– Коллегиальной? – изумился Алекс. – Я окончил колледж уже почти тридцать пять лет назад.
– Очевидно, этого не хватило, чтобы улавливать нюансы английского языка, – буркнул Моррис Панов. – Скажите мне, мистер Причард, как вам не жарко в этой одежде? Я бы уже истек потом, как свинья.
– Нет здесь никаких нюансов, только неоправданное клише, – буркнул в ответ Конклин.
– Я не страдаю излишней перспирацией, сэр, – ответил помощник менеджера.
– Готов поспорить, вы все-таки «вспотели», когда мистер Сен-Жак вернулся из Вашингтона, – предположил Алекс. – Подумать только, Джонни – «террорист»!
– Этот инцидент уже в прошлом, сэр, – стоически произнес Причард. – Мистер Сент-Джей и сэр Генри поняли, что мой великолепный дядя и я заботились всем сердцем только о детях.
– Умно, очень умно, – похвалил Конклин.
– Я установлю канапе, джентльмены, и проверю лед. Остальные скоро подойдут.
– Очень мило с вашей стороны, – поблагодарил Панов.
Дэвид Вебб прислонился к арке, ведущей на балкон, наблюдая за женой, которая дочитывала последние страницы детской книжки их сыну. Миссис Купер дремала в кресле, кивая симпатичной черной головой над полной грудью, будто ожидая услышать звуки от младенца Элисона из-за полуприкрытой двери в двух шагах от ее кресла. Интонации тихого голоса Мари соответствовали словам сказки, что подтверждали широко раскрытые глаза и приоткрытые губы Джеми. Если бы не аналитический склад ума, улавливающий музыкальную гармонию в цифрах, его жена могла бы быть актрисой, подумал Дэвид. У нее есть все внешние атрибуты этой изменчивой профессии – впечатляющие черты, властный вид, заставлявший и мужчин, и женщин затихать и мечтательно провожать ее взглядом, когда она шла по улице или входила в помещение.
– А ты почитаешь мне завтра, папа!
Сказка закончилась, о чем свидетельствовали соскочивший с кровати сын и раскрывшиеся глаза миссис Купер.
– Я как раз хотел почитать тебе сказку сегодня, – оправдываясь, сказал Вебб, отходя от арки.
– Фу, ты все еще воняешь, – сказал мальчик, поморщившись.
– Твой папа не воняет, Джеми, – объяснила Мари, улыбаясь. – Я же говорила тебе, это лекарство, которым доктор велел ему промывать раны после аварии.
– Он все равно воняет.
– Нельзя ведь спорить с аналитическим умом, когда он прав, верно? – спросил Дэвид.
– Мама, еще слишком рано идти спать! Я могу разбудить Элисон, и она снова начнет плакать.
– Я знаю, дорогой, но мы с папой должны пойти навестить всех твоих дядей…
– И моего нового дедушку! – возбужденно воскликнул ребенок. – Дедушка Брендан сказал, что научит меня когда-нибудь быть судьей.
– Боже упаси, – возразила миссис Купер. – Этот человек одевается, как павлин в брачный период.
– Можешь пойти в нашу комнату и посмотреть телевизор, – быстро перевела Мари тему. – Но только на полчаса…
– Нууу!
– Хорошо, может быть, час, но каналы будет выбирать миссис Купер.
– Спасибо, мамочка! – воскликнул ребенок, побежав в родительскую комнату. Миссис Купер поднялась из кресла и пошла за ним.
– О, я могла бы и сама включить ему, – сказала Мари, вставая с кровати.
– Нет, мисс Мари, – возразила миссис Купер. – Оставайтесь с вашим мужем. Он страдает, хотя и никогда не признается в этом. – Она скрылась в спальне.
– Это правда, милый? – спросила Мари, подойдя к Дэвиду. – Тебе больно?
– Мне не хотелось бы опровергать миф о несравненных способностях великой леди, но она ошибается.
– Почему ты всегда используешь дюжину слов, когда достаточно одного?
– Потому что я вроде как ученый. Мы, академики, никогда не идем прямым путем, потому что он не оставляет нам никаких оправданий на случай, если мы ошибаемся. А ты что, анти-интеллектуалка?
– Нет, – ответила Мари. – Видишь, это простая, однословная констатация.
– Что такое констатация? – спросил Вебб, обняв жену и поцеловав ее, их губы слились, столь значимо для них обоих, так возбуждающе.
– Это короткий путь к истине, – сказала Мари, откинув назад голову и глядя на него. – Никаких оправданий, никакой неопределенности – только факт. Как пять плюс пять равно десять – не девять или одиннадцать, а именно десять.
– Ты – десятка.
– Это банально, но я приму это… Ты понемногу расслабляешься, я снова тебя чувствую. Джейсон Борн уходит из тебя, верно?
– Вроде того. Пока ты была с Элисон, мне позвонил Эд Мак-Алистер из Агентства Национальной Безопасности. Мать Бенджамина на пути в Москву.
– О, это замечательно, Дэвид!
– Мы с Маком оба порадовались, и я подумал, что никогда раньше не слышал, как он смеется. Это было здорово.
– Он тащил за собой свою вину – она была на его плечах. Он отправил нас обоих в Гонконг, и не мог себе этого простить. Теперь ты вернулся, живой и свободный. Не уверена, смогу ли я когда-нибудь простить его, но по крайней мере я уже не брошу трубку, если он позвонит.
– Он был бы рад. Вообще-то, я сказал ему позвонить. Сказал, что ты может быть даже пригласишь его как-нибудь на ужин.
– Это уже слишком.
– А мать Бенджамина? Этот парень спас мою жизнь.
– Ну, может быть быстрый завтрак.
– Прочь от меня, женщина. Секунд через пятнадцать я выгоню Джеми и миссис Купер из нашей спальни и потребую свой супружеский долг.
– Очень заманчиво, Атилла, но, кажется, мой брат рассчитывает на нас. Две бравые особы и чрезмерно мечтательный отставной судья – это больше, с чем способен справиться ковбой из Онтарио.
– Я их всех обожаю.
– Я тоже. Пойдем.
Карибское солнце скрылось в море; только слабые побеги оранжевого окрашивали западный горизонт. Пламя свечей в стеклянных светильниках было ровным, спокойным, чуть курясь серым дымом, распространяя своим сиянием теплый свет и приятные тени на просторном балконе виллы номер восемнадцать. Беседа тоже была теплой и приятной – выжившие наслаждались своим избавлением от кошмара.
– Я выразительно объяснил Дэнди-Рэнди, что доктрина «гениальных замыслов» нуждается в пересмотре, если времена изменили восприятие, существовавшее, когда принимались оригинальные решения, – вещал Префонтейн. – Перемены, перемены – неизбежный результат воздействия времени.
– Это слишком очевидно, я не могу представить себе, чтобы кто-либо с этим стал спорить, – сказал Алекс.
– О, Гейтс делал это постоянно, смущая судей своей эрудицией и ставя в тупик коллег многогранностью своих решений.
– Зеркала и дым, – добавила Мари, смеясь. – То же самое мы применяем и в экономике. Помнишь, братец, я говорила тебе об этом?
– Я не понял тогда ни слова. Как, впрочем, и сейчас.
– Никаких зеркал или дыма там, где задействована медицина, – сказал Панов. – По крайней мере не там, где лаборатории находятся под наблюдением и запрещены фармацевтические фирмы-однодневки. И регулярно проверяется законность действий.
– При этом во многом виновата нарочно неопределенная основа нашей Конституции, – продолжил бывший судья. – Словно отцы-основатели прочитали Нострадамуса, но не признались в своей фривольности, или, может быть, изучили чертежи Да Винчи, который предвидел самолеты. Они понимали, что не могут написать закон для будущего, потому что не имеют представления, каким оно будет, чего потребует общество для своих будущих свобод. И потому великолепно о многом умолчали.
– Непризнанные как таковые великолепным Рэндольфом Гейтсом, если мне не изменяет память, – сказал Конклин.
– О, он скоро изменится, – перебил Префонтейн, усмехнувшись. – Он всегда шел, куда ветер дул, и он достаточно умен, чтобы сообразить, как повернуть паруса, чтобы не идти против него.
– Мне все интересно, что же случилось с женой водителя грузовика, той, что была замужем за человеком, которого звали Бронком, – сказал психиатр.
– Представь себе небольшой домик, белый частокольный забор и тому подобное, – предложил Алекс. – Так легче.
– А что с женой водителя грузовика? – спросил Сен-Жак.
– Не бери в голову, Бро, я бы не стал выяснять.
– Или с этим сукиным сыном армейским врачом, который накачал меня амиталом! – настаивал Панов.
– Он теперь заведует клиникой в Ливенуорте, – ответил Конклин. – Забыл сказать тебе… Столько всего, вылетело из головы. И Крупкин. Старый экстравагантный Круппи, такой элегантный и прочее. Мы его должники, но помочь ему не можем.
На некоторое время повисла тишина: каждый по-своему подумал о человеке, который, рискуя собой, противостоял крепкой системе, требовавшей смерти Дэвида Вебба. Сейчас Дэвид стоял у перил, глядя на потемневшее море, несколько в стороне умом и телом от остальных. На это уйдет время, он это понимал. Джейсон Борн должен исчезнуть; он должен покинуть его. Когда?
Но вдруг оказалось, что это делать еще рано, только не сейчас! Прямо из ночи на остров вновь обрушилось безумие! Тишину прорезал рев двигателей с неба, подобно резким приближающимся раскатам грома. Три военных вертолета приближались к пристани Транквилити, вспарывая пулеметными очередями береговую линию, в то время как через рифы пробивался мощный скоростной катер, направляясь к пляжу. Сен-Жак включил интерком:
– Береговая тревога! – прокричал он. – Все к оружию!
– Боже, Шакал ведь мертв! – проорал Конклин.
– А его чертовы слуги – нет! – крикнул в ответ Джейсон Борн – от Дэвида Вебба не осталось и следа, – толкая Мари на пол и доставая из-за пояса пистолет, о котором его жена не подозревала. – Они знали, что он был здесь!
– Это безумие!
– Это Карлос, – ответил Джейсон, подбежав к перилам балкона. – Они принадлежат ему! Они его до конца жизни!
– Вот дерьмо! – рявкнул Алекс, яростно поворачивая колеса своей коляски, подкатился к Панову и оттолкнул его от стола и зажженных свечей.
Неожиданно оглушительный громкоговоритель с ведущего вертолета засвистел статикой, а потом заговорил:
– Вы видели, что мы сделали с пляжем, mon! Вы будете разрезаны пополам, если не заглушите двигатель!.. Вот так лучше, mon. Дрейфуйте к берегу – дрейфуйте, мотор должен быть выключен! Теперь оба выходите на палубу, наклонитесь вперед и положите руки на планшир! Немедленно!
Лучи прожекторов двух кружащих вертолетов сошлись на катере, а ведущий направился к берегу, взбив под собой песок, образовав некое подобие посадочной площадки, и приземлился. Из него выскочили четверо, целясь в катер, а жители виллы номер восемнадцать стояли у перил и изумленно смотрели на невероятное представление внизу.
– Причард! – рявкнул Сен-Жак. – Бинокль!
– Они у меня, мистер Сент-Джей – вот, прошу вас. – Он выбежал на балкон и протянул хозяину мощный бинокль. – Я успел протереть линзы, сэр!
– Что там? – резко спросил Борн.
– Не знаю. Двое мужчин.
– Какая-то армия! – сказал Конклин.
– Дай сюда, – приказал Джейсон и выхватил у шурина бинокль.
– В чем дело, Дэвид? – воскликнула Мари, увидев изумление на лице мужа.
– Это Крупкин, – ответил он.
Дмитрий Крупкин с бледным лицом – бородки на нем больше не было – сидел за белым металлическим столом и отказывался говорить о чем бы то ни было, пока не допьет третью рюмку бренди. Как и Панов, Конклин и Дэвид Вебб, он очевидно был ранен и страдал от боли, о которой он, как и все остальные, не сильно заботился, поскольку предстоящее было несравнимо лучше, чем то, что осталось позади. Его небогатая одежда раздражала его каждый раз, когда он опускал на нее глаза, но Дмитрий только молча пожимал плечами, что говорило о том, что скоро он вернется в свое обычное блистательное состояние. Его первые слова были обращены к престарелому Брендану Префонтейну, одетому в сложно перевязанную гуаберу поверх ярко-голубых штанов:
– Отличный наряд, – сказал он восхищенно. – Очень тропический и замечательно подходящий для здешнего климата.
– Благодарю вас.
Как только все были друг другу представлены, на русского обрушился целый поток вопросов. Он поднял обе руки, подобно Папе Римскому на своем балконе на площади святого Петра, и заговорил:
– Я не стану наскучивать вам или напрасно утомлять тривиальными деталями моего побега из матушки-России. Скажу только, что поражен размерами коррупции и никогда ни забуду, ни прощу грязные апартаменты, в которых мне приходилось жить за непомерные деньги, что мне пришлось потратить… Однако, слава Богу за «Кредит Свисс» и те милые зеленые купоны, которые они выпускают.
– Просто расскажите, что произошло, – попросила Мари.
– А вы, милая леди, куда красивее, чем я себе представлял. Если бы мы встретились в Париже, я бы украл вас у этого диккенсового оборванца, которого вы называете своим мужем. Боже, только посмотрите на эти волосы – они великолепны!
– Он, наверное, не мог сказать вам даже, какого они цвета, – улыбнулась Мари. – Я буду шантажировать этого холопа вами.
– И все же, для его возраста он удивительно в хорошей форме.
– Это потому что я пичкаю его всякими таблетками и всевозможными лекарствами, Дмитрий. А теперь расскажите же нам, что случилось?
– Что случилось? Они вычислили меня, вот что случилось! Они конфисковали мой чудный дом в Женеве! Теперь это придаток советского посольства. Ужасная потеря!
– Кажется, моя жена говорит обо мне, холопе, – сказал Вебб. – Ты находился в больнице в Москве и обнаружил, что кто-то что-то против меня задумал – а именно, мою казнь. Тогда ты приказал Бенджамину вывести меня из Новгорода.
– У меня есть источники, Джейсон, и наверху тоже ошибаются, и я не стану никого подставлять, называя имена. Это было просто неправильно. Если Нюрнберг чему нас и научил, так это тому, что не следует выполнять бессмысленные приказы. Этот урок пересекает границы и проникает в умы. За последнюю войну мы в России пострадали гораздо сильнее, чем кто-либо в Америке. Некоторые из нас помнят это, и мы не станем тягаться с этим врагом.
– Хорошо сказано, – одобрил Префонтейн, поднимая стакан «Перье» за здоровье русского. – Когда все уже сказано и сделано, мы все часть единого разума, человеческой расы, не так ли?
– Ну, – кашлянул Крупкин, проглотив четвертую рюмку бренди, – помимо этого очень привлекательного, хотя и избитого утверждения, есть еще различия в способах владения собственностью, судья. Не серьезные, конечно, но тем не менее различия. Например, хотя мой дом на берегу озера в Женеве больше не принадлежит мне, мои счета на Каймановых островах по-прежнему мои личные. Кстати, далеко отсюда до этих островов?
– Примерно двадцать сотен миль на запад, – ответил Сен-Жак. – Самолет из Антигуа доставит вас туда часа за три с чем-то.
– Так я и думал, – кивнул Крупкин. – Когда мы лежали в московской больнице, Алекс часто говорил об острове Транквилити и Монтсеррате, и я посмотрел карту в больничной библиотеке. Кажется, все идет как надо… Кстати, я надеюсь, с хозяином катера будут вежливо обращаться? Мои чрезвычайно дорогие эрзац-документы очень даже в порядке.
– Его преступление заключается в том, как он здесь появился, а не в том, что привез вас сюда, – ответил Сен-Жак.
– Я очень спешил: все-таки решается моя жизнь.
– Я уже объяснил представителям властей, что вы старый друг моего зятя.
– Хорошо. Очень хорошо.
– Что вы теперь будете делать, Дмитрий? – спросила Мари.
– Боюсь, мои средства весьма ограничены. У нашего русского медведя не только больше когтей, чем у сороконожки – ног, но он еще и имеет доступ ко всемирной компьютерной сети. Мне придется затихнуть на достаточно долгое время, пока не создам себе новую биографию. От самого рождения, конечно, – Крупкин повернулся к хозяину «Транквилити Инн». – Возможно ли арендовать один из этих замечательных коттеджей, мистер Сен-Жак?
– После всего, что вы сделали для Дэвида и моей сестры, можете даже не задумываться над этим. Этот дом – ваш дом, мистер Крупкин. Весь.
– Вы очень добры. Во-первых, естественно, мне предстоит слетать на Кайманы, где, я слышал, имеются отличные портные; затем, быть может, небольшая яхта и мелкий чартерный бизнес, который можно представить как перемещенный из Тиерра дель Фуэго или Мальвин, какое-нибудь забытое богом местечко, где небольшое количество денег сможет создать личность и весьма туманное прошлое. После всего этого, есть один доктор в Буэнос-Айресе, который творит чудеса с отпечатками пальцев – совсем безболезненно, говорят, – и потом немного косметической хирургии – в Рио лучшие, знаете ли, гораздо лучше, чем в Нью-Йорке, – совсем чуть-чуть, слегка изменить профиль и, пожалуй, скинуть год-другой… За последние пять дней и ночей мне было нечем заняться, кроме как думать и планировать, претерпевая в пути ситуации, которые я не в силах описывать в присутствии прелестной миссис Вебб.
– Да, вы все хорошо продумали, – согласилась жена Дэвида, впечатлившись. – И, прошу вас, зовите меня Мари. А то как же я буду шантажировать вами моего холопа, если я миссис Вебб?
– Ах, восхитительная Мари!
– Что насчет этих твоих восхитительных планов? – многозначительно спросил Конклин. – Сколько времени может занять их воплощение?
– И это ты задаешь этот вопрос? – вытаращил глаза Крупкин в неверьи.
– Я думаю, его все же следовало задать, – ответил Алекс.
– Ты, который создал досье величайшего актера, которого когда-либо знал мир международного терроризма? Досье несравненного Джейсона Борна?
– Если речь обо мне, – сказал Вебб, – то меня нет. Я здесь всего лишь предмет интерьера.
– Сколько, Круппи?
– Ради бога, старик, ты же обучал рекрутов для конкретного задания, для единственной миссии. Я же собираюсь изменить целую жизнь!
– Сколько?
– Это ты скажи мне, Алекс. Речь идет о моей жизни – какой бы незначительной в геополитической схеме вещей она ни была, – это все же моя жизнь.
– Мы обеспечим все, что понадобится, – перебил Дэвид Вебб, из-за раненого плеча которого выглядывал невидимый образ Джейсона Борна.
– Два года на то, чтобы сделать это хорошо, три – чтобы сделать лучше, – сказал Дмитрий Крупкин.
– Они у вас есть, – сказала Мари.
– Причард, – сказал Сен-Жак, повернув голову. – Подлей-ка мне, будь добр.
Эпилог
Они шли по залитому лунным светом пляжу, изредка касаясь друг друга, чтобы дать проявление чувству возбуждения от близости, будто разлучивший их мир никак не выпускал из своего кошмарного водоворота, постоянно затягивая в свое огненное ядро.
– У тебя был с собой пистолет, – тихо сказала Мари. – Я и не подозревала, что он у тебя был. Ненавижу оружие.
– Я тоже. Даже не уверен, что знал о нем. Он просто был при мне.
– Рефлекс? Привычка?
– И то, и другое, наверное. Это было не важно, мне все равно не пришлось им воспользоваться.
– Но ты мог бы, не так ли?
– И снова, не уверен. Если бы тебе и детям что-либо угрожало, я бы без сомнений воспользовался им, но не думаю, что стал бы палить без разбору.
– Ты уверен, Дэвид? Не заставит ли тебя малейший признак опасности для нас выхватить пистолет и начать стрелять по теням?
– Нет, по теням я не стреляю.
Шаги. Сзади на песке! Шорох волн о несомненные признаки вторжение человеческого существа, разрывы через естественные промежутки времени – звуки, хорошо знакомые Джейсону Борну по сотням пляжей! Он развернулся, с силой оттолкнув Мари в сторону от линии огня так, что она не удержалась на ногах, и присел, вскидывая пистолет.
– Пожалуйста, не убивай меня, Дэвид, – сказал Моррис Панов, осветив его фонариком. – Это было бы просто бессмысленно.
– Боже, Мо! – воскликнул Вебб. – Какого черта ты здесь?
– Пытаюсь вас разыскать, только и всего… Ты не хочешь помочь Мари?
Вебб подчинился и поднял жену на ноги. Они оба жмурились от луча фонарика.
– Боже, да ты действительно крот! – вскричал Джейсон Борн, снова поднимая оружие. – Ты знал каждый мой шаг!
– Кто я? – взревел психиатр, опустив фонарик. – Если ты веришь этому, застрели меня, сукин сын!
– Не знаю, Мо. Я уже ничего не знаю!.. – голова Дэвида запрокинулась назад от боли.
– Тогда плачь от всей души, ублюдок! Плачь, даже если не делал этого никогда раньше! Джейсон Борн мертв, кремирован в Москве, и это действительно так! И либо ты примешь это, либо я не хочу больше иметь с тобой ничего общего! Усвоил ты это, высокомерное, великолепное создание?! Ты сделал это, и все кончено!
Вебб упал на колени со слезами на глазах, дрожа и стараясь не издать ни звука.
– С нами все будет в порядке, Мо, – сказала Мари, садясь рядом с мужем и обнимая его.
– Знаю, – согласился Панов, кивнув, почти не видимый в свете опущенного фонарика. – Две жизни в одной голове – ни один из нас не знает, каково это. Но теперь это в прошлом. Это действительно в прошлом.
Примечания
1
DCI—DirectorofCentralIntelligence– Директор Центральной разведки США; то же самое, что директор Центрального разведывательного управления (ЦРУ).
2
Мои друзья (фр.).
3
Дерьма (фр.).
4
Он здесь, мой капитан (фр.).
5
Господин директор (фр.).
6
Простите, мсье (фр.).
7
Я сожалею (фр.).
8
Мне тоже (фр.).
9
Обычная рекомендация врачей для нашего возраста, не так ли? (фр.).
10
Боже мой (фр.).
11
Благодарю (фр.).
12
Прощайте (фр.).
13
Нет, монсеньер. Я не согласен. Так не договаривались(фр.).
14
Великий профессор (фр.).
15
Очень хорошо! (фр.).
16
Ты прекрасен, сын мой (фр.).
17
Обычная разминка (фр.).
18
Теперь мы оба свободны, любовь моя (фр.).
19
Мой дорогой (фр.).
20
Бок о бок в постели (фр.)
21
Так дела не делаются! (фр.)
22
Остановитесь! Прекратите! Сейчас же прекратите! (фр.)
23
Присяжные (фр.).
24
Господин судья (фр.).
25
Благодарю вас, кузен (фр.).
26
Не за что, мой друг (фр.).
27
Какая жалость (фр.).
28
Вы очень любезны (фр.).
29
Мадам, что вы сказали? (фр.)
30
Великолепно (фр.).
31
Благодарю (фр.).
32
Мсье Хамелеон (фр.).
33
Боже мой! Это ужасно! (фр.)
34
Оченьпросто,мсье(фр.).
35
Ничего, мсье (фр.).
36
Хитрый военный замысел (фр.).
37
Это верно (фр.).
38
Непревзойденный убийца (фр.).
39
Клод! Какой сюрприз! И ты здесь! (фр.)
40
Да, мсье (фр.).
41
Нет, нет! Вы, чудовище! Не делайте этого, умоляю! (фр.)
42
«Сердце солдата» (фр.)
43
…как это сказать… (фр.)
44
Сюртэ, французское Главное управление национальной безопасности министерства внутренних дел.
45
Боже мой, конечно нет! (фр.)
46
Прошу меня извинить (фр.)
47
Ну, конечно же (фр.)
48
Глупо (фр.).
49
Прикрытие (фр.).
50
Не так ли? (фр.)
51
Удачи, мой друг (фр.)
52
МенязовутСимон(фр.)
53
Благодарю вас, мсье (фр.)
54
Занято (фр.)
55
Вы отличный солдат, мой друг (фр.)
56
Гостиница или пансион, которым владеет и управляет семья (фр.)
57
Красавчик (ит.).
58
Дамы и господа, говорит ваш капитан. Добро пожаловать на борт (фр.)
59
Прозвище, даваемое американцами иммигрантам из Италии или из других южных европейских стран.
60
Молчите! (ит.)
61
В несомненной преступной связи (фр.)
62
Советник (ит.).
63
Презрительное название евреев.
64
Немедленно (ит.).
65
Самозванец (ит.).
66
Прощай, друг (ит.).
67
Прелестная женщина (фр.)
68
Великолепна (фр.)
69
Что? (фр.)
70
– Удачи.
71
Большие потрясения (фр.)
72
Отхожее место (фр.)
73
Иностранный Легион (фр.)
74
Пиво (фр.)
75
Забавный (фр.)
76
Эрудицию (фр.)
77
Именно (фр.)
78
Легионер (фр.)
79
Тоже верно (фр.)
80
Да (фр.)
81
Твой столик, Рене (фр.)
82
Какая разница? (фр.)
83
Ничего себе! (фр.)
84
Выдающийся капрал (фр.)
85
Как американец, мой друг (фр.)
86
Святые угодники! (фр.)
87
Конечно (фр.)
88
«Лучшее для боевого Форда» (англ.).
89
Американка (фр.)
90
Я говорю по-французски, мсье. Я родом из Канады – из Квебека. Я за независимость французской Канады (фр.)
91
Прозвища (фр.).
92
Крестный отец (амер. сленг).
93
Шуточки (фр.)
94
Улица в Лондоне, где расположены самые дорогие портные и магазины мужской одежды.
95
Ваше здоровье! (фр.)
96
Случайные заработки (фр.).
97
До свидания (фр.).
98
Штурмовой отряд для освобождения заложников.
99
Все в машину. Мы уезжаем! Быстро! (фр.)
100
Я также (фр.).
101
Справа от вас! Возле… (фр.).
102
Обыденной беззаботности (фр.).
103
Готово (ит.).
104
Мадмуазель, пожалуйста, это срочно (фр.).
105
Виноват (лат.).
106
Сумасшедший (ит.).
107
Дверь открыта (фр.).
108
Специальной (лат.).
109
Поверенным (фр.).
110
На грани веков (фр.).
111
Красивый берег (фр.).
112
Вот моя карточка (фр.).
113
Быстрее, пожалуйста (фр.).