Ахметов Бектас. Чм66 или миллион лет после затмения солнца

   Иржику. Дверь заперта. Валюня сказала, что Холик и Магда ушли сдавать пузыри.
   – Где бухнем? – спросил Серик.
   – Может к Таньке пойдем?
   – Это кто?
   – Магды сестра.
   – Все равно.
   Танька Голова дома и разговаривала с худенькой девчонкой лет
   17-18-ти.
   – Заходите, – младшая Голова поднялась со стула и расставила стаканы. – Это Ольга… Живет недалеко от твоего дома.
   – Давай по-шустрому..
   Я нервничал. Дома шла подготовка к папиной годовщине. Я еще не договорился насчет кумыса, вечером надо ехать по адресу, который дал
   Марат Козыбагаров..
   Шустро не получилось. Выпили, Серик стучал пальцем по себе по верхним зубам и слушал анекдоты Таньки.
   – Хотите, я вам по руке погадаю? – предложила Оля.
   – Хиромантия? – усмехнулся Касенов и, оставив в покое зубы, протянул ладонь девчонке.
   Хиромантией у нас занимается Марадона. Смех один.
   – Ты слабовольный… – Оля всматривалась в ладонь Касенова. -
   Плывешь по течению…
   Чего-то ждешь, сложа руки…
   Ты погляди на нее! Ребенок видит нас в первый раз и про Серика всю правду говорит.
   Она взяла мою ладонь.
   – Что у тебя тут? Ага… – Оля подняла голову и посмотрела в окно. – Тебя ждет такое… – Она задумалась и медленно продолжала. -
   Тебя ждет… Горе это какое или еще что-то… Не знаю… Как тебе сказать… Тебе будет очень трудно…
   Вроде меня уже ничто не способно потрясти. Скорее всего она говорит о прошлом.
   – Оля, ты фантазируешь…, – я отнял руку, – У меня уже все было.
   – Зачем мне фантазировать? – Она вновь взяла в свою руку мою ладонь. – Смотри, какие у тебя линии… Они испещрены мелкими веточками – происшествиями, событиями…
   Почему я запомнил гадание? Два дня спустя вечером я спал и меня разбудили крики с улицы. Пока поднимался, крики стихли.
   Бирлес и Айгешат стояли на балконе северной комнаты.
   – Кто-то там кричал… – сказал я.
   – Да… – Бирлес всматривался в темноту. – Мы с Айгешат все слышали… Только что порезали какого-то пацана… Его несли друзья и уговаривали: "Сережа, не умирай"…
   Несчастный случай произошел неподалеку от нас, во дворе частного дома.
   Наутро я пришел к Магде. Она варила гороховый суп.
   – Рядом с нами какого-то пацана порезали.
   – Не порезали, а убили.
   – Слушай, где мне найти Танькину подружку Ольгу? Она мне такое тут нагадала…
   – А эта худая, что ли? – Магда повернула голову от кастрюли. -
   Сейчас ты ее не увидишь. На Байганина убили как раз именно ее младшего брата..
   Ольгу больше я так и не увидел.
 
   Учкудууук – три колодца,
   Защити, защити нас от Солнца…
   Октябрь 1985-го. Майкл Джексон сердится, когда его укоряют в излишнем усердии по отбеливанию кожи. Время учкудуков прошло. Давно пора понять – кроме самих себя никто не защитит нас от Солнца. Майкл
   Джексон это понял и теперь не покидает дом без шляпы.
   Макс и Марадона оформили отношения, регистрацию обмывали в квартире Макса на Военторге. Из нашей лаборатории молодожены позвали
   Кула Аленова и меня, от институтских друзей Макса пришли Узак
   Кулатов, Игорь Максимов, два Николая – один теплофизик, другой химик. Позвали новобрачные и Алдоярова. Родственников представляла двоюродная сестра Марадоны Дилька.
   Игорь Максимов постарше Алдоярова. Он кандидат наук, имеет много авторских свидетельств и научный руководитель Узака с Максом. Первый
   Коля, что теплофизик, добродушный бородач и хороший инженер. Химик
   Коля – зову его я за сходство с Юрием Антоновым "Вот как бывает" – занимается абразивным износом котельных установок, недавно защитил кандидатку.
   Для начала посмеялись над Горбачевым. "Мы не простаки", "новое мышление" и "наш общий европейский дом" мусолили минут десять.
   Долго не спорили, кого назначить тамадой. Теплофизик Коля предложил Алдоярова. Бирлес не стал упираться и сказал, что и как тамада он высоко котируется.
   Вообще-то он не пьет. В тот вечер он пил. Пил наравне со всеми и не пьянел.
   Первому он дал слово Максимову. По старшинству. Далее говорили
   Кул, Узак и когда Алдояров дал слово теплофизику Коле, я забеспокоился. Коля-борода младше меня на два года. Тамада это знал, и уж тем более он в курсе, что другой Коля, химик с 55-го года.
   Русаки Максимов, оба Николая может и не придавали смысла очередности, но уроженец Кзыл-Ординской области Алдояров прекрасно знал, на что пошел, когда предпоследнее слово дал химику Коле.
   – Николай молодой и перспективный ученый, новоиспеченный кандидат наук…
   Поднял меня институтский Майкл Джексон со словами:
   – Слово имеет Бектас… Он то ли социолог, то ли непонятно кто…
   – цитатник цедил и следил за моей реакцией..
   Я видел в его глазах, покрытой прозрачной сальной пленкой, если не признаки нового мышления, то уж во всяком случае заявку на то, что они, Алдояровы совсем не простаки.
   Падла… – подумал я. Я не профессионал, но до социолога меня еще не опускали. Я что-то говорил и теперь отчетливо сознавал: цитатник мой враг.
   С понедельника я в отпуске, в воскресенье улетал в Павлодар, и в пятницу с утра позвал на чердак Терезу Орловски.
   – Наташа, почему меня ненавидят?
   – Бяша, кто тебя ненавидит?
   Рассказать ей, как меня смял в анкетный клочок Алдояров? Не надо.
   Потом.

Глава 15

   "Зэки говорят: "Наглее педераста зверя нет".
   … С последними словами разоблаченный козел побледнел и потерялся… Беднягу месили ногами всей камерой, загнали под шконку, вытащили пинками обратно и оттрахали по полной…
   …Участи опущенного не позавидуешь. Среди них разные попадаются. Но принято обобщать. И с тем, что козел это козел, ничего не попишешь".
   Бирлес Ахметжанов. "Козел". Рассказ.
   "Аргументы и факты Казахстан", N 43, 2000.
   …В аэропорту встречал Едиге, младший брат Пуппо.
   – Бактимир где?
   – Борька дома. Жрать готовит.
   У Турсын, бактимировской тети четырехкомнатная квартира в
   Павлодаре. Она бухгалтер Ильичевского райбанка, муж Кенжетай – замглаврача городской поликлиники. Сейчас он в Ессентуках, Турсын уехала погостить к родным в Успенку, ночью должна вернуться.
   – Зверь, тебя оказывается Борькой звать. – сказал я, обнимая Пуппо.
   – Сам зверь, – разбалделся Бактимир, – Меня здесь все Борькой зовут.
   Подошел Серик Кудайбергенов, аттестованный в лейтенанты инженер
   "тройки". Он работает там же, где и Доктор. Завтра утром он проводит меня до зоны.
   – В пятницу разговаривал с Матвеичем и Резником. От Нуржана они слышали, что ты должен приехать.
   С Матвеичем знаком по телефону. Через него мы переправляем
   Доктору деньги. Знаю еще Толика Кобелева. Он останавливался у нас дома. Про Резника не слышал.
   … Отпустили такси за сто метров от учреждения, дальше Серик и я пошли в рассечку.
   У окошка для заявлений очередь. Доктор мне ничего не отписывал про то, что для долгосрочного свидания нужно загодя послать по почте заявление и только после разрешения-уведомления приезжать.
   Что делать? Просить телефонную свиданку или обратно в город ехать? Позвоню-ка я Пуппо.
   Где тут автомат?
   – Перезвони через полчаса, – сказал Бактимир.
   Я слонялся возле административного здания и не заметил, как возле меня появился мужик в кепке типа лондонки..
   – Не пускают? – спросила лондонка.
   – Не пускают.
   – И не пустят, – убежденно сказал мужик.
   – Матвеич, вы?
   – Я.
   Подошел казах. С ним русский толстяк.
   – Мейрам, – протянул руку казах.
   – Борис, – жизнерадостно махнул головой толстяк.
   Появился и Серик Кудайбергенов. В форме, при лейтенантских звездах.
   – Пришла час назад новая учетчица. – Борис улыбался. – Я говорю
   Нуржану: "Смотри, какие у нее документы!". А он мне: "Подожди, сейчас мне не до документов".
   Мужики засмеялись.
   – Он узнал, что Бектас здесь и икру мечет. – сказал Матвеич.
   Мужики разошлись, я посмотрел на часы. Полчаса прошло. Но чем может помочь Пуппо?
   – Зайди к начальнику колонии, – сказал Бактимир.
   – Как я к нему зайду?
   – Не дрейфь. Скажешь, что от Ситказиновой.
   Ситказинова это Турсын, тетя Пуппо.
   Хозяина на месте не было, пока он приехал, болтался еще час.
   Майор Каймолдин зашел в приемную.
   – Я от Ситказиновой.
   – Зайдите.
   Начальник учреждения снимал с себя плащ и говорил.
   – Пройдите к Евсюкову. Если у вашего брата нарушений нет, то может быть зайдете сегодня.
   Турсын всего лишь бухгалтер. Как ей удалось сделать хозяина мягким?
   В кабинете замначальника по РОР Евсюкова молодая прапорщица. Она водила карандашом по списку, Евсюков диктовал ей..
   – Пишите заявление, – сказал замначальника. – Отдадите ей. – Он показал на прапорщицу.
   Я пошел за женщиной на первый этаж. В комнате, где оформляют свидание, плакала пожилая женщина.
   – Ехала с разрешением за пятьсот километров и отказали.
   Знала бы она, кто виноват в ее порожняке. Ничего не поделаешь, блат выше Совнаркома.
   За плечо меня взял парнишка лет 25-ти.
   – Слушай, сейчас тебя ведь запустят на долгосрочное к брату?
   – Тебе то что?
   – Да у меня тут тоже брат сидит. Я утром прилетел из Алма-Аты…
   – Ну и…
   – Комнат для свиданий всего четыре… Мне только на сутки…
   Потом я свалю и вы с братом останетесь…
   – Кто ж тебе разрешит нас уплотнять?
   – Она, – он показал на прапорщицу.
   Женщина смотрела на меня выжидающе. Спать вдвоем с Доктором на одной кровати… Я поскучнел. Отказывать не в жилу. Десять минут назад сам такой был.
   – Что от меня нужно?
   – Напиши, что ты не против подселения на сутки.
   – Ладно, – сказал я и спросил, – Откуда порядки знаешь?
   – Из этой колонии я весной освободился.
   Я отдал в окошко паспорт. Дверь-решетка отошла в сторону и, пройдя предбанник, все трое очутились в коридоре.
   Прапорщица толкнула дверь.
   – Заходите.
   В комнате, задраенное снаружи доверху оцинковкой, окно с решетками, две кровати, два стула, стол.
   – Выкладывайте все на стол.
   Сосед, звали его Сергей, вытащил из баула банки с соленьями, колбасу, чай, конфеты. У меня груз потяжелее. Кроме привезенных из
   Алма-Аты сервилата, чая, овсяного печенья, сахара, конфет "Маска" и чего-то еще, Бактимир со словами: "Сделаешь Доктору бешбармак" загрузил в сумку здоровенный шмат мяса, картошку, лук, черный перец.
   Прапорщица оглядела продукты и, сказав: "Ждите", ушла.
   – Вот мы с тобой дураки! – воскликнул Сергей.
   – Что такое?
   – Нас же не шмонали. Могли водки набрать.
   Прошло минуты три. Вспомнил, как Доктор писал о появлении седины.
   Мне стало немного жутко. Сейчас я его увижу и буду привыкать к брату-старику.
   В комнату зашел такой же, как и Сергей, крепыш-молодчик в синем арестантском костюме. Братья со смехом обнялись.
   Минут через пять в дверь постучали. Доктор и здесь не может обойтись без понтов.
   – Войдите.
   Дверь распахнулась. На пороге улыбающийся Доктор. Зря я боялся.
   Если он и поседел, то только чуть-чуть.
   Я обнял Доктора и нащупал под рукой панцирно твердую спину. Все не так уж плохо.
   – Что, мужики, для начала чай попьем? Где у них тут чайник?.
   Зэки переглянулись.
   – У шныря спроси… Он в первой от входа комнате. – Доктор успел все просечь.
   Шнырем оказался мужик средних лет нерусской внешности, с седым ежиком и карикатурно растянутым животом. Отъел кишку на вольной жратве.
   Шнырь показал бытовку. Кастрюли, сковородки, чайники, тарелки, ложки – все здесь есть. Я поставил на плиту мясо, чайник.
   – Помочь почистить картофан?- спросил Доктор.
   – Отдыхай.
   132-я, часть третья – самая ходовая в 1985-м году статья УК
   КазССР. Старший брат Сережи Петр сидит за кражи с проникновением в жилище. Сережа отмотал срок тоже за бомбежку квартир.
   Я чистил картошку и разговаривал с Доктором. Время от времени он уходил от беседы и расспрашивал Петра.
   – Древний не в твоем отряде? Москву знаешь?
   Человеку 44 года, а тема та же: "Ваньку Косого знаешь?".
   Пацаны не особенно расположены гутарить с Доктором, но разговор поддерживали. Я начинал понемногу нервничать. "Какого черта он перед этими щенками стелется? Звал на свиданку, чтобы с ними звиздеть?".
   Я помыл картошку, нарезал лук. Мясо в кастрюле закипало. Подождем часа полтора, а пока время от времени не забыть бы снимать пенку.
   Мужики толком не ели. Откусили по кусочку колбасы, погрызли печенье и с пересмешками отхлебывали чай.
   Неожиданно Доктор спросил:
   – Ты зачем приехал?
   – Не понял.
   Это я не понял, он то все давно понял. За все годы, что он мотал срок, это был мой единственный приезд на свиданку. Доктор прожженным чутьем рецидивиста просек, что если бы не приходили от него домой деньги, то вряд ли когда-нибудь дождался в неволе меня. Из колонии не убежишь, но отсюда все про всех видно. Этого я тогда не сознавал и подумал: "Как он зол и циничен".
   "Нам о многом надо поговорить".- думал я вчера на подлете к
   Павлодару. Сейчас я не знал, о чем говорить. Не знал и Доктор, потому он больше глядел в потолок и, что-то вспомнив, время от времени спрашивал.
   – Как там Саток?
   – Ниче. Роман о Кунаеве написал.
   Доктор присвистнул.
   – Трубовой пассажир.
   На Кунаева сосед вышел, написав роман о тракторостроителях. С его слов, дарование Сатка проходило проверку у первого заместителя заведующего отделом культуры ЦК КПСС Альберта Беляева. Что от
   Кунаева нужно Сатку? Младшая сестра Айнур в 78-м потеряла мужа, от которого у нее две девочки. Сейчас у нее муж Алтынбек Бекмамбетов.
   Родом Бекмамбетов из Маката Гурьевской области. Мужик развитой и прямодушный. Кроме семьи в квартире живут родители Сатка. Кунаев выдели дополнительную квартиру писателю. Но только ли это нужно
   Сатку? Подработка у первого секретаря ЦК дает соседу влиятельность, позволяет отсекать поползновения завистников.
   Алтынбек специализируется на реставрации памятников культуры, учился в Школе профсоюзного движения, хорошо знает партийную жизнь.
   Он сдружился с матушкой. Вечерами они разговаривают на кухне, маме нравятся взгляды Алтынбека на жизнь. Сатку тяжело смириться с вторжением зятя на жиплощадь, Айнур откровенничает с Айгешат:
   "Алтынбек видный мужчина… Брат не понимает… Алтынбек запросто может жениться на молодой…". Со злости на Сатка Айнур выносит сор из избы:
   – У Сатка был план прибрать и вашу квартиру… – рассказывала она
   Айгешат. – Он говорил, в этой семье все болеют… Зачем им квартира?
   Саток талантливый писатель и практический человек. Что-то такое от него я ожидал. Одно непонятно, каким это образом он собирался захватить нашу хату?
   В откровенности Алтынбек не отставал от жены.
   – Я прямо так и сказал Сатку: твоя сестра без квартиры мне не нужна, – докладывает он матушке.
   Мама одобрительно качает головой: "Друс айткан".
   "Алтынбек славный". – переиначил я папины слова и пошел в спальню. Айгешат возилась с Шоном.
   – Знаешь, что я сейчас слышал?
   – Что?
   – Алтынбек рассказал маме, как он заявил Сатку: "Твоя сестра без квартиры мне не нужна".
   Айгешат не засмеялась, всего лишь растерянно улыбнулась. Мне показалось, будто она не находила ничего смешного в словах
   Бекмамбетова.
   Сейчас, в комнате для свиданий мой пересказ о квартирных страстях соседа поднял настроение Доктору.
   – Алтынбек – ох…льный мужик!
   Доктор поправил под собой подушку и поудобнее привалился к стене.
   – Кто живет в джоновской квартире?
   – Сучка одна… Племянница Магриппы Габдуллиной.
   – Какой еще Магриппы? Матери Алтая?
   – Ну.
   Я не стал рассказывать о том, что проделала племянница Магриппы
   Акбопе. Меня поставили перед фактом, но если честно и до конца, то еще неизвестно как бы я поступил, если бы узнал, что Акбопе при посредстве врачей собирается оформить брак с Джоном. Я понимал, куда зашли Магриппа и Акбопе уже после регистрации, когда они подписали матушку отказаться от квартиры на переговорном.
   Площади нам и без того хватало.
   Приехала Акбопе, она собиралась отвезти матушку то ли в нотариальную контору, то ли в квартбюро и Айгешат вызвала меня в коридор:
   – Что ажека делает? Отстанови ее.
   – В чем дело?
   – Уходит квартира от вас…
   – А-а… Все равно в ней некому жить.
   – Ты что говоришь? Вырастет Дагмар… Сейчас же останови ажеку!
   Я не остановил маму. Позднее Айгешат рассказала, что, узнав, как накатала Акбопе с Магриппой матушку, удивились и врачи 3-го отделения. Они тоже в меру практичные люди. Женитьба без содействия врачей не состоялась бы. Хотя опять же дело не в них. Дело в свободной жилплощади. Дядя Боря узнал о новой владелице квартиры
   Джона и сказал: "Шаку продала квартиру". "Атлетико Байдильдао" хучь и брат родной, но он финансист и ему виднее. Вот ведь в чем дело.
   Если бы даже в то время и возможно было так финтануть, то мама, при всей ее деловитости, не пошла бы на это. Ни за что. Фокус-покус состоял не в том, что обмен на квартиру Акбопе обещала до конца жизни ходить к Джону в больницу.
   Фокус-покус заключался в том, что "нас вдохновляют воспоминания".
   Они же и не дают нам покоя, отравляют существование. Были люди, которые называли матушку "Сталиным в юбке". К несчастью, мама не была "Сталиным в юбке". Случай, когда она собственноручно в 70-м посадила Доктора еще ни о чем не говорит. Матушка, это я наблюдал за ней много раз, ощущала и не могла не ощущать своей вины перед
   Джоном. Каким бы стальным характером не обладал человек, более всего он виноват только перед родными. Перед остальными, какое бы зло мы им не причинили, виноваты мы чисто теоретически; на остальных нам плевать со 102-го этажа.
   Цинизм всего лишь маска. Джон безнадежный хроник. Но он сын своей матери. Родной сын..
   Глупостью было бы полагать, что мама была загипнотизирована бегающими глазами Магриппы и, уж тем более, ее никак не смогла бы обаять пучеглазая мамбаска Акбопе. Речь не о том, что мама лопухнулась с квартирой родного сына. Никто ее не собирался дурить и не обдурил. Речь здесь о том, что она внутренне дрожала, когда ее донимали пустующей квартирой. Разговор о хате на переговорном с посторонними был ей неприятен, послушно подписывая отказные на квартиру бумаги, она убегала от воспоминаний, спешила отделаться от их преследования, перекладывала личную вину на тех, кто с порога заявлял, что помыслы их в связи с квартирой чисты и благородны. Вы только не подумайте… Вроде как нам за падло пользоваться вашим несчастьем. Только вот, мол, с жильем решу проблемку, и возьму ваш груз на себя.
   О том, что ее обвели вокруг пальца, мама узнала через два года, когда Акбопе позабыла дорогу в дурдом. Что может показаться еще более странным, мама не стала поднимать бучу, отыгрывать назад подписанные ею бумаги, только и сказала: "Курсын".
   Понимающий да поймет.
   Отныне передачи Джону носила Айгешат. Ну и, конечно, тетя Рая
   Какимжанова.
   Мое бездействие объяснялось примерно теми же мотивами, что присутствовали у матушки. Я понимал, что дело не в Акбопе с
   Магриппой и не в квартире, хотя, разбираясь задним числом, и в ней тоже. Квартира могла пригодиться и Доктору. Не подумал я и о Дагмар, и о Докторе только лишь, потому что хата на переговорном отключала мою волю, о будущем не хотелось, не желалось думать. Словом, джоновская квартира и для меня служила сигналом постоянной тревоги.
   Подучила Акбопе фиктивно выйти замуж за Джона наверняка Магриппа.
   Повторяю, не обошлось и без врачей дурдома – позднее я узнал, что это обычная практика медсестер психбольниц, которые нуждаются в жилье. Но вдохновитель и организатор комбинации с Джоном, со всеми нами, только Магриппа. С ее племянницы какой спрос? Животное.
   Магриппа знала, что делает и что будет дальше делать, когда просила за Акбопе в августе 82-го и внуками клялась, что все будет тип-топ.
   Клялась и сделала свое дело.
   Всего не расскажешь. Объективности ради еще об одном обязательно нужно поведать. Известие о фиктивном браке Акбопе и Джона я принял с мыслью: может это и не так уж и плохо, в этом акте я находил некое утешение для нас, для Джона, несмотря на то, что ему-то уж точно все было до лампочки. Дошедший до органического поражения мозга
   Джонушке, хоть и на бумаге, но женат. О том, что подобное выглядит надругательством над братом, в том числе и с моей стороны, я как-то не подумал.
   …Я показал Доктору глазами на потолок. Что нас подслушивают, можно не сомневаться. Для посторонних ушей меж собой Матвеича мы называли Звонком. Пуппо оставался Пуппо. Договорились перекинуть деньги – сто рублей – через Матвеича. У Пуппо больничный. Деньги
   Матвеич занес Доктору на второй день после свиданки, менты спохватились на третий день – четыре недели подряд каждый день его обыскивали на КПП.
   – Ес Атилов ходит здесь расконвойным… – сказал Доктор.- Давай, затянем его сюда?
   – Как это?
   – Это запросто можно организовать. Нужно твое согласие.
   – Для чего? – речи Доктора я понимал с трудом.
   – Они… – Доктор показал на Петра и Сережу. – Завтра уйдут…
   Подтянем Еса… Втроем будет веселее…
   С Доктором соображалка иногда может совсем отказать.
   Кум обещал Есу представить на УДО. Верить ментам нельзя. Зэки утверждают: "Хороший мент – покойный мент". Формально Ес не был вязанным, но он ни от кого не скрывал, как много чего понаобещали ему лагерные оперативники. Само собой, не за красивые глазки. Ес оформлял зоновский клуб, выпускал стенгазету, рисовал плакаты. Жизнь у всех одна и он изо всех сил рвался на свободу. Менты сдержали слово и представили его на условно-досрочное освобождение.На волю Ес вышел раньше на полгода.
   По разговорам Сережи, Петра и Доктора я понял, что зэков не интересует, кто за что сидит. Сидит, ну и сидит. "Лишь бы христопродавцем не был". – сказал Сергей.
   – Когда я сидел, у меня был раб пинч. – добавил он.
   – Что такое пинч?
   – Петух. – пояснил Доктор.
   Петух, пинч, пивень, козел… По тому, как Петя и Сережа рассказывали, как тут измываются над пинчами и по тому, как они смеялись над уделом опущенных, можно было понять: козлов жалеть нельзя. По мнению Сережи, у нас никого ни за что не опускают.
   Высокое звание козла надо выстрадать, заслужить. Еще Сергей не разделял суждения братьев Вайнеров, что вор должен сидеть в тюрьме, но утверждал, что место петуха только в гареме – петушатнике.
   – Дашь им малейшую поблажку – все… – сказал брат Петра. -
   Наглеют черти…
   Сергей беспощадными, как сама лагерная жизнь, рассуждениями подводил к мысли: петухом надо родиться. Потому не обязательно его следует так уж сильно и много дырявить, ибо козел это не физиология
   – всего лишь сущность.
   Доктор с братьями перебирал фотографии.
   – Моя сноха, племянник… – говорил Доктор.
   Сноха и племянник Доктора их не интересовали. Оживились они при виде фотки, где я снят с институтскими женщинами.
   – Что за бабы? – спросил Петр.
   Доктор кивнул в мою сторону:
   – Он их всех там е…т.
   Метод поднятия авторитета.
   Разговор зашел и о гонящих на зоне дуру.
   Петр улыбнулся, Сергей вспомнил:
   – Скляр в прошлом году зашил себе рот суровыми нитками…
   – Какой Скляр? – я поднялся с кровати.
   – Сашка.
   Я повернул голову к Доктору: "Это не наш Санька?".
   Доктор спокойно кивнул: "Наш, наш…".
   Ой яй ей…Что они с нами делают? Слышал от Хачана, что и Витька
   Кондрат серьезно попух. В 80-м он с компанией ошпаренных опедерасил бывшего зэка. Витьке дали 10 лет крытого режима.
   Мужики для вида поклевали мясо, заели картофаном и пили чай.
   Сережа сожалел, что мы с ним не догадались пронести через КПП водку. Все же к брату пришел он не с пустыми руками. Маленький кропаль ручника хватило только на один косяк. Мужики подтянули глазки, минут пять поулыбались друг другу. Вкусно, но мало.
   – Передашь Седому мульку? – спросил Сережа.
   – Давай, – сказал Петр.
   Сутки заканчивались. Через полчаса братьям на выход.
   Петр обернул полиэтиленом записку, запаял зажженной спичкой и, не запивая чаем, проглотил.
   – С тобой еще увидимся… – улыбнулся Доктору Петя.
   Сережа перекинул через плечо сумку.
   – Ты и сам знаешь, что здесь нужно… Здоровья тебе…
   Они ушли. Минут пять мы молчали.
   – Тебе не пятнадцать лет… Что ты там перед щенками стелился?
   Этого знаешь, того знаешь? На фига это надо?
   Доктор разлегся на кровати.
   – Щенок, не щенок – здесь не играет роли… Ты же не знаешь…
   Мы замолчали.
   "- Греши и кайся. Кайся и греши…".
   Валентин Пикуль. "У последней черты". Роман.
   Председатель колхоза "ХХХ лет Октября" Успенского района
   Павлодарской области тезка и однофамилец рейхсмаршала Германа
   Геринга. Успенский Герман Яковлевич Геринг – Герой Социалистического труда и депутат Верховного Совета Казахской ССР заслужил признательность односельчан не только рекордами в животноводстве и растениеводстве, но и тем, как заботливо опекает людей труда. Герман
   Геринг построил лучшую в области больницу, улицы на центральной усадьбе и в бригадах чистые, ухоженные, кругом подновляющиеся посадки зеленых насаждений.
   Немцев в районе полно. От казахских подворий немецкие усадьбы отличаются синими железными заборами и образцовым порядком у дома. У казаха забор – дырявое место – некрашеный, покосившийся от времени штакетник, сам двор – проходное место.