Страница:
Если в полученном ею образовании можно было найти какой-либо недоста-
ток, так это то, что, подобно некоторым чертам ее внешности, оно скорее
подошло бы лицу другого пола. Она говорила на нескольких языках, мило
рисовала, писала стихи и сочиняла музыку; этому искусству она предава-
лась с особенной страстью и изучала его с одной из своих школьных под-
руг, бедной девушкой, обладавшей, как уверяли, всеми необходимыми данны-
ми для того, чтобы стать превосходной певицей. Некий знаменитый компози-
тор относился к ней, по слухам, с почти отеческой заботливостью и зани-
мался с нею в надежде, что когда-нибудь ее голос принесет ей богатство.
Возможность, что Луиза д'Армильи - так звали эту молодую певицу - высту-
пит впоследствии на сцене, мешала мадемуазель Данглар показываться вмес-
те с нею в обществе, хоть она и принимала ее у себя. Но и не пользуясь в
доме банкира независимым положением подруги, Луиза все же была более чем
простая преподавательница.
Через несколько секунд после появления г-жи Данглар в ложе занавес
упал: можно было во время получасового антракта погулять в фойе или на-
вестить в ложах знакомых, и кресла оркестра почти опустели.
Альбер и Шато-Рено одними из первых покинули свои места. Одну минуту
г-жа Данглар думала, что эта поспешность Альбера вызвана желанием при-
ветствовать ее, и она уклонилась к дочери, чтобы предупредить ее об
этом, но только покачала головой и улыбнулась; в эту самую минуту, как
бы подкрепляя недоверие. Эжени, Альбер пошлея в боковой ложе первого
яруса. Это была ложа графини Г.
- А, вот и вы, господин путешественник! - сказала графиня, протягивая
ему руку с приветливостью старой знакомой. - Очень мило с вашей стороны,
что вы узнали меня, а главное, что предпочли навестить меня первую.
- Поверьте, графиня, - отвечал Альбер, - если бы я знал, что вы в Па-
риже, и если бы мне был известен ваш фее, я не стал бы ждать так долго.
Но разрешите мне представить вам моего друга, барона Шато-Рено, одного
из немногих сохранившихся во Франции аристократов; он только что сообщил
мне, что вы присутствовали на скачках за Марсовом Поле.
Шато-Рено поклонился.
- Вы были на скачках? - с интересом спросила его графиня.
- Да, сударыня.
- Тогда не можете ли вы мне сказать, - живо продолжала она, - кому
принадлежала лошадь, выигравшая приз Жокей-клуба?
- Не знаю, - отвечал Шато-Рено, - я только что задал этот самый воп-
рос Альберу.
- Вам это очень важно, графиня? - спросил Альбер.
- Что?
- Узнать имя владельца лошади?
- Бесконечно. Представьте себе... Но, может быть, вы его знаете, ви-
конт?
- Графиня, вы хотели что-то рассказать. "Представьте себе" - сказали
вы.
- Да, представьте себе, этот чудесный гнедой скакун и этот очарова-
тельный маленький жокей в розовом с первого же взгляда внушили мне такую
симпатию, что я от всей души желала им удачи, как будто я поставила на
них половину моего состояния, а когда я увидела, что они пришли первыми,
опередив остальных на три корпуса, я так обрадовалась, что стала хло-
пать, как безумная. Вообразите мое изумление, когда, вернувшись домой, я
встретила у себя на лестнице маленького розового жокея! Я подумала, что
победитель, вероятно, живет в одном доме со мной, но когда я открыла
дверь моей гостиной, мне сразу бросился в глаза золотой кубок, выигран-
ный сегодня неизвестной лошадью и неизвестным жокеем. В кубке лежала за-
писка: "Графине Г. лорд Рутвен".
- Так и есть, - сказал Альбер.
- То есть как это? Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что это тот самый лорд Рутвен.
- Какой лорд Рутвен?
- Да наш вампир, которого мы видели в театре Арджентина.
- Неужели? - воскликнула графиня. - Разве он здесь?
- Конечно.
- И вы видитесь с ним? Он у вас бывает? Вы посещаете его?
- Это мой близкий друг, и даже господин де ШатоРено имеет честь быть
с ним знакомым.
- Почему вы думаете, что это именно он взял приз?
- Его лошадь записана под именем Вампа.
- Что же из этого?
- А разве вы не помните, как звали знаменитого разбойника, который
взял меня в плен?
- Да, правда.
- Из рук которого меня чудесным образом спас граф?
- Да, да.
- Его звали Вампа. Теперь вы сами видите, что это он.
- Но почему он прислал этот кубок мне?
- Во-первых, графиня, потому, что я, можете поверить, много рассказы-
вал ему о вас, а во-вторых, вероятно, потому, что он был очень рад
встретить соотечественницу и счастлив тем интересом, который она к нему
проявила.
- Я надеюсь, что вы ничего не рассказывали ему о тех глупостях, кото-
рые мы болтали на его счет!
- Откровенно говоря, я за это не поручусь, а то, что он преподнес вам
этот кубок от имени лорда Рутвена...
- Да ведь это ужасно! Он меня возненавидит!
- Разве его поступок свидетельствует о враждебности?
- Признаться, нет.
- Вот видите!
- Так, значит, он в Париже!
- Да.
- И какое он произвел впечатление?
- Что ж, - сказал Альбер, - о нем поговорили неделю, потом случилась
коронация английской королевы и кража бриллиантов у мадемуазель Марс, -
и стали говорить об этом.
- Дорогой мой, - сказал Шато-Рено, - сразу видно, что граф ваш друг,
вы к нему соответственно относитесь. Не верьте ему, графиня, в Париже
только и говорят, что о графе Монтекристо. Он начал с того, что подарил
госпоже Данглар пару лошадей, стоивших тридцать тысяч франков; потом
спас жизнь госпоже де Вильфор; затем, по-видимому, взял приз Жокей-клу-
ба. Что бы ни говорил Морсер, я, напротив, утверждаю, что и сейчас все
заинтересованы графом и еще целый месяц только о нем и будут говорить,
если он будет продолжать оригинальничать; впрочем, по-видимому, это его
обычное занятие.
- Может быть, - сказал Альбер. - Кстати, кто это занял бывшую ложу
русского посла?
- Которая это? - спросила графиня.
- В первом ярусе между колонн; по-моему, ее совершенно заново отдела-
ли.
- В самом деле, - заметил Шато-Рено. - Был ли там кто-нибудь во время
первого действия?
- Где?
- В этой ложе.
- Нет, - отвечала графиня, - я никого не заметила; так что, по-ваше-
му, - продолжала она, возвращаясь к предыдущему разговору, - это ваш
граф Монте-Кристо взял приз?
- Я в этом уверен.
- И это он послал мне кубок?
- Несомненно.
- Но я же с ним не знакома, - сказала графиня, - я бы очень хотела
вернуть ему кубок.
- Не делайте этого: он пришлет вам другой, высеченный из цельного
сапфира или вырезанный из рубина. Он всегда так делает, приходится с
этим мириться.
В это время звонок возвестил начало второго действия. Альбер встал,
чтобы вернуться на свое место.
- Я вас еще увижу? - спросила графиня.
- В антракте, если вы разрешите, я зайду осведомиться, не могу ли я
быть вам чем-нибудь полезен в Париже.
- Господа, - сказала графиня, - по субботам, вечером, я дома для сво-
их друзей, улица Риволи, двадцать два. Навестите меня.
Молодые люди поклонились и вышли из ложи.
Войдя в партер, они увидели, что вся публика стоит, глядя в одну точ-
ку залы; они взглянули туда же, и глаза их остановились на бывшей ложе
русского посла. В нее только что вошел одетый в черное господин лет
тридцати пяти - сорока в сопровождении молодой девушки в восточном кос-
тюме. Она была поразительно красива, а костюм ее до того роскошен, что,
как мы уже сказали, все взоры немедленно обратились на нее.
- Да это Монте-Кристо со своей албанкой, - сказал Альбер.
Действительно, это были граф и Гайде.
Не прошло и нескольких минут, как Гайде привлекла к себе внимание не
только партера, но и всей зрительной залы: дамы высовывались из своих
лож, чтобы увидеть, как струится под огнями люстры искрящийся водопад
алмазов.
Весь второй акт прошел под сдержанный гул, указывающий, что собравша-
яся толпа поражена и взволнована. Никто не помышлял о том, чтобы восста-
новить тишину. Эта девушка, такая юная, такая красивая, такая ослепи-
тельная, была удивительнейшим из зрелищ.
На этот раз поданный Альберу знак ясно показывал, что г-жа Данглар
желает видеть его в своей ложе в следующем антракте.
Альбер был слишком хорошо воспитан, чтобы заставлять себя ждать, если
ему ясно показывали, что его ждут. Поэтому, едва действие кончилось, он
поспешил подняться в литерную ложу.
Он поклонился обеим дамам и пожал руку Дебрэ.
Баронесса встретила его очаровательной улыбкой, а Эжени со своей
обычной холодностью.
- Дорогой мой, - сказал ему Дебрэ, - вы видите перед собой человека,
дошедшего до полного отчаяния и призывающего вас на помощь. Баронесса
засыпает меня расспросами о графе и требует, чтобы я знал, кто он, отку-
да он, куда направляется. Честное слово, я не Калиостро, и, чтобы
как-нибудь выпутаться, я Сказал:
"Спросите об этом Морсера, он знает Монте-Кристо как свои пять
пальцев". И вот вас призвали.
- Это невероятно, - сказала баронесса, - располагать полумиллионным
секретным фондом и быть до такой степени неосведомленным!
- Поверьте, баронесса, - отвечал Люсьен, - что если бы я располагал
полумиллионом, я употребил бы его на что-нибудь другое, а не на собира-
ние сведений о графе Монте-Кристо, который, на мой взгляд, обладает
только тем достоинством, что богат, как два набоба; но я уступаю место
моему другу Морсеру: обратитесь к нему, меня это больше не касается.
- Едва ли набоб прислал бы мне пару лошадей ценой в тридцать тысяч
франков, с четырьмя бриллиантами в ушах, по пять тысяч каждый.
- Бриллианты - его страсть, - засмеялся Альбер. - Мне кажется, что у
него, как у Потемкина, ими всегда набиты карманы, и он сыплет ими, как
мальчик-с-пальчик камешками.
- Он нашел где-нибудь алмазные копи, - сказала госпожа Данглар. - Вы
знаете, что в банке барона у него неограниченный кредит?
- Нет, я не знал, - отвечал Альбер, - но меня это не удивляет.
- Он заявил господину Данглару, что собирается пробыть в Париже год и
израсходовать шесть миллионов.
- Надо думать, что это персидский шах, путешествующий инкогнито.
- А какая красавица эта женщина! - сказала Эжени. - Вы заметили, гос-
подин Люсьен?
- Право, вы единственная из всех женщин, кого я знаю, которая отдает
должное другим женщинам.
Люсьен вставил в глаз монокль.
- Очаровательна, - заявил он.
- А знает ли господин де Морсер, кто эта женщина?
- Знаю лишь приблизительно, как и все, что касается таинственной лич-
ности, о которой мы говорим, - сказал Альбер, отвечая на этот настойчи-
вый вопрос. - Эта женщина - албанка.
- Это видно по ее костюму, и то, что вы нам сообщаете, уже известно
всей публике.
- Мне очень жаль, что я такой невежественный чичероне, - сказал
Альбер, - но должен сознаться, что на этом мои сведения кончаются; знаю
еще только, что она музыкантша: однажды, завтракая у графа, я слышал
звуки лютни, на которой, кроме нее, некому было играть.
- Так он принимает у себя гостей, ваш граф? - спросила г-жа Данглар.
- И очень роскошно, смею вас уверить.
- Надо заставить Данглара дать ему обед или бал, чтобы он в ответ
пригласил нас.
- Как, вы бы поехали к нему? - сказал, смеясь, Дебрэ.
- Почему бы нет? Вместе с мужем!
- Да ведь он холост, этот таинственный граф!
- Вы же видите, что нет, - в свою очередь рассмеялась баронесса, ука-
зывая на красавицу албанку.
- Эта женщина - невольница; помните, Морсер, он сам нам об этом ска-
зал у вас за завтраком.
- Согласитесь, дорогой Люсьен, - сказала баронесса, - что у нее ско-
рее вид принцессы.
- Из "Тысячи и одной ночи", - вставил Альбер.
- Согласен, но что создает принцесс, дорогой мой? Бриллианты, а она
ими осыпана.
- Их даже слишком много, - сказала Эжени, - без них она была бы еще
красивее, потому что тогда были бы видны ее шея и руки, а они прелестны.
- Ах, эти художницы! - сказала г-жа Данглар. - Посмотрите, она уже
загорелась.
- Я люблю все прекрасное, - ответила Эжени.
- В таком случае что вы скажете о графе? - спросил Дебрэ. - По-моему,
он тоже недурен собою.
- Граф? - сказала Эжени, словно ей до сих пор не приходило в голову
взглянуть на него. - Граф слишком бледен.
- Вот именно, - сказал Морсер, - как раз эта бледность и интересует
нас. Знаете, графиня Г. утверждает, что он вампир.
- А разве графиня Г. вернулась? - спросила баронесса.
- Она сидит в боковой ложе, мама, - сказала Эжени, - почти против
нас. Видите, вот женщина с чудесными золотистыми волосами - это она.
- Да, вижу, - сказала г-жа Данглар. - Знаете, что вам следовало бы
сделать, Морсер?
- Приказывайте, баронесса.
- Вам следовало бы пойти навестить вашего графа Монте-Кристо и при-
вести его к нам.
- Зачем это? - спросила Эжени.
- Да чтобы поговорить с ним; разве тебе не интересно видеть его?
- Нисколько.
- Странная девочка! - пробормотала баронесса.
- Он, вероятно, и сам придет, - сказал Альбер. - Вон он увидел вас,
баронесса, и кланяется вам.
Баронесса, очаровательно улыбаясь, ответила графу на его поклон.
- Хорошо, - сказал Альбер, - я принесу себя в жертву: я покину вас и
посмотрю, нельзя ли с ним поговорить.
- Пойдите к нему в ложу; нет ничего проще.
- Но я не был представлен.
- Кому?
- Красавице албанке.
- Но ведь вы говорите, что это невольница.
- Да, но вы утверждаете, что это принцесса... По, может быть, увидав,
что я иду, он выйдет тоже.
- Это возможно. Идите.
- Иду.
Альбер поклонился и вышел. Действительно, когда он проходил мимо ложи
графа, дверь ее отворилась и вышел Монте-Кристо; он сказал несколько
слов по-арабски Али, стоявшему в коридоре, и взял Альбера под руку. Али
закрыл дверь и встал перед нею; вокруг нубийца в коридоре образовалось
целое сборище.
- Право, - сказал Монте-Кристо, - ваш Париж очень странный город, и
ваши парижане удивительные люди. Можно подумать, что они в первый раз
видят негра. Посмотрите, как они столпились около бедного Али, который
не понимает, в чем дело. Смею вас заверить, что, если парижанин приедет
в Тунис, Константинополь, Багдад или Каир, вокруг него нигде не соберет-
ся толпа.
- Это потому, что на Востоке люди обладают здравым смыслом и смотрят
только на то, на что стоит смотреть, - по, поверьте, Али пользуется та-
ким успехом только потому, что принадлежит вам, а вы сейчас самый модный
человек в Париже.
- В самом деле? А чему я обязан этим счастьем?
- Да самому себе. Вы дарите запряжки в тысячу луидоров; вы спасаете
жизнь женам королевских прокуроров; под именем майора Блэка вы посылаете
на скачки кровных скакунов и жокеев ростом с обезьяну уистити; наконец,
вы выигрываете золотые кубки и посылаете их хорошеньким женщинам.
- Кто это рассказал вам все эти басни?
- Первую - госпожа Данглар, которой до смерти хочется видеть вас в
своей ложе, или, вернее, чтобы другие вас там видели; вторую - газета
Бошана; а третью - моя собственная догадливость. Зачем вы называете свою
лошадь Вампа, если хотите сохранить инкогнито?
- Да, действительно, - сказал граф, - это было неосторожно. Но скажи-
те, разве граф де Морсер не бывает в Опере? Я внимательно смотрел, но
нигде не видел его.
- Он будет сегодня.
- Где?
- Думаю, что в ложе баронессы.
- Эта очаровательная особа рядом с нею, вероятно, ее дочь?
- Да.
- Позвольте поздравить вас.
Альбер улыбнулся.
- Мы поговорим об этом подробнее в другой раз. Как вам нравится музы-
ка?
- Какая музыка?
- Да та, которую мы сейчас слышали.
- Превосходная музыка, если принять во внимание, что ее сочинил чело-
век и исполняют двуногие и бескрылые птицы, как говорил покойный Диоген.
- Вот как, дорогой граф? Можно подумать, что при желании вы можете
услаждать ваш слух пением семи ангельских хоров?
- Почти что так, виконт. Когда мне хочется послушать восхитительную
музыку, такую, которой никогда не слышало ухо смертного, я засыпаю.
- Ну, так вы попали как раз в надлежащее место; спите на здоровье,
дорогой граф, опера для того и создана.
- Нет, говоря откровенно, ваш оркестр производит слишком много шуму.
Чтобы спать тем сном, о котором я вам говорю, мне нужны покой и тишина
и, кроме того, некоторая подготовка...
- Знаменитый гашиш?
- Вот именно. Виконт, когда вам захочется послушать музыку, приходите
ко мне ужинать.
- Я уже слушал ее, когда завтракал у вас.
- В Риме?
- Да.
- А, это была лютня Гайде. Да, бедная изгнанница иногда развлекается
тем, что играет мне песни своей родины.
Альбер не стал расспрашивать, замолчал и граф.
В эту минуту раздался звонок.
- Вы меня извините? - сказал граф, направляясь к своей ложе.
- Помилуйте.
- Прошу вас передать графине Г. привет от ее вампира.
- А баронессе?
- Передайте, что, если она разрешит, я в течение вечера буду иметь
честь засвидетельствовать ей свое почтение.
Начался третий акт. Во время этого акта граф де Морсер, согласно сво-
ему обещанию, явился в ложу г-жи Данглар.
Граф был не из тех людей, которые приводят в смятение зрительную за-
лу, так что никто, кроме тех, кто сидел в той же ложе, не заметил его
появления.
Монте-Кристо все же заметил его, и легкая улыбка пробежала по его гу-
бам.
Что касается Гайде, то, чуть только поднимали занавес, она ничего уже
не видела вокруг. Как все непосредственные натуры, ее увлекало все, что
говорит слуху и зрению.
Третий акт прошел, как всегда; балерины Нобле, Жюлиа и Леру проделали
свои обычные антраша; Роберт-Марио бросил вызов принцу Гренадскому; на-
конец, величественный король, держа за руку дочь, прошелся по сцене,
чтобы показать зрителям свою бархатную мантию; после чего занавес упал,
и публика рассеялась по фойе и коридорам.
Граф вышел из своей ложи и через несколько секунд появился в ложе ба-
ронессы Данглар.
Баронесса не могла удержаться от возгласа радостного удивления.
- Ах, граф, как я рада вас видеть! - воскликнула она. - Мне так хоте-
лось поскорее присоединить мою устную благодарность к той записке, кото-
рую я вам послала.
- Неужели вы еще помните об этой безделице, баронесса? Я уже совсем
забыл о ней.
- Да, но нельзя забыть, что на следующий день вы спасли моего дорого-
го друга, госпожу де Вильфор, от опасности, которой она подвергалась
из-за тех же самых лошадей.
- И за это я не заслуживаю вашей благодарности, сударыня; эту услугу
имел счастье оказать госпоже де Вильфор мой нубиец Али.
- А моего сына от рук римских разбойников тоже спас Али? - спросил
граф де Морсер.
- Нет, граф, - сказал Монте-Кристо, пожимая руку, которую ему протя-
гивал генерал, - нет; на этот раз я принимаю благодарность, но ведь вы
уже высказали мне ее, я ее выслушал, и, право, мне совестно, что вы еще
вспоминаете об этом. Пожалуйста, окажите мне честь, баронесса, и предс-
тавьте меня вашей дочери.
- Она уже знает вас, по крайней мере по имени, потому что вот уже
несколько дней мы только о вас и говорим. Эжени, - продолжала баронесса,
обращаясь к дочери, - это граф Монте-Кристо!
Граф поклонился; мадемуазель Данглар слегка кивнула головой.
- С вами в ложе сидит замечательная красавица, граф, - сказала она, -
это ваша дочь?
- Нет, мадемуазель, - сказал Монте-Кристо, удивленный этой бесконеч-
ной наивностью или поразительным апломбом, - это несчастная албанка; я
ее опекун.
- И ее зовут?
- Гайде, - отвечал Монте-Кристо.
- Албанка! - пробормотал граф де Морсер.
- Да, граф, - сказала ему г-жа Данглар, - и скажите, видали вы ког-
да-нибудь при дворе Али-Тебелина, которому вы так славно служили, такой
чудесный костюм, как у нее?
- Так вы служили в Янине, граф? - спросил МонтеКристо.
- Я был генерал-инспектором войск паши, - отвечал Морсер, - и не
скрою, тем незначительным состоянием, которым я владею, я обязан щедро-
там знаменитого албанского владыки.
- Да взгляните же на нее, - настаивала г-жа Данглар.
- Где она? - пробормотал Морсер.
- Вот! - сказал Монте-Кристо.
И, положив руку графу на плечо, он наклонился с ним через барьер ло-
жи.
В эту минуту Гайде, искавшая глазами графа, заметила его бледное лицо
рядом с лицом Морсера, которого он держал, обняв за плечо. Это зрелище
произвело на молодую девушку такое же впечатление, как если бы она уви-
дела голову Медузы; она наклонилась немного вперед, словно впиваясь в
них взглядом, потом сразу же откинулась назад, испустив слабый крик, все
же услышанный ближайшими соседями и Али, который немедленно открыл
дверь.
- Посмотрите, - сказала Эжени, - что случилось с вашей питомицей,
граф? Ей, кажется, дурно.
- В самом деле, - отвечал граф, - но вы не пугайтесь. Гайде очень
нервна и поэтому очень чувствительна ко всяким запахам: антипатичный ей
запах уже вызывает у нее обморок, но, - продолжал граф, вынимая из кар-
мана флакон, - у меня есть средство от этого.
И, поклонившись баронессе и ее дочери, он еще раз пожал руку графу и
Дебрэ и вышел из ложи г-жи Данглар.
Вернувшись в свою ложу, он нашел Гайде еще очень бледной; не успел он
войти, как она схватила его за руку.
Монте-Кристо заметил, что руки молодой девушки влажны и холодны, как
лед.
- С кем это ты разговаривал, господин? - спросила она.
- Да с графом де Морсер, - отвечал Монте-Кристо, - он служил у твоего
доблестного отца и говорит, что обязан ему своим состоянием.
- Негодяй! - воскликнула Гайде. - Это он продал его туркам, и его
состояние - цена измены. Неужели ты этого не знал, мой дорогой господин?
- Я что-то слышал об этом в Эпире, - сказал МонтеКристо, - но не знаю
всех подробностей этой истории. Пойдем, дитя мое, ты мне все расскажешь,
это, должно быть, очень любопытно.
- Да, да, уйдем, мне кажется, я умру, если еще останусь вблизи этого
человека.
Гайде быстро встала, завернулась в свой бурнус из белого кашемира,
вышитый жемчугом и кораллами, и поспешно вышла из ложи в ту минуту, как
подымался занавес.
- Посмотрите, - сказала графиня Г. Альберу, который снова вернулся к
ней, - этот человек ничего не делает так, как все! Он благоговейно слу-
шает третий акт "Роберта" и уходит как раз в ту минуту, когда начинается
четвертый.
Через несколько дней после этой встречи Альбер до Морсер посетил гра-
фа Монте-Кристо в его особняке на Елисейских Полях, уже принявшем тот
дворцовый облик, который граф, благодаря своему огромному состоянию,
придавал даже временным своим жилищам. Он явился еще раз выразить ему от
имени г-жи Данглар признательность, уже однажды высказанную ею в письме,
подписанном баронессой Данглар, урожденной Эрмини де Сервьер.
Альбера сопровождал Люсьен Дебрэ, присовокупивший к словам своего
друга несколько любезностей, не носивших, конечно, официального характе-
ра, но источник которых не мог укрыться от наблюдательного взора графа.
Ему даже показалось, что Люсьен приехал к нему движимый двойным любо-
пытством и что половина этого чувства исходит от обитателей улицы Шоссе
д'Антен. В самом деле, он, не боясь ошибиться, легко мог предположить,
что г-жа Данглар, лишенная возможности увидеть собственными глазами, как
живет человек, который дарит лошадей в тридцать тысяч франков и ездит в
театр с невольницей, увешанной бриллиантами, поручила глазам, которым
она имела обыкновение доверять, собрать кое-какие сведения о его домаш-
ней жизни.
Но граф не подал вида, что ему понятна связь этого визита Люсьена с
любопытством баронессы.
- Вы часто встречаетесь с бароном Дангларом? - спросил он Альбера.
- Конечно, граф; вы же помните, что я вам говорил.
- Значит, все по-прежнему?
- Более чем когда-либо, - сказал Люсьен, - это дело решенное.
И находя, по-видимому, что он принял уже достаточное участие в разго-
воре, Люсьен вставил в глаз черепаховый монокль и, покусывая золотой на-
балдашник трости, начал обходить комнату, рассматривая оружие и картины.
- Но, судя по вашим словам, мне казалось, что окончательное решение
еще не так близко, - сказал МонтеКристо Альберу.
- Что поделаешь? Дела идут так быстро, что и не замечаешь этого; не
думаешь о них, а они думают о тебе; и когда оглянешься, остается только
удивляться, как далеко они зашли. Мой отец и господин Данглар вместе
служили в Испании, мой отец в войсках, а господин Данглар по прови-
антской части. Именно там мой отец, разоренный революцией, положил нача-
ло своей недурной политической и военной карьере, а господин Данглар,
никогда не обладавший достатком, - своей изумительной политической и фи-
нансовой карьере.
- В самом деле, - сказал Монте-Кристо, - я припоминаю, что господин
Данглар, когда я у него был, рассказывал мне об этом. - Он взглянул на
Люсьена, перелистывавшего альбом, и прибавил: - А ведь она хорошенькая,
мадемуазель Эжени! Помнится, ее зовут Эжени, не так ли?
- Очень хорошенькая, или, вернее, очень красивая, - отвечал Альбер, -
но я не ценитель этого рода красоты. Я недостоин!
- Вы говорите об этом, словно она уже ваша жена!
- Ох, - вздохнул Альбер, посмотрев в свою очередь, чем занят Люсьен.
- Мне кажется, - сказал Монте-Кристо, понижая голос, - что вы не
очень восторженно относитесь к этому браку.
- Мадемуазель Данглар, на мой взгляд, слишком богата, это меня пуга-
ет.
- Вот так причина! - отвечал Монте-Кристо. - Разве вы сами не богаты?
- У моего отца, что-то около пятидесяти тысяч ливров годового дохода,
и, когда я женюсь, он, вероятно, выделит мне тысяч десять или двенад-
цать.
- Конечно, это довольно скромно, - сказал граф, - особенно для Пари-
жа, но богатство еще не все, - знатное имя и положение - в обществе тоже
что-нибудь да значат. У вас знаменитое имя, великолепное общественное
положение; к тому же граф де Морсер - солдат, и приятно видеть, когда
неподкупность Байяра сочетается с бедностью Дюгесклена. Бескорыстие -
тот солнечный луч, в котором ярче всего блещет благородный меч. Я, нап-
ротив, считаю этот брак как нельзя более подходящим; мадемуазель Данглар
принесет вам богатство, а вы ей - благородное имя!
Альбер задумчиво покачал головой.
- Есть еще одно обстоятельство, - сказал он.
- Признаюсь, - продолжал граф, - мне трудно понять ваше отвращение к
богатой и красивой девушке.
- Знаете, - сказал Морсер, - если это можно назвать отвращением, то я
не один испытываю его.
- А кто же еще? Ведь вы говорили, что ваш отец желает этого брака.
- Моя мать, а у нее зоркий и верный глаз. И вот моей матери этот брак
не нравится; у нее какое-то предубеждение против Дангларов.
ток, так это то, что, подобно некоторым чертам ее внешности, оно скорее
подошло бы лицу другого пола. Она говорила на нескольких языках, мило
рисовала, писала стихи и сочиняла музыку; этому искусству она предава-
лась с особенной страстью и изучала его с одной из своих школьных под-
руг, бедной девушкой, обладавшей, как уверяли, всеми необходимыми данны-
ми для того, чтобы стать превосходной певицей. Некий знаменитый компози-
тор относился к ней, по слухам, с почти отеческой заботливостью и зани-
мался с нею в надежде, что когда-нибудь ее голос принесет ей богатство.
Возможность, что Луиза д'Армильи - так звали эту молодую певицу - высту-
пит впоследствии на сцене, мешала мадемуазель Данглар показываться вмес-
те с нею в обществе, хоть она и принимала ее у себя. Но и не пользуясь в
доме банкира независимым положением подруги, Луиза все же была более чем
простая преподавательница.
Через несколько секунд после появления г-жи Данглар в ложе занавес
упал: можно было во время получасового антракта погулять в фойе или на-
вестить в ложах знакомых, и кресла оркестра почти опустели.
Альбер и Шато-Рено одними из первых покинули свои места. Одну минуту
г-жа Данглар думала, что эта поспешность Альбера вызвана желанием при-
ветствовать ее, и она уклонилась к дочери, чтобы предупредить ее об
этом, но только покачала головой и улыбнулась; в эту самую минуту, как
бы подкрепляя недоверие. Эжени, Альбер пошлея в боковой ложе первого
яруса. Это была ложа графини Г.
- А, вот и вы, господин путешественник! - сказала графиня, протягивая
ему руку с приветливостью старой знакомой. - Очень мило с вашей стороны,
что вы узнали меня, а главное, что предпочли навестить меня первую.
- Поверьте, графиня, - отвечал Альбер, - если бы я знал, что вы в Па-
риже, и если бы мне был известен ваш фее, я не стал бы ждать так долго.
Но разрешите мне представить вам моего друга, барона Шато-Рено, одного
из немногих сохранившихся во Франции аристократов; он только что сообщил
мне, что вы присутствовали на скачках за Марсовом Поле.
Шато-Рено поклонился.
- Вы были на скачках? - с интересом спросила его графиня.
- Да, сударыня.
- Тогда не можете ли вы мне сказать, - живо продолжала она, - кому
принадлежала лошадь, выигравшая приз Жокей-клуба?
- Не знаю, - отвечал Шато-Рено, - я только что задал этот самый воп-
рос Альберу.
- Вам это очень важно, графиня? - спросил Альбер.
- Что?
- Узнать имя владельца лошади?
- Бесконечно. Представьте себе... Но, может быть, вы его знаете, ви-
конт?
- Графиня, вы хотели что-то рассказать. "Представьте себе" - сказали
вы.
- Да, представьте себе, этот чудесный гнедой скакун и этот очарова-
тельный маленький жокей в розовом с первого же взгляда внушили мне такую
симпатию, что я от всей души желала им удачи, как будто я поставила на
них половину моего состояния, а когда я увидела, что они пришли первыми,
опередив остальных на три корпуса, я так обрадовалась, что стала хло-
пать, как безумная. Вообразите мое изумление, когда, вернувшись домой, я
встретила у себя на лестнице маленького розового жокея! Я подумала, что
победитель, вероятно, живет в одном доме со мной, но когда я открыла
дверь моей гостиной, мне сразу бросился в глаза золотой кубок, выигран-
ный сегодня неизвестной лошадью и неизвестным жокеем. В кубке лежала за-
писка: "Графине Г. лорд Рутвен".
- Так и есть, - сказал Альбер.
- То есть как это? Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что это тот самый лорд Рутвен.
- Какой лорд Рутвен?
- Да наш вампир, которого мы видели в театре Арджентина.
- Неужели? - воскликнула графиня. - Разве он здесь?
- Конечно.
- И вы видитесь с ним? Он у вас бывает? Вы посещаете его?
- Это мой близкий друг, и даже господин де ШатоРено имеет честь быть
с ним знакомым.
- Почему вы думаете, что это именно он взял приз?
- Его лошадь записана под именем Вампа.
- Что же из этого?
- А разве вы не помните, как звали знаменитого разбойника, который
взял меня в плен?
- Да, правда.
- Из рук которого меня чудесным образом спас граф?
- Да, да.
- Его звали Вампа. Теперь вы сами видите, что это он.
- Но почему он прислал этот кубок мне?
- Во-первых, графиня, потому, что я, можете поверить, много рассказы-
вал ему о вас, а во-вторых, вероятно, потому, что он был очень рад
встретить соотечественницу и счастлив тем интересом, который она к нему
проявила.
- Я надеюсь, что вы ничего не рассказывали ему о тех глупостях, кото-
рые мы болтали на его счет!
- Откровенно говоря, я за это не поручусь, а то, что он преподнес вам
этот кубок от имени лорда Рутвена...
- Да ведь это ужасно! Он меня возненавидит!
- Разве его поступок свидетельствует о враждебности?
- Признаться, нет.
- Вот видите!
- Так, значит, он в Париже!
- Да.
- И какое он произвел впечатление?
- Что ж, - сказал Альбер, - о нем поговорили неделю, потом случилась
коронация английской королевы и кража бриллиантов у мадемуазель Марс, -
и стали говорить об этом.
- Дорогой мой, - сказал Шато-Рено, - сразу видно, что граф ваш друг,
вы к нему соответственно относитесь. Не верьте ему, графиня, в Париже
только и говорят, что о графе Монтекристо. Он начал с того, что подарил
госпоже Данглар пару лошадей, стоивших тридцать тысяч франков; потом
спас жизнь госпоже де Вильфор; затем, по-видимому, взял приз Жокей-клу-
ба. Что бы ни говорил Морсер, я, напротив, утверждаю, что и сейчас все
заинтересованы графом и еще целый месяц только о нем и будут говорить,
если он будет продолжать оригинальничать; впрочем, по-видимому, это его
обычное занятие.
- Может быть, - сказал Альбер. - Кстати, кто это занял бывшую ложу
русского посла?
- Которая это? - спросила графиня.
- В первом ярусе между колонн; по-моему, ее совершенно заново отдела-
ли.
- В самом деле, - заметил Шато-Рено. - Был ли там кто-нибудь во время
первого действия?
- Где?
- В этой ложе.
- Нет, - отвечала графиня, - я никого не заметила; так что, по-ваше-
му, - продолжала она, возвращаясь к предыдущему разговору, - это ваш
граф Монте-Кристо взял приз?
- Я в этом уверен.
- И это он послал мне кубок?
- Несомненно.
- Но я же с ним не знакома, - сказала графиня, - я бы очень хотела
вернуть ему кубок.
- Не делайте этого: он пришлет вам другой, высеченный из цельного
сапфира или вырезанный из рубина. Он всегда так делает, приходится с
этим мириться.
В это время звонок возвестил начало второго действия. Альбер встал,
чтобы вернуться на свое место.
- Я вас еще увижу? - спросила графиня.
- В антракте, если вы разрешите, я зайду осведомиться, не могу ли я
быть вам чем-нибудь полезен в Париже.
- Господа, - сказала графиня, - по субботам, вечером, я дома для сво-
их друзей, улица Риволи, двадцать два. Навестите меня.
Молодые люди поклонились и вышли из ложи.
Войдя в партер, они увидели, что вся публика стоит, глядя в одну точ-
ку залы; они взглянули туда же, и глаза их остановились на бывшей ложе
русского посла. В нее только что вошел одетый в черное господин лет
тридцати пяти - сорока в сопровождении молодой девушки в восточном кос-
тюме. Она была поразительно красива, а костюм ее до того роскошен, что,
как мы уже сказали, все взоры немедленно обратились на нее.
- Да это Монте-Кристо со своей албанкой, - сказал Альбер.
Действительно, это были граф и Гайде.
Не прошло и нескольких минут, как Гайде привлекла к себе внимание не
только партера, но и всей зрительной залы: дамы высовывались из своих
лож, чтобы увидеть, как струится под огнями люстры искрящийся водопад
алмазов.
Весь второй акт прошел под сдержанный гул, указывающий, что собравша-
яся толпа поражена и взволнована. Никто не помышлял о том, чтобы восста-
новить тишину. Эта девушка, такая юная, такая красивая, такая ослепи-
тельная, была удивительнейшим из зрелищ.
На этот раз поданный Альберу знак ясно показывал, что г-жа Данглар
желает видеть его в своей ложе в следующем антракте.
Альбер был слишком хорошо воспитан, чтобы заставлять себя ждать, если
ему ясно показывали, что его ждут. Поэтому, едва действие кончилось, он
поспешил подняться в литерную ложу.
Он поклонился обеим дамам и пожал руку Дебрэ.
Баронесса встретила его очаровательной улыбкой, а Эжени со своей
обычной холодностью.
- Дорогой мой, - сказал ему Дебрэ, - вы видите перед собой человека,
дошедшего до полного отчаяния и призывающего вас на помощь. Баронесса
засыпает меня расспросами о графе и требует, чтобы я знал, кто он, отку-
да он, куда направляется. Честное слово, я не Калиостро, и, чтобы
как-нибудь выпутаться, я Сказал:
"Спросите об этом Морсера, он знает Монте-Кристо как свои пять
пальцев". И вот вас призвали.
- Это невероятно, - сказала баронесса, - располагать полумиллионным
секретным фондом и быть до такой степени неосведомленным!
- Поверьте, баронесса, - отвечал Люсьен, - что если бы я располагал
полумиллионом, я употребил бы его на что-нибудь другое, а не на собира-
ние сведений о графе Монте-Кристо, который, на мой взгляд, обладает
только тем достоинством, что богат, как два набоба; но я уступаю место
моему другу Морсеру: обратитесь к нему, меня это больше не касается.
- Едва ли набоб прислал бы мне пару лошадей ценой в тридцать тысяч
франков, с четырьмя бриллиантами в ушах, по пять тысяч каждый.
- Бриллианты - его страсть, - засмеялся Альбер. - Мне кажется, что у
него, как у Потемкина, ими всегда набиты карманы, и он сыплет ими, как
мальчик-с-пальчик камешками.
- Он нашел где-нибудь алмазные копи, - сказала госпожа Данглар. - Вы
знаете, что в банке барона у него неограниченный кредит?
- Нет, я не знал, - отвечал Альбер, - но меня это не удивляет.
- Он заявил господину Данглару, что собирается пробыть в Париже год и
израсходовать шесть миллионов.
- Надо думать, что это персидский шах, путешествующий инкогнито.
- А какая красавица эта женщина! - сказала Эжени. - Вы заметили, гос-
подин Люсьен?
- Право, вы единственная из всех женщин, кого я знаю, которая отдает
должное другим женщинам.
Люсьен вставил в глаз монокль.
- Очаровательна, - заявил он.
- А знает ли господин де Морсер, кто эта женщина?
- Знаю лишь приблизительно, как и все, что касается таинственной лич-
ности, о которой мы говорим, - сказал Альбер, отвечая на этот настойчи-
вый вопрос. - Эта женщина - албанка.
- Это видно по ее костюму, и то, что вы нам сообщаете, уже известно
всей публике.
- Мне очень жаль, что я такой невежественный чичероне, - сказал
Альбер, - но должен сознаться, что на этом мои сведения кончаются; знаю
еще только, что она музыкантша: однажды, завтракая у графа, я слышал
звуки лютни, на которой, кроме нее, некому было играть.
- Так он принимает у себя гостей, ваш граф? - спросила г-жа Данглар.
- И очень роскошно, смею вас уверить.
- Надо заставить Данглара дать ему обед или бал, чтобы он в ответ
пригласил нас.
- Как, вы бы поехали к нему? - сказал, смеясь, Дебрэ.
- Почему бы нет? Вместе с мужем!
- Да ведь он холост, этот таинственный граф!
- Вы же видите, что нет, - в свою очередь рассмеялась баронесса, ука-
зывая на красавицу албанку.
- Эта женщина - невольница; помните, Морсер, он сам нам об этом ска-
зал у вас за завтраком.
- Согласитесь, дорогой Люсьен, - сказала баронесса, - что у нее ско-
рее вид принцессы.
- Из "Тысячи и одной ночи", - вставил Альбер.
- Согласен, но что создает принцесс, дорогой мой? Бриллианты, а она
ими осыпана.
- Их даже слишком много, - сказала Эжени, - без них она была бы еще
красивее, потому что тогда были бы видны ее шея и руки, а они прелестны.
- Ах, эти художницы! - сказала г-жа Данглар. - Посмотрите, она уже
загорелась.
- Я люблю все прекрасное, - ответила Эжени.
- В таком случае что вы скажете о графе? - спросил Дебрэ. - По-моему,
он тоже недурен собою.
- Граф? - сказала Эжени, словно ей до сих пор не приходило в голову
взглянуть на него. - Граф слишком бледен.
- Вот именно, - сказал Морсер, - как раз эта бледность и интересует
нас. Знаете, графиня Г. утверждает, что он вампир.
- А разве графиня Г. вернулась? - спросила баронесса.
- Она сидит в боковой ложе, мама, - сказала Эжени, - почти против
нас. Видите, вот женщина с чудесными золотистыми волосами - это она.
- Да, вижу, - сказала г-жа Данглар. - Знаете, что вам следовало бы
сделать, Морсер?
- Приказывайте, баронесса.
- Вам следовало бы пойти навестить вашего графа Монте-Кристо и при-
вести его к нам.
- Зачем это? - спросила Эжени.
- Да чтобы поговорить с ним; разве тебе не интересно видеть его?
- Нисколько.
- Странная девочка! - пробормотала баронесса.
- Он, вероятно, и сам придет, - сказал Альбер. - Вон он увидел вас,
баронесса, и кланяется вам.
Баронесса, очаровательно улыбаясь, ответила графу на его поклон.
- Хорошо, - сказал Альбер, - я принесу себя в жертву: я покину вас и
посмотрю, нельзя ли с ним поговорить.
- Пойдите к нему в ложу; нет ничего проще.
- Но я не был представлен.
- Кому?
- Красавице албанке.
- Но ведь вы говорите, что это невольница.
- Да, но вы утверждаете, что это принцесса... По, может быть, увидав,
что я иду, он выйдет тоже.
- Это возможно. Идите.
- Иду.
Альбер поклонился и вышел. Действительно, когда он проходил мимо ложи
графа, дверь ее отворилась и вышел Монте-Кристо; он сказал несколько
слов по-арабски Али, стоявшему в коридоре, и взял Альбера под руку. Али
закрыл дверь и встал перед нею; вокруг нубийца в коридоре образовалось
целое сборище.
- Право, - сказал Монте-Кристо, - ваш Париж очень странный город, и
ваши парижане удивительные люди. Можно подумать, что они в первый раз
видят негра. Посмотрите, как они столпились около бедного Али, который
не понимает, в чем дело. Смею вас заверить, что, если парижанин приедет
в Тунис, Константинополь, Багдад или Каир, вокруг него нигде не соберет-
ся толпа.
- Это потому, что на Востоке люди обладают здравым смыслом и смотрят
только на то, на что стоит смотреть, - по, поверьте, Али пользуется та-
ким успехом только потому, что принадлежит вам, а вы сейчас самый модный
человек в Париже.
- В самом деле? А чему я обязан этим счастьем?
- Да самому себе. Вы дарите запряжки в тысячу луидоров; вы спасаете
жизнь женам королевских прокуроров; под именем майора Блэка вы посылаете
на скачки кровных скакунов и жокеев ростом с обезьяну уистити; наконец,
вы выигрываете золотые кубки и посылаете их хорошеньким женщинам.
- Кто это рассказал вам все эти басни?
- Первую - госпожа Данглар, которой до смерти хочется видеть вас в
своей ложе, или, вернее, чтобы другие вас там видели; вторую - газета
Бошана; а третью - моя собственная догадливость. Зачем вы называете свою
лошадь Вампа, если хотите сохранить инкогнито?
- Да, действительно, - сказал граф, - это было неосторожно. Но скажи-
те, разве граф де Морсер не бывает в Опере? Я внимательно смотрел, но
нигде не видел его.
- Он будет сегодня.
- Где?
- Думаю, что в ложе баронессы.
- Эта очаровательная особа рядом с нею, вероятно, ее дочь?
- Да.
- Позвольте поздравить вас.
Альбер улыбнулся.
- Мы поговорим об этом подробнее в другой раз. Как вам нравится музы-
ка?
- Какая музыка?
- Да та, которую мы сейчас слышали.
- Превосходная музыка, если принять во внимание, что ее сочинил чело-
век и исполняют двуногие и бескрылые птицы, как говорил покойный Диоген.
- Вот как, дорогой граф? Можно подумать, что при желании вы можете
услаждать ваш слух пением семи ангельских хоров?
- Почти что так, виконт. Когда мне хочется послушать восхитительную
музыку, такую, которой никогда не слышало ухо смертного, я засыпаю.
- Ну, так вы попали как раз в надлежащее место; спите на здоровье,
дорогой граф, опера для того и создана.
- Нет, говоря откровенно, ваш оркестр производит слишком много шуму.
Чтобы спать тем сном, о котором я вам говорю, мне нужны покой и тишина
и, кроме того, некоторая подготовка...
- Знаменитый гашиш?
- Вот именно. Виконт, когда вам захочется послушать музыку, приходите
ко мне ужинать.
- Я уже слушал ее, когда завтракал у вас.
- В Риме?
- Да.
- А, это была лютня Гайде. Да, бедная изгнанница иногда развлекается
тем, что играет мне песни своей родины.
Альбер не стал расспрашивать, замолчал и граф.
В эту минуту раздался звонок.
- Вы меня извините? - сказал граф, направляясь к своей ложе.
- Помилуйте.
- Прошу вас передать графине Г. привет от ее вампира.
- А баронессе?
- Передайте, что, если она разрешит, я в течение вечера буду иметь
честь засвидетельствовать ей свое почтение.
Начался третий акт. Во время этого акта граф де Морсер, согласно сво-
ему обещанию, явился в ложу г-жи Данглар.
Граф был не из тех людей, которые приводят в смятение зрительную за-
лу, так что никто, кроме тех, кто сидел в той же ложе, не заметил его
появления.
Монте-Кристо все же заметил его, и легкая улыбка пробежала по его гу-
бам.
Что касается Гайде, то, чуть только поднимали занавес, она ничего уже
не видела вокруг. Как все непосредственные натуры, ее увлекало все, что
говорит слуху и зрению.
Третий акт прошел, как всегда; балерины Нобле, Жюлиа и Леру проделали
свои обычные антраша; Роберт-Марио бросил вызов принцу Гренадскому; на-
конец, величественный король, держа за руку дочь, прошелся по сцене,
чтобы показать зрителям свою бархатную мантию; после чего занавес упал,
и публика рассеялась по фойе и коридорам.
Граф вышел из своей ложи и через несколько секунд появился в ложе ба-
ронессы Данглар.
Баронесса не могла удержаться от возгласа радостного удивления.
- Ах, граф, как я рада вас видеть! - воскликнула она. - Мне так хоте-
лось поскорее присоединить мою устную благодарность к той записке, кото-
рую я вам послала.
- Неужели вы еще помните об этой безделице, баронесса? Я уже совсем
забыл о ней.
- Да, но нельзя забыть, что на следующий день вы спасли моего дорого-
го друга, госпожу де Вильфор, от опасности, которой она подвергалась
из-за тех же самых лошадей.
- И за это я не заслуживаю вашей благодарности, сударыня; эту услугу
имел счастье оказать госпоже де Вильфор мой нубиец Али.
- А моего сына от рук римских разбойников тоже спас Али? - спросил
граф де Морсер.
- Нет, граф, - сказал Монте-Кристо, пожимая руку, которую ему протя-
гивал генерал, - нет; на этот раз я принимаю благодарность, но ведь вы
уже высказали мне ее, я ее выслушал, и, право, мне совестно, что вы еще
вспоминаете об этом. Пожалуйста, окажите мне честь, баронесса, и предс-
тавьте меня вашей дочери.
- Она уже знает вас, по крайней мере по имени, потому что вот уже
несколько дней мы только о вас и говорим. Эжени, - продолжала баронесса,
обращаясь к дочери, - это граф Монте-Кристо!
Граф поклонился; мадемуазель Данглар слегка кивнула головой.
- С вами в ложе сидит замечательная красавица, граф, - сказала она, -
это ваша дочь?
- Нет, мадемуазель, - сказал Монте-Кристо, удивленный этой бесконеч-
ной наивностью или поразительным апломбом, - это несчастная албанка; я
ее опекун.
- И ее зовут?
- Гайде, - отвечал Монте-Кристо.
- Албанка! - пробормотал граф де Морсер.
- Да, граф, - сказала ему г-жа Данглар, - и скажите, видали вы ког-
да-нибудь при дворе Али-Тебелина, которому вы так славно служили, такой
чудесный костюм, как у нее?
- Так вы служили в Янине, граф? - спросил МонтеКристо.
- Я был генерал-инспектором войск паши, - отвечал Морсер, - и не
скрою, тем незначительным состоянием, которым я владею, я обязан щедро-
там знаменитого албанского владыки.
- Да взгляните же на нее, - настаивала г-жа Данглар.
- Где она? - пробормотал Морсер.
- Вот! - сказал Монте-Кристо.
И, положив руку графу на плечо, он наклонился с ним через барьер ло-
жи.
В эту минуту Гайде, искавшая глазами графа, заметила его бледное лицо
рядом с лицом Морсера, которого он держал, обняв за плечо. Это зрелище
произвело на молодую девушку такое же впечатление, как если бы она уви-
дела голову Медузы; она наклонилась немного вперед, словно впиваясь в
них взглядом, потом сразу же откинулась назад, испустив слабый крик, все
же услышанный ближайшими соседями и Али, который немедленно открыл
дверь.
- Посмотрите, - сказала Эжени, - что случилось с вашей питомицей,
граф? Ей, кажется, дурно.
- В самом деле, - отвечал граф, - но вы не пугайтесь. Гайде очень
нервна и поэтому очень чувствительна ко всяким запахам: антипатичный ей
запах уже вызывает у нее обморок, но, - продолжал граф, вынимая из кар-
мана флакон, - у меня есть средство от этого.
И, поклонившись баронессе и ее дочери, он еще раз пожал руку графу и
Дебрэ и вышел из ложи г-жи Данглар.
Вернувшись в свою ложу, он нашел Гайде еще очень бледной; не успел он
войти, как она схватила его за руку.
Монте-Кристо заметил, что руки молодой девушки влажны и холодны, как
лед.
- С кем это ты разговаривал, господин? - спросила она.
- Да с графом де Морсер, - отвечал Монте-Кристо, - он служил у твоего
доблестного отца и говорит, что обязан ему своим состоянием.
- Негодяй! - воскликнула Гайде. - Это он продал его туркам, и его
состояние - цена измены. Неужели ты этого не знал, мой дорогой господин?
- Я что-то слышал об этом в Эпире, - сказал МонтеКристо, - но не знаю
всех подробностей этой истории. Пойдем, дитя мое, ты мне все расскажешь,
это, должно быть, очень любопытно.
- Да, да, уйдем, мне кажется, я умру, если еще останусь вблизи этого
человека.
Гайде быстро встала, завернулась в свой бурнус из белого кашемира,
вышитый жемчугом и кораллами, и поспешно вышла из ложи в ту минуту, как
подымался занавес.
- Посмотрите, - сказала графиня Г. Альберу, который снова вернулся к
ней, - этот человек ничего не делает так, как все! Он благоговейно слу-
шает третий акт "Роберта" и уходит как раз в ту минуту, когда начинается
четвертый.
Через несколько дней после этой встречи Альбер до Морсер посетил гра-
фа Монте-Кристо в его особняке на Елисейских Полях, уже принявшем тот
дворцовый облик, который граф, благодаря своему огромному состоянию,
придавал даже временным своим жилищам. Он явился еще раз выразить ему от
имени г-жи Данглар признательность, уже однажды высказанную ею в письме,
подписанном баронессой Данглар, урожденной Эрмини де Сервьер.
Альбера сопровождал Люсьен Дебрэ, присовокупивший к словам своего
друга несколько любезностей, не носивших, конечно, официального характе-
ра, но источник которых не мог укрыться от наблюдательного взора графа.
Ему даже показалось, что Люсьен приехал к нему движимый двойным любо-
пытством и что половина этого чувства исходит от обитателей улицы Шоссе
д'Антен. В самом деле, он, не боясь ошибиться, легко мог предположить,
что г-жа Данглар, лишенная возможности увидеть собственными глазами, как
живет человек, который дарит лошадей в тридцать тысяч франков и ездит в
театр с невольницей, увешанной бриллиантами, поручила глазам, которым
она имела обыкновение доверять, собрать кое-какие сведения о его домаш-
ней жизни.
Но граф не подал вида, что ему понятна связь этого визита Люсьена с
любопытством баронессы.
- Вы часто встречаетесь с бароном Дангларом? - спросил он Альбера.
- Конечно, граф; вы же помните, что я вам говорил.
- Значит, все по-прежнему?
- Более чем когда-либо, - сказал Люсьен, - это дело решенное.
И находя, по-видимому, что он принял уже достаточное участие в разго-
воре, Люсьен вставил в глаз черепаховый монокль и, покусывая золотой на-
балдашник трости, начал обходить комнату, рассматривая оружие и картины.
- Но, судя по вашим словам, мне казалось, что окончательное решение
еще не так близко, - сказал МонтеКристо Альберу.
- Что поделаешь? Дела идут так быстро, что и не замечаешь этого; не
думаешь о них, а они думают о тебе; и когда оглянешься, остается только
удивляться, как далеко они зашли. Мой отец и господин Данглар вместе
служили в Испании, мой отец в войсках, а господин Данглар по прови-
антской части. Именно там мой отец, разоренный революцией, положил нача-
ло своей недурной политической и военной карьере, а господин Данглар,
никогда не обладавший достатком, - своей изумительной политической и фи-
нансовой карьере.
- В самом деле, - сказал Монте-Кристо, - я припоминаю, что господин
Данглар, когда я у него был, рассказывал мне об этом. - Он взглянул на
Люсьена, перелистывавшего альбом, и прибавил: - А ведь она хорошенькая,
мадемуазель Эжени! Помнится, ее зовут Эжени, не так ли?
- Очень хорошенькая, или, вернее, очень красивая, - отвечал Альбер, -
но я не ценитель этого рода красоты. Я недостоин!
- Вы говорите об этом, словно она уже ваша жена!
- Ох, - вздохнул Альбер, посмотрев в свою очередь, чем занят Люсьен.
- Мне кажется, - сказал Монте-Кристо, понижая голос, - что вы не
очень восторженно относитесь к этому браку.
- Мадемуазель Данглар, на мой взгляд, слишком богата, это меня пуга-
ет.
- Вот так причина! - отвечал Монте-Кристо. - Разве вы сами не богаты?
- У моего отца, что-то около пятидесяти тысяч ливров годового дохода,
и, когда я женюсь, он, вероятно, выделит мне тысяч десять или двенад-
цать.
- Конечно, это довольно скромно, - сказал граф, - особенно для Пари-
жа, но богатство еще не все, - знатное имя и положение - в обществе тоже
что-нибудь да значат. У вас знаменитое имя, великолепное общественное
положение; к тому же граф де Морсер - солдат, и приятно видеть, когда
неподкупность Байяра сочетается с бедностью Дюгесклена. Бескорыстие -
тот солнечный луч, в котором ярче всего блещет благородный меч. Я, нап-
ротив, считаю этот брак как нельзя более подходящим; мадемуазель Данглар
принесет вам богатство, а вы ей - благородное имя!
Альбер задумчиво покачал головой.
- Есть еще одно обстоятельство, - сказал он.
- Признаюсь, - продолжал граф, - мне трудно понять ваше отвращение к
богатой и красивой девушке.
- Знаете, - сказал Морсер, - если это можно назвать отвращением, то я
не один испытываю его.
- А кто же еще? Ведь вы говорили, что ваш отец желает этого брака.
- Моя мать, а у нее зоркий и верный глаз. И вот моей матери этот брак
не нравится; у нее какое-то предубеждение против Дангларов.