Страница:
тая свои пилюли, будет любоваться дефилирующей перед ним столицей.
- А вам разве ничего не приходит в голову, Моррель, что вы ничего не
предлагаете? - спросил ШатоРено.
- Нет, напротив, - сказал, улыбаясь, молодой человек, - у меня есть
одна мысль, но я ждал, не соблазнится ли граф каким-нибудь из ваших
блестящих предложений. А теперь я возьму на себя смелость предложить ему
небольшую квартирку в прелестном помпадуровском особняке, который вот
уже год снимает на улице Меле моя сестра.
- У вас есть сестра? - спросил граф.
- Да, граф, и прекрасная сестра.
- Замужем?
- Уже девятый год.
- И счастлива? - снова спросил граф.
- Так счастлива, как только вообще возможно, - отвечал Максимилиан, -
она вышла замуж за человека, которого любила, за того, кто не покинул
нас в нашем несчастье - за Эмманюеля Эрбо.
Монте-Кристо чуть заметно улыбнулся.
- Я живу у нее, когда нахожусь в отпуску, - продолжал Максимилиан, -
и готов служить вам, граф, вместе с моим зятем, если вам что-либо пона-
добится.
- Одну минуту! - прервал Альбер, раньше чем Монте-Кристо успел отве-
тить. - Подумайте, что вы делаете, Моррель. Вы хотите заточить путешест-
венника, Синдбада-Морехода в семейную обстановку. Человека, который при-
ехал смотреть Париж, вы хотите превратить в патриарха.
- Вовсе нет, - улыбнулся Моррель, - моей сестре двадцать пять лет,
зятю - тридцать, они молоды, веселы и счастливы. К тому же граф будет
жить отдельно и встречаться с ними, только когда сам пожелает.
- Благодарю вас, благодарю, - сказал Монте-Кристо, - я буду рад поз-
накомиться с вашей сестрой и зятем, если вам угодно оказать мне эту
честь, по я не приму ни одного из всех ваших предложении просто потому,
что помещение для меня уже готово.
- Как! - воскликнул Морсер. - Неужели вы будете жить в гостинице? Вам
будет слишком неуютно!
- Разве я так плохо жил в Риме? - спросил МонтеКристо.
- Еще бы, в Риме вы истратили на обстановку ваших комнат пятьдесят
тысяч пиастров; но не намерены же вы каждый раз идти на такие расходы.
- Меня не это остановило, - отвечал Монте-Кристо, - но я хочу иметь в
Париже дом, свои собственный. Я послал вперед своего камердинера, и он,
наверное, уже купил дом и велел обставить.
- Так, значит, у вас есть камердинер, который знает Париж? - восклик-
нул Бошан.
- Он, как и я, в первый раз во Франции; он чернокожий и к тому же не-
мой, - отвечал Монте-Кристо.
- Так это Али? - воскликнул Альбер среди всеобщего удивления.
- Вот именно, Али, мой немой нубиец, которого вы, кажется, видели в
Риме.
- Ну, конечно, - отвечал Морсер, - я прекрасно его помню. Но как же
вы поручили нубийцу купить дом в Париже и немому - его обставить? Нес-
частный, наверное, все напутал.
- Напрасно вы так думаете; напротив, я уверен, что он все устроил по
моему вкусу; а у меня, как вам известно, вкус довольно необычный. Он уже
с неделю как приехал; должно быть, он обегал весь город, проявляя чутье
хорошей собаки, которая охотится одна; он знает мои прихоти, мои вкусы,
мои потребности; он, наверное, все уже устроил, как надо. Он знал, что я
приеду сегодня в десять часов утра, и ждал меня с девяти у заставы Фон-
тенбло. Он передал мне эту бумажку; это мой новый адрес; вот, прочтите.
И Монте-Кристо передал Альберу листок.
- "Елисейские Поля, номер тридцать", - прочел Морсер.
- Вот это оригинально! - вырвалось у Бошана.
- И чисто по-княжески! - прибавил Шато-Рено.
- Как, вы еще не знаете вашего дома? - спросил Дебрэ.
- Нет, - ответил Монте-Кристо, - я уже говорил, что не хотел опазды-
вать к назначенному часу. Я оделся в карете и вышел из нее у дверей ви-
конта.
Молодые люди переглянулись: они не могли понять, не разыгрывает ли
Монте-Кристо комедию, но все слова этого человека, несмотря на их необы-
чайность, дышали такой простотой, что нельзя было предполагать в них
лжи, да и зачем ему было лгать?
- Стало быть, - сказал Бошан, - придется нам довольствоваться теми
маленькими услугами, которые мы можем оказать графу. Я как журналист
открою ему доступ во все театры Парижа.
- Благодарю вас, - сказал, улыбаясь, Монте-Кристо, - я уже велел мое-
му управляющему абонировать в каждом театре по ложе.
- А ваш управляющий тоже нубиец и немой? - спросил Дебрэ.
- Нет, он просто ваш соотечественник, если только корсиканец может
считаться чьим-либо соотечественником; вы его знаете, господин де Мор-
сер.
- Наверно, это достойный синьор Бертуччо, который так мастерски нани-
мает окна?
- Вот именно; и вы видели его, когда оказали мне честь позавтракать у
меня. Это славный малый, который был и солдатом и контрабандистом - сло-
вом, всем понемногу. Я даже не поручусь, что у него не было когданибудь
неладов с полицией из-за какого-нибудь пустяка, вроде удара ножом.
- И этого честного гражданина мира вы взяли к себе в управляющие,
граф? - спросил Дебрэ. - Сколько он крадет у вас в год?
- Право же, не больше всякого другого, я в этом уверен; но он мне
подходит, не признает невозможного, и я держу его.
- Таким образом, - сказал Шато-Рено, - у вас налажено все хозяйство:
у вас есть дом на Елисейских Полях, прислуга, управляющий, и вам недос-
тает только любовницы.
Альбер улыбнулся: он вспомнил о прекрасной не то албанке, не то гре-
чанке, которую видел в ложе графа в театре Балле и в театре Арджентина.
- У меня есть нечто получше: у меня есть невольница, - сказал Мон-
те-Кристо. - Вы нанимаете ваших любовниц в Опере, в Водевиле, в Варьете,
а я купил свою в Константинополе; мне это обошлось дороже, но зато мне
больше не о чем беспокоиться.
- Но вы забываете, - заметил, смеясь, Дебрэ, - что мы вольные франки
и что ваша невольница, ступив на французскую землю, стала свободна?
- А кто ей это скажет? - спросил Монте-Кристо.
- Да первый встречный.
- Она говорит только по-новогречески.
- Ну, тогда другое дело!
- Но мы, надеюсь, увидим ее? - сказал Бошан. - Или вы, помимо немого,
держите и евнухов?
- Нет, - сказал Монте-Кристо, - я еще не дошел до этого в своем ори-
ентализме: все, кто меня окружает, вольны в любую минуту покинуть меня
и, сделав это, уже не будут нуждаться ни во мне, ни в ком-либо другом;
вот поэтому, может быть, они меня и не покидают.
Собеседники уже давно перешли к десерту и к сигарам.
- Дорогой мой, - сказал, вставая, Дебрэ, - уже половина третьего; ваш
гость очарователен, но нет такого приятного общества, с которым не надо
было бы расставаться, иногда его приходится даже менять на неприятное;
мне пора в министерство. Я поговорю о графе с министром, надо же нам уз-
нать, кто он такой.
- Берегитесь, - отвечал Морсер, - самые проницательные люди отступили
перед этой загадкой.
- Нам отпускают три миллиона на полицию; правда, они почти всегда
оказываются израсходованными заранее, но на это дело пятьдесят тысяч
франков во всяком случае наберется.
- А когда вы узнаете, кто он, вы мне скажете?
- Непременно. До свидания, Альбер; господа, имею честь кланяться.
И, выйдя в прихожую, Дебрэ громко крикнул:
- Велите подавать!
- Очевидно, - сказал Бошан Альберу, - я так и не попаду в Палату, но
моим читателям я преподнесу коечто получше речи господина Данглара.
- Ради бога, Бошан, - отвечал Морсер, - ни слова, умоляю вас, не ли-
шайте меня привилегии показать его. Не правда ли, занятный человек?
- Больше того, - откликнулся Шато-Рено, - это поистине один из нео-
быкновеннейших людей, каких я когда-либо встречал. Вы идете, Моррель?
- Сейчас, я только передам мою карточку графу, он так любезен, что
обещает заехать к нам, на улицу Меле, четырнадцать.
- Могу вас заверить, что не премину это сделать, - с поклоном отвечал
граф.
И Максимилиан Моррель вышел с бароном Шато-Рено, оставив Монте-Кристо
вдвоем с Морсером.
Оставшись наедине с Монте-Кристо, Альбер сказал:
- Граф, разрешите мне приступить к моим обязанностям чичероне и пока-
зать вам образчик квартиры холостяка. Вам, привыкшему к итальянским
дворцам, будет интересно высчитать, на пространстве скольких квадратных
футов может поместиться молодой парижанин, который, по здешним понятиям,
живет не так уж плохо. Переходя из комнаты в комнату, мы будем отворять
окна, чтобы вы не задохнулись.
Монте-Кристо уже видел столовую и нижнюю гостиную. Альбер прежде все-
го повел его в свою студию; как читатель помнит, это была его любимая
комната.
Монте-Кристо был достойный ценитель всего того, что в ней собрал
Альбер: старинные лари, японский фарфор, восточные ткани, венецианское
стекло, оружие всех стран; все это было ему знакомо, и он с первого же
взгляда определял век, страну и происхождение вещи. Морсер думал, что
ему придется давать объяснения, а вышло так, что он сам, под руко-
водством графа, проходил курс археологии, минералогии и естественной ис-
тории. Они спустилась во второй этаж. Альбер ввел своего гостя в гости-
ную. Стены здесь были увешаны произведениями современных художников. Тут
были пейзажи Дюпре: высокие камыши, стройные деревья, ревущие коровы и
чудесные небеса; были арабские всадники Делакруа в длинных белых бурну-
сах, с блестящими поясами, с вороненым оружием; кони бешено грызлись, а
люди бились железными палицами; были акварели Буланже - "Собор Парижской
Богоматери", изображенный с той силой, которая равняет живописца с поэ-
том; были холсты Диаса, цветы которого прекраснее живых цветов и солнце
ослепительнее солнца в небе; были тут и рисунки Декана, столь же яркие,
как и у Сальватора Розы, но поэтичнее; были пастели Жиро и Мюллера,
изображавшие детей с ангельскими головками и женщин с девственными лица-
ми; были страницы, вырванные из восточного альбома Доза, - карандашные
наброски, сделанные им в несколько секунд, верхом на верблюде или под
куполом мечети, - словом, все, что современное искусство может дать вза-
мен погибшего и отлетевшего искусства прошлых веков.
Альбер надеялся хоть теперь чем-нибудь поразить странного чужеземца,
но, к немалому его удивлению, граф, не читая подписей, к тому же иногда
представленных только инициалами, сразу же называл автора каждой вещи, и
видно было, что он не только знал каждое из этих имен, но успел оценить
и изучить талант каждого мастера.
Из гостиной перешли в спальню; это был образец изящества и вместе с
тем строгого вкуса: здесь сиял в матово-золотой раме всего лишь один
портрет, но он был подписан Леопольдом Робером.
Портрет тотчас же привлек внимание графа МонтеКристо; он поспешно по-
дошел и остановился перод ним.
Это был портрет женщины лет двадцати пяти, смуглой, с огненным взгля-
дом из-под полуопущенных век; она была в живописном костюме каталонской
рыбачки, в красном с черным корсаже и с золотыми булавками в волосах;
взор ее обращен был к морю, и ее стройный силуэт четко выделялся на ла-
зурном фоне неба и волн.
В комнате было темно, иначе Альбер заметил бы, какая смертельная
бледность покрыла лицо графа и как нервная дрожь пробежала по его плечам
и груди.
Прошла минута молчания, Монте-Кристо не отрывал взгляда от картины.
- Ваша возлюбленная прелестна, виконт, - сказал он наконец совершенно
спокойным голосом, - и этот костюм, очевидно маскарадный, ей очень идет.
- Я не простил бы вам этой ошибки, - сказал Альбер, - если бы возле
этого портрета висел какой-нибудь другой. Вы не знаете моей матери,
граф; это ее портрет, он сделан, по ее желанию, лет шесть или восемь то-
му назад. Костюм, по-видимому, придуман, но сходство изумительное, - я
как будто вижу свою мать такой, какой она была в тысяча восемьсот трид-
цатом году. Графиня заказала этот портрет в отсутствие моего отца. Она,
вероятно, думала сделать ему приятный сюрприз, но отцу портрет почему-то
не понравился; и даже мастерство живописца не могло победить его антипа-
тии, - а ведь это, как вы сами видите, одно из лучших произведений Лео-
польда Робера. Правда, между нами говоря, господин де Морсер - один из
самых ревностных пэров, заседающих в Люксембургском дворце, известный
знаток военного дела, но весьма посредственный ценитель искусств. Зато
моя мать понимает живопись и сама прекрасно рисует; она слишком ценила
это мастерское произведение, чтобы расстаться с ним совсем, и подарила
его мне, чтобы оно реже попадалось на глаза отцу. Его портрет, кисти
Гро, я вам тоже покажу. Простите, что я передаю вам эти домашние мелочи;
но так как я буду иметь честь представить вас графу, я говорю вам все
это, чтобы вы невзначай не похвалили при нем портрет матери. К тому же
он пагубно действует на мою мать: когда она приходит ко мне, она не мо-
жет смотреть на него без слез. Впрочем, недоразумение, возникшее из-за
этого портрета между графом и графиней, было единственным между ними;
они женаты уже больше двадцати лет, но привязаны друг к другу, как в
первый день.
Монте-Кристо кинул быстрый взгляд на Альбера, как бы желая отыскать
тайный смысл в его словах, но видно было, что молодой человек произнес
их без всякого умысла.
- Теперь, граф, - сказал Альбер, - вы видели все мои сокровища; раз-
решите предложить их вам, сколь они ни ничтожны; прошу вас, будьте здесь
как дома. Чтобы вы еще лучше освоились, я провожу вас к господину де
Морсер. Я еще из Рима написал ему о том, что вы для меня сделали, и о
вашем обещании меня посетить; мои родители с нетерпением ждут возможнос-
ти поблагодарить вас. Я знаю, граф, вы человек пресыщенный, и семейные
сцены не слишком трогают Синдбада-Морехода; вы столько видели. Но прими-
те мое предложение и смотрите на него как на вступление в парижскую
жизнь: она вся состоит из обмена любезностями, визитов и представлений.
Монте-Кристо молча поклонился; он, по-видимому, принимал это предло-
жение без радости и без неудовольствия, как одну из светских условнос-
тей, исполнять которые надлежит всякому воспитанному человеку. Альбер
позвал своего камердинера и велел доложить графу и графине де Морсер о
том, что к ним желает явиться граф Монте-Кристо.
Альбер и граф последовали за ним.
Войдя в прихожую графа, вы прежде всего замечали над дверью в гости-
ную гербовый щит, который своей богатой оправой и полным соответствием с
отделкой всей комнаты свидетельствовал о том значении, какое владелец
дома придавал этому гербу.
Монте-Кристо остановился перед щитом и внимательно осмотрел его.
- По лазоревому полю семь золотых мерлеток, расположенных снопом.
Это, конечно, ваш фамильный герб, виконт? - спросил он. - Если не счи-
тать того, что я знаком с геральдическими фигурами и поэтому кое-как
разбираюсь в гербах, я плохой знаток геральдики; ведь я граф случайный,
сфабрикованный в Тоскане за учреждение командорства святого Стефана, и,
пожалуй, не принял бы титула, если бы мне не твердили, что, когда много
путешествуешь, это совершенно необходимо. Надо же иметь что-нибудь на
дверцах кареты, хотя бы для того, чтобы таможенные чиновники вас не ос-
матривали. Поэтому извините, что я предлагаю вам такой вопрос.
- В нем нет ничего нескромного, - отвечал Морсер с простотой полней-
шей убежденности. - Вы угадали: это наш герб, то есть родовой герб моего
отца; но он, как видите, соединен с другим гербом - серебряная башня в
червленом поле; это родовой герб моей матери. По женской линии я испа-
нец, но род Морсеров - французский и, как мне приходилось слышать, один
из древнейших на юге Франции.
- Да, - сказал Монте-Кристо, - это и показывают мерлетки. Почти все
вооруженные пилигримы, отправлявшиеся на завоевание Святой земли, избра-
ли своим гербом или крест - знак их миссии, или перелетных птиц - знак
дальнего пути, который им предстоял и который они надеялись совершить на
крыльях веры. Ктонибудь из ваших предков с отцовской стороны, вероятно,
участвовал в одном из крестовых походов; если даже это был поход Людови-
ка Святого, то и тогда мы придем к тринадцатому веку, что вовсе неплохо.
- Очень возможно, - сказал Морсер, - у моего отца в кабинете есть на-
ше родословное древо, которое нам все это объяснит. Я когда-то составил
к нему комментарии, в которых даже Дюзье и Жокур нашли бы для себя нема-
ло поучительного. Теперь я к этому остыл, но должен вам сказать, как чи-
чероне, что у нас, при нашем демократическом правительстве, начинают
сильно интересоваться этими вещами.
- В таком случае ваше правительство должно было выбрать в своем прош-
лом что-нибудь получше тех двух вывесок, которые я видел на ваших памят-
никах и которые лишены всякого геральдического смысла. Что же касается
вас, виконт, вы счастливее вашего правительства, потому что ваш герб
прекрасен и волнует воображение. Да, вы и провансалец и испанец; этим и
объясняется, - если портрет, который вы мне показывали, похож, - чудес-
ный смуглый цвет лица благородной каталонки, который так восхитил меня.
Надо было быть Эдипом или даже самим сфинксом, чтобы разгадать иро-
нию, которую граф вложил в эти слова, казалось бы проникнутые самой
изысканной учтивостью; так что Морсер поблагодарил его улыбкой и, пройдя
вперед, чтобы указать ему дорогу, распахнул дверь, находившуюся под гер-
бом и ведшую, как мы уже сказали, в гостиную.
На самом видном месте в этой гостиной висел портрет мужчины лет трид-
цати пяти - восьми, в генеральском мундире, с эполетами жгутом - знак
высокого чина, с крестом Почетного легиона на шее, что указывало па ко-
мандорский ранг, и со звездами на груди: справа - ордена Спасителя, а
слева - Карла III, из чего можно было заключить, что изображенная на
этом портрете особа сражалась в Греции и Испании или, что в смысле зна-
ков отличия равносильно, исполняла в этих странах какую-либо дипломати-
ческую миссию.
Монте-Кристо был занят тем, что так же подробно, как и первый, расс-
матривал этот портрет, как вдруг отворилась боковая дверь, и появился
сам граф де Морсер.
Это был мужчина лет сорока пяти, но на вид ему казалось по меньшей
мере пятьдесят; его черные усы и брови выглядели странно в контрасте с
почти совсем белыми волосами, остриженными по-военному; он был в штатс-
ком, и полосатая ленточка в его петлице напоминала о разнообразных пожа-
лованных ему орденах. Осанка его была довольно благородна, и вошел он с
очень радушным видом. Монте-Кристо не сделал ни шагу ему навстречу; ка-
залось, ноги его приросли к полу, а глаза впились в лицо графа де Мор-
сер.
- Отец, - сказал Альбер, - имею честь представить вам графа Мон-
те-Кристо, великодушного друга, которого, как вы знаете, я имел счастье
встретить в трудную минуту.
- Граф у нас желанный гость, - сказал граф де Морсер, с улыбкой при-
ветствуя Монте-Кристо. - Он сохранил нашей семье ее единственного нас-
ледника, и мы ему безгранично благодарны.
С этими словами граф де Морсер указал Монте-Кристо на кресло и сел
против окна.
Монте-Кристо, усаживаясь в предложенное ему кресло, постарался ос-
таться в тени широких бархатных занавесей, чтобы незаметно читать на ус-
талом и озабоченном лице графа повесть тайных страданий, запечатлевшихся
в каждой из его преждевременных морщин.
- Графиня одевалась, когда виконт прислал ей сказать, что она будет
иметь удовольствие познакомиться с вами, - сказал Морсер. - Через десять
минут она будет здесь.
- Для меня большая честь, - сказал Монте-Кристо, - в первый же день
моего приезда в Париж встретиться с человеком, заслуги которого равны
его славе и к которому судьба, в виде исключения, была справедлива; но,
быть может, на равнинах Митиджи или в горах Атласа она готовит вам еще и
маршальский жезл?
- О, нет, - возразил, слегка краснея, Морсер, - я оставил службу,
граф. Возведенный во время Реставрации в звание пэра, я участвовал в
первых походах и служил под началом маршала де Бурмон; я мог, следова-
тельно, рассчитывать на высшую командную должность, и кто знает, что
произошло бы, оставайся на тропе старшая ветвь! Но, как видно, Июльская
революция была столь блестяща, что могла позволить себе быть неблагодар-
ной по отношению ко всем заслугам, не восходившим к императорскому пери-
оду. Поэтому мне пришлось подать в отставку; кто, как я, добыл эполеты
на поле брани, тот не умеет маневрировать на скользком паркете гостиных.
Я бросил военную службу, занялся политикой, промышленностью, изучал
прикладные искусства. Я всегда интересовался этими вещами, но за двад-
цать лет службы не имел времени всем этим заниматься.
- Вот откуда превосходство вашего народа над ними, граф, - отвечал
Монте-Кристо. - Вы, потомок знатного рода, обладатель крупного состоя-
ния, пошли добывать первые чины, служа простым солдатом; это случается
редко; и, став генералом, пэром Франции, командором Почетного легиона,
вы начинаете учиться чему-то новому не ради наград, но только для того,
чтобы принести пользу своим ближним... Да, это прекрасно; скажу больше,
поразительно.
Альбер смотрел и слушал с удивлением: такой энтузиазм в Монте-Кристо
был для него неожиданностью.
- К сожалению, мы, в Италии, не таковы, - продолжал чужестранец, как
бы желая рассеять чуть заметную тень, которую вызвали его слова на лице
Морсера, - мы растем так, как свойственно нашей породе, и всю жизнь сох-
раняем ту же листву, тот же облик и нередко ту же бесполезность.
- Но для такого человека, как вы, Италия - подходящее отечество, -
возразил граф до Морсер. - Франция раскрывает вам свои объятия; ответьте
на ее призыв. Она не всегда неблагодарна; она дурно обходится со своими
детьми, но по большей части радостно встречает иноземцев.
- Видно, что вы не знаете графа Монте-Кристо, отец, - прервал его с
улыбой Альбер. - То, что может его удовлетворить, находится за пределами
нашего мира; он не гонится за почестями и берет от них только то, что
умещается в паспорте.
- Вот самое верное суждение обо мне, которое я когда-либо слышал, -
заметил Монте-Кристо.
- Граф имел возможность устроить свою жизнь, как хотел, - сказал граф
де Морсер со вздохом, - и выбрал дорогу, усеянную цветами.
- Вот именно, - ответил Монте-Кристо с улыбкой, которой не передал бы
ни один живописец и не объяснил бы ни один физиономист.
- Если бы я не боялся вас утомить, - сказал генерал, явно очарованный
обращением гостя, - я повел бы вас в Палату; сегодняшнее заседание любо-
пытно для всякого, кто не знаком с нашими современными сенаторами.
- Я буду вам очень признателен, если вы мне это предложите в другой
раз, но сегодня я надеюсь быть представленным графине, и я подожду.
- А вот и матушка! - воскликнул виконт.
И Монте-Кристо, быстро обернувшись, увидел на пороге гостиной г-жу де
Морсер; она стояла в дверях, противоположных тем, в которые вошел ее
муж, неподвижная и бледная; когда Монте-Кристо повернулся к ней, она
опустила руку, которою почему-то опиралась на золоченый наличник двери.
Она стояла там уже несколько секунд и слышала последние слова гостя.
Тот встал и низко поклонился графине, которая молча, церемонно отве-
тила на его поклон.
- Что с вами, графиня? - спросил граф де Морсер. - Вы нездоровы? Мо-
жет быть, здесь слишком жарко?
- Матушка, вам дурно? - воскликнул виконт, бросаясь к Мерседес.
Она поблагодарила их улыбкой.
- Нет, - сказала она, - просто меня взволновала встреча с графом.
Ведь если бы но он, мы были бы теперь погружены в печаль и траур. Граф,
- продолжала она, подходя к нему с величием королевы, - я обязана вам
жизнью моего сына, и за это благодеяние я от всего сердца благословляю
вас. Я счастлива, что могу, наконец, высказать вам свою благодарность.
Граф снова поклонился, еще ниже, чем в первый раз, и был еще бледнее,
чем Мерседес.
- Вы слишком великодушны, графиня, - сказал он необычайно мягко и
почтительно. - Я ничего необыкновенного не сделал. Спасти человека, из-
бавить отца от мучений, а женщину от слез - вовсе не доброе дело, это
человеческий долг.
- Как счастлив мой сын, что у него такой друг, как вы, граф, - с глу-
боким чувством ответила г-жа де Морсер. - Я благодарю бога, что он так
судил.
И Мерседес подняла к небу свои прекрасные глаза с выражением беско-
нечной благодарности; графу даже показалось, будто в них блеснули слезы.
Г-н де Морсер подошел к ней.
- Я уже просил у графа прощенья, что должен оставить его, - сказал
он. - Надеюсь, вы также попросите его извинить меня. Заседание открыва-
ется в два часа, теперь три, а я должен выступать.
- Поезжайте, я постараюсь, чтобы наш гость не скучал в ваше от-
сутствие, - сказала графиня все еще взволнованным голосом. - Граф, -
продолжала она, обращаясь к Монте-Кристо, - не окажете ли вы нам честь
провести у нас весь день?
- Я очень благодарен вам, графиня, поверьте мне. Но я вышел у ваших
дверей из дорожной кареты. Я еще не знаю, как меня устроили в Париже,
даже едва знаю где. Это, конечно, пустяки, но все-таки я немного беспо-
коюсь.
- Но вы обещаете по крайней мере доставить нам это удовольствие в
другой раз? - спросила графиня.
Монте-Кристо поклонился молча, и его поклон можно было принять за
знак согласия.
- В таком случае я вас не удерживаю, - сказала графиня, - я не хочу,
чтобы моя благодарность обращалась в неделикатность или назойливость.
- Дорогой граф, - сказал Альбер, - если вы разрешите, я постараюсь
отплатить вам в Париже за вашу любезность в Риме и предоставлю в ваше
распоряжение мою карету, пока вы еще не обзавелись выездом.
- Весьма благодарен, виконт, - сказал Монте-Кристо, - но я надеюсь,
что Бертуччо провел не без пользы четыре с половиной часа, которыми он
располагал, и что у ваших дверей меня ждет какой-нибудь экипаж.
Альбер привык к повадкам графа, знал, что тот, как Нерон, всегда го-
нится за невозможным, и потому уже ничему не удивлялся; он только хотел
лично удостовериться в том, как исполнены приказания графа, и проводил
его до дверей.
Монте-Кристо не ошибся: как только он вышел в прихожую графа де Мор-
сер, лакей, тот самый, который в Риме приносил Альберу и Францу визитную
карточку графа, бросился вон, и когда знатный путешественник показался
- А вам разве ничего не приходит в голову, Моррель, что вы ничего не
предлагаете? - спросил ШатоРено.
- Нет, напротив, - сказал, улыбаясь, молодой человек, - у меня есть
одна мысль, но я ждал, не соблазнится ли граф каким-нибудь из ваших
блестящих предложений. А теперь я возьму на себя смелость предложить ему
небольшую квартирку в прелестном помпадуровском особняке, который вот
уже год снимает на улице Меле моя сестра.
- У вас есть сестра? - спросил граф.
- Да, граф, и прекрасная сестра.
- Замужем?
- Уже девятый год.
- И счастлива? - снова спросил граф.
- Так счастлива, как только вообще возможно, - отвечал Максимилиан, -
она вышла замуж за человека, которого любила, за того, кто не покинул
нас в нашем несчастье - за Эмманюеля Эрбо.
Монте-Кристо чуть заметно улыбнулся.
- Я живу у нее, когда нахожусь в отпуску, - продолжал Максимилиан, -
и готов служить вам, граф, вместе с моим зятем, если вам что-либо пона-
добится.
- Одну минуту! - прервал Альбер, раньше чем Монте-Кристо успел отве-
тить. - Подумайте, что вы делаете, Моррель. Вы хотите заточить путешест-
венника, Синдбада-Морехода в семейную обстановку. Человека, который при-
ехал смотреть Париж, вы хотите превратить в патриарха.
- Вовсе нет, - улыбнулся Моррель, - моей сестре двадцать пять лет,
зятю - тридцать, они молоды, веселы и счастливы. К тому же граф будет
жить отдельно и встречаться с ними, только когда сам пожелает.
- Благодарю вас, благодарю, - сказал Монте-Кристо, - я буду рад поз-
накомиться с вашей сестрой и зятем, если вам угодно оказать мне эту
честь, по я не приму ни одного из всех ваших предложении просто потому,
что помещение для меня уже готово.
- Как! - воскликнул Морсер. - Неужели вы будете жить в гостинице? Вам
будет слишком неуютно!
- Разве я так плохо жил в Риме? - спросил МонтеКристо.
- Еще бы, в Риме вы истратили на обстановку ваших комнат пятьдесят
тысяч пиастров; но не намерены же вы каждый раз идти на такие расходы.
- Меня не это остановило, - отвечал Монте-Кристо, - но я хочу иметь в
Париже дом, свои собственный. Я послал вперед своего камердинера, и он,
наверное, уже купил дом и велел обставить.
- Так, значит, у вас есть камердинер, который знает Париж? - восклик-
нул Бошан.
- Он, как и я, в первый раз во Франции; он чернокожий и к тому же не-
мой, - отвечал Монте-Кристо.
- Так это Али? - воскликнул Альбер среди всеобщего удивления.
- Вот именно, Али, мой немой нубиец, которого вы, кажется, видели в
Риме.
- Ну, конечно, - отвечал Морсер, - я прекрасно его помню. Но как же
вы поручили нубийцу купить дом в Париже и немому - его обставить? Нес-
частный, наверное, все напутал.
- Напрасно вы так думаете; напротив, я уверен, что он все устроил по
моему вкусу; а у меня, как вам известно, вкус довольно необычный. Он уже
с неделю как приехал; должно быть, он обегал весь город, проявляя чутье
хорошей собаки, которая охотится одна; он знает мои прихоти, мои вкусы,
мои потребности; он, наверное, все уже устроил, как надо. Он знал, что я
приеду сегодня в десять часов утра, и ждал меня с девяти у заставы Фон-
тенбло. Он передал мне эту бумажку; это мой новый адрес; вот, прочтите.
И Монте-Кристо передал Альберу листок.
- "Елисейские Поля, номер тридцать", - прочел Морсер.
- Вот это оригинально! - вырвалось у Бошана.
- И чисто по-княжески! - прибавил Шато-Рено.
- Как, вы еще не знаете вашего дома? - спросил Дебрэ.
- Нет, - ответил Монте-Кристо, - я уже говорил, что не хотел опазды-
вать к назначенному часу. Я оделся в карете и вышел из нее у дверей ви-
конта.
Молодые люди переглянулись: они не могли понять, не разыгрывает ли
Монте-Кристо комедию, но все слова этого человека, несмотря на их необы-
чайность, дышали такой простотой, что нельзя было предполагать в них
лжи, да и зачем ему было лгать?
- Стало быть, - сказал Бошан, - придется нам довольствоваться теми
маленькими услугами, которые мы можем оказать графу. Я как журналист
открою ему доступ во все театры Парижа.
- Благодарю вас, - сказал, улыбаясь, Монте-Кристо, - я уже велел мое-
му управляющему абонировать в каждом театре по ложе.
- А ваш управляющий тоже нубиец и немой? - спросил Дебрэ.
- Нет, он просто ваш соотечественник, если только корсиканец может
считаться чьим-либо соотечественником; вы его знаете, господин де Мор-
сер.
- Наверно, это достойный синьор Бертуччо, который так мастерски нани-
мает окна?
- Вот именно; и вы видели его, когда оказали мне честь позавтракать у
меня. Это славный малый, который был и солдатом и контрабандистом - сло-
вом, всем понемногу. Я даже не поручусь, что у него не было когданибудь
неладов с полицией из-за какого-нибудь пустяка, вроде удара ножом.
- И этого честного гражданина мира вы взяли к себе в управляющие,
граф? - спросил Дебрэ. - Сколько он крадет у вас в год?
- Право же, не больше всякого другого, я в этом уверен; но он мне
подходит, не признает невозможного, и я держу его.
- Таким образом, - сказал Шато-Рено, - у вас налажено все хозяйство:
у вас есть дом на Елисейских Полях, прислуга, управляющий, и вам недос-
тает только любовницы.
Альбер улыбнулся: он вспомнил о прекрасной не то албанке, не то гре-
чанке, которую видел в ложе графа в театре Балле и в театре Арджентина.
- У меня есть нечто получше: у меня есть невольница, - сказал Мон-
те-Кристо. - Вы нанимаете ваших любовниц в Опере, в Водевиле, в Варьете,
а я купил свою в Константинополе; мне это обошлось дороже, но зато мне
больше не о чем беспокоиться.
- Но вы забываете, - заметил, смеясь, Дебрэ, - что мы вольные франки
и что ваша невольница, ступив на французскую землю, стала свободна?
- А кто ей это скажет? - спросил Монте-Кристо.
- Да первый встречный.
- Она говорит только по-новогречески.
- Ну, тогда другое дело!
- Но мы, надеюсь, увидим ее? - сказал Бошан. - Или вы, помимо немого,
держите и евнухов?
- Нет, - сказал Монте-Кристо, - я еще не дошел до этого в своем ори-
ентализме: все, кто меня окружает, вольны в любую минуту покинуть меня
и, сделав это, уже не будут нуждаться ни во мне, ни в ком-либо другом;
вот поэтому, может быть, они меня и не покидают.
Собеседники уже давно перешли к десерту и к сигарам.
- Дорогой мой, - сказал, вставая, Дебрэ, - уже половина третьего; ваш
гость очарователен, но нет такого приятного общества, с которым не надо
было бы расставаться, иногда его приходится даже менять на неприятное;
мне пора в министерство. Я поговорю о графе с министром, надо же нам уз-
нать, кто он такой.
- Берегитесь, - отвечал Морсер, - самые проницательные люди отступили
перед этой загадкой.
- Нам отпускают три миллиона на полицию; правда, они почти всегда
оказываются израсходованными заранее, но на это дело пятьдесят тысяч
франков во всяком случае наберется.
- А когда вы узнаете, кто он, вы мне скажете?
- Непременно. До свидания, Альбер; господа, имею честь кланяться.
И, выйдя в прихожую, Дебрэ громко крикнул:
- Велите подавать!
- Очевидно, - сказал Бошан Альберу, - я так и не попаду в Палату, но
моим читателям я преподнесу коечто получше речи господина Данглара.
- Ради бога, Бошан, - отвечал Морсер, - ни слова, умоляю вас, не ли-
шайте меня привилегии показать его. Не правда ли, занятный человек?
- Больше того, - откликнулся Шато-Рено, - это поистине один из нео-
быкновеннейших людей, каких я когда-либо встречал. Вы идете, Моррель?
- Сейчас, я только передам мою карточку графу, он так любезен, что
обещает заехать к нам, на улицу Меле, четырнадцать.
- Могу вас заверить, что не премину это сделать, - с поклоном отвечал
граф.
И Максимилиан Моррель вышел с бароном Шато-Рено, оставив Монте-Кристо
вдвоем с Морсером.
Оставшись наедине с Монте-Кристо, Альбер сказал:
- Граф, разрешите мне приступить к моим обязанностям чичероне и пока-
зать вам образчик квартиры холостяка. Вам, привыкшему к итальянским
дворцам, будет интересно высчитать, на пространстве скольких квадратных
футов может поместиться молодой парижанин, который, по здешним понятиям,
живет не так уж плохо. Переходя из комнаты в комнату, мы будем отворять
окна, чтобы вы не задохнулись.
Монте-Кристо уже видел столовую и нижнюю гостиную. Альбер прежде все-
го повел его в свою студию; как читатель помнит, это была его любимая
комната.
Монте-Кристо был достойный ценитель всего того, что в ней собрал
Альбер: старинные лари, японский фарфор, восточные ткани, венецианское
стекло, оружие всех стран; все это было ему знакомо, и он с первого же
взгляда определял век, страну и происхождение вещи. Морсер думал, что
ему придется давать объяснения, а вышло так, что он сам, под руко-
водством графа, проходил курс археологии, минералогии и естественной ис-
тории. Они спустилась во второй этаж. Альбер ввел своего гостя в гости-
ную. Стены здесь были увешаны произведениями современных художников. Тут
были пейзажи Дюпре: высокие камыши, стройные деревья, ревущие коровы и
чудесные небеса; были арабские всадники Делакруа в длинных белых бурну-
сах, с блестящими поясами, с вороненым оружием; кони бешено грызлись, а
люди бились железными палицами; были акварели Буланже - "Собор Парижской
Богоматери", изображенный с той силой, которая равняет живописца с поэ-
том; были холсты Диаса, цветы которого прекраснее живых цветов и солнце
ослепительнее солнца в небе; были тут и рисунки Декана, столь же яркие,
как и у Сальватора Розы, но поэтичнее; были пастели Жиро и Мюллера,
изображавшие детей с ангельскими головками и женщин с девственными лица-
ми; были страницы, вырванные из восточного альбома Доза, - карандашные
наброски, сделанные им в несколько секунд, верхом на верблюде или под
куполом мечети, - словом, все, что современное искусство может дать вза-
мен погибшего и отлетевшего искусства прошлых веков.
Альбер надеялся хоть теперь чем-нибудь поразить странного чужеземца,
но, к немалому его удивлению, граф, не читая подписей, к тому же иногда
представленных только инициалами, сразу же называл автора каждой вещи, и
видно было, что он не только знал каждое из этих имен, но успел оценить
и изучить талант каждого мастера.
Из гостиной перешли в спальню; это был образец изящества и вместе с
тем строгого вкуса: здесь сиял в матово-золотой раме всего лишь один
портрет, но он был подписан Леопольдом Робером.
Портрет тотчас же привлек внимание графа МонтеКристо; он поспешно по-
дошел и остановился перод ним.
Это был портрет женщины лет двадцати пяти, смуглой, с огненным взгля-
дом из-под полуопущенных век; она была в живописном костюме каталонской
рыбачки, в красном с черным корсаже и с золотыми булавками в волосах;
взор ее обращен был к морю, и ее стройный силуэт четко выделялся на ла-
зурном фоне неба и волн.
В комнате было темно, иначе Альбер заметил бы, какая смертельная
бледность покрыла лицо графа и как нервная дрожь пробежала по его плечам
и груди.
Прошла минута молчания, Монте-Кристо не отрывал взгляда от картины.
- Ваша возлюбленная прелестна, виконт, - сказал он наконец совершенно
спокойным голосом, - и этот костюм, очевидно маскарадный, ей очень идет.
- Я не простил бы вам этой ошибки, - сказал Альбер, - если бы возле
этого портрета висел какой-нибудь другой. Вы не знаете моей матери,
граф; это ее портрет, он сделан, по ее желанию, лет шесть или восемь то-
му назад. Костюм, по-видимому, придуман, но сходство изумительное, - я
как будто вижу свою мать такой, какой она была в тысяча восемьсот трид-
цатом году. Графиня заказала этот портрет в отсутствие моего отца. Она,
вероятно, думала сделать ему приятный сюрприз, но отцу портрет почему-то
не понравился; и даже мастерство живописца не могло победить его антипа-
тии, - а ведь это, как вы сами видите, одно из лучших произведений Лео-
польда Робера. Правда, между нами говоря, господин де Морсер - один из
самых ревностных пэров, заседающих в Люксембургском дворце, известный
знаток военного дела, но весьма посредственный ценитель искусств. Зато
моя мать понимает живопись и сама прекрасно рисует; она слишком ценила
это мастерское произведение, чтобы расстаться с ним совсем, и подарила
его мне, чтобы оно реже попадалось на глаза отцу. Его портрет, кисти
Гро, я вам тоже покажу. Простите, что я передаю вам эти домашние мелочи;
но так как я буду иметь честь представить вас графу, я говорю вам все
это, чтобы вы невзначай не похвалили при нем портрет матери. К тому же
он пагубно действует на мою мать: когда она приходит ко мне, она не мо-
жет смотреть на него без слез. Впрочем, недоразумение, возникшее из-за
этого портрета между графом и графиней, было единственным между ними;
они женаты уже больше двадцати лет, но привязаны друг к другу, как в
первый день.
Монте-Кристо кинул быстрый взгляд на Альбера, как бы желая отыскать
тайный смысл в его словах, но видно было, что молодой человек произнес
их без всякого умысла.
- Теперь, граф, - сказал Альбер, - вы видели все мои сокровища; раз-
решите предложить их вам, сколь они ни ничтожны; прошу вас, будьте здесь
как дома. Чтобы вы еще лучше освоились, я провожу вас к господину де
Морсер. Я еще из Рима написал ему о том, что вы для меня сделали, и о
вашем обещании меня посетить; мои родители с нетерпением ждут возможнос-
ти поблагодарить вас. Я знаю, граф, вы человек пресыщенный, и семейные
сцены не слишком трогают Синдбада-Морехода; вы столько видели. Но прими-
те мое предложение и смотрите на него как на вступление в парижскую
жизнь: она вся состоит из обмена любезностями, визитов и представлений.
Монте-Кристо молча поклонился; он, по-видимому, принимал это предло-
жение без радости и без неудовольствия, как одну из светских условнос-
тей, исполнять которые надлежит всякому воспитанному человеку. Альбер
позвал своего камердинера и велел доложить графу и графине де Морсер о
том, что к ним желает явиться граф Монте-Кристо.
Альбер и граф последовали за ним.
Войдя в прихожую графа, вы прежде всего замечали над дверью в гости-
ную гербовый щит, который своей богатой оправой и полным соответствием с
отделкой всей комнаты свидетельствовал о том значении, какое владелец
дома придавал этому гербу.
Монте-Кристо остановился перед щитом и внимательно осмотрел его.
- По лазоревому полю семь золотых мерлеток, расположенных снопом.
Это, конечно, ваш фамильный герб, виконт? - спросил он. - Если не счи-
тать того, что я знаком с геральдическими фигурами и поэтому кое-как
разбираюсь в гербах, я плохой знаток геральдики; ведь я граф случайный,
сфабрикованный в Тоскане за учреждение командорства святого Стефана, и,
пожалуй, не принял бы титула, если бы мне не твердили, что, когда много
путешествуешь, это совершенно необходимо. Надо же иметь что-нибудь на
дверцах кареты, хотя бы для того, чтобы таможенные чиновники вас не ос-
матривали. Поэтому извините, что я предлагаю вам такой вопрос.
- В нем нет ничего нескромного, - отвечал Морсер с простотой полней-
шей убежденности. - Вы угадали: это наш герб, то есть родовой герб моего
отца; но он, как видите, соединен с другим гербом - серебряная башня в
червленом поле; это родовой герб моей матери. По женской линии я испа-
нец, но род Морсеров - французский и, как мне приходилось слышать, один
из древнейших на юге Франции.
- Да, - сказал Монте-Кристо, - это и показывают мерлетки. Почти все
вооруженные пилигримы, отправлявшиеся на завоевание Святой земли, избра-
ли своим гербом или крест - знак их миссии, или перелетных птиц - знак
дальнего пути, который им предстоял и который они надеялись совершить на
крыльях веры. Ктонибудь из ваших предков с отцовской стороны, вероятно,
участвовал в одном из крестовых походов; если даже это был поход Людови-
ка Святого, то и тогда мы придем к тринадцатому веку, что вовсе неплохо.
- Очень возможно, - сказал Морсер, - у моего отца в кабинете есть на-
ше родословное древо, которое нам все это объяснит. Я когда-то составил
к нему комментарии, в которых даже Дюзье и Жокур нашли бы для себя нема-
ло поучительного. Теперь я к этому остыл, но должен вам сказать, как чи-
чероне, что у нас, при нашем демократическом правительстве, начинают
сильно интересоваться этими вещами.
- В таком случае ваше правительство должно было выбрать в своем прош-
лом что-нибудь получше тех двух вывесок, которые я видел на ваших памят-
никах и которые лишены всякого геральдического смысла. Что же касается
вас, виконт, вы счастливее вашего правительства, потому что ваш герб
прекрасен и волнует воображение. Да, вы и провансалец и испанец; этим и
объясняется, - если портрет, который вы мне показывали, похож, - чудес-
ный смуглый цвет лица благородной каталонки, который так восхитил меня.
Надо было быть Эдипом или даже самим сфинксом, чтобы разгадать иро-
нию, которую граф вложил в эти слова, казалось бы проникнутые самой
изысканной учтивостью; так что Морсер поблагодарил его улыбкой и, пройдя
вперед, чтобы указать ему дорогу, распахнул дверь, находившуюся под гер-
бом и ведшую, как мы уже сказали, в гостиную.
На самом видном месте в этой гостиной висел портрет мужчины лет трид-
цати пяти - восьми, в генеральском мундире, с эполетами жгутом - знак
высокого чина, с крестом Почетного легиона на шее, что указывало па ко-
мандорский ранг, и со звездами на груди: справа - ордена Спасителя, а
слева - Карла III, из чего можно было заключить, что изображенная на
этом портрете особа сражалась в Греции и Испании или, что в смысле зна-
ков отличия равносильно, исполняла в этих странах какую-либо дипломати-
ческую миссию.
Монте-Кристо был занят тем, что так же подробно, как и первый, расс-
матривал этот портрет, как вдруг отворилась боковая дверь, и появился
сам граф де Морсер.
Это был мужчина лет сорока пяти, но на вид ему казалось по меньшей
мере пятьдесят; его черные усы и брови выглядели странно в контрасте с
почти совсем белыми волосами, остриженными по-военному; он был в штатс-
ком, и полосатая ленточка в его петлице напоминала о разнообразных пожа-
лованных ему орденах. Осанка его была довольно благородна, и вошел он с
очень радушным видом. Монте-Кристо не сделал ни шагу ему навстречу; ка-
залось, ноги его приросли к полу, а глаза впились в лицо графа де Мор-
сер.
- Отец, - сказал Альбер, - имею честь представить вам графа Мон-
те-Кристо, великодушного друга, которого, как вы знаете, я имел счастье
встретить в трудную минуту.
- Граф у нас желанный гость, - сказал граф де Морсер, с улыбкой при-
ветствуя Монте-Кристо. - Он сохранил нашей семье ее единственного нас-
ледника, и мы ему безгранично благодарны.
С этими словами граф де Морсер указал Монте-Кристо на кресло и сел
против окна.
Монте-Кристо, усаживаясь в предложенное ему кресло, постарался ос-
таться в тени широких бархатных занавесей, чтобы незаметно читать на ус-
талом и озабоченном лице графа повесть тайных страданий, запечатлевшихся
в каждой из его преждевременных морщин.
- Графиня одевалась, когда виконт прислал ей сказать, что она будет
иметь удовольствие познакомиться с вами, - сказал Морсер. - Через десять
минут она будет здесь.
- Для меня большая честь, - сказал Монте-Кристо, - в первый же день
моего приезда в Париж встретиться с человеком, заслуги которого равны
его славе и к которому судьба, в виде исключения, была справедлива; но,
быть может, на равнинах Митиджи или в горах Атласа она готовит вам еще и
маршальский жезл?
- О, нет, - возразил, слегка краснея, Морсер, - я оставил службу,
граф. Возведенный во время Реставрации в звание пэра, я участвовал в
первых походах и служил под началом маршала де Бурмон; я мог, следова-
тельно, рассчитывать на высшую командную должность, и кто знает, что
произошло бы, оставайся на тропе старшая ветвь! Но, как видно, Июльская
революция была столь блестяща, что могла позволить себе быть неблагодар-
ной по отношению ко всем заслугам, не восходившим к императорскому пери-
оду. Поэтому мне пришлось подать в отставку; кто, как я, добыл эполеты
на поле брани, тот не умеет маневрировать на скользком паркете гостиных.
Я бросил военную службу, занялся политикой, промышленностью, изучал
прикладные искусства. Я всегда интересовался этими вещами, но за двад-
цать лет службы не имел времени всем этим заниматься.
- Вот откуда превосходство вашего народа над ними, граф, - отвечал
Монте-Кристо. - Вы, потомок знатного рода, обладатель крупного состоя-
ния, пошли добывать первые чины, служа простым солдатом; это случается
редко; и, став генералом, пэром Франции, командором Почетного легиона,
вы начинаете учиться чему-то новому не ради наград, но только для того,
чтобы принести пользу своим ближним... Да, это прекрасно; скажу больше,
поразительно.
Альбер смотрел и слушал с удивлением: такой энтузиазм в Монте-Кристо
был для него неожиданностью.
- К сожалению, мы, в Италии, не таковы, - продолжал чужестранец, как
бы желая рассеять чуть заметную тень, которую вызвали его слова на лице
Морсера, - мы растем так, как свойственно нашей породе, и всю жизнь сох-
раняем ту же листву, тот же облик и нередко ту же бесполезность.
- Но для такого человека, как вы, Италия - подходящее отечество, -
возразил граф до Морсер. - Франция раскрывает вам свои объятия; ответьте
на ее призыв. Она не всегда неблагодарна; она дурно обходится со своими
детьми, но по большей части радостно встречает иноземцев.
- Видно, что вы не знаете графа Монте-Кристо, отец, - прервал его с
улыбой Альбер. - То, что может его удовлетворить, находится за пределами
нашего мира; он не гонится за почестями и берет от них только то, что
умещается в паспорте.
- Вот самое верное суждение обо мне, которое я когда-либо слышал, -
заметил Монте-Кристо.
- Граф имел возможность устроить свою жизнь, как хотел, - сказал граф
де Морсер со вздохом, - и выбрал дорогу, усеянную цветами.
- Вот именно, - ответил Монте-Кристо с улыбкой, которой не передал бы
ни один живописец и не объяснил бы ни один физиономист.
- Если бы я не боялся вас утомить, - сказал генерал, явно очарованный
обращением гостя, - я повел бы вас в Палату; сегодняшнее заседание любо-
пытно для всякого, кто не знаком с нашими современными сенаторами.
- Я буду вам очень признателен, если вы мне это предложите в другой
раз, но сегодня я надеюсь быть представленным графине, и я подожду.
- А вот и матушка! - воскликнул виконт.
И Монте-Кристо, быстро обернувшись, увидел на пороге гостиной г-жу де
Морсер; она стояла в дверях, противоположных тем, в которые вошел ее
муж, неподвижная и бледная; когда Монте-Кристо повернулся к ней, она
опустила руку, которою почему-то опиралась на золоченый наличник двери.
Она стояла там уже несколько секунд и слышала последние слова гостя.
Тот встал и низко поклонился графине, которая молча, церемонно отве-
тила на его поклон.
- Что с вами, графиня? - спросил граф де Морсер. - Вы нездоровы? Мо-
жет быть, здесь слишком жарко?
- Матушка, вам дурно? - воскликнул виконт, бросаясь к Мерседес.
Она поблагодарила их улыбкой.
- Нет, - сказала она, - просто меня взволновала встреча с графом.
Ведь если бы но он, мы были бы теперь погружены в печаль и траур. Граф,
- продолжала она, подходя к нему с величием королевы, - я обязана вам
жизнью моего сына, и за это благодеяние я от всего сердца благословляю
вас. Я счастлива, что могу, наконец, высказать вам свою благодарность.
Граф снова поклонился, еще ниже, чем в первый раз, и был еще бледнее,
чем Мерседес.
- Вы слишком великодушны, графиня, - сказал он необычайно мягко и
почтительно. - Я ничего необыкновенного не сделал. Спасти человека, из-
бавить отца от мучений, а женщину от слез - вовсе не доброе дело, это
человеческий долг.
- Как счастлив мой сын, что у него такой друг, как вы, граф, - с глу-
боким чувством ответила г-жа де Морсер. - Я благодарю бога, что он так
судил.
И Мерседес подняла к небу свои прекрасные глаза с выражением беско-
нечной благодарности; графу даже показалось, будто в них блеснули слезы.
Г-н де Морсер подошел к ней.
- Я уже просил у графа прощенья, что должен оставить его, - сказал
он. - Надеюсь, вы также попросите его извинить меня. Заседание открыва-
ется в два часа, теперь три, а я должен выступать.
- Поезжайте, я постараюсь, чтобы наш гость не скучал в ваше от-
сутствие, - сказала графиня все еще взволнованным голосом. - Граф, -
продолжала она, обращаясь к Монте-Кристо, - не окажете ли вы нам честь
провести у нас весь день?
- Я очень благодарен вам, графиня, поверьте мне. Но я вышел у ваших
дверей из дорожной кареты. Я еще не знаю, как меня устроили в Париже,
даже едва знаю где. Это, конечно, пустяки, но все-таки я немного беспо-
коюсь.
- Но вы обещаете по крайней мере доставить нам это удовольствие в
другой раз? - спросила графиня.
Монте-Кристо поклонился молча, и его поклон можно было принять за
знак согласия.
- В таком случае я вас не удерживаю, - сказала графиня, - я не хочу,
чтобы моя благодарность обращалась в неделикатность или назойливость.
- Дорогой граф, - сказал Альбер, - если вы разрешите, я постараюсь
отплатить вам в Париже за вашу любезность в Риме и предоставлю в ваше
распоряжение мою карету, пока вы еще не обзавелись выездом.
- Весьма благодарен, виконт, - сказал Монте-Кристо, - но я надеюсь,
что Бертуччо провел не без пользы четыре с половиной часа, которыми он
располагал, и что у ваших дверей меня ждет какой-нибудь экипаж.
Альбер привык к повадкам графа, знал, что тот, как Нерон, всегда го-
нится за невозможным, и потому уже ничему не удивлялся; он только хотел
лично удостовериться в том, как исполнены приказания графа, и проводил
его до дверей.
Монте-Кристо не ошибся: как только он вышел в прихожую графа де Мор-
сер, лакей, тот самый, который в Риме приносил Альберу и Францу визитную
карточку графа, бросился вон, и когда знатный путешественник показался