Эриксон Стивен. Врата Смерти(пер. И.Иванова)

   — Глядите! Он их преследовал, а здесь подстерег в засаде. Одному уничтожить столько наших!
   — Вряд ли он ушел далеко, — ответил сердитому голосу другой, женский.
   — Согласен. Нашел себе новую дыру и спрятался, — усмехнулся мужчина, по-видимому, командир «руки». — К счастью для нас, летать он не умеет. Он вполне смертен. Так что хватит приписывать ему необыкновенные качества! А теперь вы оба — идите вперед. Я пойду вслед за вами.
   Калам уловил знакомое, «ледяное» ощущение.
   Магия!
   «Думаешь, ты для меня — невидимка? Сейчас убедишься, идиот».
   «Когти» отправились дальше. Калам хорошо знал этот маневр: охотники шли по бокам, а их командир, скрытый магической завесой, — посередине и чуть поодаль. В каждой руке — по маленькому арбалету; глаза так и шныряют между стенами и крышами. Калам выждал еще немного, затем выбрался из-под трупов и, пригибаясь, двинулся за тремя «когтями».
   Мокрые башмаки он предусмотрительно снял. Босые ноги ступали бесшумно. Казалось, что впереди идут только двое, а между их силуэтов — обычная ночная тьма. Однако удерживать такую магическую завесу было непросто, особенно сзади, поэтому между двумя силуэтами слабо просматривался третий.
   Калам применил «прыжок леопарда» — излюбленный его прием, застигающий противника врасплох. Ударив локтем в затылок, он убил командира и сумел подхватить один из выпавших арбалетов. Второй поймать не удалось; тот упал и запрыгал по камням. Мысленно выругавшись, ассасин метнулся вправо, где темнел вход в другой закоулок.
   До правого «когтя» было не более двадцати шагов. Тихо щелкнула арбалетная пружина. Калам успел пригнулся, и стрела задела только плащ. Он упал на живот и покатился по склизким отбросам, спугнув нескольких крыс. Затем Калам вскочил на ноги и огляделся. Весьма кстати ему подвернулся выступ стены. Скрывшись там, он достал арбалет, позаимствованный ранее. Вооруженный двумя арбалетами, Калам стал ждать.
   Вскоре один из «когтей» тоже пробрался в закоулок и остановился почти напротив ассасина. Калам выстрелил и промахнулся. Его противница оказалась удачливее: брошенный ею метательный нож ударил Калама чуть ниже правой ключицы. Мимо носа пролетела пущенная следом «утренняя звезда», которая застряла в досках стены.
   Калам выстрелил из второго арбалета. Стрела ударила женщине в низ живота. Охотница пошатнулась. «Белый паральт» — страшный яд, добываемый из слюны пауков, — убил ее мгновенно. К счастью для Калама, нож оказался чистым. Ассасин опустился на землю, положив рядом арбалеты. Затем он осторожно извлек из своей груди нож. Арсенал Калама заметно истощился. Он мысленно похвалил себя, что не выбросил щипцы и мешочек с гвоздями.
   Второй «коготь» терпеливо дожидался, когда ассасин шевельнется. Самое скверное — охотник знал, где прячется Калам. Бездыханное тело женщины служило точным указателем.
   «Меня снова ранили. Что теперь?»
   Правая сторона груди стала мокрой и липкой. Рана была не слишком опасной, но уже третьей по счету. Вторую он получил в предпоследней стычке, когда «утренняя звезда» полоснула ему по спине. Одно успокаивало: ни ножи, ни «звезды» ядом не смазывались, иначе недолго пострадать и самому метателю. Кожаная рубаха, будто щит, отразила удар «утренней звезды», отбросив железный шар в сторону.
   Вся собранность Калама, вся его выучка не могли остановить кровотечение из трех ран сразу. Он чувствовал, что слабеет. Причем быстро.
   Калам поднял голову. Прямо над ним навис деревянный балкон, поддерживаемый облезлыми деревянными опорами. До балкона вполне можно было допрыгнуть, однако бесшумного прыжка явно не получится. Вдобавок на это у него уйдут все силы, и он может оказаться легкой добычей для «когтя».
   Зажав в зубах окровавленный кинжал, Калам вытащил щипцы, раздвинул их и зажал вокруг балконной опоры.
   «Выдержат ли эти щипчики мой вес?»
   Обхватив ручки щипцов, Калам немного приподнялся, потом еще и еще. Опора лишь слегка скрипнула. Скорее всего, она была достаточно глубоко вделана в каменную стену дома. Ассасин продолжил подъем.
   Тяжелее всего было не издать ни звука; любой скрип или шорох сразу же насторожат «когтя». Напрягая руки и плечи, Калам медленно и осторожно стал поднимать ноги. Наконец ему удалось запихнуть правую ногу в паз между днищем балкона и опорой. Теперь можно было высвободить руки. Калам замер, собираясь с силами.
   «Когти» любили игры с ожиданием. По части терпения им не было равных. Очевидно, его противник тоже счел происходящее игрой и решил играть с намерением одержать победу.
   «Только не думай, дружок, что я буду играть по твоим правилам», — с усмешкой подумал Калам.
   Взяв щипцы, он стал проверять крепость балконных досок. Не зная, кто живет в этом доме, он изрядно рисковал. Ассасин проталкивал узкие рукоятки щипцов во все щели, однако балконный пол был уложен достаточно плотно. Каламу пришлось оставить это занятие и растопырить щипцы на балконной опоре, чтобы не свалились вниз.
   Кинжал он по-прежнему держал в зубах. Калама уже тошнило от железистого привкуса крови. Он ухватился за край балкона, подтянулся на руках и осторожно встал. Оставалось покрепче вцепиться в балконные перила и перебросить через них ногу. Вскоре он уже был на балконе. Щипцы Калам на всякий случай прихватил с собой.
   Он внимательно осмотрел балкон. В глиняных горшках росли съедобные травы. В углу на кирпичном фундаменте стояла печь для хлеба. Она была еще теплой. Внутрь дома вела узкая дверца, закрытая на засов.
   Дальнейший осмотр показал ассасину, что здесь он не один. Его глаза встретились с глазами черной собачонки с лисьей мордочкой и остренькими ушками. Псина деловито пережевывала пойманную крысу и молча следила за незваным гостем, поблескивая черными глазками.
   Калам тихо вздохнул. Менее всего он ожидал столкнуться с малазанской крысоловкой. Этих собак любили и разводили за их безумную смелость. Они храбро расправлялись с крысиными выводками, но отличались непредсказуемостью характера. Калам не знал, как поведет себя собачонка, когда закончит ужинать. Возможно, лизнет ему руку, а возможно — откусит нос.
   Крысоловка понюхала недоеденную крысу и стала спешно ее доедать. Собачьи глаза все время следили за Каламом. Крысоловка не побрезговала даже крысиным хвостом, заглотнув его целиком. Затем она облизала передние лапы, села и принялась облизывать другие части тела, после чего встала. Тишину переулка взорвал громкий отрывистый лай. Крысоловка даже подпрыгивала от ярости.
   Калам вскарабкался на балюстраду перил. Внизу что-то промелькнуло. Ассасин, не теряя времени, спрыгнул с балкона, зажав в левой руке нож. Уже в воздухе он понял, что обречен: на помощь его одинокому противнику спешили «когти» другой «руки».
   Калама ударило крепким невидимым кулаком. Магия! Нож выскользнул из онемевших пальцев. Самого Калама отнесло в сторону, и он упал, больно ударившись левым боком.
   Крысоловка на балконе захлебывалась лаем.
   «Коготь», в которого метил Калам, кинулся на него с кинжалами. Ассасин подскочил и попытался ударить нападавшего обеими ногами, но тот сумел ловко увернуться. Кинжалы чиркнули Каламу по ребрам. Лбом «коготь» ударил ему в нос. Лицо обожгло болью, а темнота перед глазами расцветилась гроздьями звезд.
   Нападавший шагнул назад, расставил ноги и поднял оба кинжала. Выпад был неминуем, но… на голову «когтю» упал рычащий черный комок. Острые зубы впились в щеку нападавшему, и тот взвыл от боли.
   Калам схватил «когтя» за запястье и вырвал кинжал. Вторым кинжалом нападавший безуспешно пытался достать озверевшую крысоловку. Потом он бросил оружие и обеими руками стал отрывать от себя извивающегося пса.
   Кинжал Калама ударил «когтя» в сердце. Отшвырнув убитого, ассасин огляделся и увидел, что окружен.
   — Уйми свою собаку, Калам, — сказала женщина. Крысоловка продолжала трепать мертвого, впившись ему в шею. Булыжники, на которых лежал «коготь», блестели от крови.
   — Не могу. Собака не моя, — буркнул Калам. — Правда, я бы сейчас не отказался от сотни таких псов.
   У него саднил разбитый нос, отчего из глаз текли слезы, смешиваясь с кровью, капавшей с губ и подбородка.
   — Да прибей ты наконец эту паршивку! — велела женщина одному из своих спутников.
   — Можно и без кровопролития, — усмехнулся Калам. Нагнувшись, он схватил крысоловку за загривок и подбросил вверх. Собака завизжала и вскоре шлепнулась на балконный пол. Ее когти яростно заскребли по доскам. Дверца приоткрылась. Послышался дребезжащий старушечий голос:
   — Цветок, мальчик мой, ну что ты так разлаялся. Успокойся.
   Собака умолкла.
   — Будем кончать эту игру, — сказал Калам, глядя на командира «руки».
   — С удовольствием, — ответила женщина.
   Игра окончилась, но совсем по-иному. Стрела, ударившая женщину в грудь, прошла навылет. Командир «когтей» упала на Калама, и железный наконечник стрелы едва не пропорол ему горло. Остальные четверо нападавших озирались в поисках укрытия, не зная, откуда появился этот всадник и кто он.
   Калам оторопел: к нему скакал… его жеребец, оставленный в Арене. В седле сидела пригнувшаяся Минала с арбалетом в руках. Ассасин едва успел отскочить и схватиться за край седла. Очередной прыжок коня поднял его, и Калам очутился позади Миналы.
   — Прикрой нас! — крикнула она, отдавая ему арбалет.
   Обернувшись, Калам увидел четверых «когтей», пустившихся за ними в погоню. Он выстрелил. Охотники мгновенно распластались на булыжниках. Стрела ткнулась о стену и ушла в темноту.
   Переулок вывел их на улицу. Минала повернула влево. Из-под копыт вылетел сноп искр. Конь помчался вперед.
   Квартал, примыкавший к гавани, представлял собой настоящий лабиринт кривых улочек и переулков, по которым было просто невозможно скакать во весь опор да еще в кромешной тьме. Но жеребец несся как бешеный. Минала управляла конем столь уверенно и искусно, будто выросла в виканском клане.
   — Куда мы скачем? — наклонившись к Минале, спросил Калам. — Весь Малаз кишит «когтями»!
   — Без тебя знаю!
   Жеребец проскакал по деревянному мосту. Подняв голову, Калам узнал это место, над которым высилась скала и стоящий на ней Ложный замок.
   — Минала, что это значит?
   — Ты же хотел добраться до императрицы? Вот мы и едем к ней в гости. В Ложный замок.
 
   Разноцветные камни обрушились под их ногами внезапно и без единого звука. Четверо путников провалились в холодную тьму… Трудно сказать, как долго они падали и где очутились.
   Скрипач открыл глаза. Он лежал на другом полу, составленном из ровных блестящих серых плит. Кряхтя, сапер сел. Мешок с «морантскими гостинцами» по-прежнему болтался у него на плече. Падая, он ударил едва залеченную ногу и теперь морщился от боли. Скрипач стиснул зубы и огляделся. Трое его спутников медленно поднимались на ноги.
   Они находились в круглом помещении. Такое же они видели, когда попали в Тремолор. Сапер было испугался, что их вернуло к начальной точке путешествия. Но нет, воздух пах солью.
   — Это Мертвый дом в Малазе, — сказал Скрипач.
   — С чего ты взял? — спросил Крокус. Скрипач подполз к стене и, держась за нее, встал.
   — Пахнет Малазанским заливом. Чуешь, сколько влаги в воздухе? Нет, парень, это не Тремолор.
   — Но мы могли попасть в какой-то другой Дом Азата, который тоже стоит вблизи залива.
   — Могли, — согласился сапер.
   — Скоро узнаем, — отозвалась Апсалара. — А ты, Скрипач, опять шмякнулся своей лодыжкой?
   — Увы. Жаль, рядом нет Маппо с его снадобьями.
   — Идти сможешь? — поинтересовался Крокус.
   — Только хромаючи.
   Отец Апсалары подошел к лестнице, ведущей вниз.
   — Мы попали в чей-то дом, — сказал он. — Внизу свет.
   — Придется знакомиться с хозяевами, — пробормотал Крокус, вытаскивая кинжалы.
   — Спрячь их, — потребовал Скрипач. — Либо мы ведем себя как гости, либо нам помогут встретиться с Клобуком.
   Скрипач спускался медленно, привалившись к плечу Крокуса. Все четверо спустились на первый этаж и через открытую дверь вышли в коридор. По всей его длине в маленьких нишах стояли зажженные светильники. Коридор оканчивался раскрытыми двойными дверями. На них отражались отсветы очага.
   Как и в Тремолоре, посередине коридора в стене была большая ниша, где стояли такие же громадные доспехи. Чувствовалось, они видели немало жестоких битв.
   У дверей путники остановились, словно решая, стоит ли идти дальше. Затем Апсалара решительно шагнула вперед. Они попали в большой зал. Огонь в очаге горел сам по себе, без всяких дров. Странная тьма окружала его по краям, делая очаг похожим на портал огненного магического Пути.
   Перед очагом, спиной к путникам, стоял некто. Облаченный в одежды цвета охры, успевшие выцвести и потускнеть, он был широкоплеч, а ростом своим раза в полтора превосходил человеческий. Черные, с рыжеватым оттенком волосы были заплетены в косу, перетянутую на затылке металлической цепочкой. Это был хранитель Дома.
   Не поворачиваясь к ним, хранитель заговорил низким, раскатистым голосом:
   — Вы так и не сумели отдать Икария Азату.
   — Вообще-то нам никто этого не поручал, — тут же возразил Скрипач. — Маппо…
   — Ах да, Маппо, — перебил его хранитель. — Этот трелль. Он слишком давно странствует бок о бок с Икарием. Но есть обязанности, превосходящие дружбу. Древние боги нанесли Маппо глубокую рану, уничтожив его родной город и возложив вину на Икария. Им казалось, этого будет достаточно. Древние остро нуждались в сопровождающем для полуджагата, готовом постоянно находиться при нем и даже пожертвовать жизнью, если понадобится. Поначалу Икарий странствовал один, и угроза миру была слишком велика.
   Эти слова вгрызались в Скрипача, разрывая его изнутри.
   «Как ты можешь говорить такое, хранитель? Маппо не верит, будто Икарий разрушил его родной город и убил его родных и близких».
   — Знайте же, смертные, Азат давно замыслил пленить Икария, — сказал хранитель, поворачиваясь к ним.
   Из тонких губ торчали острые клыки. Зеленоватая морщинистая кожа делала его похожим на призрак, и даже мягкий свет очага не добавлял ей живости. На пришедших глядели холодные глаза цвета подтаявшего льда.
   Скрипач заморгал.
   «Неужели?»
   Сходство было полным, вплоть до мельчайших черточек на лице. Саперу стало не по себе.
   — Моему сыну опасно гулять на свободе. Его гнев ядовит, — сказал джагат. — Я уже говорил: есть обязанности, превосходящие дружбу и даже кровные узы.
   Ему ответила Апсалара.
   — Мы понимаем твои заботы, но справиться с Икарием нам было не по силам. Он бы с легкостью расшвырял всех нас.
   Ледяные глаза джагата скользнули по ней.
   — Наверное, ты права. Простите меня. Просто я… надеялся.
   — Но почему… почему над Икарием тяготеет такое страшное проклятие? — прошептал Скрипач.
   Джагат вздрогнул, затем резко повернулся к очагу.
   — Раненые воины опасны. Но еще опаснее — нанесение ран. Мой сын искал способы вызволить меня из Азата. Он потерпел неудачу и… пострадал сам. Икарию никогда не понять, что мне здесь хорошо и спокойно. Во всех мирах очень мало мест, где бы джагат чувствовал себя спокойно… точнее, где он может достичь покоя. В отличие от людей мы стремимся к уединению, ибо только когда мы одни, мы ощущаем себя в безопасности.
   Некоторое время хранитель и путники не произнесли ни слова.
   — Боги жестоко посмеялись над Икарием, — вновь заговорил джагат. — Лишившись памяти, он не знает, чтопобудило его начать свои долгие странствия. Ему ничего не известно о поврежденных магических Путях и тайнах Азата.
   Улыбка джагата была насквозь пронизана болью.
   — Он и обо мне ничего не знает.
   — Так ты… Гофос? — вдруг спросила Апсалара.
   Джагат не ответил.
   Возле ближней стены Скрипач заметил скамью. Доковыляв туда, он сел, прислонился к теплой стене и закрыл глаза.
   «Боги милосердные, что есть все наши внешние сражения и внутренние шрамы? Царапины и не более. Спасибо тебе, Клобук, за дар смерти. Я бы не смог жить тысячелетия, как живут Властители. Я бы просто истерзал себе душу».
   — Вам пора уходить, — объявил джагат. — Если кто-то из вас ранен — у входной двери стоит лохань с целебной водой. За пределами Дома Азата эта ночь полна опасностей. Будьте осторожны.
   Скрипач встретился глазами с Апсаларой и отвернулся, не желая, чтобы она видела его слезы.
   «Маппо и Икарий… как же переплелись ваши жизни!»
   — Пошли, — тихо сказала Апсалара.
   Скрипач кивнул, тяжело вставая.
   — Мне эта водичка точно не помешает, — пробормотал сапер.
   Крокус бросил прощальный взгляд на пристанище джагата: выцветшие шпалеры, резную скамью, стол у противоположной стены, заваленный свитками пергамента. Вздохнув, парень молча вышел. Вслед за ним вышел Реллок.
   Коридор вывел путников к входным дверям. С одной стороны стояла деревянная лохань, с другой на крючке висел деревянный черпак. Апсалара сняла его, зачерпнула воды и подала Скрипачу.
   Он пил большими глотками и стонал: исцеление ноги было отнюдь не безболезненным. Потом боль ушла. Скрипач стоял, опустив плечи. Лицо обильно покрывал пот. Спутники вопросительно смотрели на него.
   — Эту воду не пьют впрок, — тихо сказал сапер. — Только если ранен или болен, иначе она погубит.
   Апсалара молча повесила черпак на место.
   Входная дверь открылась от легкого прикосновения. За нею лежал густо заросший двор. Ночное небо затянули облака. Мощеная дорожка вела к арке ворот. В соседних домах не светилось ни одного окошка.
   — Мы в Малазе? — спросил Крокус.
   — Да, парень, — ответил сапер.
   — Противный город.
   — Ты прав.
 
   Скрипач ощупал лодыжку. Боль исчезла. Мягко ступая, он дошел до ворот и выглянул на улицу. Кроме теней, там не было никого.
   — Не нравится мне все это, — проворчал Скрипач.
   — Малаз под колпаком магии, — сказала Апсалара. — Знакомый вкус.
   — «Когти»? — спросил сапер.
   Она кивнула.
   Скрипач полез в мешок.
   — Похоже, нам кое-кого придется угостить по дороге.
   — Может, обойдемся без угощений?
   Скрипач вытащил пару «гарпунчиков».
   — Обойдемся, если сами не попросят.
   — И куда теперь? — шепотом спросил у него Крокус.
   «Эх, парень, если б я сам знал!»
   — Попробуем навестить «Улыбку». Эту таверну мы с Каламом хорошо знаем.
   Они вышли из ворот.
   Путь им преградило нечто большое и бесформенное. Апсалара едва успела удержать Скрипача, приготовившегося метнуть «гарпунчик».
   — Погоди!
   Демон повернул к ним голову, сверкая серебристым глазом. На плече у него сидел мальчишка с лицом, покрытым запекшейся кровью. Лицо мальчишки лишь отдаленно можно было назвать человеческим.
   — Здравствуй, апторианский демон, — узнала чудовище Апсалара.
   — Вы ищете Калама Мехара? — спросил мальчишка, обнажая зубастую пасть.
   — Да, — ответила за всех Апсалара.
   — Он сейчас держит путь к крепости на скале.
   — К Ложному замку? — удивился Скрипач. — Что он там забыл?
   — Разве он не собирался встретиться с императрицей? — вопросом ответил странный мальчишка.
   Сапер повернулся туда, где на скале темнели очертания крепости, над которой развевался такой же темный флаг.
   — Клобук меня накрой! Значит, Ласэну на старые места потянуло?
   Ребенок одарил его своей жутковатой улыбкой.
   — Мы вас проводим. Пройдем через Тень — никакие «когти» не достанут.
   — Ну тогда веди нас, — улыбнулась ему в ответ Апсалара.
 
   Бешеная скачка продолжалась до самой каменной лестницы, что вела на вершину скалы.
   — Не гони его так, — сказал Калам, схватив Миналу за руку.
   — Лучше держись крепче, — бросила она. — Подъем не слишком крутой.
   «Фенир тебя забодай, женщина! Ты хоть раз взбиралась по этой лестнице?»
   Калам почувствовал, как у коня напряглись все жилы. Послушный всаднице, жеребец собрался помчаться наверх, но едва его копыта коснулись каменных ступеней — окружающий мир резко изменился. Конь заржал и встал на дыбы, только было поздно. Его и обоих всадников поглотил магический Путь.
   Калама сбросило с коня. Он задел стену, добавив к своим ранам еще одну царапину. Затем последовал удар о блестящий пол. На мгновение Калам утратил способность дышать. Арбалет выпал у него из рук. Хватая ртом воздух, ассасин встал.
   Они находились в коридоре, где пахло плесенью. Жеребец всем своим видом показывал, что мечтает поскорее отсюда выбраться. Над головой тянулся высокий сводчатый потолок. Ми-нала сумела удержаться в седле и теперь успокаивала коня. Подавшись вперед, она гладила его по морде. Вскоре жеребец перестал фыркать.
   Калам потирал ушибленное плечо.
   — Где это мы? — шепотом спросила Минала, оглядывая длинный пустой коридор.
   — Думаю, что уже внутри Ложного замка, — ответил ассасин, нагибаясь за арбалетом. — Императрица знает о нашем появлении. Похоже, ей не терпится меня увидеть.
   — Тогда, Калам, плохи наши дела.
   Он молча согласился.
   Коридор упирался в двери.
   — По-моему, мы попали в Старую башню, — сказал Калам.
   — А пахнет, как в конюшне, — поморщилась Минала.
   — Ничего удивительного. Половину замка превратили в конюшню. Правда, Главный зал уцелел.
   Он кивнул в направлении дверей.
   — Нам туда.
   — Других проходов нет? — спросила Минала.
   Калам покачал головой.
   — Не осталось. А если и есть, нас может занести еще в какой-нибудь магический Путь.
   Минала спешилась.
   — Думаешь, она следит за нашим приближением?
   — Если и следит, то лишь магическим зрением. Тебя, наверное, интересует, знает ли Ласэна про тебя?
   Он помолчал, отдавая Минале арбалет.
   — Будем надеяться, что не знает. Держись сзади. В случае чего прикроешь.
   Она кивнула, взведя пружину арбалета.
   — А как вообще ты попала в Малаз? — спросил Калам и удивился, почему задает этот вопрос только сейчас.
   — На другой день после отплытия «Затычки» из Арена уходил большой корабль. Вез чистопородных лошадей Пормкваля. Твой жеребец ни у кого не вызвал подозрений. Мы тоже попали в жуткую бурю. Но самое жуткое случилось, когда мы входили в гавань Малаза и мне пришлось верхом прыгать за борт и плыть к берегу. Вторично я ни за что не согласилась бы на такое!
   Ассасин непонимающе глядел на нее.
   — Но зачем… скажи, зачем тебя понесло в Малаз?
   — Неужели ты настолько туп, Калам? Или я зря оказалась в том переулке?
   В душе Калама существовали уголки, защищенные, как ему думалось, непреодолимыми стенами. И сейчас эти стены вдруг обрушились. Быстрота, с какой они превратились в груду обломков, ошеломила его.
   — Ладно. Только знай: я не настолько проницателен, как тебе могло показаться. И не настолько обходителен.
   — Дурачь кого-нибудь другого, — усмехнулась она.
   Калам оценил свои возможности. Из оружия у него остался один кинжал. К тому же он потерял много крови.
   «И ты еще собрался убивать императрицу? Но это придется сделать. Второй такой возможности у тебя не будет».
   Не сказав Минале ни слова, Калам пошел к дверям, ведя за собой коня. Цокот копыт эхом отдавался от стен коридора. Приблизившись, ассасин дотронулся рукой до облупившегося дерева дверей. Поверхность была влажной, будто двери запотели.
   «Магия. И серьезная магия. А ты думал, Ласэна встретит тебя безоружной?»
   Калам обернулся. Встретившись глазами с Миналой, он медленно покачал головой. Она подняла арбалет. Калам взялся за ручку. Та повернулась без единого скрипа. Он толкнул дверь и вошел.
   Его встретила темнота. Было отчаянно холодно.
 
   — Смелее, Калам Мехар, — послышался женский голос.
   Много раз Калам представлял себе эту сцену. В действительности все оказалось не так, как бы ему хотелось. Взяв под уздцы коня, он пошел на голос.
   — Подойди ближе. В отличие от Симпатяги и его «когтей» я всегда тебя ценила, Калам.
   Тьма не рассеивалась, а голос, казалось, раздавался отовсюду. Через пару шагов за темной завесой исчезла и слегка приоткрытая дверь.
   — «Сжигатель мостов», ты явился убить меня, — ровным, сухим голосом продолжала императрица Ласэна. — Ты проделал долгий и опасный путь. Почему ты хочешь моей гибели?
   Вопрос ошеломил его.
   — Ты молчишь, Калам? — с насмешливым изумлением продолжала Ласэна. — Не верю, что ты мучительно ищешь ответ.
   — Я тебе отвечу, — хмуро произнес ассасин. — Я пришел отомстить за намеренное истребление «сжигателей мостов». За объявление Дуджека Однорукого изменником. За попытки расправиться с Бурдюком, мной и другими воинами Девятого взвода. За уничтожение старой гвардии, не забывшей императора. За возможную причастность к гибели Дассема Ультора. Наконец, за убийство Танцора и Келланведа. За все твое неумелое управление империей, незнание реального положения дел и бесконечное предательство…
   Он вдруг умолк. Ласэна тоже долго молчала.
   — Ты собираешься быть моим судьей и палачом?
   — Да.
   — А мне позволено сказать слово в свою защиту?
   Калам стиснул зубы. Голос Ласэны слышался отовсюду… отовсюду, кроме одного места — угла слева от него, до которого было не более четырех шагов.
   — Ну что ж, попытайся.
   «Хорош палач. Я еле стою на ногах, а она в любой момент может позвать стражу. Как говорит Быстрый Бен: "Остался ни с чем — рискни всем"».