Но, Господи Боже, кто же это сделал? Неужели произошла чудовищная ошибка? Неужели он и Бернардин оказались настолько тупыми, чтобы решить, что Второе Бюро или люди Питера Холланда в Париже не догадаются установить его телефон в «Пон-Рояле» на прослушивание и не смогут подкупить или завербовать сменных операторов гостиничного коммутатора? Если и так, то эта тупость основывалась на очевидном: практически невозможно установить в телефон подслушивающее устройство, находясь в небольшом отеле, так, чтобы тебя не заметили. В гостинице должен был появиться чужак, и, даже если бы он попытался подкупить портье, тот уже давно получил немаленькое вознаграждение от своего постояльца. Или это Санчес? Нанял коридорного или горничную поставить в комнате жучки? Вряд ли. Гигант-связной не станет выдавать Шакала, особенно после того, как он изменил своему с ним договору. Но тогда кто же? И как? Этот вопрос огненными буквами горел перед глазами Джейсона, пока он с ужасом и отчаянием наблюдал за происходящим на бульваре Лефевр.
– Это полиция, все жильцы должны покинуть здание, – приказ из громкоговорителя металлическим эхом разнесся по улице. – У вас есть одна минута, прежде чем мы применим силу.
«Какую силу? » – чуть не закричал Борн. Вы упустили его. Я упустил его. Это сумасшествие! Кто это сделал? Зачем?
Первой открылась дверь над кирпичными ступенями в левой части здания. Испуганный мужчина – низенький, тучный, в нижней рубашке и брюках на подтяжках, – осторожно ступил в круг света, образованный прожектором, вытянув перед лицом руки и повернув голову, чтобы защититься от слепящих лучей.
– Что случилось, господа? – закричал он дрожащим голосом. – Я просто булочник – законопослушный булочник – но не знаю ничего такого об этой улице, кроме того, что здесь низкая арендная плата! Уже и это для полиции преступление?
– Мсье, вы нас не интересуете, – ответил голос из динамика.
– Не интересую, говорите? Вы приезжаете, словно армия, пугаете мою жену и детей, которые решили, что это их последние минуты жизни, и после этого говорите, что я вас не интересую? Что это за объяснение? Мы что, живем среди фашистов?
«Быстрее!» – молил Джейсон. – «Боже, поторопитесь! Каждая секунда – это еще одна минута, а то и час для Шакала, чтобы скрыться!»
Теперь открылась и правая дверь, из которой появилась монахиня, облаченная в ниспадающие черные одежды. Она демонстративно остановилась на пороге, и почти оперным голосом, без тени страха, громко произнесла:
– Да как вы смеете? Сейчас время вечерней молитвы, а вы имеете наглость так себя вести. Лучше просите прощения за свои прегрешения, а не мешайте тем, кто молится Господу!
– Отлично сказано, сестра, – ответил полицейский офицер через громкоговоритель. – Но у нас есть немного другие сведения, и мы вежливо настаиваем на обыске вашего дома. Если вы нам в этом откажете, мы будем вынуждены выполнить свой приказ, но уже по-другому.
– Мы сестры милосердия святой Магдалены, – воскликнула монахиня. – Это священные покои женщин, посвятивших себя служению Христу!
– Мы уважаем ваше положение, сестра, но все равно нам необходимо попасть внутрь. Если то, что вы говорите – правда, я уверен, что власти сделают вам щедрое пожертвование.
«Вы теряете время!» – мысленно кричал Борн. – «Он уходит!»
– Тогда будьте вы прокляты за этот поступок – давайте, топчите эту святую землю!
– Вы уверены, сестра? – спросил из громкоговорителя другой офицер. – Не думаю, что каноны позволяют вам отправлять души в ад за такие мелкие прегрешения… Вперед, мсье инспектор. Под этим костюмом монашенки может скрываться белье, более подходящее для района Фабург.
Он знает это голос! Это Бернардин! Но что это значит? Неужели Бернардин не был другом? Неужели это все было игрой, вкрадчивыми речами предателя? Если это так, то этой ночью произойдет еще одно убийство!
Отряд одетых в черную форму бойцов с террористами с автоматами наизготовку подбежал к подножию кирпичных ступеней, а в это время жандармы оцепили бульвар Лефевр с юга и севера. Красные и синие огни патрульных машин не прекращали свое мигание, отчетливо говоря всем, кто находился вне опасной зоны: «Не подходить».
– Могу я вернутьсявнутрь? — крикнул булочник. Никто не ответил, и толстяк исчез в дверях, придерживая штаны руками.
Человек в штатском, очевидный руководитель операции, присоединился к штурмовой группе на тротуаре перед лестницей. Он кивнул, и вместе со своими людьми быстро преодолел ступени, скрывшись за дверью, которую вызывающе держала открытой монахиня.
Джейсон все еще стоял у края здания, прижавшись к стене, по его лицу и шее тек пот, глаза не могли оторваться от представления, которое разыгрывалось перед ним на бульваре Лефевр. Теперь он знал, кто стоит за всем этим, но не понимал почему? Неужели это правда? Неужели тот, кому безоговорочно доверял Алекс Конклин и он сам, на деле оказался еще одной парой глаз и ушей Шакала? Господи, он не хотел в это верить!
Прошло двенадцать минут, и из дома вышел парижский вариант американских отрядов SWAT [98] и их предводитель, причем некоторые члены отряда кланялись и целовали руку настоящей или будущей настоятельницы монастыря. В этот момент Борн понял, что его и Конклина инстинкты не обманулись.
– Бернардин! – заорал человек в штатском, подходя к первой патрульной машине. – Тебе конец! Вылезай! Больше не смей разговаривать даже с новобранцем из Бюро, даже с чистильщиком сортиров! Ты для нас больше не существуешь!.. Будь моя воля, я бы тебя пристрелил!.. Убийство иностранца на бульваре Лефевр! Друг Бюро! Агент, которого мы должны защитить!.. А вместо этого – чертов женский монастырь, сукин ты сын! Дерьмо! Монастырь!.. Убирайся из моей машины, вонючая свинья. Убирайся, пока я случайно не спустил курок, и твои кишки не оказались на мостовой, где им самое место!
Бернардин выбрался из патрульной машины, его старые ноги с трудом держали равновесие, и он два раза едва не упал на тротуар. Джейсон ждал, готовый броситься к своему другу на помощь, но понимал, что сейчас этого делать нельзя. Полицейские машины и автобус уехали, а Борн все равно должен был ждать, переводя взгляд с Бернардина на подъезд дома Шакала и обратно. Это действительно был дом Шакала, появление монахини это подтверждало. Карлос никак не мог бросить свою утерянную веру; он пользовался ей как удобным прикрытием, хотя она и была для него чем-то большим. Гораздо большим.
Бернардин, пошатываясь, добрел до тени давно покинутой витрины магазина на первом этаже с другой стороны улицы. Джейсон завернул за угол, пробежал по тротуару и схватил ветерана Второго Бюро, который опирался о стеклянную витрину и тяжело дышал.
– Боже мой, что случилось? – закричал Борн, обхватив Бернардина за плечи.
– Потише, mon ami, — выдохнул Бернардин. – Та свинья, рядом с которым я сидел – политикан, без сомнения, искал случая засветиться – ударил меня в грудь, перед тем как выкинуть из машины… Я говорил вам, что не знаю всех людей, присосавшихся к Бюро в эти дни. У вас такие же проблемы в Америке, так что, пожалуйста, не читайте мне нотаций…
– Я совсем не собираюсь этого делать… Это тот самый дом, Бернардин. Он перед нами, прямо перед нами!
– Это тоже ловушка.
– Что?
– Мы с Алексом выяснили это. Телефонный номер был другой. Подозреваю, вы не позвонили Санчесу, как он вам сказал.
– Нет. Я получил адрес и решил все проверить. Какая разница? Это тот самый дом!
– Да, сюда должен был попасть мистер Симон, и если бы он действительно оказался мистером Симоном, его бы отвели на другую встречу. Но если бы он оказался не мсье Симоном, а кем-то еще, то его бы убили, и он бы стал еще одним трупом, как и многие другие, кто искал Шакала.
– Вы не правы! – настаивал Джейсон, качая головой и быстро и тихо говоря. – Возможно, это и ловушка, но за ней все равно стоит Карлос. Он хочет сам покончить со мной и не позволит сделать это никому другому. Это его приказ.
– А ваш приказ – разобраться с ним?
– Да. У меня есть семья, а у него – распадающийся миф о нем же. Мне достаточно того, что есть у меня, а для него уже ничего не имеет значения. Он дошел до предела. Единственное, что ему остается – это вторгнуться на мою территорию – территорию Дэвида Вебба – и уничтожить Джейсона Борна.
– Вебба? Дэвида Вебба? Господи, а это еще кто?
– Я, – ответил Борн, грустно улыбнувшись, и прислонился к витрине рядом с Бернардином. – Это безумие, не правда ли?
– Абсолютное! – закричал бывший сотрудник Бюро. – Это просто fou! Сумасшествие, я отказываюсь в это верить!
– Но это так.
– У вас есть семья и дети – и вы делаете эту работу?
– Разве Алекс не говорил вам?
– Если даже и говорил, то я пропустил это мимо ушей, приняв за прикрытие – здесь каждый использует все, что возможно. – Старик тряхнул головой и посмотрел на своего более высокого спутника. – У вас действительно есть семья, от которой вы не пытаетесь скрыться?
– Наоборот, я хочу вернуться к ним как можно быстрее. Они единственные на земле, кто мне действительно дорог.
– Но вы же Джейсон Борн, киллер по прозвищу Хамелеон! Самые отчаянные представители криминального мира трясутся при упоминании вашего имени!
– А, да бросьте вы, это уже чересчур, даже для вас.
– Ничего подобного! Вы Борн, номер второй после Шакала…
– Нет! – неожиданно закричал Борн. – Ему далеко до меня! Я сделаю его! Я убью его!
– Очень хорошо, очень хорошо,mon ami, – успокаивающим тоном сказал Бернардин, глядя на человека, которого не мог понять. – Что мне надо делать?
Джейсон Борн повернулся к стеклу и несколько секунд тяжело дышал – но вот сквозь пелену нерешительности проступила стратегия Хамелеона. Он обернулся и посмотрел на темную улицу и каменное строение справа.
– Полиция уехала, – тихо сказал он.
– Вижу.
– А вы поняли, что никто из двух других зданий так и не вышел? Несмотря на то, что в некоторых окнах горит свет.
– Что я могу сказать, я был занят. Я не заметил, – тут Бернардин поднял брови, неожиданно что-то вспомнив. – Но в окнах были чьи-то лица, несколько лиц, я их видел.
– И все же никто не вышел на улицу.
– Это вполне объяснимо. Полиция… вокруг бегают люди с оружием. В такой ситуации лучше не высовываться, разве нет?
– Даже после того, как полиция, люди с оружием и патрульные машины уехали? И все как ни в чем не бывало вернулись к своим телевизорам? Никто не вышел, чтобы проверить, не случилось ли чего с соседями? Это неестественно, Франсуа, но в этом нет ничего странного. Все так и было задумано.
– Что вы хотите сказать? Как это?
– Один человек выходит на крыльцо и начинает кричать в луче прожектора. Внимание переключается на него, и бесценные секунды преимущества испаряются. Затем с другой стороны появляется монахиня, пропитанная святым негодованием – и еще несколько секунд потеряно, а для Карлоса это не секунды, а часы. Начинается штурм, а в результате Второе Бюро остается с носом… Но когда все заканчивается, тут же воцаряется спокойствие – а это весьма необычно. Все было сделано по заранее разработанному плану, поэтому нет места никакому любопытству – нет ни людей на улице, никакого возбуждения, ни даже коллективного возмущения после отъезда полиции. Просто люди в этих домах знают свои роли. Это вам ни о чем не говорит?
Бернардин кивнул:
– Заранее разработанный план действий, осуществленный профессионалами, – сказал бывший агент.
– И я так думаю.
– Нет, это вы заметили, а я – нет, – возразил Бернардин. – Не надо жалеть меня, Джейсон. Я слишком долго оставался не у дел. Размяк, постарел, лишился воображения.
– Как и я, – сказал Борн. – Просто для меня ставки настолько высоки, что мне приходится заставлять себя думать, как человек, о котором я хотел бы забыть.
– Это говорит мсье Вебб?
– Наверное, да.
– Так что же мы имеем?
– Взбешенного булочника и злую монахиню, а в случае, если они окажутся не при чем – остаются люди в окнах. У нас есть какое-то время, но его совсем немного, максимум до рассвета.
– Прошу прощения?
– Карлос прикроет эту лавочку, и сделает это быстро. Теперь у него нет выбора. Кто-то из его преторианской гвардии выдал кому-то местонахождение его парижской штаб-квартиры, и можете побиться об заклад на свою пенсию – если вы ее все еще получаете, – что он на стены лезет, пытаясь понять, кто его предал…
– Назад! – закричал Бернардин, схватил Джейсона за черную куртку и оттащил глубже в тень у витрины. – Не высовывайтесь! Ложитесь на землю!
Оба мужчины бросились на мостовую и ничком распростерлись на потрескавшемся асфальте. Справа появился еще один фургон темного цвета, но это была не полиция. Фургон двигался быстрее и был меньше, как-то тоньше полицейского автобуса, к тому же он был более приземистый и мощный. С полицейским автобусом его роднил яркий, слепящий прожектор… нет, не один, а два прожектора по обеим сторонам ветрового стекла, каждый из которых обшаривал пространство вокруг фургона. Джейсон вытащил из-за пояса пистолет – тот, который он одолжил у Бернардина, – зная, что его напарник уже достал свое оружие из кармана. Луч левого прожектора прошел над ними, и Борн прошептал:
– Отличная работа, но как вы его заметили?
– По движущимся отражениям ламп на окнах, – ответил Франсуа. – Вначале я было подумал, что это мой бывший коллега возвращается, чтобы довершить начатое. Выпустить мои кишки на мостовую… Боже, вы посмотрите!
Фургон пронесся мимо первых двух зданий, а потом неожиданно вильнул в сторону и остановился у бордюра перед последним домом примерно в двухстах футах от витрины – этот дом находился дальше всех от того, адрес которого соответствовал телефону Шакала. Как только фургон затормозил, задние двери распахнулись, и из них выпрыгнули четыре человека с оружием в руках, двое из которых побежали в сторону улицы, один по тротуару в сторону подъезда, а последний охранник с угрожающим видом остался у открытых дверей, готовый открыть огонь из своего МАК-10. На верхней площадке перед ступенями появилось пятно тусклого света – открылась дверь, и наружу вышел человек в черном плаще. Какое-то время он стоял, глядя вниз и вверх вдоль бульвара Лефевр.
– Это он? – шепотом спросил Франсуа.
– Нет, если только он не в парике, – ответил Джейсон, залезая в карман своей куртки. – Я узнаю его, когда увижу, – потому что я вижу его каждый день своей жизни!
Борн вытащил одну из гранат, которые он также одолжил у Бернардина. Положив на землю пистолет, он проверил механизм, взяв в руки рубчатый металлический цилиндр, слегка потянул за чеку, чтобы удостовериться, что она не заржавела.
– Какого черта вы делаете? – спросил ветеран Бюро.
– Тот человек просто приманка, – бесстрастным монотонным голосом ответил Джейсон. – Через несколько мгновений его место займет другой, сбежит по лестнице вниз и залезет в фургон, – либо на передние сиденья, либо через задние двери – надеюсь, что именно через последние, хотя это и не так важно.
– Вы с ума сошли ! Вас убьют! Что хорошего будет вашей семье от того, что вы станете трупом?
– Вы не думаете, Франсуа. Охранники побегут обратно и заберутся в фургон через задние двери, потому что спереди нет места. А между выпрыгиванием из машины и залезанием в нее большая разница. Во-первых, это более медленный процесс… К тому времени, когда последний из них залезет внутрь и потянется, чтобы захлопнуть двери, в этом фургоне уже будет моя граната без чеки… И я совсем не собираюсь становиться трупом. Оставайтесь здесь!
Прежде чем Бернардин успел что-либо возразить, Дельта из отряда «Медуза» крадучись выбрался на темный бульвар Лефевр, освещаемый только прожекторами – теперь их лучи расходились перпендикулярно бокам машины, что делало Борна еще более незаметным. Яркий белый свет вокруг фургона сгустил окружающую его темноту до непроницаемости, поэтому реальную опасность представлял лишь охранник у открытых дверей. Прячась в тени витрин, словно он пробирался сквозь густую траву дельты Меконга к залитому светом прожекторов лагерю пленных, Джейсон продвигался чуть вперед каждый раз, когда стоявший у задних дверей фургона отводил взгляд в сторону. Глаза Борна постоянно следили за человеком, стоявшим у двери над кирпичной лестницей.
Неожиданно появилась еще одна фигура – это была женщина с небольшим чемоданом в одной руке и большой дамской сумкой в другой.
Она что-то сказала мужчине в черном плаще, и охранник обернулся в их сторону. Борн пополз, неслышно перебирая локтями и коленями по асфальту, пока не оказался в достаточной близости от фургона, откуда мог наблюдать за происходящим на лестнице с минимальным риском оказаться замеченным. Он с облегчением смотрел, как два охранника, стоявшие на улице, постоянно щурились и мигали от яркого света прожекторов. У Джейсона мгновенно возни план действий с учетом такой сложной обстановки. Теперь все зависело от точного расчета времени, и он старался собрать воедино весь свой опыт, полученный в те времена, которых он почти не помнил, и которые теперь были задернуты какой-то пеленой. Он должен вспомнить; его инстинкты должны помочь ему пробиться сквозь туман воспоминаний. Прямо сейчас. Потому что конец этого кошмара был близок.
Все произошло очень быстро. Неожиданно около дверей дома началась какая-то возня, и из проема быстро вышел еще один человек, присоединившийся к двум другим. Он был ниже ростом своего коллеги, на голове у него был берет, а в руке он держал портфель. Вероятно, он отдал какие-то приказы – они касались и охранника, стоявшего у задних дверей фургона, потому что тот подбежал к тротуару, а вновь прибывший метнул свой портфель вниз с лестницы. Охранник зажал оружие левой рукой и без особых усилий поймал кожаный снаряд на излете.
– Allez-vous-en. Nous partons!Vite! [99] – прокричал второй человек, жестом показывая двум своим спутникам на лестнице, чтобы они шли впереди него к фургону. Они так и сделали – мужчина в плаще присоединился к охраннику у задних дверей, женщина следовала за тем, что отдавал приказы… ЭтоШакал? Это Карлос? Это действительно он?
Борн отчаянно хотел в это верить – значит, это был он! Послышался щелчок закрываемой боковой двери, сразу же после чего завелся мощный двигатель – и то и другое стало сигналом. Трое других охранников бросились к задним дверям фургона. Пропустив вперед мужчину в черном плаще, один за другим они стали залезать внутрь, вытягивая ноги, работая руками и плечами, цепляясь за два металлических поручня и одним мускульным усилием забрасывая себя в фургон – свои автоматы они кидали в салон перед собой. Затем изнутри протянулась пара рук, чтобы схватиться за ручки задних дверей…
Пора! Борн выдернул чеку гранаты, вскочил на ноги и побежал с такой скоростью, с какой не бегал ни разу в жизни, стараясь приблизиться к захлопывающимся задним дверям фургона. Он поднырнул, перевернувшись в воздухе, ухватился за левую створку дверей и швырнул внутрь гранату; чека осталась у него в руке. Шесть секунд – и произойдет взрыв. Джейсон коснулся земли коленями, вытянул руки и захлопнул двери фургона. Раздалась автоматная очередь. Но тут случилось непредвиденное чудо – так как фургон Шакала был бронированным, он представлял непробиваемую преграду и для пуль, выпущенных изнутри! Сталь нигде не была пробита, слышались только взвизгивания и свист рикошетов… и крики раненных внутри фургона.
Светя прожекторами, автомобиль рванулся вперед по бульвару Лефевр, а Борн, пригнувшись, побежал в сторону пустых витрин на восточной стороне улицы. Он практически преодолел широкую улицу, когда случилось невозможное. Невозможное!
Фургон Шакала взорвался, осветив темное парижское небо, и в ту же секунду из-за ближайшего угла, визжа покрышками, вылетел коричневый лимузин с опущенными стеклами, в темных проемах окон появились вооруженные люди, которые обрушили на весь окружающий район громоподобный, беспощадный огонь. Джейсон вжался в ближайшее углубление, стараясь как можно компактнее сгруппироваться в тени здания, осознавая тот факт, – без какого-либо страха, но с бешеной яростью, – что это могут быть последние мгновения его жизни. Он потерпел поражение. Подвел Мари и детей!.. Но он не сдастся просто так. Он будет убивать, убивать! Он Джейсон Борн.
И тут произошло невероятное. Невероятное. Звуки сирены? Полиция? Коричневый лимузин рванулся вперед, объехал горящие обломки фургона Шакала и исчез в темноте улицы в тот момент, когда из темноты с противоположной стороны вылетела патрульная машина с включенной сиреной – взвыли тормоза, автомобиль занесло, и он замер в нескольких ярдах от взорванного фургона. «Что за чертовщина!» – подумал Джейсон. Ведь было же пять патрульных машин, а вернулась только одна. Почему? И даже этот вопрос был не важен. Карлос разработал план, включавший семерых, а возможно, и всех восьмерых подставных лиц, одноразовых лиц, обреченных на гибель этим законченным параноиком. Шакал вырвался из ловушки, поставленной его ненавистной жертвой, Дельтой, творением «Медузы», созданием американской разведки. Киллеру опять удалось перехитрить его, но не убить. Будет другой день, будет другая ночь.
– Бернардин! – закричал служащий Второго Бюро, который менее тридцати минут назад официально отрекся от своего коллеги. Выпрыгнув из патрульной машины, он опять закричал:
– Бернардин! Где ты?.. Господи, ну где же ты? Я вернулся, старина, потому что я не могу бросить тебя! Боже, ведь ты был прав, я и сам теперь это вижу! О, Господи, ну скажи мне, что ты жив! Ответь мне!
– Другой мертв, – последовал ответ Бернардина, когда его худая фигура с трудом отделилась от пустынной витрины в сотне футов к северу от того места, где был Борн. – Я пытался сказать вам, но никто не хотел слушать…
– Я поступил слишком опрометчиво! — вскричал служащий, подбежал к старику и обнял его, пока те, кто находился в полицейской машине, выходили из нее, прикрывая лица руками, и окружали горящий фургон, правда, на почтительном расстоянии.
– Я передал нашим людям по рации, чтобы они возвращались! – добавил чиновник. – Поверь мне, старина, я вернулся, потому что не мог оставить тебя в таком состоянии, только не моего старого товарища… Я просто не знал, что эта свинья напала на тебя, ударила тебя. Когда он сказал мне об этом, я выкинул его вон из машины!.. Я вернулся за тобой, вот, видишь? Но, Бог мой, я не ожидал увидеть ничего подобного!
– Это ужасно, – сказал ветеран Второго Бюро, осторожно, но быстро оглядывая бульвар и окрестности. Он особо отметил множество испуганных, напряженных лиц в окнах трех каменных домов. Сценарий развалился после взрыва фургона и исчезновения коричневого лимузина. Вассалы остались без своего господина, и ими овладела тревога.
– Это не только твоя ошибка, старый друг, – продолжил он с извиняющейся ноткой в голосе. – Это был не тот дом.
– Ага! – триумфально воскликнул сотрудник Второго Бюро. – Не тот дом? Это действительно закономерная ошибка, а, Франсуа?
– Закономерные последствия могли бы быть гораздо менее трагичными, если бы вы не поступили так опрометчиво, как вы метко выразились. Вместо того чтобы прислушаться к человеку с таким большим опытом, как у меня, вы велели мне выйти из машины только для того, чтобы я стал свидетелем кошмара, произошедшего после вашего отъезда.
– Мы выполняли ваши приказы! Мы обыскали дом – не тот дом!
– Если бы вы остались, если бы задержались хотя бы ненадолго, этого можно было бы избежать, и друг мог бы быть сейчас жив. Я буду вынужден включить это в рапорт.
– Прошу вас, дружище, – вставил сотрудник. – Давай поразмыслим вместе на благо Бюро… – На этот раз их перебило шумное появление пожарной машины. Бернардин поднял руку и перевел своего сопротивлявшегося бывшего товарища через бульвар, как бы чтобы не мешаться пожарникам, а на самом деле чтобы оказаться поближе к Джейсону Борну. – Когда прибудут наши люди, – продолжил сотрудник, авторитетным тоном повысив голос, – мы очистим дома и задержим всех жителей для тщательного допроса!
– Боже, – воскликнул Бернардин, – не добавляй к некомпетентности ослиного упрямства!
– Что?
– Лимузин, коричневый лимузин – вы же видели его.
– Да, конечно. Водитель сказал, что он уехал.
– И это все, что он вам сказал?
– Ну, грузовик загорелся, и было столько всяких радиосообщений для персонала…
– Посмотрите на разбитое стекло! – велел Франсуа, указывая на витрины магазинов в стороне от углубления, где прятался Борн. – Посмотрите на выбоины в асфальте. Перестрелка, мой друг. Стрелявшие скрылись, думая, что убили меня!.. Ничего не говорите, ничего не делайте. Оставьте этих людей в покое.