Нюхтилин В. Мелхиседек

отпугивать, а то и считаться неприличным, как другие некоторые звуки,
которые человек издает непроизвольно. Даже если придет умелец, придумавший
язык и пожелавший научить ему свое племя, то в голове у каждого члена этого
племени должно иметься понятие о том, что он с тобой разговаривает, а не
просто пугающе странно стрекочет, как кузнечик. Надо знать, что звуки могут
иметь содержание слога, а слог может образовать слово, сложившись с другими
слогами. После этого надо догадаться, что полученное слово может выражать
собой не просто интересное нагромождение звуков, а какую-то идею, и если
несколько таких идей сложить вместе, то получится одно предложение с одной
обобщающей идеей. Скорее всего, никому не удалось бы создать даже и одного
слова, поскольку их убивали бы добросердечные соседи по пещере уже на стадии
осваивания произношения простых звуков "у" или "з".
К тому же, если дикий человек создавал язык, то этому должна была быть
необходимость и потребность. Какова могла быть потребность для создания
языка у человека того времени? Какие преимущества он ему дал бы? Интересно
посмотреть.
Во-первых, язык это то, что разъединяет людей. Считается, что наоборот,
но, по-видимому, это ошибка. Язык дает известную самостоятельность для
выражения своего понимания событий и предлагаемого варианта действий каждым
членом племени. Это нужно? Для охоты - совершенно не нужно. Один командир и
его единственно правильный маневр, который должны повторить все, решает
больше, чем любое горячее обсуждение планов. Волки вполне успешно охотятся
совместно без всякого языка общения. Если бы волки потеряли навык понимать
друг друга наитием и перешли бы к свободным формам речевого изложения своих
намерений и планов, то им, в конце концов, пришлось бы обедать и ужинать
друг другом.
Во-вторых, и мы говорили об этом выше, охота и выживание требует
тишины. Чтобы всех врагов было слышно, а тебя не было слышно, чтобы одна
нечленораздельная команда превращала стаю в долю секунду в один организм,
совершающий одно единое действие, нужно чтобы речи не было. Болтовня даже
одного умника в таких случаях только вредит. Однако и обезьяны, случается,
кричат, и очень громко. Зачем? Напугать врага. Чем громче кричим, чем
истошнее это делаем, чем самозабвеннее надрываемся, тем яснее нашему врагу,
- нас много и мы решительные. И в этом случае природа бы развивала только
страшный крик, а никак не способ деликатного убеждения противника длинными
тирадами.
Человек мог кричать не только на врага, но и на своего соплеменника.
Так решаются споры и сейчас. Но тогда аргументы были проще и естественнее -
кто сильнее, тот и прав. А сила не доказывается витиеватыми угрозами в
будущем времени, достаточно громко и грозно возопить, то есть, дать понять,
что именно сейчас будут неприятности и - в природе любого человека заложено
биологическое понятие о том, что тот, кто крупнее, имеет неоспоримые
исходные преимущества при таком способе разрешения взаимных претензий.
Разговоры здесь были бы излишни.
При воспроизводстве мы и сейчас не очень-то разговорчивы, а те
междометия, которые мы при этом издаем, вполне законченно передают все, что
мы должны были бы или хотели бы сказать. Конкретные комментарии процесса в
таком случае больше сбивали бы с толку и отвлекали, чем служили бы общему
делу. Не будем спорить, что сказанное из души в такие моменты, выводит этот
праздник на совершенно заоблачные высоты, но, все-таки, это явно не тот
случай, когда стоит отвлекаться на придумывание новых слов. Если уж здесь
словами пользуются, то уже готовыми, вылетевшими из сердца. Правда, перед
этим женщину надо "уговорить", что предполагает определенного вида речь, но
в те благодатные времена "уговоры" были очень простыми, если они вообще
были. Во всяком случае, слова и тогда и сейчас, не способствуют развитию
отношений, если женщина сама не хочет "уговариваться", или не боится еще
больших неприятностей.
Зачем вообще нужна была речь полуобезьяне? Самое надежное, быстрое и
безошибочное средство общения - у рыб. У тех, кто вообще и звуков-то не
может произносить. Посмотрите, как рыбий косяк в доли секунды отворачивает в
сторону на полном ходу, причем все рыбы совершают один и тот же маневр
одинаково и одновременно. Беззвучно! Очевидно, что ни одно красноречие мира
не заставило бы рыб отказаться от этого способа взаимодействия в пользу
речи.
Самые спаянные и созидательные коллективы - это дружные семьи муравьев
и термитов, где также все управление осуществляется без речи, а все точно
знают, что делать и никто ни с кем никогда не ссорится. Точно также никто
специально назначенный посреди тучи саранчи не летает взад-вперед и не
кричит в рупор: "Давайте, сядем и поедим!", или: "Хватит жрать, полетели
дальше!". Вся эта армия, по непонятным пока биологам причинам, или разом
садится, доставая ложки и вилки на десятках гектарах сразу, или, не испросив
счета, также в одну секунду взмывает и направляется к следующему пункту
общественного питания.
Речь только осложняла бы жизнь и вредила человеку в его повседневных
делах, поскольку его повседневные дела не выходили за план повседневных дел
любого животного, которые и тогда успешно обходились и сейчас успешно
обходятся без речи. Ему выгоднее было бы ее забыть, чем развивать. Но даже
если бы речь и возникла каким-то дурным образом из потребностей человека, то
она выражала бы собой только нынешнее, сиюминутное состояние человека,
связанное с его текущей потребностью, а не с отвлеченными понятиями, в
которых для добывания пищи и уютного обустройства и в настоящее время нет
никакой пользы, не то, что в каменном веке.
В нашей же речи нет ничего, что было бы отголоском тех биологических
потребностей, о которых нам говорят. В ней очень много таких слов, которые
никак не связаны с проблемами выживания или добывания пищи. Именно эти слова
наиболее многочисленны и употребимы, а самые простые слова, которые
необходимы нам и по сей день, например, для ориентации в пространстве,
отсутствуют. Даже сейчас нам недостаточно одного понятия "сзади". Что это
значит: сзади справа или сзади слева? Выше или ниже пояса? Близко или далеко
от нас? Живое или неживое? Движется оно или стоит? Движется оно к нам, или
пусть себе движется по своим делам? Больше оно нас, или меньше? Представляет
угрозу для нас или нет? То же самое можно сказать и о понятиях "слева",
"справа", "впереди", "вверху". Сами по себе они ничего не выражают, кроме
общего направления. Надо еще повернуть голову, посмотреть, оценить.
Разобраться, принять решение. Затратить на все время. Если древний человек
хотел жить и создавал для этого речь, то это, несомненно, были бы слова,
отражающие все нюансы не только местоположения замеченного кем-то объекта,
но и нюансы самого объекта, которые могут повлиять на твою продолжительность
жизни, поскольку ты объекта еще не увидел. В этом случае, для спящего
питона, висящего справа сзади над головой на ветке дерева, было бы одно
"сзади" (смотри - не разбуди!), а для кабана, кидающегося слева сзади с
увеличивающейся скоростью, было бы совсем другое "сзади" (немедленно уходи с
поворотом вправо!). Такие бесполезные для себя слова, как просто "сзади" или
"слева", человек не стал бы создавать. Они к нему пришли в той достаточной
точности, которая делает жизнь опаснее, но интереснее. Причем этот интерес -
не в интересах человека, поэтому и авторство слов, обеспечивающих этот
неинтересный человеку интерес, полагается относить не к человеку.
В самой основе речи нет логически предполагаемой базы, на которой она
естественным образом должна была бы строиться, создавай ее человек.
Например, человек, создавая слова о цветах, не стал бы создавать для этого
абстрактные понятия: зеленый, белый, черный, красный и т.д. У всех этих
цветов есть мощная природная база для названий, которая почему-то ни одним
народом не используется. Ни в одном языке нет понятия "травяной", как
зеленый, "облаковый", как белый, "кровяной", как красный, "небовый", как
голубой и т.д. Что естественнее было бы при первых попытках общения, чем
передавать понятие о цвете с помощью того, что под рукой - травы, неба,
крови, облаков, луны, ночного неба, засохшей травы? Наверное, всегда легче
было бы быть понятым, если сказать для первого раза: "на вид, как трава",
чем для этого же раза сказать "зеленый", а затем доказывать, что имел в виду
при этом не что-то плохое про вашу маму, а только - "на вид, как трава".
Слишком много в речи отвлеченных от природных факторов слов и понятий,
чтобы предполагать, что они случайны и продиктованы окружающей обстановкой
того времени. Верх нигде не произносится, как что-то, связанное с положением
головы или неба, так же, как и "низ" нигде не имеет связи в корнях с ногами
или землей. Зачем такие абстракции, если есть свое тело, земля и небо, от
общепонятного всем положения которых в пространстве можно легко
ориентироваться при передаче информации? Где логика в том, что "горячий"
имеет иной корень, чем огонь? "Теплый" не связан корнем с солнцем, а мокрый
не связан со словом "вода"? Никакой распознаваемой человеческой логики нет
ни в каких формированиях речи. Логической связи между корнями просто
невозможно установить везде и всюду. Например, гром - огромный - греметь.
Гром должен "грометь", а не "греметь", а греметь должен не гром, а "грем". А
при чем вообще "огромный" и "громадный" в связи с громом, хоть греми, хоть
громи, - никогда не разберешься. Ноги вообще должны быть "пешами", потому
что передвигаются на них "пешком". А если оставить их все же "ногами", то
следует не "бежать", а "ножить", то есть, быстро передвигать ногами, а не
"бегами". А если, все-таки, мы будем бежать, то будем подразумевать - срочно
искать убежище? Но тогда, как быть, если бежать не спасаясь, а просто в
целях торопливости? Это ведь совершенно разные вещи - бежать убегая, и
бежать, торопясь урвать поцелуй. Почему так получается? Сама речь отвечает
собой на это "почему" и говорит, что она отталкивается не от конкретных
предметов природы или от знаковых органов человека, а от какого-то
абстрактного источника абстрактных понятий, логика которых не человеческая,
а высшая.
Если речь создана человеком, то мы знаем, на основе чего создается все,
что нами создается. Этой основой является логика, последовательность
действий, методов и понятий, каждое из которых имеет свой смысл только
тогда, когда выходит из смысла предшествующего ему действия, метода или
понятия. Если человек создает машину, то размер и количество зубцов
шестеренки в ней будет определяться особенностями того механизма, который
будет предавать ей движение. Сам этот механизм имеет именно этот вид,
поскольку его определяет размер, устройство и принцип действия привода.
Привод будет именно таким, а не другим только потому, что источник энергии
выбран, скажем, электрический, а не механический. А источник энергии выбран
исходя из необходимой мощности предполагаемой машины и соотнесения пользы от
ее работы с затратами на совершение этой работы. Сама работа вызвана
необходимостью решения какого-то производственного цикла некоей большой
задачи. Сама задача... и т.д. От шестеренки можно перейти к планам развития
государства на ближайшее десятилетие, а от этих планов, - к шестеренке.
Логика подскажет. Человек создавал. А теперь попробуйте логически объяснить:
почему "пошла" - прошедшее время, а "пойдет", - будущее? Если вы
предварительно докажете логически, что "пойти" - это неопределенная форма.
Объясните логически, почему "из" и "в" являются служебными словами,
выражающими встречное направление действия? Почему родителя мужского пола
зовут "отец", а женского, - "мать", а не наоборот? Где логика, что дед - это
грубо, дедушка - это ласково, а дедок - амикошонство? Как логика может
объяснить, что эти изменения слов изменяют самый смысл их применения? Если
закутанный в шкуры дикарь находил этому обоснования, (а по-другому человек
не может ничего создавать), то почему мы, такие цивилизованные, не можем
проследить его логики? Значит, опять - при создании речи обошлось без
человеческой логики. Иначе мы ее нашли бы.
Здесь возможно возражение, что, например, художники-абстракционисты
тоже люди, а творят без логики. Мы согласны, но, стоя у картины такого
художника, мы, сколько бы нас не было, будем понимать каждый свое. Общения и
передачи мыслей на основе свободных форм искусства не произойдет. Каждый
подумает о своем, причем неизвестно: думал ли вообще сам художник о том же,
о чем подумал каждый. Речь - средство общения. Мы понимаем друг друга. На
основе чего? Давайте искать логику, если без общей логики, как мы видим,
каждый остается при своих понятиях! Но логики в формировании речевых единиц
мы не находим. Опять речь является перед нами, как явление сверхлогическое,
то есть, сверхчеловеческое, не физиологическое, а божественное, богоданное.
О том, что потребность в речи у человека не биологическая говорит и то
обстоятельство, что когда человек от рождения не слышит речи, то он остается
немым, будучи вполне способным слышать и говорить. Неизвестно доподлинно,
было ли это на самом деле, но есть некоторые данные о том, что где-то в
Индии некогда был проведен эксперимент над детьми, которых с детства
воспитывали только глухонемые няни и прислуга. Цель этой жестокой затеи была
проста - определить, какой язык данной местности является истинным,
божественным, самым настоящим, пришедшим с неба, а не придуманным человеком.
Ожидалось, что дети заговорят на одном из приоритетных языков религиозных
обрядов, или на неведомом языке богов. Дети выросли нормальными и веселыми,
но... немыми. Имел место этот факт или не имел - подтверждений
документального характера найти не удалось, но он везде приводится
лингвистами в доказательство того, что речь возникает только при слуховом
восприятии. Хотя нам тут ясно и другое: биология ни при чем. Она не создает
речь из своих потребностей, даже если есть коллектив, объединенный одними
интересами и задачами.
О том же говорят и те случаи, когда нормальные дети глухонемых
вырастают так же немыми, если рядом нет никого из говорящих. Были случаи,
когда различные религиозно одержимые родители уходили в тайгу или в лес от
искушений человеческого общества, уводя с собой детей. Там обмен словами
сводился до минимума, в итоге, спустя несколько поколений, вырастали дети,
которые не говорили, потому что и взрослые рядом с ними тоже этого уже не
делали. Но полное отсутствие даже понятия о речи никак не сказывалось на их
способности жить разумно и хитро в трудных условиях тайги или джунглей, (это
к вопросу о связи речи и мышления), и, самое интересное, что - где та
биология, которая создает речь своими потребностями, если она даже не может
эту речь просто перенести из поколения в поколение без настоятельного
подталкивания к этому условий цивилизации? Если, выпадая из цивилизации,
человек забывает речь, то, как он может ее создавать вообще до цивилизации?
Теряют способность говорить и те несчастные, которые попадают в условия
одиночества на несколько лет, (кораблекрушения и т.д.). Со временем они
разучиваются говорить и забывают речь, но весьма разумно радуются, когда
приходит спасение. Разговаривают они после спасения с трудом, забывая
половину слов, но, не теряют при этом сообразительности.
Однако основа у внешнего проявления речи все же биологическая,
поскольку, хотя потребность в ней лежит и вне биологии, но форма овладения
ею имеет вполне физиологические проявления. Но эти проявления имеют
физическую природу уже в готовом виде, а на стадии своего оформления и
становления в них происходят процессы, явно не объяснимые анатомией.
Например, в некоторых местах земли, (очень часто на многонациональном
Кавказе), дети вырастают сразу полиглотами. Мальчик, выросший в поселке
горнодобытчиков, где в большом бараке соседи говорят на армянском, русском,
грузинском и мингрельском языках, к 5-7 годам свободно говорит на всех этих
языках. Но с самого малого возраста, с самых первых произносимых слов, он
никогда не путает языки между собой, и никогда не говорит на субстрате из
нескольких языков сразу! Ребенок, еще не понимая, что к чему вокруг него,
абсолютно твердо разделяет все языки между собой, сколько бы их не было. Он
никогда не пролепечет предложение, где были бы намешаны слова из всех
известных ему уже языков. Это всегда будет предложение, составленное только
из слов одного языка. Дите как бы переключается где-то внутри себя с одного
языка на другой абсолютно автоматически, в зависимости от возникших
обстоятельств.
Это говорит, во-первых, о том, что мозг запрограммирован на изучение
любого языка, а во-вторых, о том, что языки уже существуют в готовом виде
где-то обособленно в закромах мозга, каждый в своей ячейке, и можно
обратиться к любому из них. Для этого достаточно того, чтобы язык как бы сам
открылся и активировался в качестве специфической формы-носителя понятий и
образов. Чтобы язык это сделал, необходимо раздражать его ячейку постоянными
посланиями его специфических форм, получаемых с помощью слуха. Чужих слов он
не воспринимает и не раздражается на них, а на свои реагирует все активнее и
активнее. Когда накапливается определенный уровень раздражения, происходит
пробуждение языка, и он начинает жить самостоятельно, находясь в постоянной
готовности переводить мышление хозяина в орфоэпические формы своего вида.
Все это вместе говорит о том, что язык существует в законченной форме,
довлеющей над биологическими законами природы, поскольку ребенок не способен
понять ни склонений, ни падежей, ни форм времени глаголов, ни спряжений, ни
принципов работы суффиксов и т.д. Биологически, используя разум и логику,
ему усваивать грамматику в возрасте одного года невозможно. Безошибочное
овладение языком происходит в это время, опять же, нефизическим способом, но
абсолютно надежным. Человек и затем, до конца дней, путается в грамматике и
синтаксисе, не понимая ничего из того, что требует от него школьная
программа, и, пытаясь всю эту муть только вызубрить. Почему-то, никто
никогда не удивляется - зачем тратить столько сил, времени и нервов на
изучение того, что в совершенстве уже и так знаешь к 8-10 годам? За что
ставится двойка нерадивому ученику, не выучившему склонения прилагательных
женского рода, если он при этом готов рассказать совершенно дикую историю о
том, что непредсказуемо помешало ему уделить внимание любимым прилагательным
при совершенно правильном применении всех склонений всех частей речи и при
абсолютно правильном применении в своем устном рассказе всей грамматики
всего своего языка!?(и еще тысячу раз "!?")!?
Почему так трудно учить грамматику родного языка? Да потому, что нет
ничего труднее, чем учиться тому, что знаешь и так, но знаешь это
нефизическим образом, а тебе пытаются твое органическое знание раскрыть в
человеческо-логическом преломлении. Внутренняя, неподвластная человеческой
логике жизнь родного языка не может сходиться с методикой ее интерпретации в
виде набора правил и исключений, поэтому все эти правила и исключения
совершенно не прилагаются к языку и человек остается неграмотным, зная все
правила, до тех пор, пока он не начнет много читать или много общаться на
уровне изложения отвлеченных мыслей и суждений, требующих поиска
нестандартных словосочетаний. А сделать грамотным по учебнику нельзя. Дать
русский язык в школьной программе русскому ребенку - не сводит ли судорогой
брови от напряжения постичь саму нелогичность этой задачи? Как можно дать
кому-либо то, что у него уже давно есть и чем он давно и успешно, не
напрягаясь, пользуется? Это то же самое, что поймать в небе птицу и
отправить ее на курсы правильного взмаха крыла, где ей будут рассказывать на
какой фазе полета ей необходимо совершить какое движение хвостом или крылом,
и где ей никогда не вылезти из бездарных двоечников, если она это просто не
вызубрит, и, получив троечку, с облегчением не улетит, забыв обо всем, чему
учили на курсах.
Если у ребенка овладение языком происходит нефизическим способом и
скорее язык овладевает ребенком, а не наоборот, то, как это происходит в
случаях профессионального изучения иностранных языков, которые происходят
уже в возрасте достаточном для того, чтобы применять логику и проникновенно
пытливый ум? Неужели и здесь язык выступает как самостоятельно действующее
существо, которое надо не выучить, а разбудить в себе? Похоже, что так оно и
есть. В настоящее время в мире существует около 3000 языков. Из них около
1200 - это языки американских индейцев, которых в настоящее время осталось
около 17 млн. человек. Получается, где-то около 15 000 индейцев на один
язык. Давно пора смешаться и прекратить такое дробление, образовав один
общий язык, тем более, что все языки родственные. Для одного народа иметь
более тысячи языков очень неудобно. Почему 15000 соседей не перемешают свой
язык со своими 15000 соседями? Был бы уже один язык на 30000 человек. Теперь
эти тридцать тысяч смешали бы свой новый язык с пятнадцатью тысячами других
добрых соседей и уже было бы 45000 соседей на один язык. Все удобней и
удобней. Все говорит за то, что согласно эволюционным взглядам, потребность
и биологическая и социальная - налицо. То же самое в Дагестане. В маленькой
стране, где нет и миллиона жителей, более 100 языков! Где все это время была
закономерность эволюционного развития? Почему не сработала? Потому что из
двух людей создать одного зачастую было бы также интересно, но это
невозможно. Так и с языками. Язык может умереть, но он не может проникнуть в
другой язык и стать с ним одним целым. Это совершенно разные самостоятельные
существа, о чем говорит вся историческая практика.
Увидев реальные проявления характеристик биологически материального
явления речи в устах человека, но, не сумев объяснить ее сущности из этой
материальной и биологической формы ее проявления, нам ничего не остается,
как предположить, что источник этих характеристик опять находится в
нематериальном, то есть изначальном материальному. В этом случае человек не
только не творец языка как такового, но и приобретая новый язык, он должен
получать или готовое прирученное самостоятельное существо, или не получать
ничего. Если вернуться к вопросу изучения иностранных языков и посмотреть на
методы их изучения, то они следующие, и мы попробуем с ними разобраться
именно в этом аспекте - выучивает человек язык головой и разумом, вмещая его
в себя и подчиняя, или раскрывает его где-то у себя внутри, и они начинают
сотрудничать?
1. Прямой метод изучения. Предусматривает прямое натаскивание
преподавателем ученика с помощью многократного повторения слов и фраз языка,
пока они не закрепятся в памяти. Он требует около 200 часов работы. Как
видим, здесь нет никакого "изучения", то же самое происходит с человеком и в
детстве, когда метод осваивания языка как раз самый, что ни на есть, прямой.
Однако этот метод дает словарный запас и грамматические знания, но не дает
знания самого языка. Человек уже все знает про язык, но еще не знает самого
языка! Чтобы знать язык, нужна практика его применения, во время которой
человек спотыкается на каждом слове и на каждой фразе до тех пор, пока не
перестанет составлять в голове грамматические конструкции языка и
подыскивать его правильные обороты. Как только он махнет на все это рукой,
он тут же семимильными шагами начнет входить в язык и говорить на нем
совершенно свободно. Язык становится "выученным" тогда, когда отменяются все
логические обоснования его закрепления в голове! Единственными
обстоятельствами, связанными с успешным применением доселе неведомого языка,
которые заставят его носителя теперь краснеть, будут только его нынешние
ответы на контрольные вопросы его преподавателей по грамматике. Не говорит
ли это о том, что методы работы нашей творческой логики не могут освоить
языка только потому, что сам язык был создан не этими методами? То есть, без
нашего творческого участия? Наши знания ничего не дают нам для приручения
языка, они нас только знакомят с его повадками. Понятный и предсказуемый он
живет вне нас до тех пор, пока мы не перестаем его логически понимать и
методически прогнозировать, пока не впустим его в себя естественным и
отрешенным от логики образом. Ткач может научиться класть кирпич, потому что
приемы того и другого ремесла свойственно создавать человеку. Человек не
может выучить язык по грамматическим таблицам и словарику, потому что ему не
свойственно его создавать. Он может его только получать, Он его и получил от
своих родителей, и, потянувшись к новому языку, так же его получает на
каком-то моменте своего стремления к нему.
2. Лингафонный метод с помощью дисков или кассет. Этот метод дает более
свободную форму выбора времени и настроения, чем предыдущий, но все, что
относилось к первому методу, относится и ко второму. Разница только в том,
что ехидный преподаватель заменяется здесь на неиссякаемо терпеливые
технические средства.
3. Ускоренный метод. Это уже более продвинутый метод, при котором