Следующие шестьдесят секунд были похожи на пронзительный ад, описанный Манчи. Официант и двое из мужчин, бывших среди давешних трех пар, были мертвы, официант и один мужчина распростерты на полу с размозженными черепами; третий официант лежал на скамье, глядя на происходящее мертвенно стеклянными глазами, его одежда была изрешечена пулями, потоки крови окрасили одежду. Женщины в абсолютном шоке стонали и кричали, пытаясь влезть на сосновые стены кабинки. Хорошо одетого мужчины с женой из итальянского посольства нигде не было.
Сергей неожиданно бросился вперед, стреляя на ходу; он заметил в дальнем углу помещения фигуру, которую не видел Борн. Из тени выбежал киллер с чулком на голове, наводя автомат на цель, но он не успел воспользоваться преимуществом неожиданности: русский срезал его… Еще один! Кто-то шевелился за коротким прилавком, служившим баром. Был ли это Шакал? Джейсон перекатился к диагональной стене и присел, проникая взглядом во все закоулки ближних винных стоек. Он прислонился к основанию стойки бара, а второй русский, оценив ситуацию, побежал к женщинам, бьющимся в истерике, вперед спиной, водя стволом из стороны в сторону, прикрывая их. Голова, затянутая в чулок, резко поднялась из-за прилавка, и оружие появилось над Борном. Он вскочил на ноги, схватил левой рукой горячий ствол, а правой наставил АК-47; затем выстрелил в упор прямо в лицо за шелком. Это был не Карлос. Где же Шакал?
– Там! – крикнул Сергей, будто услышав немой вопрос Джейсона.
– Где?
– За теми дверьми!
Это была кухня. Они вдвоем приблизились к вращающимся дверям. Снова Борн кивнул, но они не успели тронуться с места: их обоих отбросило назад взрывом, прогремевшим внутри; это взорвалась граната, выбив стекла и куски металла из дверей. Дым вывалился в столовую, распространяя резкий, тошнотворный запах.
Тишина.
Джейсон и Сергей снова приблизились к входу в кухню – и снова были остановлены вторым взрывом, за которым последовало стаккато выстрелов. Пули легко прошили тонкие панели-жалюзи вращающихся дверей.
Тишина.
Абсолютная неподвижность.
Тишина.
Это было слишком для взбешенного Хамелеона. Он клацнул затвором своего АК-47, переключил режим стрельбы на автомат, придавил курок и, ворвавшись через двери, бросился на пол.
Тишина.
Другая картина из другого ада. Часть внешней стены взорвана, тучный хозяин и его повар, все еще в колпаке, мертвы, их тела лежат на нижних полках кухни, кровь стекает по дереву.
Борн медленно поднялся. Его ноги ломило, каждый нерв его тела ныл, он был на краю истерии. Словно в трансе, он смотрел вокруг сквозь дым и обломки, пока его взгляд не остановился на большом и зловещем листе коричневой бумаги, пригвожденном к стене тяжелым ножом мясника. Он приблизился к нему и, выдернув нож, прочитал слова, написанные черным карандашом:
Деревья Танненбаума сгорят, а на розжиг пойдут дети. Спи спокойно, Джейсон Борн.
Зеркала его жизни разлетелись тысячей осколков. Ему оставалось только закричать.
Глава 31
– Прекрати, Дэвид!
– Боже, это бесполезно, Алексей. Сергей, держи его… Ты, помоги Сергею! Положите его на землю, чтобы я мог поговорить с ним. Нам нужно убраться отсюда как можно быстрее!
Двое русских догнали вопящего Борна и повалили его на землю. Он выбежал через пробитую в стене дыру и побежал в высокой траве в тщетной попытке найти Шакала, паля во все стороны из АК-47, пока не опустел магазин. Сергей со вторым русским побежали за ним, последний отобрал у него оружие, и они вдвоем повели его, бьющегося в истерике, обратно к задней стороне изуродованного сельского ресторана, где их ждали Алекс и Крупкин. Оттуда они все быстро пошли к фасаду; там Хамелеоном снова овладела неконтролируемая истерия.
– Держите его! – рявкнул Крупкин. Два его помощника прижали Борна к земле. Офицер КГБ опустился рядом и сдавил рукой лицо американца за щеки, заставив человека из Тредстоуна семьдесят один смотреть на него. – Я скажу это только один раз, мистер Борн, и если ты не усвоишь это, можешь оставаться здесь и принять все последствия! Но мы должны уйти отсюда. Если ты возьмешь себя в руки, мы свяжемся с нужными людьми из твоего правительства в течение часа. Я тебя предупредил, и могу заверить, что твои соотечественники смогут защитить твою семью – как мне описал ее Алексей. Но ты, сам, должен принять в этом участие. Либо ты возьмешь себя в руки, мистер Борн, либо отправляйся ко всем чертям. Какой твой выбор?
Хамелеон, борясь с прижимавшими его к земле коленями, выдохнул, словно испустил дух. Его взгляд сфокусировался, и он сказал:
– Уберите от меня этих идиотов.
– Один из этих идиотов спас тебе жизнь, – заметил Конклин.
– Я тоже спас жизнь одного из них. Мы в расчете.
Бронированный «Ситроен» мчался по сельской дороге в сторону шоссе на Париж. Крупкин по телефону в машине заказал в Эпернон команду для немедленного уничтожения остатков одной из русских машин. Тело убитого русского было аккуратно уложено в багажник «Ситроена». Официальный советский комментарий при необходимости должен был быть следующим: Два штатных дипломатических сотрудника нижнего уровня отправились на ланч в сельскую местность и попали в эту передрягу. На лицах нескольких убийц были натянуты чулки, других не было видно, когда сотрудники спасались через черный выход. Когда все закончилось, они вернулись в ресторан, накрыли жертвы и пытались успокоить женщин и одного выжившего мужчину. Они позвонили своему начальству и доложили о случившемся. Им было велено сообщить обо всем местной полиции и немедленно вернуться в посольство. Отношения между странами не должны пострадать от их случайного присутствия на французской криминальной разборке.
– Звучит так по-русски, – сказал Крупкин.
– Неужели этому кто-нибудь поверит? – удивился Алекс.
– Это не имеет значения, – ответил русский. – Эпернон провонял Шакалом. Взорванный старик, двое подчиненных террориста в чулочных масках – Сюртэ известны эти приметы. Если даже мы и были замешаны, то на правой стороне, и они не будут расследовать наше присутствие.
Борн сидел молча у окна. Крупкин был рядом с ним, напротив него на откидном сиденье располагался Конклин. Джейсон нарушил свое сердитое молчание, отведя взгляд от пролетавшего за окном пейзажа и ударив кулаком по подлокотнику.
– О, Боже, дети! – воскликнул он. – Откуда этот ублюдок узнал о Танненбаумском доме?
– Прошу прощения, мистер Борн, – вежливо сказал Крупкин. – Я понимаю, мне это легче сказать, чем вам слышать, но очень скоро вы свяжетесь с Вашингтоном. Я знаю кое-что о способности Управления к самозащите, и, уверяю вас, они чертовски эффективны.
– Не так уж и эффективны, если Карлос смог так далеко пролезть!
– Может, он и не пролез, – сказал русский. – Возможно, у него был другой источник.
– Не было.
– Никто не может точно этого знать, сэр.
Они мчались по улицам Парижа под слепящим солнцем мимо изнемогавших от летней жары пешеходов. Наконец, они подъехали к советскому посольству на бульваре Ланнес, проехали ворота – охранники козырнули, сразу узнав серый «Ситроен» Крупкина. Затем проехали по вымощенному булыжниками внутреннему двору и остановились перед внушительными мраморными ступеньками и скульптурной аркой, служившей входом.
– Будь неподалеку, Сергей, – приказал офицер КГБ. – Тебе придется в случае необходимости вести разговор с Сюртэ, – затем, будто вспомнив, добавил, обращаясь ко второму помощнику, сидевшему рядом с Сергеем на переднем сиденье: – Без обид, юноша, но за долгие годы мой старый друг и водитель стал весьма опытным в подобных вопросах. Однако, и для тебя тоже есть дело. Отправь тело нашего верного погибшего товарища на кремацию. В отделе внутренних операций тебе объяснят, какие бумаги надо оформить, – и он кивнул Борну и Алексу, чтобы они выходили из машины.
Оказавшись внутри, Дмитрий объяснил армейскому охраннику, что его гости не должны проходить металлодетектор, который должны проходить все посетители советского посольства. Немного отойдя, он шепнул по-английски своим спутникам:
– Можете себе представить, что будет, когда запищит сирена? Два вооруженных американца из дикого ЦРУ прогуливаются в стенах этого бастиона пролетариата? Святые небеса, я уже чувствую сибирский холод в яйцах.
Они прошли по богато украшенному в стиле девятнадцатого века вестибюлю к типичному французскому лифту с металлическими решетками; вошли в него и поднялись на третий этаж. Решетка открылась, и Крупкин продолжил, указывая дорогу:
– Мы воспользуемся внутренней комнатой для переговоров, – сказал он. – Вы будете первыми и последними американцами, увидевшими ее, поскольку это одно из немногих здесь помещений, не оборудованных подслушивающими устройствами.
– Ты бы не стал повторять то же самое на детекторе лжи, не так ли? – хмыкнул Конклин.
– Как и ты, Алексей, я давно научился обманывать эти тупые машины; но даже если бы и нет, в данном случае я бы с радостью так заявил, потому что это правда. Поверь, это чтобы защитить нас от нас самих. Теперь сюда.
Комната для переговоров была размером со среднюю сельскую столовую, но с длинным тяжелым столом и темной ореховой мебелью, громоздкими, но вполне удобными стульями. Стены покрыты глубоко-коричневыми панелями, неизбежный портрет Ленина висел на виду за стулом, стоявшим во главе стола, рядом с которым располагался удобный телефонный столик.
– Знаю, вам не терпится, – сказал Крупкин, направляясь к телефону. – Сейчас я организую международный канал, – он поднял трубку, коснулся кнопки, сказал что-то быстро по-русски, положил трубку и повернулся к американцам. – Ваш номер – двадцать шесть; это последняя кнопка справа во втором ряду.
– Спасибо, – Конклин кивнул и, достав из кармана клочок бумаги, передал его офицеру КГБ. – Я бы хотел попросить еще об одном одолжении, Круппи. Это парижский номер телефона. Предположительно, это прямая линия к Шакалу, но он не совпадает с номером, который дали Борну и по которому до него действительно дозвонились. Мы не знаем, чей это телефон, но он как бы то ни было связан с Карлосом.
– И вы не хотите по нему звонить, чтобы не выдать себя. Я понимаю. Зачем поднимать тревогу, когда в этом нет необходимости? Я позабочусь о нем. – Крупкин посмотрел на Джейсона с выражением старшего, понимающего коллеги на лице. – Будьте сильны духом, мистер Борн, как сказали бы монархисты, не видя значительной беды перед собой. Несмотря на ваши сомнения, я абсолютно уверен в возможностях Лэнгли. Они нанесли немалый урон моим не самым незначительным операциям.
– Уверен, вы им ответили взаимностью, – ответил Джейсон, нетерпеливо поглядывая на телефонную консоль.
– Знание этого поддерживает меня на пути.
– Спасибо, Круппи, – сказал Алекс. – Твоими словами, ты отличный старый враг.
– И снова, позор твоим родителям! Подумать только, если бы они остались в матушке России! К этому времени мы с тобой уже руководили бы Комитетом.
– И имели бы два дома у озера?
– Ты с ума сошел, Алексей? Мы бы владели всем Женевским озером! – Крупкин повернулся и вышел, тихо посмеиваясь.
– Это все ваша дурацкая игра, да? – сказал Борн.
– Точно, – согласился Алекс, – но как только украденная информация может привести к потерям – с обеих сторон, между прочим, – в ход идет оружие, и игры кончаются.
– Звони в Лэнгли, – резко сказал Джейсон, кивая на консоль. – Холланд должен объясниться.
– Лэнгли сейчас не поможет…
– Что?
– Еще слишком рано; в Штатах сейчас еще нет семи утра, но не беспокойся, я пролезу. – Конклин снова полез в карман и достал маленькую записную книжку.
– Пролезешь? – воскликнул Борн. – Как это прикажешь понимать? Я вот-вот сорвусь, Алекс, речь идет о моих детях!
– Расслабься, это означает всего лишь, что у меня есть его неофициальный домашний телефон. – Конклин сел, поднял трубку и набрал номер.
– «Пролезу», о Боже! Вы, реликвии устаревших шифров, не можете говорить на нормальном английском. Пролезу!
– Простите, профессор: привычка… Питер? Это Алекс. Открой глаза и проснись, моряк. У нас проблемы.
– Я давно не сплю, – ответил голос из Фэйрфакса в Виргинии. – Только что вернулся с пятимильной пробежки.
– О, вы, люди с ногами, считаете себя умнее других.
– Боже, прости, Алекс… Я не хотел…
– Конечно, нет, офицер Холланд, но у нас действительно проблемы.
– Это означает, что ты по крайней мере встретился с Борном.
– Он стоит сейчас рядом со мной, и мы звоним из советского посольства в Париже.
– Что? Вот дьявол!
– Нет, не дьявол, всего лишь Кассет, если помнишь.
– Ах, да, я и забыл… Как его жена?
– С ней Мо Панов. Добрый доктор обеспечивает медицинскую поддержку, за что я ему благодарен.
– Я тоже. Какие еще успехи?
– Ничего, что тебе хотелось бы слышать, но придется.
– О чем это ты?
– Шакал знает об имении Танненбаум.
– Ты спятил! – вскричал директор Центрального разведывательного управления так громко, что в трансокеанской линии появился металлический отзвук. – Никто о нем не знает! Только Чарли Кассет и я. Мы создали легенду с ложными именами, ведущую в Центральную Америку, которая слишком далека от Парижа, чтобы кто-либо мог найти какие-то неувязки. К тому же, не было ни одного упоминания о Танненбауме ни в одном приказе! Алекс, это герметично закрытое место, мы никому не позволяли работать с ним!
– Но факты остаются фактами, Питер. Мой друг получил записку, в которой сказано, что деревья Танненбаума сгорят вместе с детьми.
– Сукин сын! – бесился Холланд. – Оставайся на линии, – велел он. – Я позвоню Сен-Жаку туда, усилю охрану и перевезу их оттуда сегодня утром. Оставайся на линии!
Конклин поднял глаза на Борна. Он тоже все слышал: телефон стоял между ними.
– Если есть утечка – а она есть, – это не может быть Лэнгли, – сказал Алекс.
– Должна быть! Он искал недостаточно глубоко.
– Куда же он смотрит?
– О, небо, ты же у нас эксперт. Вертолет, который их вывез; экипаж, люди, которые обеспечили американскому воздушному судну коридор на великобританскую территорию. Боже! Карлос купил даже королевского губернатора Монтсеррата вместе с руководителем отдела по борьбе с наркотиками. Что может ему помешать контролировать коммуникации между нашими военными и Плимутом?
– Но ты же слышал, что он сказал, – настаивал Конклин. – Имена были вымышленными, легенда ориентирована на Центральную Америку, и, более того, никто на промежуточных участках маршрута не знал о Танненбаумском имении. Никто… У нас провал.
– Прошу тебя, избавь меня от этого шифро-жаргона.
– Это вовсе не шифр. Провал – он и есть провал…
– Алекс? – на линии снова раздался сердитый голос Питера Холланда.
– Да, Питер?
– Мы перевозим их, и я не скажу даже тебе, куда. Сен-Жак взбешен, потому что миссис Купер с детьми только обустроились, но я сказал, что у него есть час времени.
– Я хочу поговорить с Джонни, – сказал Борн, – наклоняясь и говоря громко, чтобы его было слышно.
– Рад с вами познакомиться. Жаль, что только по телефону, – вставил Холланд.
– Спасибо за все, что вы для нас делаете, – выговорил Джейсон тихо и искренно. – Я серьезно.
– Услуга за услугу, Борн. Охотясь за Шакалом, ты вытащил большого гадкого кролика из грязной шляпы, которого никто не ожидал там найти.
– Что?
– «Медуза», новая.
– Что насчет нее, кстати? – встрял Конклин.
– Мы проводим наше собственное перекрестное опыление между сицилийцами и кое-какими европейскими банками. Они пачкают все, к чему прикасаются, но у нас теперь больше проводов к этой крутой юридической фирме в Нью-Йорке, чем у НАСА в космическом шаттле. Мы подбираемся все ближе.
– Удачной охоты, – сказал Джейсон. – Могу я узнать номер в Танненбауме, чтобы связаться с Джоном Сен-Жаком?
Холланд продиктовал номер; Алекс записал его и повесил трубку.
– Передаю штурвал в твои руки, – сказал он, освободив место у консоли и заняв стул у правого угла стола.
Борн сел и сосредоточил внимание на мириадах кнопок перед ним. Он поднял трубку и, сверяясь с цифрами, записанными Алексом в записной книжке, набрал номер на консоли.
Приветствия были краткими, вопросы Джейсона резкими, а голос требовательным:
– С кем ты говорил о Танненбаумском доме?
– Спокойно, Дэвид, – инстинктивно защищаясь, сказал Сен-Жак. – Что ты хочешь этим сказать?
– Что слышал. С кем ты говорил о Танненбауме между Транквилити и Вашингтоном?
– Ты имеешь в виду, после того, как Холланд мне о нем рассказал?
– Боже, Джонни, это ведь не могло быть до того, верно?
– Нет, не могло, Шерлок Холмс.
– Так с кем же?
– С тобой. Только с тобой, уважаемый зять.
– Что?
– Ты слышал. Все произошло так быстро, что я чуть не забыл само это название. В любом случае, я точно не собирался кричать о нем во всеуслышанье.
– Не может быть. Была утечка информации, и она исходила не от Лэнгли.
– И не от меня. Слушай, доктор Академик, моим именем, может, ничего и не названо, но я все же не полный идиот. В соседней комнате сидят мои племянники, и я намерен увидеть их взрослыми… Это из-за утечки информации нас перевозят, да?
– Да.
– Насколько серьезно?
– Максимально. Шакал.
– Боже! – воскликнул Сен-Жак. – Окажись этот ублюдок поблизости, и он мой!
– Спокойно, Канада, – сказал Джейсон уже более мягким тоном, передающим мысль, а не злость. – По твоим словам – а я верю тебе, – ты называл Танненбаум только мне, и, если я не ошибаюсь, именно я опознал его, понял, про что ты говоришь.
– Верно. Я запомнил, потому что Причард сказал мне, что ты на проводе, когда я по другой линии говорил с Генри Сайксом в ‘Серрате. Помнишь Генри, помощника ка-гэ?
– Конечно.
– Я как раз просил его присмотреть за «Транквилити», потому что должен был уехать на несколько дней. Вообще-то, он уже знал об этом, потому что должен был обеспечить доступ туда американскому вертолету, и он спросил, куда я еду. Но я сказал, что в Вашингтон – мне и в голову не пришло назвать Танненбаум, и Сайкс не стал спрашивать дальше, очевидно потому, что решил, что это было связано со всеми недавними неприятностями. Думаю, ты мог бы сказать, что он профессионал в подобных делах. – Сен-Жак сделал паузу, но до того, как Борн успел что-либо сказать, промолвил в ужасе: – О, Боже!
– Причард, – догадался Джейсон. – Он подслушивал.
– Зачем? Зачем это ему?
– Ты забыл, – объяснил Борн. – Карлос купил вашего правителя и его савонарольского борца с наркотиками. Это было недешево, я думаю. Причард мог стоить гораздо меньше.
– Нет, ты не прав, Дэвид. Причард, может, и тупой, надменный болван, но он не пошел бы против меня за деньги. На островах деньги не так важны, как престиж.
– Но больше некому.
– Есть один способ выяснить. Я здесь, а не там, и не собираюсь уезжать.
– Что ты задумал?
– Я хочу попросить о помощи Генри Сайка. Что скажешь?
– Хорошо.
– Как Мари?
– Хорошо, насколько это возможно при данных обстоятельствах… И, Джонни, я бы не хотел, чтобы она что-нибудь об этом знала, понимаешь? Когда она позвонит тебе – а она позвонит, – просто скажи ей, что вы устроились и у вас все в порядке, ни слова о переезде или о Карлосе.
– Понял.
– Все действительно в порядке? Как дети? Как Джеми все воспринимает?
– Тебе это может не понравиться, но он в полном восторге от происходящего, а миссис Купер и близко не подпускает меня к Элисон.
– Оба эти обстоятельства меня вполне устраивают.
– Спасибо. А как ты? Какие новости?
– Я еще свяжусь с тобой, – сказал Борн, вешая трубку и поворачиваясь к Алексу. – Чушь какая-то, что не похоже на Карлоса, если приглядеться. Он оставляет мне предупреждение, после которого я чуть не схожу с ума от страха, но у него нет средств к осуществлению угрозы. Как это понимать?
– Смысл как раз в том, чтобы свести тебя с ума, – ответил Конклин. – Шакал не собирается нападать на что-либо, расположенное так далеко, как Танненбаум. Это послание было призвано бросить тебя в панику, и оно выполнило эту задачу. Он хочет сбить тебя с толку, чтобы ты начал делать ошибки. Он хочет получить контроль в свои руки.
– Еще одна причина, чтобы Мари улетела в Штаты как можно скорее. Она должна это сделать. Я хочу, чтобы она сидела в крепости, а не обедала в открытую в Барбизоне.
– Сейчас мне эта идея нравится больше, чем прошлым вечером.
Алекса прервал звук открывающейся двери. В комнату вошел Крупкин, неся несколько компьютерных распечаток.
– Номер, который ты мне дал, отключен, – сказал он с некоторой неуверенностью в голосе.
– А чей он был? – спросил Джейсон.
– Думаю, ответ вам понравится не больше, чем мне, и я солгал бы вам, если бы мог придумать правдоподобную альтернативу, но не могу и не должен… Потому что пять дней назад он был переведен с очевидно подложной организации на имя Вебба. Дэвида Вебба.
Конклин с Борном молча уставились на русского офицера разведки, но в той тишине можно было почти слышать разряды высокого напряжения.
– Почему ты думаешь, нам не понравится эта информация? – тихо спросил Алекс.
– Мой дорогой старый враг, – начал Крупкин таким же тихим голосом. – Когда мистер Борн вышел из того адского кафе с зажатым в руке клочком коричневой бумаги, он был в истерике. Пытаясь успокоить его, ты назвал его Дэвидом… Теперь я знаю имя, которое очень хотел бы не знать.
– Забудьте, – сказал Борн.
– Я приложу все усилия, но…
– Я не это имел в виду, – перебил Джейсон. – Мне придется смириться с фактом, что вы его знаете, и я справлюсь. Где был установлен этот телефон, адрес?
– Согласно компьютерным данным, это миссия организации, называемой магдаленские сестры милосердия. Опять, очевидно, подложной.
– Вообще-то, нет, – поправил его Борн. – Она существует. Они существуют. Она легитимна до мозга костей, и это может оказаться полезной каплей. Или могло.
– Очень интересно, – пробормотал Крупкин. – Столько проявлений Шакала связано с церковью. Блестящий, если не гениальный, образ действий. Я слышал, он когда-то учился на священника.
– Что ж, один-ноль в пользу церкви, – сказал Алекс, наклонив голову в шутливом упреке: – Они выгнали его раньше, чем вы.
– Я всегда был высокого мнения о Ватикане, – засмеялся Дмитрий. – Он ясно показал, что наш сумасшедший Иосиф Сталин неправильно расставил приоритеты, когда спросил, сколько батальонов было в распоряжении Папы. Его Святейшеству они не нужны; он добивается больше, чем Сталин мог когда-либо достичь со всеми его чистками. Власть идет в руки того, кто внушает больший ужас, не так ли, Алексей? Все властители этого мира используют ее с удивительной эффективностью. И вся она вращается вокруг смерти – страха смерти, до и после. Когда же мы вырастем и пошлем их ко всем чертям?
– Смерть, – прошептал Джейсон, хмурясь. – Смерть на Риволи, в «Морисе», магдаленские сестры… Боже, я совсем забыл! Доминик Лавьер! Она была в «Морисе» – может, даже, она все еще там. Она говорила, что могла бы сотрудничать со мной!
– Зачем? – резко спросил Крупкин.
– Потому что Карлос убил ее сестру, и у нее не оставалось выбора, кроме как присоединиться к нему – или погибнуть самой. – Борн повернулся к консоли. – Мне нужен номер телефона «Мориса»…
– Четыре два шесть ноль, три восемь шесть ноль, – продиктовал Крупкин, а Джейсон схватил карандаш и записал цифры в книжке Алекса. – Чудное место, некогда известное как отель королей. Мне больше всего нравится тамошний гриль.
Борн набрал номер и поднял руку, требуя тишины. Вовремя припомнив, он попросил комнату мадам Бриэль – кодовое имя, о котором они договорились, и, когда оператор отеля сказал «Минутку», облегченно кивнул Алексу и Дмитрию. Лавьер взяла трубку.
– Да?
– Это я, мадам, – сказал Джейсон на несколько грубоватом французском, старательно убирая английский акцент; Хамелеон снова был у руля. – Ваша экономка сказала, что мы можем связаться с вами здесь. Ваше платье готово. Приносим свои извинения за задержку.
– Оно должно было быть доставлено мне вчера к полудню, осел! Я хотела пойти в нем вечером в Le Grand Véfour. Это возмутительно!
– Тысяча извинений. Мы можем доставить его в отель немедленно.
– И снова, вы осел! Разве моя экономка не сказала вам, что я остановилась здесь всего на два дня. Отвезите его ко мне на квартиру на Монтейне, и оно должно быть там к четырем часам – не то я оплачу ваш счет только через шесть месяцев!
Беседа была весьма правдоподобно завершена громким щелчком на том конце провода.
Борн положил трубку; у кромки его слегка седеющих волос выступили капельки пота.
– Я потерял форму, – сказал он, тяжело дыша. – У нее квартира на Монтейне, и она будет там после четырех часов.
– Кто, черт возьми, такая эта Доминик как-там-ее? – откровенно вскричал Конклин.
– Лавьер, – ответил Крупкин, – только она использует имя своей мертвой сестры, Жаклин. Уже многие годы выдает себя за нее.
– Так вы знаете об этом? – удивленно спросил Джейсон.
– Да, но что толку? Вполне понятная уловка: близняшки, несколько месяцев отсутствия, легкая операция и обучение – все в порядке вещей в сумасшедшем мире высокой моды. В этих кругах никто никого не слушает. Мы наблюдаем за ней, но она никогда не вела нас к Шакалу: она просто не знает, как. У нее нет прямого доступа; все, что она докладывает Шакалу, фильтруется, каменные стены на каждом этапе. Так работает Шакал.