Нюхтилин В. Мелхиседек

дамоклов меч нашей вероятной ценности только как перспективного
мясопродукта. Бой, как видим, - на уничтожение. Пленных не будет. Или она
нас окончательно, или мы ее окончательно. Оружие у нас будет прежнее, -
вопросы.
Первый вопрос самый банальный и традиционный, - почему эволюция не
продолжается? Почему она остановилась? Если в ее основе лежит механизм
приспособления живых форм жизни к окружающим обстоятельствам, то почему
механизм сломался? Так ли уж все вокруг окончательно приспособилось к
окружающей действительности? Что-то не видно. Разве птица научилась плавать
и добывать себе в воде вкусную рыбу? Она, бедная, только смотрит на нее со
стороны, облизываясь, а, чтобы не умереть с голоду, бросается, рискуя
здоровьем, головой в воду, чтобы перекусить, при известной удаче,
зазевавшейся больной или хилой рыбешкой. Разве рыба научилась летать и
лакомиться комарами и стрекозами? Она на них также только смотрит печально и
многообещающе, но ее призывы оставляют мошкару равнодушной, а рыбу голодной.
Разве у любого вида животного не осталось ничего в окружающем мире, что
постоянно не угрожало бы его жизни? Чего же эти виды не приспосабливаются?
Зачем жираф не приспособился так спать, чтобы во сне его не пожирали гиены?
По своей неуклюжести, даже без нападения врагов, он может подняться из
спящего лежачего положения с помощью сложных манипуляций телом в течение аж
2-3 минут, и это будет рекорд его скорости. В присутствии хищников это
напоминает просто самоубийственный танец. Зачем акула не научилась дышать,
как все рыбы, чтобы иметь возможность всласть поспать на припеке? Для того,
чтобы дышать, акуле необходимо постоянно двигаться, потому что у нее нет
воздушного пузыря. Если она остановится, то задохнется, а если не
остановится, то не заснет. Так и живет, - разгоняется и спит, пока тело по
инерции движется и вода проходит через жабры. Так рывками и спит. Может
быть, именно этот образ жизни так портит ее нрав?
Даже человек от простого солнечного удара внутри себя не выработал
никакого защитного механизма, не говоря уже обо всем остальном, что его
подстерегает - переохлаждение, стрессы, аллергия, магнитные бури, хищники,
ядовитые змеи, кровососы-насекомые и многое другое. Разве не достаточно
стимулов, чтобы приспосабливаться и дальше? И вообще - процессу
приспособления не было бы конца, поскольку всегда останется что-то, что
доставляет неудобства. Однако, мы не наблюдаем вокруг никаких эволюционных
процессов, все остается таким, каким оно было всегда на памяти человечества
и по свидетельству раскопок. Если эволюция не происходит "сейчас", то не
должно быть оснований утверждать, что она происходила "когда-то". Почему мы
должны верить этому на слово? Мы и не верим. Что можно назвать с большим
основанием бредовой фантазией, - то, чего никогда не происходит на наших
глазах, но всерьез предполагается, или то, что мы не верим в то, чего ни
разу ни произошло на наших глазах? И мы так думаем. А эволюционисты считают
наоборот. Они говорят, что надо признавать то, чему нет ни одного примера ни
в истории человечества, ни в окружающей его природе! Как-то это странно,
однако.
Более того, в самом этом механизме приспособления, который они
поместили на своем флаге, заложено условие, полностью исключающее эволюцию.
Они об этом не подумали? Если такой механизм существует, то за каким рожном
рыбе вообще лезть из воды на смертельную сушу и превращаться там в
сомнительное земноводное? Едва она, болезная, попробует это сделать, как тут
же должен сработать этот механизм приспособления, и наделить ее, неразумную,
такими способностями, чтобы она эту убивающую сушу за версту чуяла, и даже
случайно ночью туда не попала! При первой же попытке это сделать должен
последовать окрик механизма приспособления: "Стой, дура! Там ты помрешь за
полчаса в некрасивых конвульсиях! Вот тебе органы чувств, реагирующие на
опасную безводную среду, и чтобы я тебя возле нее больше и близко никогда не
видел. Я тебя научу приспосабливаться! Я тебе покажу - подыхать по глупости
и пустому любопытству! Ишь, чего выдумала"! А ведь эволюция утверждает, что
и птица появилась именно из рыбы, дескать, - перья это измененная чешуя! Ну,
не чешуя, ли?
Где был механизм приспособления, если первые рыбы миллионами гибли от
удушья, пока в некоторых из них каким-то образом не произошли изменения,
позволяющие слегка на суше задержаться и далее более длительно побившись в
конвульсиях, опять погибнуть? Чем медленная смерть была предпочтительнее
почти мгновенной, чтобы выгодно закрепить такое поведение рыб в поколениях?
Это касается не только рыб, но и всех других видов. Любой переход из вида в
вид требовал бы огромного риска в поведении, который должен был бы всегда
отменяться наследственностью, как опасный, и не сохраняться, как
перспективный и оптимальный.
Зачем первые клетки полезли из естественной для себя среды обитания в
абсолютно для них убийственную? Где здесь приспособление? Они что, знали,
что через миллион лет им там будет лучше, и они смогут посещать по
абонементу ночные клубы? Если бы существовал механизм приспособления, то
первые клетки должны были бы его, наоборот, превозмогать, что бы создавать
нетрадиционные для себя формы жизни. Этот механизм стал бы первым и
абсолютным тормозом для любых видоизменений. Похоже, вся теория эволюции
держится на исключающем ее же положении. Давайте развивать теорию летных
свойств танка из обязательного отсутствия у него крыльев. Чтобы летал, но
без крыльев. Что заставит нас предположить, что танк полетит? Только приказ
майора. Какой майор сказал, что в основе эволюции лежит механизм
приспособления, который должен предохранять животный мир от любого риска,
но, при этом же, должен заставить крысу вылезти из безопасной норы на
солнечный свет в мечтах о себе, как о красивой лошади под красивой
наездницей? Это сказал Чарльз Дарвин. Но сам Дарвин никогда не настаивал на
абсолютной безошибочности своей теории. Он не был в этом уверен. Обращает на
себя внимание тот факт, что он 20 лет (!) не опубликовывал своих выводов об
эволюционном развитии, потому, что сам в них не был уверен. И заставила его
опубликоваться не укрепившаяся уверенность, а то, что по пятам шел другой
англичанин А. Уоллес с аналогичными предположениями. Только угроза потери
приоритета заставила Дарвина обнародовать свою версию. Как видим, нынешнее
племя эволюционистов верит Дарвину больше, чем сам Дарвин верил себе. Дарвин
был умней?
Если, все-таки, продолжать рассматривать особенности этой невероятной
теории, то следует, исходя из нее, предполагать обязательное наличие
животного и растительного мира, не разделенного на виды! Должны быть хоть
какие-то переходные полувиды! Мы должны наблюдать вокруг себя
полумедуз-полурыб, полурыб-полуземноводных,
полуземноводных-полупресмыкающихся, полупресмыкающихся-полуптиц,
полуптиц-полумлекопитающих и т.д. Если все виды, как из пластилина,
самовылепливались плавно и поступательно эволюционной чередой, по крупицам
накапливая признаки другого вида, то откуда взялось это наличие отдельных,
абсолютно обособленных, резко и непреодолимо разделенных между собой видов
животного мира, которые не имеют ничего общего друг с другом и заносчиво не
хотят иметь? Где все эти переходные формы, скажите нам, о которых столько
захлебывающихся от счастья разговоров? Мы хотим их видеть!
Что говорит авантюрист-ловелас в ответ на просьбу очередной
экзальтированной девушки познакомить ее с его отцом, который, по его словам,
руководит труппой балета Большого Театра и лично знает накоротке самого
заведующего столовой Дома Правительства? Правильно. Он говорит, что папочка,
к сожалению, умер как герой, сгорел прямо на работе, последним мутнеющим
взором напрасно отыскивая среди чуждых и хищных лиц балерин и балерунов
открытое и честное лицо своего единственного сына. Врачи приехали слишком
поздно. Такое горе.
Эволюционисты говорят то же самое. Они утверждают, что все переходные
полувиды вымерли. Мы приехали слишком поздно, чтобы их застать. Такое горе.
Поверим?
Но, уж если и сам глагол "вымерли" не исключает, что они когда-то были,
то, значит, они должны были оставить после себя след. Это неоспоримо! Не
могли же они просто так родиться и сгореть на эволюционной работе, не
оставив после себя никаких материальных свидетельств! Так вот, - таких
свидетельств тоже нет. Это доказано.
Существует такое понятие, как палеонтологическая летопись. Это
хронологически зафиксированные останки всех живых существ, сведенные в
единый каталог на основании научных данных и экспонатов раскопок. Ей нельзя
не верить. Все перед глазами, никаких фантастических предположений. Она -
просто фиксатор форм жизни на Земле во времени. От древности до наших дней.
И этот фиксатор, (палеонтологическая летопись), не знает ни одного
экспоната, у которого были бы зачатки новых органов и структур, то есть,
развивающиеся ноги, руки, глаза, плавники рыб, переходящие в лапы
земноводных, жабры, превращающиеся в легкие, передние конечности
пресмыкающихся, превращающиеся в птичьи крылья, а задние конечности - в
когтистые лапы, или рот, превращающийся в клюв и т.д. В настоящее время
существует 5 000 видов млекопитающих, 19 000 видов птиц, 5 300 типов
земноводных, 50 000 разновидностей рыб. Их переходных форм должно быть еще
больше!!! Их должно быть непостижимо много, просто невероятно много,
непредставимо много, ведь это была бы непрерывная цепь видоизменения, где
нет ни одного звена, похожего на предыдущее, они должны валяться буквально
на каждом шагу, и не может быть, чтобы среди раскопок ни одной из них не
оказалось даже случайно! А вот - не оказалось. Хотя все ищут именно их!
Вывод отсюда один - их никогда и не было.
А что говорит нам палеонтологическая летопись, если искать в ней не то,
что хочется, а то, что есть? А она нам со стоическим спокойствием к
эволюционным истерикам говорит, что все виды и формы животного мира
появляются на Земле внезапно, сразу и в законченной нынешней форме! На
сегодняшний день существует около 100 000 000 (!) экспонатов ископаемых, и
среди них нет ни одной переходной формы! Какая прелесть, - из ста миллионов
вымерших животных нет ни одного из переходных полувидов, которых как раз
должно быть неисчислимо больше, чем законченных видов, а нам все еще
пытаются доказывать, что именно эти полувиды руководили балетом бесцельных
превращений животных из вида в вид и запросто бывали с самим заведующим
всеобщей столовой - с естественным отбором! Первые многоклеточные организмы
(губки, улитки, морские звезды, ракообразные) были уже очень сложными
формами жизни (вспомним, хотя бы, клетку, из миллионов которых они
состояли), и появились они в кембрийском периоде внезапно и массово. Никаких
предков этих форм жизни ниже кембрийского периода не обнаружено. В слоях
выше кембрия происходит то же самое - абсолютно новые виды, никак не
связанные с прежними, появляются также внезапно и также массово. Как в
мультфильме: ничего не было и вдруг - бегемот! И все эти виды далее по
данным палеонтологии от своего возникновения и до своего отмирания - не
изменялись!
Также внезапно появились и внезапно вымерли, не изменяя своей формы, и
огромные динозавры. Их современница, сова, с тех пор также не изменилась.
Неизменной уже миллионы лет остается акула. Варану 110 миллионов лет,
глипидии (родственники крабов) живут 70 миллионов лет, австралийский
светло-желтый муравей - 80 миллионов лет, рыба целаконт - почти столько же,
гаттерия (клювоголовое пресмыкающееся) - 150 миллионов лет, амкуру
(земноводное) - 400 миллионов лет, и, наконец, рекордсмены, жуки "кровисония
ла реликта пасе" (это их латинская фамилия русскими буквами) - пятьсот
миллионов лет! Не изменившись ни в чем!!! Обо всем этом нам тоже рассказала
палеонтологическая летопись. Даже ни одного жирафа, шея которого была бы
существенно короче шеи наших нынешних жирафов, найти не удалось. А ведь это
стандартно излюбленный пример эволюционистов - бедный жираф был когда-то
совсем обыкновенным, но очень хотел кушать, тянулся за листьями высоких
деревьев саванны, и вытянул себе неприлично длинную шею. Неприлично, в
данном случае, было бы говорить о том, что палеонтологическая летопись не
подтверждает эволюционной теории. Она ее попросту опровергает!
Впрочем, если кого-то не устраивает термин "Сотворение", то мы и не
настаиваем. Только пусть тогда он даст свое собственное оригинальное
название этому явлению, когда на Земле внезапно, массово, и одновременно
повсюду, во всех ее местах, сразу появлялись готовые законченные формы
бабочек, китов, змей, рыб, птиц, обезьян, львов, дубов, каштанов и т.д.
Пусть поэкспериментирует. Он даже может потом об этом рассказать своим
внукам, чтобы они знали, что дедушка не всегда был таким скучным и занудным.
Мы же по-прежнему будем придерживаться старого и не оригинального названия.
Как видим в данном случае здравый смысл даже подкреплен наукой
(палеонтологией), и можно было бы от этого вопроса просто отмахнуться.
Однако теория эволюции настолько прочно засела в мозгах человечества, что
своим количественным распространением она может подавить такие качественные
аргументы, как логика и наглядные результаты какой-то одной очень точной
науки, но всего лишь прозаически добытые из-под земли. Что такое, в самом
деле, непреложные факты, когда есть такая великая идея? Идея, которая
позволяет отбрасывать наличие Божьего Замысла и внедрять биологические
основы животных ощущений в побудительные мотивы человека? Мы всего лишь
животные, которым повезло больше других животных, и мы взяли над ними
власть. Среди нас тоже могут быть такие животные, которым повезло больше
других, и они тоже могут брать власть над себе подобными, то есть, над нами,
не утруждая себя вопросами совести. Таков весь путь всего живого - сильный
побеждает слабого и стремится лучше приспособиться! Секрет успеха этой
абсурдной теории (эволюционной) только в этом, в ее удобстве. Как только
требуется переступить нравственный порог, то сразу же мы - животные, это
наша природа, изначальная и неодолимая. Удобно. Как только нравственный
порог переступается по отношению к нам, когда теперь уже нам не везет, тогда
можно за нравственностью, как в соседнюю булочную, сбегать к Богу - мы ведь
люди, образ Божий, с нами поступили не по Его критериям, караул!
Универсально удобно. Наверное, в этом удобстве и кроется успех этой теории.
Сам Чарльз Дарвин, выдвинувший ее, надо сказать, - не виноват. Он был
верующим человеком и исходил в своей теории из того, что первую жизнь в
какой-то форме создал Бог, а дальше пошла эволюция. Это современные его
последователи распространили эволюционный принцип и на само зарождение
жизни. Он был умный человек, и никогда не утверждал, что его теория
абсолютно верна. Он говорил, что она будет абсолютно верной тогда, когда ее
подтвердит палеонтологическая летопись! В то время палеонтология находилась
в зачаточном состоянии, и он очень надеялся на ее успехи. Он был честным
ученым, и не фантазировал по тем вопросам, которых он не мог объяснить. А
таких вопросов было много, и он честно в таких случаях говорил: "Не знаю".
Он, действительно, многого не знал в то время: не знал насколько сложна и
совершенна клетка, не знал механизма наследственности, не знал итогов
палеонтологической летописи, которая на сегодняшний момент вытащила из-под
земли все, что можно было вытащить, не знал биологии в ее сегодняшнем
уровне, (он ее знал на уровне студента среднего курса университета, а, может
быть, и хуже), он многого не знал и заблуждался честно. Но он был
джентльменом, и, знай он то, что сегодня знаем мы, он, несомненно, снял бы
шляпу и сказал - "Джентльмены! Красивая была теория, что и говорить. Но она
оказалась ошибочной. А теперь давайте займемся чем-нибудь полезным!".
Второй причиной успеха эволюционной теории, после ее
социально-нравственного удобства, таким образом, можно считать упадок
честности в науке. Почему это произошло? Очевидно из-за победившей
материалистической установки на трактовку результатов научных открытий. В
какой-то момент стало не просто престижным, но непременно обязательным
сочетать науку и материализм. Раньше как-то обходились без этого, и наука
двигалась своим путем, а честные ученые говорили - "гипотез не измышляю".
Допускалось, что есть и нечто непознаваемое в мироздании, неподвластное
нашему анализу, имеющее характер метафизический, то есть сверхфизический,
располагающийся вне возможности наших ощущений. Признавалась иная
реальность, отличная от видимой, материальной. Затем, как и в любом деле
победила серость, и возобладала позиция, требующая исключать даже само
предположение об иной реальности. При этом наука на пределах своих
возможностей тыкается с разных сторон в эту реальность, которую нельзя
признавать в качестве объяснений возникших тупиков, и здесь происходит то,
что невозможно было во времена Ньютона, например, - появляются самые любые
гипотезы и это теперь не стыдно, а почетно. Считается вполне достойным
сказать любую глупость, лишь бы это звучало научно и было материалистично.
Прекрасный пример из "Х-файлов": человек умер на унитазе от укуса
насекомого, залетевшего случайно из космоса. Малдер это самое и предполагает
на основе некоторых отрывочных данных - то есть объясняет невероятное
единственно объяснимым, но недоказуемым, поскольку насекомые к моменту
расследования уже погибли. Это позиция честного исследователя - видеть не
видел, показать вещественно не могу, но по сведенным воедино фрагментам
фактов уверенно предполагаю. А персонаж Джулии Андерсен, агент Скалли,
представляет в сериале материалистически озабоченного наблюдателя - она
говорит, что человек дулся на унитазе, у него внутри от этого что-то
лопнуло, и он так и скончался в печали. Будьте бдительны при отправлении
естественных надобностей! Зачастую большего и не вынесешь из
материалистически заточенных гипотез.
А что, кстати, по поводу эволюции вообще говорит наука? Какие доводы
приводит она, когда не хочет видеть приведенных нами неоспоримых
археологических и элементарно разумных логических доводов? Как, по мнению
приверженцев эволюции, мог вообще происходить этот процесс? В чем его именно
тонкий молекулярно-биологический механизм? Может быть, это какая-то
непреложная достоверность такого возможного биологического процесса
изменения видов не дает честным ученым отказаться от его вероятности?
Попробуем в этом разобраться.
Стремление животных видов приспособиться, как мы уже видели, само по
себе исключило бы такое рискованное поведение, как их выход в другую среду,
однако даже в этом виде механизм приспособления - был бы всего лишь
побудительным мотивом, который должен был запускать собой какой-то
биологический механизм. Нельзя же, в самом деле, утверждать, что чешуя
превратилась в перья, но не объяснять посредством чего такое могло
происходить. Это надо объяснить. И крайнего для такого объяснения нашли. В
качестве такого биологического способа изменять свой, полученный от папы и
мамы, вид, на другой, подставляется мутация. Ну, и что же это такое?
В услужливой энциклопедии написано - "Мутация - возникающие естественно
или вызываемые искусственно изменения наследственных свойств организма в
результате перестроек и разрушений (!) в генетическом материале организма -
хромосомах и генах". Красиво излагают! Мы переведем это с русского - на
русский. У нас получится, что мутация - это случайные изменения внутри ядра
клетки, которые происходят в генах и хромосомах и поэтому могут передавать
свои изменения потомству, так как именно гены и хромосомы отвечают за
передачу наследственных форм. Теперь, когда мы выяснили, что это за фрукт,
нам надо посмотреть - какова вероятность его произрастания, то есть, как
часто эти случайные изменения могут происходить внутри клеточного ядра и
достаточно ли это для массового эволюционного процесса всего живого?
Ученые на этот наш невинный вопрос отвечают однозначно - такие чудеса
происходят крайне редко. Практически не происходят. "Практически не
происходят" - характеристика, говорящая о невозможности применения тезиса
"совсем не происходят", но, в тоже время, говорящая о том, что если и
происходят, то для практики это несущественно. Наследственный механизм
клетки работает поразительно точно, и сбоев практически не бывает, потому
что гены, в которых это должно происходить, как раз и созданы для того,
чтобы предотвращать развитие новых форм, то есть, чтобы этого не происходило
ни в коем случае и никогда! Это их единственная и главная задача! На гены
грешить не надо. Как и на хромосомы. Это то же самое, как предположить, что
все громкие убийства были совершены телохранителями жертв, а заказчиками
являлись матери погибших. Внутри генов и хромосом нет ничего такого, что не
просто не предполагало бы изменений по их вине, но в них нет ничего такого,
что не препятствовало бы этим изменениям!!! Они для этого и созданы. Причина
не в них. А в чем, если не в них? Ответ ниже.
В подавляющем большинстве мутационные нарушения могут происходить под
воздействием внешних факторов. А поскольку внешние факторы (случайные!) тоже
не всегда у мутации под рукой, ибо они носят аномальный природный характер,
(в основном резкий всплеск радиации, сверхвысокая температура, какое-то
катастрофическое по последствиям кратковременное физическое воздействие
экстремального порядка и т.д.), то мы можем с точки зрения частоты
вероятного возникновения мутации назвать ее явлением для клетки также
аномальным по аналогии с аномальностью самой причины, которая может вызывать
мутацию. Тут споров быть не должно. Такие явления, как "разрушения в
генетическом материале организма", естественно, не могут быть системными,
иначе ничего живого уже не существовало бы, все оборвалось бы на разных
поколениях потомства. Потому и говорят - "аномально", то есть вне
господствующей нормы. В таком случае, если аномальностью характеризуется
процесс, являющийся единственной основой какой-либо теории, то, как следует
тогда называть саму эту теорию? А почему мы ее так не называем?
Но даже и эти, столь редко возникающие, аномальные и нежелательные для
всего существа клетки, мутации, могут в свою очередь быть по своему
результату как благоприятными, так и неблагоприятными! Дело с мутацией
становится все веселей, не находите? Ну а нас (конечно же, с точки зрения
эволюционной теории), интересуют только благоприятные мутации. Итак - каково
же соотношение благоприятных и неблагоприятных мутаций между собой? Чего
больше от мутации - пользы или вреда? Эксперименты показали - большинство
мутаций или смертельны, или неблагоприятны, (то есть, порождают уродов). В
таком случае вызвавшую смерть мутацию также можно было бы считать
благоприятной, как избавившую своим летальным исходом от дегенеративных мук
попавший под ее действие организм. Но только не с точки зрения эволюции. Ее
интересуют только действительно благоприятные мутации, которых приходится
(по научной статистике!) одна на тысячи вредных! Это не образное выражение!
Это приблизительная, но научная статистика! Одна благоприятная на тысячи
неблагоприятных! Если в это нормально вдуматься, то создается полное
впечатление, что мутация по своим основным, подавляющим последствиям, носит
для клетки характер катастрофы или смертельно опасной аварии. Как можно
аварийно-аномальное явление считать основой совершенствования и
видоизменения организмов? Как можно полезным считать процесс, который в 999
случаях из тысячи приносит вред? Мы и не будем так больше считать. Это не
наш каприз. Это наш вывод из практических лабораторных опытов. Для нас
эволюция - не предмет веры, коль скоро ее называют научной гипотезой.
Однако - дальше еще круче. Практические лабораторные опыты не оставляют
мутации даже и этого мизерного, эфемерного шанса 1:1000! Самое смешное во
всем этом то, что все мутанты, произведенные экспериментально, (в основном -
насекомые), в течение нескольких поколений всегда вытеснялись и исчезали, не
выдержав конкуренции с нормальными особями! Причина - общая дегенеративность
любого мутанта! Доказано, что мутирующий вид не может быть более сильным
видом, чем исходный. По- простому это можно сказать так - мутация всегда
ухудшает характеристики живого организма, действует на него разрушительно. В
основу теории эволюции положен, таким образом, аварийно-аномальный,
разрушительный процесс! Как такой процесс может что-либо созидать, да не
просто созидать, а еще и с помощью естественного отбора? В таком случае,
если мутированные дегенераты, обреченные на вымирание по причине своих более
низких жизненных характеристик, вытесняли более сильные исходные виды, то -
это естественный отбор с преимуществом слабого над сильным! А это тоже