Страница:
один миг все разбойники были на ногах, и двадцать карабинов прицелились
в графа.
- Однако, - сказал тот спокойным голосом, причем ни один мускул на
его лице не дрогнул, - дорогой Вампа, не слишком ли много церемоний,
чтобы встретить Друга?
- Долой оружие! - скомандовал атаман, властным движением поднимая од-
ну руку, а другой почтительно снимая шляпу.
Потом, обращаясь к графу, который, казалось, повелевал всеми действу-
ющими лицами этой сцены, он сказал:
- Простите, граф, но я никак не ожидал, что вы удостоите меня своим
посещением, и поэтому не узнал вас.
- По-видимому, у вас вообще короткая память, Вампа, и вы не только не
помните лица людей, но забываете и условия, заключенные с ними.
- Какие же условия я забыл, граф? - спросил разбойник тоном человека,
готового немедленно загладить свою вину.
- Разве мы не условились, - сказал граф, - что не только я, но и все
мои друзья будут для вас неприкосновенны?
- Чем же я нарушил условие, ваша милость?
- Вы сегодня похитили и доставили сюда виконта Альбера де Морсер; а
этот молодой человек, - продолжал граф таким тоном, что Франц невольно
содрогнулся, - из числа моих друзей; он живет в одной гостинице со мной,
он целую неделю катался по Корее в моей коляске, а между тем, повторяю,
вы его похитили, доставили сюда и, - прибавил граф, вынимая письмо из
кармана, - потребовали с него выкуп, точно это первый встречный!
- Почему мне не сказали об этом? - проговорил атаман, обращаясь к
своим людям, попятившимся перед его взглядом, - почему вы заставили меня
нарушить слово, данное такому человеку, как граф, который держит в своих
руках жизнь каждого из нас? Клянусь кровью Христовой! Если бы я думал,
что кто-нибудь из вас знал о том, что этот молодой человек друг его ми-
лости, я собственной рукой застрелил бы его!
- Вот видите, - сказал граф, обращаясь в ту сторону, где стоял Франц,
- я же вам говорил, что это недоразумение.
- Разве вы не один? - спросил с тревогой Вампа.
- Со мною тот, кому было адресовано это письмо. Я хотел доказать ему,
что Луиджи Вампа никогда не изменяет своему слову. Подойдите, барон, -
сказал он Францу, - Луиджи сам скажет вам, что он в отчаянии от своей
ошибки.
Франц приблизился; атаман сделал несколько шагов ему навстречу.
- Прошу вас быть моим гостем, ваша милость, - сказал он. - Вы слыши-
те, что сказал граф и что я ему ответил; я могу только добавить, что я
охотно отдал бы четыре тысячи пиастров, цепу выкупа, чтобы этого не слу-
чилось.
- Но где же пленник? - спросил Франц, осматриваясь с беспокойством. -
Я не вижу его.
- С ним, надеюсь, ничего не случилось? - спросил граф, нахмурив бро-
ви.
- Пленник там, - отвечал Вампа, указывая на углубление, у которого
шагал часовой, - и я сам пойду объявить ому, что он свободен.
Атаман направился к темнице Альбера. Франц и граф последовали за ним.
- Что делает пленник? - спросил Вампа часового.
- Право, не знаю, начальник, - отвечал ему тот, - уже больше часу,
как он не шелохнулся.
- Пожалуйте, ваша милость, - сказал Вампа.
Граф и Франц, предшествуемые атаманом, поднялись по ступенькам. Вампа
отодвинул засов и отпер дверь.
Тогда, при свете лампы, похожей на ту, которая освещала склеп, они
увидели Альбера. Завернувшись в плащ, уступленный ему одним из разбойни-
ков, он спал безмятежным сном.
- Однако! - сказал граф с улыбкой, свойственной ему одному. - Недурно
для человека, которого должны были расстрелять в семь часов утра.
Вампа не без восхищения смотрел на спящего Альбера; было видно, что
мужество молодою человека произвело на него впечатление.
- Вы сказали правду, граф, - проговорил он, - этот человек, без сом-
нения, ваш друг.
Потом, подойдя к Альберу он тронул его за плечо.
- Ваша милость! - сказал он. - Не угодно ли вам проснуться?
Альбер потянулся, протер глаза и открыл их.
- А, это вы, атаман? - сказал он. - Черт подери, зачем вы разбудили
меня; я видел чудесный сон; мне снилось, что я танцую галоп у Торлониа с
графиней Г.
Он вынул из кармана часы, которые оставил при себе, чтобы самому сле-
дить за ходом времени.
- Половина второго, - сказал он. - Чего ради вы будите меня в такой
час?
- Чтобы сказать вашей милости, что вы свободны.
- Дорогой мой, - возразил Альбер с невозмутимым хладнокровием, - на
будущее время запомните изречение Наполеона Великого: "Будите меня
только в случае дурных вестей". Если бы вы меня не разбудили, я дотанце-
вал бы галоп и всю жизнь был бы вам благодарен... Так за меня уже внесли
выкуп?
- Нет, ваша милость.
- Так как же я свободен?
- Человек, которому я ни в чем не могу отказать, приехал за вами.
- Сюда?
- Сюда.
- Честное слово, это весьма любезный человек!
Альбер посмотрел кругом и увидел Франца.
- Как! - обратился он к нему. - Это вы, милый Франц, проявили такую
преданность?
- Не я, а наш сосед, граф Монте-Кристо, - отвечал Франц.
- Ах, граф, - весело сказал Альбер, поправляя галстук и манжеты. - Вы
поистине неоценимый человек, и я навеки остаюсь вашим должником, во-пер-
вых, за ваш экипаж, а во-вторых, за мое освобождение! - и он протянул
руку графу.
Тот вздрогнул, но все же подал ему свою.
Луиджи Вампа с изумлением смотрел на эту сцену; он привык видеть
пленников, дрожащих перед ним; и вот нашелся один, чье шутливое настрое-
ние духа ничуть не изменилось; что касается Франца, то он был в востор-
ге: Альбер даже будучи в руках разбойников не уронил национальной чести.
- Дорогой Альбер, - сказал он, - если вы поторопитесь, то мы еще ус-
пеем закончить вечер у Торлониа; вы продолжите прерванный галоп и прос-
тите синьора Луиджи, который, право же, во всем этом деле вел себя как
нельзя благороднее.
- Вы правы, - отвечал Альбер, - мы поспеем туда к двум часам. Синьор
Луиджи, - продолжал он, - какие еще формальности я должен исполнить,
прежде чем проститься с вашей милостью?
- Никаких, - отвечал разбойник, - вы свободны, как ветер.
- В таком случае желаю вам счастливой и веселой жизни; идемте, госпо-
да!
И Альбер, сопутствуемый Францем и графом, пересек большую квадратную
комнату; все разбойники стояли с непокрытой головой.
- Пеппино, - сказал атаман. - Подай мне факел.
- Что вы хотите сделать? - спросил граф.
- Хочу проводить вас, - отвечал атаман - Это наименьшая почесть, ка-
кую я могу оказать вашей милости.
И, взяв зажженный факел из рук Пеппино, он пошел впереди своих гостей
не как слуга, исполняющий обязанность, но как король, за которым следуют
послы.
Дойдя до выхода, он поклонился.
- Граф, - сказал он, - я еще раз приношу вам свои извинения, надеюсь,
вы больше не сетуете на меня за то, что произошло.
- Нет, дорогой Вампа, - сказал граф, - вы умеете так любезно исправ-
лять свои ошибки, что хочется поблагодарить вас за то, что вы их совер-
шили.
- Господа, - продолжал разбойник, обращаясь к молодым людям, - может
быть, мое приглашение покажется вам мало соблазнительным, но если вам
когда-нибудь вздумается еще раз навестить меня, то, где бы я ни был, я
буду рад вас видеть.
Франц и Альбер поклонились. Граф вышел первый. За ним Альбер; Франц
медлил.
- Вашей милости угодно меня о чем-нибудь спросить, - сказал, улыба-
ясь, Вампа.
- Признаюсь, что да, - отвечал Франц - Мне хотелось бы знать, какую
книгу вы читали с таким вниманием, когда мы вошли?
- "Записки Цезаря", - сказал разбойник, - это моя любимая книга.
- Что же вы, Франц? - спросил Альбер.
- Иду, иду, - ответил Франц.
И он в свою очередь вылез из расщелины.
Они прошли несколько шагов.
- Простите, - сказал Альбер, возвращаясь обратно, - вы позволите.
И он закурил свою сигару от факела Луиджи.
- А теперь, граф, - сказал он, - не будем терять времени Мне очень
хочется провести остаток ночи у герцога Браччано.
Экипаж ждал их на том же месте, где его оставили. Граф что-то сказал
Али по-арабски, и лошади понеслись во весь опор.
Ровно в два часа друзья входили в танцевальную залу.
Их появление вызвало сенсацию, но так как они были вдвоем, то тревога
за Альбера сразу исчезла.
- Графиня, - сказал виконт де Морсер, подходя к графине Г., - вчера
вы были так добры, что обещали мне галоп; я немного поздно напоминаю о
вашем милом обещании, но мой друг, правдивость которого вам известна,
подтвердит вам, что это не моя вина.
И так как в эту минуту заиграла музыка, то Альбер, обхватив талию
графини, закружился с нею среди танцующих пар.
Между тем Франц размышлял о том, как странно вздрогнул граф Мон-
те-Кристо, когда ему волей-неволей пришлось подать руку Альберу.
На другой день, встав с постели, Альбер первым делом предложил Францу
нанести визит графу; он уже благодарил его накануне, но понимал, что ус-
луга, оказанная ему графом, требует двойного изъявления благодарности
Франц, который чувствовал к графу влечение, смешанное со страхом, отпра-
вился вместе с другом, их ввели в гостиную; минут через пять появился
граф.
- Сударь, - сказал Альбер, подходя к нему, - разрешите мне повторить
сегодня то, что я недостаточно внятно высказал вчера; я никогда не забу-
ду, при каких обстоятельствах вы пришли мне на помощь, и всегда буду
помнить, что обязан вам жизнью или почти жизнью.
- Дорогой мой сосед, - смеясь, отвечал граф, - вы преувеличиваете мою
услугу; я вам сберег тысяч двадцать франков, только и всего; вы видите,
что об этом не стоит говорить. Но позвольте и мне выразить вам свое вос-
хищение: вы держались с очаровательной непринужденностью.
- Что мне оставалось делать, граф? - сказал Альбер. - Я вообразил,
что у меня вышла ссора, которая привела к дуэли, и мне хотелось показать
этим разбойникам, что хотя во всех странах мира дерутся на дуэли, но
только одни французы дерутся смеясь. Однако это ничуть не умаляет моей
признательности к вам, и я пришел спросить вас, не могу ли я сам или че-
рез моих друзей, благодаря моим связям, быть вам чем-нибудь полезен.
Отец мой, граф де Морсер, родом испанец, пользуется большим влиянием и
во Франции и в Испании; вы можете быть уверены, что я и все, кто меня
любит, в полном вашем распоряжении.
- Должен признаться, господин де Морсер, - отвечал граф, - что я ждал
от вас такого предложения и принимаю его от всего сердца. Я уже и сам
хотел просить вас о большом одолжении.
- О каком?
- Я никогда не бывал в Париже; я совсем не знаю Парижа.
- Неужели? - воскликнул Альбер - Как вы могли жить, не видав Парижа?
Это невероятно!
- А между тем это так; но, как и вы, я считаю, что мне пора познако-
миться со столицей просвещенного мира. Я вам скажу больше: может быть, я
уже давно предпринял бы это путешествие, если бы знал кого-нибудь, кто
мог бы ввести меня в парижский свет, где у меня нет никаких связей.
- Такой человек, как вы! - воскликнул Альбер.
- Вы очень любезны; но так как я не знаю за собой других достоинств,
кроме возможности соперничать в количестве миллионов с господином Агуадо
или с господином Ротшильдом, и еду в Париж не для того, чтобы играть на
бирже, то именно это обстоятельство меня и удерживало Но ваше предложе-
ние меняет дело. Возьмете ли вы на себя, дорогой господин де Морсер (при
этих словах странная улыбка промелькнула на губах графа), если я приеду
во Францию, открыть мне двери общества, которому я буду столь же чужд,
как гурон или кохинхинец?
- О, что до этого, граф, то с величайшей радостью и от всего сердца!
- отвечал Альбер. - И тем охотнее (мой милый Франц, прошу вас не поды-
мать меня на смех), что меня вызывают в Париж письмом, полученным мною
не далее как сегодня утром, где говорится об очень хорошей для меня пар-
тии в прекрасной семье, имеющей наилучшие связи в парижском обществе.
- Так вы женитесь? - спросил, улыбаясь, Франц.
- По-видимому Так что, когда вы вернетесь в Париж, то найдете меня
женатым и, быть может, отцом семейства. При моей врожденной солидности
мне это будет очень к лицу Во всяком случае, граф, повторяю вам: я и все
мои близкие готовы служить вам и телом и душой.
- Я согласен, - сказал граф, - и смею вас уверить, что мне недостава-
ло только этого случая, чтобы привести в исполнение кое-какие планы, ко-
торые я давно уже обдумываю.
Франц не сомневался ни минуты, что это те самые планы, на которые
граф намекал в пещере Монте-Кристо, и он внимательно взглянул на графа,
пытаясь прочесть на его лице хоть что-нибудь относительно этих планов,
побуждавших его ехать в Париж; но нелегко было проникнуть в мысли этого
человека, особенно когда он скрывал их за учтивой улыбкой.
- Но, может быть, граф, - сказал Альбер, восхищенный тем, что ему
предстоит ввести в парижское общество такого оригинала, как Монте-Крис-
то? - может быть, ваше намерение вроде тех, которые приходят в голову,
когда путешествуешь, и - построенные на песке - уносятся первым порывом
ветра?
- Нет, уверяю вас, это не так, - сказал граф, - я в самом деле хочу
побывать в Париже, мне даже необходимо это сделать.
- И когда же?
- Когда вы сами там будете?
- Я? - сказал Альбер. - Да недели через две, через три, самое
большее, - сколько потребуется на дорогу.
- Ну что ж, - сказал граф, - даю вам три месяца сроку, вы видите, я
не скуплюсь.
- И через три месяца вы будете у меня? - радостно воскликнул Альбер.
- Хотите, назначим точно день и час свидания? - сказал граф. - Пре-
дупреждаю вас, что я пунктуален до тошноты.
- День и час! - сказал Альбер. - Великолепно!
- Сейчас посмотрим.
Граф протянул руку к календарю, висевшему около зеркала.
- Сегодня у нас двадцать первое февраля, - сказал он и посмотрел на
часы, - теперь половина одиннадцатого. Согласны ли вы ждать меня двад-
цать первого мая в половине одиннадцатого утра?
- Отлично! - воскликнул Альбер. - Завтрак будет на столе.
- А где вы живете?
- Улица Эльдер, двадцать семь.
- Вы живете один, на холостую ногу? Я вас не стесню?
- Я живу в доме моего отца, но в отдельном флигеле, во дворе.
- Прекрасно.
Граф взял памятную книжку и записал: "Улица Эльдер, 27, 21 мая, в по-
ловине одиннадцатого утра".
- А теперь, - сказал он, пряча книжку в карман, - не беспокойтесь, я
буду точен, как стрелки ваших часов.
- Я вас увижу еще до моего отъезда? - спросил Альбер.
- Это зависит от того, когда вы уезжаете.
- Я еду завтра, в пять часов вечера.
- В таком случае я с вами прощусь. Мне необходимо побывать в Неаполе,
и я вернусь не раньше субботы вечером или воскресенья утром. А вы, - об-
ратился он к Францу, - вы тоже едете, барон?
- Да.
- Во Францию?
- Нет, в Венецию. Я останусь в Италии еще год или два.
- Так мы не увидимся в Париже?
- Боюсь, что буду лишен этой чести.
- Ну, господа, в таком случае счастливого пути, - сказал граф, протя-
гивая обе руки Францу и Альберу.
В первый раз дотрагивался Франц до руки этого человека; он невольно
вздрогнул; она была холодна, как рука мертвеца.
- Значит, решено, - сказал Альбер, - вы дали слово. Улица Эльдер,
двадцать семь, двадцать первого мая, в половине одиннадцатого утра.
- Двадцать первого мая, в половине одиннадцатого утра, улица Эльдер,
двадцать семь, - повторил граф.
Вслед за тем молодые люди поклонились и вышли.
- Что с вами? - спросил Альбер Франца, возвратившись в свою комнату.
- У вас такой озабоченный вид.
- Да, - сказал Франц, - должен сознаться, что граф - престранный че-
ловек, и меня беспокоит это свидание, которое он вам назначил в Париже.
- Беспокоит вас?.. Это свидание?.. Да вы с ума сошли! - воскликнул
Альбер.
- Что поделаешь? - сказал Франц. - Может быть, я сошел с ума, но это
так.
- Послушайте, - продолжал Альбер, - я рад, что мне представился слу-
чай высказать вам свое мнение; я давно замечаю в вас какую-то неприязнь
к графу, а он, напротив, всегда был с нами необыкновенно любезен. Вы
чтонибудь имеете против него?
- Может быть.
- Вы встречались с ним раньше?
- Вот именно.
- Где?
- Вы обещаете мне никому ни слова не говорить о том, что я вам расс-
кажу?
- Обещаю.
- Честное слово?
- Честное слово.
- Хорошо. Так слушайте.
И Франц рассказал Альберу о своей поездке на остров Монте-Кристо и о
том, как он встретил там шайку контрабандистов и среди них двух корси-
канских разбойников. Он подробно рассказал, какое сказочное гостепри-
имство оказал ему граф в своей пещере из "Тысячи и одной ночи"; расска-
зал об ужине, о гашише, о статуях, о том, что было во сне и наяву, и как
наутро от всего этого осталась только маленькая яхта на горизонте, ухо-
дившая к Порто-Веккио. Потом он перешел к Риму, к ночи в Колизее, к
подслушанному им разговору между графом и Луиджи, во время которого граф
обещал исхлопотать помилование Пеппино, что он и исполнил, как видели
наши читатели.
Наконец, он дошел до приключения предыдущей ночи, рассказал, в каком
затруднительном положении он очутился, когда увидел, что ему недостает
до суммы выкупа семисот пиастров, и как ему пришло в голову обратиться к
графу, что и привело к столь счастливой и эффектной развязке. Альбер
слушал Франца, весь обратившись в слух.
- Ну и что же? - сказал он, когда тот кончил. - Что же вы во всем
этом видите предосудительного? Граф любит путешествовать, он богат и хо-
чет иметь собственную яхту. Поезжайте в Портсмут или Саутгемптон и вы
увидите, что гавань забита яхтами, принадлежащими богатым англичанам,
разрешающим себе такую же роскошь. Чтобы всегда иметь пристанище, чтобы
не питаться этой отвратительной снедью, которой мы отравляемся, я - вот
уже четыре месяца, а вы - четыре года, чтобы не спать в мерзких посте-
лях, где невозможно заснуть, он обставляет для себя квартиру на Мон-
те-Кристо; обставив ее, он начинает опасаться, что тосканское прави-
тельство ее отнимет и его затраты пропадут даром; тогда он покупает ост-
ров Иф присваивает себе его имя. Дорогой мой поройтесь в вашей памяти и
скажите мне, разве мало ваших знакомых называют себя по имени местнос-
тей, которыми они никогда не владели?
- А корсиканские разбойники, принадлежащие к его свите? - сказал
Франц.
- Что же тут удивительного? Вы отлично знаете, что корсиканские раз-
бойники не грабители, а просто беглецы, которых родовая месть изгнала из
родного города или родной деревни; в их обществе можно находиться без
ущерба для своей чести. Что касается меня, то я заявляю, что если мне
когда-нибудь придется побывать на Корсике, то раньше, чем представиться
губернатору и префекту, я попрошу познакомить меня с разбойниками Колом-
бы, если только удастся разыскать их; я нахожу, что они обворожительны.
- А Вампа и его шайка? - возразил Франц. - Это уже настоящие разбой-
ники, которые просто грабят; против этого, надеюсь, вы не станете спо-
рить. Что вы скажете о влиянии графа на такого рода людей?
- Скажу, дорогой мой, что так как, по всей вероятности, этому влиянию
я обязан жизнью, то мне не пристало быть слишком придирчивым. Поэтому я
не намерен, подобно вам, вменять его графу в преступление, и вы уж раз-
решите мне простить нашего соседа за то, что он если и не спас мне
жизнь, - это, возможно, было бы преувеличением, - то во всяком случае
сберег мне четыре тысячи пиастров; это на наши деньги составляет не бо-
лее и не менее, как двадцать четыре тысячи франков - в такую сумму меня
во Франции едва ли бы оценили, что доказывает, - прибавил Альбер, сме-
ясь, - что нет пророка в своем отечестве.
- Кстати, об отечестве: где отечество графа? Какой его родной язык?
На какие средства он живет? Откуда взялись его несметные богатства? Ка-
кова была первая половина его таинственной, неведомой жизни, которая на-
бросила на вторую половину мрачную тень мизантропии? Вот что на вашем
месте я постарался бы узнать.
- Дорогой Франц, - отвечал Альбер, - когда вы получили мое письмо и
увидели, что мы нуждаемся в графе, вы пошли и сказали ему: "Мой друг
Альбер де Морсер в опасности; помогите мне выручить его". Так?
- Да.
- А спросил он у вас, кто такой Альбер де Морсер? Откуда он взял свое
имя? Откуда взялось его состояние? На какие средства он живет? Где его
отечество? Где он родился? Скажите, спрашивал он вас об этом?
- Нет; признаюсь, не спрашивал.
- Он просто взял и поехал. Он вырвал меня из рук синьора Луиджи, где,
несмотря на мой, как вы говорите, чрезвычайно непринужденный вид, я
чувствовал себя, по правде сказать, отвратительно. И вот когда за подоб-
ную услугу он просит меня сделать то, что делаешь изо дня в день для лю-
бого русского или итальянского князя, приезжающего в Париж, то есть про-
сит меня познакомить его с парижским обществом, то вы хотели бы, чтобы я
ему отказал в этом! Полноте, Франц, вы сошли с ума!
Нельзя не сознаться, что на этот раз, против обыкновения, логика была
на стороне Альбера.
- Словом, делайте как хотите, дорогой виконт, - отвечал со вздохом
Франц. - Все, "что вы говорите, очень убедительно; и все же граф Мон-
те-Кристо - странный человек.
- Граф Монте-Кристо - филантроп. Он не сказал вам, зачем он едет в
Париж; так вот: для того, чтобы стать соискателем Монтионовской премии;
и если, чтобы получить ее, ему нужен мой голос и содействие того плюга-
вого человечка, от которого зависит ее присуждение, то первое я ему даю,
а за второе ручаюсь. На этом, друг мой, мы закончим наш разговор и сядем
за стол, а потом поедем в последний раз взглянуть на собор святого Пет-
ра.
Программа Альбера была выполнена, а на следующий день, в пять часов
пополудни, друзья расстались. Альбер де Морсер возвратился в Париж, а
Франц д'Эпине уехал на две недели в Венецию.
Но Альбер так боялся, чтобы его гость не забыл о назначенном свида-
нии, что, садясь в экипаж, вручил слуге для передачи графу Монте-Кристо
визитную карточку, на которой под словами "Виконт Альбер де Морсер" при-
писал карандашом:
21 мая, в половине одиннадцатого утра, улица Эльдер, 27.
В доме на улице Эльдер, где виконт де Морсер, еще в Риме, назначил
свидание графу Монте-Кристо, утром 21 мая шли приготовления к тому, что-
бы достойно принять гостей.
Альбер жил в отдельном флигеле в углу большого двора, напротив зда-
ния, где помещались службы. Только два окна флигеля выходили на улицу;
три других были обращены во двор, а остальные два - в сад.
Между двором и садом возвышалось просторное и пышное обиталище графа
и графини де Морсер, выстроенное в дурном вкусе наполеоновских времен.
Во всю ширину владения, вдоль улицы, тянулась ограда, увенчанная ва-
зами с цветами и прорезанная посредине большими воротами из золоченых
копий, служившими для парадных выездов; маленькая калитка, рядом с поме-
щением привратника, предназначалась для служащих, а также для хозяев,
когда они выходили из дому или возвращались домой пешком.
В выборе флигеля, отведенного Альберу, угадывалась нежная предусмот-
рительность матери, не желающей разлучаться с сыном, но понимающей, од-
нако, что молодой человек его возраста нуждается в полной свободе. С
другой стороны, здесь сказывался и трезвый эгоизм виконта, любившего ту
вольную праздную жизнь, которую ведут сыновья богатых родителей и кото-
рую ему золотили, как птице клетку.
Из окон, выходивших на улицу, Альбер мог наблюдать за внешним миром;
ведь молодым людям необходимо, чтобы на их горизонте всегда мелькали хо-
рошенькие женщины, хотя бы этот горизонт был всего только улицей. Затем,
если предмет требовал более глубокого исследования, Альбер де Морсер мог
выйти через дверь, которая соответствовала калитке рядом с помещением
привратника и заслуживает особого упоминания.
Казалось, эту дверь забыли с того дня, как был выстроен дом, заброси-
ли навсегда: так она была незаметна и запылена; но ее замок и петли, за-
ботливо смазанные, указывали на то, что ею часто и таинственно пользова-
лись. Эта скрытая дверь соперничала с двумя остальными входами и посмеи-
валась над привратником, ускользая от его бдительного ока и отворяясь,
как пещера из "Тысячи и одной ночи", как волшебный "Сезам" Али-Бабы, с
помощью двух-трех каббалистических слов, произнесенных нежнейшим голос-
ком, или условного стука, производимого самыми тоненькими пальчиками на
свете.
В конце просторного и тихого коридора, куда вела эта дверь, и служив-
шего как бы прихожей, находились: справа - столовая Альбера, окнами во
двор, а слева - его маленькая гостиная, окнами в сад. Заросли кустов и
ползучих растений, расположенные веером перед окнами, скрывали от неск-
ромных взоров внутренность этих двух комнат, единственных, куда можно
было бы заглянуть со двора и из сада, потому что они находились в нижнем
этаже.
Во втором этаже были точно такие же две комнаты и еще третья, распо-
ложенная над коридором. Тут помещались гостиная, спальня и будуар.
Гостиная в нижнем этаже представляла собою нечто вроде алжирской ди-
ванной и предназначалась для курильщиков.
Будуар второго этажа сообщался со спальней, и потайная дверь вела из
него прямо на лестницу. Словом, все меры предосторожности были приняты.
Весь третий этаж занимала обширная студия - капище не то художника,
не то денди. Там сваливались в кучу и нагромождались одна на другую раз-
нообразнейшие причуды Альбера: охотничьи рога, контрабасы, флейты, целый
оркестр, ибо Альбер одно время чувствовал если не влечение, то некоторую
охоту к музыке; мольберты, палитры, сухие краски, ибо любитель музыки
вскоре возомнил себя художником; наконец, рапиры, перчатки для бокса,
эспадроны и всевозможные палицы, ибо, следуя традициям светской молодежи
той эпохи, о которой мы повествуем, Альбер де Морсер с несравненно
большим упорством, нежели музыкой и живописью, занимался тремя ис-
кусствами, завершающими воспитание светского льва, а именно - фехтовани-
ем, боксом и владением палицей, и по очереди принимал в этой студии,
предназначенной для всякого рода физических упражнений, Гризье, Кукса и
Шарля Лебуше.
Остальную часть обстановки этой комнаты составляли старинные шкафы
времен Франциска I, уставленные китайским фарфором, японскими вазами,
фаянсами Лукка делла Роббиа и тарелками Бернара де Палисси; кресла, в
в графа.
- Однако, - сказал тот спокойным голосом, причем ни один мускул на
его лице не дрогнул, - дорогой Вампа, не слишком ли много церемоний,
чтобы встретить Друга?
- Долой оружие! - скомандовал атаман, властным движением поднимая од-
ну руку, а другой почтительно снимая шляпу.
Потом, обращаясь к графу, который, казалось, повелевал всеми действу-
ющими лицами этой сцены, он сказал:
- Простите, граф, но я никак не ожидал, что вы удостоите меня своим
посещением, и поэтому не узнал вас.
- По-видимому, у вас вообще короткая память, Вампа, и вы не только не
помните лица людей, но забываете и условия, заключенные с ними.
- Какие же условия я забыл, граф? - спросил разбойник тоном человека,
готового немедленно загладить свою вину.
- Разве мы не условились, - сказал граф, - что не только я, но и все
мои друзья будут для вас неприкосновенны?
- Чем же я нарушил условие, ваша милость?
- Вы сегодня похитили и доставили сюда виконта Альбера де Морсер; а
этот молодой человек, - продолжал граф таким тоном, что Франц невольно
содрогнулся, - из числа моих друзей; он живет в одной гостинице со мной,
он целую неделю катался по Корее в моей коляске, а между тем, повторяю,
вы его похитили, доставили сюда и, - прибавил граф, вынимая письмо из
кармана, - потребовали с него выкуп, точно это первый встречный!
- Почему мне не сказали об этом? - проговорил атаман, обращаясь к
своим людям, попятившимся перед его взглядом, - почему вы заставили меня
нарушить слово, данное такому человеку, как граф, который держит в своих
руках жизнь каждого из нас? Клянусь кровью Христовой! Если бы я думал,
что кто-нибудь из вас знал о том, что этот молодой человек друг его ми-
лости, я собственной рукой застрелил бы его!
- Вот видите, - сказал граф, обращаясь в ту сторону, где стоял Франц,
- я же вам говорил, что это недоразумение.
- Разве вы не один? - спросил с тревогой Вампа.
- Со мною тот, кому было адресовано это письмо. Я хотел доказать ему,
что Луиджи Вампа никогда не изменяет своему слову. Подойдите, барон, -
сказал он Францу, - Луиджи сам скажет вам, что он в отчаянии от своей
ошибки.
Франц приблизился; атаман сделал несколько шагов ему навстречу.
- Прошу вас быть моим гостем, ваша милость, - сказал он. - Вы слыши-
те, что сказал граф и что я ему ответил; я могу только добавить, что я
охотно отдал бы четыре тысячи пиастров, цепу выкупа, чтобы этого не слу-
чилось.
- Но где же пленник? - спросил Франц, осматриваясь с беспокойством. -
Я не вижу его.
- С ним, надеюсь, ничего не случилось? - спросил граф, нахмурив бро-
ви.
- Пленник там, - отвечал Вампа, указывая на углубление, у которого
шагал часовой, - и я сам пойду объявить ому, что он свободен.
Атаман направился к темнице Альбера. Франц и граф последовали за ним.
- Что делает пленник? - спросил Вампа часового.
- Право, не знаю, начальник, - отвечал ему тот, - уже больше часу,
как он не шелохнулся.
- Пожалуйте, ваша милость, - сказал Вампа.
Граф и Франц, предшествуемые атаманом, поднялись по ступенькам. Вампа
отодвинул засов и отпер дверь.
Тогда, при свете лампы, похожей на ту, которая освещала склеп, они
увидели Альбера. Завернувшись в плащ, уступленный ему одним из разбойни-
ков, он спал безмятежным сном.
- Однако! - сказал граф с улыбкой, свойственной ему одному. - Недурно
для человека, которого должны были расстрелять в семь часов утра.
Вампа не без восхищения смотрел на спящего Альбера; было видно, что
мужество молодою человека произвело на него впечатление.
- Вы сказали правду, граф, - проговорил он, - этот человек, без сом-
нения, ваш друг.
Потом, подойдя к Альберу он тронул его за плечо.
- Ваша милость! - сказал он. - Не угодно ли вам проснуться?
Альбер потянулся, протер глаза и открыл их.
- А, это вы, атаман? - сказал он. - Черт подери, зачем вы разбудили
меня; я видел чудесный сон; мне снилось, что я танцую галоп у Торлониа с
графиней Г.
Он вынул из кармана часы, которые оставил при себе, чтобы самому сле-
дить за ходом времени.
- Половина второго, - сказал он. - Чего ради вы будите меня в такой
час?
- Чтобы сказать вашей милости, что вы свободны.
- Дорогой мой, - возразил Альбер с невозмутимым хладнокровием, - на
будущее время запомните изречение Наполеона Великого: "Будите меня
только в случае дурных вестей". Если бы вы меня не разбудили, я дотанце-
вал бы галоп и всю жизнь был бы вам благодарен... Так за меня уже внесли
выкуп?
- Нет, ваша милость.
- Так как же я свободен?
- Человек, которому я ни в чем не могу отказать, приехал за вами.
- Сюда?
- Сюда.
- Честное слово, это весьма любезный человек!
Альбер посмотрел кругом и увидел Франца.
- Как! - обратился он к нему. - Это вы, милый Франц, проявили такую
преданность?
- Не я, а наш сосед, граф Монте-Кристо, - отвечал Франц.
- Ах, граф, - весело сказал Альбер, поправляя галстук и манжеты. - Вы
поистине неоценимый человек, и я навеки остаюсь вашим должником, во-пер-
вых, за ваш экипаж, а во-вторых, за мое освобождение! - и он протянул
руку графу.
Тот вздрогнул, но все же подал ему свою.
Луиджи Вампа с изумлением смотрел на эту сцену; он привык видеть
пленников, дрожащих перед ним; и вот нашелся один, чье шутливое настрое-
ние духа ничуть не изменилось; что касается Франца, то он был в востор-
ге: Альбер даже будучи в руках разбойников не уронил национальной чести.
- Дорогой Альбер, - сказал он, - если вы поторопитесь, то мы еще ус-
пеем закончить вечер у Торлониа; вы продолжите прерванный галоп и прос-
тите синьора Луиджи, который, право же, во всем этом деле вел себя как
нельзя благороднее.
- Вы правы, - отвечал Альбер, - мы поспеем туда к двум часам. Синьор
Луиджи, - продолжал он, - какие еще формальности я должен исполнить,
прежде чем проститься с вашей милостью?
- Никаких, - отвечал разбойник, - вы свободны, как ветер.
- В таком случае желаю вам счастливой и веселой жизни; идемте, госпо-
да!
И Альбер, сопутствуемый Францем и графом, пересек большую квадратную
комнату; все разбойники стояли с непокрытой головой.
- Пеппино, - сказал атаман. - Подай мне факел.
- Что вы хотите сделать? - спросил граф.
- Хочу проводить вас, - отвечал атаман - Это наименьшая почесть, ка-
кую я могу оказать вашей милости.
И, взяв зажженный факел из рук Пеппино, он пошел впереди своих гостей
не как слуга, исполняющий обязанность, но как король, за которым следуют
послы.
Дойдя до выхода, он поклонился.
- Граф, - сказал он, - я еще раз приношу вам свои извинения, надеюсь,
вы больше не сетуете на меня за то, что произошло.
- Нет, дорогой Вампа, - сказал граф, - вы умеете так любезно исправ-
лять свои ошибки, что хочется поблагодарить вас за то, что вы их совер-
шили.
- Господа, - продолжал разбойник, обращаясь к молодым людям, - может
быть, мое приглашение покажется вам мало соблазнительным, но если вам
когда-нибудь вздумается еще раз навестить меня, то, где бы я ни был, я
буду рад вас видеть.
Франц и Альбер поклонились. Граф вышел первый. За ним Альбер; Франц
медлил.
- Вашей милости угодно меня о чем-нибудь спросить, - сказал, улыба-
ясь, Вампа.
- Признаюсь, что да, - отвечал Франц - Мне хотелось бы знать, какую
книгу вы читали с таким вниманием, когда мы вошли?
- "Записки Цезаря", - сказал разбойник, - это моя любимая книга.
- Что же вы, Франц? - спросил Альбер.
- Иду, иду, - ответил Франц.
И он в свою очередь вылез из расщелины.
Они прошли несколько шагов.
- Простите, - сказал Альбер, возвращаясь обратно, - вы позволите.
И он закурил свою сигару от факела Луиджи.
- А теперь, граф, - сказал он, - не будем терять времени Мне очень
хочется провести остаток ночи у герцога Браччано.
Экипаж ждал их на том же месте, где его оставили. Граф что-то сказал
Али по-арабски, и лошади понеслись во весь опор.
Ровно в два часа друзья входили в танцевальную залу.
Их появление вызвало сенсацию, но так как они были вдвоем, то тревога
за Альбера сразу исчезла.
- Графиня, - сказал виконт де Морсер, подходя к графине Г., - вчера
вы были так добры, что обещали мне галоп; я немного поздно напоминаю о
вашем милом обещании, но мой друг, правдивость которого вам известна,
подтвердит вам, что это не моя вина.
И так как в эту минуту заиграла музыка, то Альбер, обхватив талию
графини, закружился с нею среди танцующих пар.
Между тем Франц размышлял о том, как странно вздрогнул граф Мон-
те-Кристо, когда ему волей-неволей пришлось подать руку Альберу.
На другой день, встав с постели, Альбер первым делом предложил Францу
нанести визит графу; он уже благодарил его накануне, но понимал, что ус-
луга, оказанная ему графом, требует двойного изъявления благодарности
Франц, который чувствовал к графу влечение, смешанное со страхом, отпра-
вился вместе с другом, их ввели в гостиную; минут через пять появился
граф.
- Сударь, - сказал Альбер, подходя к нему, - разрешите мне повторить
сегодня то, что я недостаточно внятно высказал вчера; я никогда не забу-
ду, при каких обстоятельствах вы пришли мне на помощь, и всегда буду
помнить, что обязан вам жизнью или почти жизнью.
- Дорогой мой сосед, - смеясь, отвечал граф, - вы преувеличиваете мою
услугу; я вам сберег тысяч двадцать франков, только и всего; вы видите,
что об этом не стоит говорить. Но позвольте и мне выразить вам свое вос-
хищение: вы держались с очаровательной непринужденностью.
- Что мне оставалось делать, граф? - сказал Альбер. - Я вообразил,
что у меня вышла ссора, которая привела к дуэли, и мне хотелось показать
этим разбойникам, что хотя во всех странах мира дерутся на дуэли, но
только одни французы дерутся смеясь. Однако это ничуть не умаляет моей
признательности к вам, и я пришел спросить вас, не могу ли я сам или че-
рез моих друзей, благодаря моим связям, быть вам чем-нибудь полезен.
Отец мой, граф де Морсер, родом испанец, пользуется большим влиянием и
во Франции и в Испании; вы можете быть уверены, что я и все, кто меня
любит, в полном вашем распоряжении.
- Должен признаться, господин де Морсер, - отвечал граф, - что я ждал
от вас такого предложения и принимаю его от всего сердца. Я уже и сам
хотел просить вас о большом одолжении.
- О каком?
- Я никогда не бывал в Париже; я совсем не знаю Парижа.
- Неужели? - воскликнул Альбер - Как вы могли жить, не видав Парижа?
Это невероятно!
- А между тем это так; но, как и вы, я считаю, что мне пора познако-
миться со столицей просвещенного мира. Я вам скажу больше: может быть, я
уже давно предпринял бы это путешествие, если бы знал кого-нибудь, кто
мог бы ввести меня в парижский свет, где у меня нет никаких связей.
- Такой человек, как вы! - воскликнул Альбер.
- Вы очень любезны; но так как я не знаю за собой других достоинств,
кроме возможности соперничать в количестве миллионов с господином Агуадо
или с господином Ротшильдом, и еду в Париж не для того, чтобы играть на
бирже, то именно это обстоятельство меня и удерживало Но ваше предложе-
ние меняет дело. Возьмете ли вы на себя, дорогой господин де Морсер (при
этих словах странная улыбка промелькнула на губах графа), если я приеду
во Францию, открыть мне двери общества, которому я буду столь же чужд,
как гурон или кохинхинец?
- О, что до этого, граф, то с величайшей радостью и от всего сердца!
- отвечал Альбер. - И тем охотнее (мой милый Франц, прошу вас не поды-
мать меня на смех), что меня вызывают в Париж письмом, полученным мною
не далее как сегодня утром, где говорится об очень хорошей для меня пар-
тии в прекрасной семье, имеющей наилучшие связи в парижском обществе.
- Так вы женитесь? - спросил, улыбаясь, Франц.
- По-видимому Так что, когда вы вернетесь в Париж, то найдете меня
женатым и, быть может, отцом семейства. При моей врожденной солидности
мне это будет очень к лицу Во всяком случае, граф, повторяю вам: я и все
мои близкие готовы служить вам и телом и душой.
- Я согласен, - сказал граф, - и смею вас уверить, что мне недостава-
ло только этого случая, чтобы привести в исполнение кое-какие планы, ко-
торые я давно уже обдумываю.
Франц не сомневался ни минуты, что это те самые планы, на которые
граф намекал в пещере Монте-Кристо, и он внимательно взглянул на графа,
пытаясь прочесть на его лице хоть что-нибудь относительно этих планов,
побуждавших его ехать в Париж; но нелегко было проникнуть в мысли этого
человека, особенно когда он скрывал их за учтивой улыбкой.
- Но, может быть, граф, - сказал Альбер, восхищенный тем, что ему
предстоит ввести в парижское общество такого оригинала, как Монте-Крис-
то? - может быть, ваше намерение вроде тех, которые приходят в голову,
когда путешествуешь, и - построенные на песке - уносятся первым порывом
ветра?
- Нет, уверяю вас, это не так, - сказал граф, - я в самом деле хочу
побывать в Париже, мне даже необходимо это сделать.
- И когда же?
- Когда вы сами там будете?
- Я? - сказал Альбер. - Да недели через две, через три, самое
большее, - сколько потребуется на дорогу.
- Ну что ж, - сказал граф, - даю вам три месяца сроку, вы видите, я
не скуплюсь.
- И через три месяца вы будете у меня? - радостно воскликнул Альбер.
- Хотите, назначим точно день и час свидания? - сказал граф. - Пре-
дупреждаю вас, что я пунктуален до тошноты.
- День и час! - сказал Альбер. - Великолепно!
- Сейчас посмотрим.
Граф протянул руку к календарю, висевшему около зеркала.
- Сегодня у нас двадцать первое февраля, - сказал он и посмотрел на
часы, - теперь половина одиннадцатого. Согласны ли вы ждать меня двад-
цать первого мая в половине одиннадцатого утра?
- Отлично! - воскликнул Альбер. - Завтрак будет на столе.
- А где вы живете?
- Улица Эльдер, двадцать семь.
- Вы живете один, на холостую ногу? Я вас не стесню?
- Я живу в доме моего отца, но в отдельном флигеле, во дворе.
- Прекрасно.
Граф взял памятную книжку и записал: "Улица Эльдер, 27, 21 мая, в по-
ловине одиннадцатого утра".
- А теперь, - сказал он, пряча книжку в карман, - не беспокойтесь, я
буду точен, как стрелки ваших часов.
- Я вас увижу еще до моего отъезда? - спросил Альбер.
- Это зависит от того, когда вы уезжаете.
- Я еду завтра, в пять часов вечера.
- В таком случае я с вами прощусь. Мне необходимо побывать в Неаполе,
и я вернусь не раньше субботы вечером или воскресенья утром. А вы, - об-
ратился он к Францу, - вы тоже едете, барон?
- Да.
- Во Францию?
- Нет, в Венецию. Я останусь в Италии еще год или два.
- Так мы не увидимся в Париже?
- Боюсь, что буду лишен этой чести.
- Ну, господа, в таком случае счастливого пути, - сказал граф, протя-
гивая обе руки Францу и Альберу.
В первый раз дотрагивался Франц до руки этого человека; он невольно
вздрогнул; она была холодна, как рука мертвеца.
- Значит, решено, - сказал Альбер, - вы дали слово. Улица Эльдер,
двадцать семь, двадцать первого мая, в половине одиннадцатого утра.
- Двадцать первого мая, в половине одиннадцатого утра, улица Эльдер,
двадцать семь, - повторил граф.
Вслед за тем молодые люди поклонились и вышли.
- Что с вами? - спросил Альбер Франца, возвратившись в свою комнату.
- У вас такой озабоченный вид.
- Да, - сказал Франц, - должен сознаться, что граф - престранный че-
ловек, и меня беспокоит это свидание, которое он вам назначил в Париже.
- Беспокоит вас?.. Это свидание?.. Да вы с ума сошли! - воскликнул
Альбер.
- Что поделаешь? - сказал Франц. - Может быть, я сошел с ума, но это
так.
- Послушайте, - продолжал Альбер, - я рад, что мне представился слу-
чай высказать вам свое мнение; я давно замечаю в вас какую-то неприязнь
к графу, а он, напротив, всегда был с нами необыкновенно любезен. Вы
чтонибудь имеете против него?
- Может быть.
- Вы встречались с ним раньше?
- Вот именно.
- Где?
- Вы обещаете мне никому ни слова не говорить о том, что я вам расс-
кажу?
- Обещаю.
- Честное слово?
- Честное слово.
- Хорошо. Так слушайте.
И Франц рассказал Альберу о своей поездке на остров Монте-Кристо и о
том, как он встретил там шайку контрабандистов и среди них двух корси-
канских разбойников. Он подробно рассказал, какое сказочное гостепри-
имство оказал ему граф в своей пещере из "Тысячи и одной ночи"; расска-
зал об ужине, о гашише, о статуях, о том, что было во сне и наяву, и как
наутро от всего этого осталась только маленькая яхта на горизонте, ухо-
дившая к Порто-Веккио. Потом он перешел к Риму, к ночи в Колизее, к
подслушанному им разговору между графом и Луиджи, во время которого граф
обещал исхлопотать помилование Пеппино, что он и исполнил, как видели
наши читатели.
Наконец, он дошел до приключения предыдущей ночи, рассказал, в каком
затруднительном положении он очутился, когда увидел, что ему недостает
до суммы выкупа семисот пиастров, и как ему пришло в голову обратиться к
графу, что и привело к столь счастливой и эффектной развязке. Альбер
слушал Франца, весь обратившись в слух.
- Ну и что же? - сказал он, когда тот кончил. - Что же вы во всем
этом видите предосудительного? Граф любит путешествовать, он богат и хо-
чет иметь собственную яхту. Поезжайте в Портсмут или Саутгемптон и вы
увидите, что гавань забита яхтами, принадлежащими богатым англичанам,
разрешающим себе такую же роскошь. Чтобы всегда иметь пристанище, чтобы
не питаться этой отвратительной снедью, которой мы отравляемся, я - вот
уже четыре месяца, а вы - четыре года, чтобы не спать в мерзких посте-
лях, где невозможно заснуть, он обставляет для себя квартиру на Мон-
те-Кристо; обставив ее, он начинает опасаться, что тосканское прави-
тельство ее отнимет и его затраты пропадут даром; тогда он покупает ост-
ров Иф присваивает себе его имя. Дорогой мой поройтесь в вашей памяти и
скажите мне, разве мало ваших знакомых называют себя по имени местнос-
тей, которыми они никогда не владели?
- А корсиканские разбойники, принадлежащие к его свите? - сказал
Франц.
- Что же тут удивительного? Вы отлично знаете, что корсиканские раз-
бойники не грабители, а просто беглецы, которых родовая месть изгнала из
родного города или родной деревни; в их обществе можно находиться без
ущерба для своей чести. Что касается меня, то я заявляю, что если мне
когда-нибудь придется побывать на Корсике, то раньше, чем представиться
губернатору и префекту, я попрошу познакомить меня с разбойниками Колом-
бы, если только удастся разыскать их; я нахожу, что они обворожительны.
- А Вампа и его шайка? - возразил Франц. - Это уже настоящие разбой-
ники, которые просто грабят; против этого, надеюсь, вы не станете спо-
рить. Что вы скажете о влиянии графа на такого рода людей?
- Скажу, дорогой мой, что так как, по всей вероятности, этому влиянию
я обязан жизнью, то мне не пристало быть слишком придирчивым. Поэтому я
не намерен, подобно вам, вменять его графу в преступление, и вы уж раз-
решите мне простить нашего соседа за то, что он если и не спас мне
жизнь, - это, возможно, было бы преувеличением, - то во всяком случае
сберег мне четыре тысячи пиастров; это на наши деньги составляет не бо-
лее и не менее, как двадцать четыре тысячи франков - в такую сумму меня
во Франции едва ли бы оценили, что доказывает, - прибавил Альбер, сме-
ясь, - что нет пророка в своем отечестве.
- Кстати, об отечестве: где отечество графа? Какой его родной язык?
На какие средства он живет? Откуда взялись его несметные богатства? Ка-
кова была первая половина его таинственной, неведомой жизни, которая на-
бросила на вторую половину мрачную тень мизантропии? Вот что на вашем
месте я постарался бы узнать.
- Дорогой Франц, - отвечал Альбер, - когда вы получили мое письмо и
увидели, что мы нуждаемся в графе, вы пошли и сказали ему: "Мой друг
Альбер де Морсер в опасности; помогите мне выручить его". Так?
- Да.
- А спросил он у вас, кто такой Альбер де Морсер? Откуда он взял свое
имя? Откуда взялось его состояние? На какие средства он живет? Где его
отечество? Где он родился? Скажите, спрашивал он вас об этом?
- Нет; признаюсь, не спрашивал.
- Он просто взял и поехал. Он вырвал меня из рук синьора Луиджи, где,
несмотря на мой, как вы говорите, чрезвычайно непринужденный вид, я
чувствовал себя, по правде сказать, отвратительно. И вот когда за подоб-
ную услугу он просит меня сделать то, что делаешь изо дня в день для лю-
бого русского или итальянского князя, приезжающего в Париж, то есть про-
сит меня познакомить его с парижским обществом, то вы хотели бы, чтобы я
ему отказал в этом! Полноте, Франц, вы сошли с ума!
Нельзя не сознаться, что на этот раз, против обыкновения, логика была
на стороне Альбера.
- Словом, делайте как хотите, дорогой виконт, - отвечал со вздохом
Франц. - Все, "что вы говорите, очень убедительно; и все же граф Мон-
те-Кристо - странный человек.
- Граф Монте-Кристо - филантроп. Он не сказал вам, зачем он едет в
Париж; так вот: для того, чтобы стать соискателем Монтионовской премии;
и если, чтобы получить ее, ему нужен мой голос и содействие того плюга-
вого человечка, от которого зависит ее присуждение, то первое я ему даю,
а за второе ручаюсь. На этом, друг мой, мы закончим наш разговор и сядем
за стол, а потом поедем в последний раз взглянуть на собор святого Пет-
ра.
Программа Альбера была выполнена, а на следующий день, в пять часов
пополудни, друзья расстались. Альбер де Морсер возвратился в Париж, а
Франц д'Эпине уехал на две недели в Венецию.
Но Альбер так боялся, чтобы его гость не забыл о назначенном свида-
нии, что, садясь в экипаж, вручил слуге для передачи графу Монте-Кристо
визитную карточку, на которой под словами "Виконт Альбер де Морсер" при-
писал карандашом:
21 мая, в половине одиннадцатого утра, улица Эльдер, 27.
В доме на улице Эльдер, где виконт де Морсер, еще в Риме, назначил
свидание графу Монте-Кристо, утром 21 мая шли приготовления к тому, что-
бы достойно принять гостей.
Альбер жил в отдельном флигеле в углу большого двора, напротив зда-
ния, где помещались службы. Только два окна флигеля выходили на улицу;
три других были обращены во двор, а остальные два - в сад.
Между двором и садом возвышалось просторное и пышное обиталище графа
и графини де Морсер, выстроенное в дурном вкусе наполеоновских времен.
Во всю ширину владения, вдоль улицы, тянулась ограда, увенчанная ва-
зами с цветами и прорезанная посредине большими воротами из золоченых
копий, служившими для парадных выездов; маленькая калитка, рядом с поме-
щением привратника, предназначалась для служащих, а также для хозяев,
когда они выходили из дому или возвращались домой пешком.
В выборе флигеля, отведенного Альберу, угадывалась нежная предусмот-
рительность матери, не желающей разлучаться с сыном, но понимающей, од-
нако, что молодой человек его возраста нуждается в полной свободе. С
другой стороны, здесь сказывался и трезвый эгоизм виконта, любившего ту
вольную праздную жизнь, которую ведут сыновья богатых родителей и кото-
рую ему золотили, как птице клетку.
Из окон, выходивших на улицу, Альбер мог наблюдать за внешним миром;
ведь молодым людям необходимо, чтобы на их горизонте всегда мелькали хо-
рошенькие женщины, хотя бы этот горизонт был всего только улицей. Затем,
если предмет требовал более глубокого исследования, Альбер де Морсер мог
выйти через дверь, которая соответствовала калитке рядом с помещением
привратника и заслуживает особого упоминания.
Казалось, эту дверь забыли с того дня, как был выстроен дом, заброси-
ли навсегда: так она была незаметна и запылена; но ее замок и петли, за-
ботливо смазанные, указывали на то, что ею часто и таинственно пользова-
лись. Эта скрытая дверь соперничала с двумя остальными входами и посмеи-
валась над привратником, ускользая от его бдительного ока и отворяясь,
как пещера из "Тысячи и одной ночи", как волшебный "Сезам" Али-Бабы, с
помощью двух-трех каббалистических слов, произнесенных нежнейшим голос-
ком, или условного стука, производимого самыми тоненькими пальчиками на
свете.
В конце просторного и тихого коридора, куда вела эта дверь, и служив-
шего как бы прихожей, находились: справа - столовая Альбера, окнами во
двор, а слева - его маленькая гостиная, окнами в сад. Заросли кустов и
ползучих растений, расположенные веером перед окнами, скрывали от неск-
ромных взоров внутренность этих двух комнат, единственных, куда можно
было бы заглянуть со двора и из сада, потому что они находились в нижнем
этаже.
Во втором этаже были точно такие же две комнаты и еще третья, распо-
ложенная над коридором. Тут помещались гостиная, спальня и будуар.
Гостиная в нижнем этаже представляла собою нечто вроде алжирской ди-
ванной и предназначалась для курильщиков.
Будуар второго этажа сообщался со спальней, и потайная дверь вела из
него прямо на лестницу. Словом, все меры предосторожности были приняты.
Весь третий этаж занимала обширная студия - капище не то художника,
не то денди. Там сваливались в кучу и нагромождались одна на другую раз-
нообразнейшие причуды Альбера: охотничьи рога, контрабасы, флейты, целый
оркестр, ибо Альбер одно время чувствовал если не влечение, то некоторую
охоту к музыке; мольберты, палитры, сухие краски, ибо любитель музыки
вскоре возомнил себя художником; наконец, рапиры, перчатки для бокса,
эспадроны и всевозможные палицы, ибо, следуя традициям светской молодежи
той эпохи, о которой мы повествуем, Альбер де Морсер с несравненно
большим упорством, нежели музыкой и живописью, занимался тремя ис-
кусствами, завершающими воспитание светского льва, а именно - фехтовани-
ем, боксом и владением палицей, и по очереди принимал в этой студии,
предназначенной для всякого рода физических упражнений, Гризье, Кукса и
Шарля Лебуше.
Остальную часть обстановки этой комнаты составляли старинные шкафы
времен Франциска I, уставленные китайским фарфором, японскими вазами,
фаянсами Лукка делла Роббиа и тарелками Бернара де Палисси; кресла, в