Леонид выглянул из комнаты и, приложив палец к губам, незаметно позвал Марию Ивановну к себе.
   – Что такое? – тихо спросила она, заходя в его комнату.
   Леонид закрыл за ней дверь и молча протянул ей записку Есении.
   Мария Ивановна, пробежав ее быстрым взглядом, ахнула:
   – Жива?!
   Леонид кивнул.
   – Что думаешь делать? – и, увидев приготовленную сумку, запротестовала: – Парня трогать сейчас нельзя, могут быть осложнения, – но потом, еще раз глянув на записку, тяжело вздохнула и спросила: – Где ты думаешь его спрятать?
   – Пока не знаю, я позвоню вам потом, здесь, наверное, будут прослушивать. Есть у меня один человек, мы к нему сейчас поедем, он поможет. Не волнуйтесь, все будет хорошо.
   – Слушай, а если за домом, действительно, уже следят? – с тревогой спросила Мария Ивановна. – Нельзя тебе ехать на твоей машине, возьмешь мою… Я сейчас спущусь, прогрею ее, и если ничего подозрительного не увижу – подгоню к подъезду. А вы стойте у выхода наготове… Так, теперь вот еще что: я тебе дам лекарства и напишу, как их принимать… Эх, ему бы поесть да поспать сейчас… – и, сокрушенно покачав головой, Мария Ивановна вышла из комнаты.
   Леонид последовал за ней.
   Осоловевший от еды Лёня пил морс из большой кружки, а Серафима Ильинична, сидящая рядом с внуком на диване, с умилением наблюдала за ним.
   – Наша, батуринская порода! – сказала она, повернувшись к Леониду и Марии Ивановне.
   Леонид улыбнулся, присев рядом с ними, а Мария Ивановна, подойдя к своему чемоданчику, принялась колдовать над ним, что-то выкладывая из него и выписывая на листок инструкцию по приему. Расписав все подробно, она позвала Леонида и, вручив ему пакет, тихо сказала:
   – Здесь все необходимое. Я тебе написала, что и как ему давать. Иди, мать подготовь, а я пока дам Лёне лекарство. Вперед!
   Внутренне напрягшись, Леонид позвал Серафиму Ильиничну:
   – Мам, пойдем ко мне, мне нужно тебе кое-что сказать.
   Мать обеспокоенно посмотрела на внука, потом на Марию Ивановну и неубранную посуду, но, ничего не сказав, пошла за сыном в его комнату.
   – Мам, сядь, – тихо попросил Леонид, усаживая Серафиму Ильиничну на кровать. – Тут вот какое дело, нам с Лёней нужно срочно уехать…
   – Куда это?! – всполошилась она. – Сдурел ты, чи шо? Дитына у огне горыть, а вин еи на мороз гонить! – и, рассердившись, поднялась, собираясь выйти из комнаты.
   – Мам!.. – остановил ее Леонид, придержав за руку.
   – Не дам! – вскинулась она, но потом, взглянув на непривычно серьезное лицо сына, сбавив тон, спросила: – Ну куда вам загорелось ехать? Та еще в таку погану погоду!
   – Мам, ты поняла, чей Лёня сын? – не глядя на нее, спросил Леонид.
   – Твой сын… и мой внук, – твердо сказала Серафима Ильинична: – И остальное, сыночек, не так уж важно…
   – Нет, мама, это важно… Он не только мой сын, он еще и сын Есении…
   – Есении?! – повторила Серафима Ильинична и потрясенно опустилась на кровать. – Так она же…
   Не дав матери договорить, Леонид молча протянул ей письмо.
   – Я же не вижу без очков, – жалобно сказала Серафима Ильинична, беспомощно глянув на листок. – Что здесь написано?
   – Здесь написано, что Есения тогда не погибла, а ее похитили и держали где-то вместе с нашим сыном все эти годы. А теперь, когда Лёне удалось оттуда сбежать, за ним идут по следу и могут с минуты на минуту заявиться сюда.
   – Господи, что кому ребенок мог сделать?! За что за ним-то гонятся? – воскликнула Серафима Ильинична. – Немедленно звони в милицию!
   – Мам, какая милиция?! Ты что, не помнишь, как мне гэбэшник тогда в милиции вкручивал о смерти Есении и о том, что она сумасшедшая?! Да кто в милиции попрет против ФСБ?!
   – Ты хочешь сказать, что ее столько лет продержали у себя органы?…
   – Думаю, что да, вспомни историю ее появления на свет…
   – Ну, не знаю… Я никогда в это не верила, какие-то научные сказки… – с сомнением покачала головой Серафима Ильинична.
   – И я не знаю, но попытаюсь разобраться, если буду уверен, что Лёня в безопасности. Так что, мам, не задерживай нас…
   – Ой, Лёня… – Серафима Ильинична испуганно прикрыла рот рукой, до конца осознав всю опасность ситуации.
   – Мам, не исключено, что я с тобой долго не смогу связаться, ты не волнуйся. Нам с Лёней сейчас нужно исчезнуть, раствориться… И если к тебе придут… – тут Леонид сделал паузу, почувствовав почти что нереальность их странного разговора, словно он находился во сне или заигрался в казаки-разбойники, – скажешь, что я уехал в командировку и вернусь недели через две…
   Серафима Ильинична с несчастным лицом сидела на кровати и только молча кивала на слова сына.
   Тут открылась дверь и появившаяся на пороге Мария Ивановна окликнула Леонида:
   – Лёнь, ты скоро? Собирай парня, а я пошла за машиной. Минут через пять стойте внизу наготове. Документы на машину я тебе оставлю в бардачке, на крайний случай, – и, глянув на тихо заплакавшую Серафиму Ильиничну, добавила: – Сима, сейчас не время плакать… Иди, быстро собери им с собой что-нибудь поесть…
   Вытирая слезы, Серафима Ильинична вышла из комнаты, но, проходя мимо дивана, на котором лежал Лёня, не выдержала и, сцепив руки перед грудью, запричитала, глядя на него:
   – Ой, дитыночка ты моя, куда ж тебя, такого хворого!..
   Лёня удивленно посмотрел на нее.
   – Мам, ну не надо, я же просил тебя! – укоризненно сказал вышедший за ней Леонид, и Серафима Ильинична покорно ушла на кухню. – Сынок, вставай, нужно собираться! Твоя мама пишет, что за нашим домом могут следить, нужно тебя спрятать в другом месте.
   У Лёни дрогнуло лицо, но ничего не сказав, он сел на диване, собираясь с силами, чтобы встать.
   – Ты как себя чувствуешь? – сочувственно наклонился над ним Леонид.
   – Ничего, сейчас вроде в голове даже просветлело, – успокоил его Лёня.
   Мария Ивановна, направившаяся к выходу, повернулась и сказала Леониду:
   – Лёнь, твоему сыну нужна другая одежда, у него носки насквозь промокли, да и пальто тоже, если не ошибаюсь, в коридоре мокрое валяется, не говоря об обуви…
   – Да, Мария Ивановна, спасибо за подсказку, я сейчас что-нибудь ему подберу. Идите, мы скоро будем.
   Собрались они, действительно, быстро. У Леонида с Лёней, по счастью, оказалась нога одного размера, и Леонид отдал сыну свои теплые ботинки и меховую куртку, сам же надел свою старую и еще недавно очень модную «Аляску», в которой теперь ходил на лыжах в Сосновском парке. В принципе, они туда и направлялись. Недалеко от парка находился тир Сергея.
   Пять лет назад, когда Леонид шел туда первый раз пешком – машина была в ремонте, он решил пройти по парку, срезая путь, и заблудился, опоздав на встречу часа на два. Сергей потом долго над ним посмеивался, мол, заблудился в трех соснах, хотя парк был не таким уж и маленьким… С тех пор они называли его тир: «У трех сосен». Леонид надеялся, что Сергей, помня тот случай, правильно понял, где ему нужно их ждать.
   Мама принесла из кухни пакет с продуктами – в нем лежал хлеб, банки с консервами, что-то завернутое в фольгу и бутылка водки.
   – А водка-то зачем? – удивился Леонид.
   – Пригодится, – сказала Серафима Ильинична, – мало ли, замерзнете, да и Лёнечке грудь на ночь нужно будет растереть… – и смолкла, вновь собираясь заплакать.
   – Мам, мам, не надо! – попросил Леонид и, выключив свет в комнате, подошел к окну.
   Пытаясь разглядеть сквозь беспокойный рой мечущихся снежинок, что делается внизу, он прижался носом к стеклу. На фоне темного двора заметить машину Марии Ивановны, стоящую в самом углу, было тяжело, но светящиеся тревожным красным светом габариты выдавали ее размытые очертания.
   «Пора», – подумал Леонид и начал быстро собирать вещи Лёни, намереваясь забрать их с собой. Во-первых, их можно будет высушить и использовать в качестве сменной одежды. Во-вторых (тут Леонид снова поймал себя на том, что начинает ощущать себя участником какой-то шпионской истории), не помешает подстраховаться на случай, если к ним вдруг домой нагрянут с проверкой или даже обыском… Мама может сказать, что он уехал в командировку, и если ей поверят, это даст им недели две тайм-аута, но если здесь будут найдены вещи Лёни – тут уж охота, наверняка, пойдет полным ходом – и за ним, и за сыном. Так, по крайней мере, представлял себе положение дел Леонид, знающий о работе органов, в основном, по слухам и книжкам.
   Через минуту они с сыном стояли одетые на пороге квартиры.
   – Ну все, мы пошли, – сказал Леонид и, наклонившись, обнял и поцеловал Серафиму Ильиничну. – Мам, не волнуйся за нас, я постараюсь все просчитать и мы обязательно найдем выход.
   – Берегите себя, – сквозь слезы прошептала Серафима Ильинична, на прощание перекрестив его и Лёню. – И позвоните, если сможете…
   Нагрузив на себя Лёнин рюкзак и свою спортивную сумку, которая заметно потяжелела после возвращения мамы из кухни, Леонид осторожно открыл входную дверь и прислушался.
   На площадке было тихо и, как всегда, темно. Лампочки в их подъезде очень котировались у промышляющего народа, разбирающего их не иначе, как на сувениры…
   Несмотря на эту смешную, в общем-то, мысль, Леонид почувствовал легкий холодок, пробежавший по его спине, – в этой темноте могли таиться и их спасение, и подстерегающая опасность.
   Глаза постепенно привыкли к мраку, и скоро Леонид стал различать окружающую обстановку по слабому свету, льющемуся из маленьких окошек на лестничных пролетах. Можно было идти, не рискуя сломать себе ноги. Лифт вызывать они не стали.
   Леонид, осторожно ступая по ступенькам, начал медленно спускаться. Лёня едва слышно следовал за ним, лишь его свистящее дыхание раздавалось над ухом Леонида.
   Спустившись на первый этаж, Леонид остановил сына и прошептал ему на ухо:
   – Ты постой здесь, а я посмотрю, что там у выхода…
   Лёня молча кивнул.
   Леонид внимательно оглядел тени в углах, ожидая, не шевельнется ли какая из них и, убедившись, что на площадке никого нет, тихо спустился по оставшемуся пролету к входной двери. Отведя электрощеколду на двери в сторону, Леонид выглянул сквозь маленькую щелку наружу.
   К подъезду как раз подруливала «шестерка» Марии Ивановны.
   Остановив машину, Мария Ивановна, не заглушая двигателя, вышла из-за руля и направилась к подъезду.
   Леонид быстро распахнул перед ней дверь, заставив ее испуганно отпрянуть.
   – Ну что? – настороженно оглядывая через ее плечо двор, спросил он.
   – Вроде все спокойно, – сказала Мария Ивановна, – а вот ты меня напугал: нервы напряжены, думала это уже кто-то из них…
   – Спасибо, Мария Ивановна, за все, – сказал Леонид и попросил, обнимая ее на прощание: – Присмотрите за мамой, пожалуйста…
   – Не беспокойся, езжайте, а то не ровен час, действительно, кто-нибудь нагрянет…
   Позвав сына, Леонид быстро вышел из подъезда. Сев за руль, он бросил вещи на переднее сиденье и распахнул заднюю дверцу.
   Дождавшись, когда Лёня заберется в машину, Леонид сказал ему:
   – Тебе лучше лечь… Сделаем вид, что я еду один, да и тебе будет полегче в твоем состоянии.
   Лёня молча начал умащиваться на сиденье. Леонид подал ему рюкзак:
   – На вот, положи под голову. А ноги тебе придется поджать…
   Договорить он не успел – в подъезде над их головой вдруг раздался звон бьющегося стекла и женский крик, подхлестнувший Леонида сильнее, чем пистолетный выстрел:
   – Лёня-я-я, беги, Лёня-я-я!!!
   Леонид рванул с места, резким вывертом руля вписываясь в арку ворот, выводящих из двора на улицу, и смутно заметил бегущую к ним фигуру, размахивающую чем-то в руке.
   Лёня, не успевший нормально улечься, скатился на пол и замер между сиденьями.
   – Жив? – не сбавляя скорости, крикнул Леонид, моля Бога, чтобы на его пути не оказалось пешеходов или встречных машин.
   Выскочив из арки двора на Греческий проспект, Леонид резко повернул направо, едва не врезавшись в проезжающую мимо машину. Та, вильнув в сторону, дала Леониду возможность завершить поворот и проехать до перекрестка.
   – Жив, а что там случилось? – озабоченно спросил Лёня, поднимаясь с пола.
   – Не знаю, но думаю, что нам нужно драпать. Ты сядь пониже и упрись ногами в пол.
   Притормозив перед перекрестком, Леонид глянул в зеркало и увидел, как из их двора следом за ними выскочил человек и замахал руками в их сторону. Стоявшая у обочины на другой стороне улицы невзрачная «девятка» тут же рванула с места, развернулась и помчалась за ними, резко набирая скорость.
   Эту «девятку» он видел у въезда во двор уже несколько дней подряд. Вот, значит, кого она пасла…
   «Плохо дело…» – подумал Леонид и, не дожидаясь зеленого сигнала светофора, свернул направо и помчался по завьюженной и колдобистой улице Некрасова, инстинктивно вжимая в пол педаль газа.
   Свернув на улицу Маяковского и глядя в зеркало, как «девятка», показавшись из-за перекрестка, неумолимо настигает их, повторяя все их маневры, Леонид пытался просчитать, что сейчас сидящий в ней человек будет делать – пойдет на обгон и вынудит их остановиться, или, как показывают в боевиках, будет подрезать и таранить? Или, может, вообще вытащит базуку и пальнет по ним…
   Несмотря на тревогу за сына Леонида вдруг охватил азарт, который приходил к нему не часто и в самые неподходящие моменты.
   Предупредив сына, чтобы тот крепче держался, Леонид с криком: «Гады немцы!!!», не показывая поворота, резко повернул влево в Манежный переулок, а потом тут же крутанул руль вправо, влетая в махонький переулочек Радищева, ведущий к улице Салтыкова-Щедрина.
   Сзади раздался визг тормозов – преследующая их «девятка» с разгону проскочила поворот, и теперь возвращалась задним ходом назад.
   Леонид прибавил газу и, выскочив на Салтыкова-Щедрина, рванул на другую сторону улицы перед носом отчаянно затормозившего грузовика и, повернув влево, понесся к перекрестку с Литейным проспектом. Под уже мигавший зеленый свет светофора Леонид быстро повернул направо в сторону Литейного моста и, поворачивая, успел заметить, как позади, из переулка, появилась преследовавшая их «девятка».
   «Интересно, он успел заметить, куда мы поехали?» – подумал Леонид, врубая полную скорость и мчась по направлению к мосту, благо на проспекте было свободно.
   Заметив стоявшего у «Большого Дома» одинокого гаишника, или «гибона», как их стали называть после переименования ГАИ в ГИБДД, Леонид вынужден был снизить скорость.
   «Только бы он нас не остановил!» – взмолился он про себя, сосредоточенно глядя на дорогу.
   Но «гибон» лишь равнодушно проводил их взглядом, пряча в воротник обожженное морозным ветром лицо.
   «Дай Бог тебе здоровья, и чтобы на бананы всегда хватало!» – мысленно поблагодарил его Леонид, въезжая на мост.
   – Милиционер останавливает ту машину, – вдруг послышался сзади голос Лёни. – О! А он не остановился… гонится за нами…
   – Не высовывайся! – прикрикнул на него Леонид, прибавляя газу.
   Они съехали с моста и помчались по улице Академика Лебедева к повороту на Лесной проспект, при этом чуть не оторвав подвески на трамвайных рельсах при переезде Боткинской улицы.
   Нужно было срочно отрываться, иначе их побег терял смысл…
   «Дороги, черт бы их побрал!» – с досадой думал Леонид, жалея машину Марии Ивановны, нещадно подпрыгивающую на ухабах, когда Леонид лавировал, уворачиваясь от ям и выезжая на трамвайные пути.
   Впереди уже виднелась станция метро «Выборгская», как вдруг, со стороны Гренадерской улицы выехал старенький «москвич» и медленно потащился впереди них прямо посреди дороги.
   Леонид, прижавшись к обочине, обогнал «москвич», и понесся дальше, поглядывая время от времени в зеркало заднего вида.
   «Девятка», от которой они немного оторвались на Литейном, уже вновь настигала их, яростно сигналя оказавшемуся между ними «москвичу».
   Водитель «москвича», то ли занервничав, то ли разозлившись, резко дал по тормозам, его машину потащило юзом по присыпанному снегом гололеду. Поелозив по шоссе, «москвич», наконец, остановился, встав боком и перегородив дорогу поперек.
   «Девятка», которой некуда было деваться, со всего маха въехала носом в зад «москвича». Раздался сильный удар, обе машины отлетели друг от друга и, крутанувшись вокруг своей оси, остановились: одна – уткнувшись носом в тротуар, другая – развернувшись задом к движению.
   Леонид, слегка сбавив скорость, оглянулся.
   – Что там такое? – послышался голос Лёни, который послушно распластался на заднем сиденье.
   – Доездился наш голубок, – улыбаясь, прокомментировал аварию Леонид и, вдруг крикнув: – Лежи!!! – рывком послал машину вперед, резко набирая скорость.
   Сзади раздались какие-то хлопки, потом треск и шорох осыпающегося стекла. Одновременно с этим ошеломленный Леонид увидел, как на лобовом стекле, прямо перед ним, вдруг появились одна за другой две аккуратных дырочки, от которых тут же побежали радиальные трещинки. В салоне моментально похолодало.
   Проскочив поворот под железнодорожным мостом, Леонид, резко затормозив, остановил машину и оглянулся.
   Заднего стекла практически не было, а Лёня, зажмурившись и закрыв голову руками, неподвижно лежал на сиденье под грудой стеклянных квадратиков, казавшихся под светом фонарей россыпью сверкающих льдинок.
   – Лёня, тебя не ранило?! – Леонид выскочил из-за руля и, бросившись к задней дверце, распахнул ее, замирая от страха за сына.
   Мальчик нерешительно открыл глаза и пошевелился.
   – Что это было? – спросил он, покосившись на рассыпавшееся по его груди стекло.
   – Ты не поверишь, но в нас стреляли! – не стал скрывать от него правды Леонид. – Ты можешь встать? Быстренько перебирайся ко мне на переднее сиденье, нам нужно срочно мотать отсюда.
   Он помог сыну выбраться из машины, стряхнул с него оставшуюся стеклянную крошку, а потом подтолкнул к дверце:
   – Забирайся скорей!
   «Да, все это уже становится более чем серьезно!» – потрясенно думал Леонид, отъезжая и пытаясь сдержать нервную дрожь в руках. У него так и стояла перед глазами картина, когда из отброшенной в сторону «девятки» выскочил человек и остановился, вытянув руку в их направлении. В Леонида никогда раньше не стреляли, но по позе человека он сразу понял, что сейчас последует, и рванул, что было мочи, пытаясь скрыться за поворотом. Но немного не успел… Счастье, что сына не задело! В какую же историю они влипли?!
   Глянув на часы, Леонид удивился, что у них до встречи с Сергеем еще остается пятнадцать минут, а ему казалось, что прошло не меньше часа, и они безнадежно опаздывают.
   Пролетев Лесной и 1-й Муринский проспекты за несколько минут, Леонид повернул еще под один железнодорожный мост и выехал на Политехническую улицу.
   Поглядывая в зеркало, он следил за дорогой, но не заметил больше никаких машин, которые бы их преследовали, видимо «девятка» застряла на месте аварии.
   «Кажется, оторвались», – с облегчением подумал Леонид и посмотрел на Лёню.
   Тот, нахохлившись и спрятав подбородок в воротник меховой куртки, сидел, сосредоточенно глядя на дорогу впереди. Почувствовав взгляд отца, он повернул к нему голову и вдруг неожиданно улыбнулся.
   Леонид невольно улыбнулся ему в ответ:
   – Ну что, испугался?
   – Еще как! – признался Лёня. – Хотя сначала даже не поверил, что такое может быть.
   – Мне тоже не верится! – согласился Леонид и задумчиво добавил: – Кто-то очень чего-то боится… А ты, случайно, ничего больше не привез оттуда?…
   – Ничего, только письмо и себя… – отрицательно покачав головой, ответил Лёня.
   Леонид машинально похлопал себя по карману куртки, в котором лежало второе, запечатанное, письмо, и поежился то ли от нервного озноба, то ли просто от холода – поступающий через разбитое заднее стекло морозный воздух мигом выстудил машину, сравняв температуру в салоне с «температурой за бортом».
   «Хорошо, что у Марии Ивановны спереди „триплекс“ стоит, если бы „каленка“ была, как сзади, не представляю, как бы мы сейчас ехали…» – подумал Леонид, поглядев в зеркало назад, где вместо стекла торчали только какие-то обгрызенные края рамы, ощетинившейся уцелевшими осколками.
   Чтобы не особо светиться на широком проспекте Мориса Тореза, Леонид решил проехать по Политехнической улице до улицы Курчатова и задворками выехать к Сосновскому парку.
   Оставшийся путь до тира Сергея они преодолели без приключений.
   Уже подъезжая к самому тиру, Леонид увидел стоящий у обочины джип Сергея. В машине никого не было.
   Притормозив у входа в тир, Леонид два раза посигналил. Дверь тут же распахнулась и на пороге появился Сергей.
   С недоумением посмотрев на незнакомую ему «шестерку», он нахмурился, но, разглядев махавшего ему из машины Леонида, махнул ответно рукой и пошел к ним.
   Леонид открыл дверцу и протянул руку:
   – Привет, Серега! Куда можно поставить машину, чтобы ее не было видно?
   – Привет, Лёнька! – поздоровался Сергей и спросил, улыбаясь: – Что стряслось у нашего боевого и задиристого бухгалтера? Переквалифицировался на угон машин, что ли? – заглянув в салон и заметив Лёню, он рассмеялся: – Да еще и с напарником?…
   Несмотря на то, что Леонид давно имел свою аудиторскую фирму, Сергей продолжал называть его бухгалтером и подтрунивал над его профессией, считая бухгалтерию тихим женским занятием. Впрочем, его ирония никогда не была обидной, хотя Сергей несколько лет серьезно пытался привить Леониду какое-нибудь мужское, на его взгляд, хобби. Леонид пассивно сопротивлялся этому, выполняя все пожелания Сергея так, что тот через какое-то время махал на него рукой. В итоге из всех мужских занятий, предложенных Леониду, остались еженедельные походы на лыжах и тренировки в фитнесс-центре с баней, которые Леонид посещал более-менее регулярно. Сергей бы ни преминул «подколоть» друга, если бы узнал, что Леонид тайно от всех предается еще одной, оставшейся от бухгалтерских времен, страсти – разработке различных финансовых схем и ситуаций, которые он сам же и распутывал. Более того, эти схемы у него оживлялись и воплощались на страницах его романа, который он начал писать лет пять назад. Роман этот имел недвусмысленное название «Похождения бухгалтера», и его героем выступал он сам, только наделенный всяческими мужскими умениями и талантами, и совершающий массу не только финансовых, но и реальных подвигов. Кстати, кое-какие схемы, успешно работавшие в его романе, не менее успешно были воплощены в жизни некоторыми заинтересовавшимися клиентами Леонида, что существенно пополнило и его личный бюджет…
   И сейчас, глядя на Сергея, Леонид ловил себя на мысли, что реальная жизнь и его роман еще больше начали смещаться по отношению друг к другу, а где-то уже даже сливаясь.
   «Дописался! – подумал он. – Напридумывал на свою голову приключений, вот они и явились… Вы песен хотели – их есть у меня!»
   Тем временем Сергей обвел взглядом «шестерку» Марии Ивановны и вдруг заметил выкрошившееся заднее стекло. Оборвав смех, он перевел сразу ставший серьезным взгляд на Леонида, потом на лобовое стекло и снова на Леонида.
   – Я вижу, у тебя, действительно, проблемы, – тихо сказал он. – Давай ключи и быстро пересаживайся в мою машину.
   Дважды приглашать Леонида было не нужно.
   Забрав вещи из промерзшей и покалеченной «шестерки», они вместе с сыном забрались в Серегин джип, в котором было тепло, видимо, Сергей приехал незадолго до них.
   Сам Сергей, взбежав по ступенькам, ушел в тир и вернулся через минуту с каким-то парнем, которому он, видимо, приказал отогнать «шестерку» к стоявшим поодаль гаражам.
   Подойдя к своей машине, Сергей сел за руль, завел двигатель и выехал на Северный проспект, направляясь в сторону Выборгского шоссе.
   – Куда ты нас везешь? – спросил его Леонид.
   – Подальше отсюда… – коротко ответил Сергей, а потом настороженно поинтересовался: – Ленька, за вами что, гнались?
   – Гнались, но не беспокойся – я оторвался на Лесном, – ответил тот, напуская на себя бывалый вид.
   – А тачка чья?… Угнали?
   – Да ты что! Соседка одолжила! – возмутился Леонид.
   – Ладно-ладно, на месте расскажешь, – сказал Сергей и замолчал.
   Леонид тоже молча уставился вперед.
   «Надо же, как все может мгновенно измениться! – думал он про себя. От его первоначального азарта не осталось и следа: его мигом выдуло в две дырочки в лобовом стекле… – Еще на прошлой неделе Сосновка была для меня лишь местом отдыха, где мы с Серегой гоняли на лыжах, а теперь… Никогда не предполагал, что буду здесь скрываться… Серега тоже дает: какой из меня, к чёрту, угонщик! Нет, бред какой-то, фантастика…»
   Выехав на Выборгское шоссе, Сергей свернул направо, проехал немного и притормозил у обочины недалеко от бензозаправки. Вытащив из кармана радиотелефон, он набрал номер и с кем-то коротко переговорил. Леонид ничего не понял из его разговора, хотя и внимательно прислушивался. Он впервые видел друга в деле.
   Подружившись с Сергеем Ноговицыным в восьмом классе, Леонид поддерживал с ним отношения все эти годы, хотя после школы судьба их на некоторое время разбросала.
   Леонид тогда сразу же поступил в Финансово-экономический институт, а Сергей, проработав полтора года автослесарем, ушел в армию. Год отслужив, он неожиданно подал документы в военное училище, после окончания которого его загнали куда-то на север Казахстана, на реку Ишим. А еще через несколько месяцев ему предложили перейти на службу в ГРУ. Он согласился и пропал на два года, проходя обучение в учебном лагере где-то в Подмосковье. В 1985 году его командировали в Афганистан, где он служил до самого вывода оттуда советских войск. А после этого произошла какая-то непонятная история. Его неожиданно уволили из ГРУ и направили по основной специальности в танковую учебную часть в поселок Сертолово, где у него началась полоса неприятностей, завершившаяся грандиозным скандалом и поставившим крест на его военной карьере. Дело в том, что Сергей на новом месте службы от одиночества и затаенной обиды запил по-черному и однажды, по пьянке, устроил концерт «ночных серенад» под окном приглянувшейся ему девушки. Суровый отец девушки не оценил его замечательных вокальных данных и вызвал милицию, приехавшую на удивление быстро. Милиционеры, увидев подвыпившего и распевающего во все горло офицера, сначала попытались утихомирить его по-хорошему. Но пьяный и добродушный Сергей продолжал горланить о Марселите, вызывая ее срочно на балкон и, не понимая «чего от него мужикам нужно», ласково отпихивал милиционеров от себя. При очередном его тычке один из них, молодой сержант, неожиданно отлетел в сторону и очень неудачно приземлился, изрядно приложившись к земле копчиком. После этого Сергея, естественно, уже не церемонясь, скрутили и отвезли в кутузку. Потом был процесс, в результате которого Сергея скоропалительно выдворили из рядов доблестных Вооруженных сил за «дискредитацию высокого воинского звания».