Страница:
Возвращаясь к событиям второй половины 1989 г., необходимо отметить
огромное воздействие на СССР того, что произошло в странах Восточной Европы.
В шоке оказались не только самые различные группировки в советском
руководстве. Интеллигенция столиц неожиданно осознала, что при определенных
обстоятельствах тоталитаризм может рухнуть под воздействием массовых уличных
демонстраций всего за несколько дней. Одновременно "бархатные революции" в
Восточной Европе, общий ход развития в Венгрии и Польше и даже в Румынии и
Болгарии окончательно закрепил гегемонию либерально-западнической идеологии
в сознании политически активной интеллигенции. Практически ставка была
сделана на избирательные кампании по выборам в местные и республиканские
органы власти. Оргкомитеты целого ряда партий (демократической,
либерально-демократической, конституционно-демократической,
социалистической, социал-демократической, христианско-демократической)
возникли еще весной и летом 1989 г., но к моменту начала избира-
тельной кампании в них насчитывалось не более нескольких сот
активистов, к тому же нередко расколотых на группировки, активно борющиеся
между собой. В ходе выборов этим организациям в лучшем случае удалось
избрать одного-двух депутатов, а блок "Демократическая Россия",
объединившийся вокруг платформы МДГ и кандидатуры Ельцина на пост главы
государства, собрал около 1/4 голосов (примерно 250 мандатов).
В противовес этому блоку сложилась коалиция ряда организаций,
обвиняющих МДГ в реставрации капитализма в СССР и "распродаже родины
мировому капиталу", объединившиеся вокруг лозунга: "Вам нужны великие
потрясения, а нам -- великая Россия", провозглашенного после подавления
первой русской революции последним крупным государственным деятелем
Российской империи Столыпиным. В этот блок вошли как некоторые течения
внутри КПСС (которые в начале 1990 г. создали оргкомитет по восстановлению
российской коммунистической партии для особой организации), так и силы иной
идейкой ориентации -- Христианско-патриотический союз, Отечество и т. п. В
отличие от Демократической России, этот блок потерпел на выборах
сокрушительную неудачу, сумев провести в парламент всего несколько депутатов
(крайние "западники" из ДС и радикальное крыло русских фундаменталистов из
"Памяти" выборы бойкотировали).
КПСС на российских выборах фактически не выступала как единая сила,
поскольку многие формально состоявшие в ней люди бескомпромиссно боролись
друг с другом в составе "демократов" и "патриотов", осуждая официальный курс
за бессильный центризм. Парламентский блок "Коммунисты России",
насчитывающий около 450 депутатов, фактически сложился только по ходу первой
сессии российского парламента во время неудавшейся попытки не допустить
избрания Ельцина (первоначально ему противостояла кандидатура ставшего затем
главой компартии РСФСР И. Полозкова). Большинство депутатов-центристов,
решивших итог выборов и предопределивших состав нового российского
правительства, стояли, как они выражались, "на хозяйственной платформе", т.
е. являлись руководителями предприятий, недовольных ходом реформы экономики.
Процесс внутреннего размежевания КПСС в России по-настоящему набрал
темп с января 1990 г., когда в Москве состоялась первая конференция
Демократической платформы. В состав ее руководства вошел ряд лидеров
МДГ (Афанасьев, Ельцин, Гдлян, Иванов, Попов, Станкевич), но
практическую работу по консолидации оппозиции в рядах КПСС взял на себя ряд
активистов самодеятельного общественного движения Москвы, Ленинграда и ряда
других городов, включая автора этой статьи. ДП удалось избрать на съезд
российских коммунистов около 100 делегатов; после избрания Полозкова главой
российской компартии и итогов XXVIII съезда КПСС (состав руководящих органов
и сохранение в уставе принципа демократического централизма весьма плохо
сочетается с программными декларациями о демократическом гуманном
социализме) большинство сторонников ДП начали выход из КПСС. Одни из них
(Ельцин, мэры Москвы и Ленинграда Попов и Собчак, их заместители Станкевич и
Филиппов) заявили, что выполнение их обязанностей несовместимо с членством
ни в какой политической партии; активисты ДП взяли курс на формирование
новой политической партии общедемократической ориентации, хотя среди них
немало и сторонников демократического социализма. По данным опросов
общественного мнения на август 1990 г. по рейтингу популярности Демплатформа
лидировала в России (35 %); наибольшим влиянием она обладала среди
инженерно-технических работников и других категорий интеллигенции
(преподавателей высшей и средней школы, научных работников), тем не менее
численность Демплатформы на протяжении второй половины 1990 г. непрерывно
падала: от нескольких сот тысяч перед съездами до 50 тысяч вышедших из КПСС
активистов к сентябрю, примерно 20 тысяч членов провозглашенной в ноябре
1990 г. Республиканской партии.
Главная трудность, стоящая перед этой новой организацией, заключалась
не только в том, что большинство выходцев из КПСС осталось беспартийными, и
не только в конкуренции со стороны близкой (на первом этапе развития) по
программным установкам и социальному составу Демократической партии, которую
один из лидеров Демплатформы Травкин начал создавать в марте 1990 г. Обе .
организации возникли на сходной социально-психологической волне -- массовом
отталкивании интеллигенции от КПСС весной и летом 1990 г., а когда эта волна
спала, вне зависимости от степени радикальности антикоммунизма, возникли
острые структурные трудности, хотя и разного порядка, определяемого
спецификой массового активиста. Первоначально в проекте создания Демпартии
приняли участие ряд лидеров неформальных объединений либе-
рально-демократической ориентации (московского "Мемориала"-- Пономарев,
ленинградского НФ -- Салье), но после майского учредительного съезда,
выразив недовольство вождистскими амбициями Травкина и засильем в аппарате
организации бывших коммунистов (одним из них являлся бывший работник
аппарата ЦК КПСС Хацинков), парадоксально сочетающимся с агрессивной
антикоммунистической пропагандой новой партии, эти лидеры вышли из Демпартии
и создали свою организацию -- Свободно-демократическую партию, наибольшим
влиянием пользующуюся в Ленинграде и других районах северо-западной России.
Травкину первым удалось создать действительно массовую организацию, имеющую
первичные структуры практически в каждой области России. Либеральная
интеллигенция столиц к ней не примкнула, попытки компенсировать это
интенсивной работой лично Травкина по расширению влияния на рабочее движение
(и прежде всего -- Конфедерацию труда) тоже заметных результатов не дали.
Имея летом несколько сот тысяч сторонников, сохраняя в августе второй по
популярности рейтинг (около 30 %), осенью и зимой Демпартия по численности
сократилась на порядок. Произошел очередной раскол -- вместе с газетой
"Демократическая Россия" из партии ушел Хацинков, она фактически оказалась в
изоляции и в составе блока Демократическая Россия, и на Демократическом
конгрессе в Харькове.
В условиях либерально-западнической гегемонии в массовом сознании
интеллигенции "экологическая ниша" организаций, чрезвычайно близких
Демпартии по идеологии радикально-антикоммунистической ориентации, оказалась
крайне перегруженной. На вопрос про программу кто-то из их лидеров прямо
сказал: "Как у всех. Многопартийность и частная собственность". Наиболее
рано (еще в 1988 году) обозначили свою активность конституционные демократы,
но в 1990 г. они распались на три разные группировки. Полемика между ними
шла в основном по линии большего или меньшего учета национального фактора в
своей деятельности (в недооценке последнего активно упрекал своих оппонентов
НД РСФСР М. Астафьев). Блоки и альянсы между этими группировками были
необычайно неустойчивы: демпартия Травкина летом 1990 г. вела переговоры о
создании одного центристского блока с социал-демократами, партией
конституционных демократов Золотарева и партией свободного труда;
либеральные демократы Жириновского вошли в Российский демократи-
ческий форум в составе союза демократических сил им. Сахарова во главе
с Ворониным, Российского народного фронта (Скурлатов),
христианско-демократического союза (Огородников), российской демократической
партией (в свое время эта организация во главе с Убожко откололась от
Демсоюза, на следующем съезде его исключили и во главе партии стал Семенов,
в 1990 г. его сменил НД Моссовета Бутов).
Еще раз хотелось бы подчеркнуть, что программы всех этих "партий"
практически идентичны, оба "блока" -- за частную собственность и свободное
предпринимательство как ведущий экономический уклад, но второй в большей
степени окрашен в национально-российские цвета (хотя тщательно
отмежевывается от "Памяти" и иных чисто русских национал-радикалов,
предпочитая лозунг сохранения многонациональной великой державы).
Либерально-западнический лагерь в лице одного из лидеров Демократической
России Мурашова прямо объявил своих конкурентов-центристов марионеточными
партиями, созданными КГБ и КПСС, те не остались в долгу у
"лжедемократических авантюристов". Многие ходы центристских лидеров
действительно не укладываются ни в какую здравую логику; когда летом из-под
пера Скурлатова вышел "вполне в духе ДС" документ "Программа действий-90",
предполагавший ликвидацию "партократического режима" кампанией гражданского
неповиновения, официозная пресса приписала ее Демроссии (благо, Травкин
неоднократно выступал с аналогичными призывами к забастовкам); осенью
"центристы" стали выступать за кабинет общенационального единства, а после
встреч с руководителем КГБ Крючковым и председателем ВС СССР Лукьяновым
додумались (почти одновременно с И. Полозковым и задолго до всяких событий в
Прибалтике) до создания Комитета национального спасения...
Весьма пестрым является в России и спектр религиозно ориентированных
партий и организаций. Наиболее влиятельной из них является российское
христианское демократическое движение (РХДД), которое возглавляется
сопредседателями -- НД РСФСР Аксючицем, Полосиным и Якуниным (последний при
Брежневе провел ряд лет в заключении за участие в правозащитной
деятельности). Движение взяло курс на создание партии, объединяющей не
только верующих, но и внеконфессиональных сторонников христианской морали.
При определенной экуменической ориентации РХДД в целом стоит на жестко ан-
тикоммунистических и русско-православных позициях. Имеются еще две
небольшие группировки, поддерживающие связи с зарубежными христианскими
партиями (вышедший из ДС ХДС Огородникова, в прошлом политзаключенного, и
отколовшаяся от него христианско-демок-ратическая партия, представленная в
Моссовете несколькими депутатами). Существует также ряд православных групп
фундаменталистской ориентации, наиболее заметной из которых является
христианско-патриотический союз во главе с Осиповым, тоже бывшим
политзаключенным, входившим в патриотический блок, но не прошедший в
российский парламент подобно большинству его кандидатов. На базе нескольких
групп, отколовшихся от "Памяти", возникло народно-православное движение.
Действует еще ряд не столь открыто религиозных групп российской
патриотической ориентации, именующих себя партиями: возникшая еще в 1989 г.
на базе российского общества справедливости национально-демократическая
партия России, присоединившиеся к ней в 1990 г. партия национального
возрождения России (бывшее общество "Патриот" во главе с Романенко), русская
народная партия. Только в Москве существует не менее 10 различных
направлений "Памяти", обычно именующих себя не партиями, а обществом или
фронтом. Информация об этих группах радикального толка по понятным причинам
является скудной и противоречивой, и рядовому гражданину не позавидуешь,
когда он попробует понять разницу между республиканской партией (возникшей
на базе Дем-платформы, одним из сопредседателей которой является В.Лысенко)
и республиканской народной партией во главе с М.Лысенко (близко к
"Памяти")...
Силам, в мировой политологии традиционно относимым к левым, пока не
удалось создать влиятельных организаций -- сказывается длительная
монополизация и колоссальная дискредитация идеи социализма и коммунизма в
результате деятельности КПСС. Самой крупной из новых партий подобной
ориентации формально может считаться социал-демократическая партия России,
сопредседатели Румянцев, Кудюкин и Тутов (учредительный съезд прошел в мае
1990 г., к концу лета она насчитывала около 6 тысяч человек и имела
отделения в 72 городах), но реально она проповедовала общелиберальную
концепцию приватизации и свободного рынка, считая, что социальной защитой
трудящихся успешно можно заняться только после завершения этих процессов. От
демократического со-
циализма большинство этой организации официально отказалось,
подчеркивая, что речь у ник идет о социальной, а не социалистической
демократии. Имеется небольшое марксистское по ориентации меньшинство,
сотрудничающее с формирующимся рабочим движением, но в целом СДПР
ориентирует рабочих на независимость от партий и борьбу за экономические
интересы, обещая политическую парламентскую помощь. Лидеры СДПР сыграли
важную роль в подготовке проекта новой Конституции России, но осенью и зимой
численность организации, как и большинства других, сократилась. В настоящее
время довольно далеко зашел процесс объединения социал-демократического
крыла республиканцев с СДПР (причем некоторые социал-демократы не против
избавиться при этом от . либеральных демократов в собственных рядах).
В противовес этой либеральной ориентации социалистическая партия,
существуя только на уровне оргкомитета, активно поддержала еще в июле 1989
г. забастовки шахтеров Кузбасса, Караганды и Воркуты, ориентируясь на
самоуправленческую концепцию социализма и создание массового движения по
типу "Солидарности". Один из лидеров организации Кагарлицкий был арестован в
1982-- 1983 г. К соцпартии примкнул ряд социалистически ориентированных
активистов, в 1990 г. вышедших из КПСС и ВЛКСМ, но поскольку ставка на
подъем массового рабочего движения по мере обострения кризиса в 1990 г. не
оправдалась, к учредительному съезду в июне 1990 г. СП насчитывала несколько
сот членов и была представлена в органах городского самоуправления Москвы,
Ленинграда и Иркутска, союзах трудящихся Кузбасса и Караганды. Рейтинг СДПР
на август -- 16 %, СП -- 13 %, но вряд ли опрошенные их четко отличают...
Близкие концепции, стержнем которых является совладение собственностью
трудовых коллективов и социальная защита трудящихся в процессе перехода от
тоталитаризма к рыночной экономике и политической демократии, развивает
конфедерация анархо-синдикалистов, аналогичная СП по численности и имеющая
определенное влияние в КТ. Расхождения начинаются в связи с лозунгом КАС
"Власть Советам, а не партиям" (СП, помимо непосредственной демократии,
считает на обозримую перспективу неизбежным существование представительной
демократии в форме парламентского государства, государственного и
самоуправляющегося сектора -- помимо самоуправляющегося и частного. С 1987
г. группы, создавшие СП и КАС,
вели упорную борьбу за гегемонию в левом движении Москвы и России,
периодически заключая союзы друг с другом и иными небольшими левыми
организациями. Помимо СП, которая в последние месяцы активно работает с
представителями новых социальных слоев, вступивших на путь самоорганизации
(союзом СТК, союзом гражданских предприятий и т. п.), имеется еще ряд
социалистических групп (Соцпартия России, по программе очень близкая тем
либералам, которые выступают за безвозмездную передачу собственности
трудящимся, но с патриотическим уклоном, товарищество
социалистов-народников, союз христианских социалистов и т. п., помимо КАС --
ряд групп анархистов и анархо-коммунистов. Сторонники самоуправленческой
концепции социализма есть и в рядах КПСС. Лидеры Марксистской платформы
Бузгалин и Калганов избраны членами ЦК КПСС и КП РСФСР. Осенью 1990 г.
возник при участии всех этих сил и марксистского крыла социал-демократов
блок "Народное самоуправление", а в Моссовете -- фракция Московские левые (6
социалистов и 4 независимых).
Имеется и ряд организаций ортодоксально-коммунистической,
марксистско-ленинской ориентации. В апреле 1990 г. провела свой
учредительный съезд марксистская рабочая партия диктатуры пролетариата,
считающая существующий в СССР строй государственным капитализмом, ныне
превращающимся в еще более отсталый частнохозяйственный капитализм
(вышеперечисленные организации при всех издержках перестройки считают
процесс разрушения тоталитаризма исторически неизбежным и прогрессивным,
считая, что без радикальной демократизации отношений власти и собственности
никакая борьба за социализм в СССР невозможна, а капиталистическое
направление развития -- вероятно, но не неизбежно). Сходные с МРПДП взгляды
(осенью 1990 г. эта организация раскололась на сторонников диктатуры
пролетариата и МРП) развивают некоторые группировки в КПСС -- прежде всего
сторонники инициативного съезда РКП, а также близкое к ним крыло
марксистской платформы), но, в отличие от них, они за сохранение обновленной
ими компартии у власти в СССР. Все эти организации выступают за нетоварную
концепцию социализма и советскую концепцию демократии в противовес
парламентскому "крити-низму". Важным компонентом левого спектра является
партия "зеленых", экосоциалистическое крыло которой, тесно сотрудничающее с
КАС и СП, ведет борьбу с груп-
пами, близкими к национально-религиозным фундаменталистам, и старается
политизировать группы и союзы, ориентированные на чисто коммунальные и
региональные проблемы (лидер экосоциалистов -- Дамье).
Подводя определенные итоги развитию событий в 1990 г., можно сделать
предварительные выводы о причинах, по которым, несмотря на настоящий "бум
многопартийности", не возникло в России ни одной действительно влиятельной
политической организации. Во второй половине года стало отчетливо ясно, что
пришедшие к власти на волне оппозиции к КПСС силы в Москве, Ленинграде, еще
примерно 30 городах и российском парламенте оказались практически бессильны,
а грозные речи против "Центра" сплошь и рядом прикрывают фактическое
пособничество в проведении крайне непопулярных в массовом сознании мер
(согласие без всякого серьезного сопротивления с грабительским обменом
купюр, повышением цен, бюджетом, вновь перераспределенным в пользу
военно-промышленного комплекса -- на сей раз под лозунгом "конверсия"
привело в шок многих заднескамеечников Демроссии и даже часть актива). Ряд
ведущих либеральных теоретиков и публицистов, ранее пропагандировавших
"сильную руку", сменили лозунг на не менее классический: "Не надо было
браться за оружие", то бишь пользоваться властью, не имея возможности ею
распорядиться. Если отвлечься от явной неадекватности самонаименования
"демократическое движение" (народным оно никогда не было, хотя недовольством
воспользоваться сумело в попытке реализовать общелиберальные ценности) с
рядом элементов анализа относительно аморфности нашего общества, отсутствия
независимых от перераспределительного механизма экономических структур и
социальных слоев, на которые новая власть могла бы опереться, можно
согласиться, причем упреки могут быть равно адресованы правительству и
оппозиции, Горбачеву и Ельцину. Причем в условиях прогрессирующего паралича
власти понять, где правительство, а где оппозиция, если рассматривать только
формально-декоративный политический слой (КПСС -- оппозиционные "партии",
правительства и "парламенты", Советы и исполкомы) становится вообще
невозможно...
Ситуация, однако, становится значительно понятнее, если ее "обернуть" и
поставить вопрос так: а что эта новая "полувласть", вне зависимости от
персоналий, фактически и конкретно сделала, чтобы помочь структурированию
своей социальной базы, пусть потенциальной? При бли-
жайшем рассмотрении выясняется, что кроме очередной "пропаганды
декретами" -- ничего существенного, причем практически реализовывать их
должен все тот же "аппарат", перед которым склонились и правительственные, и
оппозиционные "реформаторы". Ни на нового бизнесмена, ни на старого
предпринимателя-директора, ни на часть ВПК, заинтересованную в конверсии и
выходе на мировой рынок никто из государственных деятелей опереться то ли не
смог, то ли не захотел (о рабочем движении в этом контексте и подавно
говорить не приходится; оно оказалось слишком слабым даже для того, чтобы
кто-то смог эффективно им манипулировать).
В лучшем случае, целый ряд начавших в 1990 г. самоорганизацию
социальных сил пришел к выводу, что "спасение утопающих -- дело рук самих
утопающих", что все "эти" -- не наши, и стал усиленно дистанцироваться и от
"коммунистов", и от "демократов", и от "патриотов", используя их в случае
нужды чисто инструментально, в худшем -- впал в отчаяние (способное при
достижении критической точки прорваться неуправляемым взрывом "ох-лы", как
любят выражаться идеологи ДС). Оппозиция, ставшая большинством не столько на
собственной силе, сколько на слабости и растерянности "реформаторов сверху",
осенью и зимой с ужасом обнаружила, что противник оправился от шока и все
еще сильнее, а давить на него нечем, ибо за спиной ничего организованного не
оказалось. Правда, у "власти" ситуация оказалась зеркально отобразимой, ибо
формально располагая ресурсами страны, печатным станком и вооруженными
силами, фактически она оказалась настолько идейно-политически
дезориентированной и с такой аморфной социальной базой, что слабостью
оппонентов воспользоваться не в состоянии -- нет ни малейшей ясности, что же
делать...
Большинство "партий" по-прежнему приходится оценивать как идейный и
социально-психологический феномен, а в наиболее выгодной в этом смысле
ситуации оказались те из них, кто изначально не собирался играть (полностью
или частично) в псевдо-парламентские кошки-мышки с властями вчерашними и
нынешними во имя своей доли от властно-распределительного механизма, а
сделавшие ставку на массовые действия с целью его ликвидации как такового.
* * *
Чуть больше четырех лет отделяют два очередных съезда КПСС. Не только в
масштабах истории, но и в пределах одной человеческой жизни величина
небольшая. Но как много значит в жизни страны этот период. И какой бы новый
поворот не уготовила судьба нашему многострадальному Отечеству, этот отрезок
времени в его истории много лет будет объектом пристального изучения.
Действительно, ведь в этот период советское общество совершило стремительный
рывок от авторитарно-бюрократического режима к демократии. Тоталитарная
система пошатнулась, по ее устоям были нанесены сильнейшие удары. Но они еще
полностью не разрушены. Как нет пока и зрелых институтов демократии, ее
инфраструктуры. Иначе и быть не могло, если оценивать трезво стартовые
условия: традиции, мифологизированное сознание, менталитет, почти полную
монополию государственной собственности. Для полноценной демократии в СССР
не было и не могло быть в достатке необходимых "строительных материалов". Ее
утверждение к тому же требует достаточно длительного времени.
Тем поразительнее те значительные перемены, которые произошли в
советском обществе так быстро. Россия -- страна казенная, грустно заметил в
свое время А. П. Чехов. Но после Октября 1917 г. опухоль казенщины
невероятно разрослась, ее метастазы проникли во все поры, во все клеточки
общественного организма. Опухоль срослась с обществом, лишила его
гражданской жизни, унифицировала все: от ширины брючины до диапазона мысли.
И вот через этот, казалось бы, несокрушимый монолит казенщины пробиваются и
идут в бурный рост животворные идеи и много лет невиданные здесь явления.
Миллионы людей поднялись с колен, расправили плечи, осознали ни с чем не
соизмеримое значение свободы. Монолит дал сильные трещины. Но это, конечно,
не всем по душе. Казенщину поддерживают и те, которых Е. Евтушенко метко
назвал "рыцарями инерции", и те, кто живет с оглядкой, по принципу, хорошо
выраженному в популярных в первые годы перестройки строчках: "Товарищ, верь,
пройдет она, так называемая гласность, и вот тогда госбезопасность припомнит
наши имена".
Несмотря на отчаянное сопротивление одних и пассивность других, на
объективные трудности, демократия в СССР утверждается, расширяется ее
социальная база. От-
ношение к демократическим преобразованиям было и остается предметом
острейшей идейной борьбы внутри КПСС. Как единственная многие годы партия в
стране, к тому же правящая, КПСС естественным образом впитывала в себя людей
огромное воздействие на СССР того, что произошло в странах Восточной Европы.
В шоке оказались не только самые различные группировки в советском
руководстве. Интеллигенция столиц неожиданно осознала, что при определенных
обстоятельствах тоталитаризм может рухнуть под воздействием массовых уличных
демонстраций всего за несколько дней. Одновременно "бархатные революции" в
Восточной Европе, общий ход развития в Венгрии и Польше и даже в Румынии и
Болгарии окончательно закрепил гегемонию либерально-западнической идеологии
в сознании политически активной интеллигенции. Практически ставка была
сделана на избирательные кампании по выборам в местные и республиканские
органы власти. Оргкомитеты целого ряда партий (демократической,
либерально-демократической, конституционно-демократической,
социалистической, социал-демократической, христианско-демократической)
возникли еще весной и летом 1989 г., но к моменту начала избира-
тельной кампании в них насчитывалось не более нескольких сот
активистов, к тому же нередко расколотых на группировки, активно борющиеся
между собой. В ходе выборов этим организациям в лучшем случае удалось
избрать одного-двух депутатов, а блок "Демократическая Россия",
объединившийся вокруг платформы МДГ и кандидатуры Ельцина на пост главы
государства, собрал около 1/4 голосов (примерно 250 мандатов).
В противовес этому блоку сложилась коалиция ряда организаций,
обвиняющих МДГ в реставрации капитализма в СССР и "распродаже родины
мировому капиталу", объединившиеся вокруг лозунга: "Вам нужны великие
потрясения, а нам -- великая Россия", провозглашенного после подавления
первой русской революции последним крупным государственным деятелем
Российской империи Столыпиным. В этот блок вошли как некоторые течения
внутри КПСС (которые в начале 1990 г. создали оргкомитет по восстановлению
российской коммунистической партии для особой организации), так и силы иной
идейкой ориентации -- Христианско-патриотический союз, Отечество и т. п. В
отличие от Демократической России, этот блок потерпел на выборах
сокрушительную неудачу, сумев провести в парламент всего несколько депутатов
(крайние "западники" из ДС и радикальное крыло русских фундаменталистов из
"Памяти" выборы бойкотировали).
КПСС на российских выборах фактически не выступала как единая сила,
поскольку многие формально состоявшие в ней люди бескомпромиссно боролись
друг с другом в составе "демократов" и "патриотов", осуждая официальный курс
за бессильный центризм. Парламентский блок "Коммунисты России",
насчитывающий около 450 депутатов, фактически сложился только по ходу первой
сессии российского парламента во время неудавшейся попытки не допустить
избрания Ельцина (первоначально ему противостояла кандидатура ставшего затем
главой компартии РСФСР И. Полозкова). Большинство депутатов-центристов,
решивших итог выборов и предопределивших состав нового российского
правительства, стояли, как они выражались, "на хозяйственной платформе", т.
е. являлись руководителями предприятий, недовольных ходом реформы экономики.
Процесс внутреннего размежевания КПСС в России по-настоящему набрал
темп с января 1990 г., когда в Москве состоялась первая конференция
Демократической платформы. В состав ее руководства вошел ряд лидеров
МДГ (Афанасьев, Ельцин, Гдлян, Иванов, Попов, Станкевич), но
практическую работу по консолидации оппозиции в рядах КПСС взял на себя ряд
активистов самодеятельного общественного движения Москвы, Ленинграда и ряда
других городов, включая автора этой статьи. ДП удалось избрать на съезд
российских коммунистов около 100 делегатов; после избрания Полозкова главой
российской компартии и итогов XXVIII съезда КПСС (состав руководящих органов
и сохранение в уставе принципа демократического централизма весьма плохо
сочетается с программными декларациями о демократическом гуманном
социализме) большинство сторонников ДП начали выход из КПСС. Одни из них
(Ельцин, мэры Москвы и Ленинграда Попов и Собчак, их заместители Станкевич и
Филиппов) заявили, что выполнение их обязанностей несовместимо с членством
ни в какой политической партии; активисты ДП взяли курс на формирование
новой политической партии общедемократической ориентации, хотя среди них
немало и сторонников демократического социализма. По данным опросов
общественного мнения на август 1990 г. по рейтингу популярности Демплатформа
лидировала в России (35 %); наибольшим влиянием она обладала среди
инженерно-технических работников и других категорий интеллигенции
(преподавателей высшей и средней школы, научных работников), тем не менее
численность Демплатформы на протяжении второй половины 1990 г. непрерывно
падала: от нескольких сот тысяч перед съездами до 50 тысяч вышедших из КПСС
активистов к сентябрю, примерно 20 тысяч членов провозглашенной в ноябре
1990 г. Республиканской партии.
Главная трудность, стоящая перед этой новой организацией, заключалась
не только в том, что большинство выходцев из КПСС осталось беспартийными, и
не только в конкуренции со стороны близкой (на первом этапе развития) по
программным установкам и социальному составу Демократической партии, которую
один из лидеров Демплатформы Травкин начал создавать в марте 1990 г. Обе .
организации возникли на сходной социально-психологической волне -- массовом
отталкивании интеллигенции от КПСС весной и летом 1990 г., а когда эта волна
спала, вне зависимости от степени радикальности антикоммунизма, возникли
острые структурные трудности, хотя и разного порядка, определяемого
спецификой массового активиста. Первоначально в проекте создания Демпартии
приняли участие ряд лидеров неформальных объединений либе-
рально-демократической ориентации (московского "Мемориала"-- Пономарев,
ленинградского НФ -- Салье), но после майского учредительного съезда,
выразив недовольство вождистскими амбициями Травкина и засильем в аппарате
организации бывших коммунистов (одним из них являлся бывший работник
аппарата ЦК КПСС Хацинков), парадоксально сочетающимся с агрессивной
антикоммунистической пропагандой новой партии, эти лидеры вышли из Демпартии
и создали свою организацию -- Свободно-демократическую партию, наибольшим
влиянием пользующуюся в Ленинграде и других районах северо-западной России.
Травкину первым удалось создать действительно массовую организацию, имеющую
первичные структуры практически в каждой области России. Либеральная
интеллигенция столиц к ней не примкнула, попытки компенсировать это
интенсивной работой лично Травкина по расширению влияния на рабочее движение
(и прежде всего -- Конфедерацию труда) тоже заметных результатов не дали.
Имея летом несколько сот тысяч сторонников, сохраняя в августе второй по
популярности рейтинг (около 30 %), осенью и зимой Демпартия по численности
сократилась на порядок. Произошел очередной раскол -- вместе с газетой
"Демократическая Россия" из партии ушел Хацинков, она фактически оказалась в
изоляции и в составе блока Демократическая Россия, и на Демократическом
конгрессе в Харькове.
В условиях либерально-западнической гегемонии в массовом сознании
интеллигенции "экологическая ниша" организаций, чрезвычайно близких
Демпартии по идеологии радикально-антикоммунистической ориентации, оказалась
крайне перегруженной. На вопрос про программу кто-то из их лидеров прямо
сказал: "Как у всех. Многопартийность и частная собственность". Наиболее
рано (еще в 1988 году) обозначили свою активность конституционные демократы,
но в 1990 г. они распались на три разные группировки. Полемика между ними
шла в основном по линии большего или меньшего учета национального фактора в
своей деятельности (в недооценке последнего активно упрекал своих оппонентов
НД РСФСР М. Астафьев). Блоки и альянсы между этими группировками были
необычайно неустойчивы: демпартия Травкина летом 1990 г. вела переговоры о
создании одного центристского блока с социал-демократами, партией
конституционных демократов Золотарева и партией свободного труда;
либеральные демократы Жириновского вошли в Российский демократи-
ческий форум в составе союза демократических сил им. Сахарова во главе
с Ворониным, Российского народного фронта (Скурлатов),
христианско-демократического союза (Огородников), российской демократической
партией (в свое время эта организация во главе с Убожко откололась от
Демсоюза, на следующем съезде его исключили и во главе партии стал Семенов,
в 1990 г. его сменил НД Моссовета Бутов).
Еще раз хотелось бы подчеркнуть, что программы всех этих "партий"
практически идентичны, оба "блока" -- за частную собственность и свободное
предпринимательство как ведущий экономический уклад, но второй в большей
степени окрашен в национально-российские цвета (хотя тщательно
отмежевывается от "Памяти" и иных чисто русских национал-радикалов,
предпочитая лозунг сохранения многонациональной великой державы).
Либерально-западнический лагерь в лице одного из лидеров Демократической
России Мурашова прямо объявил своих конкурентов-центристов марионеточными
партиями, созданными КГБ и КПСС, те не остались в долгу у
"лжедемократических авантюристов". Многие ходы центристских лидеров
действительно не укладываются ни в какую здравую логику; когда летом из-под
пера Скурлатова вышел "вполне в духе ДС" документ "Программа действий-90",
предполагавший ликвидацию "партократического режима" кампанией гражданского
неповиновения, официозная пресса приписала ее Демроссии (благо, Травкин
неоднократно выступал с аналогичными призывами к забастовкам); осенью
"центристы" стали выступать за кабинет общенационального единства, а после
встреч с руководителем КГБ Крючковым и председателем ВС СССР Лукьяновым
додумались (почти одновременно с И. Полозковым и задолго до всяких событий в
Прибалтике) до создания Комитета национального спасения...
Весьма пестрым является в России и спектр религиозно ориентированных
партий и организаций. Наиболее влиятельной из них является российское
христианское демократическое движение (РХДД), которое возглавляется
сопредседателями -- НД РСФСР Аксючицем, Полосиным и Якуниным (последний при
Брежневе провел ряд лет в заключении за участие в правозащитной
деятельности). Движение взяло курс на создание партии, объединяющей не
только верующих, но и внеконфессиональных сторонников христианской морали.
При определенной экуменической ориентации РХДД в целом стоит на жестко ан-
тикоммунистических и русско-православных позициях. Имеются еще две
небольшие группировки, поддерживающие связи с зарубежными христианскими
партиями (вышедший из ДС ХДС Огородникова, в прошлом политзаключенного, и
отколовшаяся от него христианско-демок-ратическая партия, представленная в
Моссовете несколькими депутатами). Существует также ряд православных групп
фундаменталистской ориентации, наиболее заметной из которых является
христианско-патриотический союз во главе с Осиповым, тоже бывшим
политзаключенным, входившим в патриотический блок, но не прошедший в
российский парламент подобно большинству его кандидатов. На базе нескольких
групп, отколовшихся от "Памяти", возникло народно-православное движение.
Действует еще ряд не столь открыто религиозных групп российской
патриотической ориентации, именующих себя партиями: возникшая еще в 1989 г.
на базе российского общества справедливости национально-демократическая
партия России, присоединившиеся к ней в 1990 г. партия национального
возрождения России (бывшее общество "Патриот" во главе с Романенко), русская
народная партия. Только в Москве существует не менее 10 различных
направлений "Памяти", обычно именующих себя не партиями, а обществом или
фронтом. Информация об этих группах радикального толка по понятным причинам
является скудной и противоречивой, и рядовому гражданину не позавидуешь,
когда он попробует понять разницу между республиканской партией (возникшей
на базе Дем-платформы, одним из сопредседателей которой является В.Лысенко)
и республиканской народной партией во главе с М.Лысенко (близко к
"Памяти")...
Силам, в мировой политологии традиционно относимым к левым, пока не
удалось создать влиятельных организаций -- сказывается длительная
монополизация и колоссальная дискредитация идеи социализма и коммунизма в
результате деятельности КПСС. Самой крупной из новых партий подобной
ориентации формально может считаться социал-демократическая партия России,
сопредседатели Румянцев, Кудюкин и Тутов (учредительный съезд прошел в мае
1990 г., к концу лета она насчитывала около 6 тысяч человек и имела
отделения в 72 городах), но реально она проповедовала общелиберальную
концепцию приватизации и свободного рынка, считая, что социальной защитой
трудящихся успешно можно заняться только после завершения этих процессов. От
демократического со-
циализма большинство этой организации официально отказалось,
подчеркивая, что речь у ник идет о социальной, а не социалистической
демократии. Имеется небольшое марксистское по ориентации меньшинство,
сотрудничающее с формирующимся рабочим движением, но в целом СДПР
ориентирует рабочих на независимость от партий и борьбу за экономические
интересы, обещая политическую парламентскую помощь. Лидеры СДПР сыграли
важную роль в подготовке проекта новой Конституции России, но осенью и зимой
численность организации, как и большинства других, сократилась. В настоящее
время довольно далеко зашел процесс объединения социал-демократического
крыла республиканцев с СДПР (причем некоторые социал-демократы не против
избавиться при этом от . либеральных демократов в собственных рядах).
В противовес этой либеральной ориентации социалистическая партия,
существуя только на уровне оргкомитета, активно поддержала еще в июле 1989
г. забастовки шахтеров Кузбасса, Караганды и Воркуты, ориентируясь на
самоуправленческую концепцию социализма и создание массового движения по
типу "Солидарности". Один из лидеров организации Кагарлицкий был арестован в
1982-- 1983 г. К соцпартии примкнул ряд социалистически ориентированных
активистов, в 1990 г. вышедших из КПСС и ВЛКСМ, но поскольку ставка на
подъем массового рабочего движения по мере обострения кризиса в 1990 г. не
оправдалась, к учредительному съезду в июне 1990 г. СП насчитывала несколько
сот членов и была представлена в органах городского самоуправления Москвы,
Ленинграда и Иркутска, союзах трудящихся Кузбасса и Караганды. Рейтинг СДПР
на август -- 16 %, СП -- 13 %, но вряд ли опрошенные их четко отличают...
Близкие концепции, стержнем которых является совладение собственностью
трудовых коллективов и социальная защита трудящихся в процессе перехода от
тоталитаризма к рыночной экономике и политической демократии, развивает
конфедерация анархо-синдикалистов, аналогичная СП по численности и имеющая
определенное влияние в КТ. Расхождения начинаются в связи с лозунгом КАС
"Власть Советам, а не партиям" (СП, помимо непосредственной демократии,
считает на обозримую перспективу неизбежным существование представительной
демократии в форме парламентского государства, государственного и
самоуправляющегося сектора -- помимо самоуправляющегося и частного. С 1987
г. группы, создавшие СП и КАС,
вели упорную борьбу за гегемонию в левом движении Москвы и России,
периодически заключая союзы друг с другом и иными небольшими левыми
организациями. Помимо СП, которая в последние месяцы активно работает с
представителями новых социальных слоев, вступивших на путь самоорганизации
(союзом СТК, союзом гражданских предприятий и т. п.), имеется еще ряд
социалистических групп (Соцпартия России, по программе очень близкая тем
либералам, которые выступают за безвозмездную передачу собственности
трудящимся, но с патриотическим уклоном, товарищество
социалистов-народников, союз христианских социалистов и т. п., помимо КАС --
ряд групп анархистов и анархо-коммунистов. Сторонники самоуправленческой
концепции социализма есть и в рядах КПСС. Лидеры Марксистской платформы
Бузгалин и Калганов избраны членами ЦК КПСС и КП РСФСР. Осенью 1990 г.
возник при участии всех этих сил и марксистского крыла социал-демократов
блок "Народное самоуправление", а в Моссовете -- фракция Московские левые (6
социалистов и 4 независимых).
Имеется и ряд организаций ортодоксально-коммунистической,
марксистско-ленинской ориентации. В апреле 1990 г. провела свой
учредительный съезд марксистская рабочая партия диктатуры пролетариата,
считающая существующий в СССР строй государственным капитализмом, ныне
превращающимся в еще более отсталый частнохозяйственный капитализм
(вышеперечисленные организации при всех издержках перестройки считают
процесс разрушения тоталитаризма исторически неизбежным и прогрессивным,
считая, что без радикальной демократизации отношений власти и собственности
никакая борьба за социализм в СССР невозможна, а капиталистическое
направление развития -- вероятно, но не неизбежно). Сходные с МРПДП взгляды
(осенью 1990 г. эта организация раскололась на сторонников диктатуры
пролетариата и МРП) развивают некоторые группировки в КПСС -- прежде всего
сторонники инициативного съезда РКП, а также близкое к ним крыло
марксистской платформы), но, в отличие от них, они за сохранение обновленной
ими компартии у власти в СССР. Все эти организации выступают за нетоварную
концепцию социализма и советскую концепцию демократии в противовес
парламентскому "крити-низму". Важным компонентом левого спектра является
партия "зеленых", экосоциалистическое крыло которой, тесно сотрудничающее с
КАС и СП, ведет борьбу с груп-
пами, близкими к национально-религиозным фундаменталистам, и старается
политизировать группы и союзы, ориентированные на чисто коммунальные и
региональные проблемы (лидер экосоциалистов -- Дамье).
Подводя определенные итоги развитию событий в 1990 г., можно сделать
предварительные выводы о причинах, по которым, несмотря на настоящий "бум
многопартийности", не возникло в России ни одной действительно влиятельной
политической организации. Во второй половине года стало отчетливо ясно, что
пришедшие к власти на волне оппозиции к КПСС силы в Москве, Ленинграде, еще
примерно 30 городах и российском парламенте оказались практически бессильны,
а грозные речи против "Центра" сплошь и рядом прикрывают фактическое
пособничество в проведении крайне непопулярных в массовом сознании мер
(согласие без всякого серьезного сопротивления с грабительским обменом
купюр, повышением цен, бюджетом, вновь перераспределенным в пользу
военно-промышленного комплекса -- на сей раз под лозунгом "конверсия"
привело в шок многих заднескамеечников Демроссии и даже часть актива). Ряд
ведущих либеральных теоретиков и публицистов, ранее пропагандировавших
"сильную руку", сменили лозунг на не менее классический: "Не надо было
браться за оружие", то бишь пользоваться властью, не имея возможности ею
распорядиться. Если отвлечься от явной неадекватности самонаименования
"демократическое движение" (народным оно никогда не было, хотя недовольством
воспользоваться сумело в попытке реализовать общелиберальные ценности) с
рядом элементов анализа относительно аморфности нашего общества, отсутствия
независимых от перераспределительного механизма экономических структур и
социальных слоев, на которые новая власть могла бы опереться, можно
согласиться, причем упреки могут быть равно адресованы правительству и
оппозиции, Горбачеву и Ельцину. Причем в условиях прогрессирующего паралича
власти понять, где правительство, а где оппозиция, если рассматривать только
формально-декоративный политический слой (КПСС -- оппозиционные "партии",
правительства и "парламенты", Советы и исполкомы) становится вообще
невозможно...
Ситуация, однако, становится значительно понятнее, если ее "обернуть" и
поставить вопрос так: а что эта новая "полувласть", вне зависимости от
персоналий, фактически и конкретно сделала, чтобы помочь структурированию
своей социальной базы, пусть потенциальной? При бли-
жайшем рассмотрении выясняется, что кроме очередной "пропаганды
декретами" -- ничего существенного, причем практически реализовывать их
должен все тот же "аппарат", перед которым склонились и правительственные, и
оппозиционные "реформаторы". Ни на нового бизнесмена, ни на старого
предпринимателя-директора, ни на часть ВПК, заинтересованную в конверсии и
выходе на мировой рынок никто из государственных деятелей опереться то ли не
смог, то ли не захотел (о рабочем движении в этом контексте и подавно
говорить не приходится; оно оказалось слишком слабым даже для того, чтобы
кто-то смог эффективно им манипулировать).
В лучшем случае, целый ряд начавших в 1990 г. самоорганизацию
социальных сил пришел к выводу, что "спасение утопающих -- дело рук самих
утопающих", что все "эти" -- не наши, и стал усиленно дистанцироваться и от
"коммунистов", и от "демократов", и от "патриотов", используя их в случае
нужды чисто инструментально, в худшем -- впал в отчаяние (способное при
достижении критической точки прорваться неуправляемым взрывом "ох-лы", как
любят выражаться идеологи ДС). Оппозиция, ставшая большинством не столько на
собственной силе, сколько на слабости и растерянности "реформаторов сверху",
осенью и зимой с ужасом обнаружила, что противник оправился от шока и все
еще сильнее, а давить на него нечем, ибо за спиной ничего организованного не
оказалось. Правда, у "власти" ситуация оказалась зеркально отобразимой, ибо
формально располагая ресурсами страны, печатным станком и вооруженными
силами, фактически она оказалась настолько идейно-политически
дезориентированной и с такой аморфной социальной базой, что слабостью
оппонентов воспользоваться не в состоянии -- нет ни малейшей ясности, что же
делать...
Большинство "партий" по-прежнему приходится оценивать как идейный и
социально-психологический феномен, а в наиболее выгодной в этом смысле
ситуации оказались те из них, кто изначально не собирался играть (полностью
или частично) в псевдо-парламентские кошки-мышки с властями вчерашними и
нынешними во имя своей доли от властно-распределительного механизма, а
сделавшие ставку на массовые действия с целью его ликвидации как такового.
* * *
Чуть больше четырех лет отделяют два очередных съезда КПСС. Не только в
масштабах истории, но и в пределах одной человеческой жизни величина
небольшая. Но как много значит в жизни страны этот период. И какой бы новый
поворот не уготовила судьба нашему многострадальному Отечеству, этот отрезок
времени в его истории много лет будет объектом пристального изучения.
Действительно, ведь в этот период советское общество совершило стремительный
рывок от авторитарно-бюрократического режима к демократии. Тоталитарная
система пошатнулась, по ее устоям были нанесены сильнейшие удары. Но они еще
полностью не разрушены. Как нет пока и зрелых институтов демократии, ее
инфраструктуры. Иначе и быть не могло, если оценивать трезво стартовые
условия: традиции, мифологизированное сознание, менталитет, почти полную
монополию государственной собственности. Для полноценной демократии в СССР
не было и не могло быть в достатке необходимых "строительных материалов". Ее
утверждение к тому же требует достаточно длительного времени.
Тем поразительнее те значительные перемены, которые произошли в
советском обществе так быстро. Россия -- страна казенная, грустно заметил в
свое время А. П. Чехов. Но после Октября 1917 г. опухоль казенщины
невероятно разрослась, ее метастазы проникли во все поры, во все клеточки
общественного организма. Опухоль срослась с обществом, лишила его
гражданской жизни, унифицировала все: от ширины брючины до диапазона мысли.
И вот через этот, казалось бы, несокрушимый монолит казенщины пробиваются и
идут в бурный рост животворные идеи и много лет невиданные здесь явления.
Миллионы людей поднялись с колен, расправили плечи, осознали ни с чем не
соизмеримое значение свободы. Монолит дал сильные трещины. Но это, конечно,
не всем по душе. Казенщину поддерживают и те, которых Е. Евтушенко метко
назвал "рыцарями инерции", и те, кто живет с оглядкой, по принципу, хорошо
выраженному в популярных в первые годы перестройки строчках: "Товарищ, верь,
пройдет она, так называемая гласность, и вот тогда госбезопасность припомнит
наши имена".
Несмотря на отчаянное сопротивление одних и пассивность других, на
объективные трудности, демократия в СССР утверждается, расширяется ее
социальная база. От-
ношение к демократическим преобразованиям было и остается предметом
острейшей идейной борьбы внутри КПСС. Как единственная многие годы партия в
стране, к тому же правящая, КПСС естественным образом впитывала в себя людей