– Я должен сообщить тебе еще кое-что. Во-первых, мы придаем «самоубийство» Свайна огласке.
– Боже мой, зачем?
– Чтобы тот, кто его убил, решил, что он вне подозрений, и – что более важно – нужно проследить, кто появится в течение ближайшей недели-двух.
– На похоронах?
– Нет, это будет «закрытая семейная церемония», без гостей и формальностей.
– Тогда кто же должен появиться и где?
– Кто-то должен прийти в поместье. Мы навели справки у адвоката Свайна, естественно, вполне официально, и он подтвердил то, что тебе сообщила жена генерала. Свайн завещал все имение какому-то фонду.
– Какому именно? – поинтересовался Борн.
– Такому, о котором ты никогда не слышал – его на протяжении нескольких лет финансировали состоятельные близкие друзья нашего августейшего генерала. Причем выглядит все очень трогательно. Он проходит под названием «Фонд помощи солдатам, морякам и морским пехотинцам»; и у него уже сменился совет директоров.
– На людей «Медузы».
– Или на их подставных лиц. Но мы это выясним.
– Алекс, а что с теми именами, что я тебе дал, там же был список – шесть или семь имен, которые Фланнаган назвал мне. И еще куча номеров машин, которые он записывал во время собраний.
– О, с этим вообще отдельная история, и просто очаровательная, – произнес Конклин загадочным тоном.
– И что в ней такого очаровательного?
– Да взять хотя бы имена и фамилии – все принадлежат к низшим слоям общества, никакой связи с верхушкой Джорджтауна. Их скорее встретишь в «Нэшнл Инквайрер», чем в «Вашингтон Пост».
– Но как же номера, собрания! Это ведь просто кладезь информации.
– Если бы, – заметил Алекс. – С ними вообще глухо… Каждый из номеров зарегистрирован на компанию по прокату лимузинов. Думаю, мне не нужно тебе объяснять, какие железные алиби будут у всех, кого бы мы ни попытались найти.
– Но там же кладбище!
– Где именно? Какие у него размеры? Поместье занимает двадцать восемь акров…
– Так начинайте искать!
– Чтобы все поняли, что нам об этом известно?
– Ты прав; ты все делаешь правильно… Алекс, скажи Холланду, что не смог до меня дозвониться.
– Шутишь?
– Нет, я серьезно. Я договорился с портье, он меня прикроет. Передай Холланду название отеля и имя служащего, пусть позвонит сам или пришлет проверить кого-нибудь из посольства. Портье подтвердит, что я зарегистрировался вчера, и с тех пор он меня не видел. Пусть проверят список не принятых телефонных звонков. Мне нужно несколько дней, прошу тебя.
– Холланд все равно может отказать в дальнейшей поддержке, и, скорее всего, он так и сделает.
– Нет, если будет думать, что я вернусь, когда ты меня найдешь. Я просто хочу, чтобы он продолжал искать Мо, и чтобы в Париже про меня пока не знали. Кровь из носу – никакого Вебба, Симона или Борна!
– Попробую.
– Еще что-нибудь есть? Мне надо многое сделать.
– Да. Этим утром Кассет вылетает в Брюссель. Он собирается прижать Тигартена – тебя это не коснется.
– Хорошо.
В одном из переулков Андерлехта, в трех милях южнее Брюсселя, военный седан с флажками четырехзвездного генерала на капоте припарковался у тротуара перед террасой придорожного кафе. Генерал Джеймс Тигартен, главнокомандующий НАТО, на мундире которого красовалась планка орденов в пять рядов, осторожно вышел из машины на залитую ярким послеполуденным солнцем улицу. Он обернулся и подал руку очаровательному майору женской вспомогательной службы сухопутных войск США, которая улыбнулась в ответ и вышла из машины. Галантно, по-военному, Тигартен отпустил руку женщины, взял ее за локоть и повел через широкий тротуар к столикам с зонтиками за рядом декоративных кадок с цветами – это была часть кафе под открытым небом. Они прошли под узорчатой аркой, увитой бутонами роз, и оказались внутри. Все столики, кроме одного в дальнем конце, были заняты, голоса обедающих смешивались с приглушенным звоном винных бутылок о края бокалов и тихим постукиванием столовых принадлежностей о фарфоровые тарелки. Неожиданно разговоры притихли, и генерал, зная, что его присутствие неизбежно привлекает всеобщее внимание, вызывая дружественные взмахи рук, а нередко и сдержанные аплодисменты, добродушно улыбнулся сразу всем присутствующим и направился со своей спутницей к пустому столику, на котором стояла согнутая уголком карточка с надписью «Réservé ». [54]
Хозяин кафе вместе с двумя официантами, которые увивались за ним, словно заботливые цапли, буквально проплыл между столиками, чтобы поприветствовать своего именитого гостя. После того как главнокомандующего усадили, появилась охлажденная бутылка «Кортон-Шарлемань» и началось обсуждение меню. Бельгийский ребенок, мальчик лет пяти-шести, робко подошел к столику, приложил ладонь ко лбу и улыбнулся – он отдавал генералу честь. Тигартен поднялся на ноги, выпрямился и в свою очередь ответил на воинское приветствие.
– Vous êtes un soldat distingué, mon camarade, [55] – сказал генерал, его командный голос был слышен за каждым столиком кафе, его открытая улыбка завоевала сердца людей, которые ответили одобрительными аплодисментами. Ребенок ушел, и ланч продолжился.
Спустя час, проведенный за неторопливой трапезой и беседой, Тигартена и его спутницу побеспокоил водитель генерала, сержант средних лет – на лице его отражалось внутреннее беспокойство. Главнокомандующему НАТО по спецсвязи передали в машину срочное сообщение, и у водителя хватило ума записать сообщение на бумагу. Он подал Тигартену записку.
Генерал поднялся, его загорелое лицо побледнело, и он начал оглядываться по сторонам в уже наполовину опустевшем кафе, его глаза сузились, в них читалась смятение и испуг. Он залез в карман и вытащил сложенную пополам пачку бельгийских франков, отделил несколько купюр большого достоинства и бросил их на столик.
– Идем, – сказал он женщине-майору. – Быстрей… А ты, – он повернулся к водителю, – заводи машину!
– Что случилось? – поинтересовалась спутница генерала.
– Сообщение из Лондона. Телефонограмма. Армбрустер и ДеСоле убиты.
– О, Боже мой! Как?
– Это не важно. Правды мы все равно не узнаем.
– Что происходит?
– Я не знаю. Но нам надо убираться отсюда. Идем!
Генерал и женщина выбежали через узорчатую арку, пересекли широкий тротуар и сели в военный автомобиль. Чего-то не хватало с обеих сторон капота. Это сержант убрал два красно-золотых флажка, указывавших на внушительное звание его начальника, главнокомандующего НАТО. Автомобиль рванулся вперед, но не проехал и полсотни ярдов, когда это случилось.
Сильнейший взрыв подбросил седан вверх; осколки стекла и металла, куски плоти и кровавые брызги разлетелись по узкой улице Андерлехта.
– Мсье! – кричал напуганный официант, пока отряды полиции, пожарные и специалисты санитарно-гигиенической службы занимались своей неприятной работой на дороге.
– Ну, что там? – отозвался близкий к помешательству владелец кафе, которого все еще трясло после грубого полицейского допроса и нападок целой орды журналистов. – Я разорен. О нас будут говорить, как «Café de la Mort», кафе смерти.
– Мсье, смотрите! – официант указывал на столик, за которым сидели генерал и его спутница.
– Полиция уже все там осмотрела, – сказал безутешный хозяин.
– Нет, мсье. Посмотрите!
По стеклянной поверхности столика бежали небрежно написанные красной помадой с блестками прописные буквы, складывавшиеся в имя:
ДЖЕЙСОН БОРН
Глава 20
Не веря своим глазам, Мари смотрела телевизор, новости, которые транслировались через спутник из Майами. Она вскрикнула, когда камера показала стеклянный столик в бельгийском городе Андерлехте и имя, написанное красным на столешнице.
– Джонни!
Сен-Жак выскочил из двери спальни своих апартаментов на третьем этаже «Транквилити Инн».
– Господи, что такое?
Мари в ужасе указывала на телевизор, по ее лицу текли слезы. Диктор новостей вещал монотонным голосом, характерным для таких передач.
– …как будто запятнанный кровью варвар из прошлого вернулся, чтобы терроризировать цивилизованное общество. Печально известный киллер Джейсон Борн, уступающий на рынке заказных убийц лишь Карлосу Шакалу, взял на себя ответственность за взрыв, унесший жизни генерала Джеймса Тигартена и его спутников. Противоречивые сведения поступают от разведслужб Вашингтона и Лондона и представителей полиции. Источник в Вашингтоне заявляет, что убийца, известный как Джейсон Борн, был выслежен и уничтожен в Гонконге пять лет назад в ходе совместной англо-американской операции. В то же время, по словам представителя британской разведки и Министерства иностранных дел, Великобритании ничего не известно о такой операции, и совместное мероприятие такого характера в принципе весьма маловероятно. Однако другие источники, на этот раз из штаб-квартиры Интерпола в Париже, утверждают, что их филиалу в Гонконге было известно о предполагаемой гибели Джейсона Борна, но в связи с тем, что опубликованные фотографии и появившиеся сообщения были очень размыты и неопределенны, они не могли являться доказательством правдивости истории. Как уже сообщалось, предполагают, что Борн скрылся в Китайской Народной Республике, отправившись совершать заказное убийство, которое привело к его собственной гибели. Однако несомненно то, что сегодня в красивейшем бельгийском городе Андерлехт был убит генерал Джеймс Тигартен, главнокомандующий НАТО, и кто-то, называющий себя Джейсоном Борном, взял на себя ответственность за убийство этого прекрасного и популярного военного… Сейчас на ваших экранах старый фоторобот из архива Интерпола, составленный на основе показаний лиц, которые предположительно видели Борна с близкого расстояния. Следует иметь в виду, что это фоторобот, составленный из частей лиц со множества других фотографий, и, учитывая способность киллера менять внешность, он, вероятно, не представляет большой ценности для расследования.
Экран неожиданно заполнило немного искаженное лицо мужчины с неопределенными чертами.
– Это не Дэвид! – сказал Сен-Жак.
– Он мог быть таким в прошлом, братишка, – отозвалась его сестра.
– Теперь к другим сообщениям. Засуха, охватившая обширные районы Эфиопии…
– Да выключи ты этот чертов ящик! – закричала Мари, вскочила с кресла и направилась к телефону, пока ее брат выключал телевизор.
– Где был телефон Конклина? Я его оставила где-то здесь, на твоем столе… А, вот он, в записной книжке. Святому Алексу придется многое объяснить, сукин он сын!
Мари сердито, но аккуратно набрала номер и села в кресло Сен-Жака, постукивая по подлокотнику сжатым кулаком. По ее щекам все еще текли слезы. Слезы горя и ярости.
– Это я, ты, мерзавец!.. Ты убил его! Ты позволил ему уехать – помог ему уехать – и ты убил его!
– Мари, я не могу сейчас с тобой говорить, – ответил холодный спокойный голос Александра Конклина. – У меня разговор с Парижем по другой линии.
– К черту Париж! Где он? Вытащи его оттуда!
– Поверь мне, мы пытаемся его найти. Здесь, судя по всему, просто светопреставление! Англичане хотят крови Питера Холланда даже за намек на связь с событиями на Дальнем Востоке, а французы проявляют недовольство из-за того, что у них есть определенные подозрения, которые они не могут подтвердить, – к примеру, что это был за спецгруз для Второго Бюро на рейсе с Мартиники, который поначалу не хотели принимать. Я перезвоню тебе, клянусь!
Послышались короткие гудки, и Мари бросила трубку.
– Джонни, я лечу в Париж, – сказала она, тяжело дыша и вытирая слезы с лица.
– Что?
– Ты слышал. Я хочу прпросить помощи от миссис Купер. Джеми ее обожает, и она лучше ладит с Элисон, чем я – да это и не удивительно. Она мать семерых взрослых детей, которые до сих пор собираются у нее каждое воскресенье.
– Ты с ума сошла! Я тебе не позволю!
– Подозреваю, – произнесла Мари, направив на брата испепеляющий взгляд, – то же самое ты сказал и Дэвиду, когда он тебе сообщил, что собирается в Париж.
– Да, именно так!
– И тебе не удалось его остановить, так же, как ты не сможешь остановить и меня.
– Но зачем тебе лететь?
– Затем, что я знаю каждое место в Париже, которое знает он, каждую улицу, каждое кафе, каждый бульвар, от Сакр-Кёр до Монмартра. Он наверняка там появится, и я смогу найти его гораздо раньше, чем это сделает Второе Бюро или Сюртэ.
Зазвонил телефон; Мари сняла трубку.
– Я же говорил, что перезвоню, – произнес голос Алекса Конклина. – У Бернардина появилась интересная идея.
– Кто такой Бернардин?
– Мой старинный приятель из Второго Бюро и просто друг, который помогает Дэвиду.
– Что за идея?
– Он достал для Дэвида – для Джейсона – машину. Ему известен регистрационный номер; он сообщит его по радио всем полицейским постам и патрулям Парижа с приказом доложить, если машину заметят, то не останавливать и не беспокоить водителя. Просто продолжать наблюдение и докладывать лично ему.
– И ты думаешь, что Дэвид – Джейсон – не сможет заметить хвост? У тебя плохая память, хуже, чем у моего мужа.
– Это не единственная возможность, есть еще другие.
– Например?
– Ну… ну, ему в любом случае придется позвонить мне. У него не будет другого выхода, когда он узнает новости о Тигартене.
– Это еще почему?
– Как ты сама сказала: чтобы я вытащил его оттуда!
– В тот момент, когда он почти добрался до Карлоса? Ни малейшего шанса, дорогуша. У меня есть идея получше. Я лечу в Париж.
– Тебе нельзя!
– Не хочу больше это слышать, и не услышу. Ты мне поможешь, или придется обойтись без твоей помощи?
– Мне теперь французский торговый автомат даже марки не продаст, а Холланду не удастся узнать адрес Эйфелевой башни.
– Получается, что я буду сама по себе, что, честно говоря, для меня гораздо безопаснее в этой ситуации.
– Но что ты можешь предпринять, Мари?
– Не буду утомлять тебя подробностями – я навещу все те места, где мы с ним останавливались, прятались, когда были в бегах. Так или иначе, он снова придет туда. Ему придется так поступить, потому что на вашем сумасшедшем жаргоне эти места были «надежными», и он вернется туда, потому что своей сумасшедшей башкой сообразит, что они надежные.
– Храни тебя Бог, моя милая.
– Он оставил нас, Алекс. Бога нет.
Префонтейн вышел из дверей терминала бостонского аэропорта «Логан» на заполненную людьми площадь перед аэровокзалом и поднял руку, чтобы остановить такси. Но, оглядевшись, он опустил руку и встал в очередь – все изменилось за прошедшие тридцать лет. Все, включая аэропорты, превратилось в закусочные; приходилось стоять в очереди за порцией третьесортного жаркого, это же относилось и к такси.
– Отель «Риц-Карлтон», – сказал судья водителю.
– У вас нет багажа? – поинтересовался тот. – Ничего, кроме этой маленькой сумки?
– Нет, нету, – отозвался Префонтейн, и, не удержавшись, добавил. – Мой гардероб всегда ждет меня там, куда я приезжаю.
– Вот это жизнь, – сказал таксист, вытаскивая из волос огромную расческу с редкими зубьями и направляя машину в общий поток.
– У вас забронирован номер, сэр? – спросил портье в смокинге из-за конторки отеля «Риц».
– Полагаю, это сделал один из моих поверенных. Меня зовут Скофилд, судья Верховного суда Вильям Скофилд. Мне бы не хотелось думать, что в «Рице» так небрежно относятся к предварительным заказам, особенно сейчас, когда все кричат о защите прав потребителей.
– Судья Скофилд?.. Я уверен, это где-то здесь, сэр.
– Я специально попросил апартаменты «3-С», я уверен, посмотрите по своему компьютеру.
– «3-С»… этот номер забронирован…
– Что?
– Нет, нет, я ошибся, господин судья. Они еще не прибыли… То есть, я хотел сказать, что это ошибка… они в другом номере.
Администратор яростно застучал по своему звонку.
– Коридорный, коридорный!
– Это ни к чему, молодой человек, я путешествую налегке. Просто дайте мне ключ и скажите, куда идти.
– Слушаюсь, сэр!
– Надеюсь, в моем номере найдется несколько бутылок приличного виски, а?
– Если их там нет, то мы их доставим, господин судья. Какие сорта предпочитаете?
– Хорошую хлебную водку, хороший бурбон и хороший бренди. А вино – это для слабаков, верно?
– Так точно, сэр. Сию минуту, сэр!
Двадцать минут спустя, умывшись и со стаканом в руке, Префонтейн снял трубку и набрал номера доктора Рэндольфа Гейтса.
– Резиденция Гейтса, – произнес женский голос.
– Брось, Эди, я бы узнал твой голос даже под водой, а ведь прошло почти тридцать лет.
– Ваш голос мне тоже знаком, но я никак не могу вспомнить, кому он принадлежит.
– Скажем, одному неотесанному ассистенту профессора из юридической академии, который сильно допекал твоего мужа, что, впрочем, производило на него небольшое впечатление, и это хорошо, потому что я, в конце концов, оказался за решеткой. Я был первым из местных судей, которого отстранили от дел, – к тому же, совершенно справедливо.
– Брендан? Боже правый, это ты! Я никогда не верила тому, что о тебе говорили.
– Поверь, дорогая, это правда. Но сейчас мне нужно поговорить с лордом Гейтским. Он дома?
– Наверное, хотя не могу сказать наверняка. В последнее время он мало со мной общается.
– Отношения разладились, моя милая?
– Я хотела бы поговорить с тобой, Брендан. У него появились проблемы, о которых я ничего не знала.
– Знаю, Эди, и мы обязательно с тобой о них поговорим. Но в данный момент мне необходимо поговорить с ним. Прямо сейчас.
– Я вызову его по интеркому.
– Эдит, не говори ему, что это я. Скажи, что звонит человек по имени Блэкбурн с острова Монтсеррат в Карибском море.
– Что?
– Эди, дорогая, делай, как я говорю. Это для его же блага, впрочем, и для твоего тоже – возможно, даже больше для твоего, по правде говоря.
– Брендан, он себя неважно чувствует.
– Я знаю. Давай попробуем ему помочь. Позови его к телефону.
– Подожди.
Тишина тянулась невыносимо долго, пока через две минуты, больше похожие на два часа, на другом конце линии не послышался раздраженный голос Рэндольфа Гейтса.
– Кто вы? – прошипел знаменитый адвокат.
– Расслабься, Рэнди, это Брендан. Эдит не могла меня вспомнить, а я сразу узнал ее голос. Ты счастливчик.
– Чего тебенужно? Что ты там наплел про Монтсеррат?
– Видишь ли, я только что оттуда…
– Что?
– Я подумал, что пора взять отпуск.
– Быть того не может!.. – в шипении Гейтса появились панические нотки.
– Да что ты, еще как может, и в связи с этим вся твоя жизнь скоро изменится. Так получилось, что я встретился с одной женщиной и ее двумя детьми, которыми ты интересовался, помнишь? Это занимательная история, и я хотел бы поведать ее тебе во всех очаровательных подробностях… Ты помогал подготовить их убийство, Дэнди-Рэнди, а это табу. Строгое табу.
– Я не знаю, о чем ты говоришь! Я никогда не слышал ни про Монтсеррат, ни про какую женщину с двумя детьми. Ты безнадежный сопливый алкоголик, и я буду отрицать твои бредовые заявления, как пьяные фантазии осужденного преступника.
– Хорошо сказано, господин адвокат. Но отрицание моих заявлений вряд ли тебе поможет. И причина этому в Париже.
– В Париже?..
– Один человек из Парижа, тот, кого я считал вымышленным персонажем, но убедился, что это не так. Немного не ясно, как все произошло, но на Монтсеррат случилась странная вещь. Меня спутали с тобой.
– Тебя… что? – Гейтса было едва слышно, его тонкий голос дрожал.
– Вот-вот. Странно, не правда ли? Полагаю, что, когда этот человек из Парижа пытался дозвониться тебе в Бостон, кто-то сообщил ему, что твоя имперская особа изволила куда-то отбыть, и так началась эта путаница. Мы оба блестящие юристы, оба имеем некоторое отношение к этой женщине с ее двумя детьми, и тот господин из Парижа решил, что я – это ты.
– И что произошло?
– Успокойся, Рэнди. Сейчас он, скорее всего, полагает, что ты мертв.
– Что?
– Он пытался убить меня – то есть тебя. За неповиновение.
– О, Боже!
– Так что, если он узнает, что ты жив и отлично себя чувствуешь в Бостоне, он не допустит второго промаха.
– Господи Иисусе!
– Но еще можно найти выход, Дэнди-Рэнди, поэтому ты должен со мной встретиться. Кстати, я чисто случайно остановился в том же номере «Рица», в котором жил ты, когда я приходил к тебе. Апартаменты «3-С», нужно всего лишь подняться на лифте. Приезжай через полчаса, и помни, что я не терплю клиентов, которые опаздывают, потому что я очень занятой человек. Да, мой гонорар составляет двадцать тысяч долларов в час, так что не забудь деньги, Рэнди. Много денег. Наличными.
Он готов, решил Борн, внимательно изучив свое отражение в зеркале и оставшись довольным тем, что увидел. Последние три часа он провел в подготовке к поездке в Аржентоль, в ресторан «Le Coeur du Soldat», этот пункт сбора и отправки донесений для «черного дрозда», Карлоса Шакала. Хамелеон оделся так, чтобы соответствовать той обстановке, в которой ему предстояло оказаться; одежда была простая, лицу и телу тоже надлежало придать соответствующие черты. Для решения первой задачи потребовался поход по «сэкондхендам» и ломбардам Монмартра, где он нашел потертые брюки и французскую армейскую рубашку, и такую же потертую нашивку, которая указывала на то, что ее обладатель являлся раненным в бою ветераном. Решение второй задачи представляло более сложную проблему, для этого пришлось перекрасить волосы, отрастить суточную щетину и сделать еще одну повязку, на этот раз вокруг правого колена. Повязка получилась такой тугой, что Борн вряд ли бы теперь забыл о том, что для полной иллюзии необходимо прихрамывать. Его волосы и ресницы приобрели тусклый рыжий оттенок – выглядели они грязными и всклокоченными, что как нельзя лучше соответствовало новому окружению, а именно дешевому отелю в Монпарнасе, где заветным желанием администрации было как можно реже общаться со своими постояльцами.
Его раненая шея теперь скорее вызывала раздражение, чем доставляла серьезные неудобства, – либо он постепенно привыкал двигать ей осторожно и с усилием, либо начал работу таинственный процесс заживления. А неестественность движений в настоящий момент даже не являлась помехой; скорее наоборот, она была преимуществом. Разочаровавшийся в жизни инвалид войны, забытый сын Франции, получивший два ранения. Джейсон засунул пистолет Бернардина в карман брюк, проверил деньги, ключи от машины, охотничий нож в чехле – последний был куплен в магазине хозтоваров и висел на ремешке под рубашкой. После этого Борн заковылял к двери маленькой, грязной, наводящей уныние комнатки. Следующая остановка – бульвар Капуцинов и неприметный «Пежо» в подземном гараже. Он готов.
Он знал, что, выйдя на улицу, до остановки такси придется пройти несколько кварталов; такси были редкостью в этом районе Монпарнаса… То же относилось и к ажиотажу вокруг газетного киоска на углу. Люди кричали, многие бурно жестикулировали, сжимая в руках газеты, в их голосах слышался гнев и испуг. Борн инстинктивно прибавил шаг, дошел до ларька, бросил несколько монет и схватил газету.
У него перехватило дыхание, когда он попытался подавить шок, волнами накатывавшийся на него. Тигартен убит! Убийца – Джейсон Борн! Джейсон Борн! Это безумие, сумасшествие! Что происходит? Неужели возвращаются события в Гонконге и Макао? Или он окончательно теряет рассудок? Может быть, это ночной кошмар, но настолько реалистичный, что он оказался в его измерении, в ловушке ужасного безумного сновидения, и чудовищные, созданные воображением видения стали явью? Он вырвался из толпы, неверной походкой пересек тротуар и прислонился к каменной стене здания – ему не хватало воздуха, шея горела от боли, мысли в беспорядке сменяли друг друга. Алекс! Телефон!
– Что случилось? – крикнул он в трубку, обращаясь к Вене, штат Виргиния.
– Успокойся и не паникуй, – спокойным голосом сказал Алекс. – Слушай меня. Я должен точно знать, где ты находишься. Бернардин подберет тебя и увезет оттуда. Он посадит тебя на рейс «Конкорда» в Нью-Йорк.
– Подожди – подожди минуту!.. Это ведь дело рук Шакала, так?
– По переданной нам информации, это было убийство, заказанное радикальной мусульманской группировкой из Бейрута. Они взяли на себя ответственность за происшедшее. Непосредственный исполнитель не так важен. Может это и правда, а может и нет. Поначалу я в это не верил, особенно после гибели ДеСоле и Армбрустера, но сейчас начинаю думать, что все не так просто. Тигартен постоянно настаивал на том, что в Ливан необходимо направить войска НАТО и сравнять с землей каждое подозрительное палестинское поселение. Ему и раньше угрожали; и уж слишком случайной мне кажется связь с «Медузой». Но, отвечая на твой вопрос, скажу, что это, естественно, был Шакал.
– И он свалил это на меня, Карлос свалил это на меня!
– Он изобретательный мерзавец, в этом ему не откажешь. Ты приезжаешь за ним, а он подстраивает все так, что ты застреваешь в Париже.
– Тогда мы должны повернуть все в нашу пользу!
– О чем ты говоришь? Немедленно убирайся оттуда!
– Нет. Пока он будет думать, что я убегаю, прячусь, скрываюсь – я прямиком попаду в его логово.
– Ты с ума сошел! Убирайся оттуда, пока мы еще можем тебя оттуда вытащить!