Эриксон Стивен. Врата Смерти(пер. И.Иванова)

   — Его задержали на улице Плетей — шатался в неположенное время. Он сумел вырваться, но мои ребята запомнили его и утром арестовали.
   Наконец Саварк удостоил своим взглядом Фелисину.
   — Как ты сказал? Совсем молоденькая? И сколько ей, по-твоему? Восемнадцать или девятнадцать? Похоже, ты стареешь, Бенет, если уже такие девки для тебя — «совсем молоденькие».
   Глаза капитана ощупывали Фелисину. Обычно мужские взгляды возбуждали ее, но сейчас ей почему-то было противно, и она изо всех сил подавляла дрожь.
   — Саварк, ей всего пятнадцать. Но девочка умелая. Ее пригнали к нам всего две партии назад.
   Капитан вперился в нее взглядом. Фелисина побледнела, не зная, чего ожидать.
   Бенет поспешно вскочил.
   — Хорошо, капитан. Не хочешь ее — я приведу других. С последней партией пригнали двух хорошеньких девчонок.
   Он подошел к Фелисине и сдернул ее со стула.
   — Они тебе понравятся, капитан. Через час будут здесь.
   — Слушай, Бенет, а почему тебя так волнует этот Бодэн? Он что, работал на тебя?
   — Что ты, Саварк! Нет, он не из моих людей. Просто его недавно поставили в мой отсек. Там такие нужны. Вот я и хотел спросить: его отпустят к завтрашнему утру или мне искать другого?
   — Ищи другого, Бенет.
   «Здесь никто никому не доверяет».
   Эта мысль ненадолго всколыхнула одурманенное сознание Фелисины. Она шумно втянула в себя воздух.
   «Вокруг что-то происходит. Нужно внимательно слушать. Слушать».
   — Ну что ж, капитан, значит, так тому и быть, — разочарованно протянул Бенет. — Буду искать другого. Счастливо оставаться, капитан.
   Бенет толкнул ее вниз по лестнице, затем выволок наружу. Караульный отпустил какую-то грубую шутку, но Бенет даже не обернулся. Тяжело дыша, он втащил Фелисину в ближайший закоулок и развернул лицом к себе.
   — Ты как себя вела, девка? — хрипло спросил он. — А ну, собирай остатки мозгов! Отвечай, почему ты там головой дергала и плечиками ерзала, когда услыхала про Бодэна? Кто он тебе? Может, отец? Говори!
   — Он… никто.
   Тыльная сторона ладони, ударившей Фелисину по лицу, была тверже камня. Из глаз посыпались искры. Фелисину зашатало. Она повалилась в кучу гниющих отбросов. Лежа ничком, Фелисина отупело смотрела на лужицу собственной крови.
   Бенет рывком поставил ее на ноги и прислонил к дощатому забору.
   — А ну-ка, девка, назови мне свое полное имя! Живо!
   — Фелисина, — пробормотала она. — Другого нет.
   Бенет взревел и снова замахнулся.
   — Клянусь тебе, Бенет! Я знаю только это имя. У меня не было родителей. Я — подкидыш.
   Он недоверчиво поглядел на нее.
   — Как ты сказала?
   — Подкидыш. Меня нашли вблизи монастыря Фенира на Малазанском острове. Ты же знаешь, потом начались гонения на приверженцев Фенира, и Геборий…
   — Что ты врешь, тварь? Ваш корабль приплыл из Анты. За кого ты меня принимаешь? Ты — высокородная сука!
   — Нет! Монахи просто заботились обо мне. Поверь мне, Бенет. Я не вру. Может, это Бодэн наврал про меня, чтобы спасти свою шкуру?
   — Что ты мне зубы заговариваешь? Корабль приплыл из Анты. Ты никогда не была на Малазанском острове… Сейчас проверим. Твой монастырь — он возле какого города находился?
   — Возле Джакаты. На острове только два города — Джаката и Малаз. В Малаз меня посылали всего на одно лето. Учиться. Я готовилась стать жрицей. Прошу тебя, Бенет, спроси Гебория. Он подтвердит.
   — А ну-ка, скажи, как называется самая бедная часть Малаза?
   — Самая бедная?
   — Говори! — зарычал Бенет.
   — Я не знаю. Храм Фенира находится неподалеку от гавани. Может, она и есть самая бедная? И еще я помню какие-то трущобные предместья на Джакатской дороге. Бенет, я же была там совсем недолго! Я и Джакату почти не видела — нам не позволялось выходить в город… Прошу тебя, Бенет! Почему ты на меня рассердился? Я же делала все, что ты велел. Я ложилась с твоими друзьями, позволяла тебе торговать мною. Я была для тебя выгодным товаром…
   Бенет ударил ее снова. Ему больше не требовались ее ответы. «Короля» Макушки уже не интересовало, лжет она или говорит правду. Саварк унизил его на глазах этой девки, и теперь вся ярость и вся досада достались Фелисине. Он бил ее молча и сосредоточенно. После первого же удара Фелисина упала и сжалась в комок. Прохладная пыль казалась ей целительным бальзамом, помогавшим справляться с болью. Фелисина пыталась сосредоточиться на дыхании. Превозмогая боль, она делала вдох, потом медленно, как можно медленнее, выдыхала. Пока воздух покидал ее легкие, боль притуплялась.
   Постепенно она сообразила, что Бенет ее уже не бьет. Возможно, он ударил ее всего несколько раз, а потом ушел. Она лежала одна. Над головой темнело сумеречное небо. Где-то вдали слышались голоса и потом стихали.
   Когда Фелисина очнулась, было совсем темно. Должно быть, она потеряла сознание, пытаясь доползти до конца закоулка. В двух десятках шагов чадили факелы, освещавшие Работную дорогу. По дороге двигались какие-то люди. Фелисина так и не разобрала, кто именно — каторжники или солдаты. Их крики пробивались сквозь нескончаемый звон в ее ушах. Воздух отвратительно пах дымом. Фелисина решила ползти дальше, однако вновь потеряла сознание.
   В следующий раз ее разбудила прохладная мокрая тряпка, лежавшая на лбу. Фелисина открыла глаза. Над ней склонился Геборий. Историк внимательно разглядывал ее зрачки.
   — Девочка, ты меня слышишь? — спросил Геборий.
   У Фелисины болела челюсть; спекшаяся кровь мешала разлепить губы. Она кивнула и только сейчас увидела, что лежит на своей койке.
   — Я сейчас смажу тебе губы. Постарайся держать рот открытым. А потом дам воды.
   Фелисина опять кивнула. Кое-как зажав левой культей тряпку, Геборий смочил ее маслом и принялся протирать окровавленные губы Фелисины. Попутно он рассказывал ей о последних событиях.
   — Ну и ночка вчера была. Бодэн сбежал из тюрьмы, а чтобы отвлечь от себя внимание — поджег несколько домов. Он прячется где-то в пределах Макушки. Больше негде. На Жу-чихе сразу выставили кордон. Солдаты следят за Утопкой на случай, если Бодэн вдруг попытается бежать через озеро и преодолеть стену. Пока оттуда никаких новостей. Саварк пообещал награду тому, кто возьмет Бодэна живьем. Наш герой убил троих его стражников, но, думаю, дело не только в этом. А ты как считаешь?
   Фелисина молчала.
   — Когда Бенет утром сказал, что ты пропала, меня это сразу насторожило. Я едва дождался полудня и стал донимать его расспросами. По его словам, он в последний раз видел тебя вчера вечером у Булы. Еще он сказал, что прогнал тебя, поскольку ты уже никуда не годишься и дым дурханга заменяет тебе воздух. А этот подлец забыл, кто пристрастил тебя к зелью? Пока он говорил, я смотрел на его пальцы. И знаешь, что я заметил? Следы зубов! Значит, Бенет кого-то бил, и обороняющийся его укусил. Я ушел от него и стал думать, где тебя искать. Прополку я кончил еще утром. Никто за мной не следил. И я решил пройтись по закоулкам Макушки. Честно говоря, уже не думал, что найду тебя живой.
   Фелисина оттолкнула его руку. Она с трудом открыла рот. Смазанные губы саднили. Морщась от боли, она едва выговорила:
   — Бенет…
   Геборий сердито посмотрел на нее.
   — Чего тебе от него нужно?
   — Передай ему… от меня… скажи… я прошу… прощения.
   Историк медленно отодвинулся от нее.
   — Пусть он… меня… не прогоняет… Скажи ему… Пожалуйста.
   Геборий встал.
   — Тебе надо отдохнуть, — каким-то не своим голосом произнес он и исчез из ее поля зрения.
   — Дай воды, — простонала Фелисина.
   — Дам, когда поспишь.
   — Не могу… спать.
   — Почему?
   — Не засну… без трубки. Не засну.
   Старик опять склонился над нею.
   — У тебя поранены легкие. И несколько ребер сломано. Какая трубка? Чай с дурхангом сгодится?
   — Сделай покрепче.
   Она закрыла глаза и слушала, как Геборий наливает воду.
   — Хорошую сказку ты придумала, девочка, — сказал Геборий. — Подкидыш! Тебе повезло, что я почти сразу тебя нашел. Думаю, теперь Бенет тебе поверит.
   — А зачем… ты мне… все это… рассказываешь?
   — Да, наверное, затем, чтобы тебя успокоить.
   Зажав культями миску с растворенным зельем, Геборий поднес ее к губам Фелисины.
   — Может, он простит тебя и снова возьмет под свое крылышко.
   — Я… я не понимаю тебя, Геборий.
   Он смотрел, как Фелисина жадно пьет настой дурханга.
   — Конечно не понимаешь, — тихо произнес старик.
 
   Песчаная буря накрыла западные склоны Эстарских холмов и теперь с завыванием неслась к береговой дороге. Полуостров почти не знал песчаных бурь, но уж если они налетали, то успевали наделать немало бед. Калам это знал. Сейчас ему нужно было поскорее съехать с дороги. Местами она слишком близко подходила к прибрежным скалам, а они могли не выдержать напора ветра и обрушиться.
   Калам свернул с насыпи, направив коня в западину. Мускулистому, норовистому животному это очень не понравилось.
   — Можно подумать, что ты разгуливал только по дворцовому саду, — проворчал ассасин.
   Конь упирался; его ноги тонули в горячем песке. Он дергал шеей, мотал головой, однако всадник был неумолим.
   В полутора лигах от этого места, на берегу речки, которая летом обычно полностью высыхала, стояла Ладронская крепость. Каламу очень не хотелось там появляться. Весь гарнизон крепости состоял из малазанцев. Калам рассчитывал объехать крепость стороной, а затем вернуться на дорогу и ехать дальше на юг. Проклятая буря спутала ему все расчеты.
   Охристая завеса поглотила холмы. Вокруг заметно потемнело. Вместе с Каламом от бури стремительно убегали ризанские ящерицы. Ассасин пришпорил коня, пустив его галопом.
   Теперь от кромки бури их отделяла какая-то сотня шагов. Ветер закружил столб песка и понес прямо на Калама. Хуже всего, что вместе с песчаными струями в вихрь попадали довольно увесистые камни. Рев ветра становился все оглушительнее. До столкновения с вихрем оставалась пара минут.
   На охристом облаке Калам заметил серое пятно. Он резко натянул поводья, сбив жеребца с галопа. Конь недовольно заржал и остановился.
   — Еще спасибо мне скажешь, — проворчал Калам. Серое пятно было не чем иным, как скоплением чиггеров — пустынных блох. Если кто и любил песчаные бури — так только они. Ветер подхватывал этих кровожадных тварей и нес туда, где могла оказаться добыча. Самое скверное, что вблизи чиггеры были почти прозрачными и заметить их удавалось только на расстоянии.
   Серое пятно понеслось дальше. Калам с конем остались, застигнутые вихрем.
   Жеребец перебирал ногами, силясь удержаться на месте. Вокруг господствовал только один цвет — пыльно-охристый цвет песчаной бури. Калам что есть силы натягивал поводья, не позволяя коню становиться на дыбы. Но и задерживаться на одном месте тоже было опасно. Пустынные племена, изучившие нрав песчаных бурь, знали: безопаснее всего медленно двигаться вместе с бурей. Калам опустил капюшон и обмотал лицо шарфом, оставив лишь узкую щель для глаз. Ассасин припал к конской шее и протянул руку, защищая левый глаз жеребца от песка и камней. Потом он тронул поводья.
   Калам не знал, сколько времени они двигались почти вслепую, окруженные стеной летящего песка. Вдруг конь зафыркал и встал на дыбы. Под копытами хрустело и трещало, будто жеребец ступал по сухому хворосту. Но это был не хворост. Калам глянул вниз. Так и есть — человеческие кости. Целое кладбище, взрытое песчаной бурей. Калам, как мог, успокаивал фырчащего коня. Их по-прежнему окружала охристая стена. Что ж, надо ехать дальше. Вид раскиданных костей и черепов удручающе действовал и на Калама.
   Ассасин не ожидал, что их вынесет на прибрежную дорогу. Впереди проступили силуэты сторожевых домиков. Калам помнил, что они стояли по обе стороны въезда на мост… Мост исчез. А где же деревушка? Она, помнится, находилась справа. Неужели буря смела и ее?
   Оба сторожевых домика были пусты. Издали они казались глазницами огромного черепа.
 
   Выйдя из приземистой конюшни, где он оставил жеребца, Калам направился в крепость. Ветер не унимался. Переставляя одеревеневшие ноги, Калам добрался до будки у крепостной двери и зашел в нее. Внутри было непривычно тихо. Ветер намел песка по углам, однако пыльный воздух не сотрясался от его порывов. Каменная скамья пустовала. Караульные отсиживались за крепостными стенами.
   Калам несколько раз ударил по массивной двери. Открывать ему не торопились. Наконец с другой стороны лязгнул засов. Дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял одноглазый старик; судя по одеянию — местный повар.
   — Ну, входи, раз ветер принес, — проворчал он, впуская Калама.
   Ассасин попал в достаточно просторное квадратное помещение. Все лица сразу же обернулись в его сторону. В дальнем конце громоздкого стола, тянущегося во всю длину зала, сидело четверо малазанских солдат. Вид у них был недовольный и даже сердитый. Перед ними, утопая в лужицах вина, стояли три кувшина. На некотором расстоянии от малазанцев сидела тощая женщина с впалыми глазами. Бледность своего лица она восполняла румянами, отчего напоминала раскрашенную куклу. Рядом сидел эрлитанский торговец — вероятно, ее муж.
   Калам поклонился присутствующим, затем прошел к столу. Появился слуга, по возрасту — почти ровесник повара. В руках у него были кувшин и чаша. Слуга ждал, пока Калам выберет себе место. Ассасин расположился напротив супружеской пары. Слуга налил ему вина и отошел.
   Торговец приветливо улыбнулся. Его зубы имели характерный оттенок, вызванный употреблением дурханга.
   — С севера едешь? — осведомился он.
   Вино оказалось приторно-сладким настоем из местных трав. Калам поморщился и отодвинул от себя чашу.
   — А эль здесь водится? — спросил он.
   Торговец кивнул.
   — Конечно. Даже охлажденный. Но, увы, за него нужно платить. Вино же наши любезные хозяева предлагают даром.
   — Кто будет пить такую дрянь за деньги? — вполголоса пробормотал ассасин.
   Он махнул рукой, подзывая слугу.
   — Принеси-ка, любезный, кружку настоящего эля.
   — Один «щербатый», — назвал цену слуга.
   — Грабеж какой-то, но моя жажда заставляет закрыть на это глаза.
   Достав монету, Калам бросил ее на стол.
   — Скажи, а деревню, часом, не снесло в море? — спросил торговец. — И в каком состоянии мост?
   Жена торговца держала в руках бархатный мешочек. Встретившись глазами с Каламом, женщина слегка подмигнула ему.
   — Беркру, дорогой, ну что ты пристал к путнику? Он едва пробился сюда сквозь бурю.
   Один из малазанцев поднял голову.
   — В такую погоду только и скрываться. Правда, приятель? Или ты отбился от каравана? Что-то не похоже. Скорее, сбежал из эрлитанского гарнизона. А может, ты баламутишь народ россказнями про Дриджну? Теперь явился сюда и думаешь, что малазанцы окажут тебе радушный прием?
   Калам обвел глазами всех четверых. Все они с нескрываемой враждебностью глядели на него. Оскорбивший его был в чине сержанта. Сержант явно ждал ответа Калама и уже заранее не верил никаким объяснениям. Что дальше? Его схватят, и не потому, что эти четверо бдительно несут службу. Скуки ради. Так у них появится развлечение на целый вечер.
   Он мог бы справиться со всеми, но к чему напрасно проливать кровь? Калам медленно поднялся из-за стола.
   — Сержант, пойдем поговорим. Наедине.
   Сержант скорчил гримасу.
   — Чтобы ты перерезал мне глотку?
   — Никак ты принимаешь меня за разбойника? — удивился Калам. — Или боишься? Странно. На тебе кольчуга, ты вооружен мечом. Рядом — трое твоих товарищей. А я предлагаю всего-навсего переброситься парой слов.
   Сержант тоже встал.
   — Да я один с тобой справлюсь, — угрюмо бросил он.
   С этими словами сержант направился в дальний угол. Калам пошел за ним. Приблизившись к сержанту, ассасин расстегнул телабу, извлек небольшой медальон и показал задиристому вояке.
   — Тебе знакома эта картинка? — негромко спросил Калам. Сержант боязливо нагнулся, чтобы получше разглядеть знак, выгравированный на плоской поверхности медальона. Раскрасневшееся лицо мгновенно побледнело.
   — Командир «Когтя», — прошептал сержант.
   — Надеюсь, я больше не услышу от тебя вопросов и упреков, — усмехнулся Калам. — О том, что увидел, остальным ни слова. По крайней мере, пока я здесь. Понял?
   Сержант торопливо кивнул.
   — Прошу прощения, господин, — прошептал он.
   Калам снисходительно улыбнулся.
   — Понимаю твое состояние. Нас обоих занесло в такие места, что и Клобуку не пожелаешь. Сегодня ты ошибся, но бдительность терять ни в коем случае нельзя. Ваш командир понимает, чтопроисходит вокруг? Или тоже отмахивается, как многие?
   — Он понимает, господин.
   — В таком случае тебе и твоим ребятам повезло, — сказал Калам.
   — Так точно.
   — Тогда возвращаемся за стол.
   Пока они шли к столу, сержант перехватил вопросительные взгляды солдат и покачал головой.
   Калам уселся и с наслаждением отхлебнул эля. Жена торговца как будто дожидалась его возвращения. Она стала развязывать свой мешочек.
   — Здешние солдаты попросили меня погадать об их будущем, — сказала женщина, извлекая колоду Драконов.
   Она держала карты обеими руками, продолжая глядеть на ассасина.
   — А ты, путник? Хочешь узнать свое будущее? Карты скажут, кто из богов тебе улыбается, а кто хмурит брови…
   — По-моему, богам сейчас не до нас, — насмешливо ответил ей Калам. — Так что не втягивай меня в эти игры.
   — Сначала ты напугал сержанта, — улыбнулась женщина. — Теперь собираешься напугать меня? Видишь, я уже трясусь от страха!
   Калам брезгливо поморщился и отвернулся. С внешней стороны двери раздались громкие, требовательные Удары.
   — Вот и новые таинственные путники, — закудахтала гадалка.
   Повар (вероятно, он исполнял здесь и обязанности привратника), шаркая башмаками, пошел открывать. Первой вошла женщина, за нею — мужчина. Они оба были в доспехах. Шумно ступая и звеня металлом доспехов, женщина прошла в центр зала. Она равнодушно оглядела лица собравшихся, мимолетно остановившись на каждом. Калам понял, что его лицо не вызвало у незнакомки ни интереса, ни подозрений.
   Возможно, в прошлом эта женщина имела чин повыше, нежели сейчас. Во всяком случае, вид ее доспехов не говорил о начальствующем положении вошедшей. Да и ее спутник, скорее всего, был простым солдатом.
   Увидев на их лицах многочисленные следы укусов, Калам мысленно усмехнулся. Оба попали в самую гущу чиггеров. Похоже, пустынные блохи их не только покусали, но и решили сопроводить в крепость. Ежась и дергая плечами, мужчина принялся развязывать крепления доспехов.
   — Прекрати! — одернула его женщина. Судя по ее лицу, она была из племени пардуанцев, обитавшего на южных равнинах. Мужчину Калам отнес к эрлитанцам.
   — Клобук тебя накрой! — рявкнул на женщину сержант. — Не вздумай к нам приближаться! Вы оба кишите чиггерами. Отправляйтесь вон на тот конец стола. Слуга приготовит вам лохань с кедровой хвоей, но не задаром.
   Каламу подумалось, что незнакомка начнет возражать, однако она подчинилась. Ее спутник выдвинул из-под стола пару стульев, и они уселись.
   — Принеси нам кувшин эля, — потребовала пардуанка, обращаясь к слуге.
   — Эль здесь недешев, — криво усмехаясь, сообщил ей Калам.
   — Семь священных городов! Ну, что рот разинул? — крикнула она слуге. — Тащи нам по кружке, а там я решу, стоит ли вообще за это платить. И шевелись!
   — Здесь тебе не таверна, — заметил ей один из солдат.
   Сержант не выдержал.
   — Вас сюда пустили по милости командира. Даже на постоялых дворах за все берут деньги, а потому вам придется заплатить за эль, за купание в кедровой хвое и за право спать вот на этом полу.
   — Хороша милость!
   Сержант заметно побагровел. Мало того, что он был малазанцем; в зале находился командир «когтей», и сержанту очень не хотелось ударить лицом в грязь.
   — Стены, потолок, очаг и конюшня бесплатные. Остальное — за деньги. Либо ты соглашаешься с нашими условиями, либо отправляйся в другое место.
   Женщина смерила его презрительным взглядом. Запустив руку в поясную сумку, она вынула горсть джакатов и швырнула на стол.
   — Вижу, ваш милосердный командир дерет за эль даже со своих солдат. Ладно, сержант, нам нет дела до чужих порядков. Но даже командир не смеет запретить мне угостить вас всех элем.
   — Щедрое предложение, — сдержанно кивнув, произнес сержант.
   — А я совершенно бесплатно расскажу всем о будущем, — встрепенулась гадалка, тасуя колоду.
   Увидев карты, пардуанка почему-то дернулась. Калам это заметил.
   — А вот без твоих щедрот мы прекрасно обойдемся, — заявил он гадалке. — Очень сомневаюсь, чтобы ты была настоящей предсказательницей. Наверное, просто балуешься картами от скуки. Но вряд ли твое занятие уместно здесь. Неподходящая закуска к элю!
   Не обращая внимания на его слова, гадалка обратилась к солдатам.
   — Судьба каждого из вас зависит от… этой карты!
   Она положила на стол первую карту.
   Калам нарочито громко рассмеялся.
   — Что это за карта? — полюбопытствовал кто-то из солдат.
   — Обелиск, — ответил ему Калам. — Вот и доказательство, что дама просто дурит вам голову. Любой настоящий предсказатель знает: Обелиск в Семиградии силы не имеет.
   — О, какой знаток тонкостей гадания! — огрызнулась жена торговца.
   — Перед любым путешествием я всегда навещаю опытного предсказателя, — ответил Калам. — Глупо пускаться в путь, не зная, чего ожидать. Я знаком с колодой Драконов и хоть не гадаю сам, сразу чувствую, когда предсказание истинно, а когда нет. Я не обвиняю тебя в злом умысле. Думаю, ты наговорила бы этим солдатам обыкновенной чепухи. Пообещала бы богатство, удачную женитьбу и кучу сыновей, которые вырастут и станут настоящими героями. И конечно же — долгую жизнь до глубокой старости.
   Гадалка вдруг сердито вскрикнула и запустила картами в Калама. Ударившись о его грудь, они упали на стол. Можно ли было придавать значение тому, в какой последовательности они легли? Однако пардуанка, увидев расклад, шумно вздохнула. Это был единственный звук, нарушивший тишину зала.
   Едва Калам взглянул на расклад, его прошиб пот. Шесть карт окружали седьмую. Ассасин безошибочно знал: седьмая — его карта. Веревка. Ассасин Верховного Дома Тени. Все шесть карт относились к другому Дому… Король, Вестник, Каменщик, Пряха, Рыцарь, Дама… все были из Верховного Дома Смерти… Все сгрудились вокруг одного, в чьих руках находилась священная книга Дриджны.
   Калам взглянул на пардуанку.
   — Думаю, мне сегодня придется спать одному.
 
   Капитан «красных мечей» Лостара Йиль и солдат ее отряда покидали Ладронскую крепость последними. Они уезжали через час с небольшим после того, как объект их преследования вскочил на своего жеребца и скрылся за пыльной завесой.
   Вопреки всем предостережениям, они не могли выпускать Калама из виду. Ассасин был искусен в обмане, но и Лостара ему не уступала. Две надежные маски — пустое бахвальство и высокомерие — позволяли ей скрывать свои истинные намерения.
   Суматошная гадалка пришлась как нельзя кстати. Ее расклад многое поведал Лостаре, и не только о Каламе и его миссии. Сержант оказался его пособником; вот и еще один малазанец, готовый предать императрицу. Нет, Калам отнюдь не случайно появился в Ладронской крепости.
   Лостара проверяла упряжь их лошадей, когда из крепости вышел ее улыбающийся спутник.
   — Здорово ты разделалась с ними, как всегда: быстро и наверняка, — сказал он. — А их командир меня позабавил. Я настиг его в арсенале, где он пытался влезть в доспехи, которые последний раз надевал лет пятьдесят назад. Но тогда он был гораздо тоньше.
   Лостара забралась в седло.
   — Живых не осталось? Ты хорошо проверил? А слуги? Те, что в коридоре? Я слишком торопилась.
   — После тебя не остается ни одного бьющегося сердца, капитан.
   — Превосходно. Пора ехать. Конь у этого ассасина — можно только позавидовать. В Интесаруме нужно будет сменить лошадей.
   — Если, конечно, Баральта об этом позаботился. А то… Поймав на себе суровый взгляд Лостары, солдат прикусил язык.
   — Ты обязан доверять Баральте, — отчеканила она. — И радуйся, что на этот раз я ничего не сообщу о твоих сомнениях.
   Солдат поджал губы и виновато кивнул.
   — Спасибо, капитан.
   Вскоре они уже были на береговой дороге, повторяя путь Калама.
 
   В самой середине первого этажа башни была небольшая комната. Там начиналась винтовая лестница, уводящая вниз. Маппо уселся на корточки, вглядываясь в темноту.
   — Скорее всего, лестница ведет в подземный склеп. Икарий остановился у входа в комнату.
   — Насколько помню, когда монахини Повелительницы снов умирали, их тела заворачивали в полотно и помещали в ниши склепа. Ты никак собрался искать среди останков?
   — Я не об этом, — отозвался трелль. — Я заметил: лестница неоднородна. Она сложена из разного камня.
   — Неужели? — удивился Икарий.
   — Верхние ступени вытесаны из известняка. А дальше они становятся гранитными. Получается, что склеп, или подземелье — называй, как хочешь, — появился раньше. Либо это, либо… монахини подчинялись каким-то требованиям их культа. Выбирали для склепа надежное место с крепкими стенами.
   Икарий недоверчиво качал головой.
   — Очень странно. Повелительница снов связана с Верховным Домом Жизни. Чем строить догадки, можем, спустимся вниз?
   Маппо полез первым. И он, и его спутник хорошо видели в темноте, а потому не нуждались в фонарях или факелах.