– Voici ma carte, [112] – сказал Борн охраннику у переезда и вручил ему свою карточку. – Vite, s’il vous plaît! [113]
– Да… oui, – ответил охранник, быстро шагая к компьютерному терминалу. В это время мимо проехал огромная цистерна в сторону «Англии».
– Не нажимай особо на французский, – сказал Бенджамин, сидя на переднем сиденье рядом с Джейсоном. – Эти ребята стараются, но они не лингвисты.
– Ка-ли-форния… я иду к тебе, – тихо пропел Борн. – Ты уверен, что вы с отцом не хотите присоединиться к твоей матери в Лос-Анджелесе?
– Заткнись!
Охранник вернулся, отдал честь, и железный барьер поднялся. Джейсон нажал на газ, и через несколько мгновений увидел трехэтажную копию Эйфелевой башни. В отдалении, справа, были видны миниатюрные Елисейские поля с миниатюрным деревянным воспроизведением Триумфальной арки, достаточно высокой, чтобы ошибиться было невозможно. Борн вспомнил те судорожные, ужасные часы, когда он и Мари гоняли по всему Парижу, отчаянно пытаясь отыскать друг друга… Мари, о, Боже, Мари!Я хочу вернуться, я хочу снова стать Дэвидом. Он и я – мы так состарились. Он больше не пугает меня, и я не сержу его… Кто? Который из нас? О, Боже!
– Постой-ка, – сказал Бенджамин, тронув руку Джейсона. – Притормози.
– В чем дело?
– Остановись, – крикнул молодой тренер. – Тормози и заглуши двигатель.
– Да что с тобой?
– Не пойму, – Бенджамин задрал голову и смотрел на чистое небо и дрожащие огоньки звезд. – Облаков нет, – сказал он загадочно, – грозы тоже.
– И дождя тоже нет. Ну и что? Я хочу добраться до испанского комплекса!
– Вот опять!..
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – и тут Борн тоже услышал: издалека донесся неясный гром, однако ночь была ясной. Еще, снова и снова, один глубокий раскат за другим.
– Там! – воскликнул молодой русский из Лос-Анджелеса, вскочив в джипе и указывая на север. – Что это?
– Это огонь, юноша, – тихо и неуверенно ответил Джейсон, тоже поднявшись и уставившись на пульсирующее желтое зарево, осветившее горизонт. – И по-моему это как раз в испанском комплексе. Там он изначально обучался, и это и есть то, зачем он приехал – взорвать здесь все! Это его месть!.. Садись, нам надо попасть туда!
– Нет, ты ошибаешься, – возразил Бенджамин, быстро опустившись на сиденье, когда Борн завел двигатель и вдарил по акселератору. – До «Испании» не больше пяти-шести миль отсюда. Эти огни гораздо дальше.
– Просто покажи мне кратчайший маршрут, – сказал Джейсон, утопив педаль газа.
Под руководством тренера, представлявшим собой резкие выкрики «Поверни здесь!», «Направо!» и «Дальше по этой дороге!», они пронеслись через «Париж» и дальше на север в следующие сектора, помеченные «Марсель», «Монблан», «Ле Харв», «Страсбур» и множество других, огибая городские площади и проносясь по удивительным улицам и миниатюрным городским кварталам, пока не увидели перед собой «испанскую» границу. Чем ближе они подъезжали, тем громче бухали взрывы, тем ярче было желтое ночное небо. Охранники у ворот яростно терзали свои телефоны и рации; взвыли сирены из двух нот, перекрывая крики: полицейские и пожарные машины появились будто ниоткуда, промчались по улицам «Мадрида» на пути к следующему северному переезду.
– Что происходит? – прокричал Бенджамин, выскочив из джипа и забыв о всяких запретах говорить не по-русски. – Я из командующего персонала! – добавил он, вставляя свою карточку в терминал, после чего барьер поднялся. – Скажи мне!
– Безумие какое-то, товарищ! – прокричал в ответ офицер из окошка будки. – Невероятно!.. Будто земля сошла с ума! Сначала «Германия», повсюду взрывы и огонь на улицах и домах. Земля ходит ходуном, и нам говорят, что это какое-то землетрясение. Потом то же самое в «Италии» – «Рим» превратился в факел, а в «греческом» секторе – «Афины» и порт «Пиринеи» тоже пылают, взрывы не прекращаются!
– Что говорит Штаб?
– Они не знают, что сказать! Бред про землетрясение – только бред, не более того. Все в панике, отдают приказы и тут же отменяют их. – В будке раздался очередной звонок, он сорвал трубку и некоторое время слушал, потом закричал изо всех сил: – Безумие, это полное безумие! Вы уверены?
– Что такое? – крикнул Бенджамин, в окошко.
– «Египет»! – прокричал он в ответ, прижимая трубку к уху. – «Израиль»!.. «Каир» и «Тель-Авив» – огонь повсюду, бомбы повсюду! Никто не может справиться с разрушениями; грузовики врезаются друг в друга в узких улицах. Гидранты сорваны, вода стекает в канавы, но улицы по-прежнему в огне… И какой-то идиот только что позвонил и спросил, правильно ли установлены знаки «Не курить» – в то время как деревянные постройки вот-вот разрушатся! Идиоты. Все идиоты!
– Иди сюда! – крикнул Борн, проехав через ворота. – Он где-то здесь! Ты веди, а я… – его слова потонули в оглушительном взрыве прямо впереди, в центре «мадридского» бульвара Прадо. Это была мощнейшая детонация, древесина и камни взлетели в огненное небо. Потом, будто сам «бульвар» был живой, пульсирующей стеной огня, языки пламени покатились вперед, свернув налево из «города» на дорогу, которая вела к переезду через границу. – Смотри! – крикнул Борн, наклонившись из джипа к земле и коснувшись гравия; он поднес пальцы к ноздрям. – Боже, – воскликнул он. – Вся это чертова дорога пропитана бензином! – В тридцати ярдах перед джипом прогремел взрыв, послав во все стороны камни, загремевшие по металлической решетке, и пыль; пламя все с большей скоростью понеслось к джипу. – Пластид! – сказал Джейсон сам себе, потом крикнул Бенджамину, который бежал к джипу: – Вернись обратно! Пусть все убираются отсюда! Этот сукин сын напичкал все вокруг пластиковой взрывчаткой! Двигайтесь к реке!
– Я еду с тобой! – крикнул молодой русский, ухватившись за дверцу.
– Извини, парень, – ответил Борн, взревел двигателем и сорвал армейский джип назад через открытые ворота, распластав Бенджамина по гравию. – Это дело для взрослых.
– Что ты делаешь? – прокричал Бенджамин затихающим на расстоянии голосом.
– Грузовик с горючим, этот чертов грузовик с горючим! – прошептал Джейсон, врываясь в «Страсбур, Франция».
Это случилось в «Париже» – где же еще, если не в Париже! Громоздкая копия Эйфелевой башни взлетела с такой силой, что земля задрожала. Ракеты? Шакал утащил из Кубинки ракеты! Несколько секунд спустя позади него начались еще взрывы, улицы потонули в пламени. Повсюду. Вся «Франция» уничтожалась таким образом, который только психу Адольфу Гитлеру мог присниться в его самых извращенных снах. Паникующие люди бегали по улицам, кричали, падали, молились богам, отвергнутым их лидерами.
«Англия»! Он должен был попасть в «Англию», а уж потом, в конечном итоге, в «Америку», где так или иначе, говорили ему все его инстинкты, наступит конец всему. Надо было найти грузовик, на котором едет Шакал, и уничтожить обоих. Он мог это сделать – он должен это сделать! Карлос думает, что он погиб, а это ключ, потому что Шакал будет делать то же, что сделал бы Джейсон Борн, будь он Карлосом. Когда вселенская катастрофа, запаленная им, достигнет своего пика, Шакал бросит грузовик и запустит последовательность, необходимую для того, чтобы уйти отсюда – в Париж, в настоящий Париж, где его армия стариков распространит весть о триумфе их монсеньера над вездесущими неверующими русскими. Это должно быть где-то поблизости от тоннеля, вне всяких сомнений.
Гонку через «Лондон», «Кавентри» и «Портсмут» можно было сравнить только с кинохроникой бомбежек, обрушенных Люфтваффе на Великобританию, сопровождаемую сначала свистом, а потом тихим ужасом ракет V-2 и V-5. Но жители Новгорода не были англичанами – спокойствие уступило массовой истерии, забота о коллективе превратилась в борьбу за собственную жизнь. Впечатляющие воспроизведения Биг-Бена и здания Парламента потонули в бушующем пламени, авиационные заводы «Кавентри» превратились в факел, а улицы кишели кричащими, испуганными толпами, бежавшими к Волхову и верфям «Портсмута». Там, с уменьшенного в размерах пирса, люди десятками прыгали в воду, чтобы тут же попасть в магниевые сетки, где резкие, кривые разряды электричества прошивали воздух, отправляя безжизненные тела к следующим ловушкам над и под поверхностью воды. Увидев это, парализованная на какое-то время толпа ринулась затем в панике в миниатюризированный город «Портси»; охранники бросили свои посты, и ночью правил хаос.
Включив прожекторы джипа, Борн ехал среди языков пламени по переулкам и менее людным узким улицам – на юг, все время на юг. Он схватил с пола джипа осветительную шашку, выдернул чеку и стал отмахиваться плюющимся искрами, шипящим, ослепительным фонтаном огня от пытавшихся забраться к нему в машину. Вида пульсирующего пламени перед глазами было достаточно: все закричали и в ужасе отступили, думая, без сомнения, что перед ними произошел очередной взрыв.
Дорога, покрытая гравием! До ворот американского комплекса оставалось меньше ста ярдов… Гравий? Пропитанный бензином! Заряды пластида еще не сработали, но сделают это в любой момент, создав стену огня, которая захватит джип вместе с водителем! Вдавив акселератор в пол, Джейсон помчался к воротам. Они были покинуты – и железный барьер опущен! Он ударил по тормозам, заскользив по гравию, и остановился, надеясь вопреки здравому смыслу, что ни одна искорка не вылетит наружу и не подожжет гравий. Положив фонтанирующую дымом шашку на металлический пол, он ловко достал из карманов две драгоценные гранаты, с которыми ему очень не хотелось расставаться, выдернул чеки и швырнул их к воротам. Мощные взрывы разнесли баррикаду и, естественно, подожгли гравий, языки пламени охватили его! У него не оставалось выбора; он выбросил горячую шашку и понесся по огненному тоннелю в последний и самый большой новгородский комплекс. В тот же миг взорвалась бетонная будка охранников у «английской» границы; стекло, камни и обломки металла полетели во все стороны.
Он был так увлечен стремлением скорее добраться к «испанскому» переезду, что еле помнил уменьшенные копии американских городов, и уж тем более кратчайший маршрут к тоннелю. Он просто следовал указаниям молодого Бенджамина. Но хорошо помнил, что этот выросший в Калифорнии тренер не раз говорил про «прибрежную дорогу – как Шоссе номер Один, старик, до самого Кармела!» Это были, конечно же, ближайшие к Волхову улицы, которые по очереди превращались, в нарушение географической последовательности, в побережье «Мейна», в реку Потомак в «Вашингтоне» и северные воды пролива Лонг-Айленд, где находилась военно-морская база в «Нью-Лондоне».
Безумие достигло и «Америки». Полицейские машины, визжа сиренами, носились по улицам, одни люди кричали в рации, другие выбегали из домов и магазинов, крича об ужасном землетрясении, постигшем этот берег Волхова, еще более ужасном, чем катастрофа в Армении. Даже перед очевидным фактом разрушительного проникновения, руководители Новгорода не хотели открывать истину. Можно было подумать, что сейсмологи всего мира забыты, будто их открытий никогда и не существовало. Исполинские подземные силы не вздымались единым ударом; напротив, они работали последовательно, посылая разрушительные удары с севера на юг. Но разве кто станет спрашивать власть в панике попыток выживания?
А узнали они все где-то через десять минут после разрушения большей части «Великобритании». Борн уже видел компактные, миниатюризированные очертания «Вашингтона, округ Колумбия», когда и здесь начались возгорания. Первым в огне исчезла деревянная модель купола Капитолия, звук его взрыва долетел через миллисекунды; он с легкостью взлетел в желтое небо, как и следовало ожидать от почти невесомой фальшивки. Спустя несколько мгновений – всего несколько мгновений, – Вашингтонский монумент в травянистом парке разметал отдаленный взрыв, будто его фундамент был подкинут мощной машиной. В следующую секунду пламя охватило макет Белого Дома, но взрывы в нем были плохо слышны и видны: Пенсильванская авеню уже пылала яростным пламенем.
Борн знал, где его теперь искать. Тоннель находился между «Вашингтоном» и «Нью-Лондон, Коннектикут»! Не больше чем в пяти минутах! Он направил джип вниз к улице, идущей вдоль реки, и снова оказался в испуганной, истеричной толпе. Полиция кричала в мегафоны, сначала на английском, потом на русском языках, объясняя ужасные последствия, если кто-нибудь попытается переплыть реку, прожекторы выхватывали из воды тела неудачников из северных комплексов.
– Тоннель, тоннель! Откройте тоннель!
Крики из толпы слились в единый рев, который нельзя было игнорировать; подземный тоннель вот-вот будет взят приступом. Джейсон выскочил из окруженного джипа, сунув в карманы оставшиеся три шашки, и стал пробивать себе дорогу, яростно работая локтями и плечами, через толпу. Без особого успеха. Тогда он достал шашку и зажег ее. Огненный фонтан возымел эффект; жар и огонь ускорили процесс. Он побежал сквозь толпу, расталкивая всех на своем пути, тыча ослепительным фонтаном в испуганные лица, пока не достиг кордона охранников в военной форме Соединенных Штатов. Это был нонсенс, безумие! Весь мир сошел с ума!
Нет! Вон там! В огороженной забором парковочной площадке стоял грузовик с цистерной! Он прорвался через кордон, размахивая компьютерной карточкой, и подбежал к солдату с самыми старшими знаками отличия на форме, полковнику с АК-47 у пояса. Более панического офицера такого высокого звания он не видел со времен Сайгона.
– Мое идентификационное имя – «Арчи», и вы можете проверить это немедленно. Даже если я отказываюсь говорить на нашем языке – только по-английски! Это ясно? Дисциплина есть дисциплина!
– Ну и что? – воскликнул офицер по-русски, потом сразу переключился на английский с ужасающим бостонским акцентом. – Конечно, мы вас знаем, – прокричал он, – но что я могу сделать? Это результат заговора!
– Проходил ли кто-нибудь через тоннель за последние, скажем, полчаса?
– Никто, абсолютно, ни одна живая душа! Нам приказано держать тоннель закрытым любой ценой!
– Хорошо… Включите громкоговорители и разгоните толпу. Скажите им, что кризис закончился, и опасности больше нет.
– Как? Всюду пожары, взрывы повсюду!
– Они скоро закончатся.
– Откуда вы это знаете?
– Я знаю! Делайте, как я сказал!
– Делайте, как он сказал! – проревел голос за спиной Борна; это был Бенджамин, его лицо и рубашка были все в поту. – И я очень надеюсь, ты знаешь, что говоришь!
– Откуда ты взялся?
– Откуда – ты знаешь, а уж как – другой вопрос. Попробуй напугать до смерти главный штаб, чтобы апоплексический Крупкин из своей больничной койки в Москве заказал вертолет.
– «Апоплексический» – неплохо для русского…
– Кто это меня поправляет? – взревел офицер охраны. – Ты еще слишком молод!
– Проверь меня, старик, но побыстрее, – ответил Бенджамин, доставая свою карточку. – Иначе, пожалуй, мне придется перевести тебя в Ташкент. Отличные виды, но туалеты только общественные… Поторопись, осел!
– Ка-ли-форния, я иду…
– Заткнись!
– Он здесь! Вон стоит грузовик, – Джейсон указал на большую машину, вздымавшуюся над автомобилями и фургонами на огороженной стоянке.
– Цистерна? Почему ты так думаешь? – удивился Бенджамин.
– Эта цистерна вмещает около ста тысяч фунтов. Добавь пластид, правильно расположенный, – и этого хватит на все улицы и эти игрушечные домики из старого, сухого дерева.
– Слушайте! – протрубили мириады громкоговорителей вокруг тоннеля по-русски, требуя внимания, в то время как взрывы действительно звучали все реже и реже. Полковник взобрался на крышу низкой бетонной будки, держа микрофон в руке, его фигура четко прорисовывалась на фоне резких лучей мощных прожекторов. – Землетрясение прошло, – прокричал он, – и хотя оно нанесло значительный вред, и пожары будут гореть всю ночь, кризис прошел!.. Оставайтесь у берегов реки, и наши товарищи из служебных отрядов постараются вам помочь… Таковы приказы нашего начальства, товарищи. Не заставляйте нас применять силу, прошу вас!
– Какое еще землетрясение? – выкрикнул мужчина из передних рядов толпы. – Ты говоришь, это землетрясение, и нам всем твердят, что это землетрясение, но ты думаешь задницей! Я пережил одно землетрясение, и это не похоже на землетрясение. Это вооруженное нападение!
– Да, да! Нападение!
– Нас атакуют!
– Вторжение! Это вторжение!
– Откройте тоннель и выпустите нас, или вам придется перестрелять нас всех! Откройте тоннель!
Голоса охваченной отчаянием толпы звучали хором протеста. Солдаты стояли на своих местах, держа оружие с прикрепленными штыками наперевес. Полковник продолжил, его лицо было искажено, голос почти соответствовал истерии его аудитории.
– Послушайте меня и задайте себе вопрос! – прокричал он. – Говорю вам, как было сказано мне, это землетрясение, и я знаю, что это правда. Дальше, я скажу вам, откуда я это знаю!.. Вы слышали хоть один выстрел? Да, именно это! Хоть один выстрел! Нет, не слышали!.. Подумайте, в каждом комплексе, в каждом секторе этих комплексов полно вооруженных полицейских, солдат и тренеров. Они обязаны подавлять силой любые несанкционированные проявления насилия, не говоря уже о вооруженных нарушителях! Однако стрельбы нигде не было…
– О чем он там орет? – спросил Джейсон Бенджамина.
– Он пытается убедить их, что это землетрясение. Они ему не верят; они думают, что это вторжение. Он говорит им, что это невозможно, потому что не было стрельбы.
– Стрельбы?
– Это его аргумент. Никто ни в кого не стреляет – а это неизбежно было бы в случае вооруженного нападения. Нет выстрелов – нет нападения.
– Выстрелы?.. – Борн неожиданно схватил молодого русского и развернул его. – Вели ему замолчать! Ради Бога, останови его!
– Что?
– Он предоставляет Шакалу выход, который он хочет получить – который ему нужен!
– Что за чушь ты несешь?
– Выстрелы… стрельба, паника!
– Нет! – воскликнула какая-то женщина, прорвавшаяся через толпу и кричащая на офицера в перекрестье лучей прожекторов. – Взрывы – бомбы! Их сбросили бомбардировщики с воздуха!
– Идиотка, – крикнул в ответ полковник. – Если бы это был воздушный налет, за нашими белопольскими истребителями уже неба видно не было бы!.. Взрывы идут из земли, огонь – из-под земли, это подземные газы… – Эта ложь была последним, что этот советский офицер сказал в своей жизни.
Из теней стоянки вырвалась очередь из автоматического оружия и скосила русского, его прошитое пулями тело сразу обмякло, свалилось с крыши будки и стукнулось о землю вне видимости за будкой. И без того взволнованная толпа буквально взбесилась; ряды «американских» солдат были сломлены, и, если раньше царил хаос, то теперь всецело властвовала нигилистическая жажда свободы. Узкий, огороженный вход в тоннель был взят штурмом, бегущие фигуры сталкивались, падали, лезли друг через друга, прорываясь ко входу в подводный тоннель. Джейсон оттащил молодого тренера в сторону от панических орд, ни на мгновение не отрывая взгляда от затененной стоянки.
– Ты умеешь обращаться с механизмами тоннеля? – прокричал он.
– Да! Каждый из управляющего персонала умеет, это часть работы!
– И с железными воротами, о которых ты мне говорил?
– Конечно.
– Где находятся эти механизмы?
– В будке.
– Проберись туда! – проорал Борн, доставая из кармана одну из трех оставшихся шашек и передавая ее Бенджамину. – У меня осталось еще две таких и две гранаты… Когда увидишь одну из моих шашек, проберись через толпу, опусти ворота с этой стороны – только с этой, понятно?
– Зачем?
– Мои правила, Бен! Сделай это! Потом зажги эту шашку и выбрось ее из окна, чтобы я знал, что ты это сделал.
– А потом что?
– Кое-что, что тебе не захочется делать, но придется… Возьми калашник у мертвого полковника и заставь толпу отступить, загони ее стрельбой обратно в улицы – сделай все, что понадобится, даже если придется ранить некоторых. Это необходимо сделать любой ценой. Я должен найти его, изолировать, отрезать от всех, кто пытается выбраться отсюда.
– Ты чертов маньяк! – перебил Бенджамин, на его лбу выступили вены. – Я же могу убить «некоторых » – и даже больше, чем некоторых! Ты псих!
– В данный момент я самый рационально мыслящий человек, которого ты когда-либо видел, – грубо и быстро перебил его Джейсон. Паникующие постоянные сотрудники Новгорода все ломились мимо. – Ни один здравомыслящий генерал советской армии – той самой армии, что отвоевала обратно Сталинград, – не сможет не согласиться со мной… Это называется «оценка потерь», и есть очень веская причина для этой гадкой формулировки. Она просто означает, что ты платишь гораздо меньше за то, что получаешь сейчас, чем заплатил бы потом.
– Ты просишь слишком многого! Эти люди – мои товарищи, мои друзья; они русские. Ты бы стал стрелять в толпу американцев? Одно неверное движение рук – хоть на дюйм, хоть на два с калашником – и я изувечу или убью с полдюжины людей! Риск слишком велик!
– У тебя нет выбора. Если Шакал пройдет мимо меня и я его узнаю, – я брошу гранату и убью хоть двадцать человек.
– Ты сукин сын!
– Не сомневайся, Бен. Где Карлос, там я сукин сын. Я не могу больше позволить ему уйти – мир не может его больше терпеть. Действуй!
Тренер по имени Бенджамин плюнул Борну в лицо, потом развернулся и стал пробиваться к будке и не видимому за ней трупу полковника. Почти бессознательно Джейсон вытер лицо тыльной стороной ладони, сосредоточив все внимание на огороженной стоянке, быстро переводя глаза от одной тени к другой, пытаясь сфокусироваться на месте, откуда были выстрелы, при этом зная, что это бессмысленно; Шакал давно уже сменил позицию. Он пересчитал остальные машины на стоянке, кроме цистерны; там было девять припаркованных вдоль забора машин: два больших фургона, четыре седана и три маленьких фургона, все американского производства – или подделанные под таковые. Карлос прятался за одним из них или, возможно, за грузовиком, что мало вероятно, поскольку грузовик стоял дальше всего от открытых ворот, через которые можно было выйти к будке и, следовательно, к тоннелю.
Джейсон лег и пополз вперед; он достиг невысокого забора. За спиной у него оглушительно бушевал кромешный ад. Каждый мускул и хрящ в его ногах и руках ныл от боли; по всему телу пробегали судороги. Не думай о них, не признавай их. Ты слишком близок, Дэвид! Не останавливайся. Джейсон Борн знает, что делать. Доверься ему!
Аахх! Он перекатился через забор; рукоятка его штыка в ножнах впилась ему в почку. Боли нет! Ты слишком близко, Дэвид-Джейсон. Доверься Джейсону!
Прожекторы – кто-то что-то нажал, и они сошли с ума, описывая резкие, ослепительные круги, без контроля! Куда пойдет Карлос? Где он спрячется? Лучи беспорядочно проникали повсюду! Вдруг откуда-то выехали две полицейские машины, визжа сиренами. Из всех дверей повыскакивали люди в форме и, вопреки всем его ожиданиям, стали пробираться к забору позади автомобилей и фургонов, один за другим перебегая от одной машины к другой к открытым воротам, которые вели к будке и тоннелю.
И тут случился пробел в пространстве и во времени. В людях! Последние четыре человека, вышедшие из второй машины, неожиданно остались втроем – и всего через мгновение появился четвертый – но он изменился – форма была другой! На ней появились оранжевые и красные пятна, офицерская фуражка с козырьком перетянута золотой лентой, а сам козырек был слишком длинным для американской армии, а кокарда – слишком остроконечной. Что же это было?.. И тут Борн неожиданно понял. Из закоулков его памяти всплыли фрагменты многолетней давности, из Мадрида или Касавьехи, когда он пытался проследить контракты Шакала с фалангистами. Это была испанская форма! Точно! Карлос пробрался через испанский комплекс, и поскольку по-русски он говорил свободно, он использовал форму высокопоставленного офицера, чтобы выбраться из Новгорода.
Джейсон вскочил на ноги, подняв автомат, и побежал через площадку, доставая левой рукой предпоследнюю шашку. Он выдернул чеку и швырнул шашку вверх над машинами, за забор. Бенджамин не мог увидеть это из будки и принять за условленный сигнал к тому, чтобы закрыть ворота тоннеля; этот сигнал тоже скоро будет – может, через несколько секунд, – но в тот момент было еще рано.
– Это срочно! – воскликнул один из бегущих.
– Скорее! – крикнул другой, обгоняя трех своих спутников и направляясь к открытой секции забора. Прожекторы продолжали свой безумный танец. Борн насчитал семь фигур, когда они один за другим прошли через ворота, вливаясь в толпу у входа в тоннель. Восьмой не появился; офицерскую испанскую форму видно не было. Шакал был в ловушке!