Эриксон Стивен. Врата Смерти(пер. И.Иванова)

   — Что он нас поджарит до хруста, — докончил за него Геслер. — Эй, Честняга! Держать глаз и ухо востро. Мы отчаливаем.
   — Я бы не советовал тебе уповать на помощь Фенира, капрал, — сказал Геборий.
   — Чувствовал, что ты мне это скажешь. Но нам с ребятами сейчас не до разговоров.
   Кульп сидел почти рядом с Геборием и все равно ощущал свой магический Путь. Более того, Путь как будто требовал, чтобы его открыли. Кульп насторожился. Его Путем был Меанас — Путь Теней и Иллюзий. Им следовали маги, у которых холодный, отрешенный разум превалировал над чувствами. Иногда они создавали настоящие чудеса обмана, ловко используя хитросплетения света и теней и заставляя глаза верить в то, чего на самом деле нет. Но и тогда победа не вызывала у магов никакого бурного ликования. Открывая Путь, Кульп всегда чувствовал себя неловко, будто по пустякам тревожил магическую силу, занятую куда более важными делами. Потому-то его сейчас и насторожило странное «нетерпение» Пути. Меанас как будто желал поскорее вступить в игру. Кульп мысленно себя одернул. Только еще не хватало думать о Меанасе как о некоем божестве. Тогда открытие Пути превращалось в обряд, а успех становился вознаграждением за веру. Но магические Пути не имели ничего общего с культами. Маг не был жрецом, да и магия не являлась предметом божественного вмешательства. Уж скорее магия — нечто вроде лестницы, позволяющей подняться до уровня Властителей; она — средство для достижения цели, только никак не предмет поклонения.
   Буян приладил к мачте небольшой квадратный парус, который позволял плыть по ветру, но не отягощал поврежденную мачту. «Рипат» приближался к скалам. Честняга, расположившись на носу, глядел во все глаза, высматривая проход. Найти его снова было не так-то просто. Геслер приказал развернуть баркас и двигаться вдоль цепи скал.
   Кульп мельком взглянул на Гебория. Бывший жрец Фенира сидел, упершись левым плечом в мачту. Магу отчаянно захотелось открыть свой Путь и увидеть призрачные руки старика, но он тут же спохватился, отругав себя за неуместное любопытство.
   — Нашел! — крикнул Честняга.
   — Вижу! — подтвердил Геслер. — Буян, разворачивай!
   «Рипат» развернулся и, чуть накренившись, понесся прямо на скалы. Кульп закрыл глаза, вслушиваясь в свист ветра… Честняга не ошибся. Они вышли в открытое море.
   И снова молнии, скачущие по волнам; и снова волны, норовящие затянуть баркас в воронку. Кульп не успел даже вскрикнуть. Его Путь открылся, вступив в битву с Путем безумного мага. Волны превратились в острые копья, мгновенно срезавшие парус. Они ударяли по доскам палубы, оставляя дыры. Одна из водяных «стрел» попала Буяну в ногу, пригвоздив ошалевшего матроса к палубе. Остальные «стрелы» скатывались по сгорбленной спине Гебория. Старик прикрыл собой Фелисину. Узоры его татуировки сделались коричневато-золотистыми. Бодэн скрючился на полубаке. Честняга вообще исчез из виду.
   Вскоре обстрел прекратился. «Рипат» подхватила громадная волна и понесла, приподнимая корму баркаса. Небо по-прежнему разрывали чудовищные вспышки молний. Кульп задрал голову и не поверил своим глазам: в облаках парил… человечек. Его руки и ноги болтались словно плети, обрывки плаща напоминали покореженные крылья. Магические силы, бушевавшие вокруг, играли с ним, как с соломенной куклой. Пока Кульп следил за ним, человечка накрыло взметнувшейся волной. Брызнула кровь. Волна потащила безжизненное тело за собой. Следом рыбачьей сетью потянулись окровавленные лохмотья. Странный человечек исчез.
   — Эй, маг, бери весло! — крикнул Кульпу Геслер.
   Кульп ползком добрался до кормы. Капрал явно не понимал, что сейчас их несет не сила морских волн, а совсем другая сила. «Рипат» затянуло внутрь Пути мага-безумца. Кульп взялся за рукоять весла и сразу ощутил, как сила его Пути проникает в дерево и распространяется по всему баркасу. Качка утихла. Кульп даже хмыкнул от удивления, но внимания не ослабил. Сейчас счет шел на мгновения, и каждое из них было непредсказуемым.
   Краешком глаза маг видел, как Геслер метнулся вперед и успел схватить за ноги Бодэна. Каторжник зачем-то перегнулся вниз и едва не упал с баркаса. Вскоре Кульп понял, в чем тут дело: правой рукой Бодэн намертво впился в пояс Честняги. Из-под стиснутых пальцев обильно сочилась кровь. Лицо каторжника было белым от натуги и боли.
   Невидимая волна под днищем судна внезапно осела. Исчезли все звуки. «Рипат» плавно скользил вперед.
   Геборий пробрался туда, где лежал бездыханный Буян. Из пробитого бедра хлестала кровь. Наверное, ее уже вытекло достаточно, поскольку на глазах у Кульпа ярко-красный поток стал уменьшаться.
   Геборий сделал единственное, что было в его силах… во всяком случае так это запомнилось Кульпу. Маг не успел его предостеречь; старик протянул свою призрачную руку и коснулся ею раны. Буян поморщился от нестерпимой боли. Узоры татуировки перетекли с культи Гебория и сияющим кольцом окружили рану на бедре. Когда старик убрал руку, рана затянулась. Узоры накрыли ее, словно стежки плотной штопки. Геборий отпрянул, потрясенный случившимся.
   Из перекошенных губ Буяна вырвался шипящий вздох. Бледный, трясущийся, он открыл глаза и сел. Кульп растерянно моргал. Геборий не просто коснулся раненого бедра Буяна. Там было что-то еще… нечто, граничащее с безумием. Кульп видел это своим магическим зрением.
   «Остынь, — мысленно приказал он себе. — Матрос остался жив. Рана затянулась. Думать и искать объяснения будешь потом».
   Честняга лежал на животе. Геслер выдавливал из его легких воду. Наконец изо рта матроса вытекла последняя струя, и Честняга закашлялся.
   «Рипат» получил пробоину и теперь кренился набок. Облака и молнии исчезли. Небо приобрело безжизненный серый цвет и висело почти над самой головой. Единственным звуком был шум воды, наполняющей трюм.
   Геслер помог Честняге сесть. Бодэн стоял на коленях, прижимая правую руку к телу. У разбойника были вывихнуты все пальцы и вдобавок сильно содрана кожа. По лохмотьям расползалось красное пятно.
   — Геборий, — шепотом позвал маг.
   Старик повернул голову. Он до сих пор прерывисто дышал.
   — Помоги Бодэну, — попросил Кульп. — Если, конечно, это в твоих силах.
   — Нет, — прорычал Бодэн, вцепившись глазами в Гебория. — Обойдусь без прикосновения твоего бога, старик.
   — Но у тебя вывихнуты суставы, — сказал Кульп.
   — Геслер их вправит. Больно, зато надежно.
   Капрал вскинул голову, затем кивнул и подошел к разбойнику.
   — Где это мы? — спросила Фелисина.
   — Трудно сказать, — ответил Кульп. — Пока ясно одно: мы тонем.
   — Трюм пробит в нескольких местах, — добавил Буян. Он смотрел на татуировку, скрывшую недавнюю рану, и морщил лоб.
   Держась рукой за обгорелую мачту, Фелисина поднялась на ноги. От этого палуба баркаса накренилась еще сильнее.
   — Мы можем в любую секунду опрокинуться, — сказал Буян.
   Магический путь Кульпа закрылся. Маг сразу же почувствовал себя неимоверно уставшим. Если баркас потонет, сам он вряд ли долго продержится на воде.
   Геслер вправил Бодэну большой палец. Разбойник почти не стонал. Прежде чем взяться за указательный, капрал распорядился:
   — Буян, если ты в состоянии двигаться, свяжи несколько бочонков. Обязательно возьми пресную воду. Ты, Фелисина, слазай в сундук… вон тот, сбоку… возьми запас пищи. Бери, сколько унесешь.
   Бодэн опять застонал. Геслер принялся за его средний палец.
   — Честняга, хватит кашлять. Тащи сюда лекарский мешок. Матрос с трудом встал на четвереньки и глотал воздух, прежде чем подняться.
   Кульп с удивлением заметил, что Фелисина и не думает двигаться.
   — Ты слышала, что тебе велели? — прикрикнул на нее маг. Опасения Буяна не оправдались. «Рипат» не опрокинулся.
   Наоборот: вода, залившая трюм, выпрямила крен. Теперь водой начало заливать палубу. Она просачивалась через трюмный люк. Вода имела необычный молочно-голубоватый цвет.
   — Никогда не думал, что буду тонуть в козьем молоке, — сказал Буян.
   — Да еще с рассолом, — добавил Геслер.
   Он вправил последний сустав. К этому времени приковылял Честняга с лекарским мешком.
   — Нам незачем далеко плыть, — объявила Фелисина. — Разве вы не видите?
   Почти рядом с тонущим баркасом на молочных волнах стоял громадный трехмачтовый парусник. Из весельных отверстий торчали весла. На передней и средней мачтах застыли рваные квадратные паруса; бизань-мачта сохранила лишь обрывки своего «треугольника». Палуба корабля была пуста.
   Бодэн, которому капрал наскоро перевязал руку, взглянул на парусник и по обыкновению хмыкнул.
   — А кораблик-то с Квон Тали. Такие еще до императора строили.
   — Ты что, разбираешься в кораблях? — удивился Геслер.
   — Двадцать лет назад я был на каторжных работах в одной из гаваней Квон Тали. Там мы топили корабли республиканского флота. Сначала Дассем муштровал на них своих матросов. Когда они разматывали очередную посудину, мы пускали ее ко дну.
   — Знаю, — коротко бросил Геслер.
   «А ведь он знает об этом не понаслышке», — подумал Кульп.
   — Больно молод ты был для таких занятий, — сказал Буян, возившийся с бочонками. — Сколько тебе тогда было? Лет десять? От силы пятнадцать. Так?
   — Почти так, — ответил Бодэн. — Только не допытывайся, почему я там оказался. Не твоего это ума дело. Понял?
   На тонущем баркасе стало тихо.
   — Буян, у тебя готово? — наконец спросил опомнившийся Геслер.
   — Да. Все связал, как надо.
   — Тогда спешно убираемся отсюда. Предоставим «Рипату» тонуть в одиночестве.
   — Не нравится мне этот парусник, — сказал Буян, опасливо поглядывая на корабль. — Про такие любят рассказывать в тавернах, особенно когда время за полночь. Поди, сам слышал, что у Клобука есть корабли-вестники. А еще есть проклятые корабли. Или зачумленные.
   — Нравится он тебе или нет — это дело десятое, — ответил Геслер. — Ты лучше подумай, какую жуткую историю тыпотом будешь рассказывать в тавернах. Да все вокруг обмочатся, слушая тебя. Тебя будут задаром поить. Заодно и нам чего-нибудь перепадет.
   — С такими вещами не шутят, капрал, — без тени улыбки сказал Буян.
   Зато Геслер довольно улыбался.
   — Пожалуйте купаться. Приглашаю всех. Я слышал, что знатные женщины платят золотом, чтобы искупаться в молоке. Это так, Фелисина из Дома Паранов?
   Фелисина промолчала.
   — Уйми свою радость, — посоветовал капралу Кульп.
   — Сама уймется.
   Вода оказалась прохладной и скользкой, будто мыло. Плыть по ней было не так-то легко. Когда все перебрались на плот из бочек, «Рипат» стал быстро погружаться. Вскоре скрылась и накренившаяся мачта.
   В спешке никто не догадался захватить весла. Пришлось грести руками. Прошло не менее получаса, пока плот достиг борта парусника. Оправившийся Честняга сумел взобраться по толстому рулевому штырю. Он перемахнул через высокие перила кормы и вскоре сбросил вниз толстую веревочную лестницу.
   Инстинкт выживания загнал на борт всех. Последними поднимали бочки с водой и мешки с провизией. Этим занимались Геслер и Буян.
   Стоя на кормовой палубе, Кульп осматривал нижнюю палубу. Повсюду его глаз натыкался на следы не то поспешного бегства, не то сражения. Веревки, непромокаемые кожаные мешки, части доспехов, оружие — все это лежало вперемешку, покрытое густыми слоями пыли.
   Остальные тоже молча смотрели вниз. Наверное, сейчас каждый вспоминал недавние слова Буяна.
   — Кто-нибудь догадался прочесть название корабля? — нарушил молчание Геслер. — Я смотрел, но…
   — Это «Силанда», — ответил Бодэн.
   — Чтоб мне сосать вымя у Фандри — нет такого корабля! — заявил ему Буян.
   — Ты и не мог его знать, — спокойно возразил Бодэн. — Трюмы этого корабля загружались на острове Авалия. «Силанда» была единственным судном, которое имело право вести торговлю с тистеандиями. Когда империя захватила континент, корабль как раз возвращался на Квон Тали. Но до своей гавани «Силанда» не дошла.
   На кормовой палубе вновь стало тихо. Тишина была недолгой. Теперь ее прервал громкий смех Фелисины.
   — Бодэн, откуда у обыкновенного каторжника такие знания? Или на прежней каторге тоже был какой-нибудь Геборий, просвещавший тебя историческими беседами?
   — А вы обратили внимание на ватерлинию? — спросил Геслер. — Этот корабль уже много лет стоит на одном месте.
   Выразительно взглянув на Бодэна, капрал стал спускаться на нижнюю палубу.
   — Сейчас еще влезу по колено в птичий помет, — проворчал Геслер, останавливаясь возле одного из мешков.
   Капрал наклонился, чтобы развязать мешок, и вдруг с громким проклятием попятился назад. Из мешка выкатилась… отрубленная человеческая голова. Она покатилась вдоль по палубе и остановилась, ударившись о бортик трюмного люка.
   Кульп протиснулся мимо неподвижно замершего Гебория и тоже спустился на нижнюю палубу. Подойдя к голове, маг открыл свой Путь.
   — Что вы видите? — спросил его Геборий.
   — Ничего приятного, — ответил маг.
   Он присел на корточки, разглядывая голову.
   — Тистеандий. Капрал, вряд ли тебе понравится мое предложение, но…
   Побледневший Геслер молча кивнул. Подойдя к другому мешку, он окликнул Буяна:
   — Помоги мне!
   — А что надо делать? — настороженно спросил Буян.
   — Головы считать.
   — Фенир меня убереги от такой работы!
   — Давай, лезь сюда. Заодно поупражняешься, чтобы потом в тавернах складнее рассказывать. Давай, приятель, не бойся ручки испачкать.
   На палубе оказались десятки мешков, в каждом из которых находилось по отрубленной голове. Большинство голов принадлежали тистеандиям, но встречались и человеческие. Геслер начал складывать их пирамидой вокруг средней мачты. Капрал Довольно быстро оправился от ужаса. Кульп еще раз убедился, что Геслер в своей жизни повидал всякого. У Буяна ужас сменился отвращением. Матрос старался как можно быстрее извлечь и сложить все головы. Прошло не так уж много времени, когда тягостная работа была закончена.
   Кульп пригляделся к люку, ведущему вниз, в гребной отсек. Оттуда исходило слабое магическое свечение, невидимое обычным зрением. Маг долго стоял возле люка, не решаясь его открыть.
   Кроме Кульиа, Геслера и Буяна, больше никто не решался спуститься на нижнюю палубу. Все лишь оцепенело наблюдали сверху за действиями троих.
   — Ну что, маг, готов лезть вниз? — спросил Кульпа Геслер.
   — Совсем не готов.
   — Тогда вперед, — вымученно улыбаясь, ободрил его капрал, доставая из ножен меч.
   Кульп посмотрел на дверцу люка, потом на капрала. Тот пожал плечами.
   — Да. Знаю.
   Бормоча себе под нос проклятия, Кульп откинул дверцу. Темнота внизу ничуть ему не мешала. Магия освещала пространство желтоватым, слегка колеблющимся светом. Держась обеими руками за перила, Кульп стал спускаться. Следом полез Геслер.
   — Ты что-нибудь видишь? — спросил капрал.
   — Вижу.
   — И чем тут пахнет?
   — Если у терпения есть запах, здесь пахнет терпением, — ответил Кульп.
   Чтобы помочь капралу, он протянул световой лучик по проходу между скамьями, немного расширил и оставил светить.
   — Да, — хрипло выдохнул Геслер. — Тут во всем чувствуется какой-то скрытый смысл. Клобуку бы понравилось.
   За веслами сидели обезглавленные трупы: по трое на каждой скамье. Впереди разместился обезглавленный барабанщик. Его руки все еще сжимали диковинные барабанные палочки, больше похожие на тыквы. Барабанщик был рослым и жилистым. В воздухе не ощущалось даже намека на трупный запах, а тела выглядели так, будто их обезглавили совсем недавно. Долгое время Кульп и Геслер молчали.
   — Так ты это называешь терпением? — наконец спросил капрал.
   — Да.
   — А я думал, что ослышался.
   Кульп покачал головой.
   — Насколько я понимаю, корабль был захвачен. Матросов обезглавили и… заставили работать.
   — В обезглавленном состоянии?
   — Да, капрал. В обезглавленном состоянии.
   — И давно это случилось?
   — Может, несколько лет назад. Или несколько десятков. Мы же находимся внутри магического Пути, капрал. Трудно сказать, как течет здесь время и есть ли оно вообще.
   Геслер что-то буркнул себе под нос, потом сказал:
   — Нужно добраться до капитанской каюты. Возможно, там мы найдем корабельный журнал.
   — И свисток, загоняющий гребцов в гребной отсек.
   — Угу. Мне еще знаешь какая мысль пришла? А может, нам куда-нибудь спрятать безголового барабанщика? Тогда я пошлю Буяна. Пусть садится и лупит по барабану.
   — У тебя странные шутки, Геслер, — поежился маг.
   — Я не шучу. Просто Буян обожает рассказывать истории, но они у него такие занудные, что уши вянут. А так в них появится перчик и иные пряности.
   — Только не говори мне, что всерьез решил засадить парня за барабан.
   — Нет, конечно. Я же не хочу, чтобы мои ребята здесь рехнулись.
   Они вернулись на нижнюю палубу. Упреждая вопросы, Кульп сказал:
   — Такое привидится лишь в безумном сне.
   — У нас и так есть безумная явь, чего же еще? — ответила ему Фелисина.
   Кульп направился к капитанской каюте. Геслер убрал меч в ножны и пошел за магом. Толкнув дверь и спустившись на пару ступенек, они очутились на корабельном камбузе с массивным столом. Напротив была еще одна дверь, ведущая в узкий проход, по обе стороны которого стояли койки. Проход упирался в дверь капитанской каюты.
   Опрятно заправленные койки были пусты. Трудно сказать, сколько времени они ждали матросов, которые больше не нуждались в отдыхе.
   Дверь каюты не была заперта изнутри и открылась с протяжным скрипом.
   Даже после палубы и гребного отсека увиденное заставило Кульпа и Геслера содрогнуться… Троих смерть настигла внезапно — об этом свидетельствовали неестественно скрюченные тела. И снова — ни ран, ни следов гниения. Иной была гибель четвертого. Копье пробило его вместе со спинкой капитанского кресла. Кульпа не удивили залитые кровью колени убитого. Удивительным было другое: кровь, давно прекратившая капать, ярко блестела. Кульп едва удержался, чтобы не потрогать пятно пальцем.
   — Никак тистеандии? — прошептал Геслер.
   — Похожи, но не совсем, — возразил Кульп.
   Он шагнул внутрь каюты.
   — У этих кожа серая, а не черная. Да и выглядят они… диковато.
   — Говорили, что авалийские тистеандии были настоящими дикарями и никого из чужаков на свой остров не пускали.
   — Во всяком случае, живым оттуда никто не возвращался, — согласился Кульп. — Но ты взгляни, во что они одеты. Грубая, мешковатая одежда, кое-как сшитая из невыделанных шкур. А их украшения?
   Все убитые были густо увешаны костяными амулетами, звериными когтями и зубами, а также блестящими ракушками. Кульпу доводилось видеть изящные, прихотливо отделанные вещицы тистеандиев. То, что он видел сейчас, могло принадлежать скорее кочевникам. Мага поразило еще одно обстоятельство: волосы. Все четверо убитых были шатенами, тогда как у тистеандиев встречалось только два цвета волос: либо иссиня-черный, либо белый с серебристым отливом.
   — Так кто же эти четверо? — спросил оторопевший Геслер.
   — Скорее всего — убийцы тистеандиев и матросов с Квон Тали. Захватив судно, они попали внутрь магического Пути. Возможно, случайно, а может, и намеренно. И здесь они столкнулись с кем-то, кто оказался ловчее и проворнее их.
   — Думаешь, кому-то из матросов удалось бежать?
   — Вряд ли. Если эти четверо владели магией и могли повелевать обезглавленными телами, им вполне хватало гребцов, которых мы видели.
   — И все равно они никак не похожи на тистеандиев, — сказал капрал, пристально вглядываясь в мертвеца, сидевшего в капитанском кресле.
   — Нужно привести сюда Гебория, — предложил Кульп. — Может, он подскажет.
   — Обожди здесь. Я схожу за ним.
   Геслер ушел. Потолок каюты слегка поскрипывал — наверное, остальным надоело стоять на верхней палубе и они спустились вниз. Кульп уперся ладонями в стол и стал внимательно разглядывать лежащие карты. На одной из них был изображен не то континент, не то большой остров, совершенно ему незнакомый. Берег изобиловал бухточками, поросшими соснами. Остальная часть была слегка покрыта белой краской.
   «Наверное, ледник или снежная пустыня», — подумал Кульп.
   От берега отходила пунктирная линия курса. Сначала она тянулась на восток, затем резко сворачивала на юг, прочерчивая воды обширного океана. Ученые Малазанской империи горделиво заявляли, что у них есть карты всего мира. А мир, оказывается, был шире имперских притязаний.
   «Показать бы эту карту Ласэне», — вдруг подумалось ему.
   В каюту вошел Геборий.
   — Приглядитесь к ним, — сказал ему Кульп, не отрываясь от карты.
   Старик прошел к креслу и остановился возле убитого. Высокие скулы и характерный косой разрез глаз говорили о принадлежности к расе тистеандиев. О том же свидетельствовал и высокий рост. Геборий осторожно протянул к убитому руку.
   — Постойте! — одернул его Кульп. — Вы же не знаете, до кого дотрагиваетесь. И какой рукой.
   Геборий поспешно опустил руку. Вскоре он выпрямился и сказал:
   — Это тистедурии. Других догадок у меня нет.
   — Кто?
   — Помните «Глупость Гофоса»? Он пишет о трех тистейских народах, прибывших к нам неведомо откуда. Разумеется, нам знакомы лишь тистеандии, а из двух остальных Гофос назвал только один народ — тистедуриев. Их кожа была серой, а не черной. Тистедурии — дети опрометчивого союза Матери-Тьмы и Света.
   — Что значит «опрометчивого»?
   Геборий усмехнулся.
   — Тистеандии считали этот союз причиной гибели первозданной, чистой Тьмы и источником всех своих последующих несчастий. Забавно, что Гофос упоминает о тистедуриях только в одном из ранних томов.
   — Гофос, кажется, был джагатом? — спросил Кульп.
   — Да. Самый мрачный и безысходный сочинитель. Я имел неудовольствие прочесть достаточное число его трудов… А что сейчас показывает ваш Путь?
   — Ничего.
   Геборий удивленно вскинул брови.
   — Совсем ничего?
   — Совсем.
   — Но вы посмотрите на убитых! Они как будто находятся в остановленном времени. Даже кровь еще липкая.
   — Знаю.
   — Кстати, Геслер передал мне ваши слова про свисток. Вы еще не искали этот свисток? Вон он. Видите? На шее одного из убитых. Вы что, и впрямь намереваетесь заставить обезглавленных гребцов махать веслами?
   — Либо они будут грести, либо мы съедим свои припасы, выпьем всю воду и начнем медленно помирать от голода и жажды. Итак, настоящего капитана захватчики судна тоже обезглавили или даже сбросили за борт. Его место занял тистедурий, забравший себе костяной капитанский свисток. Свисток был на кожаном шнурке. Каким-то чудом копье не разнесло его.
   — Что вы скажете про свисток? — допытывался Геборий.
   — Опять-таки ничего. Может, он уже и не свистит.
   — Вернусь-ка я лучше на палубу, — сказал историк. — Там хоть воздух посвежее. А копье, между прочим, баргастское.
   — Слишком большое и длинное, — возразил Кульп. — Баргасты такими не воюют.
   — Это я тоже знаю. Но по виду оно напоминает мне копья баргастов.
   — Говорю вам: оно слишком большое.
   Геборий молча скрылся за дверью. Кульп сердито посмотрел на копье. Нет, все-таки слишком большое. Маг протянул руку и осторожно снял с шеи мертвеца свисток.
   Вернувшись на нижнюю палубу, Кульп достал свисток и ахнул: тот был полон магической силы.
   «Все понятно. Дыхание Отатараля. Появился Геборий, и свисток превратился в безделушку. А еще раньше появилось нечто или некто, и магия тистедуриев их не уберегла».
   Маг огляделся. Буян расположился на носу — естественно, со своим неразлучным арбалетом. Рядом с матросом стоял Бодэн, покачивая перевязанной рукой. Фелисина замерла возле средней мачты. Пирамида из отрезанных голов совсем не пугала ее. Геборий куда-то исчез.
   К Кульпу подошел Геслер.
   — Честняга полез в «воронье гнездо», — сообщил капрал.
   — Куда? — не понял маг.
   — На мачтах больших кораблей есть такая корзина. Туда забирается впередсмотрящий и наблюдает за морем. Свисток взять не забыл?
   Кульп отдал ему свисток.
   — Вы уже решили, куда плыть?
   — Пусть сначала Честняга расскажет, что увидел, а там решим.
   Пока они говорили, матрос добрался почти до самой вершины мачты и залез в большую корзину, называемую «вороньим гнездом».
   — Копыто Фенира! — донеслось сверху. Все задрали головы.
   — Что видишь? — крикнул Геслер.
   — Три колышка в заду! На нас идет буря!
   Геслер и Кульп бросились к правому борту. Там, где должен был находиться горизонт, мелькали молнии.
   — Этот безумец прорвался и сюда! — сердито прошипел маг.
   Капрал окликнул Буяна.
   — Посмотри, на что годны паруса.
   Сразу после этого Геслер поднес к губам свисток и дунул в него. Ответом ему был хор стонущих голосов. В воздухе стало холоднее. Свист вобрал в себя всю боль страдающих душ. Геслер тут же опустил свисток.
   Скрипнули деревянные весла, готовые погрузиться в воду. Из гребного отсека вылез Геборий. Глаза старика были широко раскрыты от ужаса и изумления, а узоры его татуировки пылали белым огнем.
   — Капрал, у тебя появились новые матросы, — прошептал Геборий.
   — Они просыпаются, — почти одновременно с ним произнесла Фелисина, пятясь от мачты.
   Кульп сразу понял. Словно по команде отрезанные головы открыли глаза и устремили их на Геслера.