Дюма Александр. Граф Монте-Кристо (Части 1-3)

ре, атом в бесконечности.
- Вы совершенно правы, - сказал Альбер, - и человек, о котором я вам
рассказываю, - господин и повелитель этой песчинки, этого атома. Он,
по-видимому, купил себе графский титул где-нибудь в Тоскане.
- Так он богат, ваш граф?
- Думаю, что богат.
- Да ведь это должно быть видно?
- Ошибаетесь, Дебрэ.
- Я вас не понимаю.
- Читали вы "Тысячу и одну ночь"?
- Что за вопрос!
- А разве можно сказать, кто там перед вами - богачи или бедняки? Что
у них: пшеничные зерна или рубины и алмазы? Вам кажется - это жалкие ры-
баки, и вдруг они вводят вас в какую-нибудь таинственную пещеру, - и пе-
ред вашими глазами сокровища, на которые можно купить всю Индию.
- Ну и что же?
- А то, что мой граф Монте-Кристо один из таких рыбаков; у него даже
имя оттуда; его зовут Синдбад-Мореход, и у него есть пещера, полная зо-
лота.
- А вы видели эту пещеру, Морсер? - спросил Бошан.
- Я - нет, а Франц видел. Но смотрите, ни слова об этом при нем!
Франца ввели туда с завязанными глазами, ему прислуживали немые и женщи-
ны, перед которыми сама Клеопатра - просто девка. Впрочем, насчет женщин
он не вполне уверен, потому что они появились только после того, как он
отведал гашишу; так что он, может быть, принял за женщин какие-нибудь
статуи.
Молодые люди смотрели на Морсера, и в их глазах ясно читалось: "С ума
ты сошел или просто нас дурачишь?"
- В самом деле, - задумчиво сказал Моррель, - я слышал от одного ста-
рого моряка, по имени Пенелон, нечто похожее на то, о чем говорит госпо-
дин де Морсер.
- Я очень рад, что господин Моррель меня поддерживает, - сказал
Альбер. - Вам, верно, не нравится, что он бросает эту путеводную пить в
мой лабиринт?
- Простите, дорогой друг, - сказал Дебрэ, - но вы рассказываете такие
невероятные вещи...
- Невероятные для вас, потому что ваши посланники и консулы вам об
этом не пишут; им некогда, они заняты тем, что притесняют своих путе-
шествующих соотечественников.
- Вот вы и рассердились и нападаете на бедных наших представителей.
Да как же они могут защищать ваши интересы? Палата все время урезывает
им содержание; дошло до того, что на эти должности больше не находится
желающих. Хотите быть послом, Альбер? Я устрою вам назначение в Констан-
тинополь.
- Вот еще! Чтобы султан, чуть только я заступлюсь за Магомета-Али,
прислал мне шнурок и чтобы мои же секретари меня удушили!
- Ну вот видите, - сказал Дебрэ.
- Да, но, несмотря на все это, мой граф Монте-Кристо существует...
- Все на свете существуют! Нашли диковину!
- Все существуют, конечно, но не у всех есть чернокожие невольники,
княжеские картинные галереи, музейное оружие, лошади ценою в шесть тысяч
франков, наложницы гречанки.
- А вы ее видели, наложницу гречанку?
- Да, и видел и слышал; видел в театре Балле, а слышал однажды, когда
завтракал у графа.
- Так он ест, ваш необыкновенный человек?
- По правде говоря, ест так мало, что об этом и говорить не стоит.
- Увидите, он окажется вампиром.
- Смейтесь, если хотите, но то же сказала графиня Г., которая, как
вам известно, знавала лорда Рутвена.
- Поздравляю, Альбер, это блестяще для человека, не занимающегося
журналистикой, - воскликнул Бошан. - Стоит пресловутой морской змеи в
"Конституционалисте". Вампир - просто великолепно!
- Глаза красноватые с расширяющимися и суживающимися, по желанию,
зрачками, - произнес Дебрэ, - орлиный нос, большой открытый лоб, в лице
ни кровинки, черная бородка, зубы блестящие и острые, и такие же манеры.
- Так оно и есть, Люсьен, - сказал Морсер, - все приметы совпадают в
точности. Да, манеры острые и колкие. В обществе этого человека у меня
часто пробегал мороз по коже; а один раз, когда мы вместе смотрели
казнь, я думал, что упаду в обморок, не столько от работы палача и от
криков осужденного, как от вида графа, так его хладнокровных рассказов о
всевозможных способах казни.
- А не водил он вас в развалины Колизея, чтобы пососать вашу кровь,
Морсер? - спросил Бошан.
- А когда отпустил, не заставил вас расписаться на каком-нибудь пер-
гаменте огненного цвета, что вы отдаете ему свою душу, как Исав перво-
родство?
- Смейтесь, смейтесь, сколько вам угодно, - сказал Морсер, слегка
обиженный. - Когда я смотрю на вас, прекрасные парижане, завсегдатаи
Гантского бульвара, посетители Булонского леса, и вспоминаю этого чело-
века, это, право, мне кажется, что мы люди разной породы.
- И я этим горжусь! - сказал Бошан.
- Во всяком случае, - добавил Шато-Рено, - ваш граф Монте-Кристо в
минуты досуга прекрасный человек, если, конечно, не считать его делишек
с итальянскими разбойниками.
- Никаких итальянских разбойников нет! - сказал Дебрэ.
- И вампиров тоже нет! - поддержал Бошан.
- И графа Монте-Кристо тоже нет, - продолжал Дебрэ. - Слышите,
Альбер: бьет половина одиннадцатого.
- Сознайтесь, что вам приснился страшный сон, и идемте завтракать, -
сказал Бошан.
Но еще не замер гул стенных часов, как дверь распахнулась и Жермен
доложил:
- Его сиятельство граф Монте-Кристо!
Все присутствующие невольно вздрогнули и этим показали, насколько
проник им в души рассказ Морсера. Сам Альбер не мог подавить внезапного
волнения.
Никто не слышал ни стука кареты, ни шагов в прихожей; даже дверь от-
ворилась бесшумно.
На пороге появился граф; он был одет очень просто, но даже взыска-
тельный глаз не нашел бы ни малейшего изъяна в его костюме. Все отвечало
самому изысканному вкусу, все - платье, шляпа и белье - было сделано ру-
ками самых искусных поставщиков.
Ему было на вид не более тридцати пяти лет, и особенно поразило всех
его сходство с портретом; который набросал Дебрэ.
Граф, улыбаясь, подошел прямо к Альберу, который встал навстречу и
горячо пожал ему руку.
- Точность - вежливость королей, как утверждал, насколько мне извест-
но, один из ваших монархов, - сказал Монте-Кристо, - но путешественники,
при всем своем желании, не всегда могут соблюсти это правило. Все же я
надеюсь, дорогой виконт, что, учитывая мое искреннее желание быть точ-
ным, вы простите мне те две или три секунды, на которые я, кажется,
все-таки опоздал. Пятьсот лье не всегда можно проехать без препятствий,
тем более во Франции, где, говорят, запрещено бить кучеров.
- Граф, - отвечал Альбер, - я как раз сообщал о вашем предстоящем
приходе моим друзьям, которых я пригласил сюда по случаю вашего любезно-
го обещания навестить меня. Позвольте вам их представить: граф ШатоРено,
чье дворянство восходит к двенадцати пэрам и чьи предки сидели за Круг-
лым столом; господин Люсьен Дэбре - личный секретарь министра внутренних
дел; господин Бошан - опасный журналист, гроза французского прави-
тельства; он широко известен у себя на родине, но вы, в Италии, быть мо-
жет, никогда не слышали о нем, потому что там его газета запрещена; на-
конец, господин Максимилиан Моррель - капитан спаги.
При этом имени граф, раскланивавшийся со всеми очень вежливо, но с
чисто английским бесстрастием и холодностью, невольно сделал шаг вперед,
и легкий румянец мелькнул, как Молния, на его бледных щеках.
- Вы носите мундир французов-победителей, - сказал он Моррелю. - Это
прекрасный мундир.
Трудно было сказать, какое чувство придало такую глубокую звучность
голосу графа и вызвало, как бы помимо его воли, особый блеск в его гла-
зах, таких прекрасных, спокойных и ясных, когда ничто их не затуманива-
ло.
- Вы никогда не видали наших африканцев? - спросил Альбер.
- Никогда, - отвечал граф, снова вполне овладев собою.
- Под этим мундиром бьется одно из самых благородных и бесстрашных
сердец нашей армии.
- О виконт! - прервал Моррель.
- Позвольте мне договорить, капитан... И мы сейчас узнали, - продол-
жал Альбер, - о таком геройском поступке господина Морреля, что, хотя я
вижу его сегодня первый раз в жизни, я прошу у него разрешения предста-
вить его вам, граф, как моего друга.
И при этих словах странно неподвижный взор, мимолетный румянец и лег-
кое дрожание век опять выдали волнение Монте-Кристо.
- Вот как! - сказал он. - Значит, капитан - благородный человек. Тем
лучше!
Это восклицание, отвечавшее скорее на собственную мысль графа, чем на
слова Альбера, всем показалось странным, особенно Моррелю, который удив-
ленно посмотрел на Монте-Кристо. Но в то же время это было сказано так
мягко и даже нежно, что, несмотря на всю странность этого восклицания,
не было возможности на него рассердиться.
- Какие у него могли быть основания в этом сомневаться? - спросил Бо-
шан у Шато-Рено.
- В самом деле, - отвечал тот, своим наметанным и зорким глазом арис-
тократа сразу определивший в Монте-Кристо все, что поддавалось определе-
нию, - Альбер нас не обманул, и этот граф - необыкновенный человек; как
вам кажется, Моррель?
- По-моему, у него открытый взгляд и приятный голос, так что он мне
нравится, несмотря на странное замечание на мой счет.
Господа, - сказал Альбер, - Жермен докладывает, что завтрак подан.
Дорогой граф, разрешите указать вам дорогу.
Все молча прошли в столовую и заняли свои места.
- Господа, - заговорил, усаживаясь, граф, - разрешите мне сделать вам
признание, которое может послужить мне извинением за возможные мои оп-
лошности: я здесь чужой, больше того, я первый раз в Париже. Поэтому с
французской жизнью я совершенно незнаком; до сих пор я всегда вел вос-
точный образ жизни, совершенно противоположный французским нравам и обы-
чаям. И я заранее прошу извинить меня, если вы найдете во мне слишком
много турецкого, неаполитанского или арабского. А засим - приступим к
завтраку.
- Как он говорит! - прошептал Бошан. - Положительно это вельможа!
- Чужеземный вельможа, - добавил Дебрэ.
- Вельможа всех стран света, господин Дебрэ, - заключил Шато-Рено.

II. ЗАВТРАК

Как читатели, вероятно, помнят, граф был очень умерен в еде. Поэтому
Альбер выразил опасение, что парижский образ жизни с самого начала про-
изведет на пего дурное впечатление своей наиболее материальной, хотя в
то же время наиболее необходимой стороной.
- Дорогой граф, - сказал он, - я сильно опасаюсь, что кухня улицы
Эльдер понравится вам меньше кухни Пьяцца-ди-Спанья. Мне следовало зара-
нее осведомиться о ваших вкусах и заказать блюда, которые вы предпочита-
ете.
- Если бы вы знали меня ближе, - ответил, улыбаясь, граф, - вас не
заботили бы такие пустяки. В моих путешествиях мне приходилось питаться
макаронами в Неаполе, полентой в Милане, оллаподридой в Валенсии, пила-
вом в Константинополе, карриком в Индии и ласточкиными гнездами в Китае.
Для такого космополита, как я, вопроса о кухне не существует. Где бы я
ни был, я ем все, только ем понемногу; а как раз сегодня, когда вы сету-
ете на мою умеренность, у меня волчий аппетит, потому что со вчерашнего
утра я ничего не ел.
- Как, со вчерашнего утра? - воскликнули все. - Неужели вы ничего не
ели целые сутки?
- Да, - отвечал Монте-Кристо. - Мне пришлось свернуть с дороги, чтобы
собрать некоторые сведения в окрестностях Нима, это несколько задержало
меня, и я не хотел нигде останавливаться.
- И вы пообедали в карете? - спросил Морсер.
- Нет, я спал; я всегда засыпаю, когда мне скучно и нет охоты развле-
каться или когда я голоден и нет охоты есть.
- Так вы, значит, можете заставить себя заснуть? - спросил Моррель.
- Почти что так.
- И у вас есть для этого какое-нибудь средство?
- Самое верное.
- Вот что пригодилось бы нам, африканцам, - сказал Моррель, - у нас
ведь не всегда бывает пища, а питье - и того реже.
- Несомненно, - сказал Монте-Кристо, - но, к сожалению, мое средство,
чудесное для такого человека, как я, живущего совсем особой жизнью, было
бы опасно применить в армии; она не проснулась бы в нужную минуту.
- А можно узнать, что это за средство? - спросил Дебрэ.
- Разумеется, - сказал Монте-Кристо, - я не делаю из него тайны: это
смесь отличнейшего опиума, за которым я сам ездил в Кантон, чтобы быть
уверенным в его качестве, и лучшего гашиша, собираемого между Тигром и
Евфратом; их смешивают в равных долях и делают пилюли, которые вы и гло-
таете, когда нужно. Действие наступает через десять минут. Спросите у
барона Франца д'Эпине; он, кажется, пробовал их однажды.
- Да, - сказал Альбер, - он говорил мне; он сохранил о них самое при-
ятное воспоминание.
- Значит, - сказал Бошан, который, как полагается журналисту, был
очень недоверчив, - это снадобье у вас всегда при себе?
- Всегда, - отвечал Монте-Кристо.
- Не будет ли с моей стороны нескромностью попросить вас показать нам
эти драгоценные пилюли? - продолжал Бошан, надеясь захватить чужестранца
врасплох.
- Извольте.
И граф вынул из кармана очаровательную бомбоньерку, выточенную из
цельного изумруда, с золотой крышечкой, которая, отвинчиваясь, пропуска-
ла шарик зеленоватого цвета величиною с горошину. Этот шарик издавал
острый, въедливый запах. В изумрудной бомбоньерке лежало четыре или пять
шариков, но она могла вместить и дюжину.
Бомбоньерка обошла стол по кругу, но гости брали ее друг у друга ско-
рее для того, чтобы взглянуть на великолепный изумруд, чем чтобы посмот-
реть или понюхать пилюли.
- И это угощение вам готовит ваш повар? - спросил Бошан.
- О, нет, - сказал Монте-Кристо, - я не доверяю лучших моих наслажде-
ний недостойным рукам. Я неплохой химик и сам приготовляю эти пилюли.
- Великолепный изумруд! - сказал Шато-Рено. - Такого крупного я ни-
когда не видал, хотя у моей матери есть недурные фамильные драгоценнос-
ти.
- У меня их было три таких, - пояснил Монте-Кристо, - один я подарил
падишаху, который украсил им свою саблю; второй - его святейшеству папе,
который велел вставить его в свою тиару, против почти равноценного ему,
но все же не такого красивого изумруда, подаренного его предшественнику
Пию Седьмому императором Наполеоном; третий я оставил себе и велел вы-
долбить. Это наполовину обесценило его, но так было удобнее для того
употребления, которое я хотел из него сделать.
Все с изумлением смотрели на Монте-Кристо; он говорил так просто, что
ясно было: его слова либо чистая правда, либо бред безумца; однако изум-
руд, который он все еще держал в руках, заставлял придерживаться первого
из этих предположений.
- Что же дали вам эти два властителя взамен вашего великолепного по-
дарка? - спросил Дебрэ.
- Падишах подарил свободу женщине, - отвечал граф, - святейший папа -
жизнь мужчине. Таким образом, раз в жизни мне довелось быть столь же мо-
гущественным, как если бы я был рожден для трона.
- И тот, кого вы спасли, был Пеппино, не правда ли? - воскликнул Мор-
сер. - Это к нему вы применили ваше право помилования?
- Все может быть, - ответил, улыбаясь, МонтеКристо.
- Граф, вы не можете себе представить, как мне приятно слушать вас, -
сказал Альбер. - Я уже рекомендовал вас моим друзьям как человека нео-
быкновенного, чародея из "Тысячи и одной ночи", средневекового колдуна;
но парижане так склонны к парадоксам, что принимают за плод воображения
самые бесспорные истины, когда эти истины не укладываются в рамки их
повседневного существования. Вот, например, Бошан ежедневно печатает, а
Дебрэ читает, что на Бульваре остановили и ограбили запоздавшего члена
Жокей-клуба; что на улице Сен-Дени или в Сен-Жерменском предместье убили
четырех человек; что поймали десять, пятнадцать, двадцать воров в кафе
на Бульваре Тампль или в Термах Юлиана; а между тем они отрицают сущест-
вование разбойников в Мареммах, в римской Кампанье или Понтийских боло-
тах. Пожалуйста, граф, скажите им сами, что я был взят в плен этими раз-
бойниками и что, если бы не ваше великодушное вмешательство, я, по всей
вероятности, в настоящую минуту ждал бы в катакомбах Сан-Себастьяно
воскресения мертвых, вместо того чтобы угощать их в моем жалком домишке
на улице Эльдер.
- Полноте, - сказал Монте-Кристо, - вы обещали мне никогда не вспоми-
нать об этой безделице.
- Я не обещал, - воскликнул Морсер. - Вы смешиваете меня с кем-нибудь
другим, кому оказали такую же услугу. Наоборот, прошу вас, поговорим об
этом. Может быть, вы не только повторите кое-что из того, что мне из-
вестно, но и расскажете многое, чего я не знаю.
- Но, мне кажется, - сказал с улыбкой граф, - вы играли во всей этой
истории достаточно важную роль, чтобы знать не хуже меня все, что прои-
зошло.
- А если я скажу то, что знаю, вы обещаете рассказать все, чего я не
знаю? - спросил Морсер.
- Это будет справедливо, - ответил Монте-Кристо.
- Ну, так вот, - продолжал Морсер, - расскажу, хотя все это очень не
лестно для моего самолюбия. Я воображал в течение трех дней, что со мной
заигрывает некая маска, которую я принимал за аристократку, происходящую
по прямой линии от Туллии или Поппеи, между тем как меня просто-напросто
интриговала сельская красотка, чтобы не сказать крестьянка. Скажу
больше, я оказался совсем уже простофилей и принял за крестьянку молодо-
го бандита, стройного и безбородого мальчишку лет пятнадцати. Когда я
настолько осмелел, что попытался запечатлеть на его невинном плече поце-
луй, он приставил к моей груди пистолет и с помощью семи или восьми то-
варищей повел или, вернее, поволок меня в катакомбы Сан-Себастьяно. Там
я увидел их атамана, чрезвычайно ученого человека. Он был занят тем, что
читал "Записки Цезаря", и соблаговолил прервать чтение, чтобы заявить
мне, что если на следующий день, к шести часам утра, я не внесу в его
кассу четырех тысяч пиастров, то в четверть седьмого меня не будет в жи-
вых. У Франца есть мое письмо с припиской маэстро Луиджи Вампа. Если вы
сомневаетесь, я напишу Францу, чтобы он дал засвидетельствовать подписи.
Вот и все, что я знаю; но я не знаю, каким образом вам, граф, удалось
снискать столь глубокое уважение римских разбойников, которые мало что
уважают. Сознаюсь, мы с Францем были восхищены.
- Все это очень просто. Я знаю знаменитого Луиджи Вампа уже более де-
сяти лет. Как-то, когда он был мальчишкой-пастухом, я дал ему золотую
монету за то, что он указал мне дорогу, а он, чтобы не остаться у меня в
долгу, отдарил меня кинжалом с резной рукояткой собственной работы; этот
кинжал вы, вероятно, видели в моей коллекции оружия. Впоследствии он не
то забыл этот обмен подарками - залог дружбы между нами, - не то не уз-
нал меня и пытался взять в плен; но вышло наоборот: я захватил его и еще
десяток разбойников. Я мог отдать его в руки римского правосудия, кото-
рое всегда действует проворно, а для него особенно постаралось бы, но я
не сделал этого: я отпустил их всех с миром.
- С условием, чтобы они больше не грешили, - засмеялся журналист. - И
я с удовольствием вижу, что они честно сдержали слово.
- Нет, - возразил Монте-Кристо, - только с тем условием, чтобы они
никогда не трогали ни меня, ни моих друзей. Может быть, мои слова пока-
жутся вам странными, господа социалисты, прогрессисты, гуманисты, но я
никогда не забочусь о ближних, никогда не пытаюсь защищать общество, ко-
торое меня не защищает и вообще занимается мною только тогда, когда мо-
жет повредить мне. Если я отказываю и обществу и ближнему в уважении и
только сохраняю нейтралитет, они все-таки еще остаются у меня в неоплат-
ном долгу.
- Слава богу! - воскликнул Шато-Рено. - Наконецто я слышу храброго
человека, который честно и неприкрыто проповедует эгоизм. Прекрасно,
браво, граф!
- По крайней мере, откровенно, - сказал Моррель, - но я уверен, что
граф не раскаивался, однажды изменив своим принципам, которые он сейчас
так решительно высказал.
- В чем же я изменил им? - спросил Монте-Кристо, который время от
времени так внимательно взглядывал на Морреля, что бесстрашный молодой
воин уже несколько раз опускал глаза под светлым и ясным взором графа.
- Но мне кажется, - возразил Моррель, - что, спасая господина де Мор-
сер, вам совершенно незнакомого, вы служили и ближнему и обществу.
- Коего он является лучшим украшением, - торжественно заявил Бошан,
залпом осушая бокал шампанского.
- Вы противоречите себе, граф, - воскликнул Альбер, - вы, самый ло-
гичный человек, какого я знаю; и сейчас вам докажу, что вы далеко не
эгоист, а напротив того - филантроп. Вы называете себя сыном Востока,
говорите, что вы левантинец, малаец, индус, китаец, дикарь; ваше имя -
Синдбад-Мореход, граф Монте-Кристо; и вот, едва вы попали в Париж, в вас
сказывается основное достоинство, или основной недостаток, присущий нам,
эксцентричным парижанам: вы приписываете себе не свойственные вам пороки
и скрываете свои добродетели.
- Дорогой виконт, - возразил Монте-Кристо, - в моих словах или пос-
тупках я не вижу ничего достойного такой похвалы. Вы были не чужой для
меня: я был знаком с вами, я уступил вам две комнаты, угощал вас завтра-
ком, предоставил вам один из моих экипажей, мы вместе любовались масками
на Корсо и вместе смотрели из окна на Пьяцца-дель-Пополо на казнь, так
сильно взволновавшую вас, что вам едва не сделалось дурно. И вот, я
спрашиваю вас всех, мог ли я оставить моего гостя в руках этих ужасных
разбойников, как вы их называете? Кроме того, как вам известно, когда я
спасал вас, у меня была задняя мысль, что вы окажете мне услугу и, когда
я приеду во Францию, введете меня в парижский свет. Прежде вы могли ду-
мать, что это просто мимолетное предположение, но теперь вы видите, что
это чистейшая реальность, и вам придется покориться, чтобы не нарушить
вашего слова.
- И я сдержу его, - сказал Морсер, - по боюсь, дорогой граф, что вы
будете крайне разочарованы, - ведь вы привыкли к живописным местностям,
необычайным приключениям, к фантастическим горизонтам. У нас нет ничего
похожего на то, к чему вас приучила ваша богатая событиями жизнь. Мон-
мартр - наш Чимборазо, Мопвалериен - паши Гималаи; Грепельская равнина -
наша Великая Пустыня, да и тут роют артезианский колодец для караванов.
У нас есть воры, и даже много, хоть и не так много, как говорят; но эти
воры боятся самого мелкого сыщика куда больше, чем самого знатною
вельможи; словом, Франция - страна столь прозаическая, а Париж - город
столь цивилизованный, что во всех наших восьмидесяти пяти департаментах
(разумеется, я исключаю Корсику из числа французских провинций), - во
всех наших департаментах вы не найдете даже небольшой горы, на которой
не было бы телеграфа и сколько-нибудь темной пещеры, в которую полицейс-
кий комиссар не провел бы газ. Так что я могу оказать вам лишь одну ус-
лугу, дорогой граф, и тут я весь в вашем распоряжении: ввести вас всюду,
или лично, или через друзей. Впрочем, вам для этого никто не нужен: с
вашим именем, с вашим богатством и вашим умом (Монте-Кристо поклонился с
легкой иронической улыбкой) человек не нуждается в том, чтобы его предс-
тавляли, и будет везде хорошо принят. В сущности я могу быть вам полезен
только в одном. Если вам может пригодиться мое знакомство с парижской
жизнью, кое-какой опыт в вопросах комфорта и знание магазинов, то я все-
цело в вашем распоряжении, чтобы помочь вам прилично устроиться. Не смею
предложить вам разделить со мной эту квартиру, как вы в Риме разделили
со мной свою (хоть я и не проповедую эгоизма, я все же эгоист до мозга
костей): здесь, кроме меня самого, не поместилась бы и тень, разве что
женская.
- Эта оговорка наводит на мысль о супружестве, - сказал граф. - В са-
мом деле, в Риме вы мне намекали на некие брачные планы; должен ли я
поздравить вас с наступающим счастьем?
- Это все еще только планы.
- И весьма неопределенные, - вставил Дебрэ.
- Нисколько, - сказал Морсер, - мой отец очень желает этого, и я на-
деюсь скоро познакомить вас если не с моей женой, то с невестой: мадему-
азель Эжени Данглар.
- Эжени Данглар! - подхватил Монте-Кристо. - Позвольте, ее отец - ба-
рон Данглар?
- Да, - отвечал Морсер, - но барон новейшей формации.
- Не все ли равно, - возразил Монте-Кристо, - если он оказал такие
услуги государству, что заслужил это отличие.
- Огромные, - сказал Бошан. - Хоть он и был в душе либерал, но в ты-
сяча восемьсот двадцать девятом году провел для Карла Десятого заем в
шесть миллионов; за это король сделал его бароном и кавалером Почетного
легиона, так что он носит свою награду не в жилетном кармане, как можно
было бы думать, но честь честью, в петличке фрака.
- Ах, Бошан, Бошан, - засмеялся Морсер, - приберегите это для "Корса-
ра" и "Шаривари", но при мне пощадите моего будущего тестя.
Потом он обратился к Монте-Кристо:
- Вы сейчас произнесли его имя так, как будто вы знакомы с бароном.
- Я с ним не знаком, - небрежно сказал Монте-Кристо, - по, вероятно,
скоро познакомлюсь, потому что мне в его банке открыт кредит банкирскими
домами Ричард и Блаунт в Лондоне, Арштейн и Эскелес в Вене и Томсон и
Френч в Риме.
Произнося два последних имени, граф искоса взглянул на Морреля.
Если чужестранец думал произвести на Максимилиана Морреля впечатле-
ние, то он не ошибся. Максимилиан вздрогнул, как от электрического раз-
ряда.
- Томсон и Френч? - сказал он. - Вы знаете этот банкирский дом, граф?
- Это мои банкиры в столице христианского мира, - спокойно ответил
граф. - Я могу быть вам чем-нибудь полезен у них?
- Быть может, граф, вы могли бы помочь нам в розысках, оставшихся до
сих пор бесплодными. Этот банкирский дом некогда оказал нашей фирме ог-
ромную услугу, но почему-то всегда отрицал это.
- Я в вашем распоряжении, - ответил с поклоном Монте-Кристо.
- Однако, - заметил Морсер, - заговорив о господине Данглар, мы слиш-
ком отвлеклись. Речь шла о том, чтобы подыскать графу Монте-Кристо при-
личное помещение. Давайте подумаем, где поселиться новому гостю великого
Парижа?
- В Сен-Жерменском предместье граф может найти недурной особняк с са-
дом, - сказал Шато-Рено.
- Вы только и знаете что свое несносное Сен-Жерменское предместье,
Шато-Рено, - сказал Дебрэ. - Не слушайте его, граф, и устройтесь на Шос-
се д'Антен: это подлинный Париж.
- Бульвар Оперы, - заявил Бошан, - второй этаж, дом с балконом. Граф
велит там положить подушки из серебряной парчи и, дымя чубуком или гло-