Страница:
(Украина, Грузия, Туркестан, Башкирия)". Мы видим, что Башкирию и Туркестан
Сталин помещает в одном ряду, фактически поднимая статус автономной
республики до союзной. Но это не главное, что интересует его. Главное --
"Вхождение отдельными республиками (а не через федеральные образования)
имеет несомненно некоторые плюсы: а) оно отвечает национальным стремлениям
наших независимых республик; б) оно уничтожает среднюю ступеньку в строении
союзного государства (федеративные образования) и вместо трех ступеней
(национальная республика -- федеральное образование -- союз) создает две
ступени (национальная республика -- союз). Но оно имеет и существенные
минусы: а) разрушив, например, РСФСР, она обязывает нас создать новую,
русскую республику, что сопряжено с большой организационной перестройкой; б)
создавая русскую республику, оно вынуждает нас выделить русское население из
состава автономных республик в состав русской республики, причем такие
республики, как Башкирия, Киргизия, Татарская республика, Крым рискуют
лишиться своих столиц
(русские города) и во всяком случае вынуждены будут серьезно перекроить
свои территории, что еще больше усилит организационную перестройку. Я думаю,
что тут плюсы явно превышаются минусами, не говоря о том, что минусы эти не
могут быть оправданы, например, в данный момент, политической
необходимостью".
В целом, размышления Сталина достаточно профессиональны. И далее,
отказываясь от идеи русской республики, он все же рекомендует при
конструировании Союзного собрания (органа представительства национальностей)
обеспечить там представительство, наряду с национально-территориальными
образованиями представителям и "русских губерний", не имеющих своей
национальной республики. Другое дело, что Сталин руководствовался не здравым
смыслом, а, как он писал, "политической необходимостью". Эта необходимость
приводила его к мысли о возможности вообще ликвидировать независимые
республики, а затем привела к практике тоталитарного унитаризма на
великодержавной подкладке.
В связи с русской республикой рассматривался и вопрос о российской (в
том числе и русской) компартии. Оживленные дебаты по этой проблеме
состоялись на Пленуме ЦК РКП (б) от 15 декабря 1925 года. Проиллюстрируем
документальными выдержками ход его работы, чтобы можно было составить
представление о продемонстрированных подходах.
"М о л о т о в. Переименование партии во всесоюзную может вызвать
только одно сомнение: не будет ли это вести к тому, что во всесоюзной партии
потребуется создание российской компартии. Это сомнение заслуживает
серьезного внимания. Я думаю, что в наших теперешних условиях это абсолютно
неприемлемо, было бы грубейшей политической ошибкой создание в данных
условиях отдельной российской партии внутри всесоюзной партии. Это очень
большой вопрос. Я думаю, что в настоящих условиях это абсолютно неприемлемо
и являлось бы глубочайшей политической ошибкой. Может ли из того, что мы
переименовываем партию из Российской во Всесоюзную, возникнуть вопрос о
создании внутри Всесоюзной партии особой Российской партии? Но что мы
делаем, переименовывая партию? Мы делаем не больше, как формальный шаг, не
меняя ничего по существу, не меняя организационных партийных
взаимоотношений, не меняя отношений центра к местным организациям и, в
частности, ЦК к отдельным партиям наших республик... Нам, по-
вторяю, нельзя допускать в данных условиях создания Российской партии
внутри Союза, так как в этом для РСФСР необходимости нет. ЦК РКП в Москве.
На то мы и коммунисты, чтобы на этом примере показать, что в отношении между
партийными организациями мы проводим такие принципы работы, которые нас
объединяют, а не противопоставляют друг другу. Еще раз повторяю, -- нужно и
по отношению к партии ясно и точно сделать то, что мы сделали по отношению к
нашим советским и профессиональным органам. Нужно произвести переименование,
которое по существу не изменяет организационных основ партии.
Орджоникидзе. По существу я думаю, что предложение т. Молотова...
Сталин. Это предложение Политбюро, а не Молотова.
Орджоникидзе. Я думаю, что предложение Политбюро будет приемлемо только
в том случае, если отсюда сделать логический вывод и сказать, что
национальные организации переименовываются в соответствующие территориальные
областные организации.
Троцкий. До революции так было. Российской не было, национальные были.
Орджоникидзе. До революции была Российская Социал-демократическая
рабочая партия, и Кавказский Областной комитет Российской
Социал-демократической рабочей партии. Теперь создали Союзы и сохранили РКП.
Это не соответствует действительности, и приходится уничтожить название РКП,
я с этим согласен. Но если оставим Грузинскую, Украинскую -- это приведет к
тому, что мы должны будем создать Русскую Коммунистическую партию. И как мы
ни доказываем, что это не годится, мы все-таки не сумеем предотвратить
этого.
Калинин. Правильно.
Ворошилов. ...Я думаю, что мы в настоящее время находимся в несколько
иных условиях, чем в дореволюционное время, когда наша партия называлась
Р.С.Д.Р.П. Правильно было указано, что тогда не было ни Грузинской, ни
Украинской, ни Русской партии, а была РСДРП. Сейчас хотят переименовать
наименование партии соответственно наименованию государства, но тогда
логически необходимо организовать русскую Коммунистическую партию потому,
что в составе СССР имеется РСФСР.
Сталин. Товарищи, не надо смешивать вопрос о переименовании партии с
вопросом об ее переорганиза-
ции. Последний вопрос у нас не стоит. Речь идет только о
переименовании. Ясно само собой, что у нас не может быть соответствия между
формой государства (Союза Сов. Соц. Республик) и между названием партии.
Если у нас существует Союз Республик, то и партия должна быть партией
Союза...
Говорят о реорганизации национальных компартий в областные
организации...
Серго. О переименовании.
Сталин. К чему это? Кому они мешают. Если у нас права национальных
партий определены уставом, если организация и название национальных
компартий вполне удовлетворяют националов, то для чего еще понадобилось их
переименование в областные организации, их, так сказать, снижение? Для чего
это? Какой политический эффект может из этого получиться? Если украинскую
партию реорганизовать в Областную украинскую организацию, то разве не ясно,
что это будет политическим минусом, а не плюсом? Вы хотите, чтобы
архитектура была стройная. Но чего стоит архитектура, если она дает
отрицательные политические результаты?..
Троцкий. ...Здесь связывали этот вопрос с внутренней структурой партии.
Неправильно. Название партии -- по национальности, государству и пр. -- это
то, что ее рекомендует прежде всего во вне. Как она будет построена внутри,
какие там будут перегородки -- это другое дело. Именуя партию по советскому
государству, мы определяем капитальную стену, а внутренние перегородки мы
сможем еще 10 раз изменить. И нужно сказать, что мы запоздали с тем, чтобы
фасад партии привести в соответствие с положением нашего государства и
рабочего класса в этом государстве. Дальше оттягивать нельзя. Оттягивать
дальше, после того, как мы поставили вопрос на принципиальную почву, было бы
величайшей ошибкой. Партия у нас не российская, а всесоюзная. И этот факт
остается, независимо от внутренних изменений структур -- по национальным или
иным линиям.
...Тут некоторые товарищи говорят о ВКП, как о шараде: что, мол,
означает В? Могут быть, в таком случае колебания в сторону С (союзная).
Говорят, что В будут толковать, как Всероссийская. Поскольку есть аппетиты
толковать так, можно колебаться в пользу С, но никак не в сторону Р.
Спрашивают: а не выйдет ли отсюда создание особой Российской партии? Это
было бы, на мой взгляд, величайшей опасностью, ибо могло бы привести
к федералистическому раздроблению партии. Если вы думаете, однако, что
эта опасность вытекает из переименования партии в соответствии с именем
государства, а не преобладающей нации, то это чистейшие пустяки. Вы боитесь
национальных предрассудков у рабочих или крестьян, т. е. у их сознательной
части. С этими предрассудками -- прежде всего внутри партии -- необходима
решительная борьба...".
Видна явная боязнь федерализации партии, того, чтобы компартии
республик перешагнули уровень областных организаций. Здесь жестко срабатывал
принцип демократического централизма, рассчитанный на "указующую и
направляющую" роль центра. Еще раз подчеркнем, что по модели партии
фактически строилось и государство, реальная власть в котором принадлежала
Политбюро ЦК и Генсеку. Не случайно, что ряд "оппозиционных" группировок,
стремившихся хоть в какой-то мере демократизировать режим аппаратной
диктатуры, выходили и на проблему самостоятельности республиканских
компартий. Так, платформа "Рабочей группы" требовала проведения принципа
"пролетарской демократии" и организации Коммунистических партий со своим ЦК
во главе каждой нации, входящих на равных правах с РКП в Коминтерн.
Жесткая унификация вызывала протесты ряда коммунистов национальных
республик, чьи программы долгие годы в нашей литературе оценивались как
"национал-уклонистские". На самом же деле эти политические деятели, разделяя
всецело партийную доктрину, хотели лишь приспособить ее к специфике своих
регионов. Отсюда -- поиски М. Султан-Галиева и Т. Рыскулова -- вариантов
некой "тюркской", "мусульманской" республики (но главное -- советской и
коммунистической). Речь шла лишь о более тонком и гибком насаждении
коммунистического режима. Как раз этого и не поняли власть предержащие в
центральных партийных органах. Не обратили они должного внимания на
поступающую из "компетентных источников" информацию о ходе поддержки
"султангали-евщины", "фронт" поддержки которой был "все-таки большевистский
и его сторонники хотели лишь во имя победы мировой революции в странах
Востока внести некоторые коррективы в примирение национального вопроса".
Кстати, о М. Султан-Галиеве. О его большевистском "естестве" наглядно
свидетельствует написанный им 24 декабря 1923 г. партийный донос в ЦКК РКП
(б) Ем. Ярославскому. Уже будучи беспартийным, исключенным из
партии, по собственным словам, "за националистический уклон и групповую
работу", М. Султан-Галиев, "ясно и твердо осознающий" необходимость
"сохранения единства рядов РКП и Коминтерна как единственных руководителей
сил мировой революции", считает возможным донести на своих коллег из
казанской газеты "Татарстан", в передовице которой высказывалось
"двусмысленное", по его мнению, отношение к резолюции X съезда РКП (б) "О
единстве партии". "Моральным оправданием ...настоящего поступка" (явно
нехорошего, что понимает сам Султан-Галиев) для него являются опять-таки
интересы мировой революции.
Но, как и предложения "децистов" и "рабочей оппозиции", направленные на
демократизацию партии и ее спасение, показались опасными для авторитарного
мышления партийного руководства, такими же опасными для него оказались
варианты придания республикам и их партийным органам национальной окраски, а
значит -- большей самостоятельности.
Вот почему не была принята и активно разрабатываемая Т. Рыскуловым и
его сторонниками концепция "мусульманского социализма" и конкретно -- идея
"Коммунистической организации тюркских народов". По сути это был поиск
оптимальных форм действия коммунистов в специфических условиях региона.
Сегодня ясно и то, что коммунистические организации на Советском Востоке и
по составу и по стоящим перед ними задачам были организациями
революционно-демократического типа. По-своему это понял и Т. Рыскулов. В
сентябре 1920 года, накануне съезда народов Востока в Баку, он пишет записку
Г. Зиновьеву, в которой протестует против его обвинения в национальном
уклоне. К ней приложена резолюция, принятая на собрании коммунистов --
делегатов съезда от Туркестана по докладу Рыскулова. Суть ее состоит в
осуждении действий Туркомиссии ВЦИК, которая насилием, исключительно через
"Особый отдел и ЧК", путем "арестов, расстрелов" проводила в жизнь директиву
центра по "классовому расслоению среди туземного населения". Иными словами,
речь шла о протесте против коммунистического великодержавия.
Если мы внимательно разберем уроки "исторического опыта КПСС" в борьбе
с "национализмом" в собственных рядах, то увидим, что в подавляющем
большинстве там все поставлено с ног на голову.
Возьмем, например, однозначно оцениваемое в лите-
ратуре как "националистический сговор" против партии совещание
националов-членов ВЦИК под председательством Т. Рыскулова в ноябре 1926 г.
Какие же требования "националистического характера" предъявляли его
участники? Они выступали: против форсированного индустриального развития
окраин; требовали производить выборы в ЦК ВКП (б) на основе национального
представительства, то есть пропорционально от каждой национальной республики
и области; стремились иметь при каждом наркомате в Москве особые
представительства национальных республик. "Враг" Иногамов (отсюда -- целый
уклон -- иногамовщина) дошел до того, что в своей книге "Узбекская
интеллигенция" -- выдвигал "идеалистическую" концепцию о решающем значении
национальной интеллигенции в победе революции в Туркестане, "принижая" роль
рабочего класса, которого по существу там и не было.
Или возьмем заключение по делу группы лиц из "контрреволюционной
троцкистской организации белорус-ских национал-демократов". Речь идет о 1927
годе. Что хотели эти "антисоветские элементы": создания условий для развития
мелкой торговли и ремесла; всеобщего гражданского равенства перед законом;
уничтожения сословных, национальных и всех других общественных различий и
привилегий; свободы личности и слова; организации самоуправляемых общин на
выборном начале; организации народного правительства путем национального
собрания, выбирающего президента республики; учреждения народного сейма,
избранного на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Вряд
ли такие требования можно квалифицировать как националистические, более того
-- они демократичны по сути.
Сегодня в опыте национальной политики первых лет Советской власти ищут
положительных уроков для современности. Вспоминают о Наркомнаце,
национальных секциях партии, национальных советах, районах, библиотеках,
школах и т. п. Все это было, однако следует учесть, что деятельность этих
учреждений была жестко завязана на коммунистической идеологии и преследовала
в первую очередь интересы партии, осуществлялась под ее контролем. Многие
хорошие решения оставались на бумаге -- хронически не хватало средств и
компетентных работников. Характерна докладная записка Ем. Ярославского,
поданная в марте 1934 года И. Сталину -- "Об искривлении партийной политики
в национальных районах". В ней констатировалось плачевное положение дел в
националь-
ных школах, репрессии против коренного населения Севера и т. п.
В актив национальной политики Советской власти записывается возрождение
и создание национальных куль-тур у ряда народов, в частности не имевших до
революции своей письменности. Отрицать стремление к этому было бы по меньшей
мере неисторично. Но также было бы неисторичным не сказать и о тех ошибках и
искажениях, которые сопровождали "национально-культурное строительство".
Национальное так или иначе вступало в противоречие с классовым. В этом
плане очевидна и борьба с религией, ибо та своими канонами
противодействовала официальной идеологии. Отсюда и борьба с национальными
традициями и разрушения большевиками национальных (культовых) памятников.
Показательно, что в годы гражданской войны большевики уже не очень
церемонились с национальными культурно-историческими памятниками. Вероятно
будут жаловаться на постой кавалерии в "Ясной Поляне", доверительно делился
Калинин в письме к Сталину. Хоть и дороги реликвии, но это все-таки
"реликвии".
По-моему, военный расчет должен быть решающим. Еще менее церемонились с
культовыми зданиями. Однако когда было необходимо, большевики опирались на
религиозный фактор как элемент национально-освободительного движения. Так, в
годы гражданской войны для борьбы с белогвардейцами, которые стремились
восстановить "единую и неделимую", ЦК РКП направляет письмо Шейху Дагестана
с призывом вести борьбу с Деникиным на основе "славных традиций имама
Шамиля, боровшегося с русскими колонизаторами". Но когда победа над белыми
армиями была одержана, то уже в 1921 г. органы ВЧК проводят операцию по
аресту 300 видных мусульман Кавказа. А через четверть века Шамиль надолго
попадет в английские агенты.
Национальное и религиозное методично вытравляются из сознания людей, в
первую очередь, подрастающего поколения. Например, когда в январе 1923 года
по инициативе Наркомпроса созывается Всероссийский съезд губернских советов
национальных меньшинств, то в материалах по его проведению указывалось на
необходимость "бороться про-тив проникновения через национальную литературу,
песню, сказку религиозного и национального элементов". Особое
внимание рекомендовалось обратить на "культивирование пролетарских и
революционных праздников".
Своего апогея "интернациональная" политика в сфере духовной жизни
достигла в их централистском "окультуривании" по-русски. "Преобразуя"
арабскую графику, якобы отражающую мусульманско-религиозное начало,
партийно-государственное руководство разрушало тем самым сложившиеся
культурные традиции. "Само население называло новый алфавит
"издевательством" и "кукольной комедией". Наверх шли письма, остававшиеся
без внимания. "Глубокоуважаемый товарищ Сталин,-- писал в мае 1927 г. из
Казани Г. Шараф,-- ... вопрос о перемене шрифта является вопросом, близко и
реально касающимся каждого грамотного и полуграмотного,... для миллионов
людей вопрос о перемене шрифта является вопросом о создании новых навыков в
процессе письма и чтения, почти равняющийся обучению грамоте заново и
потребующем затраты громадной энергии и средств".
Дальнейшее развитие Советского многонационального государства
осуществлялось уже в рамках оформившейся тоталитарной системы. Человек с его
индивидуальной сущностью был превращен лишь в инструмент достижения
определенных целей и задач. Антигуманный пресс тоталитаризма испытали все,
без исключения, народы. Разрушались трудовые навыки, опирающиеся на
многовековые традиции. Была растоптана национальная культура, геноциду
подверглась творческая интеллигенция. Классовый "подход" в дальнейшем дошел
до клеймения целых народов на предательство, хотя на деле преданы были они.
И если в первые годы Советской власти истинный характер интернационалистской
идеологии и политики еще как-то камуфлировался, то последующие события
наглядно продемонстрировали, что это было ее "ядром и сущностью". В полной
мере ощутили это и народы, которые в пароксизме отчаяния, из-за колючей
проволоки спецлагерей для "переселенцев" уже после войны тайно вынашивали
мысли о "завоевании их Америкой и Англией" как последнего шанса на
освобождение.
И все же страх репрессий и террор не смогли убить в людях человеческое.
Сохранялось и национальное достоинство и уважение представителей различных
национальностей друг к другу. Можно называть это интернационализмом, а можно
-- простой порядочностью, своего рода нравственным иммунитетом,
предохраняющим род человеческий от вырождения.
Одна из существенных метаморфоз интернационалист-
ской политики большевиков состояла в том, что объектом партократической
экспансии стал народ "метрополии". Тоталитаристское великодержавие
отразилось самым пагубным образом на русской нации, России в целом. Через
механизм дотаций, "братской помощи" из нее выкачивались средства -- в итоге
пустели деревни, обескровливался потенциал народа. Не шло это "впрок" и
коренным национальностям -- многое уходило на разбухший управленческий
аппарат, в гигантские стройки, помпезные кампании -- как и российская
деревня, хирели аул и кишлак. Осуществлявшаяся бюрократическими методами
"корени-зация" нередко на практике оборачивалась дискриминацией граждан
некоренной национальности.
В 1919 году Ленин написал одну из своих "крылатых фраз"-- "Мы хотим
добровольного союза наций", ушедших в область "кремлевских мечтаний". Ход
истории ставит нас перед необходимостью вернуться к этой идее на подлинно
демократической основе и с учетом современных экономических и политических
процессов.
ЛИТЕРАТУРА Историки спорят. М., 1989.
Pipes R. The formation of the Soviet Union. No 9, 1968. Carrere
d'Encausse H L'empire eclate. Paris, 1978. Авторханов А. Империя Кремля.
Вильнюс. 1990.
ГЛАВА 5
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
РЕВОЛЮЦИОННОГО БОЛЬШЕВИЗМА
1921 -- 1927 гг.
"НЭП был в известном смысле "фальсификацией термидора". Изменение
хозяйственной политики без видоизменения политического режима было лишь --
политическим ходом, и все основные уступки НЭПа взяты постепенно назад. На
смену "коммунизма военного" явился "коммунизм в перчатках", который был
продолжением властвования той же Коммунистической партии, преследовавшей те
же свои цели, но изменившей, по соображениям целесообразности, методы их
достижения". (Из газеты "Возрождение".-- 1927.-- 2 августа)
Стратегические трудности новой экономической политики: к госкапитализму
или к социализму? Реформа политического строя: замыслы и реальность.--
Кризис 1923 года. --"Аппаратчики" и "демократы" в борьбе за ленинское
идейно-теоретическое наследие.-- Поворот 1925 г.--"лицом к
деревне".--"Тройка", "семерка"... Сталин.-- Нарастание структурных
диспропорций в экономике страны. -- "Лево-правые" зигзаги сталинского режима
партийно-государственной власти.-- Платформа "объединенной оппозиции".--
Кризис 1927 года или "сумерки" НЭПа.
По справедливому замечанию известного американского политолога 3.
Бжезинского, для многих советских людей 20-е годы "были лучшими годами той
эры, начало которой возвестила революция 1917 г.", а господствовавшая в те
годы новая экономическая политика (НЭП) стала по этой причине "лаконичным
термином для обозначения периода экспериментирования, гибкости и
умеренности".
Вместе с тем, именно через нэп, его идейно-теоретические принципы и
организационно-практические выводы российский большевизм исчерпал свои
реформаторские потенции, а потому и возвращение к ним, предпринятое в начале
эпохи горбачевских экономических и политических реформ, вскоре повлекло за
собой нарастающую поляризацию советского общества по вопросу о роли и месте
КПСС в рыночной системе экономических отношений. Сумеет КПСС, сохранив себя
в качестве главенствующей структуры государственной машины управления,
"вписаться" в рыноч-
ную экономику, и тогда перестройка будет иметь своим результатом
своеобразный "рыночный социализм", сочетающий в себе элементы
государственно-монополистического предпринимательства и социального
протекционизма. Выполнит она только первую часть этой исторической задачи, и
тогда создание рыночного механизма перейдет в руки общественно-политических
сил, ориентирующихся на полную приватизацию государственной собственности и
ликвидацию "социалистической перспективы" в лице монопольно правящей
Коммунистической партии.
Политические и экономические противоречия, которыми ознаменовался
период горбачевских реформ, достаточно серьезный повод для реконструкции
исторических обстоятельств становления большевистского реформизма и его
ограниченных возможностей, по поводу которых до сих пор сохраняются
определенные иллюзии.
* * *
Политические решения X съезда РКП (б) запоздали ровно настолько,
насколько мог быть предотвращен Кронштадт, остановлена "антоновщина" и
другие массовые антибольшевистские восстания конца 1920-- начала 1921 г. Не
менее трагическим в этом запаздывании было и то, что оно прервало
наметившийся было политический компромисс большевиков с
революционно-демократическими партиями России (социал-демократами и
социалистами-революционерами) на основе признания неотложности мер по
прекращению гражданской войны и переходу к мирному восстановлению народного
хозяйства. Лозунги несчастных кронштадтцев --"вся власть Советам, а не
партиям", "отмена продовольственной разверстки и свобода торговли"--
являлись повторением положений основных программных документов партий
революционной демократии периода скончания гражданской войны, с которыми
большевики не были согласны, но вынуждены были относиться к ним более или
менее терпимо, чтобы не терять союзников в борьбе с белогвардейцами и
иностранными интервентами. Кронштадт положил конец этой терпимости,
предоставив социал-демократам и социалистам-революционерам сомнительную
"честь" политического руководства антибольшевистской вооруженной борьбой, на
которую многие из них вовсе не претендовали.
Сталин помещает в одном ряду, фактически поднимая статус автономной
республики до союзной. Но это не главное, что интересует его. Главное --
"Вхождение отдельными республиками (а не через федеральные образования)
имеет несомненно некоторые плюсы: а) оно отвечает национальным стремлениям
наших независимых республик; б) оно уничтожает среднюю ступеньку в строении
союзного государства (федеративные образования) и вместо трех ступеней
(национальная республика -- федеральное образование -- союз) создает две
ступени (национальная республика -- союз). Но оно имеет и существенные
минусы: а) разрушив, например, РСФСР, она обязывает нас создать новую,
русскую республику, что сопряжено с большой организационной перестройкой; б)
создавая русскую республику, оно вынуждает нас выделить русское население из
состава автономных республик в состав русской республики, причем такие
республики, как Башкирия, Киргизия, Татарская республика, Крым рискуют
лишиться своих столиц
(русские города) и во всяком случае вынуждены будут серьезно перекроить
свои территории, что еще больше усилит организационную перестройку. Я думаю,
что тут плюсы явно превышаются минусами, не говоря о том, что минусы эти не
могут быть оправданы, например, в данный момент, политической
необходимостью".
В целом, размышления Сталина достаточно профессиональны. И далее,
отказываясь от идеи русской республики, он все же рекомендует при
конструировании Союзного собрания (органа представительства национальностей)
обеспечить там представительство, наряду с национально-территориальными
образованиями представителям и "русских губерний", не имеющих своей
национальной республики. Другое дело, что Сталин руководствовался не здравым
смыслом, а, как он писал, "политической необходимостью". Эта необходимость
приводила его к мысли о возможности вообще ликвидировать независимые
республики, а затем привела к практике тоталитарного унитаризма на
великодержавной подкладке.
В связи с русской республикой рассматривался и вопрос о российской (в
том числе и русской) компартии. Оживленные дебаты по этой проблеме
состоялись на Пленуме ЦК РКП (б) от 15 декабря 1925 года. Проиллюстрируем
документальными выдержками ход его работы, чтобы можно было составить
представление о продемонстрированных подходах.
"М о л о т о в. Переименование партии во всесоюзную может вызвать
только одно сомнение: не будет ли это вести к тому, что во всесоюзной партии
потребуется создание российской компартии. Это сомнение заслуживает
серьезного внимания. Я думаю, что в наших теперешних условиях это абсолютно
неприемлемо, было бы грубейшей политической ошибкой создание в данных
условиях отдельной российской партии внутри всесоюзной партии. Это очень
большой вопрос. Я думаю, что в настоящих условиях это абсолютно неприемлемо
и являлось бы глубочайшей политической ошибкой. Может ли из того, что мы
переименовываем партию из Российской во Всесоюзную, возникнуть вопрос о
создании внутри Всесоюзной партии особой Российской партии? Но что мы
делаем, переименовывая партию? Мы делаем не больше, как формальный шаг, не
меняя ничего по существу, не меняя организационных партийных
взаимоотношений, не меняя отношений центра к местным организациям и, в
частности, ЦК к отдельным партиям наших республик... Нам, по-
вторяю, нельзя допускать в данных условиях создания Российской партии
внутри Союза, так как в этом для РСФСР необходимости нет. ЦК РКП в Москве.
На то мы и коммунисты, чтобы на этом примере показать, что в отношении между
партийными организациями мы проводим такие принципы работы, которые нас
объединяют, а не противопоставляют друг другу. Еще раз повторяю, -- нужно и
по отношению к партии ясно и точно сделать то, что мы сделали по отношению к
нашим советским и профессиональным органам. Нужно произвести переименование,
которое по существу не изменяет организационных основ партии.
Орджоникидзе. По существу я думаю, что предложение т. Молотова...
Сталин. Это предложение Политбюро, а не Молотова.
Орджоникидзе. Я думаю, что предложение Политбюро будет приемлемо только
в том случае, если отсюда сделать логический вывод и сказать, что
национальные организации переименовываются в соответствующие территориальные
областные организации.
Троцкий. До революции так было. Российской не было, национальные были.
Орджоникидзе. До революции была Российская Социал-демократическая
рабочая партия, и Кавказский Областной комитет Российской
Социал-демократической рабочей партии. Теперь создали Союзы и сохранили РКП.
Это не соответствует действительности, и приходится уничтожить название РКП,
я с этим согласен. Но если оставим Грузинскую, Украинскую -- это приведет к
тому, что мы должны будем создать Русскую Коммунистическую партию. И как мы
ни доказываем, что это не годится, мы все-таки не сумеем предотвратить
этого.
Калинин. Правильно.
Ворошилов. ...Я думаю, что мы в настоящее время находимся в несколько
иных условиях, чем в дореволюционное время, когда наша партия называлась
Р.С.Д.Р.П. Правильно было указано, что тогда не было ни Грузинской, ни
Украинской, ни Русской партии, а была РСДРП. Сейчас хотят переименовать
наименование партии соответственно наименованию государства, но тогда
логически необходимо организовать русскую Коммунистическую партию потому,
что в составе СССР имеется РСФСР.
Сталин. Товарищи, не надо смешивать вопрос о переименовании партии с
вопросом об ее переорганиза-
ции. Последний вопрос у нас не стоит. Речь идет только о
переименовании. Ясно само собой, что у нас не может быть соответствия между
формой государства (Союза Сов. Соц. Республик) и между названием партии.
Если у нас существует Союз Республик, то и партия должна быть партией
Союза...
Говорят о реорганизации национальных компартий в областные
организации...
Серго. О переименовании.
Сталин. К чему это? Кому они мешают. Если у нас права национальных
партий определены уставом, если организация и название национальных
компартий вполне удовлетворяют националов, то для чего еще понадобилось их
переименование в областные организации, их, так сказать, снижение? Для чего
это? Какой политический эффект может из этого получиться? Если украинскую
партию реорганизовать в Областную украинскую организацию, то разве не ясно,
что это будет политическим минусом, а не плюсом? Вы хотите, чтобы
архитектура была стройная. Но чего стоит архитектура, если она дает
отрицательные политические результаты?..
Троцкий. ...Здесь связывали этот вопрос с внутренней структурой партии.
Неправильно. Название партии -- по национальности, государству и пр. -- это
то, что ее рекомендует прежде всего во вне. Как она будет построена внутри,
какие там будут перегородки -- это другое дело. Именуя партию по советскому
государству, мы определяем капитальную стену, а внутренние перегородки мы
сможем еще 10 раз изменить. И нужно сказать, что мы запоздали с тем, чтобы
фасад партии привести в соответствие с положением нашего государства и
рабочего класса в этом государстве. Дальше оттягивать нельзя. Оттягивать
дальше, после того, как мы поставили вопрос на принципиальную почву, было бы
величайшей ошибкой. Партия у нас не российская, а всесоюзная. И этот факт
остается, независимо от внутренних изменений структур -- по национальным или
иным линиям.
...Тут некоторые товарищи говорят о ВКП, как о шараде: что, мол,
означает В? Могут быть, в таком случае колебания в сторону С (союзная).
Говорят, что В будут толковать, как Всероссийская. Поскольку есть аппетиты
толковать так, можно колебаться в пользу С, но никак не в сторону Р.
Спрашивают: а не выйдет ли отсюда создание особой Российской партии? Это
было бы, на мой взгляд, величайшей опасностью, ибо могло бы привести
к федералистическому раздроблению партии. Если вы думаете, однако, что
эта опасность вытекает из переименования партии в соответствии с именем
государства, а не преобладающей нации, то это чистейшие пустяки. Вы боитесь
национальных предрассудков у рабочих или крестьян, т. е. у их сознательной
части. С этими предрассудками -- прежде всего внутри партии -- необходима
решительная борьба...".
Видна явная боязнь федерализации партии, того, чтобы компартии
республик перешагнули уровень областных организаций. Здесь жестко срабатывал
принцип демократического централизма, рассчитанный на "указующую и
направляющую" роль центра. Еще раз подчеркнем, что по модели партии
фактически строилось и государство, реальная власть в котором принадлежала
Политбюро ЦК и Генсеку. Не случайно, что ряд "оппозиционных" группировок,
стремившихся хоть в какой-то мере демократизировать режим аппаратной
диктатуры, выходили и на проблему самостоятельности республиканских
компартий. Так, платформа "Рабочей группы" требовала проведения принципа
"пролетарской демократии" и организации Коммунистических партий со своим ЦК
во главе каждой нации, входящих на равных правах с РКП в Коминтерн.
Жесткая унификация вызывала протесты ряда коммунистов национальных
республик, чьи программы долгие годы в нашей литературе оценивались как
"национал-уклонистские". На самом же деле эти политические деятели, разделяя
всецело партийную доктрину, хотели лишь приспособить ее к специфике своих
регионов. Отсюда -- поиски М. Султан-Галиева и Т. Рыскулова -- вариантов
некой "тюркской", "мусульманской" республики (но главное -- советской и
коммунистической). Речь шла лишь о более тонком и гибком насаждении
коммунистического режима. Как раз этого и не поняли власть предержащие в
центральных партийных органах. Не обратили они должного внимания на
поступающую из "компетентных источников" информацию о ходе поддержки
"султангали-евщины", "фронт" поддержки которой был "все-таки большевистский
и его сторонники хотели лишь во имя победы мировой революции в странах
Востока внести некоторые коррективы в примирение национального вопроса".
Кстати, о М. Султан-Галиеве. О его большевистском "естестве" наглядно
свидетельствует написанный им 24 декабря 1923 г. партийный донос в ЦКК РКП
(б) Ем. Ярославскому. Уже будучи беспартийным, исключенным из
партии, по собственным словам, "за националистический уклон и групповую
работу", М. Султан-Галиев, "ясно и твердо осознающий" необходимость
"сохранения единства рядов РКП и Коминтерна как единственных руководителей
сил мировой революции", считает возможным донести на своих коллег из
казанской газеты "Татарстан", в передовице которой высказывалось
"двусмысленное", по его мнению, отношение к резолюции X съезда РКП (б) "О
единстве партии". "Моральным оправданием ...настоящего поступка" (явно
нехорошего, что понимает сам Султан-Галиев) для него являются опять-таки
интересы мировой революции.
Но, как и предложения "децистов" и "рабочей оппозиции", направленные на
демократизацию партии и ее спасение, показались опасными для авторитарного
мышления партийного руководства, такими же опасными для него оказались
варианты придания республикам и их партийным органам национальной окраски, а
значит -- большей самостоятельности.
Вот почему не была принята и активно разрабатываемая Т. Рыскуловым и
его сторонниками концепция "мусульманского социализма" и конкретно -- идея
"Коммунистической организации тюркских народов". По сути это был поиск
оптимальных форм действия коммунистов в специфических условиях региона.
Сегодня ясно и то, что коммунистические организации на Советском Востоке и
по составу и по стоящим перед ними задачам были организациями
революционно-демократического типа. По-своему это понял и Т. Рыскулов. В
сентябре 1920 года, накануне съезда народов Востока в Баку, он пишет записку
Г. Зиновьеву, в которой протестует против его обвинения в национальном
уклоне. К ней приложена резолюция, принятая на собрании коммунистов --
делегатов съезда от Туркестана по докладу Рыскулова. Суть ее состоит в
осуждении действий Туркомиссии ВЦИК, которая насилием, исключительно через
"Особый отдел и ЧК", путем "арестов, расстрелов" проводила в жизнь директиву
центра по "классовому расслоению среди туземного населения". Иными словами,
речь шла о протесте против коммунистического великодержавия.
Если мы внимательно разберем уроки "исторического опыта КПСС" в борьбе
с "национализмом" в собственных рядах, то увидим, что в подавляющем
большинстве там все поставлено с ног на голову.
Возьмем, например, однозначно оцениваемое в лите-
ратуре как "националистический сговор" против партии совещание
националов-членов ВЦИК под председательством Т. Рыскулова в ноябре 1926 г.
Какие же требования "националистического характера" предъявляли его
участники? Они выступали: против форсированного индустриального развития
окраин; требовали производить выборы в ЦК ВКП (б) на основе национального
представительства, то есть пропорционально от каждой национальной республики
и области; стремились иметь при каждом наркомате в Москве особые
представительства национальных республик. "Враг" Иногамов (отсюда -- целый
уклон -- иногамовщина) дошел до того, что в своей книге "Узбекская
интеллигенция" -- выдвигал "идеалистическую" концепцию о решающем значении
национальной интеллигенции в победе революции в Туркестане, "принижая" роль
рабочего класса, которого по существу там и не было.
Или возьмем заключение по делу группы лиц из "контрреволюционной
троцкистской организации белорус-ских национал-демократов". Речь идет о 1927
годе. Что хотели эти "антисоветские элементы": создания условий для развития
мелкой торговли и ремесла; всеобщего гражданского равенства перед законом;
уничтожения сословных, национальных и всех других общественных различий и
привилегий; свободы личности и слова; организации самоуправляемых общин на
выборном начале; организации народного правительства путем национального
собрания, выбирающего президента республики; учреждения народного сейма,
избранного на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Вряд
ли такие требования можно квалифицировать как националистические, более того
-- они демократичны по сути.
Сегодня в опыте национальной политики первых лет Советской власти ищут
положительных уроков для современности. Вспоминают о Наркомнаце,
национальных секциях партии, национальных советах, районах, библиотеках,
школах и т. п. Все это было, однако следует учесть, что деятельность этих
учреждений была жестко завязана на коммунистической идеологии и преследовала
в первую очередь интересы партии, осуществлялась под ее контролем. Многие
хорошие решения оставались на бумаге -- хронически не хватало средств и
компетентных работников. Характерна докладная записка Ем. Ярославского,
поданная в марте 1934 года И. Сталину -- "Об искривлении партийной политики
в национальных районах". В ней констатировалось плачевное положение дел в
националь-
ных школах, репрессии против коренного населения Севера и т. п.
В актив национальной политики Советской власти записывается возрождение
и создание национальных куль-тур у ряда народов, в частности не имевших до
революции своей письменности. Отрицать стремление к этому было бы по меньшей
мере неисторично. Но также было бы неисторичным не сказать и о тех ошибках и
искажениях, которые сопровождали "национально-культурное строительство".
Национальное так или иначе вступало в противоречие с классовым. В этом
плане очевидна и борьба с религией, ибо та своими канонами
противодействовала официальной идеологии. Отсюда и борьба с национальными
традициями и разрушения большевиками национальных (культовых) памятников.
Показательно, что в годы гражданской войны большевики уже не очень
церемонились с национальными культурно-историческими памятниками. Вероятно
будут жаловаться на постой кавалерии в "Ясной Поляне", доверительно делился
Калинин в письме к Сталину. Хоть и дороги реликвии, но это все-таки
"реликвии".
По-моему, военный расчет должен быть решающим. Еще менее церемонились с
культовыми зданиями. Однако когда было необходимо, большевики опирались на
религиозный фактор как элемент национально-освободительного движения. Так, в
годы гражданской войны для борьбы с белогвардейцами, которые стремились
восстановить "единую и неделимую", ЦК РКП направляет письмо Шейху Дагестана
с призывом вести борьбу с Деникиным на основе "славных традиций имама
Шамиля, боровшегося с русскими колонизаторами". Но когда победа над белыми
армиями была одержана, то уже в 1921 г. органы ВЧК проводят операцию по
аресту 300 видных мусульман Кавказа. А через четверть века Шамиль надолго
попадет в английские агенты.
Национальное и религиозное методично вытравляются из сознания людей, в
первую очередь, подрастающего поколения. Например, когда в январе 1923 года
по инициативе Наркомпроса созывается Всероссийский съезд губернских советов
национальных меньшинств, то в материалах по его проведению указывалось на
необходимость "бороться про-тив проникновения через национальную литературу,
песню, сказку религиозного и национального элементов". Особое
внимание рекомендовалось обратить на "культивирование пролетарских и
революционных праздников".
Своего апогея "интернациональная" политика в сфере духовной жизни
достигла в их централистском "окультуривании" по-русски. "Преобразуя"
арабскую графику, якобы отражающую мусульманско-религиозное начало,
партийно-государственное руководство разрушало тем самым сложившиеся
культурные традиции. "Само население называло новый алфавит
"издевательством" и "кукольной комедией". Наверх шли письма, остававшиеся
без внимания. "Глубокоуважаемый товарищ Сталин,-- писал в мае 1927 г. из
Казани Г. Шараф,-- ... вопрос о перемене шрифта является вопросом, близко и
реально касающимся каждого грамотного и полуграмотного,... для миллионов
людей вопрос о перемене шрифта является вопросом о создании новых навыков в
процессе письма и чтения, почти равняющийся обучению грамоте заново и
потребующем затраты громадной энергии и средств".
Дальнейшее развитие Советского многонационального государства
осуществлялось уже в рамках оформившейся тоталитарной системы. Человек с его
индивидуальной сущностью был превращен лишь в инструмент достижения
определенных целей и задач. Антигуманный пресс тоталитаризма испытали все,
без исключения, народы. Разрушались трудовые навыки, опирающиеся на
многовековые традиции. Была растоптана национальная культура, геноциду
подверглась творческая интеллигенция. Классовый "подход" в дальнейшем дошел
до клеймения целых народов на предательство, хотя на деле преданы были они.
И если в первые годы Советской власти истинный характер интернационалистской
идеологии и политики еще как-то камуфлировался, то последующие события
наглядно продемонстрировали, что это было ее "ядром и сущностью". В полной
мере ощутили это и народы, которые в пароксизме отчаяния, из-за колючей
проволоки спецлагерей для "переселенцев" уже после войны тайно вынашивали
мысли о "завоевании их Америкой и Англией" как последнего шанса на
освобождение.
И все же страх репрессий и террор не смогли убить в людях человеческое.
Сохранялось и национальное достоинство и уважение представителей различных
национальностей друг к другу. Можно называть это интернационализмом, а можно
-- простой порядочностью, своего рода нравственным иммунитетом,
предохраняющим род человеческий от вырождения.
Одна из существенных метаморфоз интернационалист-
ской политики большевиков состояла в том, что объектом партократической
экспансии стал народ "метрополии". Тоталитаристское великодержавие
отразилось самым пагубным образом на русской нации, России в целом. Через
механизм дотаций, "братской помощи" из нее выкачивались средства -- в итоге
пустели деревни, обескровливался потенциал народа. Не шло это "впрок" и
коренным национальностям -- многое уходило на разбухший управленческий
аппарат, в гигантские стройки, помпезные кампании -- как и российская
деревня, хирели аул и кишлак. Осуществлявшаяся бюрократическими методами
"корени-зация" нередко на практике оборачивалась дискриминацией граждан
некоренной национальности.
В 1919 году Ленин написал одну из своих "крылатых фраз"-- "Мы хотим
добровольного союза наций", ушедших в область "кремлевских мечтаний". Ход
истории ставит нас перед необходимостью вернуться к этой идее на подлинно
демократической основе и с учетом современных экономических и политических
процессов.
ЛИТЕРАТУРА Историки спорят. М., 1989.
Pipes R. The formation of the Soviet Union. No 9, 1968. Carrere
d'Encausse H L'empire eclate. Paris, 1978. Авторханов А. Империя Кремля.
Вильнюс. 1990.
ГЛАВА 5
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
РЕВОЛЮЦИОННОГО БОЛЬШЕВИЗМА
1921 -- 1927 гг.
"НЭП был в известном смысле "фальсификацией термидора". Изменение
хозяйственной политики без видоизменения политического режима было лишь --
политическим ходом, и все основные уступки НЭПа взяты постепенно назад. На
смену "коммунизма военного" явился "коммунизм в перчатках", который был
продолжением властвования той же Коммунистической партии, преследовавшей те
же свои цели, но изменившей, по соображениям целесообразности, методы их
достижения". (Из газеты "Возрождение".-- 1927.-- 2 августа)
Стратегические трудности новой экономической политики: к госкапитализму
или к социализму? Реформа политического строя: замыслы и реальность.--
Кризис 1923 года. --"Аппаратчики" и "демократы" в борьбе за ленинское
идейно-теоретическое наследие.-- Поворот 1925 г.--"лицом к
деревне".--"Тройка", "семерка"... Сталин.-- Нарастание структурных
диспропорций в экономике страны. -- "Лево-правые" зигзаги сталинского режима
партийно-государственной власти.-- Платформа "объединенной оппозиции".--
Кризис 1927 года или "сумерки" НЭПа.
По справедливому замечанию известного американского политолога 3.
Бжезинского, для многих советских людей 20-е годы "были лучшими годами той
эры, начало которой возвестила революция 1917 г.", а господствовавшая в те
годы новая экономическая политика (НЭП) стала по этой причине "лаконичным
термином для обозначения периода экспериментирования, гибкости и
умеренности".
Вместе с тем, именно через нэп, его идейно-теоретические принципы и
организационно-практические выводы российский большевизм исчерпал свои
реформаторские потенции, а потому и возвращение к ним, предпринятое в начале
эпохи горбачевских экономических и политических реформ, вскоре повлекло за
собой нарастающую поляризацию советского общества по вопросу о роли и месте
КПСС в рыночной системе экономических отношений. Сумеет КПСС, сохранив себя
в качестве главенствующей структуры государственной машины управления,
"вписаться" в рыноч-
ную экономику, и тогда перестройка будет иметь своим результатом
своеобразный "рыночный социализм", сочетающий в себе элементы
государственно-монополистического предпринимательства и социального
протекционизма. Выполнит она только первую часть этой исторической задачи, и
тогда создание рыночного механизма перейдет в руки общественно-политических
сил, ориентирующихся на полную приватизацию государственной собственности и
ликвидацию "социалистической перспективы" в лице монопольно правящей
Коммунистической партии.
Политические и экономические противоречия, которыми ознаменовался
период горбачевских реформ, достаточно серьезный повод для реконструкции
исторических обстоятельств становления большевистского реформизма и его
ограниченных возможностей, по поводу которых до сих пор сохраняются
определенные иллюзии.
* * *
Политические решения X съезда РКП (б) запоздали ровно настолько,
насколько мог быть предотвращен Кронштадт, остановлена "антоновщина" и
другие массовые антибольшевистские восстания конца 1920-- начала 1921 г. Не
менее трагическим в этом запаздывании было и то, что оно прервало
наметившийся было политический компромисс большевиков с
революционно-демократическими партиями России (социал-демократами и
социалистами-революционерами) на основе признания неотложности мер по
прекращению гражданской войны и переходу к мирному восстановлению народного
хозяйства. Лозунги несчастных кронштадтцев --"вся власть Советам, а не
партиям", "отмена продовольственной разверстки и свобода торговли"--
являлись повторением положений основных программных документов партий
революционной демократии периода скончания гражданской войны, с которыми
большевики не были согласны, но вынуждены были относиться к ним более или
менее терпимо, чтобы не терять союзников в борьбе с белогвардейцами и
иностранными интервентами. Кронштадт положил конец этой терпимости,
предоставив социал-демократам и социалистам-революционерам сомнительную
"честь" политического руководства антибольшевистской вооруженной борьбой, на
которую многие из них вовсе не претендовали.