в своих
взаимных распрях на поддержку графа; и можно было спокойно заняться
избранием нового главы церкви. После проволочки из-за некоторых разногласий
избран был Джованбаттиста Чибо, кардинал Мальфетты, генуэзец, принявший имя
Иннокентия VIII. Человек благожелательный и миролюбивый, он добился того,
что все сложили оружие и в Риме воцарилось спокойствие.
После ломбардского соглашения флорентийцы все же никак не могли
утихомириться: им казалось постыдным и нелепым, что какой-то обычный нобиль,
частное лицо, отобрал у них замок Сарцаны. А так как в условиях мирного
договора стояло, что можно не только требовать утраченного во время военных
действий, но и применять вооруженную силу против всех, кто стал бы этому
противиться, они стали готовиться к этому, собирая денежные средства и
вооруженных людей. Завладевший Сарцаной Агостино Фрегозо, видя, что сил для
такой войны у него
не хватит, передал город этот в дар Святому Георгию. Так как мне в
дальнейшем еще придется говорить о Святом Георгии и о генуэзцах, думаю, что
здесь уместно будет рассказать о том, как управляется этот город, один из
главнейших городов Италии.
После того как Генуя помирилась с Венецией в конце знаменитой войны,
происходившей между ними много лет назад, республика, будучи не в состоянии
вернуть гражданам крупные денежные суммы, взятые у них взаймы, уступила им
таможенные доходы и постановила, что каждый из кредиторов будет получать
определенную часть от суммы таможенных сборов пропорционально той сумме,
которую он дал взаймы государству, пока долг не будет погашен. А для того
чтобы заимодавцы могли собираться для обсуждения своих дел, им уступили
дворец, находящийся над таможней. Заимодавцы эти учредили между собой нечто
вроде правления, избрали совет в составе ста человек для обсуждения всех
общественных дел и комитет Восьми, который в качестве верховного органа
должен был следить за исполнением решений совета. Все суммы, данные ими в
долг государству, они разделили на акции, получившие название "места", а
всей корпорации своей дали наименование в честь Святого Георгия. Когда было
упорядочено таким образом внутреннее управление коллегии заимодавцев, а у
Генуэзского государства тем временем случалась новая нужда в денежных
средствах, оно стало обращаться к банку Святого Георгия за новыми займами.
Он же, будучи достаточно богат и хорошо организован, мог удовлетворять эти
просьбы государства. А оно, со своей стороны, отдав банку Святого Георгия
таможенные доходы, стало давать ему в заклад свои земельные владения. Так
дело дошло до того, что из-за потребностей республики и услуг банка Святого
Георгия большая часть земель и городов, состоящих под управлением Генуи,
перешла в ведение банка: он хозяйничает в них, защищает их, и каждый год
посылает туда своих открыто избранных правителей, в деятельность которых
государство не вмешивается. А отсюда произошло и то, что граждане, считая
правительство республики тираническим, утратили к нему всякую привязанность,
перенеся ее на банк Святого Георгия, где управление всеми делами ведется
упорядочение и справедливо. Оттого в Генуе так
легко и происходят всевозможные перевороты, подчиняющие генуэзцев то
власти одного из их же сограждан, то даже чужеземца, ибо в государстве
правление все время меняется, а в банке Святого Георгия все прочно и
спокойно. И вот всякий раз, что Фрегозо и Адорно оспаривали друг у друга
верховную власть, граждане, поскольку речь шла о деле государственном,
оставались в стороне и предоставляли победителю завладевать республикой.
Единственное же вмешательство банка Святого Георгия сводилось всегда к тому,
что он заставлял победителя присягнуть в том, что законы государства будут
свято соблюдаться. И законы эти действительно до последнего времени не
претерпевали никаких изменений, ибо, когда имеешь и оружие, и деньги, и
власть, изменять законы рискованно, - это почти наверняка вызовет опасный
мятеж. Вот поистине удивительный пример, которого не мог засвидетельствовать
ни один философ, излагающий порядки в государстве, действительно
существующем или вымышленном: на одной и той же территории, среди одного и
того же населения одновременно существуют и свобода, и тирания; и уважение к
законам, и растление умов; и справедливость, и произвол. Ибо лишь такой
порядок и обеспечивает сохранность города, живущего по древним и весьма
почтенным обычаям. И если случится, а со временем так и должно быть, что под
власть банка Святого Георгия попадет вся Генуя, то эта республика окажется
еще более примечательной, чем венецианская.
Так вот, банку Святого Георгия Агостино Фрегозо и передал Сарцану. Тот
охотно принял этот дар, обеспечил ее защиту, тотчас же выслал в море флот и
послал в Пьетрасанту охрану, чтобы нарушить сообщение между Флоренцией и ее
войском, уже стоявшим неподалеку от Сарцаны. Флорентийцы со своей стороны
стремились овладеть Пьетрасантой, ибо без нее, расположенной между Пизой и
Сарцаной, приобретение последней обесценивалось. Однако они не могли осадить
ее без какого-либо благовидного предлога: надо было, чтобы жители
Пьетрасанты или защищающая ее охрана препятствовали им в захвате Сарцаны.
Чтобы добиться такого положения,
флорентийцы послали из Пизы своему войску большой обоз с припасами и
снаряжением, снабдив его слишком слабой охраной в расчете на то, что охрана
Пьетрасанты, завидев столь богатую добычу, попытается завладеть ею. Так оно
и случилось: пьетрасантская охрана не устояла перед соблазном и захватила
флорентийский обоз. Теперь у флорентийцев имелся законный повод для захвата
Пьетрасанты. Сняв осаду с Сарцаны, они обложили Пьетрасанту, полную
вооруженных людей, весьма доблестно оборонявшихся. Флорентийцы, расположив
свою артиллерию на равнине, воздвигли бастион и на холме, чтобы иметь
возможность штурма и с этой стороны. Комиссаром войска был Якопо
Гвиччардини. Пока сражались у Пьетрасанты, генуэзский флот взял и сжег
крепость Валу, а также высадил на берег часть солдат, начавших
опустошительные набеги на вею округу.
Против них выслали кавалерийские и пехотные части под командованием
Бонджанни Джанфильяцци, которые отчасти смирили дерзость генуэзцев, уже не
имевших теперь возможности действовать так же свободно, как прежде. Флот,
однако, продолжал тревожить флорентийцев. Он поплыл к Ливорно и подошел
вплотную к Торре Нуова с понтонами и другими осадными средствами. Несколько
дней генуэзцы обстреливали крепость из своей артиллерии, но видя, что тут
ничего не поделаешь, с позором отплыли обратно.
Между тем осада Пьетрасанты велась настолько вяло, что неприятель,
набравшись мужества, произвел атаку на бастион и завладел им. В этом деле он
показал такую доблесть и нагнал такого страху на флорентийское войско, что
оно едва не обратилось в бегство. Флорентийские силы отведены были на
позиции в четырех милях от города, а так как был уже октябрь, военачальники
решили устраиваться на зимних квартирах, осаду же отложить до более
благоприятного времени года. Когда во Флоренции стало известно об этом
безобразии, власти преисполнились негодования и для того, чтобы вернуть
флорентийскому войску его боевую славу и силу, назначили новых комиссаров -
Антонио Пуччи и Бернардо Неро, которые и отправились к войску, взяв с собой
значительную сумму
денег. Там они разъяснили военачальникам, как велик будет гнев
Синьории, правящих и всех граждан, если они снова не поведут войско к стенам
города, и каким позором они покроют себя, если при наличии многочисленных
искусных военачальников и такого сильного войска, имея против себя лишь
незначительную охрану, не смогут взять такой слабой и не имеющей особого
значения крепости. Это обращение подняло дух у командования: решено было не
только возобновить осаду, но прежде всего вновь занять захваченный
противником бастион. Дело это показало, сколь сильно на солдат действуют
гуманное отношение, приветливость в обращении и в речах. Ибо Антонио Пуччи
подбадривая одного, суля всякие блага другому, третьему протягивая руку,
четвертого целуя, заставил их с таким жаром броситься на приступ, что они
захватили бастион в один миг. Однако этот успех привел и к потерям: пушечное
ядро уложило графа Антонио да Марчано. Все же победа флорентийцев привела
весь город в такой ужас, что жители стали поговаривать о сдаче, и, наконец,
дабы предприятие это завершилось с наивозможнейшим блеском, Лоренцо Медичи
решил лично посетить флорентийский лагерь, и вскоре затем крепость пала.
Наступило зимнее время; командование решило дальнейшие действия
прекратить в ожидании весны, главным образом потому, что осенью климат в
этой местности становился крайне нездоровым. В лагере развились различные
недуги, и многие из военачальников были серьезно больны, а Антонио Пуччи и
Бонджанни Джанфильяцци не только заболели, но и скончались. Все их горько
оплакивали - такую любовь к себе вызвал в войске Антонио своим поведением во
время осады Пьетрасанты.
Как только флорентийцы взяли Пьетрасанту, жители Лукки отправили во
Флоренцию своих представителей с требованием передать им этот город как
входивший в состав их республики. При этом они основывались на статье
договора, гласившего, что все города, кто бы их ни взял, должны быть
возвращены первоначальным владельцам. Флорентийцы и не думали отрицать этих
обязательств, но ответили, что не знают, не придется ли им по мирному
договору с Генуей, который сейчас обсуждается, передать ей Пьетрасанту, и
потому до заключения мира решить ничего не могут. Однако даже если бы
флорентийцы и долж-
ны были вернуть Пьетрасанту Лукке, то необходимо жителям Лукки подумать
о том, как им возместить Флоренции ее затраты и ущерб, нанесенный ей гибелью
стольких ее граждан. Если Лукка на это пойдет, то вполне может рассчитывать
на возвращение Пьетрасанты.
Вся зима прошла в мирных переговорах между Генуей и Флоренцией, которые
происходили в Риме. Несмотря на посредничество папы, до замирения все же не
договорились, и поэтому с приходом весны флорентийцы напали бы на Сарцану,
если бы им в этом не помешала болезнь Лоренцо Медичи и война, вспыхнувшая
между папой и королем Ферранте. Ибо Лоренцо, кроме подагры, болезни,
унаследованной от отца, страдал столь сильными желудочными болями, что ему
пришлось даже принимать лечебные ванны.
Однако еще более важным препятствием явилась война, начавшаяся по
следующим причинам.
Власть короля Неаполитанского над городом Аквилой была настолько
ограниченной, что город этот мог почитаться вольным. Большим влиянием
пользовался там граф да Монторио. Герцог Калабрийский со своим войском
находился тогда у Тронто под тем предлогом, будто необходимо усмирить смуту,
начавшуюся среди местных крестьян. Истинной же целью его было привести
Аквилу в полное подчинение. В связи с этим он вызвал к себе графа да
Монторио, словно желая его содействия в том, что служило ему предлогом.
Граф, ничего не подозревая, повиновался, но, явившись к герцогу, был
арестован и под конвоем отправлен в Неаполь. Едва стало об этом известно в
Аквиле, как весь народ поднялся с оружием в руках и предал смерти
королевского комиссара Антонио Кончинелло и с ним еще нескольких граждан,
известных в качестве сторонников короля. В расчете обрести себе защитника
жители Аквилы подняли знамя церкви и отправили к папе послов с просьбой
принять их город в подданство и как своих подданных защитить их от тирании
короля. Папа тотчас же стал на защиту Аквилы со всем воодушевлением
человека, ненавидящего короля как по государственным, так и по личным
причинам. Так как в это время синьор Роберто да Сансеверино был в плохих
отношениях с герцогством Миланским и не у дел, папа принял его к себе
на службу и повелел ему как можно скорее приехать в Рим. Кроме того, он
призвал всех друзей и родичей графа да Монторио восстать против короля, так
что государи Альтемура, Салерно и Бизиньяно выступили с оружием в руках.
Король, внезапно оказавшийся втянутым в войну, обратился за помощью к
Флоренции и к герцогу Миланскому. Флорентийцы колебались, какое им принять
решение: казалось весьма тягостным пренебречь своими делами ради чужих, да и
новое выступление против церкви представляло немалую опасность. Однако,
будучи связаны с королем союзным договором, они, вопреки грозящей опасности
и пренебрегая своей выгодой, предпочли быть верными слову, приняли к себе на
службу князей Орсини и все свои войска под началом графа Питильяно послали
на Рим в помощь королю. Король же свое войско разделил на две части: одну во
главе с герцогом Калабрийским направил на Рим, чтобы она вместе с
флорентийцами сражалась против папских войск, другая же во главе с ним лично
должна была воевать с мятежными баронами. Оба эти войска в течение всех
военных действий имели различные успехи, и под конец король повсюду одержал
верх. В августе 1486 года при посредничестве послов короля Испанского
заключен был мир. Папа, которому не везло и который не хотел больше
испытывать судьбу, согласился на него. Все итальянские государи тоже
подписали договор, но к участию в нем не привлекли Геную - ее рассматривали
как находящуюся в состоянии мятежа против герцога Миланского и незаконно
присвоившую себе флорентийские владения.