Страница:
на крыльце, его уже в самом деле ждал экипаж. Это была двухместная каре-
та работы Келлера и в нее была запряжена та самая пара, которую Дрэй на-
кануне, как то было известно всем парижским щеголям, отказался уступить
за восемнадцать тысяч франков.
- Виконт, - сказал граф Альберу, - я не приглашаю вас сейчас к себе,
потому что там пока все сделано наскоро, а, как вы знаете, я дорожу ре-
путацией человека, умеющего устроиться с удобством даже во временном жи-
лище. Дайте мне день сроку, и затем позвольте пригласить вас. Тогда я
буду вполне уверен, что не нарушу законов гостеприимства.
- Если вы просите один день, граф, то я могу быть уверен, что вы по-
кажете мне не дом, а дворец. Положительно вам служит какой-нибудь добрый
гений.
- Что ж, пусть думают так, - отвечал Монте-Кристо, ставя ногу на оби-
тую бархатом подножку своей великолепной кареты, - это обеспечит мне не-
который успех У дам.
Граф сел в карету, дверца захлопнулась, и лошади понеслись галопом,
но все же он успел заметить, как чуть заметно дрогнули занавески в окне
гостиной, где он оставил г-жу де Морсер.
Когда Альбер вернулся к матери, то застал ее в будуаре, в глубоком
бархатном кресле; комната была погружена в полумрак, только кое-где мер-
цали блики на вазах и по углам золоченых рам.
Альбер не мог рассмотреть лицо графини, терявшееся в дымке газа, ко-
торый она накинула на голову; но ему показалось, что голос ее дрожит; к
благоуханию роз и гелиотропов, наполнявших жардиньерку, примешивался
острый и едкий запах нюхательной соли; и в самом деле Альбер с беспо-
койством заметил, что флакон графини вынут из шагреневого футляра и ле-
жит в одной из плоских ваз, стоящих на камине.
- Вы больны? - воскликнул он, подходя к матери. - Вам стало дурно,
пока я уходил?
- Нисколько, Альбер; но все эти розы, туберозы и померанцевые цветы
так сильно пахнут теперь, когда настали жаркие дни...
- В таком случае надо их вынести, - сказал Морсер, дергая шпур звон-
ка. - Вам в самом деле нездоровится; уже когда вы вошли в гостиную, вы
были очень бледны.
- Очень бледна?
- Это вам к лицу, по мы с отцом испугались.
- Отец сказал тебе об этом? - быстро спросила Мерседес.
- Нет, но он сказал вам самой, помните?
- Не помню, - сказала графиня.
Вошел лакей; он явился на звонок Альбера.
- Вынесите цветы в переднюю, - сказал виконт, - они беспокоят графи-
ню.
Лакей повиновался.
Пока он переносил цветы, длилось молчание.
- Что это за имя - Монте-Кристо? - спросила графппя, когда лакей унес
последнюю вазу. - Фамилия или название поместья, пли просто титул?
- Мне кажется, это только титул. Граф купил остров в Тосканском архи-
пелаге и, судя по тому, что он говорил сегодня утром, учредил коман-
дорство. Вы ведь знаете, что это принято относительно ордена святого
Стефана во Флоренции, святого Георгия в Парме и даже для Мальтийского
креста. Впрочем, он и не чванится своим дворянством, называет себя слу-
чайным графом, хотя в Риме все убеждены, что он очень знатный вельможа.
- У него прекрасные манеры, - сказала графиня, - по крайней мере так
мне показалось в то несколько минут, что я его видела.
- О, его манеры безукоризненны, они превосходят все, что я видел наи-
более аристократического среди представителей трех самых гордых дво-
рянств Европы: английского, испанского и немецкого.
Графиня задумалась, по после короткого колебания продолжала:
- Ведь ты видел, дорогой... я спрашиваю, как мать, ты понимаешь... ты
видел графа Монте-Кристо у него в доме; ты проницателен, знаешь свет, у
тебя больше такта, чем обычно бывает в твоем возрасте; считаешь ли ты
графа тем, чем он кажется?
- А чем он кажется?
- Ты сам сейчас сказал: знатным вельможей.
- Так о нем думают.
- А что думаешь ты?
- Я, признаться, не составил себе о нем определенного мнения; думаю,
что он мальтиец.
- Я спрашиваю не о его происхождении, а о нем самом как о человеке.
- А, это другое дело; мне с его стороны пришлось видеть столько
странного, что я склонен рассматривать его как байроновского героя, ко-
торого несчастье отметило роковой печатью, как какого-нибудь Манфреда,
или Лару, или Вернера, - словом, как обломок какого-нибудь древнего ро-
да, лишенный наследия своих отцов и вновь обретший богатство силою свое-
го предприимчивого гения, вознесшего его выше законов общества.
- Ты хочешь сказать...
- Я хочу сказать, что Монте-Кристо - остров на Средиземном море, без
жителей, без гарнизона, убежище контрабандистов всех наций и пиратов со
всего света. Как знать, может быть, эти достойные дельцы платят своему
хозяину за гостеприимство?
- Это возможно, - сказала графиня в раздумье.
- Но контрабандист он или нет, - продолжал Альбер, - во всяком случае
граф Монте-Кристо человек замечательный. Я уверен, вы согласитесь с
этим, потому что сами его видели. Он будет иметь огромный успех в па-
рижских гостиных. Не далее как сегодня утром у меня он начал свое вступ-
ление в свет тем, что поразил всех, даже самого Шато-Рено.
- А сколько ему может быть лет? - спросила Мерседес, видимо придавая
этому вопросу большое значение.
- Лет тридцать пять - тридцать шесть.
- Так молод! Не может быть! - сказала Мерседес, отвечая одновременно
и на слова Альбера и на свою собственную мысль.
- А между тем это так. Несколько раз он говорил мне, и, конечно, неп-
реднамеренно: "Тогда мне было пять лет, тогда-то десять, а тогда-то две-
надцать". Я из любопытства сравнивал числа, и они всегда совпадали. Оче-
видно, этому странному человеку, возраст которого не поддается определе-
нию, в самом деле тридцать пять лет. К тому же, припомните, какие у него
живые глаза, какие черные волосы; он бледен, но на лбу его нет ни одной
морщины; это не только сильный человек, но и молодой еще.
Графиня опустила голову, словно поникшую от тяжести горьких дум.
- И этот человек дружески относится к тебе, Альбер? - с волнением
спросила она.
- Мне кажется, да.
- А ты... ты тоже любишь его?
- Он мне нравится, что бы ни говорил Франц д'Эпине, который хотел
уверить меня, что это - выходец с того света.
Графиня вздрогнула.
- Альбер, - сказала она изменившимся голосом, - я всегда предостере-
гала тебя от новых знакомств. Теперь ты уже взрослый и сам мог бы давать
мне советы; однако я повторяю: будь осторожен.
- И все-таки, для того чтобы ваш совет мог принести мне пользу, доро-
гая, мне следовало бы заранее знать, чего остерегаться. Граф не играет в
карты, пьет только воду, подкрашенную каплей испанского вина; он, по
всей видимости, так богат, что, если бы он попросил у меня взаймы, мне
оставалось бы только расхохотаться ему в лицо; чего же мне опасаться с
его стороны?
- Ты прав, - отвечала графиня, - мои опасения вздорны, тем более что
дело идет о человеке, который спас тебе жизнь. Кстати, Альбер, хорошо ли
отец его принял? Нам надо быть исключительно внимательными к графу. Твой
отец часто занят, озабочен делами и, может быть, невольно...
- Он был безукоризнен, - прервал Альбер. - Скажу больше: ему, по-ви-
димому, очень польстили чрезвычайно удачные комплименты, которые граф
сказал ему так кстати, как будто знает его лет тридцать. Все эти лестные
замечания, несомненно, были приятны отцу, - прибавил Альбер, смеясь, -
так что они расстались наилучшими друзьями, и отец даже хотел повезти
графа в Палату, чтобы тот послушал его речь.
Графиня ничего не ответила; она так глубоко задумалась, что даже зак-
рыла глаза. Альбер, стоя перед нею, смотрел на нее с той сыновней лю-
бовью, которая бывает особенно нежна и проникновенна, когда мать еще мо-
лода и красива; увидав, что она закрыла глаза, и прислушавшись к ее ров-
ному дыханию, он решил, что она заснула, на цыпочках вышел и осторожно
прикрыл за собою дверь.
- Это не человек, а дьявол, - прошептал он, качая головой, - я еще в
Риме предсказывал, что его появление произведет сенсацию в обществе; те-
перь меру его влияния показывает непогрешимый термометр: если моя мать
обратила на него внимание, значит - он бесспорно замечательный человек.
И он отправился в свою конюшню не без тайной досады на то, что граф
Монте-Кристо, не пошевельнув пальцем, получил запряжку, перед которой, в
глазах знатоков, его собственные гнедые отодвигались на второе место.
- Положительно, - сказал он, - равенства людей не существует; надо
будет попросить отца развить эту мысль в Верхней палате.
Между тем граф прибыл к себе; на дорогу ушло шесть минут. Этих шести
минут было достаточно, чтобы па него обратили внимание десятка два моло-
дых людей, знавших цену этой запряжки, которую им было не под силу при-
обрести самим. Они пустили в галоп своих лошадей, чтобы хоть мельком
взглянуть на великолепного вельможу, позволяющего себе покупать лошадей
по десять тысяч франков каждая.
Дом, выбранный Али для городской квартиры МонтеКристо, находился на
правой стороне Елисейских Полей, если ехать в гору, и был расположен
между двором и садом. Густая группа деревьев, возвышавшаяся посреди дво-
ра, закрывала часть фасада; по правую и по левую сторону этой группы
простирались, подобно двум рукам, две аллеи, служившие для проезда эки-
пажей от ворот к двойному крыльцу, на каждой ступени которого по углам
стояли фарфоровые вазы, полные цветов. Дом одиноко стоял посреди большо-
го открытого пространства; кроме парадного крыльца, был еще и другой вы-
ход, на улицу Понтье.
Прежде чем кучер успел кликнуть привратника, тяжелые ворота распахну-
лись; графа увидели издали, а в Париже, так же как и в Риме, да и вообще
всюду, ему прислуживали с молниеносной быстротой. Так что кучер, не уме-
ряя бега лошадей, въехал во двор и описал полукруг, ворота за ним зах-
лопнулись раньше, чем замер скрип колес на песке аллеи.
Карета остановилась с левой стороны крыльца, и у ее дверцы очутились
два человека: один из них был Али, с самой искренней радостью улыбавший-
ся своему господину и вознагражденный всего только взглядом МонтеКристо;
второй почтительно поклонился и протянул руку, как бы желая помочь графу
выйти из кареты.
- Благодарю вас, Бертуччо, - сказал граф, легко соскакивая с трех
ступенек подножки. - А нотариус?
- Ждет в маленькой гостиной, ваше сиятельство, - отвечал Бертуччо.
- А визитные карточки, которые вы должны были заказать, как только
узнаете номер дома?
- Ваше сиятельство, они уже готовы; я был у лучшего гравера в Па-
ле-Рояле, и он сделал их при мне; первая изготовленная карточка была не-
медленно же, как вы приказали, отнесена к господину барону Данглару, де-
путату, улица Шоссе д'Антен, номер семь, остальные лежат в спальне ваше-
го сиятельства на камине.
- Хорошо. Который час?
- Четыре часа.
Монте-Кристо отдал перчатки, шляпу и трость тому лакею-французу, ко-
торый кинулся из передней графа де Морсер позвать экипаж, затем он про-
шел в маленькую гостиную следом за Бертуччо, который указывал ему доро-
гу.
- Какие жалкие статуи в этой передней, - сказал Монте-Кристо. - Я на-
деюсь, что их уберут отсюда.
Бертуччо молча поклонился.
Как и сказал управляющий, нотариус ожидал в маленькой гостиной.
Это был человек с достойной внешностью столичного конторщика, возвы-
сившегося до блестящего положения пригородного нотариуса.
- Вам поручено вести переговоры о продаже загородного дома, который я
собираюсь купить? - спросил Монте-Кристо.
- Да, господин граф, - ответил нотариус.
- Купчая готова?
- Да, господин граф.
- Она у вас с собой?
- Вот она.
- Превосходно. А где этот дом, который я покупаю? - небрежно спросил
Монте-Кристо, обращаясь не то к Бертуччо, не то к нотариусу.
Управляющий жестом показал, что не знает.
Нотариус с изумлением взглянул на Монте-Кристо.
- Как? - сказал он. - Господин граф не знает, где находится тот дом,
который он покупает?
- Признаться, не знаю, - отвечал граф.
- Граф не видал его?
- Как я мог его видеть? Я только сегодня утром приехал из Кадикса,
никогда раньше не бывал в Париже, и даже во Франции я в первый раз.
- Это другое дело, - сказал нотариус. - Дом, который граф собирается
купить, находится в Отейле.
Бертуччо побледнел, услышав эти слова.
- А где это Отейль? - спросил граф.
- В двух шагах отсюда, граф, - отвечал нотариус. - Сейчас же за Пас-
си; прелестное место, посреди Булонского леса.
- Так близко? - сказал Монте-Кристо. - Какой же это загородный дом?
Какого же вы черта, Бертуччо, выбрали мне дом у самой заставы?
- Я! - воскликнул Бертуччо с необычной поспешностью. - Помилуйте! Ва-
ше сиятельство никогда не поручали мне выбирать вам загородный дом; мо-
жет быть, ваше сиятельство соизволит вспомнить.
- Да, правда, - сказал Монте-Кристо, - теперь припоминаю; я прочел в
газете объявление, и меня соблазнили обманчивые слова: "загородный дом".
- Еще не поздно, - живо заговорил Бертуччо, - и, если вашему сия-
тельству будет угодно поручить мне поискать в другом месте, я найду
что-нибудь лучшее, либо в Ангеле, либо в Фонтенэ-Роз, либо в Бельвю.
- В общем это не важно, - небрежно возразил Монте-Кристо, - раз уж
есть этот дом, пусть он и остается.
- И ваше сиятельство совершенно правы, - подхватил нотариус, боявший-
ся лишиться вознаграждения, - это прелестная усадьба: проточная вода,
густые рощи, уютный дом, хоть и давно заброшенный, не говоря уж об обс-
тановке; она хоть и не новая, но представляет довольно большую ценность,
особенно в наше время, когда старинные вещи в моде. Прошу меня извинить,
но мне кажется, что ваше сиятельство тоже разделяет современный вкус.
- Продолжайте, не стесняйтесь, - сказал Монте-Кристо. - Так это при-
личный дом?
- Граф, он не только приличен, он прямо-таки великолепен.
- Что ж, не следует упускать такой случай, - сказал Монте-Кристо. -
Давайте сюда купчую, господин нотариус.
И он быстро подписал бумагу, бросив только взгляд на тот пункт, где
были указаны местонахождение дома и имена владельцев.
- Бертуччо, - сказал он, - принесите господину нотариусу пятьдесят
тысяч франков.
Управляющий нетвердым шагом вышел и возвратился с пачкой банковых би-
летов; нотариус пересчитал их с тщательностью человека, знающего, что в
эту сумму включен его гонорар.
- Теперь, - спросил граф, - мы покончили со всеми формальностями?
- Со всеми, господин граф.
- Ключи у вас?
- Они у привратника, который стережет дом; но вот приказ, по которому
он введет вас во владение.
- Очень хорошо.
И Монте-Кристо кивнул нотариусу головою, что означало: "Вы мне больше
не нужны, можете идти".
- Но мне кажется, - решился сказать честный нотариус, - господин граф
ошибся; мне, со всеми издержками, следует только пятьдесят тысяч.
- А ваше вознаграждение?
- Входит в эту сумму, господин граф.
- Но вы приехали сюда из Отейля?
- Да, конечно.
- Так надо же заплатить вам за беспокойство, - сказал граф.
И движением руки он отпустил его.
Нотариус вышел, пятясь задом и кланяясь до земли; в первый раз, с тех
пор как он был внесен в списки нотариусов, встречал он такого клиента.
- Проводите господина нотариуса, - сказал граф управляющему.
Бертуччо вышел.
Оставшись один, граф тотчас же вынул из кармана запирающийся на замок
бумажник и отпер его ключиком, который он носил на шее и с которым ни-
когда не расставался.
Порывшись в бумажнике, он остановился на листке бумаги, на котором
были сделаны кое-какие заметки, и сличил их с лежавшей на столе купчей,
словно проверяя свою память.
- Отейль, улица Фонтен, номер двадцать восемь; так и есть, - сказал
он. - Теперь вопрос: насколько можно верить признанию, сделанному под
влиянием религиозного страха или страха физического? Впрочем, через час
я все узнаю.
- Бертуччо! - крикнул он, ударяя чем-то вроде маленького молоточка со
складной ручкой по звонку, который издал резкий, протяжный звук, похожий
на звук там-тама. - Бертуччо!
На пороге появился управляющий.
- Господин Бертуччо, - сказал граф, - вы мне когда-то говорили, что
вы бывали во Франции?
- Да, ваше сиятельство, в некоторых местах бывал.
- Вы, вероятно, знакомы с окрестностями Парижа?
- Нет, ваше сиятельство, нет, - ответил управляющий с нервной дрожью,
которую Монте-Кристо, отлично разбиравшийся в таких вещах, правильно
приписал сильному волнению.
- Досадно, что вы не бывали в окрестностях Парижа, - сказал он, - по-
тому что я хочу сегодня же вечером осмотреть свое новое владение, и,
сопровождая меня, вы, наверно, могли бы дать мне ценные указания.
- В Отейль! - воскликнул Бертуччо, смуглое лицо которого стало мерт-
венно-бледным. - Мне - ехать в Отейль!
- Да что же удивительного в том, что вы поедете в Отейль, скажите на
милость? Когда я буду жить в Отейле, вам придется бывать там, раз вы
состоите при мне.
Под властным взглядом своего господина Бертуччо опустил голову и сто-
ял неподвижно и безмолвно.
- Что это значит? Что с вами? Прикажете звонить два раза, чтобы мне
подали карету? - сказал Монте-Кристо тем тоном, которым Людовик XIV про-
изнес свое знаменитое: "Мне чуть было не пришлось дожидаться".
Бертуччо метнулся из гостиной в переднюю и глухим голосом крикнул:
- Карету его сиятельства!
Монте-Кристо написал несколько писем; когда он запечатывал последнее,
управляющий показался в дверях.
- Карета его сиятельства подана, - сказал он.
- Хорошо! Возьмите шляпу и перчатки, - сказал Монте-Кристо.
- Так я еду с вашим сиятельством? - воскликнул Бертуччо.
- Разумеется, ведь вам необходимо кое-чем распорядиться, раз я соби-
раюсь там жить.
Не было примера, чтобы графу возражали, и управляющий беспрекословно
последовал за ним; тот сел в карету и знаком предложил Бертуччо сделать
то же.
Управляющий почтительно уселся на переднем сиденье.
Монте-Кристо заметил, что Бертуччо, спускаясь с крыльца, перекрестил-
ся по-корсикански, то есть провел большим пальцем крест в воздухе, а са-
дясь в экипаж, прошептал коротенькую молитву. Всякий другой, нелюбопыт-
ный, человек сжалился бы над странным отвращением, которое почтенный уп-
равляющий проявлял к задуманной графом загородной прогулке, но, по-види-
мому, Монте-Кристо был слишком любопытен, чтобы освободить Бертуччо от
этой поездки.
Через двадцать минут они были уже в Отейле. Волнение управляющего все
возрастало. Когда въехали в селение, Бертуччо, забившийся в угол кареты,
начал с лихорадочным волнением вглядываться в каждый дом, мимо которого
они проезжали.
- Велите остановиться на улице Фонтен, у номера двадцать восемь, -
приказал граф, неумолимо глядя на управляющего.
Пот выступил на лице Бертуччо, однако он повиновался, высунулся из
экипажа и крикнул кучеру:
- Улица Фонтен, номер двадцать восемь.
Этот дом находился в самом конце селения. Пока они ехали, совершенно
стемнело - вернее, все небо заволокла черная туча, насыщенная электри-
чеством и придававшая этим преждевременным сумеркам торжественность дра-
матической сцены.
Экипаж остановился, и лакей бросился открывать дверцу.
- Ну что же, Бертуччо, - сказал граф, - вы не выходите? Или вы соби-
раетесь оставаться в карете? Да что с вами сегодня?
Бертуччо выскочил из кареты и подставил графу плечо, на которое тот
оперся, медленно спускаясь по трем ступенькам подножки.
- Постучите, - сказал граф, - и скажите, что я приехал.
Бертуччо постучал, дверь отворилась, и появился привратник.
- Что нужно? - спросил он.
- Приехал ваш новый хозяин, - сказал лакей.
И он протянул привратнику выданное нотариусом удостоверение.
- Так дом продан? - спросил привратник. - И этот господин будет здесь
жить?
- Да, друг мой, - отвечал граф, - и я постараюсь, чтобы вы не пожале-
ли о прежнем хозяине.
- Признаться, сударь, - сказал привратник, - мне не приходится о нем
жалеть, потому что мы его почти никогда не видали. Вот уже пять лет, как
он у нас не был, и он хорошо сделал, что продал дом, не приносивший ему
никакого дохода.
- А как звали вашего прежнего хозяина? - спросил Монте-Кристо.
- Маркиз де Сен-Меран. Я уверен, что ему не пришлось взять за дом то,
что он ему стоил.
- Маркиз де Сен-Меран, - повторил Монте-Кристо. - Мне это имя как
будто знакомо; маркиз де СенМеран...
И он сделал вид, что старается вспомнить.
- Старый дворянин, - продолжал привратник, - верный слуга Бурбонов. У
него была единственная дочь, он выдал ее за господина де Вильфора, кото-
рый служил королевским прокурором сперва в Ниме, потом в Версале.
Монте-Кристо взглянул на Бертуччо: тот был белее стены, к которой
прислонился, чтобы не упасть.
- И дочь его умерла? - спросил граф. - Я припоминаю, что слышал про
это.
- Да, сударь, тому уже двадцать один год, и с тех пор мы и трех раз
не видели бедного маркиза.
- Так, благодарю вас, - сказал Монте-Кристо, рассудив, при взгляде на
изнемогающего Бертуччо, что не следует больше натягивать струну, чтобы
она не лопнула, - благодарю вас. А теперь дайте нам огня.
- Прикажете проводить вас?
- Нет, не нужно. Бертуччо мне посветит.
И Монте-Кристо присоединил к этим словам две золотые монеты, вызвав-
шие взрыв благословений и вздохов.
- Сударь, - сказал привратник, тщетно пошарив на выступе камина и на
полках, - у меня здесь нет ни одной свечи.
- Возьмите с экипажа фонарь, Бертуччо, и пойдем посмотрим комнаты, -
сказал граф.
Управляющий молча повиновался, но по дрожанию фонаря в его руке было
видно, чего это ему стоило.
Они обошли довольно обширный нижний этаж, затем второй этаж, состояв-
ший на гостиной, ванной и двух спален. Одна из этих спален сообщалась с
винтовой лестницей, выходившей в сад.
- Посмотрите, вот отдельный выход, - сказал граф, - это довольно
удобно. Посветите мне, Бертуччо. Идите вперед, и посмотрим, куда ведет
эта лестница.
- В сад, ваше сиятельство, - сказал Бертуччо.
- А откуда вы это знаете, скажите на милость?
- Я хочу сказать, что она должна вести в сад.
- Ну что ж, проверим.
Бертуччо тяжко вздохнул и пошел вперед. Лестница точно вела в сад.
У наружной двери управляющий остановился.
- Ну что же вы? - сказал граф.
Но тот, к кому он обращался, не двигался с места, ошеломленный, ос-
толбенелый, подавленный. Его блуждающие глаза как бы искали в окружающем
следы ужасного прошлого, а его судорожно сжатые руки, казалось, отталки-
вали какие-то страшные воспоминания.
- Ну? - повторил граф.
- Нет, нет, - воскликнул Бертуччо, опуская фонарь и прислоняясь к
стене, - нет, ваше сиятельство, я дальше не пойду, это невозможно!
- Что это значит? - произнес непреклонным голосом Монте-Кристо.
- Да вы же видите, ваше сиятельство, - воскликнул управляющий, - что
тут какая-то чертовщина; собираясь купить в Париже дом, вы покупаете его
именно в Отейле, и в Отейле попадаете как раз на номер двадцать восемь
по улице Фонтен. Ах, почему я еще дома не сказал вам все! Вы, конечно,
не потребовали бы, чтобы я ехал с вами. Но я надеялся, что вы все-таки
купили не этот дом. Как будто нет в Отейле других домов, кроме того, где
совершилось убийства!
- Что за мерзости вы говорите! - сказал МонтеКристо, внезапно оста-
навливаясь. - Ну и человек! Настоящий корсиканец. Вечно какие-нибудь
тайны и суеверия! Берите фонарь и осмотрим сад: со мной вам не будет
страшно, надеюсь.
Бертуччо поднял фонарь и повиновался. Дверь распахнулась, открывая
тусклое небо, где луна тщетно боролась с целым морем облаков, которые
застилали ее своими темными, на миг озаряемыми волнами и затем исчезали,
еще более темные, в глубинах бесконечности.
Управляющий хотел повернуть налево.
- Нет, нет, - сказал Монте-Кристо, - зачем нам идти по аллеям? Вот
отличная лужайка; пойдем прямо.
Бертуччо отер пот, струившийся по его лицу, но повиновался; однако он
все-таки подвигался влево.
Монте-Кристо, напротив, шел вправо; подойдя к группе деревьев, он ос-
тановился.
Управляющий не мог больше сдерживаться.
- Уйдите отсюда, ваше сиятельство, - воскликнул он, - уйдите отсюда,
умоляю вас, ведь вы как раз стоите на том самом месте!
- На каком месте?
- На том месте, где он свалился.
- Дорогой Бертуччо, - сказал граф смеясь, - придите в себя, прошу
вас; ведь мы здесь не в Сартене или Корте. Здесь не лесная трущоба, а
английский сад, очень запущенный, правда, но все-таки не к чему за это
клеветать на него.
- Не стойте тут, сударь, не стойте тут, умоляю вас!
- Мне кажется, вы сходите с ума, маэстро Бертуччо, - холодно отвечал
граф. - Если так, скажите, и я отправлю вас в лечебницу, пока не случи-
лось несчастья.
- Ах, ваше сиятельство, - сказал Бертуччо, тряся головой и всплески-
вая руками с таким потерянным видом, что, наверное, рассмешил бы графа,
если бы того в эту минуту не занимали более важные мысли, - несчастье
уже произошло...
- Бертуччо, - сказал граф, - я считаю долгом предупредить вас, что,
размахивая руками, вы их вдобавок отчаянно ломаете и вращаете белками
как одержимый, в которого вселился бес; а я давно уже заметил, что самый
упрямый из бесов - это тайна. Я знал, что вы корсиканец, я всегда знал
вас мрачным и погруженным в размышления о какой-то вендетте, но в Италии
я не обращал на это внимания, потому что в Италии такого рода вещи при-
няты; но во Франции убийство обычно считают поступком весьма дурного то-
на; здесь имеются жандармы, которые им интересуются, судьи, которые за
пего судят, и эшафот, который за него мстит.
Бертуччо с мольбой сложил руки, а так как он все еще держал фонарь,
то свет упал на его искаженное страхом лицо.
Монте-Кристо посмотрел на него тем взглядом, каким он в Риме созерцал
казнь Андреа; потом произнес шепотом, от которого бедного управляющего
снова бросило в дрожь:
- Так, значит, аббат Бузони мне солгал, когда, после своего путешест-
вия во Францию в тысяча восемьсот двадцать девятом году, прислал вас ко
мне с рекомендательным письмом, в котором так превозносил вас? Что ж, я
напишу аббату; он должен отвечать за свою рекомендацию, и я, вероятно,
узнаю, о каком убийстве идет речь. Только предупреждаю вас, Бертуччо,
что, когда я живу в какой-нибудь стране, я имею обыкновение уважать ее
та работы Келлера и в нее была запряжена та самая пара, которую Дрэй на-
кануне, как то было известно всем парижским щеголям, отказался уступить
за восемнадцать тысяч франков.
- Виконт, - сказал граф Альберу, - я не приглашаю вас сейчас к себе,
потому что там пока все сделано наскоро, а, как вы знаете, я дорожу ре-
путацией человека, умеющего устроиться с удобством даже во временном жи-
лище. Дайте мне день сроку, и затем позвольте пригласить вас. Тогда я
буду вполне уверен, что не нарушу законов гостеприимства.
- Если вы просите один день, граф, то я могу быть уверен, что вы по-
кажете мне не дом, а дворец. Положительно вам служит какой-нибудь добрый
гений.
- Что ж, пусть думают так, - отвечал Монте-Кристо, ставя ногу на оби-
тую бархатом подножку своей великолепной кареты, - это обеспечит мне не-
который успех У дам.
Граф сел в карету, дверца захлопнулась, и лошади понеслись галопом,
но все же он успел заметить, как чуть заметно дрогнули занавески в окне
гостиной, где он оставил г-жу де Морсер.
Когда Альбер вернулся к матери, то застал ее в будуаре, в глубоком
бархатном кресле; комната была погружена в полумрак, только кое-где мер-
цали блики на вазах и по углам золоченых рам.
Альбер не мог рассмотреть лицо графини, терявшееся в дымке газа, ко-
торый она накинула на голову; но ему показалось, что голос ее дрожит; к
благоуханию роз и гелиотропов, наполнявших жардиньерку, примешивался
острый и едкий запах нюхательной соли; и в самом деле Альбер с беспо-
койством заметил, что флакон графини вынут из шагреневого футляра и ле-
жит в одной из плоских ваз, стоящих на камине.
- Вы больны? - воскликнул он, подходя к матери. - Вам стало дурно,
пока я уходил?
- Нисколько, Альбер; но все эти розы, туберозы и померанцевые цветы
так сильно пахнут теперь, когда настали жаркие дни...
- В таком случае надо их вынести, - сказал Морсер, дергая шпур звон-
ка. - Вам в самом деле нездоровится; уже когда вы вошли в гостиную, вы
были очень бледны.
- Очень бледна?
- Это вам к лицу, по мы с отцом испугались.
- Отец сказал тебе об этом? - быстро спросила Мерседес.
- Нет, но он сказал вам самой, помните?
- Не помню, - сказала графиня.
Вошел лакей; он явился на звонок Альбера.
- Вынесите цветы в переднюю, - сказал виконт, - они беспокоят графи-
ню.
Лакей повиновался.
Пока он переносил цветы, длилось молчание.
- Что это за имя - Монте-Кристо? - спросила графппя, когда лакей унес
последнюю вазу. - Фамилия или название поместья, пли просто титул?
- Мне кажется, это только титул. Граф купил остров в Тосканском архи-
пелаге и, судя по тому, что он говорил сегодня утром, учредил коман-
дорство. Вы ведь знаете, что это принято относительно ордена святого
Стефана во Флоренции, святого Георгия в Парме и даже для Мальтийского
креста. Впрочем, он и не чванится своим дворянством, называет себя слу-
чайным графом, хотя в Риме все убеждены, что он очень знатный вельможа.
- У него прекрасные манеры, - сказала графиня, - по крайней мере так
мне показалось в то несколько минут, что я его видела.
- О, его манеры безукоризненны, они превосходят все, что я видел наи-
более аристократического среди представителей трех самых гордых дво-
рянств Европы: английского, испанского и немецкого.
Графиня задумалась, по после короткого колебания продолжала:
- Ведь ты видел, дорогой... я спрашиваю, как мать, ты понимаешь... ты
видел графа Монте-Кристо у него в доме; ты проницателен, знаешь свет, у
тебя больше такта, чем обычно бывает в твоем возрасте; считаешь ли ты
графа тем, чем он кажется?
- А чем он кажется?
- Ты сам сейчас сказал: знатным вельможей.
- Так о нем думают.
- А что думаешь ты?
- Я, признаться, не составил себе о нем определенного мнения; думаю,
что он мальтиец.
- Я спрашиваю не о его происхождении, а о нем самом как о человеке.
- А, это другое дело; мне с его стороны пришлось видеть столько
странного, что я склонен рассматривать его как байроновского героя, ко-
торого несчастье отметило роковой печатью, как какого-нибудь Манфреда,
или Лару, или Вернера, - словом, как обломок какого-нибудь древнего ро-
да, лишенный наследия своих отцов и вновь обретший богатство силою свое-
го предприимчивого гения, вознесшего его выше законов общества.
- Ты хочешь сказать...
- Я хочу сказать, что Монте-Кристо - остров на Средиземном море, без
жителей, без гарнизона, убежище контрабандистов всех наций и пиратов со
всего света. Как знать, может быть, эти достойные дельцы платят своему
хозяину за гостеприимство?
- Это возможно, - сказала графиня в раздумье.
- Но контрабандист он или нет, - продолжал Альбер, - во всяком случае
граф Монте-Кристо человек замечательный. Я уверен, вы согласитесь с
этим, потому что сами его видели. Он будет иметь огромный успех в па-
рижских гостиных. Не далее как сегодня утром у меня он начал свое вступ-
ление в свет тем, что поразил всех, даже самого Шато-Рено.
- А сколько ему может быть лет? - спросила Мерседес, видимо придавая
этому вопросу большое значение.
- Лет тридцать пять - тридцать шесть.
- Так молод! Не может быть! - сказала Мерседес, отвечая одновременно
и на слова Альбера и на свою собственную мысль.
- А между тем это так. Несколько раз он говорил мне, и, конечно, неп-
реднамеренно: "Тогда мне было пять лет, тогда-то десять, а тогда-то две-
надцать". Я из любопытства сравнивал числа, и они всегда совпадали. Оче-
видно, этому странному человеку, возраст которого не поддается определе-
нию, в самом деле тридцать пять лет. К тому же, припомните, какие у него
живые глаза, какие черные волосы; он бледен, но на лбу его нет ни одной
морщины; это не только сильный человек, но и молодой еще.
Графиня опустила голову, словно поникшую от тяжести горьких дум.
- И этот человек дружески относится к тебе, Альбер? - с волнением
спросила она.
- Мне кажется, да.
- А ты... ты тоже любишь его?
- Он мне нравится, что бы ни говорил Франц д'Эпине, который хотел
уверить меня, что это - выходец с того света.
Графиня вздрогнула.
- Альбер, - сказала она изменившимся голосом, - я всегда предостере-
гала тебя от новых знакомств. Теперь ты уже взрослый и сам мог бы давать
мне советы; однако я повторяю: будь осторожен.
- И все-таки, для того чтобы ваш совет мог принести мне пользу, доро-
гая, мне следовало бы заранее знать, чего остерегаться. Граф не играет в
карты, пьет только воду, подкрашенную каплей испанского вина; он, по
всей видимости, так богат, что, если бы он попросил у меня взаймы, мне
оставалось бы только расхохотаться ему в лицо; чего же мне опасаться с
его стороны?
- Ты прав, - отвечала графиня, - мои опасения вздорны, тем более что
дело идет о человеке, который спас тебе жизнь. Кстати, Альбер, хорошо ли
отец его принял? Нам надо быть исключительно внимательными к графу. Твой
отец часто занят, озабочен делами и, может быть, невольно...
- Он был безукоризнен, - прервал Альбер. - Скажу больше: ему, по-ви-
димому, очень польстили чрезвычайно удачные комплименты, которые граф
сказал ему так кстати, как будто знает его лет тридцать. Все эти лестные
замечания, несомненно, были приятны отцу, - прибавил Альбер, смеясь, -
так что они расстались наилучшими друзьями, и отец даже хотел повезти
графа в Палату, чтобы тот послушал его речь.
Графиня ничего не ответила; она так глубоко задумалась, что даже зак-
рыла глаза. Альбер, стоя перед нею, смотрел на нее с той сыновней лю-
бовью, которая бывает особенно нежна и проникновенна, когда мать еще мо-
лода и красива; увидав, что она закрыла глаза, и прислушавшись к ее ров-
ному дыханию, он решил, что она заснула, на цыпочках вышел и осторожно
прикрыл за собою дверь.
- Это не человек, а дьявол, - прошептал он, качая головой, - я еще в
Риме предсказывал, что его появление произведет сенсацию в обществе; те-
перь меру его влияния показывает непогрешимый термометр: если моя мать
обратила на него внимание, значит - он бесспорно замечательный человек.
И он отправился в свою конюшню не без тайной досады на то, что граф
Монте-Кристо, не пошевельнув пальцем, получил запряжку, перед которой, в
глазах знатоков, его собственные гнедые отодвигались на второе место.
- Положительно, - сказал он, - равенства людей не существует; надо
будет попросить отца развить эту мысль в Верхней палате.
Между тем граф прибыл к себе; на дорогу ушло шесть минут. Этих шести
минут было достаточно, чтобы па него обратили внимание десятка два моло-
дых людей, знавших цену этой запряжки, которую им было не под силу при-
обрести самим. Они пустили в галоп своих лошадей, чтобы хоть мельком
взглянуть на великолепного вельможу, позволяющего себе покупать лошадей
по десять тысяч франков каждая.
Дом, выбранный Али для городской квартиры МонтеКристо, находился на
правой стороне Елисейских Полей, если ехать в гору, и был расположен
между двором и садом. Густая группа деревьев, возвышавшаяся посреди дво-
ра, закрывала часть фасада; по правую и по левую сторону этой группы
простирались, подобно двум рукам, две аллеи, служившие для проезда эки-
пажей от ворот к двойному крыльцу, на каждой ступени которого по углам
стояли фарфоровые вазы, полные цветов. Дом одиноко стоял посреди большо-
го открытого пространства; кроме парадного крыльца, был еще и другой вы-
ход, на улицу Понтье.
Прежде чем кучер успел кликнуть привратника, тяжелые ворота распахну-
лись; графа увидели издали, а в Париже, так же как и в Риме, да и вообще
всюду, ему прислуживали с молниеносной быстротой. Так что кучер, не уме-
ряя бега лошадей, въехал во двор и описал полукруг, ворота за ним зах-
лопнулись раньше, чем замер скрип колес на песке аллеи.
Карета остановилась с левой стороны крыльца, и у ее дверцы очутились
два человека: один из них был Али, с самой искренней радостью улыбавший-
ся своему господину и вознагражденный всего только взглядом МонтеКристо;
второй почтительно поклонился и протянул руку, как бы желая помочь графу
выйти из кареты.
- Благодарю вас, Бертуччо, - сказал граф, легко соскакивая с трех
ступенек подножки. - А нотариус?
- Ждет в маленькой гостиной, ваше сиятельство, - отвечал Бертуччо.
- А визитные карточки, которые вы должны были заказать, как только
узнаете номер дома?
- Ваше сиятельство, они уже готовы; я был у лучшего гравера в Па-
ле-Рояле, и он сделал их при мне; первая изготовленная карточка была не-
медленно же, как вы приказали, отнесена к господину барону Данглару, де-
путату, улица Шоссе д'Антен, номер семь, остальные лежат в спальне ваше-
го сиятельства на камине.
- Хорошо. Который час?
- Четыре часа.
Монте-Кристо отдал перчатки, шляпу и трость тому лакею-французу, ко-
торый кинулся из передней графа де Морсер позвать экипаж, затем он про-
шел в маленькую гостиную следом за Бертуччо, который указывал ему доро-
гу.
- Какие жалкие статуи в этой передней, - сказал Монте-Кристо. - Я на-
деюсь, что их уберут отсюда.
Бертуччо молча поклонился.
Как и сказал управляющий, нотариус ожидал в маленькой гостиной.
Это был человек с достойной внешностью столичного конторщика, возвы-
сившегося до блестящего положения пригородного нотариуса.
- Вам поручено вести переговоры о продаже загородного дома, который я
собираюсь купить? - спросил Монте-Кристо.
- Да, господин граф, - ответил нотариус.
- Купчая готова?
- Да, господин граф.
- Она у вас с собой?
- Вот она.
- Превосходно. А где этот дом, который я покупаю? - небрежно спросил
Монте-Кристо, обращаясь не то к Бертуччо, не то к нотариусу.
Управляющий жестом показал, что не знает.
Нотариус с изумлением взглянул на Монте-Кристо.
- Как? - сказал он. - Господин граф не знает, где находится тот дом,
который он покупает?
- Признаться, не знаю, - отвечал граф.
- Граф не видал его?
- Как я мог его видеть? Я только сегодня утром приехал из Кадикса,
никогда раньше не бывал в Париже, и даже во Франции я в первый раз.
- Это другое дело, - сказал нотариус. - Дом, который граф собирается
купить, находится в Отейле.
Бертуччо побледнел, услышав эти слова.
- А где это Отейль? - спросил граф.
- В двух шагах отсюда, граф, - отвечал нотариус. - Сейчас же за Пас-
си; прелестное место, посреди Булонского леса.
- Так близко? - сказал Монте-Кристо. - Какой же это загородный дом?
Какого же вы черта, Бертуччо, выбрали мне дом у самой заставы?
- Я! - воскликнул Бертуччо с необычной поспешностью. - Помилуйте! Ва-
ше сиятельство никогда не поручали мне выбирать вам загородный дом; мо-
жет быть, ваше сиятельство соизволит вспомнить.
- Да, правда, - сказал Монте-Кристо, - теперь припоминаю; я прочел в
газете объявление, и меня соблазнили обманчивые слова: "загородный дом".
- Еще не поздно, - живо заговорил Бертуччо, - и, если вашему сия-
тельству будет угодно поручить мне поискать в другом месте, я найду
что-нибудь лучшее, либо в Ангеле, либо в Фонтенэ-Роз, либо в Бельвю.
- В общем это не важно, - небрежно возразил Монте-Кристо, - раз уж
есть этот дом, пусть он и остается.
- И ваше сиятельство совершенно правы, - подхватил нотариус, боявший-
ся лишиться вознаграждения, - это прелестная усадьба: проточная вода,
густые рощи, уютный дом, хоть и давно заброшенный, не говоря уж об обс-
тановке; она хоть и не новая, но представляет довольно большую ценность,
особенно в наше время, когда старинные вещи в моде. Прошу меня извинить,
но мне кажется, что ваше сиятельство тоже разделяет современный вкус.
- Продолжайте, не стесняйтесь, - сказал Монте-Кристо. - Так это при-
личный дом?
- Граф, он не только приличен, он прямо-таки великолепен.
- Что ж, не следует упускать такой случай, - сказал Монте-Кристо. -
Давайте сюда купчую, господин нотариус.
И он быстро подписал бумагу, бросив только взгляд на тот пункт, где
были указаны местонахождение дома и имена владельцев.
- Бертуччо, - сказал он, - принесите господину нотариусу пятьдесят
тысяч франков.
Управляющий нетвердым шагом вышел и возвратился с пачкой банковых би-
летов; нотариус пересчитал их с тщательностью человека, знающего, что в
эту сумму включен его гонорар.
- Теперь, - спросил граф, - мы покончили со всеми формальностями?
- Со всеми, господин граф.
- Ключи у вас?
- Они у привратника, который стережет дом; но вот приказ, по которому
он введет вас во владение.
- Очень хорошо.
И Монте-Кристо кивнул нотариусу головою, что означало: "Вы мне больше
не нужны, можете идти".
- Но мне кажется, - решился сказать честный нотариус, - господин граф
ошибся; мне, со всеми издержками, следует только пятьдесят тысяч.
- А ваше вознаграждение?
- Входит в эту сумму, господин граф.
- Но вы приехали сюда из Отейля?
- Да, конечно.
- Так надо же заплатить вам за беспокойство, - сказал граф.
И движением руки он отпустил его.
Нотариус вышел, пятясь задом и кланяясь до земли; в первый раз, с тех
пор как он был внесен в списки нотариусов, встречал он такого клиента.
- Проводите господина нотариуса, - сказал граф управляющему.
Бертуччо вышел.
Оставшись один, граф тотчас же вынул из кармана запирающийся на замок
бумажник и отпер его ключиком, который он носил на шее и с которым ни-
когда не расставался.
Порывшись в бумажнике, он остановился на листке бумаги, на котором
были сделаны кое-какие заметки, и сличил их с лежавшей на столе купчей,
словно проверяя свою память.
- Отейль, улица Фонтен, номер двадцать восемь; так и есть, - сказал
он. - Теперь вопрос: насколько можно верить признанию, сделанному под
влиянием религиозного страха или страха физического? Впрочем, через час
я все узнаю.
- Бертуччо! - крикнул он, ударяя чем-то вроде маленького молоточка со
складной ручкой по звонку, который издал резкий, протяжный звук, похожий
на звук там-тама. - Бертуччо!
На пороге появился управляющий.
- Господин Бертуччо, - сказал граф, - вы мне когда-то говорили, что
вы бывали во Франции?
- Да, ваше сиятельство, в некоторых местах бывал.
- Вы, вероятно, знакомы с окрестностями Парижа?
- Нет, ваше сиятельство, нет, - ответил управляющий с нервной дрожью,
которую Монте-Кристо, отлично разбиравшийся в таких вещах, правильно
приписал сильному волнению.
- Досадно, что вы не бывали в окрестностях Парижа, - сказал он, - по-
тому что я хочу сегодня же вечером осмотреть свое новое владение, и,
сопровождая меня, вы, наверно, могли бы дать мне ценные указания.
- В Отейль! - воскликнул Бертуччо, смуглое лицо которого стало мерт-
венно-бледным. - Мне - ехать в Отейль!
- Да что же удивительного в том, что вы поедете в Отейль, скажите на
милость? Когда я буду жить в Отейле, вам придется бывать там, раз вы
состоите при мне.
Под властным взглядом своего господина Бертуччо опустил голову и сто-
ял неподвижно и безмолвно.
- Что это значит? Что с вами? Прикажете звонить два раза, чтобы мне
подали карету? - сказал Монте-Кристо тем тоном, которым Людовик XIV про-
изнес свое знаменитое: "Мне чуть было не пришлось дожидаться".
Бертуччо метнулся из гостиной в переднюю и глухим голосом крикнул:
- Карету его сиятельства!
Монте-Кристо написал несколько писем; когда он запечатывал последнее,
управляющий показался в дверях.
- Карета его сиятельства подана, - сказал он.
- Хорошо! Возьмите шляпу и перчатки, - сказал Монте-Кристо.
- Так я еду с вашим сиятельством? - воскликнул Бертуччо.
- Разумеется, ведь вам необходимо кое-чем распорядиться, раз я соби-
раюсь там жить.
Не было примера, чтобы графу возражали, и управляющий беспрекословно
последовал за ним; тот сел в карету и знаком предложил Бертуччо сделать
то же.
Управляющий почтительно уселся на переднем сиденье.
Монте-Кристо заметил, что Бертуччо, спускаясь с крыльца, перекрестил-
ся по-корсикански, то есть провел большим пальцем крест в воздухе, а са-
дясь в экипаж, прошептал коротенькую молитву. Всякий другой, нелюбопыт-
ный, человек сжалился бы над странным отвращением, которое почтенный уп-
равляющий проявлял к задуманной графом загородной прогулке, но, по-види-
мому, Монте-Кристо был слишком любопытен, чтобы освободить Бертуччо от
этой поездки.
Через двадцать минут они были уже в Отейле. Волнение управляющего все
возрастало. Когда въехали в селение, Бертуччо, забившийся в угол кареты,
начал с лихорадочным волнением вглядываться в каждый дом, мимо которого
они проезжали.
- Велите остановиться на улице Фонтен, у номера двадцать восемь, -
приказал граф, неумолимо глядя на управляющего.
Пот выступил на лице Бертуччо, однако он повиновался, высунулся из
экипажа и крикнул кучеру:
- Улица Фонтен, номер двадцать восемь.
Этот дом находился в самом конце селения. Пока они ехали, совершенно
стемнело - вернее, все небо заволокла черная туча, насыщенная электри-
чеством и придававшая этим преждевременным сумеркам торжественность дра-
матической сцены.
Экипаж остановился, и лакей бросился открывать дверцу.
- Ну что же, Бертуччо, - сказал граф, - вы не выходите? Или вы соби-
раетесь оставаться в карете? Да что с вами сегодня?
Бертуччо выскочил из кареты и подставил графу плечо, на которое тот
оперся, медленно спускаясь по трем ступенькам подножки.
- Постучите, - сказал граф, - и скажите, что я приехал.
Бертуччо постучал, дверь отворилась, и появился привратник.
- Что нужно? - спросил он.
- Приехал ваш новый хозяин, - сказал лакей.
И он протянул привратнику выданное нотариусом удостоверение.
- Так дом продан? - спросил привратник. - И этот господин будет здесь
жить?
- Да, друг мой, - отвечал граф, - и я постараюсь, чтобы вы не пожале-
ли о прежнем хозяине.
- Признаться, сударь, - сказал привратник, - мне не приходится о нем
жалеть, потому что мы его почти никогда не видали. Вот уже пять лет, как
он у нас не был, и он хорошо сделал, что продал дом, не приносивший ему
никакого дохода.
- А как звали вашего прежнего хозяина? - спросил Монте-Кристо.
- Маркиз де Сен-Меран. Я уверен, что ему не пришлось взять за дом то,
что он ему стоил.
- Маркиз де Сен-Меран, - повторил Монте-Кристо. - Мне это имя как
будто знакомо; маркиз де СенМеран...
И он сделал вид, что старается вспомнить.
- Старый дворянин, - продолжал привратник, - верный слуга Бурбонов. У
него была единственная дочь, он выдал ее за господина де Вильфора, кото-
рый служил королевским прокурором сперва в Ниме, потом в Версале.
Монте-Кристо взглянул на Бертуччо: тот был белее стены, к которой
прислонился, чтобы не упасть.
- И дочь его умерла? - спросил граф. - Я припоминаю, что слышал про
это.
- Да, сударь, тому уже двадцать один год, и с тех пор мы и трех раз
не видели бедного маркиза.
- Так, благодарю вас, - сказал Монте-Кристо, рассудив, при взгляде на
изнемогающего Бертуччо, что не следует больше натягивать струну, чтобы
она не лопнула, - благодарю вас. А теперь дайте нам огня.
- Прикажете проводить вас?
- Нет, не нужно. Бертуччо мне посветит.
И Монте-Кристо присоединил к этим словам две золотые монеты, вызвав-
шие взрыв благословений и вздохов.
- Сударь, - сказал привратник, тщетно пошарив на выступе камина и на
полках, - у меня здесь нет ни одной свечи.
- Возьмите с экипажа фонарь, Бертуччо, и пойдем посмотрим комнаты, -
сказал граф.
Управляющий молча повиновался, но по дрожанию фонаря в его руке было
видно, чего это ему стоило.
Они обошли довольно обширный нижний этаж, затем второй этаж, состояв-
ший на гостиной, ванной и двух спален. Одна из этих спален сообщалась с
винтовой лестницей, выходившей в сад.
- Посмотрите, вот отдельный выход, - сказал граф, - это довольно
удобно. Посветите мне, Бертуччо. Идите вперед, и посмотрим, куда ведет
эта лестница.
- В сад, ваше сиятельство, - сказал Бертуччо.
- А откуда вы это знаете, скажите на милость?
- Я хочу сказать, что она должна вести в сад.
- Ну что ж, проверим.
Бертуччо тяжко вздохнул и пошел вперед. Лестница точно вела в сад.
У наружной двери управляющий остановился.
- Ну что же вы? - сказал граф.
Но тот, к кому он обращался, не двигался с места, ошеломленный, ос-
толбенелый, подавленный. Его блуждающие глаза как бы искали в окружающем
следы ужасного прошлого, а его судорожно сжатые руки, казалось, отталки-
вали какие-то страшные воспоминания.
- Ну? - повторил граф.
- Нет, нет, - воскликнул Бертуччо, опуская фонарь и прислоняясь к
стене, - нет, ваше сиятельство, я дальше не пойду, это невозможно!
- Что это значит? - произнес непреклонным голосом Монте-Кристо.
- Да вы же видите, ваше сиятельство, - воскликнул управляющий, - что
тут какая-то чертовщина; собираясь купить в Париже дом, вы покупаете его
именно в Отейле, и в Отейле попадаете как раз на номер двадцать восемь
по улице Фонтен. Ах, почему я еще дома не сказал вам все! Вы, конечно,
не потребовали бы, чтобы я ехал с вами. Но я надеялся, что вы все-таки
купили не этот дом. Как будто нет в Отейле других домов, кроме того, где
совершилось убийства!
- Что за мерзости вы говорите! - сказал МонтеКристо, внезапно оста-
навливаясь. - Ну и человек! Настоящий корсиканец. Вечно какие-нибудь
тайны и суеверия! Берите фонарь и осмотрим сад: со мной вам не будет
страшно, надеюсь.
Бертуччо поднял фонарь и повиновался. Дверь распахнулась, открывая
тусклое небо, где луна тщетно боролась с целым морем облаков, которые
застилали ее своими темными, на миг озаряемыми волнами и затем исчезали,
еще более темные, в глубинах бесконечности.
Управляющий хотел повернуть налево.
- Нет, нет, - сказал Монте-Кристо, - зачем нам идти по аллеям? Вот
отличная лужайка; пойдем прямо.
Бертуччо отер пот, струившийся по его лицу, но повиновался; однако он
все-таки подвигался влево.
Монте-Кристо, напротив, шел вправо; подойдя к группе деревьев, он ос-
тановился.
Управляющий не мог больше сдерживаться.
- Уйдите отсюда, ваше сиятельство, - воскликнул он, - уйдите отсюда,
умоляю вас, ведь вы как раз стоите на том самом месте!
- На каком месте?
- На том месте, где он свалился.
- Дорогой Бертуччо, - сказал граф смеясь, - придите в себя, прошу
вас; ведь мы здесь не в Сартене или Корте. Здесь не лесная трущоба, а
английский сад, очень запущенный, правда, но все-таки не к чему за это
клеветать на него.
- Не стойте тут, сударь, не стойте тут, умоляю вас!
- Мне кажется, вы сходите с ума, маэстро Бертуччо, - холодно отвечал
граф. - Если так, скажите, и я отправлю вас в лечебницу, пока не случи-
лось несчастья.
- Ах, ваше сиятельство, - сказал Бертуччо, тряся головой и всплески-
вая руками с таким потерянным видом, что, наверное, рассмешил бы графа,
если бы того в эту минуту не занимали более важные мысли, - несчастье
уже произошло...
- Бертуччо, - сказал граф, - я считаю долгом предупредить вас, что,
размахивая руками, вы их вдобавок отчаянно ломаете и вращаете белками
как одержимый, в которого вселился бес; а я давно уже заметил, что самый
упрямый из бесов - это тайна. Я знал, что вы корсиканец, я всегда знал
вас мрачным и погруженным в размышления о какой-то вендетте, но в Италии
я не обращал на это внимания, потому что в Италии такого рода вещи при-
няты; но во Франции убийство обычно считают поступком весьма дурного то-
на; здесь имеются жандармы, которые им интересуются, судьи, которые за
пего судят, и эшафот, который за него мстит.
Бертуччо с мольбой сложил руки, а так как он все еще держал фонарь,
то свет упал на его искаженное страхом лицо.
Монте-Кристо посмотрел на него тем взглядом, каким он в Риме созерцал
казнь Андреа; потом произнес шепотом, от которого бедного управляющего
снова бросило в дрожь:
- Так, значит, аббат Бузони мне солгал, когда, после своего путешест-
вия во Францию в тысяча восемьсот двадцать девятом году, прислал вас ко
мне с рекомендательным письмом, в котором так превозносил вас? Что ж, я
напишу аббату; он должен отвечать за свою рекомендацию, и я, вероятно,
узнаю, о каком убийстве идет речь. Только предупреждаю вас, Бертуччо,
что, когда я живу в какой-нибудь стране, я имею обыкновение уважать ее