Страница:
- Ну, это понятно, - сказал граф, слегка натянутым тоном, - графиню
де Морсер, олицетворение изысканности, аристократичности, душевной тон-
кости, немного пугает прикосновение тяжелой и грубой плебейской руки,
это естественно.
- Право, не знаю, так ли это, - отвечал Альбер, - но я знаю, что, ес-
ли этот брак состоится, она будет несчастна. Уже полтора месяца назад
решено было собраться, чтобы обсудить деловую сторону вопроса, но у меня
начались такие мигрени...
- Подлинные? - спросил, улыбаясь, граф.
- Самые настоящие - вероятно, от страха... из-за них совещание отло-
жили на два месяца. Вы понимаете, дело не к спеху: мне еще нет двадцати
одного года, а Эжени только семнадцать, но двухмесячная отсрочка истека-
ет на будущей неделе. Придется выполнить обязательство. Вы не можете се-
бе представить, дорогой граф, как это меня смущает... Ах, как вы счаст-
ливы, что вы свободный человек!
- Да кто же вам мешает быть тоже свободным?
- Для моего отца было бы слишком большим разочарованием, если бы я не
женился на мадемуазель Данглар.
- Ну, так женитесь на ней, - сказал граф, как-то особенно передернув
плечами.
- Да, - возразил Альбер, - но для моей матери это будет уже не разо-
чарованием, а горем.
- Тогда не женитесь, - сказал граф.
- Я подумаю, я попытаюсь; вы не откажете мне в советах, правда? Может
быть, вы могли бы выручить меня? Знаете, чтобы не огорчать мою матушку,
я, пожалуй, пойду на ссору с отцом.
Монте-Кристо отвернулся; он казался взволнованным.
- Чем это вы занимаетесь, - обратился он к Дебрэ, который сидел в
глубоком кресле на другом конце гостиной, держа в правой руке карандаш,
а в левой записную книжку, - срисовываете Пуссена?
- Срисовываю? Как бы не так! - спокойно отвечал тот. - Я для этого
слишком люблю живопись! Нет, я делаю как раз обратное, я подсчитываю.
- Подсчитываете?
- Да, я произвожу расчеты; это косвенно касается и вас, виконт; я
подсчитываю, что заработал банк Данглара на последнем повышении Гаити; в
три дня акции поднялись с двухсот шести до четыреста девяти, а предус-
мотрительный банкир купил большую партию по двести шесть. По моим расче-
там, он должен был заработать тысяч триста.
- Это еще не самое удачное его дело, - сказал Альбер, - заработал же
он в этом году миллион на испанских облигациях.
- Послушайте, дорогой мой, - заметил Люсьен, - граф Монте-Кристо мог
бы вам ответить вместе с итальянцами:
Danaro e santila -
Meta della metai. [46]
И это еще слишком много. Так что, когда мне рассказывают что-нибудь в
этом роде, я только пожимаю плечами.
- Но ведь вы сами рассказали о Гаити, - сказал Монте-Кристо.
- Гаити - другое дело; Гаити - это биржевое экарте. Можно любить
бульот, увлекаться винтом, обожать бостон и все же, наконец, остыть к
ним; но экарте никогда не теряет своей прелести - это приправа. Итак,
Данглар продал вчера по четыреста шесть и положил в карман триста тысяч
франков; подожди он до сегодня, бумаги снова упали бы до двухсот пяти, и
вместо того чтобы выиграть триста тысяч франков, он потерял бы тысяч
двадцать - двадцать пять.
- А почему они упали с четырехсот девяти до двухсот пяти? - спросил
Монте-Кристо. - Прошу извинить меня, но я полный невежда во всех этих
биржевых интригах.
- Потому, - смеясь, ответил Альбер, - что известия чередуются и не
совпадают.
- Черт возьми! - воскликнул граф. - Так господин Данглар рискует в
один день выиграть или проиграть триста тысяч франков? Значит, он нес-
метно богат?
- Играет вовсе не он, а госпожа Данглар, - живо воскликнул Люсьен, -
это удивительно смелая женщина.
- Но ведь вы благоразумный человек, Люсьен, и, находясь у самого пер-
воисточника, отлично знаете цену известиям; вам следовало бы останавли-
вать ее, - заметил с улыбкой Альбер.
- Как я могу, когда даже ее мужу это не удается? - спросил Люсьен. -
Вы знаете характер баронессы: она не поддается ничьему влиянию и делает
только то, что захочет.
- Ну, будь я на вашем месте... - сказал Альбер.
- Что тогда?
- Я бы излечил ее; это была бы большая услуга ее будущему зятю.
- Каким образом?
- Очень просто. Я дал бы ей урок.
- Урок?
- Да. Ваше положение личного секретаря министра делает вас авторите-
том в отношении всякого рода новостей, вам стоит только открыть рот, как
все ваши слова немедленно стенографируются биржевиками; заставьте ее раз
за разом проиграть тысяч сто франков, и она станет осторожнее.
- Я не понимаю вас, - пробормотал Люсьен.
- А между тем это очень ясно, - отвечал с неподдельным чистосердечием
Альбер, - сообщите ей в одно прекрасное утро что-нибудь неслыханное, -
телеграмму, содержание которой может быть известно только вам; ну, нап-
ример, что накануне у Габриэль видели Генриха Четвертого, - это вызовет
повышение на бирже, она захочет воспользоваться этим и, несомненно, про-
играет, когда на следующий день Бошан напечатает в своей газете:
"Утверждение осведомленных людей, будто бы короля Генриха Четвертого
видели третьего дня у Габриэль, не соответствует действительности; этот
факт никогда не имел места; король Генрих Четвертый не покидал Нового
моста".
Люсьен кисло усмехнулся. Монте-Кристо, сидевший во время этого разго-
вора с безучастным видом, не пропустил, однако, ни слова, и от его про-
ницательного взора не укрылось тайное смущение личного секретаря.
Вследствие этого смущения, совершенно не замеченного Альбером, Люсьен
сократил свой визит. Ему было явно не по себе. Провожая его, граф сказал
ему, понизив голос, несколько слов и тот ответил:
- Очень охотно, граф, я согласен.
Граф вернулся к молодому Морсеру.
- Не находите ли вы, по зрелом размышлении, - сказал он ему, - что
при господине Дебрэ вам не следовало так говорить о вашей теще?
- Прошу вас, граф, - сказал Морсер, - не употребляйте раньше времени
это слово.
- В самом деле, без преувеличения, графиня до такой степени настроена
против этого брака?
- До такой степени, что баронесса очень редко бывает у нас, а моя
мать, я думаю, и двух раз в жизни не была у госпожи Данглар.
- В таком случае, - сказал граф, - я решаюсь говорить с вами откро-
венно: господин Данглар - мой банкир, господин де Вильфор осыпал меня
любезностями в ответ на услугу, которую счастливый случай помог мне ему
оказать. Поэтому я предвижу целую лавину званых обедов и раутов. А для
того чтобы не казалось, будто я высокомерно всем этим пренебрегаю, и да-
же, если угодно, чтобы самому предупредить других, я приглашаю на мою
виллу в Отейле господина и госпожу Данглар, господина и госпожу де
Вильфор. Если я к этому обеду приглашу вас, так же как графа и графиню
де Морсер, то не будет ли это похоже на какую-то встречу перед свадьбой?
По крайней мере не покажется ли так графине де Морсер, особенно если ба-
рон Данглар окажет мне честь привезти с собой свою дочь? Графиня может
тогда меня возненавидеть, а я ни в коем случае не желал бы этого; наобо-
рот, - и прошу вас при случае ее в этом заверить, - я очень дорожу ее
хорошим мнением обо мне.
- Поверьте, граф, - отвечал Морсер, - я вам очень признателен за вашу
откровенность и согласен не присутствовать на вашем обеде. Вы говорите,
что дорожите мнением моей матери, - так ведь она прекрасно к вам отно-
сится.
- Вы так думаете? - с большим интересом спросил Монте-Кристо.
- Я в этом убежден. После того как вы у нас были, мы целый час о вас
беседовали; но вернемся к нашему разговору. Так вот, если бы моя мать
узнала о вашем внимании по отношению к ней, - а я возьму на себя сме-
лость ей об этом рассказать, - я уверен, она была бы вам чрезвычайно
признательна. Правда, отец пришел бы в ярость.
Граф рассмеялся.
- Ну вот, - сказал он Альберу, - теперь вы знаете, как обстоит дело.
Кстати, не только ваш отец будет взбешен: господин и госпожа Данглар бу-
дут смотреть на меня, как на крайне невоспитанного человека. Они знают,
что мы видимся с вами запросто, что в Париже вы мой самый старый знако-
мый, и вдруг вас не будет у меня на обеде; они меня спросят, почему я
вас не пригласил. Попытайтесь по крайней мере заручиться заранее
сколько-нибудь правдоподобным приглашением и предупредите меня об этом
запиской. Вы же знаете, для банкиров только письменные доказательства
имеют значение.
- Я сделаю лучше, граф, - сказал Альбер. - Моя мать хочет поехать ку-
да-нибудь подышать морским воздухом. На какой день назначен ваш обед?
- На субботу.
- Прекрасно. Сегодня у лас вторник. Мы уедем завтра вечером, а после-
завтра будем в Трепоре. Знаете, граф, это страшно мило с вашей стороны,
что вы позволяете людям не стесняться.
- Право, вы меня переоцениваете; мне просто хочется быть вам прият-
ным.
- Когда вы разослали ваши приглашения?
- Сегодня.
- Отлично! Я сейчас же отправлюсь к Данглару и сообщу ему, что мы с
матерью завтра покидаем Париж. Я с вами не видался, следовательно, ниче-
го не знаю о вашем обеде.
- Опомнитесь! А Дебрэ, который только что видел вас у меня!
- Да, правда.
- Напротив, я вас видел и здесь же, без всякой официальности, пригла-
сил, а вы мне чистосердечно ответили, что не можете быть моим гостем,
потому что уезжаете в Трепор.
- Ну вот, так и решим. Но, может быть, вы навестите мою мать до ее
отъезда?
- До ее отъезда это довольно трудно сделать; кроме того, я помешаю
вашим сборам.
- Ну, так сделайте еще лучше! До сих пор вы были только очарова-
тельным человеком, заслужите наше обожание.
- Что я должен сделать, чтобы достичь этого совершенства?
- Что вы должны сделать?
- Да, я хочу знать.
- Вы сегодня, кажется, свободны; поедем к нам обедать; мы будем сов-
сем одни, вы, матушка и я. Вы видели графиню только мельком; теперь вы
познакомитесь с ней ближе. Это удивительная женщина, и я жалею только о
том, что на свете не существует второй такой же, но моложе лет на двад-
цать; клянусь, что очень скоро, кроме графини де Морсер, появилась бы
еще и виконтесса де Морсер. Моего отца вы не увидите; у него сегодня ко-
миссия, и он обедает у референдария. Поедем, поговорим о путешествиях.
Вы видели весь мир, - расскажите нам о своих приключениях, расскажите
историю той красавицы албанки, которая была с вами в Опере и которую вы
называете вашей невольницей, а обращаетесь с ней, как с принцессой. Мы
будем говорить, по-итальянски, по-испански. Да соглашайтесь же! Графиня
будет вам признательна.
- Я вам очень благодарен, - отвечал граф, - предложение ваше как
нельзя более лестно для меня, и я очень сожалею, что не могу его при-
нять. Вы напрасно думаете, что я свободен: у меня, напротив, чрезвычайно
важное свидание.
- Берегитесь, вы только что научили меня, как можно избавиться от
неприятного обеда. Мне нужны доказательства. Я, к счастью, не банкир,
как Данглар, но предупреждаю вас: я так же недоверчив, как и он.
- Так я дам вам доказательства, - сказал граф.
И он позвонил.
- Однако вы уже второй раз отказываетесь пообедать у моей матери,
граф, - сказал Морсер. - Видимо, у вас есть на то основания.
Монте-Кристо вздрогнул.
- Я надеюсь, что вы этого не думаете, - сказал он, - кстати, вот идет
мое доказательство.
Вошел Батистен и остановился у двери.
- Ведь я не был предупрежден о вашем посещении.
- Как сказать! Вы такой необыкновенный человек, что я не поручусь.
- Во всяком случае я не мог предвидеть, что вы пригласите меня обе-
дать.
- Ну, это, пожалуй, верно.
- Прекрасно. Послушайте, Батистен, что я вам сказал сегодня утром,
когда позвал к себе в кабинет?
- Не принимать никого, кто приедет к вашему сиятельству после пяти
часов.
- А затем?
- Но, граф... - начал Альбер.
- Нет, нет, я во что бы то ни стало хочу избавиться от той таинствен-
ной репутации, которую вы мне создали, дорогой виконт. Слишком тягостно
всегда изображать Манфреда. Я хочу жить на виду у всех. Затем?.. Продол-
жайте, Батистен.
- Затем принять только господина майора Бартоломео Кавальканти с сы-
ном.
- Вы слышите: майора Бартоломео Кавальканти, отпрыска одного из древ-
нейших родов Италии, генеалогией которого соблаговолил заняться сам Дан-
те... как вы помните, а может быть, и не помните, в десятой песне "Ада";
и, кроме того, его сына, очень милого молодого человека ваших лет, ви-
конт, и носящего тот же титул; он вступает в парижское общество, опира-
ясь на миллионы своего отца. Майор приведет ко мне сегодня своего сына -
контино, как говорят у нас в Италии. Он мне его поручает. Я буду направ-
лять его, если он того стоит. Вы поможете мне, хорошо?
- Разумеется! Так этот майор Кавальканти ваш старый друг? - спросил
Альбер.
- Ничуть; это очень достойный господин, очень вежливый, очень скром-
ный, очень тактичный, таких в Италии великое множество, это потомки за-
хиревших старинных родов. Я несколько раз встречался с ним и во Флорен-
ции, и в Болонье, и в Лукке, и он известил меня о своем приезде сюда.
Дорожные знакомые очень требовательные люди: они повсюду ждут от вас то-
го дружелюбного отношения, которое вы к ним однажды случайно проявили,
как будто у культурного человека, который умеет со всяким провести при-
ятный час, не бывает скрытых побуждений! Добрейший майор Кавальканти со-
бирается снова взглянуть на Париж, который он видел только проездом, во
времена Империи, отправляясь замерзать в Москву. Я угощу его хорошим
обедом; он мне поручит своего сына, я пообещаю присмотреть за ним и пре-
доставлю ему развлекаться, как ему вздумается; таким образом, мы будем
квиты.
- Чудесно! - сказал Альбер. - Я вижу, вы неоценимый наставник. Итак,
до свидания; мы вернемся в воскресенье. Кстати, я получил письмо от
Франца.
- Вот как! - сказал Монте-Кристо. - Он по-прежнему доволен Италией?
- Мне кажется, да; но он жалеет о вашем отсутствии... Он говорит, что
вы были солнцем Рима и что без вас там пасмурно. Я даже не поручусь, не
утверждает ли он, что там идет дождь.
- Значит, ваш друг изменил свое мнение обо мне?
- Напротив, он продолжает утверждать, что вы прежде всего существо
фантастическое; поэтому он и жалеет о вашем отсутствии.
- Очень приятный человек! - сказал Монте-Кристо. - Я почувствовал к
нему живейшую симпатию в первый же вечер нашего знакомства, когда он был
занят поисками ужина и любезно согласился поужинать со мной. Если не
ошибаюсь, он сын генерала д'Эпине?
- Совершенно верно.
- Того самого, которого так подло убили в тысяча восемьсот пятнадца-
том году?
- Да, бонапартисты.
- Вот-вот! Право, он мне очень нравится. Не собираются ли женить и
его?
- Да, он женится на мадемуазель де Вильфор.
- Это решено?
- Так же, как моя женитьба на мадемуазель Данглар, - смеясь, ответил
Альбер.
- Вы смеетесь?..
- Да.
- Почему?
- Потому что мне кажется, что в этом браке столько же обоюдной симпа-
тии, как в моем с мадемуазель Данглар. Но, право, граф, мы с вами болта-
ем о женщинах, совсем как женщины болтают о мужчинах; это непрости-
тельно!
Альбер встал.
- Вы уже уходите?
- Это мило! Уже два часа я вам надоедаю, и вы настолько любезны, что
спрашиваете меня, ухожу ли я. Поистине, граф, вы самый вежливый человек
на свете! А как вышколены ваши слуги! Особенно Батистен. Я никогда не
мог заполучить такого. У меня они всегда кик будто подражают лакеям из
Французского театра, которые именно потому, что им надо произнести одно
только слово, всякий раз подходят для этого к самой рампе. Так что, если
вы захотите расстаться с Батистеном, уступите его мне.
- Это решено, виконт.
- Подождите, это еще не все. Передайте, пожалуйста, мой привет вашему
скромному приезжему из Лукки, синьору Кавальканти де Кавальканти, и если
бы оказалось, что он не прочь женить своего сына, постарайтесь найти ему
жену, очень богатую, очень родовитую, хотя бы по женской линии, и баро-
нессу по отцу. Я вам в этом помогу.
- Однако, - воскликнул Монте-Кристо, - неужели дело обстоит так?
- Да.
- Не зарекайтесь, мало ли что может случиться.
- Ах, граф, - воскликнул Морсер, - какую бы вы мне оказали услугу! Я
в сто раз сильнее полюбил бы вас, если бы, благодаря вам, остался холос-
тым, хотя бы еще десять лет!
- Все возможно, - серьезно ответил Монте-Кристо.
И, простившись с Альбером, он вернулся к себе и три раза позвонил.
Вошел Бертуччо.
- Бертуччо, - сказал он, - имейте в виду, что я в субботу принимаю
гостей в моей вилле в Отейле.
Бертуччо слегка вздрогнул.
- Слушаю, ваше сиятельство, - сказал он.
- Вы мне необходимы, чтобы все как следует устроить, - продолжал
граф. - Это прекрасный дом или во всяком случае он может стать прекрас-
ным.
- Для этого его надо целиком обновить, ваше сиятельство; обивка стен
очень выцвела.
- Тогда перемените ее всюду, кроме спальни, обитой красным штофом; ее
вы оставите точно в таком же виде, как она есть.
Бертуччо поклонился.
- Точно так же ничего не трогайте в саду; зато со двором делайте все,
что хотите; мне было бы даже приятно, если бы он стал неузнаваем.
- Я сделаю все, что могу, чтобы угодить вашему сиятельству, по я был
бы спокойнее, если бы ваше сиятельство соблаговолили дать мне указания
относительно обеда.
- Право, дорогой Бертуччо, - сказал граф, - я нахожу, что с тех пор,
как мы в Париже, вы не в своей тарелке, вы полны сомнений; разве вы ра-
зучились понимать меня?
- Но, может быть, ваше сиятельство, хотя бы сообщите мне, кого вы
приглашаете?
- Я еще и сам не знаю, и вам тоже незачем знать. Лукулл обедает у Лу-
кулла, вот и все.
Бертуччо поклонился и вышел.
Ни граф, ни Батистен не лгали, сообщая Альберу о визите луккского ма-
йора, из-за которого Монте-Кристо отклонил приглашение на обед.
Только что пробило семь часов и прошло уже два часа с тех пор, как
Бертуччо, исполняя приказание графа, уехал в Отейль, когда у ворот оста-
новился извозчик и, словно сконфуженный, немедленно отъехал, высадив че-
ловека лет пятидесяти двух, облаченного в один из тех зеленых сюртуков с
черными шнурами, которые, по-видимому, никогда не переведутся в Европе.
На приехавшем были также широкие синие суконные панталоны, высокие, еще
довольно новые, хоть и несколько тусклые сапоги на слишком, пожалуй,
толстой подошве, замшевые перчатки, шляпа, напоминающая головной убор
жандарма, и черный воротник с белой выпушкой, который можно было бы при-
нять за железный ошейник, если бы владелец не носил его по доброй воле.
Личность в таком живописном костюме позвонила у калитки, осведомилась,
живет ли в доме N 30 по авеню Елисейских Полей граф Монте-Кристо, и,
после утвердительного ответа привратника, вошла в калитку, закрыла ее за
собой и направилась к крыльцу.
Батистен, заранее получивший подробное описание внешности посетителя
и ожидавший его в вестибюле, узнал его по маленькой острой голове, седе-
ющим волосам и густым белым усам, - и не успел тот назвать себя расто-
ропному камердинеру, как уже о его прибытии было доложено Монте-Кристо.
Чужестранца ввели в самую скромную из гостиных. Граф уже ожидал его
там и, улыбаясь, пошел ему навстречу.
- А, любезный майор, - сказал он, - добро пожаловать. Я вас ждал.
- Неужели? - спросил приезжий из Лукки. - Ваше сиятельство меня жда-
ли?
- Да, я был предупрежден, что вы явитесь ко мне сегодня в семь часов.
- Что я к вам явлюсь? Предупреждены?
- Вот именно.
- Тем лучше; по правде говоря, я боялся, что забудут принять эту пре-
досторожность.
- Какую?
- Предупредить вас.
- О, нет!
- Но вы уверены, что не ошибаетесь?
- Уверен.
- Ваше сиятельство сегодня в семь часов ждали именно меня?
- Именно вас. Впрочем, мы можем проверить.
- Нет, если вы меня ждали, - сказал приезжий из Лукки, - тогда не
стоит.
- Но почему же? - возразил Монте-Кристо.
Приезжий из Лукки, казалось, слегка встревожился.
- Послушайте, - сказал Монте-Кристо, - ведь вы маркиз Бартоломео Ка-
вальканти?
- Бартоломео Кавальканти, - обрадовано повторил приезжий из Лукки, -
совершенно верно.
- Отставной майор австрийской армии?
- Разве я был майором? - робко осведомился старый воин.
- Да, - сказал Монте-Кристо, - вы были майором. Так называют во Фран-
ции тот чин, который вы носили в Италии.
- Хорошо, - ответил приезжий из Лукки, - мне-то, вы понимаете, без-
различно...
- Впрочем, вы приехали сюда не по собственному побуждению, - продол-
жал Монте-Кристо.
- Ну, еще бы!
- Вас направили ко мне?
- Да.
- Добрейший аббат Бузони?
- Да, да, - радостно воскликнул майор.
- И вы привезли с собой письмо?
- Вот оно.
- Ну, вот видите! Давайте сюда!
И Монте-Кристо взял письмо, распечатал его и прочел. Майор смотрел на
графа выпученными, удивленными глазами; взгляд его с любопытством окиды-
вал комнату, но неизменно возвращался к ее владельцу.
- Так оно и есть... аббат пишет... "майор Кавальканти, знатный
луккский патриций, потомок флорентийских Кавальканти, - продолжал, про-
бегая глазами письмо, МонтеКристо, - обладающий годовым доходом в пол-
миллиона..."
Монте-Кристо поднял глаза от письма и отвесил поклон.
- Полмиллиона! - сказал он. - Черт возьми, дорогой господин Ка-
вальканти!
- Разве там написано полмиллиона? - спросил приезжий из Лукки.
- Черным по белому: так оно, несомненно, и есть; аббат Бузони лучше,
чем кто бы то ни было, осведомлен о всех крупных состояниях в Европе.
- Что ж, пусть будет полмиллиона, - сказал приезжий из Лукки, - но,
честное слово, я не думал, что цифра будет так велика.
- Потому что ваш управляющий вас обкрадывает; что поделаешь, дорогой
господин Кавальканти, это наш общий удел!
- Вы открыли мне глаза, - серьезно заметил приезжий из Лукки, - при-
дется прогнать негодяя.
Монте-Кристо продолжал:
- "Для полного счастья ему недостает только одного".
- Боже мой, да! Только одного! - сказал со вздохом приезжий из Лукки.
- "Найти обожаемого сына".
- Обожаемого сына!
- "Похищенного в детстве врагом его благородной семьи или цыганами".
- В пятилетнем возрасте, сударь! - сказал с тяжким вздохом приезжий
из Лукки, возводя глаза к небу.
- Несчастный отец! - сказал Монте-Кристо. Потом продолжал читать:
- "Я вернул ему надежду, я вернул ему жизнь, граф, сообщив, что вы
можете помочь ему найти сына, которого он тщетно ищет вот уже пятнадцать
лет".
Приезжий из Лукки взглянул на Монте-Кристо с каким-то смутным беспо-
койством.
- Я могу это сделать, - ответил Монте-Кристо.
Майор выпрямился.
- А, - сказал он, - значит все в письме оказалось правдой?
- Неужели вы сомневались в этом, дорогой господин Бартоломео?
- Нет, нет, ни одной минуты! Что вы! Такой серьезный человек, в ду-
ховном сане, как аббат Бузони, не позволил бы себе подобной шутки, но вы
еще не все прочли, ваше сиятельство.
- Ах, да, - сказал Монте-Кристо, - имеется еще приписка.
- Да... - повторил приезжий из Лукки, - приписка...
- "Чтобы не затруднять майора Кавальканти переводом денег из одного
банка в другой, я посылаю ему на путевые расходы чек на две тысячи фран-
ков и перевожу на него сумму в сорок восемь тысяч франков, которую вы
оставались мне должны".
Майор с видимой тревогой следил за чтением этой приписки.
- Так, - сказал граф.
- Он сказал мне, - пробормотал приезжий из Лукки. - Так что...
граф... - продолжал он.
- Так что? - спросил Монте-Кристо.
- Так что приписка...
- Что приписка?..
- Принята вами так же благосклонно, как и все письмо?
- Разумеется, У нас свои счеты с аббатом Бузони; я в точности не пом-
ню, должен ли я ему именно сорок восемь тысяч ливров, но несколько лиш-
них ассигнаций в ту или другую сторону нас не обеспокоят. А что, вы при-
давали большое значение этой приписке, дорогой господин Кавальканти?
- Должен вам признаться, - отвечал приезжий из Лукки, - что, вполне
доверяя подписи аббата Бузони, я не запасся другими деньгами; так что,
если бы мои надежды на эту сумму не оправдались, я оказался бы в Париже
в очень затруднительном положении.
- Полно, разве такой человек, как вы, может где-либо попасть в зат-
руднительное положение? - сказал МонтеКристо.
- Но если никого не знаешь... - заметил приезжий из Лукки.
- Зато вас все знают.
- Да, меня знают, так что...
- Я вас слушаю, дорогой господин Кавальканти.
- Так что вы вручите мне эти сорок восемь тысяч ливров?
- По первому вашему требованию.
Майор вытаращил глаза от изумления.
- Да присядьте же, пожалуйста, - сказал Монте-Кристо, - право, я не
знаю, что со мной... Я держу вас на ногах уже четверть часа.
- Помилуйте!
Майор придвинул кресло и сел.
- Разрешите что-нибудь предложить вам, - дорогой граф, - рюмку хере-
са, портвейна, аликанте?
- Аликанте, если позволите; это мое любимое вино.
- У меня найдется отличное. И кусочек бисквита, не правда ли?
- И кусочек бисквита, раз уж вы настаиваете.
Монте-Кристо позвонил. Явился Батистен.
Граф подошел к нему.
- Ну, что?.. - тихо спросил он.
- Молодой человек уже здесь, - ответил так же тихо камердинер.
- Отлично; куда вы его провели?
- В голубую гостиную, как велели ваше сиятельство.
- Превосходно. Подайте бутылку аликанте и бисквиты.
Батистен вышел.
- Право, сударь, - заметил приезжий из Лукки, - я очень смущен, что
доставляю вам столько хлопот.
- Ну, что вы! - сказал Монте-Кристо.
Батистен вернулся, неся вино, рюмки и бисквиты.
Граф наполнил одну рюмку, а в другую налил только несколько капель
того жидкого рубина, который заключала в себе бутылка, вся покрытая пау-
тиной и прочими признаками, красноречивее свидетельствующими о возрасте
вина, чем морщины о годах человека.
Майор не ошибся в выборе: он взял полную рюмку и бисквит.
Граф приказал Батистену поставить поднос рядом с гостем, который сна-
чала едва пригубил вино, потом сделал одобрительную гримасу и осторожно
обмакнул в рюмку бисквит.
- Итак, сударь, - сказал Монте-Кристо, - вы жили в Лукке, были бога-
тым человеком, благородного происхождения, пользовались всеобщим уваже-
нием, у вас было все, чтобы быть счастливым?
- Все, ваше сиятельство, - отвечал майор, поглощая бисквит, - реши-
тельно все.
- И для полного счастья вам недоставало только одного?
- Только одного, - ответил приезжий из Лукки.
- Найти вашего сына?
- Ах, - сказал почтенный майор, беря второй бисквит, - этого мне
де Морсер, олицетворение изысканности, аристократичности, душевной тон-
кости, немного пугает прикосновение тяжелой и грубой плебейской руки,
это естественно.
- Право, не знаю, так ли это, - отвечал Альбер, - но я знаю, что, ес-
ли этот брак состоится, она будет несчастна. Уже полтора месяца назад
решено было собраться, чтобы обсудить деловую сторону вопроса, но у меня
начались такие мигрени...
- Подлинные? - спросил, улыбаясь, граф.
- Самые настоящие - вероятно, от страха... из-за них совещание отло-
жили на два месяца. Вы понимаете, дело не к спеху: мне еще нет двадцати
одного года, а Эжени только семнадцать, но двухмесячная отсрочка истека-
ет на будущей неделе. Придется выполнить обязательство. Вы не можете се-
бе представить, дорогой граф, как это меня смущает... Ах, как вы счаст-
ливы, что вы свободный человек!
- Да кто же вам мешает быть тоже свободным?
- Для моего отца было бы слишком большим разочарованием, если бы я не
женился на мадемуазель Данглар.
- Ну, так женитесь на ней, - сказал граф, как-то особенно передернув
плечами.
- Да, - возразил Альбер, - но для моей матери это будет уже не разо-
чарованием, а горем.
- Тогда не женитесь, - сказал граф.
- Я подумаю, я попытаюсь; вы не откажете мне в советах, правда? Может
быть, вы могли бы выручить меня? Знаете, чтобы не огорчать мою матушку,
я, пожалуй, пойду на ссору с отцом.
Монте-Кристо отвернулся; он казался взволнованным.
- Чем это вы занимаетесь, - обратился он к Дебрэ, который сидел в
глубоком кресле на другом конце гостиной, держа в правой руке карандаш,
а в левой записную книжку, - срисовываете Пуссена?
- Срисовываю? Как бы не так! - спокойно отвечал тот. - Я для этого
слишком люблю живопись! Нет, я делаю как раз обратное, я подсчитываю.
- Подсчитываете?
- Да, я произвожу расчеты; это косвенно касается и вас, виконт; я
подсчитываю, что заработал банк Данглара на последнем повышении Гаити; в
три дня акции поднялись с двухсот шести до четыреста девяти, а предус-
мотрительный банкир купил большую партию по двести шесть. По моим расче-
там, он должен был заработать тысяч триста.
- Это еще не самое удачное его дело, - сказал Альбер, - заработал же
он в этом году миллион на испанских облигациях.
- Послушайте, дорогой мой, - заметил Люсьен, - граф Монте-Кристо мог
бы вам ответить вместе с итальянцами:
Danaro e santila -
Meta della metai. [46]
И это еще слишком много. Так что, когда мне рассказывают что-нибудь в
этом роде, я только пожимаю плечами.
- Но ведь вы сами рассказали о Гаити, - сказал Монте-Кристо.
- Гаити - другое дело; Гаити - это биржевое экарте. Можно любить
бульот, увлекаться винтом, обожать бостон и все же, наконец, остыть к
ним; но экарте никогда не теряет своей прелести - это приправа. Итак,
Данглар продал вчера по четыреста шесть и положил в карман триста тысяч
франков; подожди он до сегодня, бумаги снова упали бы до двухсот пяти, и
вместо того чтобы выиграть триста тысяч франков, он потерял бы тысяч
двадцать - двадцать пять.
- А почему они упали с четырехсот девяти до двухсот пяти? - спросил
Монте-Кристо. - Прошу извинить меня, но я полный невежда во всех этих
биржевых интригах.
- Потому, - смеясь, ответил Альбер, - что известия чередуются и не
совпадают.
- Черт возьми! - воскликнул граф. - Так господин Данглар рискует в
один день выиграть или проиграть триста тысяч франков? Значит, он нес-
метно богат?
- Играет вовсе не он, а госпожа Данглар, - живо воскликнул Люсьен, -
это удивительно смелая женщина.
- Но ведь вы благоразумный человек, Люсьен, и, находясь у самого пер-
воисточника, отлично знаете цену известиям; вам следовало бы останавли-
вать ее, - заметил с улыбкой Альбер.
- Как я могу, когда даже ее мужу это не удается? - спросил Люсьен. -
Вы знаете характер баронессы: она не поддается ничьему влиянию и делает
только то, что захочет.
- Ну, будь я на вашем месте... - сказал Альбер.
- Что тогда?
- Я бы излечил ее; это была бы большая услуга ее будущему зятю.
- Каким образом?
- Очень просто. Я дал бы ей урок.
- Урок?
- Да. Ваше положение личного секретаря министра делает вас авторите-
том в отношении всякого рода новостей, вам стоит только открыть рот, как
все ваши слова немедленно стенографируются биржевиками; заставьте ее раз
за разом проиграть тысяч сто франков, и она станет осторожнее.
- Я не понимаю вас, - пробормотал Люсьен.
- А между тем это очень ясно, - отвечал с неподдельным чистосердечием
Альбер, - сообщите ей в одно прекрасное утро что-нибудь неслыханное, -
телеграмму, содержание которой может быть известно только вам; ну, нап-
ример, что накануне у Габриэль видели Генриха Четвертого, - это вызовет
повышение на бирже, она захочет воспользоваться этим и, несомненно, про-
играет, когда на следующий день Бошан напечатает в своей газете:
"Утверждение осведомленных людей, будто бы короля Генриха Четвертого
видели третьего дня у Габриэль, не соответствует действительности; этот
факт никогда не имел места; король Генрих Четвертый не покидал Нового
моста".
Люсьен кисло усмехнулся. Монте-Кристо, сидевший во время этого разго-
вора с безучастным видом, не пропустил, однако, ни слова, и от его про-
ницательного взора не укрылось тайное смущение личного секретаря.
Вследствие этого смущения, совершенно не замеченного Альбером, Люсьен
сократил свой визит. Ему было явно не по себе. Провожая его, граф сказал
ему, понизив голос, несколько слов и тот ответил:
- Очень охотно, граф, я согласен.
Граф вернулся к молодому Морсеру.
- Не находите ли вы, по зрелом размышлении, - сказал он ему, - что
при господине Дебрэ вам не следовало так говорить о вашей теще?
- Прошу вас, граф, - сказал Морсер, - не употребляйте раньше времени
это слово.
- В самом деле, без преувеличения, графиня до такой степени настроена
против этого брака?
- До такой степени, что баронесса очень редко бывает у нас, а моя
мать, я думаю, и двух раз в жизни не была у госпожи Данглар.
- В таком случае, - сказал граф, - я решаюсь говорить с вами откро-
венно: господин Данглар - мой банкир, господин де Вильфор осыпал меня
любезностями в ответ на услугу, которую счастливый случай помог мне ему
оказать. Поэтому я предвижу целую лавину званых обедов и раутов. А для
того чтобы не казалось, будто я высокомерно всем этим пренебрегаю, и да-
же, если угодно, чтобы самому предупредить других, я приглашаю на мою
виллу в Отейле господина и госпожу Данглар, господина и госпожу де
Вильфор. Если я к этому обеду приглашу вас, так же как графа и графиню
де Морсер, то не будет ли это похоже на какую-то встречу перед свадьбой?
По крайней мере не покажется ли так графине де Морсер, особенно если ба-
рон Данглар окажет мне честь привезти с собой свою дочь? Графиня может
тогда меня возненавидеть, а я ни в коем случае не желал бы этого; наобо-
рот, - и прошу вас при случае ее в этом заверить, - я очень дорожу ее
хорошим мнением обо мне.
- Поверьте, граф, - отвечал Морсер, - я вам очень признателен за вашу
откровенность и согласен не присутствовать на вашем обеде. Вы говорите,
что дорожите мнением моей матери, - так ведь она прекрасно к вам отно-
сится.
- Вы так думаете? - с большим интересом спросил Монте-Кристо.
- Я в этом убежден. После того как вы у нас были, мы целый час о вас
беседовали; но вернемся к нашему разговору. Так вот, если бы моя мать
узнала о вашем внимании по отношению к ней, - а я возьму на себя сме-
лость ей об этом рассказать, - я уверен, она была бы вам чрезвычайно
признательна. Правда, отец пришел бы в ярость.
Граф рассмеялся.
- Ну вот, - сказал он Альберу, - теперь вы знаете, как обстоит дело.
Кстати, не только ваш отец будет взбешен: господин и госпожа Данглар бу-
дут смотреть на меня, как на крайне невоспитанного человека. Они знают,
что мы видимся с вами запросто, что в Париже вы мой самый старый знако-
мый, и вдруг вас не будет у меня на обеде; они меня спросят, почему я
вас не пригласил. Попытайтесь по крайней мере заручиться заранее
сколько-нибудь правдоподобным приглашением и предупредите меня об этом
запиской. Вы же знаете, для банкиров только письменные доказательства
имеют значение.
- Я сделаю лучше, граф, - сказал Альбер. - Моя мать хочет поехать ку-
да-нибудь подышать морским воздухом. На какой день назначен ваш обед?
- На субботу.
- Прекрасно. Сегодня у лас вторник. Мы уедем завтра вечером, а после-
завтра будем в Трепоре. Знаете, граф, это страшно мило с вашей стороны,
что вы позволяете людям не стесняться.
- Право, вы меня переоцениваете; мне просто хочется быть вам прият-
ным.
- Когда вы разослали ваши приглашения?
- Сегодня.
- Отлично! Я сейчас же отправлюсь к Данглару и сообщу ему, что мы с
матерью завтра покидаем Париж. Я с вами не видался, следовательно, ниче-
го не знаю о вашем обеде.
- Опомнитесь! А Дебрэ, который только что видел вас у меня!
- Да, правда.
- Напротив, я вас видел и здесь же, без всякой официальности, пригла-
сил, а вы мне чистосердечно ответили, что не можете быть моим гостем,
потому что уезжаете в Трепор.
- Ну вот, так и решим. Но, может быть, вы навестите мою мать до ее
отъезда?
- До ее отъезда это довольно трудно сделать; кроме того, я помешаю
вашим сборам.
- Ну, так сделайте еще лучше! До сих пор вы были только очарова-
тельным человеком, заслужите наше обожание.
- Что я должен сделать, чтобы достичь этого совершенства?
- Что вы должны сделать?
- Да, я хочу знать.
- Вы сегодня, кажется, свободны; поедем к нам обедать; мы будем сов-
сем одни, вы, матушка и я. Вы видели графиню только мельком; теперь вы
познакомитесь с ней ближе. Это удивительная женщина, и я жалею только о
том, что на свете не существует второй такой же, но моложе лет на двад-
цать; клянусь, что очень скоро, кроме графини де Морсер, появилась бы
еще и виконтесса де Морсер. Моего отца вы не увидите; у него сегодня ко-
миссия, и он обедает у референдария. Поедем, поговорим о путешествиях.
Вы видели весь мир, - расскажите нам о своих приключениях, расскажите
историю той красавицы албанки, которая была с вами в Опере и которую вы
называете вашей невольницей, а обращаетесь с ней, как с принцессой. Мы
будем говорить, по-итальянски, по-испански. Да соглашайтесь же! Графиня
будет вам признательна.
- Я вам очень благодарен, - отвечал граф, - предложение ваше как
нельзя более лестно для меня, и я очень сожалею, что не могу его при-
нять. Вы напрасно думаете, что я свободен: у меня, напротив, чрезвычайно
важное свидание.
- Берегитесь, вы только что научили меня, как можно избавиться от
неприятного обеда. Мне нужны доказательства. Я, к счастью, не банкир,
как Данглар, но предупреждаю вас: я так же недоверчив, как и он.
- Так я дам вам доказательства, - сказал граф.
И он позвонил.
- Однако вы уже второй раз отказываетесь пообедать у моей матери,
граф, - сказал Морсер. - Видимо, у вас есть на то основания.
Монте-Кристо вздрогнул.
- Я надеюсь, что вы этого не думаете, - сказал он, - кстати, вот идет
мое доказательство.
Вошел Батистен и остановился у двери.
- Ведь я не был предупрежден о вашем посещении.
- Как сказать! Вы такой необыкновенный человек, что я не поручусь.
- Во всяком случае я не мог предвидеть, что вы пригласите меня обе-
дать.
- Ну, это, пожалуй, верно.
- Прекрасно. Послушайте, Батистен, что я вам сказал сегодня утром,
когда позвал к себе в кабинет?
- Не принимать никого, кто приедет к вашему сиятельству после пяти
часов.
- А затем?
- Но, граф... - начал Альбер.
- Нет, нет, я во что бы то ни стало хочу избавиться от той таинствен-
ной репутации, которую вы мне создали, дорогой виконт. Слишком тягостно
всегда изображать Манфреда. Я хочу жить на виду у всех. Затем?.. Продол-
жайте, Батистен.
- Затем принять только господина майора Бартоломео Кавальканти с сы-
ном.
- Вы слышите: майора Бартоломео Кавальканти, отпрыска одного из древ-
нейших родов Италии, генеалогией которого соблаговолил заняться сам Дан-
те... как вы помните, а может быть, и не помните, в десятой песне "Ада";
и, кроме того, его сына, очень милого молодого человека ваших лет, ви-
конт, и носящего тот же титул; он вступает в парижское общество, опира-
ясь на миллионы своего отца. Майор приведет ко мне сегодня своего сына -
контино, как говорят у нас в Италии. Он мне его поручает. Я буду направ-
лять его, если он того стоит. Вы поможете мне, хорошо?
- Разумеется! Так этот майор Кавальканти ваш старый друг? - спросил
Альбер.
- Ничуть; это очень достойный господин, очень вежливый, очень скром-
ный, очень тактичный, таких в Италии великое множество, это потомки за-
хиревших старинных родов. Я несколько раз встречался с ним и во Флорен-
ции, и в Болонье, и в Лукке, и он известил меня о своем приезде сюда.
Дорожные знакомые очень требовательные люди: они повсюду ждут от вас то-
го дружелюбного отношения, которое вы к ним однажды случайно проявили,
как будто у культурного человека, который умеет со всяким провести при-
ятный час, не бывает скрытых побуждений! Добрейший майор Кавальканти со-
бирается снова взглянуть на Париж, который он видел только проездом, во
времена Империи, отправляясь замерзать в Москву. Я угощу его хорошим
обедом; он мне поручит своего сына, я пообещаю присмотреть за ним и пре-
доставлю ему развлекаться, как ему вздумается; таким образом, мы будем
квиты.
- Чудесно! - сказал Альбер. - Я вижу, вы неоценимый наставник. Итак,
до свидания; мы вернемся в воскресенье. Кстати, я получил письмо от
Франца.
- Вот как! - сказал Монте-Кристо. - Он по-прежнему доволен Италией?
- Мне кажется, да; но он жалеет о вашем отсутствии... Он говорит, что
вы были солнцем Рима и что без вас там пасмурно. Я даже не поручусь, не
утверждает ли он, что там идет дождь.
- Значит, ваш друг изменил свое мнение обо мне?
- Напротив, он продолжает утверждать, что вы прежде всего существо
фантастическое; поэтому он и жалеет о вашем отсутствии.
- Очень приятный человек! - сказал Монте-Кристо. - Я почувствовал к
нему живейшую симпатию в первый же вечер нашего знакомства, когда он был
занят поисками ужина и любезно согласился поужинать со мной. Если не
ошибаюсь, он сын генерала д'Эпине?
- Совершенно верно.
- Того самого, которого так подло убили в тысяча восемьсот пятнадца-
том году?
- Да, бонапартисты.
- Вот-вот! Право, он мне очень нравится. Не собираются ли женить и
его?
- Да, он женится на мадемуазель де Вильфор.
- Это решено?
- Так же, как моя женитьба на мадемуазель Данглар, - смеясь, ответил
Альбер.
- Вы смеетесь?..
- Да.
- Почему?
- Потому что мне кажется, что в этом браке столько же обоюдной симпа-
тии, как в моем с мадемуазель Данглар. Но, право, граф, мы с вами болта-
ем о женщинах, совсем как женщины болтают о мужчинах; это непрости-
тельно!
Альбер встал.
- Вы уже уходите?
- Это мило! Уже два часа я вам надоедаю, и вы настолько любезны, что
спрашиваете меня, ухожу ли я. Поистине, граф, вы самый вежливый человек
на свете! А как вышколены ваши слуги! Особенно Батистен. Я никогда не
мог заполучить такого. У меня они всегда кик будто подражают лакеям из
Французского театра, которые именно потому, что им надо произнести одно
только слово, всякий раз подходят для этого к самой рампе. Так что, если
вы захотите расстаться с Батистеном, уступите его мне.
- Это решено, виконт.
- Подождите, это еще не все. Передайте, пожалуйста, мой привет вашему
скромному приезжему из Лукки, синьору Кавальканти де Кавальканти, и если
бы оказалось, что он не прочь женить своего сына, постарайтесь найти ему
жену, очень богатую, очень родовитую, хотя бы по женской линии, и баро-
нессу по отцу. Я вам в этом помогу.
- Однако, - воскликнул Монте-Кристо, - неужели дело обстоит так?
- Да.
- Не зарекайтесь, мало ли что может случиться.
- Ах, граф, - воскликнул Морсер, - какую бы вы мне оказали услугу! Я
в сто раз сильнее полюбил бы вас, если бы, благодаря вам, остался холос-
тым, хотя бы еще десять лет!
- Все возможно, - серьезно ответил Монте-Кристо.
И, простившись с Альбером, он вернулся к себе и три раза позвонил.
Вошел Бертуччо.
- Бертуччо, - сказал он, - имейте в виду, что я в субботу принимаю
гостей в моей вилле в Отейле.
Бертуччо слегка вздрогнул.
- Слушаю, ваше сиятельство, - сказал он.
- Вы мне необходимы, чтобы все как следует устроить, - продолжал
граф. - Это прекрасный дом или во всяком случае он может стать прекрас-
ным.
- Для этого его надо целиком обновить, ваше сиятельство; обивка стен
очень выцвела.
- Тогда перемените ее всюду, кроме спальни, обитой красным штофом; ее
вы оставите точно в таком же виде, как она есть.
Бертуччо поклонился.
- Точно так же ничего не трогайте в саду; зато со двором делайте все,
что хотите; мне было бы даже приятно, если бы он стал неузнаваем.
- Я сделаю все, что могу, чтобы угодить вашему сиятельству, по я был
бы спокойнее, если бы ваше сиятельство соблаговолили дать мне указания
относительно обеда.
- Право, дорогой Бертуччо, - сказал граф, - я нахожу, что с тех пор,
как мы в Париже, вы не в своей тарелке, вы полны сомнений; разве вы ра-
зучились понимать меня?
- Но, может быть, ваше сиятельство, хотя бы сообщите мне, кого вы
приглашаете?
- Я еще и сам не знаю, и вам тоже незачем знать. Лукулл обедает у Лу-
кулла, вот и все.
Бертуччо поклонился и вышел.
Ни граф, ни Батистен не лгали, сообщая Альберу о визите луккского ма-
йора, из-за которого Монте-Кристо отклонил приглашение на обед.
Только что пробило семь часов и прошло уже два часа с тех пор, как
Бертуччо, исполняя приказание графа, уехал в Отейль, когда у ворот оста-
новился извозчик и, словно сконфуженный, немедленно отъехал, высадив че-
ловека лет пятидесяти двух, облаченного в один из тех зеленых сюртуков с
черными шнурами, которые, по-видимому, никогда не переведутся в Европе.
На приехавшем были также широкие синие суконные панталоны, высокие, еще
довольно новые, хоть и несколько тусклые сапоги на слишком, пожалуй,
толстой подошве, замшевые перчатки, шляпа, напоминающая головной убор
жандарма, и черный воротник с белой выпушкой, который можно было бы при-
нять за железный ошейник, если бы владелец не носил его по доброй воле.
Личность в таком живописном костюме позвонила у калитки, осведомилась,
живет ли в доме N 30 по авеню Елисейских Полей граф Монте-Кристо, и,
после утвердительного ответа привратника, вошла в калитку, закрыла ее за
собой и направилась к крыльцу.
Батистен, заранее получивший подробное описание внешности посетителя
и ожидавший его в вестибюле, узнал его по маленькой острой голове, седе-
ющим волосам и густым белым усам, - и не успел тот назвать себя расто-
ропному камердинеру, как уже о его прибытии было доложено Монте-Кристо.
Чужестранца ввели в самую скромную из гостиных. Граф уже ожидал его
там и, улыбаясь, пошел ему навстречу.
- А, любезный майор, - сказал он, - добро пожаловать. Я вас ждал.
- Неужели? - спросил приезжий из Лукки. - Ваше сиятельство меня жда-
ли?
- Да, я был предупрежден, что вы явитесь ко мне сегодня в семь часов.
- Что я к вам явлюсь? Предупреждены?
- Вот именно.
- Тем лучше; по правде говоря, я боялся, что забудут принять эту пре-
досторожность.
- Какую?
- Предупредить вас.
- О, нет!
- Но вы уверены, что не ошибаетесь?
- Уверен.
- Ваше сиятельство сегодня в семь часов ждали именно меня?
- Именно вас. Впрочем, мы можем проверить.
- Нет, если вы меня ждали, - сказал приезжий из Лукки, - тогда не
стоит.
- Но почему же? - возразил Монте-Кристо.
Приезжий из Лукки, казалось, слегка встревожился.
- Послушайте, - сказал Монте-Кристо, - ведь вы маркиз Бартоломео Ка-
вальканти?
- Бартоломео Кавальканти, - обрадовано повторил приезжий из Лукки, -
совершенно верно.
- Отставной майор австрийской армии?
- Разве я был майором? - робко осведомился старый воин.
- Да, - сказал Монте-Кристо, - вы были майором. Так называют во Фран-
ции тот чин, который вы носили в Италии.
- Хорошо, - ответил приезжий из Лукки, - мне-то, вы понимаете, без-
различно...
- Впрочем, вы приехали сюда не по собственному побуждению, - продол-
жал Монте-Кристо.
- Ну, еще бы!
- Вас направили ко мне?
- Да.
- Добрейший аббат Бузони?
- Да, да, - радостно воскликнул майор.
- И вы привезли с собой письмо?
- Вот оно.
- Ну, вот видите! Давайте сюда!
И Монте-Кристо взял письмо, распечатал его и прочел. Майор смотрел на
графа выпученными, удивленными глазами; взгляд его с любопытством окиды-
вал комнату, но неизменно возвращался к ее владельцу.
- Так оно и есть... аббат пишет... "майор Кавальканти, знатный
луккский патриций, потомок флорентийских Кавальканти, - продолжал, про-
бегая глазами письмо, МонтеКристо, - обладающий годовым доходом в пол-
миллиона..."
Монте-Кристо поднял глаза от письма и отвесил поклон.
- Полмиллиона! - сказал он. - Черт возьми, дорогой господин Ка-
вальканти!
- Разве там написано полмиллиона? - спросил приезжий из Лукки.
- Черным по белому: так оно, несомненно, и есть; аббат Бузони лучше,
чем кто бы то ни было, осведомлен о всех крупных состояниях в Европе.
- Что ж, пусть будет полмиллиона, - сказал приезжий из Лукки, - но,
честное слово, я не думал, что цифра будет так велика.
- Потому что ваш управляющий вас обкрадывает; что поделаешь, дорогой
господин Кавальканти, это наш общий удел!
- Вы открыли мне глаза, - серьезно заметил приезжий из Лукки, - при-
дется прогнать негодяя.
Монте-Кристо продолжал:
- "Для полного счастья ему недостает только одного".
- Боже мой, да! Только одного! - сказал со вздохом приезжий из Лукки.
- "Найти обожаемого сына".
- Обожаемого сына!
- "Похищенного в детстве врагом его благородной семьи или цыганами".
- В пятилетнем возрасте, сударь! - сказал с тяжким вздохом приезжий
из Лукки, возводя глаза к небу.
- Несчастный отец! - сказал Монте-Кристо. Потом продолжал читать:
- "Я вернул ему надежду, я вернул ему жизнь, граф, сообщив, что вы
можете помочь ему найти сына, которого он тщетно ищет вот уже пятнадцать
лет".
Приезжий из Лукки взглянул на Монте-Кристо с каким-то смутным беспо-
койством.
- Я могу это сделать, - ответил Монте-Кристо.
Майор выпрямился.
- А, - сказал он, - значит все в письме оказалось правдой?
- Неужели вы сомневались в этом, дорогой господин Бартоломео?
- Нет, нет, ни одной минуты! Что вы! Такой серьезный человек, в ду-
ховном сане, как аббат Бузони, не позволил бы себе подобной шутки, но вы
еще не все прочли, ваше сиятельство.
- Ах, да, - сказал Монте-Кристо, - имеется еще приписка.
- Да... - повторил приезжий из Лукки, - приписка...
- "Чтобы не затруднять майора Кавальканти переводом денег из одного
банка в другой, я посылаю ему на путевые расходы чек на две тысячи фран-
ков и перевожу на него сумму в сорок восемь тысяч франков, которую вы
оставались мне должны".
Майор с видимой тревогой следил за чтением этой приписки.
- Так, - сказал граф.
- Он сказал мне, - пробормотал приезжий из Лукки. - Так что...
граф... - продолжал он.
- Так что? - спросил Монте-Кристо.
- Так что приписка...
- Что приписка?..
- Принята вами так же благосклонно, как и все письмо?
- Разумеется, У нас свои счеты с аббатом Бузони; я в точности не пом-
ню, должен ли я ему именно сорок восемь тысяч ливров, но несколько лиш-
них ассигнаций в ту или другую сторону нас не обеспокоят. А что, вы при-
давали большое значение этой приписке, дорогой господин Кавальканти?
- Должен вам признаться, - отвечал приезжий из Лукки, - что, вполне
доверяя подписи аббата Бузони, я не запасся другими деньгами; так что,
если бы мои надежды на эту сумму не оправдались, я оказался бы в Париже
в очень затруднительном положении.
- Полно, разве такой человек, как вы, может где-либо попасть в зат-
руднительное положение? - сказал МонтеКристо.
- Но если никого не знаешь... - заметил приезжий из Лукки.
- Зато вас все знают.
- Да, меня знают, так что...
- Я вас слушаю, дорогой господин Кавальканти.
- Так что вы вручите мне эти сорок восемь тысяч ливров?
- По первому вашему требованию.
Майор вытаращил глаза от изумления.
- Да присядьте же, пожалуйста, - сказал Монте-Кристо, - право, я не
знаю, что со мной... Я держу вас на ногах уже четверть часа.
- Помилуйте!
Майор придвинул кресло и сел.
- Разрешите что-нибудь предложить вам, - дорогой граф, - рюмку хере-
са, портвейна, аликанте?
- Аликанте, если позволите; это мое любимое вино.
- У меня найдется отличное. И кусочек бисквита, не правда ли?
- И кусочек бисквита, раз уж вы настаиваете.
Монте-Кристо позвонил. Явился Батистен.
Граф подошел к нему.
- Ну, что?.. - тихо спросил он.
- Молодой человек уже здесь, - ответил так же тихо камердинер.
- Отлично; куда вы его провели?
- В голубую гостиную, как велели ваше сиятельство.
- Превосходно. Подайте бутылку аликанте и бисквиты.
Батистен вышел.
- Право, сударь, - заметил приезжий из Лукки, - я очень смущен, что
доставляю вам столько хлопот.
- Ну, что вы! - сказал Монте-Кристо.
Батистен вернулся, неся вино, рюмки и бисквиты.
Граф наполнил одну рюмку, а в другую налил только несколько капель
того жидкого рубина, который заключала в себе бутылка, вся покрытая пау-
тиной и прочими признаками, красноречивее свидетельствующими о возрасте
вина, чем морщины о годах человека.
Майор не ошибся в выборе: он взял полную рюмку и бисквит.
Граф приказал Батистену поставить поднос рядом с гостем, который сна-
чала едва пригубил вино, потом сделал одобрительную гримасу и осторожно
обмакнул в рюмку бисквит.
- Итак, сударь, - сказал Монте-Кристо, - вы жили в Лукке, были бога-
тым человеком, благородного происхождения, пользовались всеобщим уваже-
нием, у вас было все, чтобы быть счастливым?
- Все, ваше сиятельство, - отвечал майор, поглощая бисквит, - реши-
тельно все.
- И для полного счастья вам недоставало только одного?
- Только одного, - ответил приезжий из Лукки.
- Найти вашего сына?
- Ах, - сказал почтенный майор, беря второй бисквит, - этого мне