Страница:
что, мы употребляем слово "неизвестно" для обозначения чего-то неизвестного
нам, желая дать понять, что мы не знаем, из каких источников наш джентльмен
покрывает свои расходы. Что касается нашего приятеля полковника, то мы
знаем, что у него была большая склонность ко всякого рода азартным играм, и
так как ему приходилось постоянно иметь дело с картами, костями и кием,
естественно предположить, что он приобрел гораздо большую ловкость в
обращении с этими предметами, чем люди, берущиеся за них только от случая к
случаю. Искусное владение бильярдным кием подобно владению карандашом,
флейтой или рапирой: сразу овладеть такого рода орудием невозможно, и только
благодаря повторным упражнениям и настойчивости, в соединении с природными
способностями, человеку удается достичь совершенства в пользовании ими. Так,
Кроули из блестящего любителя бильярдной игры превратился в законченного
артиста. Как у великого полководца, его гений возрастал вместе с опасностью,
и когда счастье явно не благоприятствовало ему и против него уже держали
пари, он с поразительным искусством и смелостью делал вдруг несколько ловких
ударов, изменявших ход игры, и выходил в конце концов победителем - к
удивлению всех, то есть тех, кто незнаком был с его методой. Те же, кто знал
его, с большой осторожностью ставили против человека, обладавшего такими
неожиданными ресурсами и блестящим, непобедимым мастерством.
В карточной игре он был так же искусен, хотя в начале вечера постоянно
проигрывал, понтируя столь небрежно и делая такие промахи, что вводил в
заблуждение новичков. Но когда после нескольких мелких проигрышей он делался
энергичнее и осторожнее, все замечали, что игра Кроули совершенно меняется,
и тут уж можно было с уверенностью сказать, что он разобьет противника в
пух, прежде чем закончится вечер. И действительно, очень немногие могли
похвалиться, что им удавалось его обыграть.
Его успехи были настолько постоянны, что неудивительно, если завистники
и побежденные иногда отзывались о нем со злобой. И как французы говорили о
герцоге Веллингтоне, который никогда не терпел поражений, что только
счастливое стечение обстоятельств доставляет ему победу, но все же
допускали, что он сплутовал при Ватерлоо и лишь потому выиграл последнюю
ставку, - так и в Англии, в штаб-квартире игроков, давно уже намекали на то,
что неизменные успехи полковника Кроули объясняются, возможно, нечистой
игрой.
Хотя к услугам игроков в Париже были Фраскатти и Салон, но мания игры
распространилась столь широко, что игорных домов не хватало для
удовлетворения общей потребности, и игра велась в частных домах с таким
усердием, как будто не было публичных мест для утоления этой страсти. На
очаровательных маленьких reunions {Собраниях, встречах (франц.).} у Кроули
по вечерам тоже предавались этому роковому развлечению, к большой досаде
добродушной маленькой миссис Кроули. Она говорила о страсти своего мужа к
игре с крайним недовольством и жаловалась на это всем, кто посещал ее
вечера. Она умоляла молодых людей никогда не прикасаться к игральным костям,
а когда юный Грин из стрелкового полка проиграл очень значительную сумму,
Ребекка провела целую ночь в слезах, как рассказывала ее горничная этому
несчастному молодому джентльмену, и буквально валялась у мужа в ногах,
умоляя его простить долг и сжечь вексель. Но как мог он это сделать? Он сам
проиграл столько же Блекстону из гусарского полка и графу Понтеру из
ганноверской кавалерии. Грину можно дать отсрочку, но платить... конечно,
заплатить он должен. Говорить о том, чтобы сжечь расписку, - это просто
детская болтовня.
И другие офицеры - большей частью молодые, потому что вокруг миссис
Кроули собиралась обычно молодежь, - уходили с этих вечеров с вытянутыми
лицами, оставив более или менее значительные суммы за ее карточными столами.
Ее дом стал приобретать печальную славу, и опытные игроки предупреждали
менее опытных об опасности. Полковник О'Дауд *** полка, входившего в состав
оккупационных войск в Париже, предостерег таким образом поручика Спуни того
же полка. В "Cafe de Paris" между обедавшими там упомянутым пехотным
полковником и его супругой, с одной стороны, и полковником Кроули и миссис
Кроули - с другой, произошла ссора, наделавшая много шуму. Обе дамы
участвовали в стычке. Миссис О'Дауд щелкнула пальцами перед носом миссис
Кроули и назвала ее мужа "форменным шулером". Полковник Кроули вызвал
полковника О'Дауда, кавалера ордена Бани, на дуэль. Главнокомандующий,
услыхав о ссоре, пригласил к себе полковника Кроули, который уже готовил
пистолеты - те самые, из которых он когда-то застрелил капитана Маркера, - и
так убедительно побеседовал с ним, что дуэль не состоялась. Если бы Ребекка
не упала на колени перед генералом Тафто, Кроули был бы отправлен в Англию.
В течение нескольких недель после этого он играл только со штатскими.
Но, несмотря на неоспоримое искусство Родона и его неизменные успехи,
Ребекка, поразмыслив, пришла к выводу, что их положение непрочно и что, хотя
они почти никому не платят, их маленький капитал грозит в один прекрасный
день обратиться в нуль.
- Карточная игра, дорогой мой, - говорила она, - хороша как дополнение
к доходу, но не как доход сам по себе. Рано или поздно людям надоест играть,
и что же тогда лам делать?
Родону пришлось с ней согласиться. Он уже не раз замечал, что после
нескольких приятных ужинов в их доме джентльменам и в самом деле надоедала
игра с ним, и, несмотря на чары Ребекки, они не торопились повторить свое
посещение.
Жизнь в Париже текла легко и приятно, по, в сущности, это была праздная
забава и пустое развлечение, и Ребекка решила, что пора ей серьезно заняться
судьбою мужа у себя на родине: необходимо было найти ему место или
исхлопотать для него должность в Англии или в колониях. И она решила
вернуться домой, как только для них будет расчищен путь. Для начала она
заставила Кроули продать патент и выйти в отставку на пенсию. Его
обязанности как адъютанта генерала Тафто прекратились еще раньше. Ребекка
повсюду высмеивала Тафто - его тупей (который он соорудил себе по приезде в
Париж), корсет, фальшивые зубы, а больше всего - его поползновения слыть
сердцеедом и нелепое тщеславие, заставлявшее его видеть чуть ли не в каждой
женщине, к которой он приближался, свою жертву. Теперь генерал перенес все
свое внимание - букеты, обеды в ресторанах, ложи в опере и безделушки - на
миссис Брент, густобровую жену комиссара Брента. Бедная миссис Тафто не
стала от этого счастливее и все так же проводила долгие вечера одна со
своими дочерьми, зная, что ее генерал, завитой и надушенный, простоит весь
спектакль за креслом миссис Брент. Конечно, у Бекки немедленно оказалась на
его месте дюжина других поклонников, и ей было нетрудно своим остроумием
уничтожить соперницу. Но, как мы уже говорили, эта праздная светская жизнь
утомила ее. Ложи в театрах и обеды в ресторанах наскучили ей; из букетов
нельзя было делать запасов на будущее, и она не могла жить на безделушки,
кружевные носовые платки и лайковые перчатки. Ребекка чувствовала тщету
удовольствий и стремилась к более существенным благам.
Как раз в это время пришло известие, которое мгновенно распространилось
среди многочисленных кредиторов полковника в Париже и немало их успокоило:
мисс Кроули, его богатая тетка, от которой он ожидает огромного наследства,
при смерти; полковник должен спешить к одру умирающей. Миссис Кроули с
ребенком останется в Париже, пока муж не приедет за ними. Родон отправился в
Кале, куда и прибыл благополучно. Можно было думать, что оттуда он поедет в
Дувр, но вместо того он взял место в дилижансе, направлявшемся в Дюнкерк, а
там прямехонько проехал в Брюссель, куда его давно тянуло. Дело в том, что в
Лондоне у него было еще больше долгов, чем в Париже, и он предпочитал обеим
шумным столицам тихий бельгийский городок.
Тетка умерла. Миссис Кроули заказала глубокий траур для себя и для
маленького Родона. Полковник был занят устройством дел о наследстве. Они
могли теперь снять в гостинице комнаты в бельэтаже взамен маленьких
антресолей, которые до сих пор занимали. Миссис Кроули и хозяин отеля
устроили совещание по поводу новых драпировок и дружески пререкались о
коврах. Наконец все было улажено - кроме денежного счета. Ребекка уехала в
одной из карет отеля; с нею отбыли ее француженка-няня и сын. Любезный
хозяин и хозяйка гостиницы на прощание улыбались ей, стоя у подъезда.
Генерал Тафто неистовствовал, когда узнал, что Ребекка уехала, а миссис
Брент неистовствовала оттого, что он неистовствует. Поручик Спуни был
поражен в самое сердце. Хозяин стал готовить свои лучшие комнаты к
возвращению прелестной маленькой женщины и ее супруга. Он увязал и тщательно
хранил сундуки, которые она поручила его заботам. Мадам Кроули умоляла
беречь их как зеницу ока. Однако, когда впоследствии они были вскрыты, в них
не оказалось ничего особенно ценного.
Прежде чем присоединиться к мужу в бельгийской столице, миссис Кроули
предприняла поездку в Англию, а своего маленького сына оставила на
континенте, на попечении его французской няни.
Разлука матери с ребенком не причинила больших огорчений ни той, ни
другой стороне. По правде говоря, Ребекка уделяла не слишком много внимания
юному джентльмену с самого его рождения. По милому обычаю французских
матерей, она поместила его в деревне в окрестностях Парижа, у кормилицы, где
маленький Родон благополучно провел первые месяцы своей жизни среди
многочисленных молочных братьев, бегавших в деревянных башмаках. Отец
нередко приезжал навещать его, и родительское сердце Родона-старшего
радовалось при виде загорелого чумазого мальчугана, который весело визжал,
делая из песка пирожки под наблюдением своей кормилицы, жены садовника.
Ребекка не очень-то стремилась видеть своего сына и наследника: однажды
он испортил ей новую ротонду прелестного жемчужно-ceporo цвета. Материнским
ласкам малыш предпочитал ласки нянюшки, и когда наконец ему пришлось
покинуть свою веселую кормилицу и почти родительницу, он долго и громко
плакал и утешился только тогда, когда мать обещала, что он вернется к
кормилице на следующий же день. Да и доброй крестьянке, которая, вероятно,
также огорчилась разлукой, было сказано, что ребенок вскоре вернется к ней,
и некоторое время она с нетерпением его ждала...
В сущности, наши друзья были, можно сказать, первыми из той стаи
дерзких английских авантюристов, которые позднее наводнили континент,
промышляя во всех европейских столицах. В те счастливые 1817-1818 годы
уважение к богатству и достоинству англичан еще не было поколеблено. В то
время они, как я слышал, еще не научились торговаться при покупках с той
настойчивостью, которая отличает их теперь. Большие города Европы не были
еще открыты для деятельности наших предприимчивых плутов. Если в настоящее
время едва ли найдется город во Франции или в Италии, где бы вы не встретили
наших благородных соотечественников, ведущих себя с тем беспечным чванством
и наглостью, которые от нас неотъемлемы, надувающих хозяев отелей, сбывающих
доверчивым банкирам фальшивые чеки, похищающих у каретников их экипажи, у
ювелиров - драгоценности, у легкомысленных путешественников - деньги за
карточным столом... и даже книги из общественных библиотек, - то тридцать
лет назад за нами еще не установилась столь прочная репутация: любому
"английскому милорду", путешествующему в собственном экипаже, повсюду
оказывали кредит, и благородные джентльмены не столько обманывали, сколько
сами оказывались обманутыми.
Хозяин гостиницы, где жили супруги Кроули во время своего пребывания в
Париже, убедился, что понес значительные убытки, лишь когда с их отъезда
прошло уже несколько недель - лишь после того, как к нему несколько раз
заходила мадам Марабу, модистка, со счетом за вещи, которые она поставляла
мадам Кроули, и не менее шести раз наведывался мосье Дидло из Буль-д'Ор в
Пале-Рояле узнать, не вернулась ли очаровательная миледи, которая покупала у
него часы и браслеты. Оказалось, что даже бедной жене садовника, выкормившей
ребенка миледи, только за первые шесть месяцев были оплачены молоко и
материнская ласка, которые она щедро отдавала веселому и здоровому
маленькому Родону. Повторяем, даже кормилице не было заплачено: Кроули
слишком спешили, чтобы помнить о таком незначительном долге. Что же касается
хозяина гостиницы, то он до конца своей жизни нещадно ругал всю английскую
нацию и расспрашивал проезжающих, не знают ли они некоего полковника, лорда
Кроули, avec sa femme - une petit dame, tres spirituelle {С женой, очень
остроумной маленькой особой (франц.).}.
- Ah, monsieur, - добавлял он, - ils m'ont affreu-sement vole {Ах,
сударь, они меня безбожно обокрали (франц.).}.
Грустно было слушать, как жалобно он расписывал свое несчастье.
Цель путешествия Ребекки в Лондон заключалась в том, чтобы добиться
полюбовного соглашения с многочисленными кредиторами Родона и, предложив им
по девяти пенсов или по шиллингу за фунт, дать мужу возможность вернуться на
родину. Мы не будем здесь входить в рассмотрение тех шагов, которые она
предприняла для совершения этой трудной сделки. Доказав кредиторам с полной
убедительностью, что сумма, которую она уполномочена им предложить,
составляет весь наличный капитал ее мужа, уверив их, что полковник Кроули
предпочтет постоянное пребывание на континенте жизни с непогашенными долгами
у себя на родине и что у него не предвидится никаких денег из других
источников и, стало быть, им нечего надеяться на лучшие условия, Ребекка
добилась того, что кредиторы полковника единодушно согласились на ее
предложение, и она таким образом за тысячу пятьсот фунтов наличными
разделалась с долгами на сумму вдесятеро большую.
Миссис Кроули не пользовалась услугами юристов при заключении этой
сделки: вопрос был настолько ясен - хотите - берите, не хотите - не надо,
как она справедливо заметила, - что она предоставила поверенным кредиторов
самим уладить дело. И мистер Льюис, представитель мистера Дэвидса с
Ред-Лайон-сквер, и мистер Мос, действующий за мистера Монассе с
Кэрситор-стрит (это были главные кредиторы полковника), наговорили его жене
комплиментов, поздравили ее с блестящим ведением дела и заявили, что она
побьет любого профессионала.
Ребекка приняла эти комплименты с подобающей скромностью; в невзрачную
квартирку, где она остановилась, она велела подать бутылку хереса и пирог с
изюмом, угостила поверенных своих врагов, на прощание сердечно пожала им
руки и отправилась на континент к мужу и сыну, дабы сообщить первому
радостное известие о его освобождении. Что касается сына, то он в отсутствие
матери был в полном небрежении у мадемуазель Женевьев, их французской няни,
по той простой причине, что эта молодая женщина увлеклась солдатом из
гарнизона Кале и забывала в его обществе о своих обязанностях. Маленький
Родон едва не утонул у самого берега, где Женевьев оставила его,
отлучившись, а потом потеряла.
Итак, полковник и миссис "Кроули прибыли в Лондон, и здесь на
Керзон-стрит, Мэйфэр, они действительно показали высокое искусство, которым
должен обладать тот, кто хочет жить упомянутым образом.
Продолжение предыдущей
Прежде всего, и это в высшей степени важно, мы должны рассказать, как
можно снимать дом, не внося при этом арендной платы. Некоторые особняки
сдаются без мебели, и тогда, если у вас есть кредит у господ Гиллоу или
Бантинг, вы можете великолепно убрать и отделать свой дом по собственному
вкусу; другие сдаются с мебелью, что гораздо удобнее и проще для большинства
нанимателей. Кроули с женой предпочли снять для себя именно такой особняк.
До вступления мистера Боулса в должность дворецкого у мисс Кроули домом
и погребом этой леди на Парк-лейн заведовал мистер Реглс, - он родился в
Королевском Кроули и был младшим сыном одного из тамошних садовников.
Благодаря примерному поведению, красивой внешности, стройным икрам и важной
осанке Реглс попал из кухни, где чистил ножи, на запятки кареты, а оттуда в
буфетную. Прослужив немало лет в доме мисс Кроули, где он получал хорошее
жалованье, имел обильные побочные доходы и полную возможность делать
сбережения, мистер Реглс объявил о своем намерении вступить в брак с
кухаркой, служившей раньше у мисс Кроули, а теперь существовавшей на вполне
почтенные доходы от катка для белья и от маленькой зеленной, которую она
держала по соседству. По правде говоря, союз этот был заключен уже несколько
лет назад, но держался в таком секрете, что известие о женитьбе мистера
Реглса было впервые принесено мисс Кроули мальчиком и девочкой, семи и
восьми лет, постоянное пребывание которых на кухне привлекло внимание мисс
Бригс.
Тогда мистер Реглс вынужден был уйти в отставку и лично вступил в
управление маленькой зеленной. Он прибавил к прежним товарам молоко и
сливки, яйца и отличную деревенскую свинину, довольствуясь продажей этих
простых сельских продуктов, тогда как другие отставные дворецкие открывали
трактиры и торговали спиртными напитками. У него были связи среди дворецких
соседних домов и имелась уютная комната за лавкой, где они с миссис Реглс
принимали своих собратьев, а потому молоко, сливки и яйца предприимчивой
четы имели хороший сбыт, и доходы их все росли. Год за годом они тихо и
скромно наживали денежки, и наконец, когда уютный и хорошо обставленный на
холостую ногу дом под э 201 на Керзон-стрит, бывшая резиденция
достопочтенного Фредерика Дьюсэйса, уехавшего за границу, пошел с молотка со
всей богатой и удобной мебелью, право аренды и обстановку приобрел не кто
иной, как Чарльз Реглс. Правда, некоторую толику денег ему пришлось занять,
и под довольно высокие проценты, у собрата-дворецкого, но большую часть он
выложил из своего кармана, и миссис Реглс с немалой гордостью укладывалась
спать на резное ложе красного дерева с шелковыми занавесями, созерцая перед
собой огромное трюмо и гардероб, в который можно было бы поместить ее,
Реглса и все их потомство.
Конечно, они не собирались оставаться в таком роскошном помещении.
Реглс приобрел право аренды, чтобы пересдавать дом от себя, и как только
нашелся съемщик, опять удалился в свою зеленную; но ему доставляло огромное
удовольствие, выйдя из лавочки, прогуливаться по Керзон-стрит и любоваться
этим владением - собственным домом с геранями на окнах и с резным бронзовым
молотком. Лакей, зазевавшийся у подъезда, с почтением кланялся ему; повар
забирал у него зелень и называл его "господин владелец". И если бы Реглс
захотел, он мог бы знать все, что делается у его жильцов, и какие блюда
подаются у них к обеду.
Это был добрый человек, добрый и счастливый. Дом приносил ему столь
значительный годовой доход, что он решил дать своим детям первоклассное
образование, а потому, невзирая на издержки, поместил Чарльза в пансион
доктора Порки в Шугеркейн-Лодже, а маленькую Матильду - к мисс Пековер,
Лорентайнум-Хаус, в Клепеме.
Реглс любил и можно даже сказать боготворил семейство Кроули, этот
источник всего его благосостояния. В уютной комнате за лавкой висел
вырезанный из бумаги силуэт его бывшей хозяйки и рисунок ее работы,
изображавший сторожку привратника в Королевском Кроули, а единственным
добавлением, какое он внес в убранство дома на Керзон-стрит, была гравюра,
на коей представлено было Королевское Кроули в Хэмпшире, резиденция сэра
Уолпола Кроули, баронета; последний восседал на золотой колеснице,
запряженной шестью белыми конями, бегущими вдоль озера, где плавали лебеди и
разъезжали лодки с дамами в кринолинах и музыкантами в париках. Реглс и в
самом деле думал, что на всем свете нет другого такого дворца и такой
знатной фамилии.
Когда Родон с женой вернулись в Лондон, дом Реглса случайно оказался
свободным. Полковник хорошо знал и помещение и его владельца: последний
постоянно поддерживал связь с семьей Кроули, потому что помогал мистеру
Боулсу, когда его хозяйка принимала гостей. И старик не только сдал дом
полковнику, но также исполнял у него обязанности дворецкого во время больших
приемов. Миссис Реглс хозяйничала на кухне и посылала наверх такие обеды,
которые одобрила бы сама мисс Кроули.
Вот каким способом Кроули сняли дом, не заплатив ни гроша, ибо, хотя
Реглсу приходилось уплачивать сборы и налоги, проценты по закладной
собрату-дворецкому, взносы по страхованию своей жизни и за детей в школу, а
также тратиться на съестные припасы и напитки, как для собственного
потребления, так - одно время - и для семьи полковника, и хотя бедняга
совершенно разорился от такого ведения дел и дети его оказались выброшенными
на улицу, а сам он доведен был до Флитской тюрьмы, - но ведь должен же
кто-то платить за джентльменов, которые живут неизвестно на что, - и вот
несчастному Реглсу пришлось возмещать все нехватки в хозяйстве полковника
Кроули.
Интересно было бы знать, сколько семейств ограблено и доведено до
разорения великими надувалами вроде Кроули? Сколько знатных вельмож грабят
мелких торговцев, снисходят до того, что обманывают своих бедных слуг,
отнимая у них последние деньги и плутуя из-за нескольких шиллингов? Когда мы
читаем, что такой-то благородный дворянин выехал на континент, а у другого
благородного дворянина наложен арест на имущество, и что тот или другой
задолжали шесть-семь миллионов, то такие банкроты предстают перед нами в
апофеозе славы, и мы даже проникаемся уважением к жертвам столь трагических
обстоятельств. Но кто пожалеет бедного цирюльника, который напрасно ждет
уплаты за то, что пудрил головы ливрейным лакеям; или бедного плотника,
сооружающего на свои средства павильоны и всякие другие затейливые штуковины
для dejeuner {Завтрака (франц.).} миледи; или беднягу портного, который по
особой милости управляющего получил заказ и заложил все, что мог, чтобы
изготовить ливреи, по поводу которых милорд, в виде особенной чести,
самолично с ним совещался? Когда рушится знатный дом, эти несчастные
бесславно погибают под его обломками. Недаром в старых легендах говорится,
что прежде чем человек сам отправится к дьяволу, он спровадит туда немало
других человеческих душ.
Родон и его жена оказывали самое широкое покровительство всем торговцам
и поставщикам мисс Кроули, которые теперь предлагали им свои услуги.
Охотников находилось немало, особенно из тех, кто победнее. Удивительно, с
какой неутомимостью прачка из Тутинга каждую субботу прикатывала свою
тележку и подавала счета, из недели в неделю остававшиеся неоплаченными.
Зелень поставлял сам мистер Реглс. Счет за портер для прислуги из трактира
"Военная Удача" являл собою подлинный курьез в хронике питейного дела.
Слугам постоянно задерживали жалованье, и потому в их интересах было
оставаться в доме. В сущности, не платили никому - ни слесарю, чинившему
замок, ни стекольщику, вставлявшему стекла, ни каретнику, отдававшему внаем
экипаж, ни груму, правившему этим экипажем, ни мяснику, привозившему
баранину, ни лавочнику, поставлявшему уголь, на котором она жарилась, ни
кухарке, готовившей ее, ни слугам, которые ее ели. И вот таким-то образом,
мне кажется, люди умудряются жить в роскоши, не имея никакого дохода.
В маленьких городах такие вещи не могут пройти незаметно: там мы знаем,
сколько молока берут наши соседи и какое мясо или птица подается у них за
столом. Вполне возможно, что в э 200 и э 202 по Керзон-стрит было известно,
что делается в доме, расположенном между ними, так как слуги общались между
собой через дворовую ограду. Но ни Кроули, ни его жена, ни их гости знать не
хотели ни э 200, ни э 202. Когда вы приходили в э 201, вас встречали очень
радушно, ласковой улыбкой и хорошим обедом, и хозяин с хозяйкой приветливо
жали вам руку, как будто чувствовали себя неоспоримыми владельцами
трех-четырех тысяч годового дохода. Да так оно и было, - только они
располагали не деньгами, а продуктами и чужим трудом. Если они и не платили
за баранину, она все-таки у них была, и если они не давали золота в обмен на
вино, то откуда нам было это знать? Нигде не подавали к столу лучшего вина,
чем у честного Родона, и нигде не было таких веселых и изящно сервированных
обедов. Его маленькие гостиные были самыми скромными и уютными комнатами,
какие только можно вообразить. Ребекка украсила их с величайшим вкусом
безделушками, привезенными из Парижа. А когда она садилась за фортепьяно и с
беззаботной душой распевала романсы, гостю казалось, что он попал в домашний
рай; и он готов был согласиться, что если муж несколько глуповат, то жена
очаровательна, а их обеды - самые приятные на свете.
Остроумие, ловкость и смелость Ребекки быстро создали ей популярность в
известных лондонских кругах. Около дверей ее дома часто останавливались
солидные экипажи, из которых выходили очень важные люди. В Парке ее коляску
всегда видели окруженной самой знатной молодежью. В маленькой ложе третьего
яруса Оперы всегда виднелось множество голов, сменявшихся, как в
калейдоскопе. Но нужно сознаться, что дамы держались от Ребекки в стороне и
нам, желая дать понять, что мы не знаем, из каких источников наш джентльмен
покрывает свои расходы. Что касается нашего приятеля полковника, то мы
знаем, что у него была большая склонность ко всякого рода азартным играм, и
так как ему приходилось постоянно иметь дело с картами, костями и кием,
естественно предположить, что он приобрел гораздо большую ловкость в
обращении с этими предметами, чем люди, берущиеся за них только от случая к
случаю. Искусное владение бильярдным кием подобно владению карандашом,
флейтой или рапирой: сразу овладеть такого рода орудием невозможно, и только
благодаря повторным упражнениям и настойчивости, в соединении с природными
способностями, человеку удается достичь совершенства в пользовании ими. Так,
Кроули из блестящего любителя бильярдной игры превратился в законченного
артиста. Как у великого полководца, его гений возрастал вместе с опасностью,
и когда счастье явно не благоприятствовало ему и против него уже держали
пари, он с поразительным искусством и смелостью делал вдруг несколько ловких
ударов, изменявших ход игры, и выходил в конце концов победителем - к
удивлению всех, то есть тех, кто незнаком был с его методой. Те же, кто знал
его, с большой осторожностью ставили против человека, обладавшего такими
неожиданными ресурсами и блестящим, непобедимым мастерством.
В карточной игре он был так же искусен, хотя в начале вечера постоянно
проигрывал, понтируя столь небрежно и делая такие промахи, что вводил в
заблуждение новичков. Но когда после нескольких мелких проигрышей он делался
энергичнее и осторожнее, все замечали, что игра Кроули совершенно меняется,
и тут уж можно было с уверенностью сказать, что он разобьет противника в
пух, прежде чем закончится вечер. И действительно, очень немногие могли
похвалиться, что им удавалось его обыграть.
Его успехи были настолько постоянны, что неудивительно, если завистники
и побежденные иногда отзывались о нем со злобой. И как французы говорили о
герцоге Веллингтоне, который никогда не терпел поражений, что только
счастливое стечение обстоятельств доставляет ему победу, но все же
допускали, что он сплутовал при Ватерлоо и лишь потому выиграл последнюю
ставку, - так и в Англии, в штаб-квартире игроков, давно уже намекали на то,
что неизменные успехи полковника Кроули объясняются, возможно, нечистой
игрой.
Хотя к услугам игроков в Париже были Фраскатти и Салон, но мания игры
распространилась столь широко, что игорных домов не хватало для
удовлетворения общей потребности, и игра велась в частных домах с таким
усердием, как будто не было публичных мест для утоления этой страсти. На
очаровательных маленьких reunions {Собраниях, встречах (франц.).} у Кроули
по вечерам тоже предавались этому роковому развлечению, к большой досаде
добродушной маленькой миссис Кроули. Она говорила о страсти своего мужа к
игре с крайним недовольством и жаловалась на это всем, кто посещал ее
вечера. Она умоляла молодых людей никогда не прикасаться к игральным костям,
а когда юный Грин из стрелкового полка проиграл очень значительную сумму,
Ребекка провела целую ночь в слезах, как рассказывала ее горничная этому
несчастному молодому джентльмену, и буквально валялась у мужа в ногах,
умоляя его простить долг и сжечь вексель. Но как мог он это сделать? Он сам
проиграл столько же Блекстону из гусарского полка и графу Понтеру из
ганноверской кавалерии. Грину можно дать отсрочку, но платить... конечно,
заплатить он должен. Говорить о том, чтобы сжечь расписку, - это просто
детская болтовня.
И другие офицеры - большей частью молодые, потому что вокруг миссис
Кроули собиралась обычно молодежь, - уходили с этих вечеров с вытянутыми
лицами, оставив более или менее значительные суммы за ее карточными столами.
Ее дом стал приобретать печальную славу, и опытные игроки предупреждали
менее опытных об опасности. Полковник О'Дауд *** полка, входившего в состав
оккупационных войск в Париже, предостерег таким образом поручика Спуни того
же полка. В "Cafe de Paris" между обедавшими там упомянутым пехотным
полковником и его супругой, с одной стороны, и полковником Кроули и миссис
Кроули - с другой, произошла ссора, наделавшая много шуму. Обе дамы
участвовали в стычке. Миссис О'Дауд щелкнула пальцами перед носом миссис
Кроули и назвала ее мужа "форменным шулером". Полковник Кроули вызвал
полковника О'Дауда, кавалера ордена Бани, на дуэль. Главнокомандующий,
услыхав о ссоре, пригласил к себе полковника Кроули, который уже готовил
пистолеты - те самые, из которых он когда-то застрелил капитана Маркера, - и
так убедительно побеседовал с ним, что дуэль не состоялась. Если бы Ребекка
не упала на колени перед генералом Тафто, Кроули был бы отправлен в Англию.
В течение нескольких недель после этого он играл только со штатскими.
Но, несмотря на неоспоримое искусство Родона и его неизменные успехи,
Ребекка, поразмыслив, пришла к выводу, что их положение непрочно и что, хотя
они почти никому не платят, их маленький капитал грозит в один прекрасный
день обратиться в нуль.
- Карточная игра, дорогой мой, - говорила она, - хороша как дополнение
к доходу, но не как доход сам по себе. Рано или поздно людям надоест играть,
и что же тогда лам делать?
Родону пришлось с ней согласиться. Он уже не раз замечал, что после
нескольких приятных ужинов в их доме джентльменам и в самом деле надоедала
игра с ним, и, несмотря на чары Ребекки, они не торопились повторить свое
посещение.
Жизнь в Париже текла легко и приятно, по, в сущности, это была праздная
забава и пустое развлечение, и Ребекка решила, что пора ей серьезно заняться
судьбою мужа у себя на родине: необходимо было найти ему место или
исхлопотать для него должность в Англии или в колониях. И она решила
вернуться домой, как только для них будет расчищен путь. Для начала она
заставила Кроули продать патент и выйти в отставку на пенсию. Его
обязанности как адъютанта генерала Тафто прекратились еще раньше. Ребекка
повсюду высмеивала Тафто - его тупей (который он соорудил себе по приезде в
Париж), корсет, фальшивые зубы, а больше всего - его поползновения слыть
сердцеедом и нелепое тщеславие, заставлявшее его видеть чуть ли не в каждой
женщине, к которой он приближался, свою жертву. Теперь генерал перенес все
свое внимание - букеты, обеды в ресторанах, ложи в опере и безделушки - на
миссис Брент, густобровую жену комиссара Брента. Бедная миссис Тафто не
стала от этого счастливее и все так же проводила долгие вечера одна со
своими дочерьми, зная, что ее генерал, завитой и надушенный, простоит весь
спектакль за креслом миссис Брент. Конечно, у Бекки немедленно оказалась на
его месте дюжина других поклонников, и ей было нетрудно своим остроумием
уничтожить соперницу. Но, как мы уже говорили, эта праздная светская жизнь
утомила ее. Ложи в театрах и обеды в ресторанах наскучили ей; из букетов
нельзя было делать запасов на будущее, и она не могла жить на безделушки,
кружевные носовые платки и лайковые перчатки. Ребекка чувствовала тщету
удовольствий и стремилась к более существенным благам.
Как раз в это время пришло известие, которое мгновенно распространилось
среди многочисленных кредиторов полковника в Париже и немало их успокоило:
мисс Кроули, его богатая тетка, от которой он ожидает огромного наследства,
при смерти; полковник должен спешить к одру умирающей. Миссис Кроули с
ребенком останется в Париже, пока муж не приедет за ними. Родон отправился в
Кале, куда и прибыл благополучно. Можно было думать, что оттуда он поедет в
Дувр, но вместо того он взял место в дилижансе, направлявшемся в Дюнкерк, а
там прямехонько проехал в Брюссель, куда его давно тянуло. Дело в том, что в
Лондоне у него было еще больше долгов, чем в Париже, и он предпочитал обеим
шумным столицам тихий бельгийский городок.
Тетка умерла. Миссис Кроули заказала глубокий траур для себя и для
маленького Родона. Полковник был занят устройством дел о наследстве. Они
могли теперь снять в гостинице комнаты в бельэтаже взамен маленьких
антресолей, которые до сих пор занимали. Миссис Кроули и хозяин отеля
устроили совещание по поводу новых драпировок и дружески пререкались о
коврах. Наконец все было улажено - кроме денежного счета. Ребекка уехала в
одной из карет отеля; с нею отбыли ее француженка-няня и сын. Любезный
хозяин и хозяйка гостиницы на прощание улыбались ей, стоя у подъезда.
Генерал Тафто неистовствовал, когда узнал, что Ребекка уехала, а миссис
Брент неистовствовала оттого, что он неистовствует. Поручик Спуни был
поражен в самое сердце. Хозяин стал готовить свои лучшие комнаты к
возвращению прелестной маленькой женщины и ее супруга. Он увязал и тщательно
хранил сундуки, которые она поручила его заботам. Мадам Кроули умоляла
беречь их как зеницу ока. Однако, когда впоследствии они были вскрыты, в них
не оказалось ничего особенно ценного.
Прежде чем присоединиться к мужу в бельгийской столице, миссис Кроули
предприняла поездку в Англию, а своего маленького сына оставила на
континенте, на попечении его французской няни.
Разлука матери с ребенком не причинила больших огорчений ни той, ни
другой стороне. По правде говоря, Ребекка уделяла не слишком много внимания
юному джентльмену с самого его рождения. По милому обычаю французских
матерей, она поместила его в деревне в окрестностях Парижа, у кормилицы, где
маленький Родон благополучно провел первые месяцы своей жизни среди
многочисленных молочных братьев, бегавших в деревянных башмаках. Отец
нередко приезжал навещать его, и родительское сердце Родона-старшего
радовалось при виде загорелого чумазого мальчугана, который весело визжал,
делая из песка пирожки под наблюдением своей кормилицы, жены садовника.
Ребекка не очень-то стремилась видеть своего сына и наследника: однажды
он испортил ей новую ротонду прелестного жемчужно-ceporo цвета. Материнским
ласкам малыш предпочитал ласки нянюшки, и когда наконец ему пришлось
покинуть свою веселую кормилицу и почти родительницу, он долго и громко
плакал и утешился только тогда, когда мать обещала, что он вернется к
кормилице на следующий же день. Да и доброй крестьянке, которая, вероятно,
также огорчилась разлукой, было сказано, что ребенок вскоре вернется к ней,
и некоторое время она с нетерпением его ждала...
В сущности, наши друзья были, можно сказать, первыми из той стаи
дерзких английских авантюристов, которые позднее наводнили континент,
промышляя во всех европейских столицах. В те счастливые 1817-1818 годы
уважение к богатству и достоинству англичан еще не было поколеблено. В то
время они, как я слышал, еще не научились торговаться при покупках с той
настойчивостью, которая отличает их теперь. Большие города Европы не были
еще открыты для деятельности наших предприимчивых плутов. Если в настоящее
время едва ли найдется город во Франции или в Италии, где бы вы не встретили
наших благородных соотечественников, ведущих себя с тем беспечным чванством
и наглостью, которые от нас неотъемлемы, надувающих хозяев отелей, сбывающих
доверчивым банкирам фальшивые чеки, похищающих у каретников их экипажи, у
ювелиров - драгоценности, у легкомысленных путешественников - деньги за
карточным столом... и даже книги из общественных библиотек, - то тридцать
лет назад за нами еще не установилась столь прочная репутация: любому
"английскому милорду", путешествующему в собственном экипаже, повсюду
оказывали кредит, и благородные джентльмены не столько обманывали, сколько
сами оказывались обманутыми.
Хозяин гостиницы, где жили супруги Кроули во время своего пребывания в
Париже, убедился, что понес значительные убытки, лишь когда с их отъезда
прошло уже несколько недель - лишь после того, как к нему несколько раз
заходила мадам Марабу, модистка, со счетом за вещи, которые она поставляла
мадам Кроули, и не менее шести раз наведывался мосье Дидло из Буль-д'Ор в
Пале-Рояле узнать, не вернулась ли очаровательная миледи, которая покупала у
него часы и браслеты. Оказалось, что даже бедной жене садовника, выкормившей
ребенка миледи, только за первые шесть месяцев были оплачены молоко и
материнская ласка, которые она щедро отдавала веселому и здоровому
маленькому Родону. Повторяем, даже кормилице не было заплачено: Кроули
слишком спешили, чтобы помнить о таком незначительном долге. Что же касается
хозяина гостиницы, то он до конца своей жизни нещадно ругал всю английскую
нацию и расспрашивал проезжающих, не знают ли они некоего полковника, лорда
Кроули, avec sa femme - une petit dame, tres spirituelle {С женой, очень
остроумной маленькой особой (франц.).}.
- Ah, monsieur, - добавлял он, - ils m'ont affreu-sement vole {Ах,
сударь, они меня безбожно обокрали (франц.).}.
Грустно было слушать, как жалобно он расписывал свое несчастье.
Цель путешествия Ребекки в Лондон заключалась в том, чтобы добиться
полюбовного соглашения с многочисленными кредиторами Родона и, предложив им
по девяти пенсов или по шиллингу за фунт, дать мужу возможность вернуться на
родину. Мы не будем здесь входить в рассмотрение тех шагов, которые она
предприняла для совершения этой трудной сделки. Доказав кредиторам с полной
убедительностью, что сумма, которую она уполномочена им предложить,
составляет весь наличный капитал ее мужа, уверив их, что полковник Кроули
предпочтет постоянное пребывание на континенте жизни с непогашенными долгами
у себя на родине и что у него не предвидится никаких денег из других
источников и, стало быть, им нечего надеяться на лучшие условия, Ребекка
добилась того, что кредиторы полковника единодушно согласились на ее
предложение, и она таким образом за тысячу пятьсот фунтов наличными
разделалась с долгами на сумму вдесятеро большую.
Миссис Кроули не пользовалась услугами юристов при заключении этой
сделки: вопрос был настолько ясен - хотите - берите, не хотите - не надо,
как она справедливо заметила, - что она предоставила поверенным кредиторов
самим уладить дело. И мистер Льюис, представитель мистера Дэвидса с
Ред-Лайон-сквер, и мистер Мос, действующий за мистера Монассе с
Кэрситор-стрит (это были главные кредиторы полковника), наговорили его жене
комплиментов, поздравили ее с блестящим ведением дела и заявили, что она
побьет любого профессионала.
Ребекка приняла эти комплименты с подобающей скромностью; в невзрачную
квартирку, где она остановилась, она велела подать бутылку хереса и пирог с
изюмом, угостила поверенных своих врагов, на прощание сердечно пожала им
руки и отправилась на континент к мужу и сыну, дабы сообщить первому
радостное известие о его освобождении. Что касается сына, то он в отсутствие
матери был в полном небрежении у мадемуазель Женевьев, их французской няни,
по той простой причине, что эта молодая женщина увлеклась солдатом из
гарнизона Кале и забывала в его обществе о своих обязанностях. Маленький
Родон едва не утонул у самого берега, где Женевьев оставила его,
отлучившись, а потом потеряла.
Итак, полковник и миссис "Кроули прибыли в Лондон, и здесь на
Керзон-стрит, Мэйфэр, они действительно показали высокое искусство, которым
должен обладать тот, кто хочет жить упомянутым образом.
Продолжение предыдущей
Прежде всего, и это в высшей степени важно, мы должны рассказать, как
можно снимать дом, не внося при этом арендной платы. Некоторые особняки
сдаются без мебели, и тогда, если у вас есть кредит у господ Гиллоу или
Бантинг, вы можете великолепно убрать и отделать свой дом по собственному
вкусу; другие сдаются с мебелью, что гораздо удобнее и проще для большинства
нанимателей. Кроули с женой предпочли снять для себя именно такой особняк.
До вступления мистера Боулса в должность дворецкого у мисс Кроули домом
и погребом этой леди на Парк-лейн заведовал мистер Реглс, - он родился в
Королевском Кроули и был младшим сыном одного из тамошних садовников.
Благодаря примерному поведению, красивой внешности, стройным икрам и важной
осанке Реглс попал из кухни, где чистил ножи, на запятки кареты, а оттуда в
буфетную. Прослужив немало лет в доме мисс Кроули, где он получал хорошее
жалованье, имел обильные побочные доходы и полную возможность делать
сбережения, мистер Реглс объявил о своем намерении вступить в брак с
кухаркой, служившей раньше у мисс Кроули, а теперь существовавшей на вполне
почтенные доходы от катка для белья и от маленькой зеленной, которую она
держала по соседству. По правде говоря, союз этот был заключен уже несколько
лет назад, но держался в таком секрете, что известие о женитьбе мистера
Реглса было впервые принесено мисс Кроули мальчиком и девочкой, семи и
восьми лет, постоянное пребывание которых на кухне привлекло внимание мисс
Бригс.
Тогда мистер Реглс вынужден был уйти в отставку и лично вступил в
управление маленькой зеленной. Он прибавил к прежним товарам молоко и
сливки, яйца и отличную деревенскую свинину, довольствуясь продажей этих
простых сельских продуктов, тогда как другие отставные дворецкие открывали
трактиры и торговали спиртными напитками. У него были связи среди дворецких
соседних домов и имелась уютная комната за лавкой, где они с миссис Реглс
принимали своих собратьев, а потому молоко, сливки и яйца предприимчивой
четы имели хороший сбыт, и доходы их все росли. Год за годом они тихо и
скромно наживали денежки, и наконец, когда уютный и хорошо обставленный на
холостую ногу дом под э 201 на Керзон-стрит, бывшая резиденция
достопочтенного Фредерика Дьюсэйса, уехавшего за границу, пошел с молотка со
всей богатой и удобной мебелью, право аренды и обстановку приобрел не кто
иной, как Чарльз Реглс. Правда, некоторую толику денег ему пришлось занять,
и под довольно высокие проценты, у собрата-дворецкого, но большую часть он
выложил из своего кармана, и миссис Реглс с немалой гордостью укладывалась
спать на резное ложе красного дерева с шелковыми занавесями, созерцая перед
собой огромное трюмо и гардероб, в который можно было бы поместить ее,
Реглса и все их потомство.
Конечно, они не собирались оставаться в таком роскошном помещении.
Реглс приобрел право аренды, чтобы пересдавать дом от себя, и как только
нашелся съемщик, опять удалился в свою зеленную; но ему доставляло огромное
удовольствие, выйдя из лавочки, прогуливаться по Керзон-стрит и любоваться
этим владением - собственным домом с геранями на окнах и с резным бронзовым
молотком. Лакей, зазевавшийся у подъезда, с почтением кланялся ему; повар
забирал у него зелень и называл его "господин владелец". И если бы Реглс
захотел, он мог бы знать все, что делается у его жильцов, и какие блюда
подаются у них к обеду.
Это был добрый человек, добрый и счастливый. Дом приносил ему столь
значительный годовой доход, что он решил дать своим детям первоклассное
образование, а потому, невзирая на издержки, поместил Чарльза в пансион
доктора Порки в Шугеркейн-Лодже, а маленькую Матильду - к мисс Пековер,
Лорентайнум-Хаус, в Клепеме.
Реглс любил и можно даже сказать боготворил семейство Кроули, этот
источник всего его благосостояния. В уютной комнате за лавкой висел
вырезанный из бумаги силуэт его бывшей хозяйки и рисунок ее работы,
изображавший сторожку привратника в Королевском Кроули, а единственным
добавлением, какое он внес в убранство дома на Керзон-стрит, была гравюра,
на коей представлено было Королевское Кроули в Хэмпшире, резиденция сэра
Уолпола Кроули, баронета; последний восседал на золотой колеснице,
запряженной шестью белыми конями, бегущими вдоль озера, где плавали лебеди и
разъезжали лодки с дамами в кринолинах и музыкантами в париках. Реглс и в
самом деле думал, что на всем свете нет другого такого дворца и такой
знатной фамилии.
Когда Родон с женой вернулись в Лондон, дом Реглса случайно оказался
свободным. Полковник хорошо знал и помещение и его владельца: последний
постоянно поддерживал связь с семьей Кроули, потому что помогал мистеру
Боулсу, когда его хозяйка принимала гостей. И старик не только сдал дом
полковнику, но также исполнял у него обязанности дворецкого во время больших
приемов. Миссис Реглс хозяйничала на кухне и посылала наверх такие обеды,
которые одобрила бы сама мисс Кроули.
Вот каким способом Кроули сняли дом, не заплатив ни гроша, ибо, хотя
Реглсу приходилось уплачивать сборы и налоги, проценты по закладной
собрату-дворецкому, взносы по страхованию своей жизни и за детей в школу, а
также тратиться на съестные припасы и напитки, как для собственного
потребления, так - одно время - и для семьи полковника, и хотя бедняга
совершенно разорился от такого ведения дел и дети его оказались выброшенными
на улицу, а сам он доведен был до Флитской тюрьмы, - но ведь должен же
кто-то платить за джентльменов, которые живут неизвестно на что, - и вот
несчастному Реглсу пришлось возмещать все нехватки в хозяйстве полковника
Кроули.
Интересно было бы знать, сколько семейств ограблено и доведено до
разорения великими надувалами вроде Кроули? Сколько знатных вельмож грабят
мелких торговцев, снисходят до того, что обманывают своих бедных слуг,
отнимая у них последние деньги и плутуя из-за нескольких шиллингов? Когда мы
читаем, что такой-то благородный дворянин выехал на континент, а у другого
благородного дворянина наложен арест на имущество, и что тот или другой
задолжали шесть-семь миллионов, то такие банкроты предстают перед нами в
апофеозе славы, и мы даже проникаемся уважением к жертвам столь трагических
обстоятельств. Но кто пожалеет бедного цирюльника, который напрасно ждет
уплаты за то, что пудрил головы ливрейным лакеям; или бедного плотника,
сооружающего на свои средства павильоны и всякие другие затейливые штуковины
для dejeuner {Завтрака (франц.).} миледи; или беднягу портного, который по
особой милости управляющего получил заказ и заложил все, что мог, чтобы
изготовить ливреи, по поводу которых милорд, в виде особенной чести,
самолично с ним совещался? Когда рушится знатный дом, эти несчастные
бесславно погибают под его обломками. Недаром в старых легендах говорится,
что прежде чем человек сам отправится к дьяволу, он спровадит туда немало
других человеческих душ.
Родон и его жена оказывали самое широкое покровительство всем торговцам
и поставщикам мисс Кроули, которые теперь предлагали им свои услуги.
Охотников находилось немало, особенно из тех, кто победнее. Удивительно, с
какой неутомимостью прачка из Тутинга каждую субботу прикатывала свою
тележку и подавала счета, из недели в неделю остававшиеся неоплаченными.
Зелень поставлял сам мистер Реглс. Счет за портер для прислуги из трактира
"Военная Удача" являл собою подлинный курьез в хронике питейного дела.
Слугам постоянно задерживали жалованье, и потому в их интересах было
оставаться в доме. В сущности, не платили никому - ни слесарю, чинившему
замок, ни стекольщику, вставлявшему стекла, ни каретнику, отдававшему внаем
экипаж, ни груму, правившему этим экипажем, ни мяснику, привозившему
баранину, ни лавочнику, поставлявшему уголь, на котором она жарилась, ни
кухарке, готовившей ее, ни слугам, которые ее ели. И вот таким-то образом,
мне кажется, люди умудряются жить в роскоши, не имея никакого дохода.
В маленьких городах такие вещи не могут пройти незаметно: там мы знаем,
сколько молока берут наши соседи и какое мясо или птица подается у них за
столом. Вполне возможно, что в э 200 и э 202 по Керзон-стрит было известно,
что делается в доме, расположенном между ними, так как слуги общались между
собой через дворовую ограду. Но ни Кроули, ни его жена, ни их гости знать не
хотели ни э 200, ни э 202. Когда вы приходили в э 201, вас встречали очень
радушно, ласковой улыбкой и хорошим обедом, и хозяин с хозяйкой приветливо
жали вам руку, как будто чувствовали себя неоспоримыми владельцами
трех-четырех тысяч годового дохода. Да так оно и было, - только они
располагали не деньгами, а продуктами и чужим трудом. Если они и не платили
за баранину, она все-таки у них была, и если они не давали золота в обмен на
вино, то откуда нам было это знать? Нигде не подавали к столу лучшего вина,
чем у честного Родона, и нигде не было таких веселых и изящно сервированных
обедов. Его маленькие гостиные были самыми скромными и уютными комнатами,
какие только можно вообразить. Ребекка украсила их с величайшим вкусом
безделушками, привезенными из Парижа. А когда она садилась за фортепьяно и с
беззаботной душой распевала романсы, гостю казалось, что он попал в домашний
рай; и он готов был согласиться, что если муж несколько глуповат, то жена
очаровательна, а их обеды - самые приятные на свете.
Остроумие, ловкость и смелость Ребекки быстро создали ей популярность в
известных лондонских кругах. Около дверей ее дома часто останавливались
солидные экипажи, из которых выходили очень важные люди. В Парке ее коляску
всегда видели окруженной самой знатной молодежью. В маленькой ложе третьего
яруса Оперы всегда виднелось множество голов, сменявшихся, как в
калейдоскопе. Но нужно сознаться, что дамы держались от Ребекки в стороне и