Самухина Неонилла. Операция «КЛОНдайк»

   Круглова от омерзения даже передернуло.
   «Надо было его шлепнуть вместе со всеми! Свинья, завалит мне все дело!» – подумал он.
   В ночной тишине послышался звук подъезжающей машины, потом громко хлопнула входная дверь в контору. Для Васюкова это было еще рано. Круглов повернулся лицом к двери в кабинет.
   Раздались шаги по коридору и, постучав, в кабинет заглянул лейтенант Козарнов:
   – Разрешите, товарищ подполковник?
   – Докладывай, что там у тебя? – сделав разрешающий жест рукой, спросил его Круглов.
   – Привезли… – одним словом доложился лейтенант и выжидающе посмотрел на Круглова.
   – Ну, пусть пока полежат в машинах, – предугадав его следующий вопрос, ответил Круглов. – Сейчас приедет Васюков, разберемся, куда везти, а ты пока посмотри, чтобы лишних глаз не было рядом. На вышке все нормально?
   – Нормально, если не считать трупа Кольцова… – отводя глаза, сказал Козарнов. – Ребята уже заступили…
   В этот момент спавший в кресле Гуреев громко всхрапнул.
   Козарнов оглянулся на него и недоуменно посмотрел на Круглова.
   – Поминал Михеева… – пояснил тот, поморщившись. – Ладно, иди, жди у машин.
   Козырнув, Козарнов вышел, но дверь закрывать не стал, потому что на пороге появился Васюков, подошедший к кабинету своей характерной неслышной поступью.
   «Шаг разведчика или подлеца…» – подумал Круглов, вспомнив чье-то определение подобной походки, и встал навстречу входящему медику:
   – Здравствуй, Павел Борисович!
   – Здравствуйте, – угрюмо поздоровался Васюков на ходу, направляясь к Гурееву. – Ну и что тут у вас?
   – Не тут, – остановил его Круглов. – А в леднике и в машинах…
   – Так… – без удивления промолвил Васюков, поднимая мрачный взгляд на Круглова. – Значит, еще один подарочек привезли мне… Не забываете вы меня… Видно, боитесь, что заскучаю…
   – Что-то типа того, – усмехнулся в ответ Круглов. – А подарочек – не один – несколько. Пойдем!
   – А с этим что? – Васюков посмотрел в сторону Гуреева.
   – Пьяный, проспится без нас! – отмахнулся Круглов, направляясь к выходу.
   Они вышли на улицу. Фатейкин, покачиваясь, потащился вслед за ними.
   Площадь перед конторой была заполнена машинами. Казалось, что они замерли стадом черных верблюдов на белом снегу. Два «уазика», на которых привезли трупы, стояли рядом с крыльцом, а васюковский и кругловский «уазики» разместились чуть в стороне, по обе стороны гуреевского джипа.
   Козарнов, увидев появившихся на крыльце Круглова и Васюкова, открыл дверцу в «собачник» ближайшей машины, в которой были привезены трупы троих «пришельцев», и направил внутрь луч фонарика.
   Заглянув туда, Васюков задумчиво поскреб отросшую за ночь щетину, и тихо спросил:
   – А во второй что?
   – То же самое – трупы, – тихо ответил Козарнов.
   – Чьи?
   – А они только при жизни фамилиями отличались, – недобро усмехнулся Круглов. – Там Степанцов и Кольцов…
   Метнув на него ошеломленный взгляд, Васюков поспешно подошел ко второй машине. Самостоятельно открыв «собачник», он внимательно вгляделся в лица лежащих внутри покойников, и молча закрыл дверцу.
   Круглов удивился, впервые увидев, как обычно брезгливо-пренебрежительное выражение лица Васюкова вдруг меняется, искаженное вполне человеческими чувствами. Сейчас его побледневшее лицо выражало большое горе.
   Заметив удивление Круглова, Васюков отвернулся.
   – Вы что-то еще про ледник говорили… – после напряженной паузы сказал он, ни на кого не глядя.
   – Да, да, – вмешался Фатейкин, который следовал за Васюковым и тоже заглядывал в машины через его плечо. – Там наш Михеев…
   – Ну ладно! Везите их ко мне… – тяжело вздохнул Васюков, подходя к Круглову. – Хотя у меня-то и столов на всех не хватит, придется их на полу положить, – добавил он, пытаясь за озабоченностью скрыть свои эмоции, однако не утерпел и все-таки спросил: – Сергей Сергеевич, а можно полюбопытствовать: что же это у вас такое произошло?
   – Предотвращена попытка хищения и передачи золота… – не вдаваясь в подробности, ответил Круглов, пытаясь понять, чья смерть так сильно взволновала Васюкова – Кольцова или Степанцова? И тут же получил ответ, услышав от него:
   – А Степанцов?…
   – Он был тоже во всем этом замешан, – внутренне напрягаясь, сказал Круглов, со значением посмотрев на медика.
   – Не верю! – вдруг взорвался Васюков, заиграв желваками. – Не мог Вася быть замешан ни в чем таком! Он был настоящим человеком!
   «Та– ак, обстановка накаляется… – подумал про себя Круглов, разглядывая Васюкова. – Интересно, что он скажет, когда выяснит, что Степанцов был застрелен Гуреевым? Поверит ли, что тот защищался после того, как Степанцов убил Михеева, или, заподозрив неладное, начнет копать?… А я и не знал, что у них со Степанцовым были такие теплые отношения… „Настоящий человек“… Ишь ты!»
   – Поверь, Павел Борисович, мне самому в это до сих пор не верится, тем более что Степанцов был моим непосредственным подчиненным, – примиряюще сказал он, не желая раздувать конфликт накануне своего отъезда в Академ. – Но факты, как говорится, упрямая вещь, и нам еще предстоит разобраться, как это все получилось…
   Окатив его недоверчивым злым взглядом, Васюков буркнул:
   – Разобраться… Вы наразбираетесь!.. Вон, до сих пор не выяснили, что тогда случилось с Первачевым! – и, резко повернувшись, направился в сторону своей машины.
   Круглов молча смотрел ему вслед.
   Подошел Казарнов и замер, ожидая распоряжений.
   – Вези, лейтенант, трупы за доктором. Да не забудь прихватить еще и Михеева, – сказал ему Круглов и пошел обратно в контору.
   Фатейкин побежал за ним.
   – А ты иди, проспись, засранец! – бросил ему на ходу Круглов. – Утром чтоб был как огурец, и ни в одном глазу до моего возвращения из Новосибирска! Иначе вылетишь отсюда в два счета, понял?
   – Есть, товарищ подполковник, – вытянулся Фатейкин, пожирая его виноватыми глазами и, дождавшись, когда Круглов скроется за дверью конторы, поспешил домой выполнять приказание.
   Круглов закончил писать рапорт только к утру. Устало поднявшись из-за стола где-то около семи, он прошелся по кабинету мимо храпящего Гуреева, разминая затекшие мышцы. Потом вернулся к столу и поднял телефонную трубку, набирая номер Петракова.
   – Ниночка, доброе утро! – поздоровался он, услышав голос его жены. – Разбудите-ка мне вашего мужа. Ах, он уже встал? Замечательно!
   Дождавшись, когда трубку возьмет Петраков, он сказал:
   – Володя, быстро собирайся и жди меня в кабинете! Я скоро буду.
   – Хорошо, Сергей Сергеевич! – откликнулся тот.
   Положив трубку, Круглов сходил в туалет, набрал в графин холодной воды и, вернувшись в кабинет, окатил все еще храпящего в кресле Гуреева. Тот с диким ором и матом подскочил в кресле, отмахиваясь от льющейся на него струи.
   – Просыпайся, тетерев! – брезгливо приказал Круглов. – Хорош спать, пора начальству докладываться…
   Гуреев уставился на него ничего не понимающими глазами, потом выпрямился в кресле, приходя в себя после сна.
   – Я своему еще ночью доложился, сразу, как приехал, – сказал он осипшим голосом, стряхивая воду с волос. – Потому и нажрался, что такого выслушал!
   Круглов удивленно посмотрел на него: «Надо же… наш пострел везде поспел!».
   – Ну и что же тебе такого сказали? – поинтересовался он, подозрительно сощурив глаза.
   – Не все ли тебе равно? – понизив голос и бросив взгляд по сторонам, проворчал Гуреев. – Ты завтра отсюда свалишь, и больше тебя ничего не касается, а я здесь сам уж как-нибудь с ситуацией разберусь… – и он отвел нехорошо блеснувшие глаза.
   Круглову не понравился этот блеск.
   – Гуреев, я тебя предупреждаю: если ты задумал все свалить на меня, то тебе лучше повременить с этим дня четыре после моего отъезда, – в голосе Круглова зазвучали угрожающие нотки. – Если не выдержишь этот срок – я тебя и с того света достану… Верь моему слову!
   – Ладно, не закипай!.. – лениво перебил его Гуреев. – Нам с тобой ссориться ни к чему, езжай ты отсюда с Богом! Я тебе искренне желаю удачи! Я помню, как мы с тобой договорились, не беспокойся!
   – Ну, смотри! – сказал Круглов, направляясь к двери, чтобы уже от себя связаться со своим начальством.
   Предстоял неприятный разговор, но поскольку Круглов относил его к последним неприятностям, то предстоящий рапорт его не особенно волновал, и не через такое проходил раньше…
   Выходя из конторы, Круглов столкнулся в дверях с Фатейкиным. У того было «перевернутое» с похмелья лицо, но он был трезв и чисто выбрит.
   – Значит так, я завтра уезжаю в «головняк» на три дня, – сказал ему Круглов. – Вместо меня останется Петраков, нужно обстоятельно подготовиться к приезду комиссии, так что днем в три часа – ко мне в кабинет на совещание. Тебе предстоит держать рудник под неусыпным надзором. А сейчас отправляйся к Васюкову, спроси, как у него там дела. Если он закончил, заключение – мне на стол.
   – Слушаюсь! – козырнул Фатейкин, отступая в сторону.
   Прогрев выстуженную за несколько морозных часов машину, Круглов поехал на комплекс.
   К вечеру у него уже было все подготовлено к отъезду. Все распоряжения были отданы, все звонки сделаны. Как он и предполагал, ЧП на руднике вызвало страшный переполох не только у рудничного начальства, но и в Конторе. Так что в ближайшее время ожидался приезд расширенной комиссии, однако, Круглов надеялся, что она его уже не застанет. Все разрешающие бумаги на вывоз Есении на конференцию у него были заранее заготовлены и уже на руках. И он постарался ничем не напоминать об этой поездке, чтобы ее не отменили в последний момент.
   У него осталось только два невыполненных дела, которые он задумал еще тогда, когда ему пришла в голову мысль «уходить» из Озерного. Но их нужно было сделать не раньше, чем за несколько часов до отлета, то есть, как можно позже… Похоже, что время для их выполнения пришло…
   Круглов подошел к сейфу и, открыв его, вытащил из темной глубины черный баллончик. После чего, захлопнув дверь в кабинет и пройдя по коридору до лифтов, которые вели в подземную часть комплекса, кивнул охраннику. Тот с готовностью нажал на кнопку, и дверь лифта поползла в сторону. Круглов шагнул внутрь и, подождав, пока дверь закроется, нажал кнопку спуска на пятый уровень.
   Там, глубоко внизу, прямо под озером, находился машинный зал, в котором находились электронные «мозги» комплекса. Эти «мозги» содержали полную информацию о проводимых в Озерном работах, они же управляли и всеми системами комплекса, как наружными, так и подземными.
   Круглов обычно сам производил здесь вечерний обход, исключая дни командировок, когда его заменял Петраков.
   Выйдя из лифта, Круглов пошел по длинному коридору-тоннелю, ведущему под озеро. Неоновые лампы освещали ему путь, а по всему маршруту следования камеры слежения провожали его своим равнодушным стеклянным глазом. Впрочем, следить было особо не за кем – сюда, на пятый уровень, вход был разрешен только пятерым на комплексе, включая Круглова, они же только и знали код доступа в машинный зал.
   Добравшись до места, Круглов вошел в тамбур перед машинным залом. Здесь был последний контроль доступа. Он ввёл код и положил обе руки на сканер, ожидая, когда раздастся характерный звук, напоминающий звук камертона, и тяжелая дверь откроется. Если бы он ошибся с кодом или система контроля не распознала бы его данных, то тамбур автоматически был бы заблокирован, а стоящего в нем нарушителя вызволила бы только охрана. Вернее, не вызволила, а повязала…
   Несмотря на многолетнюю практику, Круглов всегда немного напрягался во время этой процедуры, но сейчас он чувствовал себя совершенно спокойно и даже усмехнулся про себя: «Надо же, и на этот раз все нормально», когда дверь медленно отъехала в сторону, приглашая его войти.
   В машинном зале, спиной ко входу, перед семнадцатидюймовым монитором сидел в наушниках программист Евгений Шкирятов. Притопывая ногой в такт льющейся из плеера музыки, он сосредоточенно поглощал бутерброд, судя по запаху – с рыбой, и запивал его кофе прямо из термоса.
   Круглова передернуло. Его питерская бабушка очень любила селедочное масло. Она покупала его к праздникам в Елисеевском магазине и заставляла внука пить чай с булкой, щедро намазанной этим маслом. Горячий чай, смешиваясь с селедочным маслом, выделял из него стойкий привкус рыбьего жира, отчего маленький Сережа, не выдерживая такой пытки, выплевывал все изо рта обратно в чашку. За что и был жестоко бит хлопушкой для мух, оставлявшей на его ягодицах красные прямоугольные отметины.
   – Опять жрешь, Женька! – хлопнул Круглов Шкирятова по плечу, от чего тот испуганно подскочил. – Ты же на боевом посту!
   – Сергей Сергеевич, вы меня напугали! – вставая, сказал программист и предложил: – Угощайтесь!
   Но Круглов, снова содрогнувшись от отвращения, отказался.
   Пожав плечами, Шкирятов опустился обратно на стул и продолжил трапезу. Несмотря на то, он что был капитаном ФСБ, он так и не научился соблюдать субординацию, относясь с пиететом только к своим компьютерным ящикам. Было ему уже далеко за сорок, хотя на вид он был совершенно неопределенного возраста. Курносое лицо, лопоухость и большие круглые голубые глаза, казавшиеся огромными из-за толстых стекол сильных очков, придавали ему какой-то детский вид. Закончив Баумановское училище, он всю жизнь занимался компьютерами, и еще помнил те времена, когда один компьютер занимал целую комнату.
   Семь лет назад Шкирятова порекомендовали к отправке в Озерный, хотя руководство относилось к нему весьма скептически. Он вел слишком замкнутый образ жизни и совершенно не обращал внимания на женщин, как будто страстная увлеченность компьютерами и программированием заменяли ему влюбленность, отчего Шкирятова все и воспринимали, как весьма странного человека. И вот однажды одному из его непосредственных кураторов пришла в голову мысль, что «такой человек не затоскует в малонаселенном и отрезанном от мира объекте», и он предложил отправить Шкирятова в Озерный, где «затосковывание» сотрудников существенно сказывалось на «производительности труда». Так Шкирятов попал на комплекс, где он, как от него и ожидали, моментально прижился, хотя, возможно, что за большим наплывом работы он просто не заметил изменения обстановки. Просиживая перед монитором часами, он мог не спать, не мыться, от него всегда припахивало потом и давно не чистыми ногами, но работал он, как вол.
   Круглов несколько раз за свою жизнь сталкивался с такими же одержимыми и сделал для себя вывод, что программист – это вечно грязный, вонючий неряха с безумным взглядом и совершенно съехавшими мозгами. Впрочем, в своем деле Шкирятов был асом. Поселившись в Озерном, он в первые же месяцы проделал титаническую работу, не только наладив компьютерное управление всем «хозяйством» комплекса, но и создав компьютерную базу данных архива комплекса и хранилища ДНК с поисковой системой и другими необходимыми для работы параметрами. Как раз результатами его работы Круглов и хотел сейчас воспользоваться.
   – Чего это вы с обходом сегодня так поздно? – спросил его Шкирятов, глянув на часы.
   – Да дел было много, – уклончиво ответил Круглов. – Я завтра с Есенией Викторовной улетаю в «головняк» на конференцию.
   – Я в курсе, – кивнул Евгений. – У меня здесь, в принципе, все в порядке, можете не беспокоиться. Враг не пройдет!
   – Это хорошо, но я все-таки для успокоения совести сам пройдусь, – усмехнувшись, сказал Круглов, и пошел вдоль громоздящейся вокруг аппаратуры, подмигивающей ему разноцветными огоньками.
   Нащупав в кармане баллончик с газом, Круглов медленно обошел помещение, а потом незаметно положил баллончик между двух тумб, предварительно активизировав таймер. После чего, не спеша направился к выходу. Хлопнув на ходу Шкирятова по плечу, он попрощался с ним и, выйдя за дверь, плотно прикрыл ее за собой.
   Пройдя по коридору в угол, который, как он давно знал, не попадал в поле видимости ни одной из камер слежения, Круглов подождал десять минут, а потом, надев респиратор, вновь вернулся к двери в машинный зал и, набрав код, вошел внутрь.
   Шкирятов спал, уронив голову на клавиатуру, отчего на экране монитора полз нескончаемый ручеек из знаков, попавших в «зону давления» его головы. Круглов осторожно вытащил клавиатуру из-под Шкирятова и отодвинул ее в сторону, освобождая часть стола для расслабившегося программиста. После чего, поколдовав у компьютера, он отдал команду произвести двойную очистку воздуха в машинном зале. Когда команда была выполнена, о чем незамедлительно было отрапортовано услужливой программой, Круглов снял респиратор и удалил все следы своего вмешательства в систему очистки воздуха, а также то, что он дважды входил в зал. Потом, осторожно вынув из большого внутреннего кармана пакетик с жестким диском, он разорвал упаковку и направился к суперкомпьютеру. Подключившись к нему и набрав тройные пароли доступа, он просмотрел каталоги и удовлетворенно кивнул: здесь была полностью изложена ППРГСН с именами ученых, участвующих в ее осуществлении за все десятилетия существования комплекса, доклады, описание проведенных работ, перечень лиц, чьи клоны были получены в лабораториях и родильном блоке клиники комплекса, архив и база данных хранилища ДНК с полным досье на каждого донора.
   Улыбнувшись, Круглов открыл крышку суперкомпьютера, и через несколько минут эта уникальная информация потекла на его хард-диск, соединенный с винчестером-«аборигеном»…
   С удовлетворением прислушиваясь к «похрустыванию» компьютера, трудящегося над перепиской информации, Круглов сел на стул рядом со спящим Шкирятовым и, сняв с него наушники, приложил их к уху – плеер выдавал какую-то странную музыку, напоминающую индийские раги. Круглов поймал себя на том, что вскоре тоже начал притопывать в такт, совсем как Шкирятов до этого. Усмехнувшись, он поводил глазами и шеей, изображая индийскую танцовщицу, но, увидев свое отражение в стекле, разгораживающем зал на несколько частей, хмыкнул и, нацепив наушники обратно на Шкирятова, решил походить по залу, пока идет перекачка данных.
   Он нетерпеливо покосился на суперкомпьютер. Действие газа на Шкирятова закончится не скоро, так что программиста можно было не опасаться, но Круглов не хотел слишком долго задерживаться внизу, чтобы не вызвать преждевременных лишних мыслей у охраны наверху.
   «Какой сумасшедший день!» – подумал он и, потянувшись, размял мышцы. Пройдясь по залу, он, вдруг по-молодецки гикнув, выдохнул резко воздух из живота и сделал несколько стремительных движений, имитируя что-то среднее между маваши-гери в прыжке и усира-гери в развороте. Почувствовав, как по встрепенувшемуся телу разлился бодрящий поток разбуженной энергии, он приосанился и вернулся к монитору, проверяя, как идет дело. Да, на диск «тёк» материал, равный по взрывной силе атомной бомбе, и Круглов надеялся, что это станет гарантом его безопасности, а может быть и их с Есенией обеспеченной старости, если, конечно, все будет хорошо и им удастся выбраться из России…
   Через полчаса, отключив наполнившийся, наконец, диск от суперкомпьютера, Круглов положил его в «дипломат» вместе с использованным баллончиком из-под газа и респиратором. Внимательно оглядевшись, чтобы невзначай не оставить что-нибудь после себя, он не нашел ничего подозрительного и, тихо выйдя из машинного зала, направился по тоннелю в сторону лифтов.
   Поднявшись на поверхность, Круглов вышел из лифта и, кивнув охраннику, спокойно пошел к себе в кабинет. По пути он заглянул в приемную Граховского, в которой за компьютером сидела Есения, видимо, вносившая последнюю правку в свой доклад.
   Решив ее не беспокоить, Круглов тихо прикрыл дверь и пошел к себе.
   Тщательно проверив еще раз содержимое стола и шкафов на предмет лишних вещей, он сел и обвел взглядом комнату, прослужившую ему ни много ни мало почти тринадцать лет и ставшую почти родным домом. Однако он не чувствовал никакого сожаления, наоборот, он расставался со своим кабинетом с радостью, надеясь, что его будущая жизнь восполнит то, чего он недополучил, сидя в этих стенах. А сюда вселится его «сменщик», которого он лишит удовольствия общения с собой, поскольку их встреча противопоказана его, кругловскому, здоровью, о чем неоднозначно намекнул Гуреев.
   «Нет, голуби мои, „слить“ вам меня не удастся, я еще всех вас переживу!» – подумал он со злорадством, поднимаясь из-за стола.
   Зайдя в комнату отдыха, он открыл сейф и нажал скрытую в нем кнопку. Часть стены мгновенно отъехала в сторону, открывая небольшое помещение, где у Круглова хранились оружие, яды, химикаты и другие, необходимые в его деле, вещи.
   «Пришла пора попрощаться с Граховским…» – подумал Круглов, вынимая из коробки тубу с таблетками нитроглицерина, которые отличались от обычных только дозой – большей в сто раз. Их прием вызовет сильнейший приступ, который, как любит говорить один известный шоумен от политики – «однозначно» закончится для «клиента» летальным исходом, но никому не придет в голову, что это запланированное убийство…
   Оставив в тубе одну таблетку, Круглов высыпал остальные в унитаз и, нажав на рычажок, проследил, чтобы мощная струя воды смыла их до конца. Затем, плотно закрыв пробкой тубу с заветной таблеткой, опустил ее в карман.
   Постояв минуту в раздумье, он медленно снял со стеллажа мину, и уже без колебаний выставил таймер на сорок восемь часов, после чего спокойно закрыл потайное помещение и вернулся в кабинет.
   Окинув его последним цепким взглядом, Круглов взял свой «дипломат» и, выйдя в коридор, запер за собой дверь.
   «Ключ заберу с собой! – мстительно решил он. – Пусть мой „сменщик“ не думает, что ему легко удастся попасть в мой кабинет… если от кабинета вообще что-нибудь останется…»
   Мысль была по-детски мстительной, но она доставила ему удовольствие, и он несколько раз возвращался к ней, представляя вытянувшееся лицо своего преемника, стоящего на обугленном пороге.
   Направляясь к дому Граховского, Круглов совсем не думал о том, что ему сейчас предстоит сделать, а радовался, что утром он от всего этого уедет навсегда и далеко-далеко, одновременно ощущая, насколько ему все здесь осточертело.
   Подойдя к дому Граховского и увидев, что света в его окнах нет, Круглов выругался, подумав, что «член корреспондента», как он его называл про себя, уже лег спать и теперь придется его будить, хотя обычно тот засиживался часов до трех ночи, будучи «совой» по натуре. Но стоило Круглову нажать на кнопку почему-то промолчавшего звонка, как дверь тут же распахнулась, словно Граховский ждал, спрятавшись за нею.
   – Проходите, Сергей Сергеевич, – пригласил он Круглова, отступая в сторону.
   – Вы чего в потемках сидите? – спросил Круглов, заходя в темную прихожую.
   – Да вот пробки вылетели, шел включать, а тут в окно узрел, что вы идете, – объяснил ему Граховский. – Вы раздевайтесь пока, я быстро.
   Круглов снял полушубок и на ощупь повесил его на вешалку. В доме Граховского он бывал столько раз, что и в темноте мог вполне свободно ориентироваться.
   Тем временем Граховский щелкнул кнопкой пробки-автомата, и по всему дому зажегся свет.
   – Нужно электрика вызвать, пятый раз выбивает за последнее время, утюг не включить! – возмущенно сказал Граховский.
   «Вот она цена за член-корреспондентство, – подумал Круглов с иронией. – Беспомощен в быту, как ребенок! Дел-то там на пять минут…»
   – Ну что, завтра летите? – спросил Граховский, приглашая его в гостиную. – Садитесь. Выпьем коньячку?
   – С удовольствием, – согласился Круглов и сел, машинально нащупывая в кармане тубу с нитроглицерином. – Да, завтра с утра и летим, нам нужно прибыть до открытия конференции. Есения Викторовна, наверняка, захочет привести себя в порядок в гостинице, ну и вообще… Как вы-то себя чувствуете?
   – Если честно – отвратительно! – махнул рукой Граховский, медленно направляясь к бару. – Душит проклятая «жаба», словно лапками за горло уцепилась и наваливается на грудь! Плечо, рука горят огнем, дышать нечем, на одних таблетках и держусь. Боюсь, что придется мне скоро уходить на покой, а то и вообще на погост…
   Круглов поднял внимательный взгляд на Граховского, но возражать, как это принято в подобных случаях, не стал, а просто молча наблюдал, как тот неторопливо разливает по рюмкам коньяк.
   – Сейчас принесу лимончик, – сказал Граховский.
   – Может быть, вам помочь? – предложил Круглов, вставая.
   – Нет, нет, это я еще пока сам в состоянии сделать, сидите! – отказался от помощи Граховский и вышел из гостиной.
   Круглов быстро огляделся в поисках тубы с нитроглицерином Граховского, но лекарства нигде не было видно.
   «Черт, видимо, носит с собой, придется что-то придумывать… – с досадой подумал Круглов. – Не оставлять же на столе свою упаковку…»
   В этот момент вернулся Граховский, неся в руках тарелку с дольками порезанного лимона и вазочку с шоколадными конфетами.
   – Ну что, может, партеечку в шахматы разыграем напоследок? – предложил он, поставив тарелку и вазочку на журнальный столик и садясь в кресло напротив Круглова.
   – Почему же напоследок? Мы с вами еще не раз сыграем, но сейчас больше одной партии я не могу себе позволить. Мне еще собираться нужно, все-таки на три дня едем, да еще в цивилизацию… – сказал Круглов.
   Расставив фигуры на доске, они погрузились в игру, потягивая при этом коньяк из рюмок и закусывая его лимоном и конфетами.