Нюхтилин В. Мелхиседек

добиться. Логика дает не то знание, которое может быть рядом с Ним, ибо он
сверхлогичен для нашего ума. Через что можно знать Бога? Какое знание
доступно нам, характер которого имеет нелогический смысл, то есть не может
быть обоснованным, но может исходить не от Бога, а, все-таки, от нас самих?
Какое знание не может быть сформулировано доказательно, но которое имеет
точно выверенное направление к Богу? Что не может иметь в себе логических
оснований по самой своей сути, но может иметь в своих причинах устремленное
к Богу намерение, движение души к Богу, ожидание Бога и желание Бога? Это -
Вера.

Единственное отличие

Почему, перейдя к Вере, мы назвали эту нашу новую главу именно таким
образом? Потому что, начав путь поиска своей задачи, мы сразу же
оттолкнулись от той мысли, что мы - не обычное животное в цепи Сотворения, а
в чем-то особенное. Поэтому мы стали, прежде всего, искать разительные
отличия человека от животного, и сразу же набрели на самое видимое из них -
на речь, которая повела нас дальше по ступеням наших рассуждений. В
дальнейшем мы скрупулезно отмечали для себя всякий раз, что новое наше
предположение о задачах человека в мире одобряется нашим внутренним
куратором на тех основаниях, что оно все так же продолжает собой линию
отличий между нами и другими видами живых существ. А потом мы перестали это
делать вообще, как бы считая, что тут и говорить уже не о чем - искусство и
этика это чисто человеческое, и не стоит даже вешать себе на шею такую
заботу: доказывать, что животным данная деятельность не присуща.
И это действительно так. Но если быть скрупулезными до конца, то мы,
конечно же, можем сказать и другое: речь, наука, история, искусство и этика,
хоть и не составляют собой принципов организации животного мира, но в
какой-то мере, все же, присутствуют в нем. Мы не можем сказать, что животные
совершенно не знают всего того, что мы выше перечислили. Каждое из этих
явлений действительно не определяет собой какую-либо необходимую
предпосылку, обеспечивающую какую-либо структуру фауны (животного мира), но
все же мелькает эпизодически в ней везде и повсюду. Дельфины
переговариваются на ультразвуке и передают связную информацию друг другу.
Танец пчелы-разведчицы это тоже речь, которая передает направление, азимут,
расстояние и количество запасов найденного нектара. Когда гомонит стая
дроздов, (что знакомо даже горожанам), обсыпав несколько деревьев сразу, то
это не просто так, а для выяснение дальнейших намерений ее членов. Одна
часть дроздов кричит: "Давайте, полетим!", а другая: "Давайте, посидим!".
Кто кого перекричит, так и поступят. Народное вече. Так же в животном мире
широко бытуют и крики об опасности, и брачные призывы, и вызов самца
сопернику на бой, и окрики вожаков (например, в курятнике) и т.д.,
выступающие вполне как элементы речи. Речь до конца мы, все-таки, не можем
исключить из примет животного мира. Она - отличие разительное между нами и
ним, но не исключительное.
Что касается науки, то совсем беспомощными животных и здесь назвать
нельзя. В особых случаях они проявляют изобретательность и способны делать
открытия, граничащие по своей значимости с нашими научными открытиями. В
основном это происходит тогда, когда по некоторым причинам им приходится
менять среду своего привычного обитания. Медведи гризли, которых занесло в
северную Канаду, придумали себе способ ловли лосося: на перепадах рек, через
которые лосось идет нереститься в верхние озера, мишки ловят их прямо
зубами, когда лосось выпрыгивает из воды, чтобы пересечь порог. Особо умные
из гризли даже не стоят в холодной воде - они дожидаются, когда очередной
сородич-рыбак ухватит пастью рыбину, подскакивают к нему, и оскаливают клыки
(знак агрессии), а когда в ответ сверкает такой же оскал (мол, смотри,
нарвешься!), хватают выпавшую рыбу и съедают ее на берегу. Они этому
научились. Некоторые птицы научились бросать в воду белый камешек, которые
хищные рыбы принимают за более мелкую рыбешку и бросаются на перехват, но
тут их самих перехватывают из пике. Кошки, попавшие случайно на каменистый
остров, где единственная пища находилась в каком-то озере, научились, к
изумлению людей, нашедших их там через год, плавать! Когда человек поднялся
в воздух, то это было торжеством человеческой науки - освоена новая среда
обитания! А когда кошки научились плавать, то разве это не торжество их
кошачьей науки - освоена новая среда обитания! Собаки и попугаи умеют
считать. Не те шарлатаны, которые по тайному знаку дрессировщика в цирке
достают нужную карту с цифрой из колоды, а лабораторные Декарты, которые
выполняют задания людей по сложению и вычитанию вполне арифметическим
способом. Животные могут научаться и могут совершать практические научные
открытия при возникшей серьезной необходимости, или при наличии стимула.
Это, конечно же, не наша наука, но это и не наше единственно полное отличие
от них.
Что касается истории, то в вопросах организации общества муравьи и
пчелы заткнули бы за пояс любую человеческую организацию. Их разделение
труда, порядок и организованность недостижимы ни одному человеческому
сообществу. У муравьев есть даже такие отрасли совместной деятельности, как
земледелие, переработка пищевого сырья, дойные коровы (некоторые виды тли) и
животные для забавы (некоторые насекомые). Всего, так или иначе, в
соприкосновение с муравьями вступают и взаимодействуют около 584 видов
других насекомых. Чем не многонациональные отношения?
Так же у животных зачастую происходят настоящие войны (муравьи и жуки,
например), завоевательные походы (саранча, волки), союзы (у рыб в основном),
коллективы (стаи) и лидеры народов (вожаки). Не так, как у нас, но то же
самое, что и у нас.
А касательно этики нельзя не напомнить здесь о примерах лебедей,
которые убивают себя, если гибнет возлюбленный, собак, которые чахнут от
любви к умершему хозяину, бегемотов, которые защищают антилоп от крокодилов
на водопоях и тех же собак, которые стесняются и чувствуют свою вину. Кроме
того, вспомним птиц, которые кидаются на коршунов за свое потомство,
животных, которые дружат между собой, и это тоже из этики. Как и то, что
дикое животное может быть благодарно спасшему его человеку, а дельфины
спасают людей даже не в качестве оплаты долга, а просто так, из сочувствия.
Этические понятия им знакомы, хотя и не обязательны для всех. Но даже
единицы из них, которые ими обладают, не дадут нам оснований полагать, что
этика - это только наше.
Что сказать об искусстве? А то, что птицы поют и, причем, всякий раз
совершенно новую песню (музыка). Причем они поют просто так, для
удовольствия без всяких необходимостей и стимулов. Ради чистого искусства.
Многие животные совершают танцы и пантомимы, когда флиртуют в брачный сезон
или натаскивают молодняк (хореография). Обезьяны могут часами примерять на
себя наряды перед зеркалом (понятие об истинной красоте мира и высоком
гламуре), а в одном из зоопарков есть даже слониха, которая рисует на холсте
кистью, размешивая краски на мольберте (живопись). Австралийская ворона не
только ворует все блестящее и цветное, что позволяет своими размерами
утянуть это к себе в гнездо, но еще играет в гнезде с этими предметами,
перебирая их и выставляя на солнце по очереди. И здесь мы не столь уж
одиноки по исключительности.
Единственное, чего нет у животных - так это знания высшего себе и Веры
в него. Почему мы так уверены в этом? Потому что Вера проявляется в
поклонении высшему, что предполагает ритуал и благоговение. Это проявляется
в молитве (разговоре с Высшим себе), обрядах (служении Высшему себе по своим
понятиям) и святынях (местах или предметах предполагаемого обитания Высшего
или олицетворяющих собой Его). Ничего этого у животных нет. Даже и не ищите.
Это то - что является нашим единственным отличием от них. Вера, проявляемая
через поклонение, и поклонение, определяемое верой.
Хотелось просто проскочить мимо нижеследующей темы, но штамп настолько
повсеместен, что, пожалуй, на секунду остановимся. Речь идет о широко
бытующем мнении, что собака считает хозяина (или человека вообще) богом, то
есть имеет основы религиозного чувства. Такое мог придумать только тот, кто
никого не считает Богом вообще. Смеем вас уверить, что если бы какой-то бог
приносил нам еду, нуждался в нашей защите, побивал бы нас дружески по спине
и хвалил за исполнение разных показательных выступлений, то мы его богом не
считали бы, потому что мы по-другому понимаем Бога. Тот же, кто считает
чувства собаки к хозяину аналогом религиозного чувства, тот пусть будет
осторожен - таким же аналогом можно квалифицировать, например, его чувства к
какому-либо "большому боссу", отцу родному, кормильцу, работодателю и
властелину судьбы, находящемуся недосягаемо наверху - в центральном кабинете
последнего этажа с секретаршей у врат. Видимое не бывает Богом. Оно бывает
только хозяином. Для собаки тоже. На этом и остановимся.
Следовательно, даже и не ожидая, мы, логически выйдя на Веру в поисках
отсутствия этой самой логики в основе нужного нам Знания, находим логическое
подтверждение своему же логическому методу. Еще один, но уже приятный
парадокс. Он говорит нам о том, что мы на верном пути, потому что именно
отличие человека от животных мы положили в основу нашей логики в самом
начале, и именно предельно точного по возможному результату логического
пункта мы достигли, опершись в свое время на данную основу. Этот путь был
правилен или неправилен, будущее покажет, но то, что он логически стройно
завершился, можно признать. А так же можно вдохновляться дальнейшими
поисками.
А они не будут легкими. Потому что вера - это понятие весьма широкое, и
нам не резон браться раскрывать его полностью. Мы затеряемся в его объеме. В
который раз уже мы вновь должны сузить круг поисков. Но здесь и особых
метаний быть не может - нам ближе всего пока тот смысл веры, который
предполагает некое душевное состояние именно в качестве некоего знания, так
как именно неудовлетворенность характером того знания, которое мы получили,
заставила нас искать то же самое знание, но без посредства разума, в
качестве непосредственной связи с Богом. Нам надо разбудить Веру в себе с
помощью некоего знания о Ней, которое уже можно было бы считать начатками
веры. Знание, как начало Веры, как Ее первый зародыш и толчок к жизни - вот
наш путь. Возможно ли это?
Можно ли вообще веру называть знанием? Не ошибаемся ли мы в задачах?
Ведь, верить, (как утверждают нам философы), в то, что уже знаешь, - нельзя.
Это уже не вера, а некое согласие с фактом. Верить, говорят они, можно
только в то, чего не знаешь. То есть, когда, не сомневаясь, предполагаешь
действительную и обязательную вероятность того, чего еще не знаешь. То есть
- зерно веры состоит в необоснованности, а знание не может быть
необоснованным. Там, где вера, там не может быть знания, и наоборот. Когда
вера подтверждается фактом, то она перестает быть верой и становится просто
знанием. Таким образом, стремясь от знания о Боге, (что сохраняет своей
неполнотой резервы для веры), к знанию непосредственно Бога, мы не можем
этого делать через веру, так как она предполагает в своей основе именно
незнание. А, узнав Бога, Мы теряем веру и получаем вместо этого совершенно
другое чувство, основанное уже на точном знании. То есть, вера для нас имеет
смысл только тогда, когда мы не можем получить знание, и порождается именно
этой невозможностью знания. Получается, что вера не может быть инструментом
знания, (каким мы хотим ее сделать для себя в наших дальнейших поисках ее
же), поскольку сама она является продуктом незнания. А знание не может быть
началом Веры, поскольку вера появляется только там, где еще нет знания.
Рассматривая знание, как побуждение к Вере, как ее первичный элемент, мы
мгновенно теряем веру, так как два этих понятия не могут составлять ступеней
единого и обязательно уничтожают друг друга там, где появляется одно из них.
А, разыскивая себе Веру, мы автоматически уходим от знания, поскольку см.
предыдущее предложение. Напомним - так говорят философы.
В очередной раз нам приходится в очень краткой форме излагать очень
обширные философские выводы, что со стороны философов может вызвать
нарекания к нам в профанации нами их науки. Но ведь развернутое изложение
философских идей осуществляется самими философами, все-таки, не ради самого
этого развернутого изложения, а ради той самой мысли, которая эти выводы
собой увенчает. Поэтому, не думаю, что мы что-то очень сильно профанируем,
когда, ознакомившись с доказательствами, берем в итоге именно только главную
мысль, и работаем уже с ней. Ведь, в конце концов, для чего-то же эта мысль
рождалась, так почему бы и не для того, чтобы брать ее уже готовой, без
ссылок на ее великолепное обоснование? Вот мы и берем в очередной раз в
вольном изложении, (что означает на простом русском языке: "без сложных
философских терминов"), эту мысль о несрастаемости веры и знания, и - что мы
можем об этом сказать? Скажем - это остроумно, как и все, что в философии.
Но это не более, чем игра в слова. Ведь никто не может нам помешать сказать,
в свою очередь, что вера - это не глубокая убежденность в существовании
чего-то незнаемо возможного, а именно знание о том, что должно быть, но чего
пока еще нет. "Мы тоже умеем в ножички играть" - как говаривал Квентин
Дорвард, доставая свой меч в ответ на очередные попытки его зарезать.
В данной трактовке веры, правда, в ней меньше будет от чувства, и более
будет от разума, но ведь и мы берем веру пока только что узко, только в
качестве формы знания, которое, однако, не определяется полностью логикой, а
имеет свою силу и в нелогическом намерении. Мы берем веру, как уверенное
нелогическое ожидание, что является чисто нелогическим чувством, но
одновременно же и основанным на благоразумии неоспоримой логики полагаемой
цели ожидания. Без намерения, устремленности и духовной надежды такую веру
нельзя получить, как нельзя ее получить и без внутреннего усилия на веру от
доводов разума. Естественно, что это - ущербная вера. Настоящая Вера, где
Бог ощущается как Живой Отец, другая. Но те, у кого такая Вера есть, вряд ли
уже читают эту книгу, а мы, не имеющие Ее в себе, должны цепляться и за то,
что есть, ибо и за соломинку цепляется тот, кто ищет Спасения.
Иными словами, не имея живой связи с Богом, мы должны наладить ее, хотя
бы поначалу механически, в виде знания какой-нибудь религии. Ибо религия
соединяет в себе и знание, и учение, и веру, и устремленное намерение, и
отношение к жизни, и поклонение. Мы должны выбрать себе религию, чтобы
разбудить в себе Веру!
Сильно сказано, не правда ли? С одной стороны - сказано правильно,
потому что, даже не пройдя такого длинного пути от Речи к Вере, который мы
прошли, мы могли бы на Веру указать сразу же, если признать, что это то, что
отличает нас от всего живого. Естественно было бы предположить, что,
создавая человека для чего-то, что не дано животным, Бог наделил его и
способностью, не доступной животным. И эта способность - в осознании
человеком высшего себе, в вере и в поклонении этому высшему. И, попади мы на
Веру изначально, мы уже не обязаны были бы анализировать все остальные
отличия, поскольку это и есть то отличие, которое нас выделяет коренным
образом. И уже тогда мы должны были бы сказать - нам надо выбрать себе
религию.
Кроме того, религия - это то, что базируется собственно на самой Вере
непосредственно. Если мы не ощущаем в себе достаточно Веры, чтобы сделать
наше знаемое намерение своей неистребимой сущностью, то где нам искать для
этого силы, как не там, где именно Вера все создает и все определяет? Если
машина по каким-то причинам не заводится от ключа, то ее толкают, создавая,
таким образом, для ее агрегатов ту среду, в которой они должны жить,
формируют внешние условия, где они как бы живут, и они оживают! Точно также,
войдя поначалу механически в благодатную сферу религии, где все живет Верой,
мы, включившись в эту жизнь, возможно, могли бы через совершение каких-то
внешних действий оживить агрегаты своей души, способные ощущать в себе Веру.
Ведь Вера - это продукт ощущения Бога, а каждое ощущение базируется на своем
собственном органе ощущения, и, следовательно, где-то в нас должен быть
орган ощущения Бога, но он еще не разбужен. И как в машине происходит
поначалу обратная связь (колеса крутятся, проворачивают валы, по некоторой
цепочке дело доходит до генератора, тот дает искру и далее связь уже
становится прямой - искра возжигает бензин, тот толкает поршни, поршни -
валы, валы - колеса) так и обратная поначалу связь в движении от мира
религии к спящему органу восприятия Бога может создать этому органу
некоторую облегченно-пусковую среду, попав в которую ему просто ничего не
останется, как пробудиться и подключиться уже к готовой схеме духовного
взаимодействия с Богом. То есть, наше знание о вере и решение искать ему
соответствия в какой-либо религии ничем не отличается по сути от тех
благородных усилий, во время которых пассажиры не смиряются с тем, что
автомобиль не заводится, и своими руками разгоняют его до момента появления
зажигания. Они знают, что надо ехать, и решают эту проблему прямым по
действенности образом. Такими же усилиями можно попытаться и нам разжечь в
себе Веру, ведь мы тоже уже знаем, что надо Верить, и в этом случае
обратиться к религии - это и будет прямой по действенности способ, которым
следовало бы, похоже, воспользоваться в первую очередь. Так что предложение
поискать себе религию - логически оправданное предложение в нашей ситуации.
Но это все, по-прежнему, - только с одной стороны.
А, с другой стороны, делать такие заявки в мире, где каждый уже, кто
крещен от рождения, кто обрезан в детстве, кто введен в храм, кто в мечеть,
кто в пагоду, а кто и вообще соблюдает религиозные праздники и каноны,
осознавая себя принадлежащим к какой-либо религии, - несерьезно. Но,
приглядевшись к верующим вокруг себя, и вглядевшись в себя со спокойным
исследованием явности осознания своей веры, мы, к сожалению, увидим, что
чаще всего вера каждого - всего лишь автоматическое вступление в клуб
какого-либо вероисповедания по признаку рождения, территории или
наследственной традиции. Христиане сплошь вокруг не знают смысла своих
праздников, мусульмане не знают, что Аллах - это тот же Бог, который в одном
случае Иегова, а в другом - Троица, не знают ни одной строчки из Корана и
считают Христа врагом ислама, в то время, как Христос почитается исламом как
один из величайших пророков Аллаха. Буддисты вообще заполонили Голливуд и
футбольные клубы Европы, не зная никаких основных принципов жизни истинного
буддиста. Роберто Баджо играет на полях Италии отнюдь не в желтом плаще, а
Ричард Гир ни разу не ездил на ежегодный праздник очищения буддистов, во
время которого они живут оборвышами в шалашах на берегу Ганга, скудно
питаются и пылятся в молитвах вплоть до долгожданного омовения в реке. Но и
это не беда, а беда то, что, например, попросив однажды у буддистов из
российской республики, вероисповедание которой официально считается
буддистским, объяснить разницу между большим колесом Махаяны и малым,
пришлось услышать много веселого смеха: мы не для того буддисты, чтобы
забивать себе голову подобной ерундой. А для чего тогда? Принадлежность к
вере чаще всего, определяется от рождения, и носит в основном более внешний
характер замешанного на вероисповедании патриотизма, чем истинного ощущения
Бога в себе. Поэтому не так уж несерьезно спросить каждому и самого себя -
насколько я осознаю свою веру, как живую связь с Богом, а не как неизбывную
традицию отцов, которую принимаю устоявшимся образом жизни и умом, но не
сердцем непосредственно? Насколько моя вера не национальный стиль моей
жизни, а существо моей души?
И с другой стороны - разве не может не вызывать даже легкого
беспокойства уже сама та мысль, что родись ты, например, пятьюстами
километрами южнее, то быть бы тебе не христианином, а мусульманином? А
занеси судьба твоих родителей еще чуть ближе к экватору и чуть правее, то
быть бы тебе буддистом. А окажись ты затерянным в большом городе атеистом,
растерянным от нервной недостаточности, и - прямая дорога в Свидетели
Иеговы, где тебе тут же расскажут, что конец света уже не то, что не за
горами, а вообще наступил потихоньку от тех, кому не дано это увидеть а тебе
мы об этом доверительно рассказываем, так что плюнь на все и спи спокойно,
потому что ты уже отдал все свое имущество в братство, и спасение тебя не
минует, а в воскресенье ждем тебя опять на совместную молитву вместе с
детьми. Практически в каждом из этих случаев человек не имеет выбора! Он
получает религию, так сказать, вместе со свидетельством о рождении. Откуда
уверенность, что твоя религия истинна, если столько же людей других
вероисповеданий считают истинной именно свою религию? Неужели все религии
истинные? Может быть и так. А может быть, и нет? Значит, есть вероятность,
что, даже зная о том, что Спасение - через религию, как форму веры и
поклонения, ты можешь оказаться независимо от себя совсем не там, где можно
это Спасение обрести? Не странно ли - мы можем выбирать профессию, супруга,
хобби, друзей, квартиру, машину, телевизор и прочую ерунду, но лишены самой
главной возможности выбора - как верить. и Кому поклоняться? Религиозные
конфессии как-то уже вроде бы поделили Земной шар на сферы влияния, и,
рождающийся в одной из этих сфер, сразу же с младенчества обретает веру,
которую сам не выбирал. Поэтому мысль о том, что нам надо выбрать религию -
это возможность, все-таки, сделать свой выбор, который тем более не
обязательно должен заставить кого-то отказаться от "своей" религии, а вполне
может оставить его с нею вместе и по итогам этого выбора. Чего бояться, если
уверен, что веришь правильно? По меньшей мере, бежать от такого вопроса -
разве не косвенно-натуральное признание сомнения в истинности своего
вероисповедания? Именно через такую уверенность, даваемую знанием, можно
самоубедиться в том, что твоя вера - не ошибка.
И, главное, - эти слова обращены и к тем, кто имеет религию, но не
имеет Веры. Этого "добра" полно вокруг. и люди этим мучаются. А зачем
религия без Веры? Может быть лучше сначала поискать Веру, а потом с ней
войти в религию? Ведь осознанная вера потребует религии, как формы
счастливого поклонения и благодарного благоговения, а "прирожденная"
религия, к сожалению, не требует Веры, ограничиваясь поклонением ритуальным.
И, самое главное, - тот, у кого вера и религия уже вместе и не требуют
выбора, может не идти дальше вместе с нами. Мы сами к вам придем. Ждите.
Однако на первый взгляд сами наши побуждения могут оскорблять религию,
как таковую, так как мы, вроде бы, выбираем ее как картошку. Но в основе
стремлений нашего выбора - намерение найти Бога, а не намерение получить
выгоды или какую-либо приятность. В конце концов, любая религия, которую мы
выберем, должна будет оценить это именно как сознательный выбор с нашей
стороны, что не может быть никак ниже выбора несознательного. И собираемся
мы в религию не как гости, а как будущие клеточки ее тела, так что отвергать
нас заранее только из-за того, что мы естественно-природным путем в детстве
не отдали ей слепого предпочтения перед другими, она не должна, какой бы она
ни была. И надо иногда вспоминать, все же, о том, что религия - это не ее
представители на местах, которые тем более не представители Бога на земле.
Это не вопросы иммиграции и ли эмиграции в государствах, где мнение
старожилов становится официальной точкой зрения народа. Приходя в какую-то
религию, мы приходим к Богу, и только Его Суд и Его Мнение нам важны. Другие
старожилы не должны нам указывать регламентированных путей в религию, если
эти, санкционируемые ими пути, на нас не сработали, с одной стороны, и если
они помнят, что есть Один Хозяин любой религии, который ждет всех,
независимо от одобрения своих служителей, с другой стороны. В конце концов,
признавая в себе недостаточно Веры, мы, может быть, создаем тот случай,
когда, имея благую цель, мы избираем единственно благой метод, поскольку
лучше поиск Веры через выбор религии, чем смирение с отсутствием Веры через
внешнее почитание какой-нибудь этнической или государственной религии,
которая Веры не дает, но почему-то считается делом национальной чести.
Будем считать, что с презумпцией мы покончили. Пора начать саму
процедуру выбора. Что будет критерием нашего отбора? Конечно же, прежде
всего, понятие о том, что Бог един, как единственная Причина всего. Это был
наш главный логический вывод. Это - то наше знание, которое может быть
положено нами в основу выбора и в основу Веры. Поэтому мы должны сразу же
отбросить все языческие религии, которые имеют и веру и поклонение, но имеют
вместе с тем и множество богов. Этих исключаем сразу. Причем, к этому
разряду исключаемых мы должны отнести не только такие мистические виды
языческого мировоззрения, как шаманство, эзотерику, магические воззрения