Эриксон Стивен. Врата Смерти(пер. И.Иванова)

   — Когда боги вмешиваются в дела смертных… — Маппо умолк, словно что-то вспоминал. — Одна рука у слуги как будто… моложе другой. Ты этого не видел, Крокус, а мы с Икарием видели. И еще. Едва вы появились здесь, слуга перестал попадаться нам на глаза. Паст прятал его, и прежде всего от вас троих. Как ты думаешь, почему?
   Крокус молчал.
   — Разве не Повелитель Теней был первым, кто решил сделать Апсалару своим орудием? — подхватил Маппо. — А потом, когда Котиллион завладел ее сознанием, Амманас мог точно так же завладеть его сознанием. Бесполезно доискиваться причин. Повелитель Теней отличается крайней скрытностью своих замыслов. Но такое вполне могло произойти.
   Крокус побледнел. Он рассеянно глядел на открытую дверь.
   — Орудие с несколькими рычагами, — прошептал он. Скрипач мгновенно понял смысл его слов и повернулся к Икарию.
   — Ты сказал, следы слуги уходят вглубь вихря Дриджны. Обозначено ли место, где должна возродиться Шаик?
   — Паст говорил, что тело Шаик остается там, где она приняла смерть от рук «красных мечей».
   — И это место находится внутри бури?
   Икарий кивнул.
   Крокус стоял со сжатыми кулаками.
   — Вы послушайте, что этот двуногий паук ей сейчас говорит! «Возродись, и ты снова будешь вместе со своим отцом».
   — Ну да: одну жизнь отдаешь, другую получаешь взамен, — пробормотал Маппо.
   Его взгляд остановился на Скрипаче.
   — Ты достаточно поправился, чтобы двинуться на поиски слуги?
   Скрипач кивнул.
   — Могу ехать верхом, идти пешком. Если понадобится, могу ползти.
   — Тогда готовься к отъезду. Я соберу все необходимое.
 
   Войдя в комнатку, где хранились их походные мешки и прочее снаряжение, Маппо достал свой мешок и присел на корточки. Развязав тесемки, он запустил руку внутрь. Наконец пальцы нашарили искомое — предмет, завернутый в лосиную кожу. Трелль извлек предмет, затем развернул провощенную кожу. Она скрывала трубчатую кость длиной в половину его руки. Время до блеска отполировало золотистую поверхность кости. С одного конца кость была обмотана кожаным ремешком, позволяющим держать ее обеими руками. Другой конец стягивал железный обруч, из которого торчали крупные заостренные зубы — каждый размером с большой палец трелля.
   Магия этого оружия не ослабла со временем. Силы, вложенные в него семью трелльскими ведьмами, по-прежнему дремали внутри, ожидая приказа. Кость нашли в горном ручье. Вода, насыщенная солями, сделала ее твердой, как железо, и такой же тяжелой. Помимо этой кости там были и другие останки неведомого зверя. Клан Маппо забрал их себе и, наполнив магической силой, бережно хранил в качестве особых реликвий.
   Только один раз Маппо видел, как все кости сложили вместе. Зверь, которому они принадлежали, был вдвое крупнее равнинных медведей. Трелля тогда поразили могучие челюсти с перекрещенными зубами. Берцовая кость (ее-то сейчас Маппо и держал в руках) внешне напоминала птичью, но значительно превосходила птичьи кости и по величине, и по тяжести. В местах прикрепления жил остались выступы.
   У Маппо начали дрожать руки.
   — Дружище, я не припомню, чтобы ты когда-нибудь пускал в ход это оружие, — раздался за спиной голос Икария.
   Маппо не хотелось оборачиваться. Он закрыл глаза и ответил:
   — Да, Икарий. «Где тебе помнить?»
   — Я не перестаю удивляться, сколько всего у тебя понапихано в этот старый мешок, — продолжал Икарий.
   «А это еще одна уловка клановых ведьм. Тебе и невдомек, что внутри мешка скрывается… маленький магический Путь. Правда, они говорили, что его мне хватит на месяц или на два. Но не на несколько веков».
   Маппо повернул кость.
   «В этих костях уже содержалась сила. Ведьмы лишь дополнили ее. Быть может, кость каким-то образом питает силой магический Путь внутри мешка. Или это сделали… сердитые люди, которых я туда запихивал, когда они мне слишком уж досаждали. И куда они все подевались?»
   Маппо вновь бережно завернул кость в лосиную кожу, убрал в мешок и плотно завязал тесемки. Потом он встал и улыбнулся Икарию.
   Полуджагат проверял свое оружие.
   — Кажется, с нашими поисками Тремолора придется обождать, — сказал он. — Апсалара одна отправилась вслед за отцом.
   — Поиски должны привести ее туда, где лежит тело Шаик.
   — Нам тоже нужно уходить отсюда, — заявил Икарий. — Может, мы сумеем помешать намерениям Искарала Паста.
   — Не только Паста, но и пустынной богини. Кто знает, какой облик она приняла? Вдруг Паст — одна из ее масок?
   Икарий почесал лоб.
   — Шаик провозгласили пророчицей Дриджны едва ли не сразу после рождения. Представляешь, она сорок лет безвылазно просидела в Рараку, готовясь к этому году… Рараку — суровое место. Сорок лет могут иссушить силы кого угодно, даже избранницы. Возможно, Шаик и не должна была возглавить поход Дриджны. На нее возлагались лишь приготовления. А война… для этого требуется молодая, свежая кровь.
   — Помнишь, Скрипач рассказывал нам, что Котиллион не собирался отказываться от своей власти над Апсаларой? Его заставил Аномандер Рейк. Значит, замыслы Котиллиона простирались дальше. Возможно, он намеревался поместить Апсалару как можно ближе к императрице.
   — Все так и думают, — согласился Маппо. — Искарал Паст — верховный жрец Тени. Каким бы ловким и хитрым он ни был, Повелитель Теней и Котиллион намного его хитрее. Смотри, что получается. Будь сейчас Апсалара под властью Котиллиона, ей бы ни за что не подобраться к Ласэне. «Когти» сразу бы ее учуяли, не говоря уже об адъюнктессе, имеющей отатаральский меч. А в своем нынешнем состоянии Апсалара вряд ли вызовет подозрения. Котиллион прекрасно понимает, что ее сознание значительно изменилось. Ей все равно не стать прежней девочкой из рыбачьей деревушки.
   — Получается, уловка внутри уловки? Ты говорил об этом со Скрипачом?
   Маппо покачал головой.
   — Я могу ошибаться. Возможно, владыки мира Тени просто решили воспользоваться слиянием в своих целях. Я не перестаю удивляться, почему воспоминания возвращаются к Апсаларе столь быстро и… безболезненно.
   — И мы с тобой причастны ко всему этому?
   — Не знаю.
   — Итак, предположим, Апсалара становится воплощением Шаик. Шаик разбивает малазанские войска и освобождает Семиградие. Ласэна вынуждена взять командование на себя. Она приплывает сюда вместе с армией, чтобы усмирить мятежные города.
   — И тогда новоявленная Шаик, у которой сохранились знания и опыт, переданные ей Котиллионом, убивает Ласэну. Наступает конец империи.
   — Конец? — удивился Икарий. — Скорее другое: появляется новый император или императрица под покровительством Дома Тени…
   — Пугающая мысль, — поежился Маппо.
   — Почему?
   — Я вдруг представил себе императором… Искарала Паста.
   Он встряхнул головой, поднял мешок и закинул себе на плечо.
   — Знаешь, дружище, пусть этот разговор пока останется между нами.
   Икарий кивнул.
   — Но я еще не все тебе сказал.
   — Так говори.
   — Я чувствую, что почти вспомнил, кем я был. Ведь Тремолор связан со временем.
   — Я тоже это слышал, хотя, честно говоря, не понимаю, что ты рассчитываешь там найти.
   — Ответы. О себе самом. О своей жизни. Как ты думаешь, Маппо: если я узнаю о своем прошлом, это меня изменит?
   — Но почему ты спрашиваешь у меня?
   Икарий улыбнулся.
   — Потому что все мои воспоминания скрыты в тебе. Но ты не хочешь поделиться ими со мной.
   «Вот и опять мы подходим все к знакомой точке».
   — То, каков ты сейчас, не зависит ни от меня, ни от моей памяти. Тебе нужна твоя собственная память, а не заимствованная у других. Я сопровождаю тебя в поисках, и только. Если тебе суждено узнать правду, ты ее обязательно узнаешь.
   Икарий рассеянно кивал.
   — Понимаешь, Маппо, я почему-то чувствую, что ты являешься частью той скрытой правды.
   У трелля похолодело сердце.
   «Он сейчас ближе к разгадке, чем когда-либо. Уж не близость ли Тремолора подталкивает его, заставляя открыть запертые врата?»
   — Если мы найдем Тремолор, тебе придется принять решение.
   — Думаю, что да.
   Они долго глядели друг на друга, стремясь прочесть что-либо по мимолетному выражению глаз или едва заметному движению лица. Но все оставалось по-прежнему: один невинно вопрошал, другой, как мог, скрывал разрушительные знания.
   «Наша дружба являет собой некое равновесие сил, хотя мы сами удивляемся, что может нас связывать».
   — Пора, Маппо, — сказал Икарий, прекращая эту «игру глаз». — Нас заждались.
 
   Скрипач ждал у подножия утеса, восседая на своем гралийском жеребце. Бхокаралы сгрудились возле дверей храма. С криком и верещанием они скакали вокруг навьюченного мула, стремясь всячески ему досадить. Бедный мул отбрыкивался от них, как мог. Искарал Паст, наполовину высунувшись из башенного окна, стал швырять в бхокаралов камни. Все они летели мимо.
   Глядя на Маппо и Икария, сапер чувствовал: что-то изменилось. Внешне оба продолжали дружно заниматься последними приготовлениями. Но между ними появилась какая-то внутренняя недосказанность.
   «Мы все меняемся, только у других это виднее», — подумал он.
   Скрипач перевел взгляд на Крокуса. Парню досталась одна из уцелевших лошадей. Крокусу не терпелось поскорее двинуться вдогонку за Апсаларой. Горячность оставалась прежней, но и в нем тоже что-то бесповоротно изменилось. Изменилось даже с того времени, когда в алтарной Крокус едва не придушил Искрала Паста. Парень… повзрослел и стал менее предсказуемым.
   Близился вечер. Небо было пыльно-охристого цвета, напоминая об остатках вихря Дриджны, бушевавшего теперь в десяти лигах отсюда. После прохлады внутренних помещений храма жара вновь напомнила о себе. Лоб Скрипача мгновенно покрылся потом.
   Заметив, что один из бхокаралов запутался в веревках поклажи, Маппо освободил пленника. Тот отблагодарил трелля, цапнув за руку, и с торжествующим воплем бросился к сородичам.
   — Поезжайте впереди. Мы за вами, — сказал Скрипач, обращаясь к Маппо.
   Маппо кивнул. Не оборачиваясь, они с Икарием поехали по тропе.
   Скрипач даже обрадовался, что никто из двоих не увидел сцены прощания. Бхокаралы облепили всю башню, размахивая конечностями и хвостами. Искарал Паст едва не вывалился из окна, пытаясь своей метлой дотянуться до ближайшего крылатого проказника.
 
   Армия изменника Корболо Дэма, переметнувшегося к мятежникам, заняла позиции на травянистых холмах у южного края равнины. На вершине каждого холма стояли командные шатры и шесты со знаменами разных племен и самопровозглашенных полков. Между холмами располагались шатры солдат, а также обширные стада скота и табуны лошадей.
   Сторожевые посты окаймляли три неровные цепи столбов с распятыми пленниками. Над каждым из них кружили хищные птицы, ризанские ящерицы и бабочки-плащовки.
   Калам затаился в траве. Отсюда до столбов, возвышавшихся над земляными укреплениями и траншеями, было менее пятидесяти шагов. Жаркая земля пахла пылью и полынью. Букашки неутомимо ползали по его ладоням и локтям. Ассасину было не до них. Он безотрывно глядел на ближайший столб.
   Там висел малазанский мальчишка не старше тринадцати лет. Плащовки густо облепили ему руки, отчего те стали похожими на крылья. Мальчишку прибили за запястья и лодыжки. Самих гвоздей не было видно — их скрывали грозди ризанских ящериц. Лицо жертвы превратилось в кровавую лепешку без носа и глаз. Но жизнь еще не покинула изуродованное тело.
   Зрелище впечаталось Каламу в самое сердце. У него онемели руки и ноги, словно вместе с жизнью юного малазанца уходила и его собственная.
   «Я не могу его спасти. Я даже не могу его убить, чтобы прекратить страдания. Я бессилен помочь и этому мальчишке, и всем остальным малазанцам, распятым на столбах. Бессилен».
   Сознание своего бессилия грозило свести Калама с ума. Ассасин по-настоящему боялся только одного — беспомощности. Не беспомощности узника или пытаемой жертвы — он на себе познал и то и другое. Пытки способны сломить кого угодно. Калама ужасала беспомощностьнаблюдателя, неспособного вмешаться… Вместе с этим ощущением пришло другое — ощущение собственной никчемности, невозможности что-либо изменить.
   «Я ничего не могу. Ничего».
   Калам смотрел в пустые мальчишечьи глазницы. Можно подползти ближе. Совсем близко. Можно коснуться губами шершавого лба этого мальчишки. А дальше? Прошептать лживые утешительные слова? Сказать ему: «Ты умираешь, как настоящий герой. Ты сопротивляешься до последнего, ибо твоя жизнь — единственное твое оружие и ты не складываешь его перед врагами»? Что еще говорят в таких случаях? «Верь, мальчик, ты не одинок»… Вранье. Чудовищное, постыдное вранье. Мальчишка совсем одинок. Его бросили наедине с уходящей жизнью. Еще немного, и вытекут последние ее капли. Тело превратится в труп, труп начнет гнить… Вся страшная правда в том, что этого мальчишку ужезабыли. Кто он? Безликая жертва войны. Одна из многих.
   Империя отомстит… если сможет. Империя умеет мстить. «Беды, на которые вы обрекаете нас и наших близких, мы вернем вам в десятикратном размере». Если он сумеет убить Ласэну, ее место займет более гибкий и мудрый правитель, который турнет напыщенных бездарей раньше, чем империя столкнется с очередной войной. У него и Быстрого Бена есть кое-какие замыслы на этот счет. Конечно, если все пойдет так, как они рассчитывают. Но этому мальчишке и его собратьям по несчастью будет уже все равно.
   Калам медленно выдохнул скопившийся воздух и только сейчас заметил, что лежит на муравейнике.
   «Я вломился в их мир, как бог, и муравьям это не понравилось. Мы тоже не любим, когда боги вторгаются в наш мир. У нас гораздо больше общего с муравьями, чем думают разные ученые головы».
   Он стал отползать обратно.
   «Не смей раскисать, — приказал он себе. — Это не первое ужасное зрелище в твоей жизни. И не последнее. Часть солдатской повседневности. К этому привыкают. Недаром многие солдаты сходят с ума от мирной жизни. А сам-то я выдержу жизнь без сражений?»
   Выдавливая из сознания будоражащие мысли, Калам обогнул холм. Столбы с казненными исчезли из виду. Ассасин пристально вглядывался в окрестности. Никаких признаков Апта. Демон напрочь исчез. Оставив поиски, Калам поднялся, но выпрямляться во весь рост не стал. Пригибаясь, он двинулся к тополиной роще, где его ждали остальные.
   Навстречу из кустарников поднялась Минала с арбалетом в руках. Калам покачал головой. Они молча протиснулись сквозь густые тополиные ветви и вышли к лагерю.
   Кенеба мучил очередной приступ горячки. Над ним склонилась Сельва. Ее глаза были полны растерянности и страха. Она прижимала ко лбу мужа мокрую тряпку и что-то шептала, стараясь хоть как-то унять его судорожные метания. Ванеб и Кесен стояли поблизости и делали вид, будто проверяют упряжь лошадей.
   Минала осторожно разрядила арбалет.
   — Ну что, плохи наши дела? — спросила она.
   Калам ответил не сразу. Он вылавливал последних муравьев, забравшихся под одежду. Чувствуя, что она ждет ответа, ассасин вздохнул.
   — Мы не сумеем их обойти. Я видел знамена западных племен. Их лагерей становится все больше. Если идти на запад, стычки неминуемы. А на востоке нам встретятся города и деревни, уже захваченные мятежниками. Весь горизонт в дыму.
   Минала откинула волосы с лица. Светло-серые глаза смотрели сурово и недоверчиво.
   — Если все обстоит так, как ты говоришь, мы могли бы отправиться на юг. В случае чего ты бы выдал себя за солдата Дриджны, а ночью провел бы нас через вражеские позиции.
   — Это не так просто, как ты думаешь, — усмехнулся Калам. — В лагерях есть маги.
   «Ты еще не знаешь, что я держал в руках книгу Дриджны. Это как отметина»
   — Тебе ли бояться магов? — удивилась Минала. — Ты же не Властитель, чтобы они тебя сразу почуяли.
   Ассасин молча развязал свой походный мешок и стал рыться в содержимом.
   — Ты так и не ответил мне, капрал, — не отставала Минала. — К чему вся эта напускная важность? Мы не вправе лезть тебе в душу, но мне кажется, ты что-то скрываешь от нас. Почему? Ты нам не доверяешь?
   — Магия, — пробормотал Калам, доставая из мешка невзрачный камешек. — И не моя, а Быстрого Бена.
   — Камень как камень. При чем тут магия?
   — Будь это граненый самоцвет или золотая безделушка, ты бы скорее мне поверила. Но маги не настолько глупы, чтобы наделять силой драгоценности. Сама подумай, кому взбредет в голову красть обыкновенный камень?
   — Я слышала другое.
   — Как же, в мире полно легенд о магических драгоценных камнях. Их тоже хватает. Но у них другое предназначение. Через них можно следить за нужным человеком. Маг способен узнать, где находится этот человек, и даже увидеть его, воспользовавшись магическим камнем. Кстати, такие камни — любимое орудие «когтей».
   Калам подбросил камень в воздух, поймал. Лицо ассасина вновь стало серьезным.
   — Этот камень предназначался на крайний случай.
   «И не здесь, а в императорском дворце в Анте», — мысленно добавил он.
   — И на что он годится? — спросила Минала. Ассасин растерянно поморщился.
   «Сам не знаю. Быстрый Бен не любит вдаваться в подробности. Дал мне этот камень и сказал: "Вот тебе, Калам, нужная карта в рукаве. Она поможет тебе попасть в тронный зал". И больше никаких объяснений».
   Оглянувшись по сторонам, Калам увидел плоский обломок скалы.
   — Скажи остальным, чтобы собирались в путь, — велел он Минале.
   Калам присел на корточки. Камешек Быстрого Бена он положил на скалу. Найдя небольшой булыжник, ассасин задумчиво повертел его, потом с силой ударил по «карте в рукаве».
   Камешек Быстрого Бена с брызгами разлетелся, словно он был комком влажной глины.
   Вокруг стало темно. Калам выпрямился.
   «Тебе шею мало свернуть, Быстрый Бен!»
   — Где мы? — тревожно спросила Сельва.
   — Мама, а почему ночь? Только что было светло, — послышались голоса ее сыновей.
   Кесен и Ванеб стояли по колено в пепле. Среди пепла виднелись обгоревшие кости. Испуганно ржали лошади.
   «Клобук тебя накрой, взводный маг! Мы же внутри имперского Пути!»
   Калам увидел, что стоит на круглом куске серого базальта. Земля и небо здесь почти не отличались друг от друга.
   «Тебе точно нужно свернуть шею!»
   Еще на Генабакисе Калам слышал разные домыслы об имперском Пути. Говорили, что Путь этот появился совсем недавно и пока тянется на несколько сотен лиг вокруг Анты.
   «Что ж ты не сказал мне правду, Быстрый Бен? Имперский Путь тянется во всех направлениях: и на Генабакис, и в Семиградие. Того и гляди, появится какой-нибудь «коготь», спешащий по имперским делам».
   Мальчишки успели забраться на лошадь и теперь вертели головами, разглядывая странный мир. Минала и Сельва усаживали в седло Кенеба.
   — Это… магический Путь? — спросила Минала. — А я всегда думала, что жрецы и маги просто дурачат людей, рассказывая им про какие-то другие миры.
   Калам только усмехнулся. Он достаточно попутешествовал по разным Путям и давно не воспринимал их как нечто диковинное. Слушая Миналу, он подумал, что для многих все это остается сказкой. Завораживающей, пугающей, но сказкой. Недаром говорят: «Меньше знаешь — проще жить».
   — Скажи, капрал, солдаты Корболо Дэма нас уже не достанут? — задала новый вопрос Минала.
   — Не достанут, — ответил Калам. «Будем надеяться, что не достанут».
   — А как мы узнаем, куда ехать? Даже в пустыне есть какие-то приметы.
   — Нужно постоянно думать о том, куда хочешь попасть, и Путь сам приведет тебя туда. Так мне говорил Быстрый Бен.
   — И какое место ты выбрал?
   Калам молчал, хотя в этом не было ничего тайного.
   — Арен, — наконец сказал он.
   — Здесь… безопасно?
   «Знала бы ты, что мы угодили в осиное гнездо!»
   — Пока не знаю. Там будет видно.
   — Успокоил! — огрызнулась Минала.
   Калам вспомнил изуродованного малазанского мальчишку и невольно оглянулся на детей Кенеба.
   — Уж лучше рисковать здесь, чем в другом месте, — пробормотал он.
   — Как это прикажешь понимать?
   — Помолчи, Минала. Мне нужно сосредоточиться, иначе мы не попадем в Арен.
 
   Лостара Йиль подъехала к зияющему отверстию. Она сразу же догадалась, что перед нею — портал в один из магических Путей. Портал постепенно сужался. Его края бледнели.
   Лостара остановилась. Итак, ассасин решил не рисковать, пробираясь через позиции мятежной армии. Придется и ей последовать за ним. Добираться до Арена обычным способом долго и опасно. Армия Корболо Дэма — первая серьезная преграда. Даже в этих скромных, не бросающихся в глаза доспехах ее могут остановить. А остановив — сразу признают в ней воина «красных мечей».
   Время шло, но Лостара не торопилась въезжать внутрь портала. Еще через несколько минут оттуда, пошатываясь, вышел человек в серой одежде. Его лицо и волосы тоже были серыми. Блеснув глазами, он огляделся и, заметив Лостару, улыбнулся.
   — Вот уж не ожидал выпасть из этой дыры, — певучим голосом произнес он по-малазански. — Прости, если своим появлением я тебя испугал.
   Незнакомец опустил лук. Его окутало облаком серой пыли. «Пепел», — догадалась Лостара.
   Настоящий цвет кожи этого человека был темным, почти черным.
   Он понимающе взглянул на нее и снова улыбнулся.
   — У тебя при себе есть тайный знак.
   — Что? — насторожилась Лостара, потянувшись к мечу.
   Улыбка незнакомца стала еще шире.
   — Ты — из «красных мечей», и не просто воин, а командир. Значит, мы с тобой союзники.
   — Кто ты? — спросила она.
   — Зови меня Жемчугом. Ты собиралась войти в портал имперского Пути? Думаю, нам стоит поспешить, пока он не закрылся. Там и продолжим разговор.
   — А разве ты не можешь держать портал открытым? Ведь ты же куда-то направлялся.
   Жемчуг забавно сдвинул брови.
   — Увы, эта дверь ведет туда, где вообще не должно быть никаких дверей. Правда, к северу отсюда имперский Путь достаточно забит… нежелательными путешественниками. Однако их способы проникновения… более грубы. У магических Путей особые законы. Не стану утомлять тебя подробностями. Поверь мне на слово: нам лучше поскорее войти внутрь.
   — Сначала я должна знать, кто ты, Жемчуг. Вернее, кем являешься.
   — Разумеется, я — один из «когтей». Кому еще дано право передвигаться по имперскому Пути?
   Лостара кивнула в сторону портала.
   — Кто-то обходится и без права.
   У Жемчуга блеснули глаза.
   — Вот об этом-то ты и должна мне рассказать, командир «красных мечей».
   Немного подумав, Лостара Йиль утвердительно кивнула.
   — Согласна. Я отправлюсь вместе с тобой.
   Жемчуг сделал шаг назад и махнул пыльной перчаткой, подзывая Лостару. Она пришпорила лошадь.
 
   Вряд ли даже Быстрый Бен предполагал, что его «нужная карта в рукаве» будет так медленно закрываться. Семь часов прошло с тех пор, как Лостара Йиль и Жемчуг переступили портал имперского Пути, а его края все еще светились под звездным небом. Только их красный цвет изменил оттенок и потускнел.
   Из лагеря Корболо Дэма слышались тревожные крики. Оттуда по всем направлениям разъезжались отряды всадников с факелами в руках. Армейские маги, пренебрегая опасностью, открывали свои Пути, пытаясь найти следы беглецов.
   Тысяча триста малазанских детей как будто испарились. Но как их освободители могли прошмыгнуть под носом у караульных и не попасться конным отрядам дозорных? Вопрос до сих пор оставался без ответа, а деревянные столбы, к которым были пригвождены малолетние жертвы, пустовали. Пятна крови, куски засохшего кала, едкий запах мочи — вот и все свидетельства того, что еще днем на этих столбах мучительно умирали дети.
   Солдаты Корболо Дэма, поглощенные поисками, не заметили и многочисленных теней, наводнивших равнину.
   Демон Апт добрался до поляны. Он улыбался, обнажая острые блестящие зубы. По спине демона струился пот. Внизу шкура намокла от росы. В единственной руке демон держал тело ребенка. У мальчишки кровоточили руки и ноги. На изуродованном, безглазом лице вместо носа краснела страшная дыра. Но истерзанные легкие еще продолжали дышать. Мальчишка был жив.
   Демон опустился на корточки и стал ждать. Вокруг собирались тени. Апт запрокинул голову и зевнул.
   От теней отделилась фигура. Следом за нею, сверкая разноцветными глазами, появились гончие.
   — А я думал, что потерял тебя, — прошептал Повелитель Теней, обращаясь к демону. — Слишком долго загостился ты у Шаик и ее безумной богини. Теперь ты вознамерился вернуться, причем не один. Ты здорово осмелел с тех пор, как был обыкновенным прислужником у Повелителя демонов. Итак, что прикажешь делать с сотнями умирающих детей? Изволь отвечать.
   Гончие пожирали демона глазами, словно он был обещан им на ужин.
   — Кто я, по-твоему? Лекарь? Искусный целитель?
   От гнева голос Повелителя Теней становился все выше.
   — Или я — добрый дядюшка Котиллиона, а мои гончие — няньки для сирот?
   Тени, из которых состоял их господин, ярко осветились.
   — Никак ты совсем спятил, Апт?
   Апт ответил ему на своем языке цоканий, шипения и причмокивания.
   — Так я и думал! Калам хотел их спасти! — закричал Повелитель Теней. — А он знал, что это невозможно? За них можно только отомстить! И теперь я должен растрачивать свои драгоценные силы и возиться с искалеченными детьми? Не с одним, не с десятью. Их почти полторы тысячи. Скажи, зачем мне это?