Эриксон Стивен. Врата Смерти(пер. И.Иванова)

   Калам представил, как бы повела себя Минала, скажи он ей сейчас правду.
   — Даже магический Путь не приведет тебя в Арен за час, — сказал он вслух.
   «Звучит убедительно. Я и сам готов в это поверить. Только почему не верю?»
   — Не отговаривайся, капрал, — напирала Минала. — Я же по твоему лицу вижу: что-то случилось.
   Вкус и запах пепла сделались частью его самого. Впрочем, и других тоже. Похоже, пепел успел забить ему мозги и проникнуть в мысли. Калам догадывался, откуда этот пепел и чем был прежде. Ему вспомнилась груда костей. Значит, и до него путники не могли выбраться отсюда? Калам поморщился и усилием воли прогнал жуткую догадку. Если позволить этой мысли завладеть разумом, они и в самом деле останутся здесь навечно.
   Несмотря на симпатию, чувствовалось, что Кенеб разделяет опасения свояченицы.
   — Ну как, капрал? Едем дальше? — спросил он, вымученно усмехнувшись.
   Калам посмотрел на капитана. Лихорадка после ранения оставила его, но некоторая медлительность в движениях и слова, произносимые невпопад, показывали, что Кенеб окончательно еще не выздоровел. Если придется сражаться, вряд ли можно на него рассчитывать. И Апт пропал. Ему бы сейчас очень пригодилась поддержка Миналы, но суровая женщина больше не доверяла ему. Калам знал: она сделает все, чтобы защитить сестру и детей. Но ему она не помощница.
   «Лучше бы я ехал сейчас один», — уже в который раз подумал капрал, трогая поводья.
   Остальные молча поехали следом.
   Внутри имперского Пути не было ни дня, ни ночи. Только нескончаемые сумерки под тускло мерцающим небом. Все живое и неживое не имело здесь тени. О времени напоминали лишь естественные потребности тела: голод, жажда, желание спать. Но вскоре голод, жажда и отупляющее утомление сделались их постоянными спутниками, и время вообще утратило смысл. Правда, каждый еще верил, что оно продолжает течь.
   «Мы привычно твердим: "Время делает нас верующими, а его отсутствие — безбожниками". Этот афоризм из "Болтовни дурака" давно превратился в поговорку, и мы повторяем его к месту и не к месту, даже не вдумываясь в первоначальный смысл слов. А ведь мудрецы призывали ни во что не верить. И по странной иронии судьбы наиболее усердными их учениками стали… ассасины. Ремесло ассасинов опровергает ложь постоянства. Постоянен лишь занесенный кинжал. А свобода выбирать — кого и когда ты убьешь — это сплошная ложь. Ас-сасин сам представляет собой хаос, выпущенный на свободу. Правда, у занесенного кинжала есть одно удивительное свойство: он с одинаковой легкостью может как разжечь пожар, так и потушить его».
   Мысли Калама напоминали равнину со множеством тропок. Но была одна, ясно обозначенная, никуда не сворачивающая и не теряющаяся ни в траве, ни среди камней. Эта тропка вела к Ласэне. И Арен был лишь промежуточным местом. Арен нельзя перепрыгнуть, потому он сейчас не один. А был бы один…
   — Кажется, впереди облака, — сказала Минала, догнав Калама.
   Облака были все теми же клубами пыли, повисшими в затхлом воздухе. Калам сощурился.
   — Как следы на глинистой дороге, — пробормотал он.
   — Что ты сказал?
   — Обернись назад. Видишь? Мы оставляем за собой похожие «облака». Просто у нас появились попутчики.
   — Нам они не нужны, — поморщилась Минала.
   — Разумеется.
   Прерывистые следы тележных колес лишь усилили настороженность Калама.
   «А телеги-то тут откуда? По этому Пути всегда передвигаются верхом».
   — Взгляни туда, — сказала Минала.
   Впереди виднелись очертания большой ямы. Над нею висело полупрозрачное облако пепла. Их догнал Кенеб.
   — Мне кажется, или в здешнем гнилом воздухе появился новый запах?
   — Нет, не кажется, — подтвердила Минала. — Пахнет чем-то пряным.
   Только этого еще не хватало! Калам достал арбалет, завел пружину и вложил стрелу. Он чувствовал, что Минала следит за каждым его движением, и не удивился, услышав ее слова:
   — Тебе этот запах знаком, капрал? Он явно не из сундука какого-нибудь торговца пряностями. Чего нам опасаться?
   — Всего, — ответил Калам, пуская лошадь шагом. Ширина ямы была не менее сотни шагов. Кое-где по краям виднелись земляные холмики. Оттуда торчали обуглившиеся кости.
   В нескольких шагах от ямы жеребец Калама остановился и замер. Не выпуская из рук арбалета, ассасин спрыгнул с лошади. Его окутало серым облаком.
   — Не приближайтесь, — велел он остальным. — Здесь зыбко.
   — А зачем вообще туда лезть? — сердито бросила ему Минала.
   Не ответив ей, Калам осторожно шагнул к краю ямы. Оглядел дальний конец, затем посмотрел вниз.
   «Теперь понятно, откуда пепел, по которому мы все время едем. Можно заставлять себя не думать об этом, но уловки разума вряд ли помогут».
   Пепел лежал плотными слоями, храня память о страшном, безудержном огне, испепелившем все вокруг. Слои были разной высоты; самый большой превышал пару локтей и состоял из плотно спрессованных обломков костей. За ним лежал слой потоньше, красноватый и похожий на кирпичную пыль. В других слоях виднелись лишь обгоревшие кости, покрытые черными пятнами. Некоторые кости явно были человеческими. В глубину яма уходила на шесть локтей.
   «Это случилось очень давно. Здесь погибли… миллионы».
   Наклонившись, Калам заглянул на самое дно ямы. Там валялись ржавые обломки тележных колес. Ошибки быть не могло; ассасин видел тяжелые литые колеса с крупными спицами.
   Калам долго разглядывал место древней трагедии, потом повернулся и пошел к своим спутникам, разряжая на ходу арбалет.
   — Что там? — спросила Минала.
   Ассасин неторопливо забрался в седло.
   — Ржавые тележные колеса и еще куски каких-то странных механизмов. Нечто похожее я видел в Даруджистане. Там в одном из храмов установлено сделанное Икарием Колесо времен. Говорят, оно измеряет ход времени.
   Кенеб хмыкнул.
   — Тебя что-то удивило, капитан? — спросил Калам.
   — Несколько месяцев назад дошел до нас один слух.
   — Какой?
   — Вроде бы Икария видели в Семиградии… Скажи, капрал, что тебе известно о колоде Драконов?
   — Достаточно, чтобы держаться от нее подальше.
   Кенеб кивнул.
   — Как раз в то время кто-то из наших решил погадать. Нашли гадателя. Тот стал раскидывать карты — и вдруг остановка. Помню, первую карту он еще выложил, а остальные — никак. Руки дрожат, на лбу испарина. Солдаты возмутились, стали требовать назад свои деньги. Он отдал и сказал, что вот уже пятую неделю подряд ни он, ни остальные предсказатели не в состоянии сделать расклад.
   — А не помнишь, какая карта выпала первой?
   — Наверное, одна из свободных. Как они называются?
   — Держава, Трон, Скипетр, Обелиск.
   — Обелиск! Точно, она! Предсказатель утверждал, будто виной всему Икарий, которого вместе с его спутником-треллем видели в пределах Панпотсун-одхана.
   — Нам-то что от этого? — раздраженно спросила Минала. «Обелиск… прошлое, настоящее, будущее. Время, а у времени нет союзников».
   — Нам от этого ни жарко ни холодно, — успокоил ее Калам.
   Они двинулись дальше, обогнув яму на почтительном расстоянии. Кое-где вдали глаза Калама замечали облачка пыли, но вряд ли то были люди.
   «Трудно поверить, но, кажется, мы едем совсем не в том направлении, а совсем в противоположном. Если сейчас мы движемся на юг, тогда странствующие и диверы перемещаются на север. Это успокаивает. И в то же время мы можем оказаться у них на пути».
   Проехав еще тысячу шагов, Калам и его спутники наткнулись на неглубокую котловину, по которой шла мощеная дорога. Камни едва проглядывали сквозь густой слой пепла. Высокий бордюр по обеим сторонам дороги, как ни странно, очень хорошо сохранился. Калам спешился. Привязав к луке седла длинную тонкую веревку, он стал осторожно спускаться но склону. К удивлению ассасина, склон оказался вовсе не рыхлым, а каменистым. Подковы его сапог несколько раз чиркнули по камням. Присмотревшись, Калам убедился, что лошади вполне смогут спуститься вниз по склону, не рискуя сломать ноги.
   — Спускайтесь вниз! — крикнул он спутникам. — По этой дороге мы быстрее доберемся до Арена. И ехать приятнее, чем по пеплу.
   — Быстрее приедем в никуда, — усмехнулась Минала.
   Калам тоже усмехнулся. Когда все спустились, он предложил:
   — А почему бы не устроить привал и не передохнуть? Нас отсюда не видно, да и воздух внизу почище.
   — И попрохладнее, — сказала Сельва, обнимая своих на удивление тихих мальчишек.
   Бурдюки с водой для лошадей были пугающе легкими. Калам знал: без воды животные продержатся еще несколько дней, но будут мучиться.
   «Мы начисто выбились из времени».
   Он расседлал всех лошадей, напоил и накормил их. Тем временем Минала и Кенеб разложили подстилки и достали скромные припасы для скудной трапезы. За все это время никто не произнес ни слова.
   — Не могу сказать, что эти места мне по нраву, — сказал за едой Кенеб.
   Калам кивнул.
   — Надо бы хорошенько пройтись по ним метлой. Глядишь, чище станет.
   — Только не вблизи нашего костра. Не ровен час вспыхнет все вокруг.
   «Капитан начинает шутить. Хороший признак», — подумал Калам.
   Минала отхлебнула еще один глоток из бурдюка.
   — Иду спать, — сказала она. — Одно приятно: здесь хотя бы нет этих гнусных плащовок.
   Она улеглась на свою подстилку и закрыла глаза. Сельва убрала остатки пищи и тоже легла вместе с детьми.
   — Не хочешь вздремнуть? — спросил капитана Калам. — Сейчас моя очередь держать дозор.
   — Я не устал.
   Ассасин хрипло рассмеялся.
   — Завидую тебе, капитан. А вот я устал. Только сна здесь не получится. Мы все равно дышим этим проклятым пеплом. Вода немного размочила нам глотки. Но скоро в них опять станет сухо. Вслед за горлом у нас начнут гореть легкие. Пепел хуже обычной дорожной пыли.
   — И все это доказывает, что нам нужно как можно скорее выбраться отсюда, — невесело усмехнулся Кенеб.
   — Да, капитан. Противно лежать под небом, похожим на погребальный саван.
   Негромкий храп свидетельствовал, что женщины и дети заснули.
   — Капрал, ты хоть примерно знаешь, когда мы выберемся отсюда?
   — Врать не хочу. Не знаю.
   Кенеб помолчал, потом заговорил совсем о другом.
   — Вы с Миналой, что называется, скрестили клинки. Плохо, когда разлад. Особенно в такие времена.
   Калам молчал.
   — Полковнику Трасу была нужна тихая, покорная жена, которая бы сидела у него на ладони и приятно щебетала.
   — Тогда он женился не на той женщине.
   — Полковник был упрям. Он считал, что любую лошадь можно объездить. То же самое он пытался сделать и с Миналой.
   — Он был умным человеком? — спросил Калам. Капитан поморщился.
   — Вот уж не сказал бы.
   — Но Минала — умная женщина. Рабская покорность — не в ее характере. Почему же она терпела?
   Кенеб ответил не сразу.
   — Она очень любит Сельву. Зная характер мужа, она понимала: чуть что — полковник отыграется на мне.
   — Странные нравы у офицеров доблестной империи, — сказал Калам.
   — Трас не собирался всю жизнь гнить в нашем задрипанном гарнизоне. Он выворачивался из кожи вон, добиваясь нового назначения. Оставалась какая-то неделя до его перевода.
   — Уж не в Арен ли он метил?
   — Именно туда.
   — А ты бы занял его место?
   — Да. Ежемесячно получал бы на десять золотых имперских монет больше. В провинции это очень хорошие деньги. Их хватило бы на приличных учителей для Кесена и Ванеба, и я мог бы прогнать старого пьяницу с трясущимися руками, который так ничему их и не научил.
   — Минала не выглядит сломленной горем.
   — Горем — нет, хотя она достаточно сломлена. Мне стыдно говорить, но полковник бил ее.
   — И вы все видели следы побоев?
   — Мы даже не подозревали. Вот здесь у Траса хватало ума заставить гарнизонного лекаря устранять следы рукоприкладства.
   — И лекарь тоже безропотно подчинялся?
   — Они вместе играли в карты, и лекарь ходил у полковника в вечных должниках. Надо сказать, ремесло свое наш лекарь знал. Представляешь, как Трасу было удобно? Так, избив Ми-налу, он должен был бы ждать, пока заживут побои, а с помощью лекаря и чудодейственных снадобий Минала чуть ли не на следующий день оказывалась «готовой» к очередному избиению.
   — И ты что же, делал вид, будто ничего не знаешь?
   — Повторяю: мы с Сельвой вплоть до последнего времени ничего не знали. Полковник жил замкнуто и в гости к себе не приглашал. — Кенеб встряхнул головой. — Если бы у меня появилось хоть малейшее подозрение… Все открылось случайно. У нас была общая прачка. Она проговорилась, что простыни «госпожи Миналы» часто бывают запачканы кровью. Когда я узнал об этом, то решил воспользоваться загородными учениями и там потребовать от Траса ответа… Как раз в день учений начался мятеж. Нам пришлось с боем отступать под прикрытие городских стен.
   — И при каких обстоятельствах погиб доблестный полковник Трас?
   — Капрал, ты пытаешься заглянуть в закрытую дверь.
   Калам улыбнулся.
   — В такие времена можно видеть сквозь закрытые двери, даже не пытаясь их открыть.
   — Тогда дальнейшие объяснения не требуются.
   — И все равно я что-то не понимаю. Минала — сильная женщина. Не в ее характере терзаться прошлым. А ты говорил, что она сломлена, — сказал Калам.
   — Внутренние раны заживают гораздо медленнее внешних. Я бы сказал, она вынуждена быть сильной. Минала и прежде была очень близка с Сельвой и племянниками. Теперь она окружила их защитным панцирем, крепким и холодным. Все, что внутри нашей семьи, ей ясно и понятно. Единственный источник ее тревог — ты. Ты возвел такой же панцирь вокруг всех нас.
   «И она чувствует, что ее защита уже не нужна? Или так видится Кенебу?»
   — А по-моему, капитан, все тревоги Миналы вызваны тем, что она мне не доверяет.
   — Но почему? — удивленно воскликнул Кенеб. «Потому что я прячу кинжалы в рукаве, и Минала об этом знает».
   — Судя по твоему рассказу, Минала не больно-то легко проникается доверием к другим.
   Кенеб не ответил. Через некоторое время он встал.
   — Попробую вздремнуть.
   Калам смотрел, как он ложится рядом с Сельвой.
   «Думаю, твоя смерть была быстрой, полковник Трас. Такой смерти ты не заслужил. Так что, дорогой Клобук, сделай мне одолжение и верни его в наш мир. Я убью его еще раз и обещаю, вторая смерть полковника не будет ни быстрой, ни легкой».
 
   Скрипач полз вниз по каменистому склону, сжимая в руках взведенный арбалет. Камни сдирали кожу и царапали в кровь костяшки пальцев, но сапера заботило сейчас совсем не это.
   «Куда подевался слуга Паста и он же — отец Апсалары? Не иначе как его потроха перевариваются в желудках пустынного зверья. Или же его голова едет сейчас верхом на пике, а отрезанные уши болтаются на поясе у какого-нибудь мятежника».
   Все навыки, какими владели Икарий и Маппо, сосредоточились на главном — остаться в живых. Вихрь Дриджны уже не казался Скрипачу разгулом стихии, бушующей над пустыней. Двигаясь вслед за слугой Искарала Паста, они попали в настоящий ад.
   Из-за охристой завесы снова вылетело копье и с лязгом упало в десяти шагах слева от Скрипача.
   «Ваша богиня совсем обезумела, если и вас заставляет стрелять наугад».
   Самое скверное, что теперь приходилось воевать на два фронта. К странствующим и диверам (Клобук накрой их слияние!) добавились пустынные воины Шаик. Вот уж поистине «слияние»! Последователи Шаик ждут ее возрождения. Им тоже не нужны ни странствующие, ни диверы. Но тем, похоже, на Шаик ровным счетом наплевать.
   Сквозь завывания ветра прорвался звериный рев. Населенное местечко, ничего не скажешь! И у всех дрянные характеры. За минувший час Икарий трижды отводил их маленький отряд от столкновения со странствующими и диверами. Похоже, что и те не собирались нарываться на стычку; переместителям душ не больно-то хотелось испытывать на себе гнев полуджагата. А вот фанатикам Шаик все равно. Но здесь другая игра.
   Шансов, что слуга до сих пор жив, оставалось крайне мало. Во всяком случае, так представлялось Скрипачу. Он тревожился и за Апсалару. Более того, Скрипач даже молил богов, чтобы в случае чего девчонка пустила в ход свои навыки.
   Внизу из песчаной завесы выскочили двое воинов в кожаных доспехах и стремглав помчались к краю узкой долины. Скрипач беззвучно выругался. Если они окажутся в пределах досягаемости его арбалета… Он вскинул оружие.
   Стрелять не потребовалось. Воинов накрыло чем-то черным. Послышались крики. Пауки! Гигантские черные пауки. Даже издали насекомые поражали своими размерами.
   «Вот так-то, ребята. Если бы вашим наставником был Искарал Паст, он бы сказал, что нельзя отправляться в пустыню, не захватив подобающую метлу».
   Скрипач осторожно выбрался из ложбинки, куда его заставило втиснуться копье, и стал отползать вправо.
   «Если я как можно скорее не вернусь под крылышко Икария, то очень пожалею».
   Крики оборвались. То ли ветер поменялся, то ли пауки быстро разделались со своими жертвами. Впереди тянулась гряда, вдоль которой пролегал путь Апсалары и ее отца. Скрипач ползком стал забираться на нее. Достигнув вершины, он перевернулся на спину. Его спутники находились совсем рядом, шагах в десяти. Все трое склонились над неподвижным телом.
   Скрипач похолодел.
   «Боги милосердные! Пусть это будет незнакомец».
   Так оно и оказалось. Незнакомец был молод и совсем наг. Бледная кожа не позволяла считать его воином Шаик. Горло незнакомца было перерезано почти до шейных позвонков. Кровь из раны не вытекала.
   Скрипач подошел и тоже сел на корточки перед убитым.
   — Нам думается, это странствующий, — сказал Маппо.
   — Я лишь вижу, что над ним поработала Апсалара, — ответил ему сапер. — Это ее прием: запрокинуть жертве голову, взять за подбородок и полоснуть по горлу. Такое мы уже видели…
   — Тогда Апсалара жива, — сказал Крокус.
   — Конечно, — подтвердил Икарий. — И ее отец тоже. «Очень хочется тебе верить», — подумал Скрипач и выпрямился.
   — Кровь из раны уже не течет. Интересно, давно ли он был убит?
   — Не более часа назад, — ответил ему Маппо. — А то, что нет крови… Пустынная богиня отличается изрядной кровожадностью.
   Сапер кивнул.
   — Теперь можно двигаться посмелее. Вряд ли пустынные воины будут нам мешать. Я это нутром чую.
   К его удивлению, Маппо согласился.
   — Сейчас мы идем по Пути Рук.
   «Как это нас угораздило на него выйти?»
   Путь продолжался. Скрипач вспоминал пустынных воинов, которых ему довелось увидеть за последние сутки. Таких встреч было пять или шесть. Если откинуть их воинственность — просто отчаявшиеся люди. Рараку — сердце мятежа, но сейчас воины Дриджны были обезглавлены.
   «Знать бы, что ждет нас по ту сторону утесов. Впрочем, можно догадаться. Хаос. Неистовство, перемешанное с желанием убивать всех подряд. Ледяные сердца и «милосердие» клинка, вонзаемого в сердце. Ближайшее окружение Шаик может отдавать приказы от ее имени и делать вид, будто она жива. Но мятеж лишился своей главной точки притяжения. Поднять мятеж и вдруг исчезнуть? Тут даже самый тупой кочевник заподозрит неладное».
   Согласись Апсалара на роль новой Шаик, ей пришлось бы туго. Навыки ассасина помогают остаться в живых. Но чтобы вести за собой армию, этого мало. Нужна особая притягательность. Именно вести,а не командовать. Командовать-то как раз достаточно просто; с этим может справиться любой малазанский наместник средних способностей. Но вот вести…
   Скрипач стал вспомнить тех, кто обладал такой притягательностью. Дассем Ультор, принц Казз Давор, Каладан Бруд, Дуджек Однорукий. Пожалуй, и Дырявый Парус смогла бы, если бы ее это занимало. Бурдюк. У него уж точно есть притягательность. Наверное, и у настоящей Шаик она была.
   Апсалара же, при всей ее порывистости, этим качеством не обладала. Смышленая, знающая — да. Уверенная, умеющая владеть собой. Тоже да. Но она предпочитала скорее наблюдать, чем действовать. Правильнее сказать, она выжидала момент, чтобы нанести удар. Ассасинам не нужно никого убеждать. Полководцу без этого не обойтись. Чтобы восполнить пробелы своего характера, ей бы пришлось собрать вокруг себя нужных людей…
   Последняя мысль рассердила Скрипача.
   «Никак я уже поверил, что девчонка клюнула на приманку? К чему тогда все это путешествие, к чему едва ли не на каждом шагу рисковать собой? Бежать вслед за Апсаларой, чтобы увидеть рождение новой пророчицы?»
   Скрипач взглянул на Крокуса. Парень шел впереди, отставая на шаг от Икария. Ветер заставлял его, как и всех, идти со склоненной головой. Крокус, конечно, повзрослел. Но исчезновение Апсалары отчасти вернуло ему мальчишескую хрупкость.
   «Она ведь даже не простилась с ним перед уходом. Ей не было дела ни до него, ни до всех нас. Паст предложил ее отцу сделку, услав того подальше от своей башни. Стало быть, ее отец — сообщник Паста. На месте девчонки я бы закидал такого «папочку» кучей вопросов».
   Скрипачу вдруг показалось, что ветер взвыл от смеха.
 
   Портал теперь был больше похож на дверь, только очень высокую — в два человеческих роста. Жемчуг расхаживал перед ним взад-вперед, что-то бормоча себе под нос. Лостара Йиль терпеливо наблюдала за ним.
   Наконец, словно вспомнив о ее присутствии, он повернулся к ней.
   — Непредвиденные сложности, моя дорогая. Придется, что называется, разорваться на части.
   Командир «красных мечей» вглядывалась в портал.
   — Калам покинул Путь?
   Жемчуг торопливо стер пепел со лба.
   — Нет. Просто нам нужно будет немного отклониться в сторону. Похоже, я — последний оставшийся в этих местах «коготь». А императрица весьма ненавидит праздность.
   Он криво усмехнулся и передернул плечами.
   — Увы, это не единственная моя забота. Нас преследуют.
   Последние слова заставили Лостару похолодеть.
   — Нужно что-то делать. Подготовить засаду.
   Жемчуг обвел рукой пространство.
   — Что ж, давай. Выбери подходящее место.
   Лостара Йиль огляделась. Везде — плоская равнина, уходящая вдаль.
   — Мы совсем недавно проходили мимо холмов. Что, если там?
   — Забудь о них. Туда мы не вернемся.
   — Может, та яма?
   — Прятаться среди обломков дурацких механизмов? Нет, радость моя. Думаю, на какое-то время нам придется забыть о наших преследователях.
   — А если это Калам?
   — Нет. Благодаря тебе мы не спускаем с него глаз. Пока что наш ассасин блуждает внутри Пути. Потрясающая несобранность для человека его опыта. Должен признаться, Калам меня разочаровал.
   Жемчуг повернулся лицом к порталу.
   — Мы достаточно далеко отклонились от цели, но это вынужденно. Надо кое-кому немного помочь. Уверяю тебя, это не займет у нас много времени. Императрица знает, что Калам для нее опасен. Слежка за ним — наша главная обязанность. И все же…
   «Коготь» снял свой короткий плащ, аккуратно сложил и убрал в сумку. На поясе у него висело несколько «утренних звезд». Слева поблескивали рукоятки нескольких тонких метательных ножей. Жемчуг внимательно проверил все оружие.
   — Мне ждать здесь? — спросила Лостара.
   — Как хочешь. Мне предстоит ввязаться в стычку, и обещать тебе, что все пройдет безопасно, я не могу.
   — Кто враги?
   — Мятежники, именующие себя воинами Дриджны.
   Лостара Йиль выхватила свою кривую саблю. Жемчуг улыбнулся, будто заранее знал, как на нее подействуют его слова.
   — Там, где мы должны появиться, сейчас ночь. И густой туман. Наши враги — тифанцы и семкийцы, а союзники…
   — Союзники? Значит, сражение уже идет?
   — Да. Мы поможем виканцам, горстке военных моряков и солдатам Седьмой армии.
   — Стало быть, Кольтену, — усмехнулась Лостара.
   Жемчуг кивнул. Он достал тонкие кожаные перчатки.
   — Лучше всего, если нас никто не увидит.
   — Почему?
   — Если помощь появляется один раз, те, кому помогли, начинают ждать ее снова. Мы не должны притуплять остроту боевого духа армии Кольтена. Они рассчитывают только на свои силы, и это правильно. В ближайшие недели их ожидают новые испытания.
   — Я готова, — сказала Лостара.
   — Должен тебя предупредить: на стороне семкийцев бьется демон. Держись от него подальше. Мы не знаем, насколько он опасен, но характер у него дрянной, как у всех демонов.
   — Я буду держаться позади тебя.
   — Знаешь, уж лучше ты держись от меня по левую руку. Мало приятного, если мы вдруг покалечим друг друга.
   Портал замерцал. Жемчуг подбежал к нему и исчез. Лостара пришпорила лошадь и поехала следом.
   Копыта застучали по каменистой почве. Жемчуг не преувеличил: туман был густым. Во тьме слышались взрывы и крики. Лостара озиралась по сторонам, пытаясь угадать, куда направился ее спутник. Но вскоре ей стало не до него: к ней приближалось четверо тифанцев.
   Никто из врагов не ожидал ее появления. Тифанцы бросились врассыпную, но раны не позволяли им бежать слишком быстро. Двух она уложила сразу же. Лостара развернулась, чтобы расправиться с остальными двумя.
   Тифанцы успели скрыться в тумане. Лостара остановилась, раздумывая, стоит ли за ними гнаться. В это время из-за завесы вынырнул Жемчуг. Полуобернувшись, он метнул «утреннюю звезду».
   Лостара увидела его противника — громадного звероподобного человека. Оружие Жемчуга застряло у того во лбу, но ненамного замедлило его наступление.
   Лостара скрежетнула зубами, спешно убрала саблю и выхватила арбалет.