Эриксон Стивен. Врата Смерти(пер. И.Иванова)

   — Кольтен позвал вас к себе, — сказал Лулль.
   — Значит, он пока еще жив?
   — Да.
   — Наверное, ему нужно вот это.
   Дюкр вынул темный стеклянный пузырек с прикрепленной серебряной цепочкой.
   — Это ведь дарили ему, а не мне.
   — Нет, старик, ему нужны вы, — хмуро возразил Лулль. — Мы натолкнулись на племя из Санит-одхана. Пока что они лишь наблюдают за нами.
   — Похоже, местные племена не с такой прытью примыкают к мятежникам, — сказал Дюкр.
   Звуки сражений на флангах постепенно стихали. Очередное короткое затишье — только-только успеть подлатать доспехи и унять кровь.
   Капитан махнул Безымянной морячке, и все трое пошли рядом с беженцами.
   — И что это за племя? — спросил Дюкр, вспомнив слова Лулля. — Какое отношение оно имеет ко мне?
   — Кольтен принял решение, — ответил Лулль.
   Дюкра прошиб озноб. Он было хотел продолжить расспросы, но удержался. Подробностей решения Лулль все равно не знает, поскольку оно принадлежит Кольтену.
   «Этот человек возглавляет армию, отказывающуюся погибать. За двое с лишним суток противник не сумел убить ни одного нашего беженца. Пять тысяч солдат… теперь они готовы плюнуть в лицо любому богу».
   — Что вам известно о племенах, обитающих близ Арена? — спросил Лулль.
   — Они не питают особой любви к нынешним хозяевам города.
   — Значит, под властью империи им хуже, чем под властью Шаик?
   Дюкр понял, куда клонит капитан.
   — Нет, лучше. Малазанская империя признает границы их владений и уважает их обычаи. Как-никак, в пределах империи полно кочевых племен, и мы научились ладить с ними. Империя никогда не требовала от кочевников невозможного. К тому же за право проезда по их землям им всегда щедро и своевременно платили. Кольтену все это должно быть известно, капитан.
   — Думаю, что да. Мне самому нужно в этом убедиться.
   Дюкр оглянулся на беженцев, бредущих слева от них. Лица молодых мало отличались от старческих лиц. Историк чувствовал, что и сам балансирует на грани. Еще немного, и он перестанет сознавать себя имперским историографом, а превратится в одну из таких движущихся кукол. Если доживет.
   «Кольтен принял решение. А его офицеры мешкают. Их снедает неуверенность. Неужели и Кольтен впал в отчаяние? Или он слишком хорошо понимает положение, в каком мы все оказались?.. Пять тысяч солдат. Это все, что у нас осталось».
   — Что вы хотите от меня услышать, Лулль? — спросил историк.
   — Скажите, что иного выбора нет.
   — Это вы сами должны себе сказать.
   — Я не осмеливаюсь.
   Изуродованное лицо капитана сжалось; его единственный глаз напоминал птицу в гнезде морщин.
   — Здесь дети. Это последнее, что осталось у беженцев. Понимаете, Дюкр?
   Историк порывисто кивнул, отсекая необходимость в других словах. Да, он видел эти лица, он пристально вглядывался в них, силясь отыскать свободу и невинность детства. Но он находил совсем не то, что искал. Дети… Священное слово, оправдывающее любые безрассудства.
   «Пять тысяч солдат с готовностью отдадут свою жизнь за этих детей. Но не будет ли это благородной глупостью? Или я надеюсь, что простой солдат способен мыслить шире вбитых ему в голову представлений? Впрочем, можно ли считать солдата простым? Простым относительно чего? Сугубо практического взгляда на мир и свое место в нем? А разве такой взгляд мешает глубокому понимаю сути вещей? Или я отказываю этим безмерно уставшим солдатам в понимании?»
   Дюкр почувствовал на себе взгляд Безымянной морячки. Она как будто читала его мысли, сомнения. Его отчаяние.
   — Думаешь, старик, мы не понимаем, чтозащищаем? Мы защищаем их чувство собственного достоинства. Их смысл жизни. И сами становимся сильнее. Ты это хотел услышать?
   «Я принимаю твой упрек. Нельзя недооценивать простого солдата».
 
   Санимон представлял собой громадный курган высотой в тридцать локтей. На его плоской вершине не было ничего, кроме выветренных и выщербленных камней. Южный склон граничил с равниной Санит-одхан, по которой сейчас двигалась «собачья упряжка». Она приближалась к перекрестку двух древних насыпных дорог, сохранившихся с тех далеких времен, когда на вершине кургана шумел процветающий город. Обе дороги были замощены гладкими, плотно подогнанными плитами. Одна из них уходила на запад и вела к другому такому же кургану в засушливых, безлюдных местах. Эта дорога называлась Панесамской. Другая — Саниджемская — уходила на юг, в сторону Клатарского моря.
   Клан Вороны сосредоточил своих воинов на Саниджемской дороге, создав живую стену. Южный склон Санимона виканцы превратили в крепость. Там разместились воины кланов Глупого пса и Горностая. Беженцы двигались мимо восточного склона, а значит, их фланг со стороны кургана требовал особого внимания. В помощь арьергарду и восточному флангу командиры направили дополнительные силы. Им пришлось обороняться от Корболо Дэма, навязавшего бой на марше. Потери понесли обе стороны, но перебежчик в очередной раз убедился: Седьмая армия и виканцы будут биться до последнего солдата.
   Кольтен стоял в одиночестве и смотрел на просторы одхана. На нем был все тот же, порядком потрепанный и изорванный плащ из перьев. В двух тысячах шагов от него, у подножия холмов, на конях сидело неизвестное ему кочевое племя. В бледно-голубом небе реяли их пестрые знамена.
   Дюкр попытался мысленно проникнуть в глубины сознания Кольтена, чтобы понять, чем живет виканский полководец. Задача оказалась невыполнимой.
   «Нет. Дело не в ослабевшем воображении. Я понимаю, что даже мысленно не хочу брать на себя чужую ношу, как будто потом мне будет ее не сбросить».
   Услышав шаги, Кольтен, не поворачиваясь, сказал:
   — Керан-добрийцы. Вон они выстроились у подножия холмов. Что скажешь о них, историк?
   — Неудобные соседи для Арена, — сказал Дюкр.
   — Но мы же всегда придерживались условий договора с ними, — сердито бросил виканский полководец.
   — Да, господин Кольтен, и тем самым восстановили против себя коренное население Арена.
   Кольтен умолк, продолжая смотреть на войско кочевников.
   — Что ж ты не сходишь к лекарю? — спросил Дюкр у Безымянной морячки.
   — Зачем? Я в состоянии держать щит.
   — В этом я не сомневаюсь, но рана может воспалиться.
   Дюкру стало больно от ее взгляда, и он отвернулся, делая вид, что тоже рассматривает керан-добрийцев. «До чего ж ты глуп, старик».
   — Капитан Лулль! — позвал Кольтен.
   — Слушаю, господин Кольтен.
   — Повозки готовы?
   — Да. С минуты на минуту будут здесь.
   Кольтен кивнул и окликнул Дюкра.
   — Слушаю, господин Кольтен.
   Виканец медленно повернулся к нему.
   — Я даю тебе Нила и Нетру, а также отряд, собранный из трех кланов. Капитан, Балт сообщил мое решение раненым?
   — Да, господин Кольтен. Они отказываются ехать.
   У Кольтена напряглось лицо, затем он молча кивнул.
   — И капрал Лист — тоже, — добавил Лулль, поглядывая на Дюкра.
   Кольтен вздохнул.
   — Виканцы, что я выбрал для сопровождения, совсем не рады моему решению, но они не посмеют ослушаться своего командира. Теперь их командиром будешь ты, историк. Командуй ими, как сочтешь нужным. У тебя одна задача: доставить беженцев в Арен.
   «Ну вот и случилось то, чего я больше всего боялся…»
   — Господин Кольтеи, — попытался возразить Дюкр.
   — Ты — малазанец, историк, — перебил его Кольтен. — Изволь выполнять то, что тебе приказано.
   — А если нас предадут?
   Виканец улыбнулся.
   — Тогда мы все встретимся в одном месте. У Клобука. Судьбу обсуждать бесполезно, а дела мы обговорили.
   — Вы только продержитесь, — шепотом произнес Дюкр. — Если понадобится — я спущу с Пормкваля шкуру и заставлю…
   — Оставь его императрице и ее адъюнктессе.
   Историк потянулся к пузырьку, висевшему у него на шее.
   Кольтен замотал головой.
   — Оставь себе. Ты должен рассказать обо всем, что видел, а потому важнее тебя сейчас никого нет. Если когда-нибудь встретишься с Дуджеком, скажи ему: императрице нельзя терять не солдат, а память империи.
   К ним подъехал сборный отряд виканцев. Они привели лошадей, среди которых была и верная кобыла Дюкра. За виканцами из облаков пыли стали выныривать повозки именитых беженцев. На обочине дороги стояли еще три повозки, охраняемые Нилом и Нетрой.
   Дюкр набрал полную грудь воздуха.
   — Я все-таки хотел сказать насчет капрала Листа…
   — Бесполезно, старик, — оборвал его Лулль. — Он благодарен вам за все время, что провел вместе с вами, и желает успешно добраться до Арена. Парень говорил еще про какого-то призрака. Наверное, это была ваша общая с ним шутка. Знаете, я тоже пытался его урезонить, но он сказал: «Передай господину историку, что я нашел свою войну».
   Кольтен неожиданно отвернулся, как будто эти слова что-то задели в его непроницаемой душе.
   — Капитан, оповести войска, что через час мы начинаем наступление.
   «Боги милосердные! Он собрался наступать!» Дюкр ощущал тяжесть во всем теле. Руки, ноги, туловище — все превратилось в куски свинца. Тело стало чужим.
   — Вот ваша лошадь, историк, — услышал он голос Лулля.
   Дюкр с трудом выдохнул скопившийся воздух.
   — Историк? Нет. Историком я стану не раньше чем через неделю. А сейчас и на все время пути… — Он неопределенно покачал головой. — Я даже не знаю, каким словом назваться. Пусть уж лучше будет «старик».
   Он улыбнулся. Улыбка едва не взбесила Лулля, и он обратился к Кольтену:
   — Господин Кольтен, этот человек не знает, как ему назваться. Он не нашел ничего лучшего, чем «старик».
   — Скверный выбор, — прорычал в ответ виканец. — Здесь нет твоих прежних знакомых. Наверное, они бы подсказали. Мы же знаем тебя как солдата. Думаю, это звание ты не сочтешь оскорбительным?
   — Нет, ни с какой стороны.
   — Так доведи беженцев в целости и сохранности до Арена, солдат.
   — Слушаюсь, господин командующий.
   — Дюкр, у меня есть кое-что для тебя, — сказала ему Безымянная морячка.
   Женщина подала ему свернутый лоскуток.
   — Только не читай сейчас. Потом прочтешь.
   Дюкр кивнул и засунул ее лоскуток себе за пояс. Прощание закончилось. Историк жалел, что здесь нет Балта и Листа, но перед сражением прощальных церемоний не устраивают. Теми, кто оставался, владели совсем другие заботы.
   — Постарайтесь ехать так, чтобы не мозолить глаза Клобуку, — сказал ему Лулль.
   — Я желаю того же всем вам.
   Кольтен язвительно оскалился.
   — Не выйдет, Дюкр. Мы намерены пропахать кровавую борозду по горлу этого мерзавца.
 
   Дюкр ехал впереди колонны беженцев, держа путь к подножиям холмов, где собрались керан-добрийцы. Слева от него ехала Нетра, а справа — Нил. Вслед за ними катились три повозки, особо охраняемые виканцами. Воины, которых выбрал Кольтен, были очень молоды. Ослушаться приказа они не могли, но свой отрыв от кланов воспринимали как позорную уступку их возрасту.
   «Думаете, ребята, на ваш век не хватит сражений? Если Кольтен допустил просчет в своей игре с судьбой, очень скоро вас ждет впечатляющее и, очевидно, последнее в вашей жизни сражение».
   — К нам едут двое всадников, — сказал Нил.
   — Хороший знак, — пробормотал Дюкр.
   К ним приближались двое старейшин племени: мужчина и женщина, оба высохшие и жилистые. Их кожа была одного цвета с цветом шкур, из которых были сшиты их одежды. На левом боку у каждого висела кривая сабля. Головы покрывали искусно выделанные металлические шлемы.
   — Нил, оставайся здесь, а мы с Нетрой поедем им навстречу, — велел историк.
   Они проехали совсем немного и остановились в нескольких шагах от керан-добрийцев. Первым заговорил Дюкр.
   — Малазанская империя уважает и соблюдает свои договоры с законными владельцами земель. Мы знаем, что находимся на землях, принадлежащих керан-добрийцам. Мы просим позволить нам проехать через ваши владения.
   Старуха, обведя глазами повозки, спросила на чистом малазанском языке:
   — И сколько вы готовы заплатить за проезд?
   — Столько, сколько собрали все солдаты Седьмой армии, — ответил Дюкр. — В имперских деньгах это равно сорок одной тысяче серебряных джакатов.
   — Годичное жалованье малазанской армии, — поморщилась старуха. — Похоже, вы не собрали деньги, а ограбили своих солдат, чтобы купить право проезда. Солдаты знают?
   Дюкр не ожидал такого поворота, но быстро нашел нужные слова.
   — Досточтимая старейшина, солдаты даже настаивали на этом. Они добровольно отдали нам свои деньги.
   В разговор вступила Нетра.
   — Три виканских клана предлагают дополнительную плату: драгоценности, посуду, шкуры, войлок, подковы, кожаные ремни с заклепками, а также изрядное количество монет, захваченных нами у противников за время долгого пути из Хиссара сюда. Сумма предлагаемых денег равна семидесяти трем тысячам серебряных джакатов.
   Старуха умолкла. Так прошло несколько минут. Затем старик сказал ей что-то на их языке. Она покачала головой. Ее серовато-коричневые глаза вновь переместились на Дюкра.
   — И за все, что вы предлагаете, вы просите пропустить беженцев, виканские кланы и солдат Седьмой армии?
   — Нет, старейшина. Только беженцев и небольшой отряд их охраны.
   — Мы отвергаем ваше предложение. «Прав был Лулль; так оно и вышло!»
   — Это слишком много, — добавила старуха. — Наш договор с императрицей имеет определенные границы.
   Дюкр ошеломленно пожал плечами.
   — Ну… тогда часть предложенного.
   — А вы заберете остаток в Арен, где все это добро будет лежать мертвым грузом, пока в городские ворота не вломится армия Корболо Дэма. И тогда вы щедро заплатите ему за право разделаться с вами.
   — В таком случае на оставшиеся деньги мы с радостью наймем ваших воинов в сопровождающие, — сказала Нетра.
   У Дюкра перестало биться сердце.
   — Хочешь, чтобы мы дошли с вами до городских ворот? Это слишком далеко. Мы проводим вас до деревни Белан. Оттуда начинается Аренский путь — прямая дорога на Арен. Но ваших денег все равно больше. На их остатки мы снабдим вас пищей. Если кому-то из беженцев нужна помощь наших знахарок, пусть приходят.
   — У вас тоже есть знахарки? — удивилась Нетра.
   Старуха кивнула. Нетра улыбнулась.
   — Виканцы будут рады познакомиться с вашим племенем.
   — Проход по нашим землям для вас открыт.
   Старики развернули лошадей и поехали к своим. Дюкр проводил их взглядом, затем тоже развернул свою кобылу, но в другую сторону. Он привстал в стременах. Над Санимоном висело густое облако пыли.
   — Нетра, ты можешь отправить Кольтену послание?
   — Пока могу.
   — Пожалуйста, сделай это. Передай ему: он был прав.
 
   Привычные ощущения возвращались медленно, как у остывшего тела, смирившегося с мыслью, что оно труп. Чувство возвращающейся жизни заполняло собой все пространство, однако лица беженцев сохраняли привычное отупело-бесстрастное выражение, и они боялись сломать эту защитную преграду. Незаметно наступили сумерки. Тишина земли и звездного неба слилась с молчанием тридцати тысяч беженцев, расположившихся на ночлег. Между ними ходили суровые керан-добрийцы, разнося пищу, воду и спрашивая, есть ли больные. Их движения, как и слова, отличались крайней сдержанностью. Но вместе с ними приходило непонятное облегчение.
   Дюкр сидел среди густой травы. Изредка поглядывая на мозаику мигающих звезд, историк прислушивался к звукам, доносившимся из темноты. Радость тесно сплеталась с душевной болью; стоны и рыдания слышались чаще, чем ликующие возгласы. Со стороны могло показаться, что лагерь объят ужасом. Нужно было несколько месяцев подряд идти с этими людьми, чтобы уловить их облегчение. Сердце Дюкра это понимало, а его душа отвечала жгучей болью.
   Облегчение… с оглядкой на север. Платы, отданной керан-добрийцам, было недостаточно. Без солдат Кольтена, бьющихся сейчас с Корболо Дэмом, спасение беженцев могло превратиться в отсрочку бойни. Эта мысль не давала Дюкру покоя, и он даже не пытался ее прогнать. Ему было просто совестно думать сейчас о чем-то другом.
   Трава зашуршала. По звуку шагов Дюкр узнал Нетру.
   — Как там Кольтен? — спросил он.
   Юная колдунья только вздохнула.
   — Наша связь оборвалась.
   Историк похолодел.
   — Он… убит?
   — Мы не знаем. Нил продолжает его звать. Мы очень устали. Одних кровных связей тут мало. Но пока что мы не слышали его предсмертного крика. За это могу поручиться.
   — А вдруг Кольтена взяли в плен?
   — Все может быть. Если утром сюда явится Корболо Дэм, керан-добрийцам придется дорого платить за сделку с нами. И вряд ли они помогут нам в…
   — В чем, Нетра?
   Она взмахнула головой, будто прогоняя какие-то видения или звуки.
   — Прости, историк. Уши тонут в звуках, и мне их не остановить… Я хотела сказать: даже если мы с помощью керант-добрийцев достигнем Белана, все равно останутся три лиги пути до Арена.
   — Я разделяю твои опасения, Нетра. Однако мы не вправе требовать от хозяев этих земель большего. Они по-своему добры к нам. И потом, не забывай: мы беззащитны перед ними и целиком зависим от них. Начнись вдруг сражение, они бы мигом перебили наших стражей.
   — Дюкр, а ты веришь, что мы скоро окажемся в Арене?
   — Я надеюсь, но стараюсь не забегать вперед.
   Их разговор прервали голоса. Со стороны лагеря сюда кто-то шел. Идущие бурно спорили, но, завидев Дюкра и Нетру, сразу прекратили спор.
   Дюкр встал. Вслед за ним поднялась и Нетра.
   — Надеюсь, мы не помешали своим появлением? — надменно осведомился Нефарий.
   — Я просто решил, что Совет знати расходится на ночлег. Впереди у нас целый день пути.
   — Потому-то мы и явились сюда, — торопливо произнес Пуллик Алар.
   — Кое у кого из нас остались средства, и мы сумели купить у здешних кочевников здоровых и сильных лошадей для своих карет, — пояснил Нефарий.
   — Мы желаем выехать в Арен немедленно, — добавил Пуллик Алар. — Ночь — не самое лучшее время для путешествий, но время дорого.
   — Как только мы прибудем в Арен, мы сразу же потребуем от Пормкваля отправить несколько вооруженных отрядов для защиты остальных беженцев.
   В темноте Дюкр разглядел еще нескольких членов Совета знати.
   — А где Тумлит? — спросил историк.
   — Три дня назад он заболел и скоропостижно скончался. Мы все глубоко скорбим о его безвременной кончине.
   «Мне вы можете не врать. Цену вашей скорби я знаю».
   — Ваша забота об остальных беженцах похвальна, однако я вынужден отвергнуть ваше предложение.
   — Но…
   — Поймите, Нефарий: если вы сейчас тронетесь в путь, ваш отъезд вызовет панику. Этого я никак не могу допустить. Вам придется ехать вместе со всеми. Я могу лишь обещать, что ваши кареты первыми въедут в городские ворота Арена.
   — Это произвол! — взвизгнул Нефарий.
   — Прочь с моих глаз, Нефарий, пока я не закончил начатое на Ватарской переправе.
   — Можете не сомневаться: я это крепко запомнил и так не оставлю!
   — Вот и дополнительная причина, чтобы отвергнуть вашу просьбу. Возвращайтесь к своим каретам и постарайтесь уснуть. Завтра у нас нелегкий день.
   — Нам нужны гарантии нашей безопасности! — процедил сквозь зубы Пуллик. — Корболо Дэм вряд ли оставит нас в покое. Теперь, когда Кольтен мертв, а его армия разбита, ничто не помешает Дэму пуститься в погоню за нами. Вы что же, считаете этих вонючих кочевников надежной защитой? А что будет дальше, когда их так называемое сопровождение закончится? Кто защитит нас на отрезке пути до Арена? Или вы намеренно обрекаете нас на смерть?
   — Довольно препирательств! — сказал Дюкр, чувствуя, что его начинает злить этот бессмысленный разговор. — Командир здесь я и повторяю: вы поедете вместе со всеми. А теперь уходите.
   — Уж не в вас ли переселилась душа этого виканского пса?
   Пуллик Алар выхватил шпагу.
   — Извольте защищаться!
   Дюкр взмахнул мечом и плашмя ударил спесивца в висок. Пуллик Алар потерял сознание и рухнул в траву.
   — Возрожденный Кольтен? — усмехнулся историк. — Нет, просто солдат.
   — Учти, Нефарий, твоему Совету придется дорого заплатить за его лечение, — сказала аристократу Нетра.
   — Если бы я знал, то сделал бы так, чтобы вам не пришлось тратиться, — добавил Дюкр. — А теперь забирайте своего дуэлянта и уходите.
   Члены Совета знати удалились, унеся с собой Пуллика Алара.
   — Нетра, скажи виканцам, чтобы не спускали с них глаз.
 
   Деревушка Белан состояла из десятка грязных глинобитных домишек. Ее население, едва ли превышавшее полсотни человек, покинуло свои жилища и бежало неведомо куда. Единственным относительно новым строением были арочные ворота в начале Аренского пути — широкой насыпной дороги, построенной еще при Дассеме Ульторе, когда начиналось завоевание Семиградия.
   По обеим сторонам насыпи были прорыты глубокие канавы. За ними, опять-таки с обеих сторон, тянулись высокие земляные валы с плоскими вершинами и ровными рядами кедров, специально привезенных с берега Клатарского моря.
   Возле ворот к Дюкру и юным колдунам подъехала та же старуха из племени керан-добрийцев.
   — Вы нам заплатили. Мы выполнили свои обещания.
   — Спасибо тебе, старейшина, — сказал Дюкр.
   — Это была обычная сделка, воин. Благодарность здесь не нужна.
   — Может, и не нужна, но мне все равно хотелось поблагодарить тебя и твоих соплеменников.
   — Что ж, счастливой дороги до Арена.
   — Обещаю тебе, императрица обязательно узнает, что керан-добрийцы остались верны своим соглашениям с нами.
   Старуха отвела взгляд. Казалось, она решала, стоит ли говорить дальше, потом все же сказала:
   — Воин, с севера приближается большое войско. Наши видели клубящуюся пыль. Это ваши враги. Они быстро перемещаются.
   — Я так и думал.
   — Вам лучше не задерживаться.
   — Ты права. Мы сразу же тронемся дальше.
   — Воин!
   — Да, старейшина.
   — Ты уверен, что Арен откроет вам свои ворота?
   Дюкр хрипло рассмеялся.
   — Об этом я буду думать, когда мы подойдем к воротам.
   — Мудрый ответ.
   Старуха натянула поводья.
   — Прощай, воин.
   — Прощай.
   Не прошло и пяти минут, как керан-добрийцы двинулись в обратный путь. Три тяжело нагруженные повозки покатили вместе с ними, окруженные внушительной охраной. Дюкр пытался охватить взглядом караван беженцев. Тридцать тысяч. Казалось, они сметут Белан.
   Люди нуждались в отдыхе. Дюкр задал невыносимую скорость. Беженцы шли сюда день и ночь, делая лишь краткие остановки. Историк хотел, чтобы каждый из них усвоил нехитрую истину: чем раньше они войдут под крепкие стены Арена, тем скорее обретут долгожданную безопасность.
   «Три лиги. Если идти всю ночь, к рассвету мы сможем достигнуть Арена. Я вынужден безжалостно погонять их, словно ленивых мулов. Но иного выбора у меня нет; увещевания в таких случаях лишь расслабляют».
   — Нил, передай своим виканцам: еще до захода солнца последний беженец должен пройти эти ворота и оказаться на дороге. Пусть твои ребята используют все способы воздействия, исключая, разумеется, убийство и увечья. Возможно, беженцы забыли, как они боялись виканцев. Освежите их память.
   — Но у нас всего тридцать воинов. Все молодые и…
   — Рассерженные — ты это хотел сказать? Им будет куда выплеснуть свою злость.
 
   Аренский путь старался по-своему помочь беженцам. Первая его треть, в просторечии называемая Наклоном, и в самом деле представляла собой плавный наклон в сторону равнины, на которой стоял Арен. С востока, параллельно дороге, тянулась гряда остроконечных холмов. Дюкр знал: холмы будут сопровождать их еще долго и исчезнут за тысячу шагов до городских стен. Рукотворные эти холмы являлись скорбными хранителями памяти о зверских убийствах жителей Арена, учиненных тлан-имасами во времена Келланведа. Никто не считал, сколько аренцев нашли свой последний приют в каждой такой могиле. Самым крупным был холм близ Арена, где покоились семьи знати, священный покровитель и фаладан.
   Дюкр оставил Нила во главе колонны, а сам с Нетрой поехал в самый конец, где он, юная колдунья и трое виканцев охрипли, криками понукая и поторапливая наиболее слабых и медлительных беженцев. Внутри историка угрызения совести боролись с необходимостью выполнить приказ Кольтена. Даже здесь, на последнем отрезке пути, они теряли людей. Хоронить покойников не было времени, а нести с собой — сил.
   Незаметно рассвело, и на севере обозначилось облако пыли. Оно равномерно приближалось.
   — Они движутся не по Аренскому пути, — сказала Нетра, вместе с Дюкром глядевшая на зловещее облако. — Они идут по равнине, где местность не позволяет двигаться быстро.
   — Но на карте обозначена более короткая и удобная дорога, — возразил Дюкр.
   — Смотря на какой. Думаешь, на карте Дэма нанесены эти холмы?
   — Вряд ли. Местные карты показывают, что здесь равнина. Холмы, насколько понимаю, появились не очень давно.
   — Ты, наверное, думал, что у Дэма есть малазанские карты.
   — Теперь я в этом сомневаюсь, — сказал историк, чувствуя насколько фальшиво звучат его слова.
   Армия Корболо Дэма была совсем близко. Возможно, от беженцев ее отделяла какая-нибудь треть лиги. Для всадников холмы — не ахти какая преграда. Еще полчаса — и воины Дэма могут ударить в хвост колонны.
   Спереди донеслись приглушенные крики. Дюкр вопросительно поглядел на Нетру.
   — Они увидели Арен. Нил сейчас показывает мне то, что видит сам.