– Это слишком поспешное заключение для человека с таким потенциалом, как у вас. Я серьезно. Действительно, вы не можете оставаться здесь, но ваши возможности все еще огромны. Действуйте с позиции силы. Объединяйтесь с сильными – это искусство выживания. Вскоре власти оценят ваши вложения, как они это сделали с Боэски, Левиным и несколькими десятками других, которые отбывают сейчас свои минимальные сроки, играя в теннис и в триктрак, владея при этом целыми состояниями. Попытайтесь.
– Как сделать это? – вопросил адвокат, поднимая красные, вопрошающие глаза на русского.
– Главное сейчас – где, – объяснил Суликов. – Найдите нейтральную страну, у которой нет соглашения о выдаче преступников с Вашингтоном, такую, где есть чиновники, которых можно убедить предоставить вам временное место расположения для вашего бизнеса – понятие «временное», конечно, растяжимо. Бахрейн, Эмираты, Марокко, Турция, Греция – недостатка выбора нет. Везде богато представлены англоязычные поселения… Возможно, даже мы могли бы вам помочь, очень тихо.
– Зачем вам это?
– Мистер Огилви, возвращается ваша слепота? За определенную плату, естественно… У вас замечательно все схвачено в Европе. Все на местах налажено и исправно функционирует, и мы могли бы неплохо нагреть на этом руки.
– О… Боже… правый, – выдавил предводитель «Медузы», уставившись на генерального консула.
– Разве у вас есть выбор, советник?.. Пойдем, нам надо спешить. Необходимо все организовать. К счастью, сейчас еще только утро.
Было 3:25 дня, когда Чарльз Кассет вошел в офис Питера Холланда в Центральном разведывательном управлении.
– Прорыв, – сказал помощник директора и добавил уже с меньшим энтузиазмом: – Ну, что-то вроде.
– Фирма Огилви? – спросил дэ-це-эр.
– Косвенно, – кивнул Кассет и положил пачку фотографий на стол Холланда. – Прислали по факсу из аэропорта Кеннеди час назад. Поверь, это были нелегкие шестьдесят минут.
– Из Кеннеди? – Питер нахмурился и стал изучать факсимильные копии. Они включали последовательность фотографий толпы людей, проходивших через металлодетекторы в одном из международных терминалов аэропорта. Голова одного из них на каждой фотографии была обведена красным. – Что это? Кто это?
– Это пассажиры, направляющиеся в комнату ожидания на рейс Аэрофлота на Москву, советской авиакомпании, конечно же. Служба безопасности всегда фотографирует граждан США, отправляющихся в ту сторону.
– И? Кто он?
– Сам Огилви.
– Что?
– Рейс отправлением в два пополудни, беспосадочный до Москвы… Только он не мог там быть.
– Не понял.
– В его офис было сделано три звонка, выдали одну и ту же информацию. Он за пределами страны, в Лондоне, в Дорчестере, что, как нам известно, не соответствует истине. Однако Дорчестерское бюро подтвердило, что он забронировал место, но не приехал, и они согласились принять для него сообщение.
– Не понимаю, Чарли.
– Это дымовая завеса, причем весьма поспешно наведенная. Во-первых, зачем кому-то столь богатому, как Огилви, лететь Аэрофлотом, когда он мог на «Конкорде» долететь до Парижа и потом на Эр-Франс до Москвы? К тому же, зачем его офис утверждает, что он либо в Лондоне, либо на пути туда, в то время как он направляется в Москву?
– Почему Аэрофлот – понятно, – сказал Холланд. – Это государственный рейс, и он под советской защитой. Лондон-Дорчестер тоже не очень сложно. Это для отвода глаз – Боже, наших глаз!
– Отлично, шеф. Валентино проверил кое-что с помощью своего замечательного оборудования в подвалах, и угадай, что?.. Миссис Огилви с двумя подростками-детьми летят рейсом «Королевской Эр-Марок» до Касабланки, позвонив предварительно в Марракеш.
– Марракеш?.. Эр-Марок – Марокко, Марракеш. Погоди-ка. В тех распечатках регистрационных записей отеля «Мэйфлауэр», что достал Конклин, была женщина – одна из трех людей, имевших, по его мнению, отношение к «Медузе», – которая была в Марракеше.
– Похвальная память, Питер. Та женщина была соседкой по комнате жены Огилви в Беннингтоне в начале семидесятых. Издавна дружащие семьи.
– Чарли, что за чертовщина происходит?
– Семью Огилви предупредили, и они смылись. Кроме того, если я не ошибаюсь, если бы мы могли перебрать несколько сотен счетов, то узнали бы, что только что многие миллионы переведены из Нью-Йорка Бог знает куда за этими берегами.
– И?
– «Медуза» переехала в Москву, господин директор.
Глава 34
Луис ДеФазио утомленно извлек свое тело из такси на бульваре Массена, вслед за ним вышел и его больший по габаритам, более тяжелый, значительно более мускулистый кузин Марио из Ларчмонта, Нью-Йорк. Они остановились на тротуаре перед рестораном, чье название светилось красными неоновыми трубками на зеленом тонированном стекле: «Тетраззини».
– Здесь, – сказал Луис. – Они ждут в приватной комнате сзади.
– Уже довольно поздно. – Марио взглянул на свои часы, повернувшись к уличному фонарю. – Я поставил парижское время; здесь уже почти полночь.
– Подождут.
– Ты все еще не сказал мне их имена, Лу. Как нам их называть?
– Тебе – никак, – ответил ДеФазио, шагая ко входу. – Никаких имен – они бы все равно ничего не значили. Все, что ты должен делать, – это быть уважительным, понимаешь, о чем я?
– Совсем не обязательно повторять мне это, Лу, – укоризненно сказал Марио своим мягким голосом. – Но, ради любопытства, скажи, почему ты об этом вспомнил?
– Он – высококлассный diplomatico, – объяснил capo supremo, остановившись ненадолго и посмотрев на человека, который чуть не убил Джейсона Борна в Манассасе, Виргиния. – Он из Рима, из высоких правительственных кругов, но он – прямой контакт с донами Сицилии. Он и его жена очень, очень высоко ценятся, понимаешь, о чем я?
– И да, и нет, – признался кузин. – Если он такой значительный, зачем ему брать на себя столь грязную работу, как преследование наших целей?
– Да потому, что он может. Он имеет доступ в места, к которым некоторые из наших pagliacci не могут даже приблизиться, понимаешь, о чем я? Кроме того, я позволил нашим людям в Нью-Йорке узнать, кто наши клиенты, особенно один из них, capisce? У донов от Манхэттена до имений к югу от Палермо есть особый язык, на котором они говорят только между собой, знал ли ты об этом, cugino?.. Он состоит из пары приказов: «Сделай это» и «не делай этого».
– Кажется, я понимаю, Лу. Мы излучаем уважение.
– Уважение, да, мой добрый излучающий кузин, но никакой слабости, capisce? Никакой слабости! Все должно выглядеть достойно, так, как операция, которую провел от начала до конца Лу ДеФазио. Понял?
– Ну, если все дело в этом, может, я могу поехать домой к Энджи и детям? – спросил Марио, улыбаясь.
– Что?.. Заткнись, cugino! За эту работу ты получишь пожизненное содержание для всей толпы твоих детишек.
– Не толпы, Лу, всего пять.
– Пойдем. И помни: достоинство, мы не беремся за всякое дерьмо.
Небольшая частная комната представляла собой миниатюрную версию отделки «Тетраззини». Все дышало Италией. Стены были расписаны старыми выцветшими фресками Венеции, Рима и Флоренции; мягко звучала музыка – в основном оперные арии и тарантеллы, освещение затенено карманами. Если забыть о том, что находишься в Париже, можно было подумать, что обедаешь на римской Виа Фраскати, в одном из многочисленных коммерциализированных семейных ristoranti, обосновавшихся на этой древней улице.
Посреди комнаты стоял большой круглый стол, покрытый темно-красной скатертью, свисавшей почти до пола, и четыре стула на одинаковом расстоянии друг от друга. Вдоль стен стояли дополнительные стулья – на случай нехватки для гостей или для их помощников, как правило вооруженных. За столом сидел благородной внешности мужчина с кожей оливкового цвета и вьющимися темными волосами; по левую руку от него была одетая по последней моде и с дорогой модельной прической женщина средних лет. Между ними стояла бутылка классического «Кьянти» и грубые толстостенные бокалы, казалось, неуместные на столь аристократическом столе. На стуле позади diplomatico лежал черный кожаный чемодан.
– Я ДеФазио, – сказал capo supremo из Нью-Йорка, закрыв за собой дверь. – А это мой кузин Марио – вы, должно быть, слышали о нем – очень талантливый человек, который оторвался сейчас от своей семьи ради встречи с нами.
– Да, конечно, – сказал аристократ-мафиози. – Марио, il bola, esecuzione garantito – страшен с любым оружием. Присаживайтесь, джентльмены.
– Я считаю подобные характеристики излишними, – ответил Марио, подойдя к стулу. – Я просто хорошо делаю свою работу, только и всего.
– Слова профессионала, синьор, – добавила женщина, когда ДеФазио и его кузин сели за стол. – Могу я заказать вам что-нибудь? Вино, напитки? – продолжила она.
– Пока не стоит, – ответил Луис. – Может быть позже – может быть… Мой талантливый родственник по линии матери, да покоится она во Христе, задал мне на улице хороший вопрос. Как нам называть вас, мистер и миссис Париж, Франция? Должен заметить, мне не нужны настоящие имена.
– Мы известны как Князь и Княгиня, – ответил муж, улыбаясь; его натянутая улыбка больше подошла бы маске, чем человеческому лицу.
– Что я говорил, cugino? Это большие люди… Итак, мистер Князь, что мы имеем на данный момент?
– Не в этом вопрос, синьор ДеФазио, – ответил итальянец таким же натянутым голосом, как и его улыбка, которая уже испарилась. – Я скажу, что мы имеем на данный момент, и скажу, что очень хотел бы, чтобы вы были уже в далеком прошлом.
– Эй, что это еще за гнилой базар?
– Лу, пожалуйста ! – вмешался Марио, тихо, но уверенно. – Следи за своими словами.
– А как насчет его слов? Что это за слова? Он считает, что я кто-то из грязи?
– Вы спросили меня, что случилось, синьор ДеФазио, и я вам отвечаю, – сказал князь ничуть не изменившимся голосом. – Вчера в полдень мы с моей женой чуть не погибли – нас чуть не убили, синьор ДеФазио. Мы не привыкли к подобным инцидентам и не можем это терпеть. Вы хоть представляетесь, во что влезли?
– Вас?.. Они пометили вас?
– Если вы имеете в виду, знали ли они, кто мы такие, – к счастью, нет, не знали. Если бы знали, сомневаюсь, что мы сидели бы сейчас за этим столом!
– Синьор ДеФазио, – вступила княгиня, бросив успокаивающий взгляд на мужа. – Как нам стало известно, у вас контракт на этого калеку и его друга доктора. Это правда?
– Ну да, – осторожно подтвердил capo supremo. – Настолько, насколько далеко это зашло, а это зашло дальше, понимаете, о чем я?
– Не имею ни малейшего понятия, – ледяным тоном отозвался князь.
– Я говорю вам это, потому что, возможно, мне понадобится ваша помощь – за которую, как я уже говорил, вам неплохо заплатят, очень неплохо.
– Что значит «контракт зашел дальше»? – спросила жена.
– Мы должны убрать еще кое-кого. Третий, с которым эти двое встретились здесь.
Князь и княгиня быстро переглянулись.
– Третий, – повторил человек из Рима, поднося бокал к губам. – Понятно… Контракт на две цели – как правило, весьма прибыльное дело. Насколько прибыльное, синьор ДеФазио?
– Эй, послушайте, я же не спрашиваю вас, сколько вы делаете за неделю в Париже. Скажем так, это немало, и лично вы можете рассчитывать на шестизначную сумму, если все пойдет по сценарию.
– Шесть знаков – это большой диапазон, – заметила княгиня. – Но также это означает, что сумма контракта семизначная.
– Семи?.. – дыхание ДеФазио перехватило, он посмотрел на женщину.
– Свыше миллиона долларов, – заключила княгиня.
– Да, видите ли, нашим клиентам очень нужно, чтобы эти люди покинули наш мир, – сказал Луис, восстановив дыхание, поскольку семь знаков еще не означали семь миллионов. – Мы не спрашиваем, почему, – мы просто выполняем заказ. В подобных случаях наши доны достаточно щедры; нам достается заметная сумма денег, и мы блюдем свою репутацию эффективных исполнителей. Не так ли, Марио?
– Уверен, это так, Лу, но я стараюсь не забивать себе этим голову.
– Тебе же платят, верно, cugino?
– Иначе я бы здесь не сидел, Лу.
– Понимаете, о чем я? – сказал ДеФазио, переводя взгляд на аристократов европейской мафии, которые никак не отреагировали, а только смотрели на capo supremo. – Эй, в чем дело?.. А, эта вчерашняя неприятность? Что там было – они видели вас, да? Они заметили вас, и какая-то обезьяна сделала пару выстрелов в вашу сторону, чтобы вы проваливали – и все, не так ли? Я хочу сказать, ну что еще там могло быть, да? Они не знали, кто вы такие, но вы там были – совсем не к месту, может быть – и поэтому они применили немного силы, да? Это старый трюк: напугать до усрачки незнакомцев, которых видишь не более одного раза.
– Лу, я же просил тебя усмирить свою речь.
– Усмирить? Да я взбешен! Я хочу говорить о деле!
– Проще говоря, – мягко сказал князь, подняв брови и не обращая внимания на слова ДеФазио, – вы имеете в виду, что должны убить этого калеку и его друга доктора, а также и третьего с ними, верно?
– Проще говоря, все так.
– Знаете ли вы, кто этот третий – помимо фотографии и подробного описания?
– Конечно, это правительственное дерьмо, которое должно было изображать из себя кого-то вроде Марио здесь – esecuzione, киллера, представляете? Но эти трое насолили нашим клиентам – в смысле, причинили им действительно немало неприятностей. Отсюда и контракт. Что еще вас интересует?
– Мы не уверены, – сказала княгиня, изящно глотнув вина. – Возможно, вы и сами не знаете.
– Не знаем чего?
– Того, что есть еще кое-кто, кто хочет смерти этого третьего человека, причем гораздо больше вас, – объяснил князь. – Вчера днем именно этот кое-кто напал на небольшое загородное кафе, паля без разбора и убив несколько человек – потому что ваша третья цель была там. И мы тоже… Мы видели, как их – его – предупредил телохранитель, и они покинули помещение. Мы поняли, что что-то назревает, и тоже ушли, всего за несколько минут до бойни.
– Condannare! – чуть не задохнулся ДеФазио. – Кто эта сволочь? Скажите мне!
– Мы пытались выяснить это весь вчерашний вечер и весь сегодняшний день, – начала женщина, наклонившись вперед, осторожно касаясь пальцами грубого стакана, будто он оскорблял ее чувствительность. – Ваши цели никогда не бывают одни. Вокруг них всегда люди, вооруженные охранники, и мы сначала не знали, откуда они. Потом на авеню Монтейн мы увидели, как за ними и за вашим третьим человеком в компании известного офицера КГБ приехал советский лимузин. И теперь мы подозреваем, что знаем, кто «эта сволочь».
– Однако только вы, – вставил князь, – можете подтвердить это. Известно ли вам имя этой вашей третьей цели? Думаю, мы имеем право знать.
– Почему нет? Это неудачник по имени Борн, Джейсон Борн, который шантажирует наших клиентов.
– Ecco, – промолвил муж.
– Ultimo, – добавила его жена. – Что вы знаете об этом Борне? – спросила она.
– Что уже сказал. Этот человек действует под прикрытием по заданию правительства. Он вышел из-под контроля и теперь беспокоит наших клиентов. Настоящее дерьмо.
– Слышали ли вы когда-нибудь о Карлосе Шакале? – спросил князь, откинувшись на спинку стула, изучая capo supremo.
– О да, конечно, я слышал о нем, и я понимаю, к чему вы клоните. Говорят, у этого Шакала зуд на Борна – и наоборот, но мне до этого дела нет. Знаете, я раньше думал, что этот лис был только в книжках, в кино, понимаете, о чем я? И тут мне говорят, что это настоящий убийца, как вам это?
– Самый что ни на есть, – согласилась княгиня.
– Но это ничего не меняет. Мне нужны эти трое, врач-еврей, калека и этот доходяга Борн, и все. И они мне очень нужны.
Дипломат с женой вновь переглянулись; они изумленно пожали плечами, и княгиня кивнула, уступая мужу.
– Ваше представление о вымышленных персонажах совершенно не соответствует реальности, – сказал князь.
– Не понял?
– Робин Гуд действительно существовал, знаете ли, но он не был благородным Локсли. Это был дикий предводитель саксонцев, который восстал против норманнов, – убийца, мясник и вор, воспетый только в легендах. И Иннокентий Третий, папа римский, тоже был далеко не невинный человек, который продолжил дикую политику своего предшественники, Святого Григория Седьмого, которого тоже трудно назвать святым. Они терзали Европу, проливая реки крови ради политической власти и богатства «Священной Империи». Веками раньше действительно существовал кроткий Квинт Кассий Лонгинус римский, возлюбленный защитник Испании, который на самом деле замучил и искалечил сотню тысяч испанцев.
– Какого черта вы несете?
– Этих людей превознесли, синьор ДеФазио, и совсем не за то, чем они были в действительности. Но несмотря на все искажения, они действительно существовали. Равно как и Шакал, и он действительно представляет собой смертельную проблему для вас. Равно как и, к сожалению, для нас, потому что он вносит некоторые затруднения, которые мы не можем терпеть.
– Что? – capo supremo уставился на итальянского аристократа, разинув рот.
– Присутствие русских одновременно и загадочно, и тревожно, – продолжил князь. – Тогда мы и сделали тот вывод, который вы только что подтвердили… Москва охотится за Карлосом годами с одной лишь целью – убить его. И все, чего им удавалось добиться – один их мертвый охотник за другим. Джейсон Борн каким-то – Бог знает каким – образом договорился с русскими.
– Ради Бога, говорите по-английски или по-итальянски, но словами, имеющими значение! Я, вообще-то, не учился в Гарвардском городском колледже, браток. Мне это было не нужно, capisce?
– Это Шакал разгромил кафе вчера. Это он охотится за Джейсоном Борном, который имел глупость вернуться в Париж и убедить русских сотрудничать с ним. И те, и другие – идиоты, потому что это Париж, и Карлос победит. Он убьет Борна и ваших остальных объектов и посмеется над русскими. Потом он заявит тайным службам всех правительств, что он победил, что он padrone, маэстро. Вы, американцы, никогда не знали всю историю – только отдельные кусочки, потому что Европа вас интересует только в смысле денег. А мы живем здесь, следим за всем этим, и теперь мы в шоке. Два стареющих профессиональных убийцы одержимы ненавистью, желая только перерезать друг другу глотки.
– Эй, постойте! – вскричал ДеФазио. – Этот подонок Борн – всего лишь выдумка, contraffazione. Он никогда не был киллером!
– Ошибаетесь, синьор, – возразила княгиня. – Возможно, он и не выходил на арену с оружием, но оно стало его излюбленным инструментом. Спросите Шакала.
– В жопу Шакала! – ДеФазио вскочил со стула.
– Лу!
– Заткнись, Марио! Борн мой, наш! Мы доставим его труп, мы сделаем мои – наши – фотографии вокруг всех троих, усыпанных льдом, держа за волосы их головы, так что никто не сможет сказать, что это не наших рук дело!
– Теперь вы pazzo, – тихо сказал князь, в контраст воплям capo supremo. – И, пожалуйста, поубавьте пыл.
– Не надо выводить меня из себя.
– Он пытается все нам объяснить, Лу, – сказал родственник ДеФазио, киллер. – Я хочу послушать, что этот джентльмен может рассказать об этом человеке, потому что это может оказаться жизненно важно для нас. Сядь, кузин, – Луис сел. – Прошу вас, продолжайте, князь.
– Спасибо, Марио. Вы не возражаете, если я буду звать вас Марио?
– Нисколько, сэр.
– Может, вы хотели бы посетить Рим…
– Может, вернемся к Парижу? – снова воскликнул capo supremo.
– Хорошо, – согласился римлянин, теперь разделяя внимание между ДеФазио и его кузином, отдавая предпочтение последнему. – Вы можете снять всех троих дальнобойной винтовкой, но вы не сможете приблизиться к телам. Русские охранники будут неотличимы от любого другого человека поблизости, и если они увидят вас двоих, то примутся стрелять в вас, думая, что вы люди Шакала.
– Тогда нам придется создать ситуацию, которая изолирует их, – сказал Марио, облокотившись на стол и глядя умными глазами на князя. – Например, какая-нибудь авария ранним утром. Пожар в их комнатах, из-за которого им придется выйти наружу. Я делал так раньше; в суете, среди пожарных машин, полицейских сирен и всеобщей панике можно легко утащить объекты в сторону и разобраться с ними.
– Хорошая идея, Марио, но что делать с русскими охранниками?
– Мы их перебьем! – хорохорился ДеФазио.
– Вас всего двое, – сказал дипломат, – а их только в Барбизоне по меньшей мере трое, не говоря уже об отеле в Париже, где остановились хромой с доктором.
– Значит, нам надо сравнять числа, – capo supremo вытер капли пота, выступившие на лбу, тыльной стороной ладони. – Мы ударим сначала по Барбизону, да?
– Вдвоем? – спросила княгиня, широко раскрыв в удивлении накрашенные глаза.
– У вас есть люди! – воскликнул ДеФазио. – Мы возьмем несколько… Я заплачу дополнительно.
Князь покачал медленно головой и мягко сказал:
– Мы не пойдем на войну заодно с Шакалом. Это мое слово.
– Вот ублюдки!
– Интересный комментарий из ваших уст, – заметила княгиня, растянув губы в тонкой презрительной улыбке.
– Возможно, наши доны не так щедры, как ваши, – продолжил дипломат. – Мы с радостью будем сотрудничать в определенных рамках, но не более того.
– Вам не удастся больше осуществить ни одну поставку в Нью-Йорк, или Филли, или Чикаго!
– Оставим эти вопросы на рассмотрение нашего начальства, хорошо?
Неожиданно раздался стук в дверь, четыре удара подряд, резкие и настойчивые.
– Avanti, – позвал князь, быстрым движением достал из-под пиджака пистолет и спрятал его под красной скатертью, свисавшей со стола, и улыбнулся вошедшему менеджеру «Тетраззини».
– Emergenza, – сказал страдающий от излишнего веса мужчина, быстро подойдя к аристократу и вручая ему записку.
– Grazie.
– Prego, – ответил менеджер и поспешил к двери.
– Похоже, боги Сицилии улыбаются вам, – сказал князь, читая записку. – Это послание от человека, следующего за вашими целями. Они выехали из Парижа, одни, по непонятным мне причинам. Без охраны. Они беззащитны.
– Где? – вскричал ДеФазио, вскакивая на ноги.
Не отвечая, дипломат спокойно достал золотую зажигалку и поджег бумажку, опустив ее в пепельницу. Марио тоже вскочил со стула; человек из Рима бросил зажигалку на стол и ловким движением убрал пистолет.
– Сначала давайте обсудим цену, – сказал он, глядя, как записка свернулась в тлеющий черный пепел. – Наши доны в Палермо точно не такие щедрые, как ваши. Не тяните время, оно вам дорого.
– Вы жалкие ублюдки!
– Проблемы моего происхождения вас не касаются. Сколько, синьор ДеФазио?
– Я назову предел, – ответил capo supremo, снова опускаясь на стул и пожирая глазами дотлевающие остатки информации. – Триста тысяч, американскими. Это все.
– Да это просто гавно, – сказала аристократка. – Попробуйте еще. Секунды складываются в минуты, а времени у вас мало.
– Хорошо, хорошо! Удваиваю!
– Плюс расходы, – добавила женщина.
– Какие еще на хрен расходы?
– Ваш кузин Марио прав, – сказал дипломат. – Пожалуйста, следите за речью в присутствии моей жены.
– Дерьмо!
– Я предупредил вас, синьор. Расходы – дополнительно четверть миллиона американскими.
– Вы спятили?
– Нет. Вы грубиян. Итого, один миллион сто пятьдесят тысяч долларов, заплатить, как вас проинструктируют наши курьеры в Нью-Йорке… Если оплаты не случится, вас однажды недосчитаются в – как это? – Бруклин Хейтс, синьор ДеФазио?
– Где они? – выдавил поверженный capo supremo.
– На небольшом частном аэродроме в Понткарре, примерно в сорока пяти минутах от Парижа. Они ждут самолет, который совершил вынужденную посадку в Поитиерсе из-за плохой погоды. Он вряд ли прибудет в ближайшие час с четвертью.
– Вы принесли оборудование, которое мы заказали? – быстро спросил Марио.
– Все там, – ответила княгиня, махнув в сторону большого черного чемодана на стуле у стены.
– И машину. Быструю машину! – потребовал ДеФазио, когда его кузин взял чемодан.
– Стоит снаружи, – ответил князь. – Водитель знает, куда вас отвезти. Он был на этом поле.
– Пошли, cugino. Сегодня мы заработаем, и на твоем счету будет еще трое!
Не считая одного клерка за стойкой в маленьком однокомнатном терминале и диспетчера, нанятого на внеурочное дежурство в радиобашне, на частном аэродроме в Понткарре больше никого не было. Алекс Конклин и Мо Панов деликатно остались в стороне, когда Борн отвел Мари за ворота, ведущие на поле, огороженное металлическим забором высотой до пояса. Две полоски янтарных огней, убегавших в даль, обозначали длинную посадочную полосу для самолета из Поитиерса; их включили совсем недавно.
– Уже скоро, – сказал Джейсон.
– И вообще, все это глупость, – огрызнулась жена Вебба.
– Тебе нет ни одной причины оставаться и сколько угодно причин уехать. Оставаться одной в Париже было бы глупо. Алекс прав. Если люди Карлоса найдут тебя, ты станешь заложницей. Зачем рисковать?
– Потому что я не могу пребывать в неведении и не хочу уезжать на десять тысяч миль от тебя. Уж извини, но я беспокоюсь за тебя, мистер Борн. И забочусь о тебе.
Джейсон посмотрел на нее из тени, радуясь, что она не может разглядеть его глаза.
– Будь разумной, подумай головой, – сказал он холодно, неожиданно почувствовав себя старым, слишком старым для столь очевидно ложной нехватки чувств. – Мы знаем, что Карлос в Москве, и Крупкин идет за ним по пятам. Дмитрий организовал нам полет на завтрашнее утро, и мы будем под защитой КГБ в самом строгом городе мира. Чего еще можно желать?