Самухина Неонилла. Операция «КЛОНдайк»

   Бурый глянул в окно, они проезжали мимо памятной ведомственной гостиницы, где один из его деловых партнеров любил устраивать переговоры, плавно переходящие в «разгуляево» с девочками. В «разгуляеве» Бурый обычно не участвовал, уезжая сразу после деловой части, но место это знал хорошо. Поэтому, осененный мыслью, он попросил Валеру развернуться и подъехать к крыльцу гостиницы. Если за ними и следят, то посещение гостиницы вряд ли вызовет удивление – мало ли какие у него могут быть дела, может, он готовится принимать гостей.
   – Жди меня здесь, я – быстро, – приказал он Валере. – И поглядывай: нет ли за нами хвоста…
   За стойкой сидела знакомая администратор.
   – Валюша, привет! – поздоровался Бурый со вскочившей и вытянувшейся перед ним женщиной. – У тебя «люкс» свободен?
   – Свободен, Виктор Иванович!
   – Посмотреть можно? Ко мне тут люди едут…
   – Посмотреть можно, да вы же там уже бывали.
   – Ну, оглядеть хозяйским взглядом перед приемом гостей никогда не помешает, – улыбнулся Бурый.
   Администратор торопливо достала из шкафчика ключи и пошла к лифтам. Бурый последовал за ней. Поднявшись на третий этаж, они прошли по коридору в торец, где администратор открыла дверь в просторный холл «люксовского» номера.
   Посторонившись перед Бурым, который сразу же прошел внутрь, она спросила с порога:
   – Мне подождать?
   – Да нет, Валюша, можешь идти, я сам посмотрю, а ключ на обратном пути занесу, иди.
   Дождавшись, когда администратор плотно прикроет за собой дверь, Бурый поспешил к телефону и быстро набрал номер сотового телефона Козака. Расчет его сводился к тому, что если конспирироваться и на встречу с Копытиным ехать с оглядкой, то почему бы там сразу же не встретиться и с Козаком? Зато будут убиты сразу два зайца. Всплывшая в голове поговорка почему-то заставила Бурого поежиться.
   Козак ответил ему сонным голосом.
   – Это я, просыпайся! – приказал Бурый. – Встречаемся в парке, у меня там в девять будет встреча, так что подъезжай к девяти тридцати. Мне не звони, мои телефоны прослушиваются.
   Объяснив, куда именно нужно приехать, он положил трубку, после чего закрыл дверь номера и спустился в холл.
   Возвращая ключ администратору, он бросил на ходу:
   – Валюша, я позвоню, как только мне понадобится этот люкс.
   Администратор ответила ему полукивком-полупоклоном, подобострастно улыбаясь.
   Вернувшись в машину, Бурый поинтересовался у Валеры:
   – Ну что?
   – Да вроде все спокойно, – ответил тот, трогая с места. – Ничего подозрительного я не заметил. Никто, вроде, не следит.
   Тут он был не прав, потому что за буровским «мерседесом» следили как минимум из двух машин. В одной из них, синей «Ладе», сидел Копытин, который, готовясь к встрече с Бурым, решил сам проверить, как тот соблюдает осторожность и не притащит ли за собой «хвост». Он сразу же обнаружил, что Бурого «пасет» голубая обшарпанная «девятка», и удивился: для МВД-шной «наружки» они больно светились, да и вряд ли в отделении за ночь успели бы оформить документы, разрешающие установить наблюдение за Бурым – бюрократия, как и везде, там тоже все тормозила. Но, тогда кто бы это мог быть? Копытин напрягся – в том деле, которое он замыслил, свидетели ему были не нужны.
   Он нервно потер лицо, разгоняя сон. Сегодня ему не дали поспать: среди ночи разбудил звонок дежурного, сообщивший об убийстве Котова. Пока он съездил в морг и к себе в контору, потом в отделение, где чуть не столкнулся с Бурым, пока почитал дело и предсмертную записку Котова – уже настало утро. И утро это, по мнению Копытина, отнюдь не было добрым. Несмотря на то, что следователь вроде не особенно зацепился за котовский донос, но ситуация вокруг Бурого сложилась, мягко говоря, щекотливая. И если его, действительно, всерьез начнут крутить, то тот может и расколоться. А это значит, что веревочка тогда потянется, потянется, пока в какой-нибудь канатик не совьется, и что это будет за канатик – одному Богу известно. Как бы концом этого канатика его, Копытина, не зацепило! А, посему, концы эти лучше рубить заранее…
   А в голубой «девятке» отнюдь не сонные Козак и Квач внимательно следили за перемещением буровского «мерседеса», последовав за ним, когда тот от гостиницы направился в сторону офиса Бурого.
   Поужинав после убийства Котова у Козака на квартире, которую тот купил по случаю после нескольких удачных «заказов», они проспали до шести утра, а в семь уже были у дома Бурого. Козак хотел прощупать обстановку перед тем, как звонить Бурому с докладом о выполненной работе. Они видели, как через несколько минут после них к дому на буровском «мерседесе» подъехал Валера и торопливо направился к подъезду.
   – Чего это он так рано? Значит, не все так спокойно, как ждал Бурый. Давай-ка посмотрим, что дальше будет, – сказал Козак.
   Когда Бурый с Валерой вышли из дома и сели в машину, Квач осторожно поехал за ними.
   – Ты же хотел звонить ему… – напомнил он Козаку, когда они проехали минут десять. – Вроде все спокойно. Мы что, так и будем за ним тащиться?
   – Погоди, не мельтеши, – остановил его Козак, наблюдая, как буровский «мерседес» остановился у какого-то здания, похожего на гостиницу.
   Они пристроились у обочины на противоположной стороне улицы, ожидая развития событий, а через несколько минут раздался звонок от Бурого. Козак сначала подумал, что тот их заметил, но Бурый звонил, чтобы назначить встречу, и Козак не стал признаваться, что они рядом, а то еще подумает невесть что…
   Переговорив с Бурым, Козак сообщил Квачу:
   – Через полтора часа встречаемся с Бурым в парке. Надо бы съездить посмотреть, что там за место. А пока проводим его до офиса, он обмолвился, что опасается слежки.
   Когда Бурый вышел из гостиницы и сел в свой «мерседес», Квач, пропустив несколько машин, развернулся и поехал за ним следом.
   Внимательно оглядывая машины вокруг, Козак обратил внимание на синюю «Ладу», пристроившуюся позади них. Ничего подозрительного в ней не было, она и не обгоняла, и не отставала от потока машин, двигаясь ровно, но за рулем сидел водитель с настолько непримечательной внешностью, что Козак подумал: «Вот идеал для гебешника, может, и правда, за ним уже следят».
   – Квач, погляди! Кажись, хвост?
   Квач понаблюдал несколько минут в зеркало заднего вида за «Ладой», которая в этот момент, подрезав путь соседней «газели», ни с того ни с сего пошла на обгон, и покачал головой:
   – Что-то не похоже… Лох какой-то! – он осуждающе глянул на пристроившуюся уже сбоку от них «Ладу».
   Водитель «газели», вынужденный притормозить, судя по выражению лица, матерился водителю «Лады» в спину.
   «Доведя» Бурого до офиса, Квач свернул на боковую улицу и остановился. Козак отметил, что водитель «Лады», слегка притормозив, бросил на них внимательный взгляд, а потом, резко набрав скорость, поехал дальше, даже не посмотрев на сворачивавший во двор «мерседес» Бурого.
   Дождавшись, когда «мерседес» скроется во дворе за железными воротами, Квач тронул машину, сдавая назад и выезжая обратно на проспект, с которого они свернули. Синей «Лады» уже видно не было.
   «Наверное, показалось», – подумал Козак и сказал:
   – Ладно, поехали в парк. Оглядимся: до встречи с Бурым не так много времени осталось.
   Копытин уехал недалеко, он свернул за угол и, оставив машину, пошел обратно в сторону офиса Бурого. Нужно было убедиться, что эта голубая «девятка», действительно, «вела» Бурого. Но не успел он пройти и полпути, как интересующая его «лохматка» бодро прошуршала шинами мимо него по еще неубранному на проспекте снегу.
   «Наверное, показалось», – подумал он, успокаиваясь, но решил подстраховаться до конца.
   Он просидел в своей «Ладе», наблюдая за обстановкой и высматривая машину, на которой он подсказал Валере отправить Бурого к нему на встречу. Наконец, он увидел ее. На большой скорости старенькая «вольво» вылетела из двора и, взвизгнув тормозами на повороте, понеслась по проспекту в сторону парка. Сидевший за рулем Бурый был в темных очках, но его характерную большую фигуру подобным «фиговым листочком» было не скрыть.
   «Вот идиот! – разозлился Копытин. – Если „наружка“ выставлена, то уже засекла его, и машину бесполезно было менять».
   Он пропустил несколько автомобилей перед собой и поехал следом за Бурым.
   На встречу он опоздал на три минуты, высматривая по пути и на подъезде к парку что-либо подозрительное, но все, вроде, было нормально. Голубой «девятки» тоже не было видно.
   Он въехал на аллею, за поворотом в конце которой должен был ждать его Бурый. На свежевыпавшем снегу виднелись следы шин нескольких машин.
   «Кто это тут с утра разъезжал?» – мимолетом удивился Копытин, и сразу же забыл об этом, сосредотачиваясь на предстоящей задаче.
   Бурый нервничал – Копытин опаздывал. Наконец, он услышал звук мотора, и с аллеи на площадку, где он остановился, въехала синяя «Лада». Открылась дверь со стороны водителя, и вылезший из «Лады» Копытин с каким-то пакетом в руках торопливо направился к машине Бурого.
   – Здравствуй, Виктор, – поздоровался он, забираясь на заднее сиденье за спиной у Бурого.
   Тому пришлось развернуться боком на сиденье, чтобы видеть Копытина.
   – Здорово! Чего звал? – спросил он, протягивая руку Копытину.
   Тот пожал его руку и ответил:
   – Для начала дай сюда твою трубку.
   Бурый с недоумением протянул ему радиотелефон. Копытин, опустив стекло, выставил руку и, резко размахнувшись, забросил телефон далеко в кусты.
   Взглянув на ошарашенного этим Бурого, он сказал:
   – Я же тебя просил куда-нибудь уехать, но ты, кажется, не внял моему совету…
   – Я не могу вот так сразу все взять и бросить! – перебил его Бурый, пытаясь объяснить обстановку.
   – Меня твой бизнес не волнует! – отрезал Копытин. – Я тебе посоветовал уехать, исходя из информации, которой владею. А теперь ты попал по самые уши, Виктор! За тобой следят, тебя слушают… И ладно бы просто была записка с недоказуемыми обвинениями на покушение, хотя ввиду смерти писавшего ее Котова она приобрела некоторый вес, но в ней еще и обвинения твоей причастности к делам на вверенном ему руднике, а это уже покруче! Ты себе даже и представить не можешь, что это за рудничок был… Поэтому слушай меня внимательно!
   Жестко и коротко он вывалил на Бурого ряд условий и советов, которым Бурый, если хочет выпутаться, должен следовать. Впрочем, перечень этот был небогат, поскольку Копытин не сомневался, что Бурый, даже если бы ему и дали такую возможность, вряд ли бы ими воспользовался.
   Подведя итог своим наставлениям, Копытин внутренне собрался и, сделав вид, что поперхнулся, склонился к коленям в приступе правдоподобного кашля. Хлопая одной рукой себя по груди, второй он быстро засунул под сиденье Бурого пакет с шестьюстами граммами тротила и химическим взрывателем, в котором под звуки кашля раздавил, предварительно нащупав, капсулу с реактивом.
   Все как будто бы было сказано, поэтому, попрощавшись с Бурым, Копытин вышел из машины и, стараясь не спешить, направился к своей «Ладе». Теперь дело было за временем – содержимое капсулы доберется до взрывателя минут за десять…
   Копытин выехал на аллею и помчался к выходу из парка, чтобы к моменту взрыва оказаться подальше от машины Бурого. Тот должен был выехать за ним следом. Уже сворачивая на улицу и глянув в зеркало заднего вида, Копытин насторожился – аллея была пуста, значит, Бурый не поехал за ним, почему? А ну, как он сунулся сейчас под сиденье и обнаружил пакет, или вообще вышел из машины обмозговать на свежем воздухе свои неприятности?
   «Надо бы остановиться и посмотреть, чтоб наверняка…» – подумал он, притормаживая.
   Разговор с Копытиным оказался намного короче, чем предполагал Бурый, и абсолютно бесполезным – никуда уезжать он не собирался, дел было невпроворот, да и Рите рожать скоро. Бросить все может такой вот голоштанный, как Копытин, которому терять было нечего, даже своих цепей – цепи давно перешли к браткам.
   Бурый улыбнулся, вспомнив, как однажды, встречаясь в Новосибирске с Курбановым, едва сумел сдержать смех, увидев, как одна из курбановских шестерок, прикусив язык от старания, бережно смазывала кремом на шее шефа пролежни от тяжелой цепи. Цепь там, и правда, была знатная, было впечатление, что Курбанов даже слегка сгибался под ее тяжестью, но никуда не денешься – престижно-символическую атрибутику в его кругу не обойдешь.
   Бурый глянул на часы. До встречи с Козаком оставалось еще двадцать минут, придется ждать… И поторопить никак нельзя – Копытин, зараза, выкинул его телефон.
   «Пойти, что ли, подобрать? – посмотрев в сторону кустов, куда осторожный „фэб“ зашвырнул его сотовый, подумал Бурый. – А ладно, другой организую, на подставного! Может, правда, и этот прослушивают…»
   Он потянулся, удобнее усаживаясь, и опустил стекло, любуясь стоявшими вокруг заснеженными, словно сказочными деревьями. Сюда не доносился городской шум, а воздух был морозно-свеж. На Бурого как будто пахнуло детством.
   «Пойти, что ли, по аллейке прогуляться, пока время есть? – подумал он. В этот момент все его проблемы показались ему очень далекими, словно отошедшими на задний план на фоне умиротворения и тишины парка. – Кое-веки на природу выбрался, спасибо Копытину… – и тут он неожиданно вспомнил: – Копытин же вроде с пакетом был. Забыл он его, что ли, у меня, склеротик?…»
   Бурый повернулся и, заглянув между сиденьями назад, сразу же заметил край копытинского пакета, торчащего из-под сиденья. Потянувшись к нему, он вдруг услышал странный щелчок, после чего перед Бурым с громоподобным грохотом разверзлось пространство, выбросив из своих недр спрессованный монолит ударной волны. Перед тем как Бурого размазало по салону, а голову оторвало и вышвырнуло вместе с брызнувшими осколками в проем лобового стекла, он на мгновение ощутил приторно-сладкий запах крови – во лбу, над переносицей и в глазах, но боли почувствовать уже не успел.
   Взметнувшийся с заиндевевших деревьев снег начал медленно опадать на землю, стремясь укрыть собой одиноко лежащую голову Бурого, но в этот момент в уже и так раскореженной «вольво» сдетонировал бензобак. Новый взрыв подбросил зад автомобиля, багажник распахнулся, по нему тут же разбежались огненные ручейки пламени, и через мгновение заполыхала уже вся машина.
   Козак потом не мог объяснить себе, почему он сразу не пошел к Бурому, а решил выждать немного, продолжая наблюдать за ним в бинокль. Вероятно, его интуиция за годы опасной и непростой работы отточилась до предела.
   Они были с Квачом в парке задолго до предстоящей встречи и, проехав дальше по аллее мимо того поворота, за которым находилась площадка, где Бурый собирался с ними встретиться, свернули в лес. С аллеи их машину было не видно.
   Проваливаясь в снег, Козак прошел между деревьями поближе к месту, где у Бурого, как он понял, должна была состояться встреча с кем-то еще перед ними.
   Осторожно расположившись за деревом, с которого при малейшем движении тут же осыпался иней, он поднял бинокль, всегда бывший у него при себе, и принялся наблюдать.
   Первой на место подъехала чья-то подержанная «вольво». Козак очень удивился, разглядев в бинокль, что сидевший в ней водитель оказался Бурым. Тот въехал на площадку и, остановившись, начал нервно крутить головой, оглядываясь на аллею.
   Потом появилась уже примеченная Козаком на проспекте синяя «Лада», из которой вышел мужик с пакетом и пересел в машину к Бурому.
   «Значит, не зря я тогда обратил на него внимание», – подумал Козак, разглядывая собеседников. Мужик с заднего сиденья вдруг открыл окно и, размахнувшись, швырнул в сторону Козака что-то черное.
   «Неужели заметили?!» – Козак машинально отшатнулся от летящего предмета, настолько близким он показался ему в бинокль. Но, сообразив в последний момент, что это всего лишь телефон, и направление его полета, скорее всего, было выбрано случайно, успокоился, отметив место падения сотового, и продолжил свое наблюдение.
   Мужик что-то выговаривал Бурому, который сидел, неловко развернувшись к нему, и пару раз открывал рот, очевидно, пытаясь вставить слово, но, видимо, ему этого не давали. Впрочем, разговор был недолгий. Мужик вскоре вышел и, забравшись в свою «Ладу», вырулил на аллею, где сразу же дал по газам.
   Козак обратил внимание, что вышел тот без пакета, с которым садился.
   «Видимо, расплачивался за что-то…» – предположил он.
   Постояв еще минут пять, наблюдая как Бурый с расслабленной улыбкой сидел, откинувшись на сиденье, он пошел обратно по своим следам к машине, где его ждал Квач. Раньше времени заявляться к Бурому он не хотел, но и стоять по колено в снегу в ожидании – тоже не имело смысла, ноги уже начали подмерзать.
   «Жаль позвонить нельзя, – подумал Козак. – Какого хрена этот шибздик его телефон выкинул? Хотя Бурый просил не звонить ему, могут слушать…»
   Уже почти подойдя к машине Квача, Козак обернулся и с досадой заметил, что наблюдать за Бурым он мог бы и отсюда, не ползая по снегу в глубь парка – линия деревьев здесь выстроилась так, что можно было выбрать удачный ракурс, чтобы видеть все происходящее на площадке.
   Он поднял бинокль, решив еще раз взглянуть, что там делается, как вдруг остолбенело замер – машина Бурого на глазах меняла конфигурацию – вспухла каким-то немыслимым горбом крыша, во все стороны брызнули осколки стекла, задние двери рывком распахнулись, словно кто-то их вышиб изнутри с неимоверной силой… и только через секунду до Козака докатился звук сильного взрыва.
   Квач ошеломленно выпрыгнул из машины, вытягивая голову в сторону грохота:
   – Что случилось? Взорвалось, вроде, что?
   Козак молча протянул Квачу бинокль, тот приник к нему и увидел за деревьями, как исковерканная машина подпрыгнула еще от одного взрыва и, словно облившись огнем, заполыхала.
   – Бурый?… – спросил он, поворачиваясь к Козаку.
   – Он самый… – ответил Козак, сжав зубы.
   – Слушай, поехали отсюда! Счас поналетят! – воскликнул Квач, запрыгивая в машину и заводя двигатель.
   Козак быстро обошел машину и, сев рядом с Квачом, сказал:
   – Успеем! Нужно посмотреть, что там. Давай-ка подъедем поближе.
   Квач бросил на него недовольный взгляд, но возражать не стал. Через минуту они уже въезжали на площадку, где полыхала буровская машина.
   Тела Бурого в салоне за пляшущими языками пламени было не разглядеть, да и вряд ли после такого взрыва от него что-нибудь осталось…
   Марево от жарко пылавшей машины и черный копотный дым поднимались над заснеженными деревьями.
   Козак с Квачом вышли из машины. Они молча смотрели на «погребальный костер» Бурого, как вдруг внимание Козака привлек темный предмет, выделявшийся на уже начинавшем чернеть от копоти, но еще светлом снегу. Подойдя ближе, он понял, что это голова…
   – Квач, у тебя есть пакет или какая-нибудь тряпка? – окликнул он напарника.
   Квач недоуменно посмотрел на него.
   – Надо в багажнике порыться, машина-то не моя, забыл что ли?
   – Поройся… – попросил его Козак.
   Квач нехотя открыл багажник и, пошуровав между валявшимся там хламьем, вытащил оттуда брезентовый плащ.
   – Пойдет? – спросил он, показывая Козаку находку.
   – Давай сюда, – кивнул Козак и, взяв у Квача плащ, вернулся к голове Бурого.
   То, что это Бурый, можно было только предполагать, исходя из обстоятельств – почерневшее лицо с кровавыми пузырями вместо глаз было не узнать – но вряд ли тут могла валяться еще чья-нибудь голова.
   Козак, обернув руку краем ткани, поддел голову снизу и накатил ее на брезент, после чего быстро запеленал.
   Квач с ужасом следил за его действиями:
   – Ты куда это хочешь? В машину? А если остановят, улика же?
   – Значит, поедем так, чтобы не останавливали… – отрезал Козак, укладывая голову в багажник. – Давай-давай, поторапливайся, времени больше нет!
   Сев в машину, они выехали на аллею и рванули к выезду из парка.
   Уже поворачивая на улицу, ведущую к центру города, они успели заметить впереди на перекрестке уезжавшую на большой скорости знакомую синюю «Ладу».
   – Ты смотри! – воскликнул Квач. – Это та же самая или мне кажется?
   – Она, – кивнул Козак. – Давай-ка номерок запишем… – он посмотрел в бинокль: – Вот гад, грязью заляпал…
   – А на хрена он тебе нужен? – спросил Квач.
   – Так это он же Бурого того… – Козак крестообразно взмахнул рукой.
   – Да?! – Квач с новым выражением посмотрел на удаляющуюся «Ладу». – Гад, такого заказчика замочил, кто теперь платить нам будет?
   – Жена Бурого, – ответил Козак. – Когда мы ей отдадим голову мужа и расскажем, кто и как его убил… Поехали-ка за ним, поглядим, где он гнездышко вьет…
   – Голова-то не испортится? – озабоченно спросил Квач.
   – У меня дома спирт есть, зальем.

Глава третья

   Кондратюк разбудил их в девять утра. Его было не узнать, большие роговые очки и густые пшеничные усы скрывали пол-лица, а длинные русые волосы разметались кудрями по плечам модной зимней куртки. Преображение было полным.
   Быстро позавтракав, Федор помог Есении надеть пояс с деньгами, после чего они перенесли вещи в старенький уазик, в котором сидел угрюмый пожилой мужик. Он должен был доставить их в аэропорт.
   Машины Кондратюка во дворе не было, видимо, он все-таки загнал ее в один из сараев.
   Есения, с трудом застегнув куртку на оттопыривавшемся животе, забралась на заднее сиденье.
   Хозяйка попрощаться к ним не вышла, то ли не посчитав нужным, то ли была обижена за утрату банок и сала.
   На улице едва начало светать.
   Дорога заняла у них полчаса. Леонид разглядывал окрестности, но они проезжали мимо ничем не примечательных построек.
   Прибыв в аэропорт, Филипп отпустил водителя, что-то коротко сказав ему на прощание, после чего они вошли в битком забитый народом зал ожидания. Федор неожиданно придержал их движением руки.
   – Ну и что мы остановились? – недовольно спросил его Кондратюк. – Нужно пройти регистрацию.
   – Нужно посмотреть, к кому пристроить Есению, – ответил тот, издалека оглядывая очередь.
   От стойки регистрации как раз отходила с оформленными документами женщина с девочкой лет трех. Ребенок неожиданно закапризничал, и женщина, отчаявшись справиться с ней и вещами, которые оттягивали ей руку, раздраженно отвесила дочери подзатыльник:
   – Успокойся же ты, наконец! Маме и так тяжело!
   Она потащила ее за собой к выходу на посадку, но девочка заплакала в голос и, вырвавшись от матери, побежала по залу.
   Федор посмотрел на Есению, и та, поняв намек, преградила девочке путь и, подхватив ее на руки, прижала к себе:
   – Ну что ты плачешь, маленькая? Успокойся.
   – Мамка плохая, делётся! – пожаловалась та, размазывая кулачками слезы по лицу.
   – Мама хорошая, она просто устала. Пойдем, помиримся с ней, она не будет больше драться, – сказала Есения, направляясь к идущей навстречу с расстроенным лицом женщине.
   – Ох, извините! Прямо не знаю, что с ней делать! – воскликнула та. – Нам еще столько ехать, в Красноярске нужно еще будет пересесть на самолет до Норильска, а она уже совершенно меня измучила, просто как черт в нее вселился.
   – А я лечу в Благовещенск, к мужу, – сказала Есения. – Если вы меня подождете, я вам с ней до Красноярска помогу.
   – Ой, ну что вы, зачем вам эти хлопоты, вы ведь в положении, – стала отказываться женщина, кивнув на характерно выпуклый живот Есении.
   – Да бросьте вы, меня это не затруднит, а беременность – не болезнь, сами знаете, – рассмеялась Есения. – Подождите меня, я зарегистрируюсь, и пойдем.
   – Хорошо, спасибо вам. Валечка, иди к маме, тете тяжело, – позвала она дочь, но та, сморщив носик, заявила:
   – Буду с тетей! Ты делёшься!
   Женщина попыталась забрать отбивавшегося от нее ребенка у Есении, но та остановила ее:
   – Пусть побудет со мной, а вы посидите.
   Женщина виновато посмотрела на нее, но потом кивнула и села в кресло.
   Когда Есения подошла к стойке регистрации, Филипп и Леонид уже оформились и стояли поодаль. А Федор продолжал разговаривать со служащей «Аэрофлота», блондинкой лет сорока пяти, которая на какие-то его слова заливисто смеялась.
   Делая вид, что они не знакомы с Есенией, Федор отступил в сторону, дожидаясь, пока ей зарегистрируют билет, намереваясь продолжить разговор с явно понравившейся ему женщиной. Регистратор, проверяя документы Есении, все время поглядывала на него с улыбкой. Но каково же было ее разочарование, когда он, дождавшись ухода Есении, сразу же попрощался и тоже направился к выходу на посадку, повесив на плечо свой рюкзак, который не стал сдавать в багаж. Леонид с Кондратюком пошли за ним следом.
   На контроле у ворот металлоуловителя и монитора, показывающего внутренности ручной клади, почему-то сидела только одна служащая. Она лениво покрикивала на пассажиров, чтобы они быстрее выкладывали на ленту транспортера свои вещи. Федор, обогнавший Есению, быстро сунул свой рюкзак под резиновую шторку транспортера и прошел через ворота.
   Служащая, увидев на экране монитора содержимое рюкзака, дернулась, разглядев пистолет.
   Федор улыбнулся:
   – Везу внуку в подарок, не пугайтесь, – и неожиданно быстро потянувшись через стойку, погладил служащую по голове.
   Та покачнулась и, сонно посмотрев на него, сказала: