Эриксон Стивен. Врата Смерти(пер. И.Иванова)

   «Кабинетный историк, зарывшийся в книги и свитки, не может правдиво писать о происходящем. Особенно о войнах и битвах. Поэтому я и назначаю тебя, солдат, имперским историографом».
   «Но, ваше величество, я не умею ни читать, ни писать».
   «Тем лучше. Значит, твой ум свободен от чужих бредней. За полгода Тук-старший научит тебя грамоте. Он — тоже воин, и вам будет легче понять друг друга. Но запомни: полгода и ни дня больше».
   «Так, может, Тук-старший более достоин должности имперского историографа?»
   «У меня на него другие виды, солдат. Так что делай, что я тебе велю, иначе будешь болтаться на городской стене».
   Шутки Келланведа даже в лучшее время его правления отличались мрачнькм своеобразием. Дюкр вспомнил занятия у Тука-старшего. Он, тридцатипятилетний солдат, половину жизни проведший в сражениях, сидел рядом с сыном своего учителя — низкорослым замухрышкой, который всегда дрожал от холода. А еще у Тука-младшего постоянно текло из носа, отчего рукава рубашки покрывались коркой засохших соплей. Учеба растянулась дольше чем на полгода, но к тому времени занятия вел уже Тук-младший.
   «Император тоже любил давать уроки — уроки покорности, — и все обстояло прекрасно, пока им никто не противился.
   Что же могло случиться с Туком-старшим? Он исчез вскоре после убийства Келланведа и Танцора. Наверное, Ласэна и его сочла опасным… А Тук-младший? Он не захотел быть кабинетным ученым и пошел по стопам отца. Последнее, что я знаю о нем, — он отправился на Генабакис. И пропал».
   Рука в кольчужной перчатке немилосердно сжала Дюкру плечо. Обернувшись, он заметил недоуменное лицо Лулля.
   «Ах да, мы пришли. Все-таки надо следить за мыслями. Особенно когда участвуешь в миссии».
   Впереди сквозь туман просматривались очертания земляного вала. Его со всех сторон окружало оранжевое мерцание костров. И куда теперь?
   Оба колдуна отошли, опустились за колени и замерли. Остальные ждали. С другой стороны вала слышались негромкие голоса. Звук перемещался справа налево, затихая вместе с удалявшимися тифанскими караульными.
   Нил обернулся и махнул рукой. С арбалетами наготове, моряки устремились вперед. Дюкр двинулся следом.
   Напротив юных колдунов в земле темнела большая дыра — вход в туннель. Земля дымилась, камешки потрескивали от жары. Казалось, чья-то гигантская когтистая лапа протянулась снизу, пробив этот туннель.
   Дюкр нахмурился. Он терпеть не мог туннелей. Подземные проходы его пугали. Как бы ни укрепляли стенки, они часто обваливаются, погребая людей заживо. Так что страх историка был вполне разумным и объяснимым.
   Нил первым скользнул в дыру и исчез. За ним в туннель прыгнул его сверстник. Лулль повернулся к историку, показывая на вход. Дюкр покачал головой. Капитан, видимо, решил, что он не понял, и повторил жест.
   Выругавшись сквозь зубы, историк шагнул вперед. Лулль схватил его за край пыльной телабы и толкнул вниз. Историк отвык от столь бесцеремонного обращения и едва удержался, чтобы не закричать.
   Опасения были напрасными: стенки туннеля состояли из прочного камня. От них исходило приятное тепло. Дюкр поспешил убедить себя, что обвал здесь маловероятен. Туннель уходил еще глубже. Теплый камень под ногами стал скользким, а потом и мокрым. Одно кошмарное предчувствие сменилось другим: теперь Дюкр боялся утонуть.
   Он остановился и стоял, пока острие капитанского меча не уперлось в дырку на левом сапоге. Лулль не шутил. Дюкр нехотя потащился вперед.
   Наклон прекратился. Под ногами хлюпала вода. Она с пугающей быстротой заполняла дно туннеля, сочась из трещин в стенах. Намокшая одежда мешала идти. У Дюкра болели все мышцы. Только плевки и покашливание Лулля, доносившиеся сзади, заставляли историка двигаться.
   «Неужели они не понимают, что мы все здесь утонем?»
   Но никто не утонул. Туннель вновь стал подниматься вверх. Под ногами захлюпала влажная глина. Над головой появилось серое пятно тумана. Выход.
   Моряки подхватили Дюкра и уложили на жесткую траву. Он тихо дышал ртом, глядя на низко нависший туман. Краешком глаза он заметил, что моряки заняли оборону. Их арбалеты тоже намокли.
   «Они хоть догадались как следует промаслить и натереть воском заводные ремни? — вдруг спохватился Дюкр и тут же себя одернул. — Чего волнуешься? Эти люди не первый день в армии. Они ничего не оставляют на волю случая и готовы ко всему — даже к плаванию под равниной! Помню, меня удивил один солдатик. Он захватил в пустыню рыболовную леску с крючком. На всякий случай. Тем-то малазанский солдат и опасен, что ему позволяется думать самостоятельно».
   Дюкр сел. Лулль жестами переговаривался с моряками. Потом те неслышно исчезли. Нил и второй колдун направились к костру, который тусклым красным пятном просвечивал сквозь туман.
   Совсем рядом слышались гортанные голоса тифанцев. Дюкру показалось, что их не менее взвода. Должно быть, обсуждают, как лучше поддеть его на копья. Туман туманом, но тифанцы тоже не дураки. Что будет, когда они раскусят уловку?
   Лулль дотронулся до его плеча и показал, куда идти. Завеса тумана позволяла видеть не дальше протянутой руки. Историку пришлось ползти, сдвинув ножны на спину. Вскоре он увидел затаившихся колдунов. Отсюда костер светил гораздо ярче. Вокруг огня, завернувшись в шкуры, сидели и стояли тифанцы. Их было шестеро. Из ноздрей поднимались струйки пара. Дюкр огляделся. Землю покрывал тонкий слой инея. Воздух тоже был обжигающе холодным.
   Дюкр толкнул Нила, показал на иней и вопросительно поднял брови. Юный колдун слегка пожал плечами, будто такие пустяки его не интересовали.
   Тифанцы грелись у костра, протянув к пламени разукрашенные ладони. Так прошло еще минут двадцать, после чего все, кто сидел, неожиданно встали. Теперь все шестеро пристально всматривались в темноту.
   К костру подошли двое. Шедший впереди напоминал медведя. Его сходство со зверем усиливала медвежья шкура на плечах. С пояса свисали два метательных топора. Кожаная рубаха была расстегнута, обнажая мускулистую волосатую грудь. Судя по ярко-красным косым полоскам на щеках, человек этот был тифанским полководцем. Каждая полоска говорила о недавней победе над «проклятыми мезлами».
   Второй был семкийцем.
   Коренастый, широкоплечий семкиец показался Дюкру более взрывным и задиристым, нежели тифанский полководец. Обилие растительности на теле позволяло ему обходиться без шкуры. Единственной одеждой семкийца была кожаная набедренная повязка и несколько ремней, опоясывавших его живот. Остальное тело покрывал слой пепла, перемешанного с жиром. Черные волосы висели косматыми прядками, а бороду украшали амулеты из рыбьих костей. На лице застыла презрительная ухмылка.
   Между тем ухмылка семкийца имела вполне определенную причину: рот воина был… зашит нитью из воловьих жил.
   «Боги милосердные! Никогда бы не подумал, что у семкийцев обет молчания сопровождается таким уродством!»
   Стало еще холоднее. Почему-то это насторожило Дюкра, и он протянул руку, чтобы толкнуть Нила. Но еще раньше заговорили арбалеты. В груди тифанского полководца застряли две стрелы. Двое ближайших к нему тифанцев со стоном повалились на землю. Пятая стрела глубоко вонзилась в плечо семкийца.
   То, что случилось потом, было похоже на кошмарный сон. Земля под костром вздыбилась, разметав горящие поленья и угли. Раздался жуткий, пробирающий до самых костей крик, и на поверхность вылезло многорукое и многоногое чудовище. Его шкура блестела, как смола. Чудовище накинулось на оставшихся тифанцев, вгрызаясь в их доспехи.
   Тифанский полководец недоуменно глядел на оперение стрел, торчащих из его груди. Ноги отказывались его держать. Он закашлялся и, разбрызгивая кровь, рухнул ничком. «Мы ошиблись!» — пронеслось в мозгу Дюкра.
   Семкиец даже не почувствовал удара. Он выдернул стрелу, будто она была обыкновенной колючкой. Воздух вокруг него заметно побелел. Темные глаза застыли на чудовище. Потом семкиец повернулся и прыгнул навстречу этому духу земли.
   Дюкр тряс неподвижно лежащего Нила. Юный колдун был без сознания. Второй колдун вскочил на ноги и… мальчишеское лицо разлетелось в клочья. Его убила семкийская магия. Подхватив бездыханного Нила, Дюкр пополз прочь от страшного места.
   Тифанцы смыкали кольцо вокруг костра. Историк мельком заметил, что Лулль и его моряк почти в упор стреляют по семкийцу. Из темноты вылетело копье, ударившись в кольчугу капитана. Побросав арбалеты, они выхватили мечи, приготовившись встретить первых нападавших.
   Дух земли отчаянно вопил: три его оторванные конечности валялись на земле. Семкиец с зашитым ртом, не обращая внимания на стрелы, продолжал теснить покалеченное чудовище. От семкийца исходили волны холода… очень знакомые.
   «Семкийский бог! — вспомнил Дюкр. — Какая-то часть его уцелела и теперь повелевает своим лучшим воином».
   На юге опять разорвалось несколько «гарпунчиков». Следом донеслись крики. Должно быть, саперы проделали изрядную Дыру в тифанских позициях.
   «И чего мы добились? Я же с самого начала чувствовал: это миссия равнозначна самоубийству».
   Дюкр тащил Нила дальше. Он полз на юг и молил всех богов, чтобы только саперы по ошибке не приняли его за тифанца. Где-то поблизости стучали конские копыта и звенел металл оружия.
   Историк едва не налетел на женщину из отряда Лулля. Ее лицо было наполовину окровавлено, однако, увидев Дюкра, она спрятала меч и подхватила у него Нила, легко закинув юного колдуна себе на плечо.
   — Ты вооружен? Тогда прикрой меня! — крикнула она историку и бросилась вперед.
   «Как прикрыть? Без щита? Клобук тебя прикроет, отчаянная женщина!»
   Но меч словно сам выпрыгнул из ножен и лег ему в ладонь. Меч показался Дюкру до смешного коротким, но иного оружия у него не было. Историк бросился догонять женщину. Пробежав с десяток шагов, он споткнулся и упал.
   — Вставай быстрее! — крикнула ему спутница. — За нами гонятся!
   Дюкр поднялся. Его «преградой» оказался труп тифанского всадника. В изуродованной левой руке был зажат кусок поводьев, Наверное, испугавшаяся лошадь волокла мертвое тело до тех пор, пока не сумела вырваться. Но Дюкра поразило не это. Тифанца убили «утренней звездой». Ее шар застрял у него в шейных позвонках. Излюбленное оружие кочевников и «когтей». Кочевникам незачем было убивать своего; значит… у малазанцев появились невидимые помощники!
   Где-то неподалеку шел серьезный бой. Дюкр поспешил вслед за женщиной. Тело Нила свисало с ее плеча словно мешок с овощами. Через несколько секунд из тумана выскочили трое тифанцев, вооруженных кривыми саблями.
   Давняя солдатская выучка уберегла Дюкра от гибели. Пригнувшись, он кинулся на воина, находившегося справа. Меч пропорол кожаные доспехи тифанца. Дюкр заставил его опустить саблю, однако нападавший ухитрился полоснуть историка по левой ягодице. Стиснув зубы, Дюкр все же сумел вскинуть меч и ударить тифанца в сердце.
   Но оставались еще двое, и лезвия их сабель свистели в опасной близости от Дюкра. Когда один из тифанцев не рассчитал удара и его сабля чиркнула по земле, историк изо всех сил надавил сапогом на плоскость лезвия. Тифанец выронил оружие. Дюкр извернулся и нанес ему удар в горло.
   Тифанец зашатался. Прикрываясь им как щитом, историк наблюдал за последним из троих, ожидая нападения. Однако третий тифанец вдруг взмахнул руками и упал на живот. Между лопатками поблескивала серебристая рукоятка метательного ножа. Еще одно оружие «когтей»!
   Дюкр огляделся, но никого не увидел. Только клубящийся туман с запахом пепла.
   — Ты где застрял? Иди сюда, — послышался громкий шепот женщины из отряда Лулля.
   Взмокший от пота, дрожащий всем телом, Дюкр побрел к траншее, возле которой она сидела на корточках, склонившись над Нилом.
   — Никогда бы не подумала, что ты умеешь сражаться, старик. Где ж тебя так научили? Я до сих пор не возьму в толк, как тебе удалось укокошить третьего.
   — А больше ты никого не видела?
   — Нет. Их было только трое. Ну и еще тот, о которого ты споткнулся.
   Дюкр ничего не сказал ей о неожиданных союзниках. Кивнув в сторону Нила, он спросил:
   — Как ты думаешь, что с ним?
   Женщина недоуменно пожала плечами. Похоже, она думала не столько о судьбе юного колдуна, сколько о блестяще проведенном сражении. Ее бледно-голубые глаза светились от восхищения.
   — Иди к нам в отряд, — вдруг предложила Дюкру женщина.
   — Опыт отчасти покрывает утраченные навыки, но лишь отчасти. К тому же опыт советует мне больше не ввязываться в такие стычки. Эти игры не для стариков.
   — И не для старух, — добродушно улыбнувшись, ответила женщина. — Пошли. Сражение переместилось к востоку, так что мы спокойно доберемся до своих.
   Она подняла Нила и снова перекинула через плечо.
   — Тот тифанец в медвежьей шкуре… не он всем заправлял.
   — Мы тоже потом догадались. Семкиец… он как заговоренный, верно?
   Дюкр кивнул.
   Они подошли к склону холма и стали осторожно пробираться между острыми кольями, торчащими из земли. В тифанском лагере горели шатры. Издали все еще доносились крики сражающихся.
   — Там точно никого больше не было? — рискнул спросить Дюкр.
   — Ты же сам видел, — усмехнулась женщина. — Или тебе теперь везде тифанцы мерещатся? Вон лежат, только мертвые.
   Зрелище было тягостным. Тифанские дозорные нарвались на «гарпунчик» саперов. Дюкр содрогнулся, в очередной раз увидев страшную силу «морантских гостинцев». Судя по кровавым следам, уводящим в туман, кое-кто все же спасся.
   Возле виканских позиций тумана уже почти не было. Дозорные из отряда Глупого пса, заметив бездыханное тело Нила, окружили Дюкра и его спутницу.
   — Он жив, но вам нужно поскорее найти Сормо. Двое всадников тут же помчались к лагерю.
   — Как там капитан Лулль? — спросил Дюкр.
   — Погоди, узнаем, — невозмутимо ответил виканец. Вскоре подошли саперы. Только близость вражеских позиций не позволяла им во все горло радоваться успеху.
   — Представляешь, старик, — возбужденно сказал один из них, — всего пара «гарпунчиков» — и от этого придурка осталось мокрое место.
   — Ты о ком? — не понял Дюкр.
   — О том волосатом семкийце.
   — Теперь уже безволосом! — со смехом поправил другой сапер.
   — Мы докончили вашу работу, — пояснил первый, вытирая кровь с лица. — Слыхал про «топор Кольтена»? Вы были «лезвием», а мы — «обухом». Вдарили по чудовищу как надо, но все без толку.
   — Нашему сержанту стрела пробила легкие, — сообщил второй.
   Ты только не приукрашивай, — вмешался сержант. — Всего одно легкое, и то царапина. — Он остановился, выплюнув кровавую слюну. — Второе в полном порядке.
   — Сержант, но ты же не можешь дышать кровью, — встревожился кто-то из саперов.
   — Как-то мы ночевали с тобою вместе в шатре. Вот где я не мог дышать!
   Саперы пошли дальше, оживленно споря, нужно ли сержанту немедленно показаться лекарю. Спутница Дюкра смотрела им вслед, покачивая головой. Потом она повернулась к историку.
   — Пожалуй, и я пойду. Тебе еще нужно поговорить с Сормо.
   Дюкр кивнул.
   — Двое твоих подруг не вернулись, — тихо сказал он.
   — Война есть война. Половина отряда уцелела. Не хочешь как-нибудь поупражняться с мечом?
   — У меня до сих пор все кости ломит. Боюсь, тебе придется тащить меня на себе.
   Женщина осторожно положила Нила на землю и ушла.
   «Десять лет назад у меня хватило бы наглости предложить ей где-нибудь уединиться на остаток ночи… Довольно пустых мечтаний. Не хочу, чтобы о нас сплетничали у костров».
   Вернулись двое виканцев, посланных известить Сормо. С ними прибежала свирепого вида собака, запряженная в волокуши. Похоже, в свое время ее зашибла копытом лошадь. Рана на голове зажила, но кости срослись криво, отчего собачья морда приобрела постоянный оскал. Вкупе с бешено сверкающими глазами он казался даже естественным.
   Всадники спрыгнули с коней и бережно перенесли Нила на волокуши. Собака тут же отправилась в обратный путь.
   — Ну и жуткий пес, — послышался сзади голос Лулля.
   — Верно говорят, что у виканских псов в голове только кости и ни капельки мозгов, — ответил историк.
   — Как вам прогулка? — попробовал пошутить капитан.
   — Что ж вы мне не сказали про скрытую поддержку? — накинулся на него Дюкр. — Кто были эти люди? Посланцы Пормкваля?
   — Вам померещилось? Какие посланцы?
   — Нам помогал кто-то из «когтей». Прикрывал наш отход. Я узнал их по оружию: «утренняя звезда» и тонкий метательный нож. И никаких следов.
   У Лулля округлились глаза.
   — Видите, сколько всего Кольтен от нас скрывает? — не унимался Дюкр.
   — Думаю, Кольтен и сам об этом не знает, — возразил капитан. — Если вы уверены в своих словах, нужно без промедления идти к Кольтену.
 
   Дюкр впервые видел Кольтена таким. Виканский полководец оцепенело застыл на месте. Он был растерян и даже подавлен.
   — А не померещилось ли тебе все это, историк? — недоверчиво спросил Балт.
   — Я знаю, что видел. И еще лучше знаю, что чувствовал.Все надолго замолчали.
   Едва на пороге появился Сормо, Кольтен встретил его обжигающим взглядом. Вид у юного колдуна был удрученный. Казалось, за эти месяцы он не только повзрослел, но успел постареть. Сормо стоял, опустив плечи, и изможденными, ввалившимися глазами смотрел на Кольтена.
   — У Кольтена есть к тебе вопросы, — сказал Балт. — Но позже.
   — Нил очнулся. Так что я смогу ответить.
   — Разные вопросы, — добавил Балт, сделав упор на первом слове.
   — Объясни произошедшее, — потребовал у Сормо Кольтен.
   — Семкийский бог не умер, — опередив колдуна, сказал Дюкр.
   — И я того же мнения, — пробормотал сидевший на походном стуле Лулль.
   Встретившись с историком глазами, капитан ему подмигнул.
   — Здесь все сложнее, — поправил историка Сормо.
   Он умолк, словно решал, стоит ли говорить дальше. Собравшиеся терпеливо ждали.
   — Семкийский бог уничтожен. Его разорвали на куски и проглотили. Но бывает, кусочек тела насыщен такой злобой, что она отравляет проглотившего.
   Дюкр подался вперед. Наспех залеченная левая ягодица отозвалась тупой болью.
   — Ты хочешь сказать — кто-то из земных духов отравился… на том пиршестве?
   — Да. Почувствовал себя сильнее остальных. Захотелось власти. А другие духи… даже ничего не заподозрили.
   Изуродованное лицо Балта стало еще страшнее от презрительной гримасы.
   — Мы потеряли семнадцать солдат. Спрашивается, ради чего? Чтобы истребить горстку второстепенных тифанских полководцев и узнать о взбесившемся духе?
   Историк вздрогнул. Раньше при нем не говорили о потерях. «Кольтен допустил первую оплошность. Представляю, как смеются над ним опонны».
   Сормо этот упрек ничуть не обескуражил.
   — Но потери помогут нам спасти гораздо больше жизней. Духи этой земли сильно взбудоражены. Они тоже не могли понять, кто управлял всеми налетами и засадами. Теперь они знают причину. Просто духи не догадывались искать врага среди своих. Но после этой ночи они расправятся с предателем по своим законам и в надлежащее время.
   — Ты хочешь сказать, что налеты тифанцев будут продолжаться? — Балт едва сдерживался, чтобы не плюнуть на пол. — Когда-то твои союзники своевременно предостерегали нас. А что теперь?
   — Теперь предатель не осмелится действовать, иначе сразу себя выдаст.
   — Скажи, Сормо, почему у того семкийца был зашит рот? — спросил Дюкр.
   Юный колдун слегка улыбнулся.
   — У него зашит не только рот, но и все остальное. А сделано это, чтобы ничего из себя не выпускать.
   — Какая странная магия, — удивился Дюкр.
   — Очень древняя. Ее называют «магией кишок и костей». Мы когда-то тоже ею владели. Давно, когда еще не было Путей. Тогда вся магия находилась внутринас.
   Год назад Дюкр, услышав такое, заерзал бы на месте от любопытства и возбуждения, замучил бы Сормо вопросами. Но сейчас он невероятно устал, и слова юного колдуна были для него не более чем шелестом ветра, залетевшего в пещеру его сознания. Историку хотелось спать. Увы, его желанию суждено было осуществиться не раньше чем через полдня. Невзирая на предрассветный час, лагерь уже проснулся и готовился к новому переходу.
   — Но почему же тогда этот проклятый семкиец не лопнул, как надутый пузырь, когда мы его проткнули? — спросил Лулль,
   — Потому что зло, проникшее в него, прячется очень глубоко. Скажи, его живот был чем-нибудь защищен?
   — Помню, у него на животе было надето несколько толстых кожаных ремней, — сказал Дюкр.
   — Так я и думал.
   — А что случилось с Нилом? — поинтересовался капитан.
   — Семкийская магия застигла его врасплох. Он попытался перенять эти знания, но был вынужден отступить внутрь себя. Семкиец рвался и туда, но Нил умело прятался, пока злобная сила не истощилась. Это был полезный урок.
   Дюкру вспомнилась ужасная смерть другого юного колдуна.
   — И очень дорогой, — тихо сказал историк.
   Сормо промолчал. Лишь на мгновение в его глазах мелькнула боль утраты.
   — С этого дня мы будем двигаться быстрее, — объявил Кольтен. — И еще: мы уменьшим солдатам ежедневную порцию воды.
   — Но у нас есть вода! — воскликнул Дюкр.
   Все повернулись к нему.
   — Наверное, Нил забыл рассказать, что духи сделали нам подземный проход. Мы промочили ноги, пока шли по нему. Вода сочится прямо из стен. Особо вкусной ее не назовешь, но она вполне пригодна для питья. Капитан Лулль подтвердит мой слова.
   — Клобук вас накрой, Дюкр! Как же я забыл о воде?
   Сормо глядел на историка во все глаза.
   — Вот что значит внимание ко всему! Оказывается, мы страдали понапрасну.
   Даже Кольтен заметно ожил.
   — Даю тебе час, чтобы напоить все глотки и запастись водой, — сказал он Сормо.
 
   Солдаты и беженцы спешно рыли обширные ямы. Люди пели. Животные, разбухшие от воды, молчали. Ямы наполнялись теплой, мутноватой водой.
   «Хоть за этот дар духов земли нам не приходится расплачиваться смертью».
   Дюкр стоял возле одной из ям, наблюдая и прислушиваясь к разговорам. Рядом стоял оправившийся Лист.
   — Хорошо, что солдаты держат оцепление. Иначе дневной переход был бы сорван, и лекарям добавилось работы. Видите, как люди рвутся к воде?
   — Вижу, капрал. Тело не всегда слушает голос разума. Кто-то наверняка угодит сегодня к лекарям.
   Вдалеке выстроились тифанские всадники. Дюкр попытался угадать, какие мысли сейчас владели ими. Армия Камиста Рело тоже страдала от жажды, хотя им были известны все источники и колодцы этих мест.
   За цепью тифанцев мелькнуло что-то белое и быстро исчезло из виду.
   — Видели? — спросил удивленный Лист.
   — Да, капрал. Это дикие козы. Наверное, и они почуяли воду.
 
   Вихрь Дриджны был лишь одной из бесчисленных песчаных бурь, что проносились над склонами этих плоских гор. Песчаные струи выдалбливали ниши, которые затем углублялись и становились пещерами. Иногда песок уничтожал стенки между соседними пещерами, делая сквозные проходы. Подобно ненасытным червям, грызущим старое дерево, ветер стремился превратить горы в каменную труху. Правда, до этого было еще далеко, но пещеры и проходы множились. Еще достаточно крепкая внешне, гора покоилась на шатком основании.
   Ветер превратил туннели в странный многоголосый инструмент. Каждый туннель свистел, стонал и всхлипывал по-своему. Ударяясь о склон горы, песок перемалывался в тончайшую пыль. Но, казалось, ветру и этого было мало. Он клубил ее, вздымал вверх и нес дальше.
   Кульп оглянулся на ждавших его Фелисину и Гебория. Два жалких комочка среди неутихающей стихии.
   Беснования вихря Дриджны продолжались уже третий день. Ветер нападал на них отовсюду, словно безумная богиня заприметила их и приказала уничтожить. А почему бы и нет? Когда эта мысль впервые пришла Кульпу в голову, он лишь усмехнулся. Сейчас он был готов поверить, что так оно и есть.
   «Ветром управляет злая воля. Злая по отношению к нам. Кто мы? Враги, вторгшиеся в пределы чужой святыни. Напрасно малазанцы никогда не пытались вдуматься в смысл всех этих легенд о Дриджне. Нынешний мятеж возник не на пустом месте».
   Маг вернулся к своим спутникам.
   — Пещеры там достаточно глубокие, — сказал он. — Некоторые, судя по завыванию ветра, — даже сквозные.
   Геборий весь дрожал. Лихорадка одолела его с утра. Причина была ясна: истощение. Старик быстро слабел.
   «Фелисину еще выручает молодость. А я, наверное, выгляжу немногим лучше Гебория», — подумал маг.
   Над головой смыкалась непроницаемая песчаная стена цвета охры. Она потемнела; значит, скоро наступят сумерки. Кульп прикинул, сколько же они успели пройти за последние двенадцать часов. Возможно, лигу или чуть больше. Ни воды, ни пищи. И Клобук, терпеливо дожидающийся их смерти.
   Фелисина схватила Кульпа за рваную полу плаща.
   — Я даже отсюда вижу: там есть пещеры! Здесь оставаться нельзя. Нужно идти туда! — крикнула она, перекрывая рев ветра.
   Уголки ее рта и потрескавшиеся губы были белыми от песчаной пыли.