Страница:
Голос Ласэны зазвучал тверже.
— Верховный маг Тайскренн направил свои усилия по ложному пути. Уничтожение «сжигателей мостов» вообще не входило в мои замыслы. Но в твоем взводе была девчонка, находившаяся под властью одного из богов. Он хотел ее руками расправиться со мной. Я послала адъюнктессу Лорну, чтобы она нашла и убила эту девчонку.
— Ты говоришь известные мне вещи, императрица. Я напрасно теряю время.
— Я так не считаю. Время — единственное, чем можно по-настоящему наслаждаться в смертном мире. А теперь я отвечу на твои обвинения… Объявление Дуджека изменником, по сути, было уловкой. Мы уже давно знали об угрозе, исходящей из Паннионской области Генабакиса. Однако Дуджек придерживался мнения, что с паннионским пророком ему в одиночку не справиться. И тогда, Калам, мы решили превратить наших заклятых врагов в союзников. Чтобы одолеть этого безумца, нам требовалось многое: богатства Даруджистана, помощь Каладана Бруда, поддержка ривийцев и баргастов. Нам был нужен Аномандер Рейк и его тистеандии, а также сила и умение Малиновой гвардии. Все они могут ненавидеть Малазанскую империю, но ни у кого из них не отнимешь реального взгляда на вещи. Они понимают, насколько опасен паннионский пророк и сколачиваемая им империя. Мне было нужно, чтобы они поверили Дуджеку. Я согласилась с его предложением. Я знаю Дуджека: он и его солдаты не могут не воевать. Объявленные изменниками империи, они все равно останутся армией и не превратятся в толпу головорезов. Но в таком качестве Дуджеку было легче снискать доверие его недавних врагов.
— И кто знает об этой уловке?
— До нашего с тобой разговора знали только Дуджек и Тайскренн.
— А какова роль верховного мага? — спросил Калам. Ему показалось, что Ласэна улыбается.
— Он остается за кулисами событий, вне поля зрения. Но если Дуджеку понадобится, Тайскренн станет его… как это у вас говорится… «нужной картой в рукаве».
Калам замолчал. Единственными звуками вокруг было его дыхание и стук капель крови, падавших на плиты пола. Потом он сказал:
— Но остаются более давние преступления, в которых ты повинна.
— Убийство Келланведа и Танцора? Да, я прекратила их правление. Захватила трон. Совершила ужасное предательство. Но любая империя держится на незыблемом законе: жизнь империи важнее жизни каждого из ее подданных.
— Включая и тебя.
— Да. Включая и меня. Империя учитывает свои нужды, выдвигает требования, продиктованные долгом. Груз долга. Ты ведь воин и должен понимать такие вещи. Я очень хорошо знала и Келланведа, и Танцора. Знала лучше, чем кто-либо, в том числе и ты. Я откликнулась на неизбежную необходимость, с громадной неохотой пошла на этот шаг. Внутри меня все сжималось от боли. С того времени я допустила и допускаю серьезные промахи в суждениях. И этот груз я тоже должна нести на своих плечах, Калам.
— А Дассем Ультор?
— Он был моим соперником. Честолюбивый человек, преданный культу Клобука. Я страшилась гражданской войны и потому ударила первой. Я отвела эту угрозу, и сожалений по поводу гибели Дассема Ультора у меня нет.
— Надо же, — пробормотал Калам, — на все у тебя есть ответ.
«А как же иначе? Она тоже готовилась к этой встрече».
— Если бы на моем месте сейчас находился Дассем Ультор, думаешь, он бы позволил тебе проникнуть сюда? Думаешь, стал бы рассуждать с тобой?
Ласэна опять замолчала.
— Чувствую, ты разгадал, где я нахожусь. Так смелее, Калам! Еще три-четыре шага, и ты сумеешь навсегда прекратить правление императрицы Ласэны… Что ты замешкался?
Усмехаясь, Калам повертел в пальцах рукоятку кинжала. «Что ж, будем играть до конца».
— А мятеж в Семиградии? — спросил он.
— Наказание понесут все, кто виновен. С обеих сторон, — отчеканила она.
Его поразили нотки гнева, прозвучавшие в ее голосе.
«Тебя это задевает, императрица, раз твоя невозмутимость дала брешь. И незачем было прятаться за иллюзии… Я прекращаю охоту».
Он убрал кинжал в ножны и улыбнулся, услышав, как она вздохнула.
— Тебя что-то удивляет, императрица?
— Твое поведение, Калам.
— Наверное, не меньше, чем меня твое. Ты могла бы умолять о пощаде. Могла бы привести больше доводов в свое оправдание. А ты предпочла говорить не своим голосом, а… голосом империи.
Он повернулся.
— Твое пристанище в безопасности. Я ухожу.
— Постой.
Калам остановился, ощутив внезапную неуверенность в ее голосе.
— Ты мне не все сказала?
— «Когти»… я не могу вмешаться. Не могу остановить их преследование.
— Знаю. Незыблемые законы братства. Со своими они разбираются сами.
— И куда же ты теперь пойдешь?
Ассасин улыбнулся.
— Ты настолько доверяешь мне, что беспрепятственно позволяешь уйти? Мне лестно это слышать.
Калам развернул коня и повел его к дверям. Там он в последний раз обернулся и сказал:
— Тебя ведь волнует другое. Ты хочешь знать, приду ли я по твою душу еще раз. Отвечаю: нет.
Минала стояла в нескольких шагах от входа. Увидев открывающуюся дверь, она вскинула арбалет и тут же опустила. Стрелять было не в кого. Калам вывел коня, потом плотно закрыл двери.
— Ну как? — прошептала она.
— Что как?
— Я слышала приглушенные голоса. Один какой-то странный, будто неживой. Она мертва? Ты убил императрицу?
«Наверное, я убил призрака. Нет, пугало, похожее на Ласэну. Ассасину нельзя видеть под маской своей жертвы лицо живого человека».
— Ты ошиблась, Минала. Там не было никого. Только насмешливое эхо, отвечавшее мне из углов. Охота закончена.
Глаза Миналы вспыхнули.
— После стольких испытаний… насмешливое эхо? И ты пересек три континента, чтобы его услышать?
— Такова наша природа. Нам неистребимо хочется верить в существование простых решений. Знаешь, идя туда, я ожидал увидеть настоящий поединок. Магия, брызги крови. Мечтал, как собственной рукой убью заклятого врага. А вместо этого, — он громко расхохотался, — был обыкновенный разговор с обыкновенной смертной женщиной.
Калам встряхнул головой.
— В городе полно «когтей», и нам желательно больше не напарываться на них.
— Веселая ночка. И что же мы будем делать?
— Попытаемся прошмыгнуть у них под носом.
— Тебе мало трех ран?
— Ладно, там видно будет. Пошли.
Они двинулись по коридору, ведя за собой черного жеребца.
Тьма, окутывавшая Главный зал, постепенно рассеивалась. Невдалеке от дверей, в углу, на стуле сидел высохший труп. Слабый ветер шевелил жидкие завитки волос. От губ почти ничего не осталось, а из глазниц выглядывала пустота.
Вскоре в боковой стене открылся портал. Оттуда вышел высокий сухощавый человек в темно-зеленом плаще. Он внимательно посмотрел на двойные двери, затем на труп.
— И как? — спросил человек.
— Он больше не представляет для нас угрозы, — голосом императрицы Ласэны прошептали губы.
— Вы в этом уверены, императрица?
— В какой-то момент нашего разговора Калам догадался, что телесно я здесь не присутствую, и ему придется продолжить свою охоту. Но, кажется, мои слова возымели действие. Он ведь не безрассудный человек и не фанатик. Прикажи своим охотникам прекратить преследование.
— Императрица, вы же знаете, что это невозможно.
— Пойми, Симпатяга, мне не хотелось бы его терять.
«Коготь» отрывисто рассмеялся.
— Если я сказал, что не могу отозвать своих охотников, это еще не значит, что их попытки увенчаются успехом. Да сам Танцор двадцать раз подумал бы, прежде чем связываться с Каламом Мехаром. Так что будем считать эту ужасную ночь временем давно назревшего отсечения слабых звеньев нашего братства. Калам нам уже помог.
— Я всегда удивлялась твоей манере шутить.
Симпатяга криво улыбнулся.
— За эту ночь мы получили немало ценных уроков, императрица. Будет над чем поразмыслить. К тому же мне есть на кого излить свою досаду.
— Знаю. Жемчуг, твой любимый лейтенант.
— Уже не любимый.
— Надеюсь, твое излияние не лишит его жизни? — с оттенком предостережения спросила Ласэна.
Симпатяга вздохнул.
— Конечно, нет. А пока пусть попотеет и подумает над уроком, который ему преподал Калам. Я всегда говорю: каждому человеку не помешает некоторая доля смирения. Вы согласны, императрица?
— А где ты видишь императрицу?
«Справедливый вопрос — ведь я же разговариваю с трупом! Вот что мне всегда нравилось в тебе, Ласэна, — так это твоя удивительная способность заставить человека взять свои слова обратно».
Увидев наведенный арбалет, командир стражи поднял руки. Калам втащил его в тень стены и там разоружил.
— Вот так-то лучше будет, капитан, — усмехнулся ассасин. — А теперь говори, где тут прячутся незваные гости.
— Надо думать, себя к их числу вы не относите, — заметил ему командир. — Караульный у ворот что-то болтал… привиделись ему какие-то тени на лестнице. Но этот старый пень плохо видит… Во всяком случае, здесь, кроме вас двоих, никого нет.
— Смотрю, ты немногословен, капитан… Звать-то тебя как?
— Араган. Через несколько дней я получу новое назначение.
— И если сейчас не будешь упрямиться, ты непременно до него доживешь.
— Я как раз совершал обход. Все тихо. Никого… то есть почти никого, если не считать тебя и твоей спутницы.
Минала выразительно поглядела на флаг, трепетавший над флюгером.
— А как же высокая гостья? — спросила она. — Неужели явилась без телохранителей?
Капитан Араган сдержанно улыбнулся.
— Это ты про императрицу? — спросил он, и в голосе отчетливо прозвучала настороженность. — А ведь она совсем не старится, правда?
Внутренний двор заволокло густой, чернильной тьмой. Минала предостерегающе крикнула и выстрелила. В темноте кто-то застонал от боли. Калам бросился на капитана, сшиб его с ног и выхватил кинжал.
«Когтей» было не менее двух десятков. Они приближались со всех сторон. В воздухе просвистело несколько «утренних звезд». Минала с криком выронила арбалет. Мимо прокатилась волна магии и тут же пропала.
Калам вдруг заметил, что наступавшие «когти» мешают не только ему. Апт? Быть того не может! Но глаза его не обманывали: демон сосредоточенно крушил «когтей». Их тела летели в разные стороны. Пятеро охотников кинулись на демона. Камень, брошенный из-за спины Апта, они оставили без внимания, а когда догадались, бежать было поздно. Ударившись о землю, «гарпунчик» взорвался, раскидывая вокруг смертоносные железные осколки.
Один «коготь» все же сумел прорваться к Каламу. Блеснула пара тонких лезвий. Одно ударило ассасина в правое плечо, другое просвистело совсем рядом с лицом. Калам выронил кинжал. Он знал приемы «когтей». Сейчас охотник прыгнет на него. Единственным оружием ассасина оставался мешочек с гвоздями, который он выставил на пути нападавшего.
«Коготь» ударился головой о гвозди. Забыв про Калама, он корчился на земле, зажимая руками многочисленные колотые раны. Неподалеку разорвался еще один «гарпунчик». Вслед за взрывом послышались новые крики и стоны.
Чьи-то руки подхватили Калама и поволокли в тень.
— Минала, это ты? — спросил он.
— Она с нами, — ответил знакомый голос. — Крокусу удалось поймать твоего коня.
Калам заморгал от неожиданности.
— Никак Печаль?
— А ты никак забыл, капрал, что меня теперь зовут Апсалара?
Крики и шум стихали.
— Здорово же тебя продырявили за эту ночку, — сказала Апсалара.
Она осторожно вытащила из его правого плеча застрявший там кинжал. Следом хлынула кровь. Над Каламом склонилось еще одно знакомое лицо: чумазое, с всклокоченной рыжей бородой.
— Ну у тебя и рожа, Скрипач.
Сапер расплылся в улыбке.
— Самое забавное, я то же самое подумал про твою, — признался он. — Смотрю, у тебя появилась подруга. Горячая женщина.
— Она ранена? — встрепенулся Калам.
— Слегка, — ответила Апсалара.
— Тебя можно поздравить? Сумел убить императрицу? — полюбопытствовал Скрипач.
— Нет. Я передумал.
— Забавно слышать. С чего это?
— Какой смысл убивать мешок с костями? Я тебе потом все расскажу. Думаю, тебе тоже есть чем меня позабавить. Насколько понимаю, вы все-таки добрались до Тремолора.
— Угадал.
— Трудно было?
— Что ты! Проще простого.
— Рад слышать, что хоть у вас обошлось без головной боли.
Калам с трудом сел.
— Где это мы? На двор Ложного замка не слишком похоже.
Ему ответил другой голос, звонкий и насмешливый:
— Вы в мире Тени… В моем мире.
— Повелитель Теней? — вскинул голову Скрипач. — Правда, нам привычнее называть тебя Келланведом. Нас не одурачишь. Можешь и дальше прятаться за свои тени — для нас ты все равно остаешься императором, а не Властителем!
— Разве это меняет дело? — засмеялась бесплотная тень. — И разве ты — не солдат Малазанской империи, приносившей присягу на верность… мне?
— Вообще-то я присягал на верность империи.
— Не будем спорить из-за мелочей. Апторианский демон привел тебя не к империи, а ко мне. Ко мне, солдат!
Апт защелкал, зацокал и засвистел. Повелитель Теней выслушал его речь.
— Умная бестия, ничего не скажешь. Но мы и раньше это знали. А теперь он еще и заботливый папаша. Гляньте, какой красавец сидит у него на плече!
Келланвед встал напротив Калама.
— Здравствуй, капрал Калам, «сжигатель мостов». Смотрю, ты нашел женщину себе под стать. Сколько огня в ее глазах! Я потрясен, искренне потрясен. Наверное, тебе надоели бесконечные сражения и ты не прочь осесть вместе с нею где-нибудь в тихом месте? Я хочу вознаградить тебя. И не только тебя. Всех вас, мои верные подданные.
Ему ответила Апсалара. Ее голос звучал холодно и отстра-ненно.
— Нам с отцом не надо твоих наград. Мы хотим полностью оборвать всякие связи с тобой, с Котиллионом и во всеми прочими Властителями. Мы хотим покинуть твой мир, Амманас, и вернуться на родное побережье.
— Я хочу отправиться вместе с ними, — сказал Крокус.
— Замечательно, — отозвался бог. — Какое единодушие. Какое идеальное завершение большого круга. Значит, на родное побережье? Туда, где мы впервые встретились? Нет ничего проще. Возвращайтесь! Все трое!
Он взмахнул длинными призрачными пальцами. Апсалару, Реллока и Крокуса окутали тени, и они исчезли. Бог снова засмеялся.
— Котиллион будет чрезвычайно доволен… А что хочешь ты, солдат? — спросил он Скрипача. — Я крайне редко бываю щедрым. Говори быстрее, пока это развлечение мне не наскучило.
Сапер не торопился ему отвечать.
— Знаешь, Калам, я почему-то не взволнован щедротами бога. Думаю, ты меня поймешь, — шепнул он капралу.
— В прошлом ты не баловал нас подарками, Келл… Повелитель Теней, — сказал Калам. — Я и впрямь не прочь отдохнуть.
Он посмотрел на Миналу. Та молча кивнула.
— В каком-нибудь тихом безопасном месте.
— Безопаснее этого мира не сыщешь, капрал! — ответил Повелитель Теней. — Апт будет постоянно вас охранять. Здесь спокойно. Очень спокойно. Возьмите с собой сапера.
— Нет уж, — поморщился Скрипач. — Этот покой не по мне. Слишком похож на кладбищенский.
Бог смерил его взглядом.
— По правде говоря, солдат, я тебе ничего не должен. За тебя просил Апт. Наверное, у него на то были свои причины. Силой я никого у себя не держу. Так говори, чего ты хочешь? Вернуться к «сжигателям мостов»?
— Нет.
Калам удивленно повернул голову. Такого ответа он не ожидал.
— Возле Ложного замка мы подслушали разговор караульных, — сказал сапер. — Из гавани Малаза должен отойти последний корабль из флотилии Таворы. По каким-то причинам он не ушел тогда со всеми.
Скрипач поймал на себе взгляд Калама.
— Прости, капрал, но надо покончить с мятежом на твоей родине. Я хочу вернуться в Семиградие.
Калам протянул ему окровавленную руку.
— Только уцелей. Это все, о чем прошу.
Сапер кивнул.
— Неудивительно, что с такими солдатами мы завоевали полмира, — сказал Повелитель Теней. — Нет, Скрипач, я не шучу. На сей раз говорю совершенно серьезно. Правда, Ласэна недостойна столь верных солдат, но речь сейчас не о ней. Когда туман рассеется, ты окажешься возле таверны «Улыбка».
— Это мне по нраву. Спасибо, Келланвед.
Через мгновение исчез и Скрипач.
— Надеюсь ты понял, Повелитель Теней, что я не сделаю новых попыток убить Ласэну? Моя охота окончена. И вас с Котиллионом хочу предупредить: не вмешивайтесь в наши дела. Оставьте империю заботам императрицы. У вас есть свой мир.
— Он хочет нас предупредить! — Бог почти вплотную подошел к Каламу. — Возьми свои слова назад, Калам, иначе пожалеешь. Мы ведем себя так, как нам нравится. Не забывай об этом, смертный.
Минала встала рядом с Каламом, положив дрожащую руку на его здоровое плечо.
— Меня всегда пугали посулы богов, — шепнула она. — Особенно когда они зовут в свои чертоги.
Калам молча кивнул.
— Напрасно вы оба упрямитесь, — сказал им Повелитель Теней. — Мое предложение остается в силе. Может, вы находите этот мир мрачным и унылым? На самом деле это тихое и, я бы сказал, святое место. Только здесь и обосноваться мужу с женой… Ха-ха! Я неправильно выразился. Отцу с матерью. Самое приятное — даже не надо ждать, пока у вас появятся дети. Апт уже нашел вам детей! И предостаточно!
Туман рассеялся. За спиной Апта на макушке пологого холма виднелось скопище шатров. От очагов поднимались струйки дыма. Между шатрами мелькали детские фигурки.
— Ты сокрушался, что мятежники их казнили, — с язвительным ликованием продолжал Повелитель Теней. — Во всяком случае, Апт мне так сказал. Как видишь, детки снова живы. Ваши дети ждут вас, Калам Мехар и Минала Эльтроб. Их тысяча триста. Поистине вы — счастливые родители!
ГЛАВА 24
Взорвавшись пылью, вращающийся туннель магического Пути Дриджны вывел их на равнину. Взору Шаик открылось пространство, покрытое жесткой почерневшей травой. Проехав еще немного, она осадила лошадь. Груды камней, беспорядочно раскиданные повсюду, оказались трупами. Место, по которому ехала Шаик, было полем битвы, местом последнего сражения между Корболо Дэмом и Кольтеном.
Травы почернели вовсе не от палящего солнца, а от запекшейся крови. Над полем вились бабочки-плащовки. По разлагающимся телам воинов ползали мухи. В отличие от людей зловоние ничуть им не мешало.
— Души, порванные в клочья, — тихо произнес за ее спиной Геборий.
Шаик обернулась к старику, затем махнула ехавшему рядом Леому.
— Возьми отряд и поезжай, взгляни, что там впереди.
— Впереди только смерть, — сказал Геборий. Невзирая на жаркое солнце, его трясло.
— Мы и так уже окружены ею, — заметил ему Леом.
— Нет. Это пустяки. Дальше еще страшнее.
Бывший жрец Фенира устремил незрячие глаза на Шаик.
— Корболо Дэм… что он наделал?
— Вскоре узнаем, — бросила в ответ Шаик, велев Леому ехать на разведку.
Армия Дриджны покидала портал. Всех своих магов Шаик поставила командовать крупными полками, разделив их и удалив от себя. Каждый из них был раздосадован ее решением; каждый напрягал магическое зрение, стремясь первым уловить то, что ожидало впереди. И содрогался. Сначала Леорик, потом Бидиталь и, наконец, Фебрий. Здесь их мнения были на редкость единодушны: впереди лежало нечто ужасное.
— В тебе что-то дрогнуло, девочка, — пробормотал Геборий. — Ты все-таки сожалеешь о сделанном выборе?
«Да, старик. Я сожалею о многих своих опрометчивых поступках. Тогда, в Анте, я крупно поссорилась с Таворой, едва не плюнув ей в лицо. Я и подумать не могла, чем обернется для меня наша ссора. Со всей яростью ребенка, которому сделали больно, я обвинила сестру в убийстве наших родителей. Я кричала, что вначале она свела в могилу отца, а затем и мать…»
— Нет, Геборий, не сожалею. У меня теперь есть дочь. Шаик почувствовала, что старик не сразу и даже с какой-то внутренней болью воспринимает ход ее рассуждений. — Я дала ей имя, — продолжала она.
— Ты мне еще не говорила об этом.
Геборий произносил свои слова так, будто ступал по очень тонкому льду.
Леом с отрядом скрылись за вершиной ближайшего холма. Пространство за холмом было подернуто слабой дымкой, и пока Шаик оставалось лишь гадать о ее происхождении.
— Знаешь, Геборий, моя дочь молчалива. Говорит редко, но когда я слышу ее речь… у нее поэтический дар. Наверное, и я могла бы стать такой же… при иных обстоятельствах.
— Поэтический дар? Возможно, для тебя это дар, а для нее он может обернуться проклятием. Есть люди, которые одним своим присутствием способны внушать восхищение или ужас. Но сами они от этого страдают. Зачастую они бывают очень одиноки. Им одиноко даже с собой.
На вершине холма появился Леом. Он сидел в седле и ждал, когда Шаик и армия приблизятся к холму. Еще через какое-то время к нему подъехал отряд всадников. Их знамена не были знакомы Шаик. Двое подъехавших привлекали ее особое внимание. Она уже знала, что это Камист Рело и Корболо Дэм.
— Моя дочь не будет одинокой, — сказала Шаик, продолжая разговор с Геборием.
— Ты так думаешь? Насколько я чувствую эту девочку, ей больше нравится наблюдать за происходящим, чем становиться его частью. Уединенность — ее естественное состояние.
Тронув поводья, Шаик направила лошадь к вершине холма.
— Я хорошо понимаю уединенность, старик. И ценю ее.
— Должно быть, ты назвала ее Фелисиной?
— Да. — Шаик обернулась и поглядела в его незрячие глаза. — Прекрасное имя, разве не так? Оно обещает лучшее будущее. Моя дочь смотрит на мир доверчивыми, широко раскрытыми глазами. Я наслаждаюсь, видя ее невинность.
— А меня невинность других давно не умиляет, — сдавленно произнес Геборий.
По впалым щекам бывшего жреца Фенира катились слезы.
«Да, старик. Ты давно забыл, что такое невинность, чистота юности, полная ожиданий. Чего ждать, когда жизнь преподносит одну потерю за другой?»
— Не надо горевать, Геборий, — попыталась утешить его Шаик. — Рано или поздно мы все меняем невинность на жизненный опыт.
Задумайся Шаик чуть-чуть над своими словами, она бы поняла, что они ужалят старика еще больнее, чем слова о приемной дочери. Геборий задрожал, будто песчаный человечек, готовый рассыпаться. Шаик хотела было положить ему руку на плечо, но поспешно отдернула, зная, что сделает только хуже.
«Самой бы мне не впасть в такое состояние», — подумала она.
— Шаик! В твоих глазах проглядывает богиня!
Эти льстивые слова произнес Камист Рело. Он изо всех сил старался придать своему напряженному лицу ликующее выражение. Шаик равнодушно скользнула по нему глазами и остановила взгляд на Корболо Дэме.
«Полунапанец. Ты напоминаешь мне моего старого наставника. И даже смотришь как он — с холодным презрением. Только я выросла и больше не нуждаюсь в наставниках».
Рело и Дэма окружали предводители племен, верных делу Дриджны. Лица у них были отнюдь не радостными; наоборот, эти люди старательно прятали ужас, пережитый совсем недавно.
В это время к вершине холма на муле подъехал еще один человек в шелковых одеждах жреца. Он сохранял полное хладнокровие и невозмутимость, и это почему-то насторожило Шаик.
Леом держался поодаль. Он с трудом сдерживал себя, стараясь даже не смотреть в сторону Корболо Дэма.
Шаик и Геборий поднялись на вершину холма. Невдалеке виднелись дымящиеся развалины деревни. Между обугленных обломков валялись трупы убитых солдат и конские туши. Каменная арка — и та была черна от копоти. За аркой начиналась дорога, ведущая на юг. По обе стороны от нее тянулись ряды деревьев.
Шаик тронула поводья. Геборий молча сделал то же самое. Старика все еще бил озноб. К ним присоединился Леом. Втроем они направились к арке. Остальные молча поехали следом.
— Взгляни, пророчица, что сталось с этими горделивыми воротами, — нарушил молчание Камист Рело. В его голосе ощущалась едва заметная дрожь. — Аренские ворота нынче стали вратами Клобука. Видишь всю значимость достигнутого? Ты…
— Замолчи! — грубо оборвал его Корболо Дэм.
«Напрасно стараешься, маг. Молчание будет еще красноречивее».
Арка подарила им недолгую прохладу. Затем Шаик подъехала к ближайшему кедру, утыканному распухшими гниющими трупами. Возле дерева она остановилась.
Вернулись дозорные Леома.
— Докладывайте! — велел он.
Четверо потных, запыленных всадников переглянулись, потом один из них сказал:
— Как на этом дереве, так и везде. Более чем на три лиги. Их тысячи.
Геборий подъехал совсем вплотную к дереву и поднял голову, щуря слепые глаза на смердящий труп.
— Где твоя армия, Корболо Дэм? — не поворачиваясь к нему, спросила Шаик.
— Стоит лагерем в непосредственной близости от Арена.
— Значит, взять город вам не удалось?
— Нет, пророчица. Мы потерпели неудачу.
— Что слышно о Таворе?
— Ее флотилия вошла в воды залива, пророчица.
«Как-то тебе понравятся эти аллеи трупов, сестрица…»
— Нам даже не пришлось воевать с этими глупцами, — пояснил Корболо Дэм. Чувствовалось, он до сих пор удивлен случившимся. — Они сдались по приказу Железного кулака Пормкваля. Армия империи всегда гордилась тем, что ее солдаты беспрекословно выполняют любой приказ. Но в данном случае сила обернулась слабостью. Империя потеряла своих великих полководцев.
— Верховный маг Тайскренн направил свои усилия по ложному пути. Уничтожение «сжигателей мостов» вообще не входило в мои замыслы. Но в твоем взводе была девчонка, находившаяся под властью одного из богов. Он хотел ее руками расправиться со мной. Я послала адъюнктессу Лорну, чтобы она нашла и убила эту девчонку.
— Ты говоришь известные мне вещи, императрица. Я напрасно теряю время.
— Я так не считаю. Время — единственное, чем можно по-настоящему наслаждаться в смертном мире. А теперь я отвечу на твои обвинения… Объявление Дуджека изменником, по сути, было уловкой. Мы уже давно знали об угрозе, исходящей из Паннионской области Генабакиса. Однако Дуджек придерживался мнения, что с паннионским пророком ему в одиночку не справиться. И тогда, Калам, мы решили превратить наших заклятых врагов в союзников. Чтобы одолеть этого безумца, нам требовалось многое: богатства Даруджистана, помощь Каладана Бруда, поддержка ривийцев и баргастов. Нам был нужен Аномандер Рейк и его тистеандии, а также сила и умение Малиновой гвардии. Все они могут ненавидеть Малазанскую империю, но ни у кого из них не отнимешь реального взгляда на вещи. Они понимают, насколько опасен паннионский пророк и сколачиваемая им империя. Мне было нужно, чтобы они поверили Дуджеку. Я согласилась с его предложением. Я знаю Дуджека: он и его солдаты не могут не воевать. Объявленные изменниками империи, они все равно останутся армией и не превратятся в толпу головорезов. Но в таком качестве Дуджеку было легче снискать доверие его недавних врагов.
— И кто знает об этой уловке?
— До нашего с тобой разговора знали только Дуджек и Тайскренн.
— А какова роль верховного мага? — спросил Калам. Ему показалось, что Ласэна улыбается.
— Он остается за кулисами событий, вне поля зрения. Но если Дуджеку понадобится, Тайскренн станет его… как это у вас говорится… «нужной картой в рукаве».
Калам замолчал. Единственными звуками вокруг было его дыхание и стук капель крови, падавших на плиты пола. Потом он сказал:
— Но остаются более давние преступления, в которых ты повинна.
— Убийство Келланведа и Танцора? Да, я прекратила их правление. Захватила трон. Совершила ужасное предательство. Но любая империя держится на незыблемом законе: жизнь империи важнее жизни каждого из ее подданных.
— Включая и тебя.
— Да. Включая и меня. Империя учитывает свои нужды, выдвигает требования, продиктованные долгом. Груз долга. Ты ведь воин и должен понимать такие вещи. Я очень хорошо знала и Келланведа, и Танцора. Знала лучше, чем кто-либо, в том числе и ты. Я откликнулась на неизбежную необходимость, с громадной неохотой пошла на этот шаг. Внутри меня все сжималось от боли. С того времени я допустила и допускаю серьезные промахи в суждениях. И этот груз я тоже должна нести на своих плечах, Калам.
— А Дассем Ультор?
— Он был моим соперником. Честолюбивый человек, преданный культу Клобука. Я страшилась гражданской войны и потому ударила первой. Я отвела эту угрозу, и сожалений по поводу гибели Дассема Ультора у меня нет.
— Надо же, — пробормотал Калам, — на все у тебя есть ответ.
«А как же иначе? Она тоже готовилась к этой встрече».
— Если бы на моем месте сейчас находился Дассем Ультор, думаешь, он бы позволил тебе проникнуть сюда? Думаешь, стал бы рассуждать с тобой?
Ласэна опять замолчала.
— Чувствую, ты разгадал, где я нахожусь. Так смелее, Калам! Еще три-четыре шага, и ты сумеешь навсегда прекратить правление императрицы Ласэны… Что ты замешкался?
Усмехаясь, Калам повертел в пальцах рукоятку кинжала. «Что ж, будем играть до конца».
— А мятеж в Семиградии? — спросил он.
— Наказание понесут все, кто виновен. С обеих сторон, — отчеканила она.
Его поразили нотки гнева, прозвучавшие в ее голосе.
«Тебя это задевает, императрица, раз твоя невозмутимость дала брешь. И незачем было прятаться за иллюзии… Я прекращаю охоту».
Он убрал кинжал в ножны и улыбнулся, услышав, как она вздохнула.
— Тебя что-то удивляет, императрица?
— Твое поведение, Калам.
— Наверное, не меньше, чем меня твое. Ты могла бы умолять о пощаде. Могла бы привести больше доводов в свое оправдание. А ты предпочла говорить не своим голосом, а… голосом империи.
Он повернулся.
— Твое пристанище в безопасности. Я ухожу.
— Постой.
Калам остановился, ощутив внезапную неуверенность в ее голосе.
— Ты мне не все сказала?
— «Когти»… я не могу вмешаться. Не могу остановить их преследование.
— Знаю. Незыблемые законы братства. Со своими они разбираются сами.
— И куда же ты теперь пойдешь?
Ассасин улыбнулся.
— Ты настолько доверяешь мне, что беспрепятственно позволяешь уйти? Мне лестно это слышать.
Калам развернул коня и повел его к дверям. Там он в последний раз обернулся и сказал:
— Тебя ведь волнует другое. Ты хочешь знать, приду ли я по твою душу еще раз. Отвечаю: нет.
Минала стояла в нескольких шагах от входа. Увидев открывающуюся дверь, она вскинула арбалет и тут же опустила. Стрелять было не в кого. Калам вывел коня, потом плотно закрыл двери.
— Ну как? — прошептала она.
— Что как?
— Я слышала приглушенные голоса. Один какой-то странный, будто неживой. Она мертва? Ты убил императрицу?
«Наверное, я убил призрака. Нет, пугало, похожее на Ласэну. Ассасину нельзя видеть под маской своей жертвы лицо живого человека».
— Ты ошиблась, Минала. Там не было никого. Только насмешливое эхо, отвечавшее мне из углов. Охота закончена.
Глаза Миналы вспыхнули.
— После стольких испытаний… насмешливое эхо? И ты пересек три континента, чтобы его услышать?
— Такова наша природа. Нам неистребимо хочется верить в существование простых решений. Знаешь, идя туда, я ожидал увидеть настоящий поединок. Магия, брызги крови. Мечтал, как собственной рукой убью заклятого врага. А вместо этого, — он громко расхохотался, — был обыкновенный разговор с обыкновенной смертной женщиной.
Калам встряхнул головой.
— В городе полно «когтей», и нам желательно больше не напарываться на них.
— Веселая ночка. И что же мы будем делать?
— Попытаемся прошмыгнуть у них под носом.
— Тебе мало трех ран?
— Ладно, там видно будет. Пошли.
Они двинулись по коридору, ведя за собой черного жеребца.
Тьма, окутывавшая Главный зал, постепенно рассеивалась. Невдалеке от дверей, в углу, на стуле сидел высохший труп. Слабый ветер шевелил жидкие завитки волос. От губ почти ничего не осталось, а из глазниц выглядывала пустота.
Вскоре в боковой стене открылся портал. Оттуда вышел высокий сухощавый человек в темно-зеленом плаще. Он внимательно посмотрел на двойные двери, затем на труп.
— И как? — спросил человек.
— Он больше не представляет для нас угрозы, — голосом императрицы Ласэны прошептали губы.
— Вы в этом уверены, императрица?
— В какой-то момент нашего разговора Калам догадался, что телесно я здесь не присутствую, и ему придется продолжить свою охоту. Но, кажется, мои слова возымели действие. Он ведь не безрассудный человек и не фанатик. Прикажи своим охотникам прекратить преследование.
— Императрица, вы же знаете, что это невозможно.
— Пойми, Симпатяга, мне не хотелось бы его терять.
«Коготь» отрывисто рассмеялся.
— Если я сказал, что не могу отозвать своих охотников, это еще не значит, что их попытки увенчаются успехом. Да сам Танцор двадцать раз подумал бы, прежде чем связываться с Каламом Мехаром. Так что будем считать эту ужасную ночь временем давно назревшего отсечения слабых звеньев нашего братства. Калам нам уже помог.
— Я всегда удивлялась твоей манере шутить.
Симпатяга криво улыбнулся.
— За эту ночь мы получили немало ценных уроков, императрица. Будет над чем поразмыслить. К тому же мне есть на кого излить свою досаду.
— Знаю. Жемчуг, твой любимый лейтенант.
— Уже не любимый.
— Надеюсь, твое излияние не лишит его жизни? — с оттенком предостережения спросила Ласэна.
Симпатяга вздохнул.
— Конечно, нет. А пока пусть попотеет и подумает над уроком, который ему преподал Калам. Я всегда говорю: каждому человеку не помешает некоторая доля смирения. Вы согласны, императрица?
— А где ты видишь императрицу?
«Справедливый вопрос — ведь я же разговариваю с трупом! Вот что мне всегда нравилось в тебе, Ласэна, — так это твоя удивительная способность заставить человека взять свои слова обратно».
Увидев наведенный арбалет, командир стражи поднял руки. Калам втащил его в тень стены и там разоружил.
— Вот так-то лучше будет, капитан, — усмехнулся ассасин. — А теперь говори, где тут прячутся незваные гости.
— Надо думать, себя к их числу вы не относите, — заметил ему командир. — Караульный у ворот что-то болтал… привиделись ему какие-то тени на лестнице. Но этот старый пень плохо видит… Во всяком случае, здесь, кроме вас двоих, никого нет.
— Смотрю, ты немногословен, капитан… Звать-то тебя как?
— Араган. Через несколько дней я получу новое назначение.
— И если сейчас не будешь упрямиться, ты непременно до него доживешь.
— Я как раз совершал обход. Все тихо. Никого… то есть почти никого, если не считать тебя и твоей спутницы.
Минала выразительно поглядела на флаг, трепетавший над флюгером.
— А как же высокая гостья? — спросила она. — Неужели явилась без телохранителей?
Капитан Араган сдержанно улыбнулся.
— Это ты про императрицу? — спросил он, и в голосе отчетливо прозвучала настороженность. — А ведь она совсем не старится, правда?
Внутренний двор заволокло густой, чернильной тьмой. Минала предостерегающе крикнула и выстрелила. В темноте кто-то застонал от боли. Калам бросился на капитана, сшиб его с ног и выхватил кинжал.
«Когтей» было не менее двух десятков. Они приближались со всех сторон. В воздухе просвистело несколько «утренних звезд». Минала с криком выронила арбалет. Мимо прокатилась волна магии и тут же пропала.
Калам вдруг заметил, что наступавшие «когти» мешают не только ему. Апт? Быть того не может! Но глаза его не обманывали: демон сосредоточенно крушил «когтей». Их тела летели в разные стороны. Пятеро охотников кинулись на демона. Камень, брошенный из-за спины Апта, они оставили без внимания, а когда догадались, бежать было поздно. Ударившись о землю, «гарпунчик» взорвался, раскидывая вокруг смертоносные железные осколки.
Один «коготь» все же сумел прорваться к Каламу. Блеснула пара тонких лезвий. Одно ударило ассасина в правое плечо, другое просвистело совсем рядом с лицом. Калам выронил кинжал. Он знал приемы «когтей». Сейчас охотник прыгнет на него. Единственным оружием ассасина оставался мешочек с гвоздями, который он выставил на пути нападавшего.
«Коготь» ударился головой о гвозди. Забыв про Калама, он корчился на земле, зажимая руками многочисленные колотые раны. Неподалеку разорвался еще один «гарпунчик». Вслед за взрывом послышались новые крики и стоны.
Чьи-то руки подхватили Калама и поволокли в тень.
— Минала, это ты? — спросил он.
— Она с нами, — ответил знакомый голос. — Крокусу удалось поймать твоего коня.
Калам заморгал от неожиданности.
— Никак Печаль?
— А ты никак забыл, капрал, что меня теперь зовут Апсалара?
Крики и шум стихали.
— Здорово же тебя продырявили за эту ночку, — сказала Апсалара.
Она осторожно вытащила из его правого плеча застрявший там кинжал. Следом хлынула кровь. Над Каламом склонилось еще одно знакомое лицо: чумазое, с всклокоченной рыжей бородой.
— Ну у тебя и рожа, Скрипач.
Сапер расплылся в улыбке.
— Самое забавное, я то же самое подумал про твою, — признался он. — Смотрю, у тебя появилась подруга. Горячая женщина.
— Она ранена? — встрепенулся Калам.
— Слегка, — ответила Апсалара.
— Тебя можно поздравить? Сумел убить императрицу? — полюбопытствовал Скрипач.
— Нет. Я передумал.
— Забавно слышать. С чего это?
— Какой смысл убивать мешок с костями? Я тебе потом все расскажу. Думаю, тебе тоже есть чем меня позабавить. Насколько понимаю, вы все-таки добрались до Тремолора.
— Угадал.
— Трудно было?
— Что ты! Проще простого.
— Рад слышать, что хоть у вас обошлось без головной боли.
Калам с трудом сел.
— Где это мы? На двор Ложного замка не слишком похоже.
Ему ответил другой голос, звонкий и насмешливый:
— Вы в мире Тени… В моем мире.
— Повелитель Теней? — вскинул голову Скрипач. — Правда, нам привычнее называть тебя Келланведом. Нас не одурачишь. Можешь и дальше прятаться за свои тени — для нас ты все равно остаешься императором, а не Властителем!
— Разве это меняет дело? — засмеялась бесплотная тень. — И разве ты — не солдат Малазанской империи, приносившей присягу на верность… мне?
— Вообще-то я присягал на верность империи.
— Не будем спорить из-за мелочей. Апторианский демон привел тебя не к империи, а ко мне. Ко мне, солдат!
Апт защелкал, зацокал и засвистел. Повелитель Теней выслушал его речь.
— Умная бестия, ничего не скажешь. Но мы и раньше это знали. А теперь он еще и заботливый папаша. Гляньте, какой красавец сидит у него на плече!
Келланвед встал напротив Калама.
— Здравствуй, капрал Калам, «сжигатель мостов». Смотрю, ты нашел женщину себе под стать. Сколько огня в ее глазах! Я потрясен, искренне потрясен. Наверное, тебе надоели бесконечные сражения и ты не прочь осесть вместе с нею где-нибудь в тихом месте? Я хочу вознаградить тебя. И не только тебя. Всех вас, мои верные подданные.
Ему ответила Апсалара. Ее голос звучал холодно и отстра-ненно.
— Нам с отцом не надо твоих наград. Мы хотим полностью оборвать всякие связи с тобой, с Котиллионом и во всеми прочими Властителями. Мы хотим покинуть твой мир, Амманас, и вернуться на родное побережье.
— Я хочу отправиться вместе с ними, — сказал Крокус.
— Замечательно, — отозвался бог. — Какое единодушие. Какое идеальное завершение большого круга. Значит, на родное побережье? Туда, где мы впервые встретились? Нет ничего проще. Возвращайтесь! Все трое!
Он взмахнул длинными призрачными пальцами. Апсалару, Реллока и Крокуса окутали тени, и они исчезли. Бог снова засмеялся.
— Котиллион будет чрезвычайно доволен… А что хочешь ты, солдат? — спросил он Скрипача. — Я крайне редко бываю щедрым. Говори быстрее, пока это развлечение мне не наскучило.
Сапер не торопился ему отвечать.
— Знаешь, Калам, я почему-то не взволнован щедротами бога. Думаю, ты меня поймешь, — шепнул он капралу.
— В прошлом ты не баловал нас подарками, Келл… Повелитель Теней, — сказал Калам. — Я и впрямь не прочь отдохнуть.
Он посмотрел на Миналу. Та молча кивнула.
— В каком-нибудь тихом безопасном месте.
— Безопаснее этого мира не сыщешь, капрал! — ответил Повелитель Теней. — Апт будет постоянно вас охранять. Здесь спокойно. Очень спокойно. Возьмите с собой сапера.
— Нет уж, — поморщился Скрипач. — Этот покой не по мне. Слишком похож на кладбищенский.
Бог смерил его взглядом.
— По правде говоря, солдат, я тебе ничего не должен. За тебя просил Апт. Наверное, у него на то были свои причины. Силой я никого у себя не держу. Так говори, чего ты хочешь? Вернуться к «сжигателям мостов»?
— Нет.
Калам удивленно повернул голову. Такого ответа он не ожидал.
— Возле Ложного замка мы подслушали разговор караульных, — сказал сапер. — Из гавани Малаза должен отойти последний корабль из флотилии Таворы. По каким-то причинам он не ушел тогда со всеми.
Скрипач поймал на себе взгляд Калама.
— Прости, капрал, но надо покончить с мятежом на твоей родине. Я хочу вернуться в Семиградие.
Калам протянул ему окровавленную руку.
— Только уцелей. Это все, о чем прошу.
Сапер кивнул.
— Неудивительно, что с такими солдатами мы завоевали полмира, — сказал Повелитель Теней. — Нет, Скрипач, я не шучу. На сей раз говорю совершенно серьезно. Правда, Ласэна недостойна столь верных солдат, но речь сейчас не о ней. Когда туман рассеется, ты окажешься возле таверны «Улыбка».
— Это мне по нраву. Спасибо, Келланвед.
Через мгновение исчез и Скрипач.
— Надеюсь ты понял, Повелитель Теней, что я не сделаю новых попыток убить Ласэну? Моя охота окончена. И вас с Котиллионом хочу предупредить: не вмешивайтесь в наши дела. Оставьте империю заботам императрицы. У вас есть свой мир.
— Он хочет нас предупредить! — Бог почти вплотную подошел к Каламу. — Возьми свои слова назад, Калам, иначе пожалеешь. Мы ведем себя так, как нам нравится. Не забывай об этом, смертный.
Минала встала рядом с Каламом, положив дрожащую руку на его здоровое плечо.
— Меня всегда пугали посулы богов, — шепнула она. — Особенно когда они зовут в свои чертоги.
Калам молча кивнул.
— Напрасно вы оба упрямитесь, — сказал им Повелитель Теней. — Мое предложение остается в силе. Может, вы находите этот мир мрачным и унылым? На самом деле это тихое и, я бы сказал, святое место. Только здесь и обосноваться мужу с женой… Ха-ха! Я неправильно выразился. Отцу с матерью. Самое приятное — даже не надо ждать, пока у вас появятся дети. Апт уже нашел вам детей! И предостаточно!
Туман рассеялся. За спиной Апта на макушке пологого холма виднелось скопище шатров. От очагов поднимались струйки дыма. Между шатрами мелькали детские фигурки.
— Ты сокрушался, что мятежники их казнили, — с язвительным ликованием продолжал Повелитель Теней. — Во всяком случае, Апт мне так сказал. Как видишь, детки снова живы. Ваши дети ждут вас, Калам Мехар и Минала Эльтроб. Их тысяча триста. Поистине вы — счастливые родители!
ГЛАВА 24
Мэль, древний бог, — твой жрец мечтает вздыбить океан.
Сумерки. Сетан
Взорвавшись пылью, вращающийся туннель магического Пути Дриджны вывел их на равнину. Взору Шаик открылось пространство, покрытое жесткой почерневшей травой. Проехав еще немного, она осадила лошадь. Груды камней, беспорядочно раскиданные повсюду, оказались трупами. Место, по которому ехала Шаик, было полем битвы, местом последнего сражения между Корболо Дэмом и Кольтеном.
Травы почернели вовсе не от палящего солнца, а от запекшейся крови. Над полем вились бабочки-плащовки. По разлагающимся телам воинов ползали мухи. В отличие от людей зловоние ничуть им не мешало.
— Души, порванные в клочья, — тихо произнес за ее спиной Геборий.
Шаик обернулась к старику, затем махнула ехавшему рядом Леому.
— Возьми отряд и поезжай, взгляни, что там впереди.
— Впереди только смерть, — сказал Геборий. Невзирая на жаркое солнце, его трясло.
— Мы и так уже окружены ею, — заметил ему Леом.
— Нет. Это пустяки. Дальше еще страшнее.
Бывший жрец Фенира устремил незрячие глаза на Шаик.
— Корболо Дэм… что он наделал?
— Вскоре узнаем, — бросила в ответ Шаик, велев Леому ехать на разведку.
Армия Дриджны покидала портал. Всех своих магов Шаик поставила командовать крупными полками, разделив их и удалив от себя. Каждый из них был раздосадован ее решением; каждый напрягал магическое зрение, стремясь первым уловить то, что ожидало впереди. И содрогался. Сначала Леорик, потом Бидиталь и, наконец, Фебрий. Здесь их мнения были на редкость единодушны: впереди лежало нечто ужасное.
— В тебе что-то дрогнуло, девочка, — пробормотал Геборий. — Ты все-таки сожалеешь о сделанном выборе?
«Да, старик. Я сожалею о многих своих опрометчивых поступках. Тогда, в Анте, я крупно поссорилась с Таворой, едва не плюнув ей в лицо. Я и подумать не могла, чем обернется для меня наша ссора. Со всей яростью ребенка, которому сделали больно, я обвинила сестру в убийстве наших родителей. Я кричала, что вначале она свела в могилу отца, а затем и мать…»
— Нет, Геборий, не сожалею. У меня теперь есть дочь. Шаик почувствовала, что старик не сразу и даже с какой-то внутренней болью воспринимает ход ее рассуждений. — Я дала ей имя, — продолжала она.
— Ты мне еще не говорила об этом.
Геборий произносил свои слова так, будто ступал по очень тонкому льду.
Леом с отрядом скрылись за вершиной ближайшего холма. Пространство за холмом было подернуто слабой дымкой, и пока Шаик оставалось лишь гадать о ее происхождении.
— Знаешь, Геборий, моя дочь молчалива. Говорит редко, но когда я слышу ее речь… у нее поэтический дар. Наверное, и я могла бы стать такой же… при иных обстоятельствах.
— Поэтический дар? Возможно, для тебя это дар, а для нее он может обернуться проклятием. Есть люди, которые одним своим присутствием способны внушать восхищение или ужас. Но сами они от этого страдают. Зачастую они бывают очень одиноки. Им одиноко даже с собой.
На вершине холма появился Леом. Он сидел в седле и ждал, когда Шаик и армия приблизятся к холму. Еще через какое-то время к нему подъехал отряд всадников. Их знамена не были знакомы Шаик. Двое подъехавших привлекали ее особое внимание. Она уже знала, что это Камист Рело и Корболо Дэм.
— Моя дочь не будет одинокой, — сказала Шаик, продолжая разговор с Геборием.
— Ты так думаешь? Насколько я чувствую эту девочку, ей больше нравится наблюдать за происходящим, чем становиться его частью. Уединенность — ее естественное состояние.
Тронув поводья, Шаик направила лошадь к вершине холма.
— Я хорошо понимаю уединенность, старик. И ценю ее.
— Должно быть, ты назвала ее Фелисиной?
— Да. — Шаик обернулась и поглядела в его незрячие глаза. — Прекрасное имя, разве не так? Оно обещает лучшее будущее. Моя дочь смотрит на мир доверчивыми, широко раскрытыми глазами. Я наслаждаюсь, видя ее невинность.
— А меня невинность других давно не умиляет, — сдавленно произнес Геборий.
По впалым щекам бывшего жреца Фенира катились слезы.
«Да, старик. Ты давно забыл, что такое невинность, чистота юности, полная ожиданий. Чего ждать, когда жизнь преподносит одну потерю за другой?»
— Не надо горевать, Геборий, — попыталась утешить его Шаик. — Рано или поздно мы все меняем невинность на жизненный опыт.
Задумайся Шаик чуть-чуть над своими словами, она бы поняла, что они ужалят старика еще больнее, чем слова о приемной дочери. Геборий задрожал, будто песчаный человечек, готовый рассыпаться. Шаик хотела было положить ему руку на плечо, но поспешно отдернула, зная, что сделает только хуже.
«Самой бы мне не впасть в такое состояние», — подумала она.
— Шаик! В твоих глазах проглядывает богиня!
Эти льстивые слова произнес Камист Рело. Он изо всех сил старался придать своему напряженному лицу ликующее выражение. Шаик равнодушно скользнула по нему глазами и остановила взгляд на Корболо Дэме.
«Полунапанец. Ты напоминаешь мне моего старого наставника. И даже смотришь как он — с холодным презрением. Только я выросла и больше не нуждаюсь в наставниках».
Рело и Дэма окружали предводители племен, верных делу Дриджны. Лица у них были отнюдь не радостными; наоборот, эти люди старательно прятали ужас, пережитый совсем недавно.
В это время к вершине холма на муле подъехал еще один человек в шелковых одеждах жреца. Он сохранял полное хладнокровие и невозмутимость, и это почему-то насторожило Шаик.
Леом держался поодаль. Он с трудом сдерживал себя, стараясь даже не смотреть в сторону Корболо Дэма.
Шаик и Геборий поднялись на вершину холма. Невдалеке виднелись дымящиеся развалины деревни. Между обугленных обломков валялись трупы убитых солдат и конские туши. Каменная арка — и та была черна от копоти. За аркой начиналась дорога, ведущая на юг. По обе стороны от нее тянулись ряды деревьев.
Шаик тронула поводья. Геборий молча сделал то же самое. Старика все еще бил озноб. К ним присоединился Леом. Втроем они направились к арке. Остальные молча поехали следом.
— Взгляни, пророчица, что сталось с этими горделивыми воротами, — нарушил молчание Камист Рело. В его голосе ощущалась едва заметная дрожь. — Аренские ворота нынче стали вратами Клобука. Видишь всю значимость достигнутого? Ты…
— Замолчи! — грубо оборвал его Корболо Дэм.
«Напрасно стараешься, маг. Молчание будет еще красноречивее».
Арка подарила им недолгую прохладу. Затем Шаик подъехала к ближайшему кедру, утыканному распухшими гниющими трупами. Возле дерева она остановилась.
Вернулись дозорные Леома.
— Докладывайте! — велел он.
Четверо потных, запыленных всадников переглянулись, потом один из них сказал:
— Как на этом дереве, так и везде. Более чем на три лиги. Их тысячи.
Геборий подъехал совсем вплотную к дереву и поднял голову, щуря слепые глаза на смердящий труп.
— Где твоя армия, Корболо Дэм? — не поворачиваясь к нему, спросила Шаик.
— Стоит лагерем в непосредственной близости от Арена.
— Значит, взять город вам не удалось?
— Нет, пророчица. Мы потерпели неудачу.
— Что слышно о Таворе?
— Ее флотилия вошла в воды залива, пророчица.
«Как-то тебе понравятся эти аллеи трупов, сестрица…»
— Нам даже не пришлось воевать с этими глупцами, — пояснил Корболо Дэм. Чувствовалось, он до сих пор удивлен случившимся. — Они сдались по приказу Железного кулака Пормкваля. Армия империи всегда гордилась тем, что ее солдаты беспрекословно выполняют любой приказ. Но в данном случае сила обернулась слабостью. Империя потеряла своих великих полководцев.