Нюхтилин В. Мелхиседек

находящихся в ежовых рукавицах, но очень бедных и неимущих, проку было мало.
А самые денежные находились как бы уже не совсем в подчинении. Греческим
духом заразились и язык свой забыли. Прикидываются не знающими законов. А
знать они должны главное - им нет места среди других народов, они не такие,
как все, они избранные и должны всех ненавидеть и ждать того часа, когда
отмщение свершится, и Иегова бросит все эти грязные народы к ним под ноги.
Это с одной стороны.
А с другой стороны, опубликовав писания на языке всех народов того
времени, они дали возможность каждому народу прочитать мнение о себе евреев,
и воздвигли между устремившимися в общую семью народов соплеменниками и всем
остальным человечеством, стену отчуждения. Теперь ловушка захлопнулась
окончательно. Если иноплеменники спросят у еврея - а что, действительно ли
вы считаете всех мерзкими, кроме себя?, то, что должен ему ответить бедный
еврей, который, конечно же, в большинстве своем так не считает? Если он
откажется от этого - его отлучат от общины и он останется нищим и тайно, но
весьма эффективно, преследуемым (вспомним трагедию Спинозы и Да Косты). Если
же он это подтвердит, чтобы угодить общине, то так и останется навеки вечные
в этой общине, поскольку остальные народы, хоть и мерзкие, но гордость свою
имеют. Вот так до сих пор они нам и не отвечают толком - мы такие же, как
они, по их мнению, или мы недочеловеки? Этот вопрос хитро подменяется его
зеркальным вывертом - достойна ли дискриминация евреев для христианина? А
ведь каждый еврей должен трижды в день произносить молитву, которая
начинается со слов: "Благодарю Тебя, Господи, что ты не создал меня гоем
(неевреем)". Если бы немцы или французы произносили такую молитву ежедневно
по предписаниям своей религии, то, наверное, в мире появился бы
"антигерманизм" и "антифранкизм". Евреи зря думают, что если в их синагоги
никто не заходит, то никто не знает, что там делается. Тайн тут нет давно,
как бы им не хотелось вообще обойти этот вопрос стороной. Впрочем
"антисемитизм" не заслуга евреев, как народа, а заслуга их тайного
руководства, которому они до сих пор не могут перечить, хотя каждому видно,
как это мучает самих евреев, и как это им самим надоело.
Вот так в период греческого владычества с помощью фокуса гласности
раввины между евреями и другими людьми поставили барьер. Дело самих евреев
этот барьер убрать, а мы пойдем дальше по истории. Теперь евреям было
предписано раз в год являться в Иерусалим со всех концов земли, сдавать
деньги в храм, укрепляться в сознании своей избранности и великого будущего.
За неисполнение - отлучение. Очень удобно: нет отметки, что такие-то за год
побывали в храме - рассылаем указания об их отлучении со всеми вытекающими
последствиями. Смешанные браки по-прежнему запрещены, общаться с "нечистыми"
и даже входить в их дом запрещено, за попытку перехода в общность других
народов наказание вплоть до линчевание. Еще один нюанс особо удачной
исторической судьбы?
Впрочем, греческая вольница все равно сломала бы эти установления, да
тут пришел Рим, и все переменилось.
Если греки принесли человечеству идеи, а во всем остальном у них была
сплошная сумятица и хмельные порывы, то римляне дали миру порядок, закон и
право. Это было началом неминуемого конца власти раввинов, которую мы
возможно даже в нашем поколении сможем наблюдать в окончательной фазе.
Во-первых, римляне установили в своих владениях строгий порядок,
который настолько обеспечивался их военной мощью, что никакой тайной
политики в пределах своей империи им было не нужно. Секта окончательно
осталась не у дел. Кроме того, размах Империи был таков, что никакая
маленькая группа хорошо организованных людей ничего не бросила бы на чашу
весов в политическом раскладе. Любой римский легион был изначально лучше
организован, чем любая тайная организация, а в Риме все решалось легионами,
а не подковерными кознями против союзников, потому что у Рима вообще не было
союзников. Это было самодостаточное государство. На то время Риму просто не
с кем было играть в эти игры.
Во-вторых, еще одна особенность этого порядка сводила на нет всю
организационную задумку священников. Принцип римского порядка (разделяй и
властвуй) позволял Риму иметь дело с каждым в отдельности всей своей мощью.
Для этой цели Рим не стал, не только проводить истребление народов, но и дал
каждому из них политическую автономию, где каждый жил по своим обычаям, но
по римскому закону и работал на Рим. В этом случае, собственно, получалось,
что не за что и бороться. Социальная база освободительной борьбы сразу резко
была вышиблена из-под ног амбициозных руководителей народов, ибо простому
люду абсолютно все равно на кого горбатить - на римлян или на своих, а в
бытовом отношении оккупационные власти Рима вели себя очень корректно и
никогда не бесчинствовали. Подвисшие на собственных национальных амбициях
вожди не могли привести никаких социальных или экономических причин, кроме
тех же национальных, когда призывали простого человека бросить детей, дом и
спокойную жизнь ради борьбы с огромным Римом. Естественно, что, выдвигая
только национальные цели восстания, ни один лидер не мог получить союзников
другой национальности, что и позволяло быстро тушить все эти одиночные
костры мятежей.
Значение национальных лидеров сильно упало и окончательно
нивелировалось тогда, когда им, чтобы голова оставалась на плечах, пришлось
сотрудничать с оккупационной администрацией в статусе младшего помощника. В
этом облике было мало героического и, несомненно, первосвященник Иерусалима
и его окружение в глазах евреев, героями не выглядели.
Этот же принцип разделения дал еще одно огромное преимущество, что
выражалось тем благодатным миром, который наступил для всех народов внутри
Римской Империи. С одной стороны у всех был один обидчик - Рим, и это
объединяло, но с другой стороны у всех был и один хозяин, который не
позволял между собой драться, потому что только у хозяина было оружие и
войско. Рим, защищая свои границы, защищал тем самым и границы своих
политических автономий. В этих условиях на особую роль в глазах римских
политиков никто не мог претендовать, и у священников не осталось таких
аргументов в свою пользу перед своим народом, как персидские солдаты на
защите Моисеевых законов, или таких, как полный бардак правления Селевкидов
и Птолемеев (династий греческих царей), где со своим народом можно было
поступать, как угодно, окрика не последует.
Остался только один аргумент - закон, который они написали, придав его
авторство Моисею. Однако если раньше этот закон выдвигался в качестве
примера какой-то особости еврейского общества, потому что остальные народы
жили по постоянно меняющимся традициям и по временным установлениям
очередной дворцовой семьи, то по сравнению с Римским Законом "Моисеевы"
законы вдруг стали выглядеть карликом, имеющим довольно жалкий и
неконкурентоспособный вид. Закон, авторство которого приписывалось напрямую
Богу (неоднократное напоминание "и сказал Бог Моисею" в текстах Ветхого
завета) с приходом Рима поблек и потускнел. Ведь, если ранее про персов и
про греков можно было говорить, что эти "нечистые" люди не знают закона, а
мы (иудеи) знаем, то римляне принесли с собой не просто закон, они принесли
с собой Побеждающий Закон. Римляне показали, что "нечистый" и
"отвратительный" народ может создать такой Закон, по которому будут теперь
жить все населяющие землю народы и которому будет подчиняться иудейский
закон, в который римляне пренебрежительно даже вникать не стали,
снисходительно разрешив иудеям применять его в своей жизни в той части,
которая не вступает в противоречие с их Законом.
Естественно, что для иудеев не могло не возникнуть вопроса - а так ли
уж верно то, что Бог стоит за их законом, если вот пришел другой народ со
своим Законом, и подчинил их закон этому своему Закону? Если другой закон
выше иудейского, то чем боги этого народа уступают родному богу Иегове?
Не мог не возникнуть здесь и попутный вопрос - царь Соломон был
закоренелым язычником. Уж сколько Соломон оказал почестей другим богам
других народов, никто из царей столько не оказывал. Соломон, правда,
построил первый в истории евреев храм богу Иегове, но вокруг этого храма он
понаставил места служения всем остальным известным на то время богам, и сам
служил этим богам, и жены его служили этим богам, и закон не выполнялся на
каждом шагу в самом главном своем содержании ("пусть не будет других богов
перед лицом твоим, кроме Меня"), а жизнь у евреев была райской!!! При
Соломоне ни один еврей вообще не работал, работали только наемные батраки из
соседних племен. Остальные цари также были не лучше относительно соблюдения
верности закону и Иегове, это сама Библия признает, но при этих царях
государство как-то держалось. Дела, как пишет Книга Царств, шли хорошо,
прямо-таки бойко, только как-то по-плохому. И виноваты были именно эти цари,
которые не почитали Иегову, и этот народ, который вообще позабыл и про
Иегову и про законы Моисея.
Но вот пришел царь Иосия (640-609 г.г. до н.э.), единственный из всех
царей, который свято и истово соблюдал закон, любил левитов и даже
культивировал в народе знания о законе и о необходимости его исполнять.
Вернее поборника закона, чем царь Иосия, история евреев не знает. Наконец-то
Иегова получил то, что так долго требовал от своего народа! Иосия даже идет
на прямой подлог, лишь бы утвердить в Иудее Пятикнижие. Некто Хелкия находит
при ремонте Иерусалимского храма после очередного его разрушения и пожара от
рук завоевателей (запомним этот факт - неоднократное полное разрушение и
неоднократный испепеляющий пожар) не что иное, как древнюю книгу законов
Моисея, написанную им, но утерянную священниками в храме и забытую
народом!!!!! Выходит, некогда левиты трясущимися руками приняли из рук
Моисея книгу, написанную под диктовку Иеговы, донесли ее до храма, а там ...
потеряли, да так и забыли поискать. Что поделаешь - "Священное Писание"! И
вот после нескольких пожаров и полных разграблений, наконец-то Хелкия
наткнулся на эту книгу, которую теперь предписано читать всем евреям и
соблюдать все, что в ней написано. Иосия очень старался. Иегова, наверное,
был доволен. Все, что он требовал через Моисея, теперь впервые стало
государственной политикой евреев и их непреложными обязательствами. И что
же? Именно при Иосии звезда Иудеи, как мы знаем, закатилась окончательно. На
десятый год после конца его правления.
Люди, ведь, не были дураками. Свести это "дважды два" в одно уравнение
и понять, что полное несоблюдение закона сопровождалось расцветом, а его
полное соблюдение обернулось печальным концом, было нетрудно. Несомненно,
что вслух об этом широко не говорилось, ибо власть священников была велика,
но той опоры этой власти в виде авторитета Иеговы уже не могло быть, потому
что Иегова много обещал через них, но получилось все наоборот с этими его
обещаниями.
Но и на этом неприятности книжников народа не закончились. Наиболее
страшным оказалось то, что Рим принес народам понятие Права. Мы пишем это
слово с большой буквы, потому что, во-первых, и мы, грешные, живем сегодня,
в сущности, все по тому же римскому праву, а, во-вторых, потому что впервые
в истории человечества человек стал подчиняться не прихоти более сильного
человека, а закону, общему для всех людей. Закон защищал любого всей силой
Рима от попрания любых его прав, если этот любой ... был гражданином Рима.
Чем дело закончилось? Совершенно верно: наиболее умные и богатые евреи
начали всякими путями (чаще всего самым прямым - через подкуп) получать
римское гражданство и делать ручкой своим закабаленным раввинами
соплеменникам - мы теперь граждане Рима и вы нам больше ничего не сделаете,
потому что Рим за нас заступится. Так, в частности, произошло и со Святым
Павлом, которому распаленные ненавистью иудеи ничего не смогли сделать,
потому что в последний момент, уже в руках у них, ему удалось намекнуть
представителю римской администрации, что он гражданин Рима, и толпа сразу же
потеряла на него все права.
Это было уже не просто опасным для священников, это было смертельным.
Так могли со временем слинять из-под них полностью все соплеменники. Римский
гражданин мог плевать на Синедрион (иудейский суд), как на игрушку варваров,
а также и на все его решения. Синедрион не мог, по существу, ничего, если
человек лично для себя не считал трагедией его решения, потому что наказания
он мог ожидать только от римской администрации. Сама же римская
администрация вообще не прислушивалась к тому, что решал Синедрион.
Положение было весьма унизительным. Особенно эта унизительность проявилась в
истории с распятием Иисуса, во время которого иудеи просто умоляли Пилата:
"Убей Его", потому что сами такой власти не имели. Они пришли и унизительно
пожаловались на Этого Человека, который свел все их законы к пустому звуку,
а Пилат сказал им: "Я не вижу вины в Этом Человеке, если вы ее видите по
вашим законам, то и судите по вашим законам". Такого тонкого плевка в лицо
не каждый раз получали священники! Вот Он, Иисус, в руках у них, беззащитный
и насмешливый, поступай с ним по своему закону, барин разрешил. И вот она -
цена этого закона, который бессилен наказать. Закон, который не может
наказать - не заслуживает ли другого названия? Вот и пришлось хитрить и
придумывать, что Иисус оскорбил Цезаря, а иудеи, так любят Цезаря, что
просят за это распять Иисуса! Как это было мелко и уничижительно - просить
хозяина наказать кого-то за то, что тот оскорбил хозяина этого хозяина! Вот
только под таким соусом и удалось убить Иисуса! Естественно, что при таком
положении вещей иудейский закон больше не мог быть для самих иудеев чем-то
авторитетным. После Воскресения Иисуса иудеи валом, тысячами повалили в
христианство, освобождаясь от кастового рабства, для народа забрезжил свет,
но ... тут их подставили в очередной раз.
Кто? На этот раз - свое же руководство. Для того, чтобы остановить
устремленное к свету движение соплеменников, выбрали простой метод - сделали
их врагами Рима, подбив на восстание. Это была самая настоящая "подстава",
потому что Рим в это время достиг наибольшего могущества, границы Империи
были как раз в эту пору самыми обширными за всю ее историю, легионы жирели
без войны, метрополия купалась в роскоши и развлечениях, и того, кто портил
эту атмосферу благополучия мятежами, подавляли играючи, но наказывали очень
жестоко, несоразмерно своим усилиям по подавлению бунта. Наказание в этом
случае использовалось как устрашающее и воспитательное мероприятие для всех
остальных даже больше, чем просто воздаяние по заслугам непосредственному
виновнику.
Иудея был жестоко наказана, народ захлебывался в крови и погибал в
изуверских пытках. Причем восстание поднималось под знаменем Иеговы, и даже
мессия какой-то был (Бар-Кохба), то есть обещанный Иеговой новый царь
народа, который отомстит за все унижения евреев другим народам. Народ
поверил - наконец-то дождались! - и пошел на Рим, каждый день ожидая, что
вот-вот Иегова со своим воинством небесным обрушится сверху на врага и его
обетование восторжествует. Все вышло наоборот.
Есть понятие "большевистский эксперимент". Это - когда сначала делают,
потом думают, а потом находят виновных. Один из таких экспериментов был
произведен со скунсами в 30-х годах 20 века в степях под Астраханью. Скунса
завезли из Америки и стали его разводить на родном Поволжье. Видели в нем
большую пользу. Однако, памятуя о том, что скунс - это не только ценный мех,
но и две железы невероятно вонючей жидкости, которую он выпускает в момент
опасности, решили, что на Советской земле американских вонючек можно научить
хорошим манерам, для чего по марксистки вырезали им эти буржуазные железы.
Через год скунсов поели лисы и волки, потому что прооперированные скунсы
поворачивались к врагу задом, напрягались ... и попадали в зубы. Они даже не
убегали. Верили в свою программу выживания. Так с верой и погибли все.
Относительно же иудейского восстания, которое привело к полному
уничтожению Иерусалима и ликвидации самой Иудеи, термин "большевистский
эксперимент", (когда народ, как несчастный зверек ожидал тщетной помощи от
непомерно громадного хищника со стороны своего племенного бога), не совсем
точное название. Потому что виновных после его закономерного завершения
никто не стал называть.
Виновные не только остались живы и невредимы, перебравшись за несколько
месяцев до падения Иерусалима в Ямнию, но и подружились с Римом! Восстание
решило сразу две цели - евреи получили клеймо бунтовщиков и сильное
поражение в правах в Риме, что надолго закрыло для них вообще даже
возможность разговоров о получении римского гражданства, а верхушке евреев,
наконец-то, удалось обратить внимание высокого Рима на себя. Чем это удалось
обеспечить? Риму объяснили, что теперь и для иудеев и для Рима - одна
угроза. Иудеи могут ее разнюхать, выследить, определить, найти, навести на
след, а римляне могут ее физически ликвидировать. Без римлян у иудеев нет
сил бороться с угрозой, а без иудеев римляне не смогут ее распознать
вовремя, чтобы уничтожить в зародыше. Что же это за угроза? Христианство!
К этому времени были уже написаны Евангелия, и человечество становилось
другим, сбрасывая старую кожу. Христианство распространялось по всей
многонациональной Римской империи от народа к народу, и благодать духа этой
религии низводила душные установления иудаизма до ощущения колодок на душе.
Христианство первой из религий не требовало никаких повседневных обрядов или
бытовых мелочей, имеющих характер табу. Это была свобода духа, наполняемого
любовью к Богу и Христу, Искупителю грехов перед Богом. Это было то, куда
мог уйти от левитов народ. Это было смертельно.
Так же смертельно было христианство и для Рима. Одной Своей фразой
"отдавайте Богу богово, а кесарю (Цезарю, то есть правителю Рима) кесарево"
Иисус разделили Бога и Императора на Бога и на человека. Раньше правитель
Рима был человекобог. Римский император официально объявлялся и считался
богом, на этом держались основы власти Империи, и спокойный совет Иисуса
ударил в самое сердце римских устоев - в божественность императорской
власти. Стала все явственней мерещиться республика, триумвираты и т.д.
Императоры же хотели быть богами. Вот на этом и сошлись с иудейским
правительством. На том, что с христианством, которое утверждает, что ни один
человек не больше другого, а есть Один Бог над всеми людьми, перед которым
все равны, надо кончать. Причем оскорбляло здесь союзников разное -
императора то, что ему равна румяная проститутка из веселого квартала, а
иудея то, что ему равен какой-нибудь римлянин, пусть он даже сам император.
Но общее чувство ненависти объединяло. С христианством боролись вместе, рука
об руку.
Именно поэтому после восстания верхушка народа и руководители восстания
не были уничтожены, а все их книги, которые они возили с собой в обозах,
кочуя из города в город, не были сожжены. Вместо этого иудеи и римляне стали
разыскивать Евангелия и сжигать их. В очередной раз от иудаизма несет
признаками и атрибутами фашизма. По крайней мере, это были первые
исторические примеры, когда жглись книги.
Но это был короткий период непрочной дружбы, потому что ни они, ни Рим,
ничего не могли поделать с христианством, которое, несмотря на жестокие
убийства, преследования, пытки и мучения своих сторонников, распространялось
все шире и шире, пока не стало государственной религией Рима, и сменилось
Церковью. Это было Дело Божье, которому никто не мог препятствовать и дружба
с Римом закончилась. Тем более что Риму было больше не до них, поскольку
варвары уже взяли Северную Африку и до их вступления в Рим оставалось совсем
немного.
Наступил период Талмуда, когда в Ямнии проводилась ревизия законов.
Старый закон показал свою слабость, многие его положения, которые раньше
были основой доктрины, (например, понятие о едином Иерусалимском храме, как
центре верования в Иегову, было уже невозможным, потому что от храма не
осталось и камня на камне), нужно было составить новые, которые более
соответствовали бы историческим обстоятельствам. Тот постоянный логический
тупик, который виден нам в поворотах Ветхого Завета, и в который книжники
сами же себя завели своими скороспелыми добавлениями, больше их не
устраивал. Так не устраивает больше рисунок, на котором постоянно неудачно
пририсовывалось рукой совсем не то, что виделось внутренним зрением. Их
глаза уже не могли больше видеть этого Пятикнижия, где столько было
наворочано под воздействием мимолетных исторических импровизаций, что ничего
уже нельзя было разворочать для применения в новых условиях. Что было
делать?
Долго ли думали, неизвестно, но решение приняли единственно
соответствующее уровню всей затеи - было объявлено, что, оказывается, Бог,
наряду с законом, дал Моисею еще и некие устные толкования, а раввины
являются носителями этих сведений. Где были эти толкования раньше, как они
попали к раввинам, и почему эти толкования держались столетиями в секрете -
не уточнялось. В большой игре не до мелочей. Если на кону лежит миллион
долларов, а я бросаю на стол сразу два козырных туза, несмотря на то, что
все тузы вообще на памяти игроков вышли тремя ходами ранее в "бито", то кто
меня будет спрашивать, где я взял сразу два козырных туза? Мне или отдадут
кон слабонервные, или удалят на две минуты стойкие. Но никто не спросит меня
- где взял два козырных туза? Всем ведь ясно - из рукава...
Так Талмуд, как толкование закона, стал выше самого закона. Закон умер,
да здравствует Талмуд. Если раньше закон был отличительным признаком жизни
еврея, то после Рима таких признаков не осталось. Талмуд такой признак
породил снова. Теперь в соответствии с положениями Талмуда обыденная жизнь
еврея абсолютно отличалась от жизни любого другого рядом живущего народа.
Это разительно бросалось в глаза в еде, способе ее приготовления, одежде,
манере поведения, праздниках, повседневных формах общения, внешнем облике,
прическе и т.д. Одного обрезания, чтобы выделять своих от чужих уже было
мало, нужны были внешние атрибуты (обрезание, конечно, наглядно, но его
трудно сделать внешней приметой). Талмуд их разработал, эти приметы, и
пометил ими евреев для всех остальных людей.
Из-под Талмуда можно было уйти в христианство. И евреи уходили. Человек
хочет свободы, кем бы он ни был, и держать его в постоянном напряжении
страха, что он съест что-либо приготовленное не так, как устно говорил
Иегова Моисею, или в субботу сделает что-то, что можно посчитать со слов
Иеговы Моисею работой (а таких слов, переданных разговорчивым Иеговой,
становилось с каждым годом все больше и больше), трудно. Поэтому, чтобы он
не бежал в христианство, из Ямнии, где до этого все писалось тайно и
распространялось через раввинов, через синагоги, по общинам, выходит указ,
который распространяется явно и в котором говорится о том, что еврей может
принимать христианство в случае нужды, по возникшим обстоятельствам и в
целях своей безопасности, для вида отказываясь от своей веры, чтобы
христиане думали, что он такой же, как они, и не обижали его. Последствия
такого указа представить нетрудно - перешедший в христианство еврей теперь
не только наживал врагов среди соплеменников, но и не получал доверия среди
христиан - а вдруг это он просто хитрит, как разрешает ему его указ?
Это тоже, в общем-то, подставка. Получается, что после персов еврейское
руководство только и делало, что подставляло свой народ: то переводило на
греческий Писания, где говорилось о презрении, ненависти и грядущей мести
всем другим народам, то подбивало на обреченные восстания в Риме, то
придумывало Талмуд, чтобы отделить их от других на бытовом уровне, то
"халатно" допускало утечку информации об указе, который разрешает дурить
христиан, для отмазки разрешая принимать символы их грязной веры, и т.д. и
т.д.
Что было дальше мы знаем - арабы, хазары, Европа, князь Святослав,
испанская инквизиция, Польша, Кагал, гетто и т. д. В общем - ничего такого
хорошего, о чем стоило бы говорить, как о результатах особой заботы Бога.
Хотя все было вполне стабильным и как-то притерпелось. Если бы не Польша...
Польша совершила ошибку, которую совершали и до нее даже более сильные
государства. Она вместе со Швецией вступила в оппозицию России и даже
предприняла в 17 веке против России интервенцию. Оказавшись во вражеском
России стане, Польша получила только то, что в 1772 году по Петербургским
конвенциям Польша была разделена между Пруссией, Австрией и Россией, как
неразумное дитя, не умеющее себя вести, а большинство восточных евреев
попало на территорию России, которая Кагал разогнала, и евреи начали
ассимилировать.
Причем, если западные евреи ассимилировали уже до этого (нельзя же
говорить, например, что Генрих Гейне, еврей по крови, соблюдал Талмуд и