Эриксон Стивен. Врата Смерти(пер. И.Иванова)

   «Самый страшный детский кошмар, когда ребенок видит лицо отца или матери, с которого стерты все следы любви и заменены холодным намерением, слепым отрицанием или просто равнодушием… и тогда ребенок кричит от страха и слабости».
   Не оборачивайся, Икарий! Мне страшно увидеть твое лицо.
   — Наверное, я допустил ошибку, — все тем же спокойным, невинным тоном произнес Икарий.
   Сзади слышались шаги Скрипача и Крокуса. Что-то заставило их ступать тихо и медленно.
   — Я ошибся в измерениях. Что-то не так записал. Это же древний язык. Я плохо помнил его еще тогда, когда строил Колесо. Знания, что остаются во мне, кажутся верными, но, может, я вовсе уж не так совершенен, как мне думалось? Что, если моя уверенность — всего лишь самообман?
   «Да, Икарий, ты несовершенен».
   — Я подсчитал: последний раз я был здесь девяносто четыре тысячи лет назад. Понимаешь, Маппо? Девяносто четыре тысячи. Несомненно, в расчеты вкралась какая-то ошибка. Разве эти развалины могли бы выдержать столько времени? Они давно бы рассыпались в прах.
   Маппо пожал плечами.
   «А много ли мы в действительности знаем?»
   — Возможно, сказывается сила магии…
   «Возможно».
   — Но кто же разрушил город?
   «Ты, Икарий. Но даже тогда, когда гнев ослепил тебя, что-то в тебе признало творение собственных рук и не позволило его уничтожить».
   — Кем бы они ни были, они обладали большей силой, нежели мы, — продолжал Икарий. — Сюда пришли тлан-имасы. Они пытались оттеснить врага… Да, был давнишний союз между жителями этого города и Молчаливым Владыкой. Они разрушили все, и теперь мы находим в песке только кости. Тысячи костей. Маппо, что за страшная сила уничтожила город? Ведь не джагаты. Даже во времена своего могущества они так не зверствовали. Да и качен-шемалей тогда уже давно не было. Я просто теряюсь в догадках, Маппо…
   На плечо Маппо легла мозолистая рука. Скрипач сдавил ему плечо, потом убрал руку и подошел к Икарию.
   — Ответ достаточно прост, — сказал сапер, вставая рядом с Икарием. — Город разрушила сила кого-то из Властителей. Только гнев бога или богини мог произвести такое разрушение. Должно быть, ты слышал немало легенд о древних империях, слишком высоко возносившихся в своей гордости. Прежде всего, кем были Семь божеств? Кем бы они ни были, их здесь почитали: и в этом городе, и в других городах Рараку. Смотри, с какой яростью уничтожались семь тронов. Сдается мне, то была личная месть. Но кто — это мы вряд ли узнаем. Разум смертного человека здесь бессилен. Я не могу представить никого из известных мне Властителей способным на такое чудовищное разрушение.
   — Нет, воин, они могли пойти на такое, — возразил несколько приободрившийся Икарий. — В дальнейшем они научились действовать тайно и чужими руками. Их прежний способ расправы был слишком опасен во многих отношениях. Думаю, ты ответил на мой вопрос.
   Сапер равнодушно пожал плечами.
   Сердце Маппо забилось ровнее.
   «Только не ломай больше голову, почему из всего города уцелело лишь твое Колесо». Роняя капли пота на песок, Маппо глубоко вздохнул. Он поглядел на Крокуса. Парень стоял с отсутствующим видом, словно не понимал, зачем они так долго толкутся возле этого Колеса. Тем не менее Маппо все понял.
   «А ты взрослеешь на глазах, парень».
   — Девяносто четыре тысячи лет… должно быть, я ошибся, — сказал Икарий.
   Он отвернулся от своей постройки и слабо улыбнулся треллю. У Маппо все поплыло перед глазами. Он кивнул и отвернулся, сражаясь с нахлынувшим чувством печали и горечи.
   — Кажется, нам пора возобновить поиски Апсалары и ее отца, — сказал Скрипач.
   Икарий резко встряхнул головой, прогоняя оцепенение.
   — Да. Мы совсем близко от них… и еще от многого.
 
   Все эти столетия он помнил ночь своего расставания с племенем. Особый ритуал освободил тогда Маппо от всех его прежних обязательств. Он стоял на коленях в дымном шатре старейшей шаманки племени.
   — Я должен знать больше, — шептал тогда Маппо, — Если безымянные поручают мне миссию, я должен знать о них. Поклоняются ли они какому-либо из богов?
   — Когда-то поклонялись, но не сейчас, — ответила старуха. Она не смотрела ему в глаза. Намеренно или нет — этого Маппо тоже не знал.
   — Бог их отверг, отринул от себя. Это случилось во времена первой империи, которая вовсе не была первой. Еще задолго до ее появления у тлан-имасов существовала своя первая империя… Они были левой рукой, другое сообщество — правой. Обоим сообществам предстояло объединиться, чтобы вести за собой. Но те, кому предстояло стать неназванными, ушли по тропе тайн…
   Шаманка замолчала, рубанув рукой воздух. Такой жест Маппо видел впервые. То был… жест джагатов.
   — Тайны иных миров сбили их с пути. Они встретили нового господина и поклонились ему. Это все, что могу сказать тебе.
   — И кто же этот новый господин?
   Старуха лишь покачала головой и отвернулась.
   — А чьи силы сокрыты в их посохах? — допытывался Маппо.
   Шаманка не ответила ему и на этот вопрос. Впоследствии Маппо нашел ответ (во всяком случае, он так считал). Увы, ответ не принес ему утешения.
 
   Они покинули бывший остров с развалинами древнего города и двинулись по глинистой равнине дальше. Небесный свет постепенно слабел, готовясь перейти в короткие сумерки. Их лошадей мучила жажда, но даже Икарий и Маппо не могли найти хотя бы слабенький источник воды. Трелль не представлял, как Апсалара с отцом ухитряются путешествовать по этим засушливым местам да еще все время опережать их на день пути.
   «И эта тропа, и наша цель никак не связаны с Шаик. Нас увели далеко в сторону от мест, где можно столкнуться с мятежниками. И место убийства Шаик, и оазис находятся совсем в другой стороне. Скрипач знает, куда мы идем. Но откуда он это узнал — сапер упорно не рассказывает. Тем не менее мы с Икарием догадываемся. Возможно, один только Крокус остается в неведении, однако я могу недооценивать этого парня. Внешне он остался прежним, зато сильно вырос внутри… Мы идем туда, куда ты так стремился попасть, Скрипач».
   Равнина погружалась в сумерки, однако тающий дневной свет еще позволял разглядеть огромное количество следов. Следы смыкались. От одного их вида Маппо стало не по себе. Странствующие и диверы. Их были десятки. Они тоже шли вслед за Апсаларой и ее отцом.
   Крокус вел лошадей и потому шагал позади всех. Равномерно цокали копыта усталых животных, как вдруг парень громко закричал. Трелль бросился к нему. Крокус валялся на земле, крепко сцепившись с невесть откуда взявшимся человеком. Сумеречные тени скрывали лицо незнакомца. Парню удалось припечатать противника к земле и крепко сжать ему запястья.
   — Ах ты тварь! — рычал Крокус. — Я же знал, что ты ошиваешься где-то рядом. Я почуял тебя еще до острова. Ты все время следил за нами. Но и я следил за тобой. Я знал: рано или поздно ты мне попадешься.
   Подбежавшие спутники Крокуса сразу узнали его противника. Искарал Паст! Верховный жрец оставил попытки вырваться.
   — Еще какая-то тысяча шагов, и обман был бы полным, — бормотал он. — Вы видели следы моего потрясающего успеха? Я всех спрашиваю! Неужели вы все — такие непроходимые тупицы? Или ужасающе жестокие? Как видите, даже на обвинения этого юного дуралея я отвечаю смиренным молчанием!
   — Можешь его отпустить, — сказал Крокусу Икарий. — Он не сбежит.
   — Отпустить? Нет, уж лучше его вздернуть.
   — Неплохая мысль, парень, — улыбнулся Скрипач. — Только давай сначала найдем дерево.
   Крокус выпустил верховного жреца. Искарал встал, но спины не разогнул. Сейчас он был похож на крысу, решающую, в какую сторону улизнуть.
   — Они увеличиваются. Растут в страшных количествах. Хватит ли во мне смелости пуститься вслед за ними? Посмею ли я испортить себе праздник? Ведь мне суждено увидеть завершение моих потрясающе мудрых усилий. Все замаскировано, все неопределенно, и они ничего не знают!
   — Теперь ты пойдешь с нами, — сердито произнес Крокус, дотрагиваясь до кинжалов на своем поясе. — Что бы ни случилось, ты пойдешь с нами.
   — Конечно, мой мальчик!
   Искарал повернул к нему трясущуюся голову.
   — Я и так спешил, чтобы догнать вас. — Старик втянул голову в плечи. — Ну вот, он уже готов мне поверить. По лицу вижу. Ах ты, слабоумный тупица! Кто сравнится по уму с Искаралом Пастом? Никто. Просто я должен переживать свою победу внутри. Тихо, незаметно. Ключ к пониманию скрыт в неведомой природе магических Путей. Можно ли разломать их на отдельные куски? Да, отвечаю вам, можно. В этом и скрыта тайна Рараку! Все, кто блуждал здесь, странствовали не в одном, а во множестве миров. И никто даже не догадывался об этом. Наши предшественники тоже этого не знали. Сердце Рараку — спящий великан. Это и есть истинное сердце священной пустыни, а не мутный оазис, заполненный стадом двуногих баранов!
   Искрал Паст оглядел четверых путников.
   — Что глаза вылупили? Мы должны уже быть в пути. Всего тысяча шагов, и вот оно, истинное желание твоего сердца. Оно там, в какой-то тысяче шагов.
   Крокус схватил верховного жреца за воротник и толкнул его вперед.
   — Идем!
   — Ах, как приятно видеть это искреннее нетерпение юности, — пробормотал Искарал. — Какие ласковые, дружелюбные жесты. Я невольно умиляюсь.
   Маппо посмотрел на Икария и увидел, что полуджагат тоже глядит на него. Их взгляды встретились.
   «Магические Пути, разломанные на отдельные куски. Что же, Клобук вас всех накрой, случилось с этой землей?»
   Этот вопрос он задал другу мысленно. Следом явилась другая мысль: «Легенда утверждает, что Икарий появился где-то здесь, что он вышел из Рараку. Магический путь, разорванный на куски… Рараку меняет всех, кто ступает на ее растрескавшуюся землю. Боги милосердные, мы и впрямь приближаемся к месту, породившему кошмары Икария!»
   Путь продолжался. Небесная бронза сменилась непроницаемой чернотой. Звезд не было. Казалось, что черная пустота опускается все ниже, чтобы окутать и поглотить путников. Бормотания Искарала Паста стихли, исчезнув в этой черной пустоте. Маппо видел, что Скрипачу и Крокусу стало намного труднее идти, однако они упрямо шагали дальше, вытянув вперед руки.
   Икарий, как всегда шедший впереди, вдруг остановился и повернулся. Маппо кивнул ему, дав понять, что и он заметил два силуэта, до которых было полсотни шагов. Это они — Апсалара и… слуга.
   «Мы не знаем настоящего имени этого человека. Слуга да слуга. Даже у собаки есть кличка».
   Икарий схватил вытянутую руку Крокуса.
   — Мы нашли их, — тихо проговорил он.
   От этих слов все остальные тоже остановились.
   — Мне кажется, они ждут нас… возле порога.
   — Порога? — воскликнул Скрипач. — Быстрый Бен ни о чем подобном не говорил. Что еще за порог?
   — Узловатый и изломанный кусок магического Пути! — прошипел у него за спиной Искарал Паст. — Глядите же, как Путь Рук загнал всех внутрь! Эти глупцы все полезли туда, все до единого! Верховному жрецу Тени было велено создать ложную тропу. Глядите, как блестяще он справился с повелением! Крокус обернулся на звук его голоса.
   — Но зачем отец Апсалары привел нас сюда? Чтобы толпа странствующих и диверов набросилась на нас и растерзала?
   — Да, мальчишка, соображения у тебя — как у дохлого крота! — Искарал Паст вновь затанцевал на месте. — Если только слияние не убьет его первым! Ха-ха! И потом заберет ее, сапера и тебя, парень. Тебя! О том, что ждет внутри Пути, спроси Икария. Ждет подобно стиснутой в кулак руке, которая держит этот кусок иной реальности!
   Апсалара с отцом пошли им навстречу.
   Маппо не раз мысленно представлял себе эту минуту, однако увиденное не имело ничего общего с его мыслями. Крокус пока что не видел предмета своих поисков. Парень выхватил кинжалы, направив их туда, откуда раздавался голос Искарала Паста. Икарий стоял у него за спиной, готовый в любое мгновение разоружить Крокуса. Зрелище было почти потешным: Крокус ничего во тьме не видел, а Паст заставил свой голос звучать из десятка мест одновременно. Сам же он продолжал выплясывать.
   Бормоча проклятия, Скрипач достал из мешка старый фонарь и принялся высекать огонь.
   — Вы осмелитесь туда войти? — гнусавил Искарал Паст. — Отвечайте: вы осмелитесь? Говорите же!
   Апсалара остановилась возле Маппо.
   — Я знала, что вы доберетесь сюда… Крокус! Я здесь.
   Крокус встрепенулся, торопливо пряча кинжалы в ножны.
   Огниво Скрипача выбросило сноп ярких искр.
   Крокус обнял Апсалару и застыл, крепко прижимая ее к себе.
   «Ах, парень, если бы ты знал, что не только внешняя темнота скрывает от тебя ту, которую ты так отчаянно искал», — подумал Маппо.
   Сейчас никто не владел разумом Апсалары, однако то, что некогда подавляло ее сознание, постепенно становилось еесобственным сознанием. Это встревожило Маппо, отравляя ему радость встречи.
   Икарий подошел к треллю.
   — Тремолор, — прошептал он.
   — Да.
   — Некоторые считают, что Азаты по природе своей благотворны. Они появляются, чтобы сдерживать неуправляемые магические силы. Там, где они встают, миру грозит большая опасность.
   Трелль кивнул.
   «Этот обломок магического Пути — будто заноза в теле Рараку. Но еще хуже блуждающий обломок, несущий с собой хаос и разрушение. Искарал Паст не солгал: Тремолор удерживает страшный обломок, не пуская его дальше… Каким же адом стала Рараку…»
   — Я ощущаю: внутри Пути полно странствующих и диверов, — сказал Икарий. — Они из кожи вон лезут, пытаясь найти дом Азата.
   — Считая его воротами.
   Зажженный Скрипачом фонарь светил всего на несколько шагов. По земле разливалось подрагивающее желтоватое пятно. Сапер подошел к Маппо.
   — Ворота здесь действительно есть, но не те, что ищут переместители душ. Им туда все равно не попасть — их поглотят корни Азата.
   — Быть может, и нас тоже, — раздался незнакомый голос. Они впервые услышали голос отца Апсалары.
   — Я буду вам очень благодарен, если вы все вместе отговорите мою дочь. Объясните ей, что попытки проникнуть внутрь Азата крайне опасны. Это касается не только Апсалары, но и всех вас.
   — Странное дело, — удивился Скрипач. — Да, мы искали Тремолор, но привел к нему нас ты. И вдруг теперь ты начинаешь нас отговаривать. Значит, ты отправился сюда, выполняя приказ Искарала Паста?
   — Как твое настоящее имя? — спросил его Маппо.
   — Реллок, — ответил отец Апсалары.
   Взглянув на Скрипача, он медленно покачал головой.
   — Я не могу судить о замыслах Искарала Паста. Я лишь выполнял то, что он мне велел. Это было моим последним заданием, чтобы выплатить долг. Я всегда плачу долги, даже богам.
   — Понимаю. Они вернули тебе утраченную руку, — сказал сапер.
   — Не только это. Они спасли жизнь мне и дочери, когда в наши места явились гончие Тени. Сам знаешь, все остальные там погибли.
   — Только это были ихгончие, Реллок, — хмуро заметил Скрипач.
   — Даже если и так. Поймите, это ложная тропа. Переместители душ уже заблудились. Она уведет их…
   — Подальше от настоящих ворот, — согласился Икарий. — А настоящие находятся под храмом Паста.
   — Нам с дочкой нужно было свернуть с ложной тропы, — продолжал Реллок. — Мы расставили приманки, а сами спрятались в тени. Переместители душ бросились по ложной тропе и оказались в ловушке. Если мне суждено умереть в родной деревне, меня не пугает долгий путь к Итко Кану.
   — Надо же, Реллок мечтает вернуться к рыбачьим сетям, — скрипуче захохотал Искарал Паст. — Но твоя деревня сильно изменилась. Вспомни, сколько лет прошло. Как же ты глуп, Реллок! Боги водили твоими руками, когда ты заманивал странствующих и диверов в ловушку, а ты хочешь снова вытаскивать сети! Лицо, обожженное солнцем, ноги по колено в воде. Да ты — образцовый подданный империи! Ласэна непременно должна была бы обратить на тебя внимание!
   Скрипач сходил за арбалетом, взвел пружину и поставил на стопор.
   — Вы решайте сами, а я пойду внутрь.
   Он оглянулся на лошадей.
   — Лошадь придется оставить.
   Подойдя к своему жеребцу, Скрипач начал снимать упряжь.
   Он вздохнул, потрепав верного спутника по бокам.
   — Я гордился тобой, друг. Ты ни разу меня не подвел. Но со мной тебе идти нельзя. Останешься здесь и поведешь остальных к лагерю Шаик.
   Вскоре были расседланы все лошади.
   — Я тоже пойду внутрь, — сказал Икарий.
   Маппо закрыл глаза, моля богов, чтобы утихла буря в его душе.
   «Боги, я трус. Законченный трус».
   — А ты, друг? — спросил его Икарий.
   Трелль кивнул.
   — Зачем вам лагерь Шаик? Вы все пойдете внутрь, — бубнил Искарал Паст, продолжая свой безумный танец. — Мы будете искать ответы, а потом новые ответы и так без конца. Но в мыслях своих я насмехаюсь над вами и предупреждаю вас. Только вы не слышите моих слов. Берегитесь трюков и ловушек! По сравнению с Азатом мои бессмертные повелители — просто малые дети!

ГЛАВА 16

    Говорят, Тремолор — Песчаный трон — находится в самом сердце Рараку. Один из Домов Азата, он стоит на основании из корней. Призрачны тропы, ведущие к нему, но на любой тропе призрак укажет, где дверь Тремолора.

Узоры Азата. Безымянные

 
   Куда ни глянь, пространство леса заполняли бабочки. Они сливались в единую бледно-желтую завесу, и сквозь нее едва проглядывали темно-зеленые ветви кедров. По берегам реки Ватар тянулись высокие густые заросли папоротника-орляка. Только в одном месте — там, где шла дорога, — они расступались.
   Дюкр отъехал от колонны всадников, с которой двигался все это время, и остановился на невысоком холме. «Собачья упряжка» Кольтена растянулась более чем на лигу. Каждое звено этой живой цепи держалось из последних сил. Ветер подхватывал густые клубы пыли и нес на север.
   Холм был опоясан кругами из массивных остроугольных валунов. Центром каменных окружностей являлась вершина. Дюкр стал припоминать: ведь где-то он уже видел такие холмы. Вот только где? Он так и не вспомнил.
   Воздух был жарким и каким-то… тревожным. Может, ощущение было вызвано самим холмом, а может — грядущим сражением. Доискиваться причин Дюкру не хотелось.
   К нему, стоя в стременах, скакал всадник. Историк поморщился: опять капрал глупит! Уверяет всех, будто совсем выздоровел. Мальчишка! Доскачется, что останется хромым на всю жизнь.
   — Наконец-то я вас нашел, — выпалил Лист.
   — Капрал, сколько раз тебе повторять, что ты ведешь себя как последний идиот?
   — Я согласен, господин историк. Но с западного арьергардного фланга передали срочную новость: там заметили передовые части армии Корболо Дэма.
   — С западного? Кольтен оказался прав: этот перебежчик вознамерился пересечь реку раньше нас.
   Лист кивнул, вытирая вспотевший лоб.
   — Наши насчитали около тридцати кавалерийских полков.
   — Если нам придется продираться сквозь них к броду, это конец.
   — Вы правы. А основные силы армии Корболо укусят нас за хвост. Потому-то Кольтен и собирается послать вперед клан Глупого пса. Он просит, чтобы вы ехали с ними. Путь будет нелегким, но ваша кобыла выдержит. Наши лошади слабее.
   «Боги милосердные, да я все колени отбил о ее костлявые бока. Что же тогда говорить про остальных лошадей?»
   — Но до реки еще шесть лиг пути, — сказал Дюкр.
   — Почти семь.
   «В иное время и при иных обстоятельствах это было бы приятной прогулкой. Но только не на отощавшей лошади».
   — Мы едва успеем туда добраться и подняться на гору, как отряды Корболо атакуют нас.
   — Но противник устал не меньше нашего, — неуверенно возразил капрал.
   «По голосу чувствую: ты и сам не веришь своим словам, капрал. Ты прекрасно знаешь, что им не пришлось выдерживать сражение за сражением. К тому же численностью они втрое превосходят нас».
   — Мы запомним эту «прогулочку», — проворчал Дюкр.
   Лист рассеянно кивнул; он разглядывал лес.
   — Никогда не видел столько бабочек. Живая завеса, — сказал он, повторяя слова Дюкра.
   — Они, как и птицы, тоже перелетают с места на место.
   — Говорят, река совсем обмелела.
   — Что ж, хоть одна приятная новость.
   — Но место переправы не слишком-то широкое. В остальных очень крутые берега.
   — Капрал ты так и продолжаешь ездить, дергаясь то в одну, то в другую сторону?
   — Не беспокойтесь, господин историк. Я чередую тяжесть тела.
   — Помнишь, ты рассказывал мне о своих видениях? Там что-нибудь было насчет реки?
   Лицо капрала окаменело.
   — Река — это граница, господин историк. За нею остается прошлое.
   — А что скажешь про эти каменные кольца?
   Лист обвел глазами холм.
   — Клобук меня накрой! — пробормотал он, стараясь не смотреть на историка.
   Дюкр кое-как изобразил улыбку и натянул поводья.
   — По-моему, клан Глупого пса готовится выехать, — сказал он. — Опаздывающих они не любят.
 
   На подъезде к ожидавшим его виканским всадникам Дюкр услышал пронзительное собачье тявканье. Между сторожевыми псами носилась кудлатая собачонка, из-за которой историк тогда обрушил на себя гнев Пуллика Алара.
   «Значит, они тебя не съели».
   Похоже, собачонка ничуть не тосковала по прежнему житью, а утрату прежнего лоска считала малой платой за обретенную свободу.
   — А я-то думал, от этой «слюнявки» давно только косточки остались, — сказал Дюкр.
   — Лучше бы остались, — поморщился Лист. — У меня уже в голове звенит от ее лая. Взгляните, с каким напыщенным видом она держится. Наверное, от прежнего хозяина научилась. Ведет себя так, словно она — вожак стаи.
   — А вдруг? Знаешь, капрал, она умеет преподнести себя, да еще с уверенным видом. И смотри, ни у кого из этих псов даже лапа не поднимется, чтобы утихомирить ее. Они привыкли подчиняться.
   Завидев Дюкра и капрала, Кольтен развернул свою лошадь.
   — Историк, ты хоть раз видел командира саперов? Я начинаю думать, что его попросту не существует, а саперы командуют собой сами.
   — Я его не видел, однако уверен, что он до сих пор жив.
   — А мне сдается, что у саперов вообще не было командира и они еще с Хиссара дурачат мне голову.
   — Сомневаюсь, господин Кольтен. Чтобы месяцами изощренно обманывать вас… И ради чего?
   — Думаешь, они не способны на обман?
   — На такой — нет.
   Кольтен ждал, но Дюкру было больше нечего сказать, и командующий переменил тему.
   — Ты едешь вместе с кланом Глупого пса?
   — Да. И настоятельно прошу, чтобы капрал Лист ехал с основной частью войск.
   — Господин Дюкр… — взмолился капрал.
   — Никаких возражений, парень! — отрезал ему Дюкр. — Он еще не выздоровел после ранения, господин Кольтен.
   Кольтен кивнул.
   Неожиданно между виканским полководцем и историком вклинился на своей лошади Балт. Брошенное им копье полетело в траву. Собачонка испуганно завизжала и бросилась прочь, подпрыгивая, будто ком глины.
   — Клобук ее накрой! — зарычал Балт. — Опять промазал!
   — Тогда понятно, почему у нее глотка не закрывается, — усмехнулся Кольтен. — Ты же каждый день грозишься ее убить.
   — Неужели вам не справиться с плюгавой собачонкой? — удивился Дюкр.
   — Попридержи язык, старик! — огрызнулся свирепый виканец.
   — Пора ехать, — сказал им Кольтен.
   Дюкр повернулся к нему и увидел подъехавшую Нетру. Юная колдунья была бледной. Чувствовалось, она глубоко погружена в себя. Темные глаза все еще наполняла боль, однако в седле Нетра держалась прямо. Дюкр ужаснулся, увидев почерневшие кисти худеньких рук. Даже кожа под ногтями почернела, будто ее опустили в смолу.
   Зрелище было тягостным, и историк отвел взгляд.
 
   У кромки леса их встретил вихрь кружащихся бабочек. Лошади испуганно заржали и встали на дыбы. Передняя цепь всадников остановилась, и кое-где в нее врезались ехавшие сзади. Зрелище, которое совсем недавно завораживало своей красотой, стало сущим проклятием, покалечившим лошадей и людей. Лошади отказывались двигаться дальше. Они били копытами, трясли гривами, кусали насекомых, облепивших им глаза. И тогда вперед бросились два десятка виканских псов. Они бежали, оставляя за собой бледно-желтый след. Испуганные насекомые разлетелись по обе стороны дороги, освободив проезд.
   Дюкр отплевывался. Крылышки бабочек, попавших ему в рот, на вкус напоминали мел. Промелькнувшая мимо собака заставила его забыть про живую стену и недоверчиво замотать головой. Историку показалось, будто пес по кличке Косой бежал, неся в зубах… кудлатую собачонку.
   Порядок был восстановлен. Всадники пустили лошадей легким галопом. Ритм движения освобождал голову от мыслей. Дюкр не впервые ездил вместе с виканцами. Сейчас чего-то недоставало. Ах да! Всадники ехали молча: ни задиристых шуток, ни походных песен. Только цокот копыт и шелест тысяч крылышек. Бабочки вились у них над головами, сопровождая отряды к реке.
   Поездка утратила черты реальности; она утратила протяженность во времени. Дюкру казалось, что отряд плывет по реке тишины, являясь единственным источником звуков в мире безмолвия. Заросли орляка и почерневшие стволы мертвых деревьев сменились молодыми кедрами, весьма редкими, чтобы назвать их лесом. О старых высоких кедрах напоминали лишь пни. А бабочки продолжали свой безумный танец, теперь уже на фоне темно-зеленых кедровых ветвей. Вскоре от этого зрелища у Дюкра заболела голова.
   Виканцы подстроились под бег своих собак. Псы были неутомимы и выносливы. Лошади и всадники уступали им в том и в другом. Полностью останавливаться не решались, но каждый час переводили лошадей на медленный шаг, давая измученным животным хотя бы такой отдых. Запасы воды в бурдюках, запечатанных воском, заканчивались. Воду пили по глотку. Собак эти паузы раздражали, и они нетерпеливо бегали вокруг всадников.