Страница:
Как и в 16-17 веках опять возникли совершенно новые представления о
мире и совершенно новые науки, которых до этого совершенно не было. Причем,
если все, что достигнуто было во времена Ньютона и Галилея, вошло в учебники
общеобразовательной школы, то достижения этого времени по силам только
единицам и на сегодняшний непростой день. Если в 16-17 веках мир распахнулся
перед человеком в его истинной картине, то в 19-20 веках мир раскрылся
человеку в своей непознаваемой и парадоксальной картине. Началось осмысление
мира, как явления, недоступного обычной человеческой логике. Людей,
положивших этому начало, следует почтительно выделить отдельным списком:
Больцман - статистическая физика и физическая кинетика.
Лобачевский - неевклидова геометрия.
Резерфорд и Содди - теория радиоактивности.
Ферми - ядерная физика и нейтронная физика.
Циолковский, Кондратюк, Герман Оберт и Вернер фон Браун - ракетная
техника.
Планк, Борн, Гейзенберг, Шредингер, Дирак - квантовая механика.
Планк, Паули, Шредингер, де Бройль - квантовая теория.
Максвелл и Ланжевен - электродинамика.
Кельвин, Клаузиус и Гиббс - термодинамика.
Норберт Винер - кибернетика.
Тесла и Вологин - высокочастотная техника.
Лоренц - классическая электронная теория.
Перселл и Блох - ядерный резонанс.
Нернст и Курнаков - физическая химия.
Бор и Канницаро - атомно-молекулярная теория.
Рэлей - теория колебаний.
Басов, Таунс, Прохоров и Шавлов - квантовая электроника.
Эта солидная компания создала нечто такое, чего не могут понять до сих
пор многие, и чего, как мы увидим дальше, не до конца понимали и сами они.
Но об этом потом, а пока обратим внимание на то, что в отличие от списка
16-17 веков, у нас здесь часто встречается по две, а то и больше фамилии на
одно открытие или теорию. Эти люди совершенно независимо друг от друга
работали над одновременной разработкой разных составных частей одной и той
же теории, дополняя своими результатами друг друга, и, создавая цельные
единые учения из своих отрывочных достижений, которые к тому же ни в одном
случае не были продиктованы социальным заказом времени или общества. Причем
они ни разу не повторили друг друга, и ни разу не произошло никакой накладки
- просто складывались одновременно достигнутые новшества и получались новые
законченные науки (которые стали называться "теориями" из-за своей
невозможной сложности). Разве это не похоже на то, что Кто-то раздал им
домашние задания, каждому в своей части одной общей и сложной темы? Не
просто похоже, а - единственное объяснение таких невероятных совпадений!
И еще одни интересный феномен этого времени. Если в 16-17 веках были
созданы все основные науки, и это время можно непосредственно считать
временем появления непосредственно самой науки, то в 19-20 веках также были
созданы новые науки, но суть их состояла в том, что они были не отражением
новых знаний, а дроблением на составные части и смешением между собой старых
наук. Яркий пример этому - "физическая химия" Нернста и Курнакова в нашем
списке. И таких маргинальных браков и сановных деторождений было довольно
много:
Хеггенс, Локьер, Жансен, Секки - астроспектроскопия. Горячкин - наука о
сельхозмашинах (раздел машиностроения). Гоффмейстер - эмбриология растений.
Грэм - коллоидная химия. Гросс и Сербский - криминалистика и судебная
медицина. Гротгус - электролиз, Гризингер - научная психиатрия, Джордж Грин
- теория потенциала, Жан Дюма - органическая химия. Дэви - электрохимия,
Дюбуа-Рэймон - электрофизиология, Гальтон - евгеника, Лодыгин -
электротермия. Лунин - витаминотерапия, Лурия Сальвадор - генетика
микроорганизмов, Робинсон - химия природных соединений. Моль - цитология
растений, Буяльский - топографическая анатомия, Ивановский - ввирусология,
Мозли - рентгеноспектроскопия, Конрад Лоренц - этология, Мендель, Бэтсон,
Стертевант и Томас Морган - генетика. Тот же Морган Томас - хромосомная
теория наследственности. Кювье, Бронн и Броньяр - палеонтология. Морено -
социометрия, Тарский - семантика, Гиббс - статистическая механика, Гебра -
дерматология. Макензи - кардиология, Костычев - почвоведение, Капица,
Шубников, де Хаазе, Каммерлинг и Оннес - физика низких температур. Чаплыгин,
Жуковский и Прандтль - аэродинамика, Френель - волновая оптика, Фреге -
логицизм и логическая семантика, Дальтон - химический атомизм, Бекетов -
морфология растений. Перфильев - капиллярная микроскопия, Пастер,
Ландтштейнер, Эрлих и Мечников - иммунология. Якоби - гальванотехника,
Голицын - сейсмология, Гольдшмидт и Евграф Федоров - геохимия и
кристаллохимия. Гиляров - почвенная зоология, Эмми Нетер - общая алгебра,
Бехтерев - рефлексология, Бецольд - физиология слуха. Гюйон - урология, Ламе
- теория криволинейных координат, Чижевский - гелиобиология, Сабатье -
органический катализ. Шредер, Джон Буль и Огастес Морган - алгебра логики,
Заварицкий - петрохимия, Бунзен и Кирхгофф - спектральный анализ. Хохлов -
нелинейная оптика, Буссенго и Либих - агрохимия, Сукачев - биогеоценология,
Сигбен - ядерная спектроскопия. Вант-Гофф и Ле Бель - стереохимия,
Вернадский - геохимия и биохимия, Кетле - научная статистика. Чернов -
металловедение, Ламберт - фотометрия и Кушинг - нейрохирургия.
Причем прервали список мы не закономерно, а произвольно, поскольку нет
совершенно никакой необходимости приводить здесь все новые и новые симбиозы
и ответвления наук, поскольку за этот короткий период было создано около ...
1200 (одна тысяча двести!) наук! Даже только количественный признак этого
времени дал бы нам основания говорить, что произошло новое неоправданное
ничем и очень короткое по времени вскипание научного возмущенного разума,
что ушло не в свисток, а в начало новой цивилизации. Причем эти новые науки
говорят нам опять о том, что изменилось именно мышление, ибо знания 16-17
веков получались под девизом Давшего Их: "Знайте, теперь, что это так",
знания 19-20 веков: "Знайте теперь, что что-то вокруг вас может быть и так и
вот так", а новые науки явно спускались сверху под рубрикой: "А теперь,
думайте сюда". Во времена древних греков человек познал в основах
закономерности мира перед собой, во времена появления науки человеку
открылся космос, законы физического мира и микромир, а во времена НТР людям
открылись законы непонятного сверхфизического состояния материи и
многочисленные проявления на практике этих не до конца понятных состояний.
Здесь тоже просматривается явный и продуманный план, и здесь пришло время
отразить все изложенное выше в закономерном, и уже описанном достаточно
подробно, графике:
Как видим, опять проявляется на редкость симметричная и закономерная
структура истории научной мысли. Вот такими двойными всплесками все и идет в
истории с приблизительно равными интервалами. Мы привели достаточно
аргументов для того, чтобы признать, что эти равно расположенные во времени
пики активности не являются последствиями каких-то изменений общества или
характера жизни. Наоборот, если наложить на них подобный график исторических
изменений общества, то они всегда будут запаздывать по отношению к нашим
пикам, или наоборот никак не совпадать. Однако, зная маниакальную
потребность нашего сознания искать причины не вверху, а где-то внизу, надо
попробовать еще с помощью нескольких аргументов убедить себя в том, что
знания даются Им, а не порождаются нашими головами.
Для начала дадим слово самим ученым, которые, как мы предполагали
обсудить, не всегда сами понимают того, что они открывают. Например,
Резерфорд называл теорию относительности "спекулятивной". Ленард назвал ту
же теорию "математической стряпней". Основатель физической химии Нернст
вообще называл теорию относительности философией, или на крайний случай,
неким видом "неточной" науки. А что отвечал Эйнштейн? А он говорил, в
общем-то, то же самое, предваряя свою теорию замечанием о том, что до конца
не исключает эфира и сам не может объяснить, что именно выводит его теория.
Но поднялась такая шумиха в прессе, что уже было поздно. Эйнштейн был,
несомненно, лично сам честен, но его уже никто не спрашивал. Здесь важнее
всего то, что каким-то образом в ученом мире вообще возможен данный нонсенс
- никто ничего не понимает, экспериментально все опровергается, но все
отстаивается до последнего административно-чиновничьего патрона. А еще
важнее то, что если, как показывает практика, бюрократы от науки кричат
"Ура!", то это обязательно лажа. А если наоборот, то - наоборот. Теория
относительности - просто самый наглядный пример.
Гораздо больше примеров обратного порядка вещей. Например, Парижская
медицинская академия в свое время просто высмеяла Луи Пастера, когда он
вынес на ее суд теорию передачи болезней микробами. Некоторые реплики лучших
умов академии были настолько оскорбительны, что Пастер из-за этого даже
стрелялся на дуэли.
Майер, когда выступил с идеей закона сохранения и превращения энергии,
подвергся вообще возмущенному насилию со стороны научного мира. Сначала над
ним издевались и смеялись так, что он, не верящий в дуэли, выбросился из
окна. После этого по настоянию его коллег он был отправлен в психиатрическую
больницу, где его целый год держали в смирительном кресле (вариант орудия
пытки), и ласковый врач периодически задавал ему один и тот же вопрос -
считает ли он по-прежнему, что энергию можно мерить на килограммы? Прикинув
все "за" и "против" своего положения, Майер счел за лучшее отречься от
своего закона и был с похвалой выпущен из клиники. Дело было в середине 19
века...
Ньютон в течение 25 лет после смерти Роберта Гука, которого ненавидел
всей своей душой за любовь к служанкам и дамам более высокого положения,
боролся с теорией упругости и с самой идеей возможности расчета конструкций,
на чем настаивал любвеобильный до постоянной упругости Гук.
Когда Томас Юнг в продолжение дела Гука вывел в 1807 году модуль
жесткости, то вот как ответил ему на опубликование принципов расчета модуля
ученый свет: "Хотя их светлости (члены Королевского Адмиралтейства) весьма
уважают науку и очень ценят Вашу статью, она слишком учена ..., короче, она
непонятна". Мирное признание. Обошлось без дуэлей и психиатрических палат.
Вежливая самокритика спасла.
Но не только бюрократы из академий и министерств проявляли умную
тупость (что им по званию и положено), даже сами ученые не понимают порой
друг-друга.
Фейнман готов был биться об заклад на что угодно в том, что квантовую
теорию не понимает ни один человек в мире, включая и ее создателей. Эйнштейн
постоянно сетовал на то, что ни он сам не может понять, и никто не может ему
объяснить смысла принципа дополнительности Нильса Бора. Галилей поначалу
называл гелиоцентрическую Систему Коперника "чистейшей глупостью", а выводы
Кеплера о влиянии Луны на приливы - "ребячеством". Декарт и Гюйгенс до конца
своих дней так и не приняли гравитации.
Таблицу Менделеева критиковали в один голос два разноголосых великих
шведа Нильсон и Петерсон, которые утверждали, что в ее содержании не
выражено никакого закона, а просто видна какая-то ни к чему не обязывающая
регулярность. Еще одна могучая фигура того времени, немец Бунзен, назвал
периодическую таблицу игрой в цифры. Он же публично обещал настрогать таких
таблиц еще дюжину, если захочет. Наверное, не захотел. Еще более маститый
Оствальд также высказался вполне категорично о менделеевской таблице, как не
о носителе периодического закона, а как об иллюстрации некоего частного
правила. Даже русский большой химик того времени Зимин не пожелал выслушать
объяснений коллеги и также в манере сжигателя ведьм отрицательно отзывался
об одном из величайших открытий непосредственно своего времени.
Да и сам Менделеев был не лучше, потому что когда голландец Вант-Гофф
выдвинул концепцию геометричности молекул, он против этого резко возражал.
Но, все же не в такой форме, как Кольбе, который ехидно заявил, что
Вант-Гофф наверное плохо учился в своей время, чем и только чем (недостатком
образования Вант-Гоффа) он объясняет появление столь дикой идеи.
С одной стороны ссылаться на непонимание окружающими актуальных для них
открытий при отстаивании нашего взгляда ниспосланности Им знаний в нужное
Ему время и в нужном Ему объеме, вроде бы и не совсем правильно. Мало ли кто
не понимает кого! Но, давайте, обратим внимание на то, что не понимают
именно те люди, которые ближе всех стоят к открытию по роду деятельности, и
которые должны были бы эти открытия понимать и принимать как долгожданные,
если бы этим открытиям предшествовала некая потребность, которая действовала
бы своими факторами не только на первооткрывателя, но и на всех остальных
соучастников труда, как на потенциальных открывателей того же самого. Значит
- нет такой материальной предпосылки открытиям, которые делали бы готовыми к
ним даже непосредственно самых подготовленных членов научного общества.
Значит - все опять приходит сверху.
А может быть, это касается только завистливых коллег и окаменевших
членов академических советов? Может быть, сами открыватели законов и явлений
всегда понимают, что они делают? Увы. Очень часто они совсем не понимают
того, что они делают. Макс Борн, прародитель компьютеров (автор квантовой
механики), раздумчиво высказался по этому поводу: "Хоть я и влюблен в науку,
меня не покидает чувство, что ход развития естественных наук настолько
противоречит всей истории, что наша цивилизация просто не в состоянии
сжиться с этим процессом". Вывод сомнителен, но его предпосылка абсолютно
верна. Еще более откровенно в этом смысле звучит фраза Фрэнсиса Крика
(создавшего вместе с Дж. Уотсоном модель ДНК в виде двойной спирали),
который однажды обезоруживающе сказал: "В процессе научного творчества мы
сами не знаем, что мы делаем". Так оно, похоже, и есть. Тот же самый Ньютон
вот так сказал насчет обнаруженной им силе всемирного тяготения: "Это мне
кажется столь большим абсурдом, что я не представляю себе, чтобы кто-либо,
способный здраво мыслить в философии, мог к этому прийти". Разве такая
научная деятельность не похожа на пророческую, во время которой Слово Бога
воспринимается и передается, но потом не принимается самим пророком или
вызывает у него чувство разочарования?
Голландец Лоренц, создав ту самую непонятную Эйнштейну квантовую
теорию, стал заниматься квантовой механикой. От теории пошел к практике. Чем
больше он это делал, тем меньше ему становилась понятной его же собственная
квантовая теория, и в 1924 году в его дневнике появилась страшная запись:
"Жалею только, что я не умер пять лет тому назад, когда все еще
представлялось ясным". Интересное дело - человек создал теорию, которую чем
дальше изучает, тем меньше же сам в ней и понимает. Так создал он ее или
получил для передачи в пользование другим?
Герц обнаружил электромагнитные волны и не ограничился тем, что описал
их природу и законы. Чтобы использовать до конца свой мыслительный потенциал
он параллельно с этим обнародовал расчеты, в которых доказывал, что сигнал
беспроволочно (без столбов и проводов) передаваться с помощью открытых им
волн никогда не сможет. В заключении этих расчетов он писал, что, к
сожалению, никакого практического применения его открытие не будет иметь.
Можно поверить тому, что сам человек "открыл" то, о чем не может даже
достаточно профессионально судить? Ведь это взгляд не открывателя, это -
явный взгляд со стороны!
Швейцарец Баур пятьдесят лет занимался проблемами топливных элементов.
Бескорыстно. Он создал их схему и обосновал их теорию, в конце которой
подобно Герцу заключил, что все, сделанное им - практически бесплодно. Через
несколько десятилетий появились аккумуляторы. Баур просто выполнил свою
часть общего домашнего задания.
Больцман, преподавая электродинамику студентам, предварял свои лекции
обязательным эпиграфом из Гете: "Я должен пот тяжелый лить, чтоб научить
тому, чего не понимаю сам".
Резерфорд не только создал теорию радиоактивности, но и сам первым в
эксперименте расщепил атом. После этого он уже в знакомой нам манере заявил,
что несет вздор каждый, кто будет утверждать, что таким образом можно
извлечь из атома энергию. Знал ли вообще Резерфорд до конца суть того, чем
он занимался? Строгий Резерфорд умер и через два года после его смерти в
1939 году его ученик Отто Ган обнаружил деление атомных ядер урана под
действием нейтронов. Все бы ничего в этой истории, да вот только за 5 лет до
этого к Гану пришла некая Нордак и предложила попытаться разбить ядро атома
на части с помощью нейтронов. Ученик ответил в стиле учителя, строго и
непререкаемо, что-то вроде: "Барышня, если Вам дорога Ваша репутация
хорошего ученого так же, Как и Ваша женская репутация, никогда больше не
заикайтесь об этом". За 5 лет до того, как сделал это сам! Сам, похоже, не
понимал, что делает, когда приступал к делению ядра урана.
Макс Планк выдвинул идею квантовой энергии, а когда пришел в себя, то
стал сам же нещадно бороться с этой гипотезой, как с ошибочной. Шредингер
дал основное уравнение квантовой механики, но гордиться этим не стал. Вместо
этого он со стыдом заявил, что если бы раньше знал, что у него получится, то
не стал бы тратить на это время. Простите меня, люди, не ведал, что творил!
Эдисон открыл термоионную эмиссию. Так называемый "эффект Эдисона". Ну
и, конечно же, сам Эдисон тут же назвал эту несчастную эмиссию "лабораторным
уродцем", который "никому никогда не пригодится". А как иначе? Мы ведь
всегда знаем, что мы открываем или изобретаем. Впрочем, и Эдисон был
поражен, когда через 25 лет, еще при его жизни, появились радиолампы, и он
понял с трепетом, что, сам того не зная, дал толчок электронной
промышленности.
Все эти примеры наглядно показывают, что Он подбрасывает научные идеи в
костер нашей жизни, как некий хворост, порциями. Иногда и дровишек подкинет.
На кого попадет - на того попадет. Пока человек поймет, что к чему, -
глядишь и открытие совершилось! Можно теперь и самому разобраться с тем, что
на голову упало.
Правда, еще бытует мнение, что наука, якобы, развивается по заказу
государства или крупных компаний. Иллюзию такой картины создают те огромные
финансовые вливания, которые делаются на разработку конкретных научных и
производственных тем. Однако все яснее становится, что эти деньги не
возвращаются. Возвращаются только деньги, вложенные в фундаментальные науки.
Так называются науки, которые являются чисто теоретическими и не связанны с
производством или задачами социального характера. Сфера чистого любопытства.
За государственный счет. Но именно это любопытство случайного характера не
определенного заказом, дает все то, что потом успешно используется в
производстве или в быту. По заказу ничего нового придумать не удается.
Это не голые слова. Это подтверждено научной статистикой. Науковеды
Иллинойского Университета (США) провели обследование научных открытий,
имевших большой экономический эффект. Их интересовали побудительные причины
таких открытий. Вот что они выяснили: 63,5% этих открытий были сделаны
просто из ученого любопытства, когда мотив поиска был совершенно
запредельным любым насущным потребностям. 28,8% открытий совершено по
принципу "ориентировочного поиска", который основан на интуиции, которая
смутно подсказывает, что "следует что-нибудь поискать здесь, ибо здесь есть
кой-какие подсказки чему-то"(!). И только 7,7% открытий стали результатом
плана специальных разработок, то есть под влиянием прямых требований
заказчика. 0,3% открытий не имело вообще никакого источника в науке,
поскольку их совершили совершеннейшие профаны. Итак, 92% всех открытий было
совершено в состоянии, когда на практическое применение своего открытия было
глубоко наплевать, как и на то, что делается за стенами лаборатории вообще в
связи или не в связи с тем, чем занимаешься. Свободная мотивация такого
научного поиска для нас - вообще не мотивация, а работа на прием сообщений
от Него.
Кроме того, вся обобщенная история науки не дает нам никакого повода
говорить о том, что помимо вот этих моментов привнесения знаний сверху, есть
еще какая-либо логика их появления. Особенно прозрачно это смотрится в тех
случаях, когда старые знания просто-напросто забываются! Ну что тут
страшного? Если я сегодня забуду, как находится процент от числа, то я
завтра припомню, что такое процент, и сам воспроизведу заново забытую
формулу. Потому что она производна от понятия процента, как одной сотой доли
любого числа. А если я забуду сегодня, что вообще существует процент, то я
завтра утеряю не только то, как найти процент от числа, но и вообще все, что
может быть в математике связано с процентами. Мне придется придумать процент
заново! Смогу ли я это сделать? Если кто-то когда-либо смог это сделать, то
это можно сделать кому-либо другому и сейчас. А если это было получено от
Него, то надо ждать, пока оно снова не будет получено, а не корячиться в
бесполезных потугах что-либо подобное изобрести самому. Но(!!), кроме того,
надо вообще знать, что мне зачем-то нужен какой-то процент! Но это, в свою
очередь, вообще невозможно, поскольку, если я знаю, что мне что-то нужно, то
я это уже для себя открыл и дальше проблем быть не должно! Следовательно,
человек вообще не может знать, что он открывает, когда он что-то открывает,
поскольку, если он знает, что он ищет, то он уже это нашел. Ну и как назвать
тогда вообще процесс научного поиска, если главное в нем - искать то, не
знаю что?
Но вернемся к утерянным знаниям. Естественно, что если ты не имеешь
понятия о каких-то знаниях, то ты без них легко обходишься, поскольку тебе
невозможно сравнить комфортность этих двух разных состояний - с ними или без
них. Поэтому ты не имеешь потребности в этих знаниях и не можешь их,
соответственно, искать, поскольку вообще не знаешь, что они есть на свете и
что их, следовательно, можно найти. А если человек знает по неким артефактам
(старинным вещам) и преданиям, что некоторые знания были, то почему бы ему
их не восстановить заново, если менее образованный его предок их мог
создавать? Да все потому же. Потому что предок также получал знания сверху,
а не сам ерепенился перед неизведанным. А ведь ни один из старинных секретов
до сих пор не разгадан! Разве это не подтверждение нашей мысли, что все, что
мы имеем - не плод нашей мысли?!
До середины 19 века вообще никто не мог понять, как этруски могли
чертить овал, если математические методы, позволяющие это делать, появились
на столетия позднее, чем появились абсолютно овальные этрусские вазы. Только
гениальный Максвелл в 14-летнем возрасте, в виде забавы, научился делать это
без математического обоснования с помощью сложного приспособления из булавок
и ниток, однако этруски явно действовали другим методом, который позволял
создавать объемные формы совершенной формы.
Петр Иванов, крепостной крестьянин, создал фарфоровый букет и получил
за это в знак восхищения вольную. С помощью современнейшей технологии в
настоящее время на Ломоносовском заводе пытаются восстановить секрет
крепостного мастера. Пока тщетно. Но, даже если они и докопаются до правды,
то у Иванова явно был более прямой источник сведений, чем современный
химический анализ.
Алюминий в гробнице китайского полководца Чжоу Чжоу составляет 85%
орнамента. Похоронили славного воителя в 3 веке до нашей эры. А в Европе
алюминий появился в 1855 году и стоил дороже золота, потому что для его
получения необходимо неимоверно много ... электричества! Китайцы тоже знали
более простой и дешевый способ получения этого стратегического металла,
секрет которого нам так и остался неведом.
При раскопках древнего Новгорода обнаружена проволока-катанка. В конце
19 века ее научились прокатывать методом сложнейшего металлургического
процесса. У новгородских кузнецов был другой метод. Без навороченного
технологически оборудования. Мы и этого секрета раскрыть не можем.
Краски египетских изделий не тускнеют до сих пор. Секрет их состава
также не разгадан, и ничего равного им по стойкости до сих пор изобрести не
удалось. Тушка несчастного Ленина лежит в Мавзолее, а под Мавзолеем
находится целый исследовательский институт, который дорогостоящими и
непрестанными мероприятиями поддерживает в сохранности мумию усопшего вождя.
В Древнем Египте служители богов бальзамировали один раз и навсегда, и
гораздо более эффективно, чем неверующие большевики 20 века. В составе
бальзамирующего препарата египтян обнаружен алкалоид табака, который завез в
Европу только Колумб. Каково?
В кургане Солоха археологи обнаружили два царских захоронения скифов.
Среди вещей этих погребений находился знаменитый золотой гребень с
изображением батальной сцены. Работа исполнена настолько филигранно, что ни
один современный ювелир не берется создать нечто подобное. Но и это не самое
страшное. Не удается создать даже копии этого изделия! Даже с помощью ЧИПов
не удается просто "слизать" то, что сделано инструментом древнего полудикого
скифа. Такой тонкой техникой 20 век уже не располагает.
мире и совершенно новые науки, которых до этого совершенно не было. Причем,
если все, что достигнуто было во времена Ньютона и Галилея, вошло в учебники
общеобразовательной школы, то достижения этого времени по силам только
единицам и на сегодняшний непростой день. Если в 16-17 веках мир распахнулся
перед человеком в его истинной картине, то в 19-20 веках мир раскрылся
человеку в своей непознаваемой и парадоксальной картине. Началось осмысление
мира, как явления, недоступного обычной человеческой логике. Людей,
положивших этому начало, следует почтительно выделить отдельным списком:
Больцман - статистическая физика и физическая кинетика.
Лобачевский - неевклидова геометрия.
Резерфорд и Содди - теория радиоактивности.
Ферми - ядерная физика и нейтронная физика.
Циолковский, Кондратюк, Герман Оберт и Вернер фон Браун - ракетная
техника.
Планк, Борн, Гейзенберг, Шредингер, Дирак - квантовая механика.
Планк, Паули, Шредингер, де Бройль - квантовая теория.
Максвелл и Ланжевен - электродинамика.
Кельвин, Клаузиус и Гиббс - термодинамика.
Норберт Винер - кибернетика.
Тесла и Вологин - высокочастотная техника.
Лоренц - классическая электронная теория.
Перселл и Блох - ядерный резонанс.
Нернст и Курнаков - физическая химия.
Бор и Канницаро - атомно-молекулярная теория.
Рэлей - теория колебаний.
Басов, Таунс, Прохоров и Шавлов - квантовая электроника.
Эта солидная компания создала нечто такое, чего не могут понять до сих
пор многие, и чего, как мы увидим дальше, не до конца понимали и сами они.
Но об этом потом, а пока обратим внимание на то, что в отличие от списка
16-17 веков, у нас здесь часто встречается по две, а то и больше фамилии на
одно открытие или теорию. Эти люди совершенно независимо друг от друга
работали над одновременной разработкой разных составных частей одной и той
же теории, дополняя своими результатами друг друга, и, создавая цельные
единые учения из своих отрывочных достижений, которые к тому же ни в одном
случае не были продиктованы социальным заказом времени или общества. Причем
они ни разу не повторили друг друга, и ни разу не произошло никакой накладки
- просто складывались одновременно достигнутые новшества и получались новые
законченные науки (которые стали называться "теориями" из-за своей
невозможной сложности). Разве это не похоже на то, что Кто-то раздал им
домашние задания, каждому в своей части одной общей и сложной темы? Не
просто похоже, а - единственное объяснение таких невероятных совпадений!
И еще одни интересный феномен этого времени. Если в 16-17 веках были
созданы все основные науки, и это время можно непосредственно считать
временем появления непосредственно самой науки, то в 19-20 веках также были
созданы новые науки, но суть их состояла в том, что они были не отражением
новых знаний, а дроблением на составные части и смешением между собой старых
наук. Яркий пример этому - "физическая химия" Нернста и Курнакова в нашем
списке. И таких маргинальных браков и сановных деторождений было довольно
много:
Хеггенс, Локьер, Жансен, Секки - астроспектроскопия. Горячкин - наука о
сельхозмашинах (раздел машиностроения). Гоффмейстер - эмбриология растений.
Грэм - коллоидная химия. Гросс и Сербский - криминалистика и судебная
медицина. Гротгус - электролиз, Гризингер - научная психиатрия, Джордж Грин
- теория потенциала, Жан Дюма - органическая химия. Дэви - электрохимия,
Дюбуа-Рэймон - электрофизиология, Гальтон - евгеника, Лодыгин -
электротермия. Лунин - витаминотерапия, Лурия Сальвадор - генетика
микроорганизмов, Робинсон - химия природных соединений. Моль - цитология
растений, Буяльский - топографическая анатомия, Ивановский - ввирусология,
Мозли - рентгеноспектроскопия, Конрад Лоренц - этология, Мендель, Бэтсон,
Стертевант и Томас Морган - генетика. Тот же Морган Томас - хромосомная
теория наследственности. Кювье, Бронн и Броньяр - палеонтология. Морено -
социометрия, Тарский - семантика, Гиббс - статистическая механика, Гебра -
дерматология. Макензи - кардиология, Костычев - почвоведение, Капица,
Шубников, де Хаазе, Каммерлинг и Оннес - физика низких температур. Чаплыгин,
Жуковский и Прандтль - аэродинамика, Френель - волновая оптика, Фреге -
логицизм и логическая семантика, Дальтон - химический атомизм, Бекетов -
морфология растений. Перфильев - капиллярная микроскопия, Пастер,
Ландтштейнер, Эрлих и Мечников - иммунология. Якоби - гальванотехника,
Голицын - сейсмология, Гольдшмидт и Евграф Федоров - геохимия и
кристаллохимия. Гиляров - почвенная зоология, Эмми Нетер - общая алгебра,
Бехтерев - рефлексология, Бецольд - физиология слуха. Гюйон - урология, Ламе
- теория криволинейных координат, Чижевский - гелиобиология, Сабатье -
органический катализ. Шредер, Джон Буль и Огастес Морган - алгебра логики,
Заварицкий - петрохимия, Бунзен и Кирхгофф - спектральный анализ. Хохлов -
нелинейная оптика, Буссенго и Либих - агрохимия, Сукачев - биогеоценология,
Сигбен - ядерная спектроскопия. Вант-Гофф и Ле Бель - стереохимия,
Вернадский - геохимия и биохимия, Кетле - научная статистика. Чернов -
металловедение, Ламберт - фотометрия и Кушинг - нейрохирургия.
Причем прервали список мы не закономерно, а произвольно, поскольку нет
совершенно никакой необходимости приводить здесь все новые и новые симбиозы
и ответвления наук, поскольку за этот короткий период было создано около ...
1200 (одна тысяча двести!) наук! Даже только количественный признак этого
времени дал бы нам основания говорить, что произошло новое неоправданное
ничем и очень короткое по времени вскипание научного возмущенного разума,
что ушло не в свисток, а в начало новой цивилизации. Причем эти новые науки
говорят нам опять о том, что изменилось именно мышление, ибо знания 16-17
веков получались под девизом Давшего Их: "Знайте, теперь, что это так",
знания 19-20 веков: "Знайте теперь, что что-то вокруг вас может быть и так и
вот так", а новые науки явно спускались сверху под рубрикой: "А теперь,
думайте сюда". Во времена древних греков человек познал в основах
закономерности мира перед собой, во времена появления науки человеку
открылся космос, законы физического мира и микромир, а во времена НТР людям
открылись законы непонятного сверхфизического состояния материи и
многочисленные проявления на практике этих не до конца понятных состояний.
Здесь тоже просматривается явный и продуманный план, и здесь пришло время
отразить все изложенное выше в закономерном, и уже описанном достаточно
подробно, графике:
Как видим, опять проявляется на редкость симметричная и закономерная
структура истории научной мысли. Вот такими двойными всплесками все и идет в
истории с приблизительно равными интервалами. Мы привели достаточно
аргументов для того, чтобы признать, что эти равно расположенные во времени
пики активности не являются последствиями каких-то изменений общества или
характера жизни. Наоборот, если наложить на них подобный график исторических
изменений общества, то они всегда будут запаздывать по отношению к нашим
пикам, или наоборот никак не совпадать. Однако, зная маниакальную
потребность нашего сознания искать причины не вверху, а где-то внизу, надо
попробовать еще с помощью нескольких аргументов убедить себя в том, что
знания даются Им, а не порождаются нашими головами.
Для начала дадим слово самим ученым, которые, как мы предполагали
обсудить, не всегда сами понимают того, что они открывают. Например,
Резерфорд называл теорию относительности "спекулятивной". Ленард назвал ту
же теорию "математической стряпней". Основатель физической химии Нернст
вообще называл теорию относительности философией, или на крайний случай,
неким видом "неточной" науки. А что отвечал Эйнштейн? А он говорил, в
общем-то, то же самое, предваряя свою теорию замечанием о том, что до конца
не исключает эфира и сам не может объяснить, что именно выводит его теория.
Но поднялась такая шумиха в прессе, что уже было поздно. Эйнштейн был,
несомненно, лично сам честен, но его уже никто не спрашивал. Здесь важнее
всего то, что каким-то образом в ученом мире вообще возможен данный нонсенс
- никто ничего не понимает, экспериментально все опровергается, но все
отстаивается до последнего административно-чиновничьего патрона. А еще
важнее то, что если, как показывает практика, бюрократы от науки кричат
"Ура!", то это обязательно лажа. А если наоборот, то - наоборот. Теория
относительности - просто самый наглядный пример.
Гораздо больше примеров обратного порядка вещей. Например, Парижская
медицинская академия в свое время просто высмеяла Луи Пастера, когда он
вынес на ее суд теорию передачи болезней микробами. Некоторые реплики лучших
умов академии были настолько оскорбительны, что Пастер из-за этого даже
стрелялся на дуэли.
Майер, когда выступил с идеей закона сохранения и превращения энергии,
подвергся вообще возмущенному насилию со стороны научного мира. Сначала над
ним издевались и смеялись так, что он, не верящий в дуэли, выбросился из
окна. После этого по настоянию его коллег он был отправлен в психиатрическую
больницу, где его целый год держали в смирительном кресле (вариант орудия
пытки), и ласковый врач периодически задавал ему один и тот же вопрос -
считает ли он по-прежнему, что энергию можно мерить на килограммы? Прикинув
все "за" и "против" своего положения, Майер счел за лучшее отречься от
своего закона и был с похвалой выпущен из клиники. Дело было в середине 19
века...
Ньютон в течение 25 лет после смерти Роберта Гука, которого ненавидел
всей своей душой за любовь к служанкам и дамам более высокого положения,
боролся с теорией упругости и с самой идеей возможности расчета конструкций,
на чем настаивал любвеобильный до постоянной упругости Гук.
Когда Томас Юнг в продолжение дела Гука вывел в 1807 году модуль
жесткости, то вот как ответил ему на опубликование принципов расчета модуля
ученый свет: "Хотя их светлости (члены Королевского Адмиралтейства) весьма
уважают науку и очень ценят Вашу статью, она слишком учена ..., короче, она
непонятна". Мирное признание. Обошлось без дуэлей и психиатрических палат.
Вежливая самокритика спасла.
Но не только бюрократы из академий и министерств проявляли умную
тупость (что им по званию и положено), даже сами ученые не понимают порой
друг-друга.
Фейнман готов был биться об заклад на что угодно в том, что квантовую
теорию не понимает ни один человек в мире, включая и ее создателей. Эйнштейн
постоянно сетовал на то, что ни он сам не может понять, и никто не может ему
объяснить смысла принципа дополнительности Нильса Бора. Галилей поначалу
называл гелиоцентрическую Систему Коперника "чистейшей глупостью", а выводы
Кеплера о влиянии Луны на приливы - "ребячеством". Декарт и Гюйгенс до конца
своих дней так и не приняли гравитации.
Таблицу Менделеева критиковали в один голос два разноголосых великих
шведа Нильсон и Петерсон, которые утверждали, что в ее содержании не
выражено никакого закона, а просто видна какая-то ни к чему не обязывающая
регулярность. Еще одна могучая фигура того времени, немец Бунзен, назвал
периодическую таблицу игрой в цифры. Он же публично обещал настрогать таких
таблиц еще дюжину, если захочет. Наверное, не захотел. Еще более маститый
Оствальд также высказался вполне категорично о менделеевской таблице, как не
о носителе периодического закона, а как об иллюстрации некоего частного
правила. Даже русский большой химик того времени Зимин не пожелал выслушать
объяснений коллеги и также в манере сжигателя ведьм отрицательно отзывался
об одном из величайших открытий непосредственно своего времени.
Да и сам Менделеев был не лучше, потому что когда голландец Вант-Гофф
выдвинул концепцию геометричности молекул, он против этого резко возражал.
Но, все же не в такой форме, как Кольбе, который ехидно заявил, что
Вант-Гофф наверное плохо учился в своей время, чем и только чем (недостатком
образования Вант-Гоффа) он объясняет появление столь дикой идеи.
С одной стороны ссылаться на непонимание окружающими актуальных для них
открытий при отстаивании нашего взгляда ниспосланности Им знаний в нужное
Ему время и в нужном Ему объеме, вроде бы и не совсем правильно. Мало ли кто
не понимает кого! Но, давайте, обратим внимание на то, что не понимают
именно те люди, которые ближе всех стоят к открытию по роду деятельности, и
которые должны были бы эти открытия понимать и принимать как долгожданные,
если бы этим открытиям предшествовала некая потребность, которая действовала
бы своими факторами не только на первооткрывателя, но и на всех остальных
соучастников труда, как на потенциальных открывателей того же самого. Значит
- нет такой материальной предпосылки открытиям, которые делали бы готовыми к
ним даже непосредственно самых подготовленных членов научного общества.
Значит - все опять приходит сверху.
А может быть, это касается только завистливых коллег и окаменевших
членов академических советов? Может быть, сами открыватели законов и явлений
всегда понимают, что они делают? Увы. Очень часто они совсем не понимают
того, что они делают. Макс Борн, прародитель компьютеров (автор квантовой
механики), раздумчиво высказался по этому поводу: "Хоть я и влюблен в науку,
меня не покидает чувство, что ход развития естественных наук настолько
противоречит всей истории, что наша цивилизация просто не в состоянии
сжиться с этим процессом". Вывод сомнителен, но его предпосылка абсолютно
верна. Еще более откровенно в этом смысле звучит фраза Фрэнсиса Крика
(создавшего вместе с Дж. Уотсоном модель ДНК в виде двойной спирали),
который однажды обезоруживающе сказал: "В процессе научного творчества мы
сами не знаем, что мы делаем". Так оно, похоже, и есть. Тот же самый Ньютон
вот так сказал насчет обнаруженной им силе всемирного тяготения: "Это мне
кажется столь большим абсурдом, что я не представляю себе, чтобы кто-либо,
способный здраво мыслить в философии, мог к этому прийти". Разве такая
научная деятельность не похожа на пророческую, во время которой Слово Бога
воспринимается и передается, но потом не принимается самим пророком или
вызывает у него чувство разочарования?
Голландец Лоренц, создав ту самую непонятную Эйнштейну квантовую
теорию, стал заниматься квантовой механикой. От теории пошел к практике. Чем
больше он это делал, тем меньше ему становилась понятной его же собственная
квантовая теория, и в 1924 году в его дневнике появилась страшная запись:
"Жалею только, что я не умер пять лет тому назад, когда все еще
представлялось ясным". Интересное дело - человек создал теорию, которую чем
дальше изучает, тем меньше же сам в ней и понимает. Так создал он ее или
получил для передачи в пользование другим?
Герц обнаружил электромагнитные волны и не ограничился тем, что описал
их природу и законы. Чтобы использовать до конца свой мыслительный потенциал
он параллельно с этим обнародовал расчеты, в которых доказывал, что сигнал
беспроволочно (без столбов и проводов) передаваться с помощью открытых им
волн никогда не сможет. В заключении этих расчетов он писал, что, к
сожалению, никакого практического применения его открытие не будет иметь.
Можно поверить тому, что сам человек "открыл" то, о чем не может даже
достаточно профессионально судить? Ведь это взгляд не открывателя, это -
явный взгляд со стороны!
Швейцарец Баур пятьдесят лет занимался проблемами топливных элементов.
Бескорыстно. Он создал их схему и обосновал их теорию, в конце которой
подобно Герцу заключил, что все, сделанное им - практически бесплодно. Через
несколько десятилетий появились аккумуляторы. Баур просто выполнил свою
часть общего домашнего задания.
Больцман, преподавая электродинамику студентам, предварял свои лекции
обязательным эпиграфом из Гете: "Я должен пот тяжелый лить, чтоб научить
тому, чего не понимаю сам".
Резерфорд не только создал теорию радиоактивности, но и сам первым в
эксперименте расщепил атом. После этого он уже в знакомой нам манере заявил,
что несет вздор каждый, кто будет утверждать, что таким образом можно
извлечь из атома энергию. Знал ли вообще Резерфорд до конца суть того, чем
он занимался? Строгий Резерфорд умер и через два года после его смерти в
1939 году его ученик Отто Ган обнаружил деление атомных ядер урана под
действием нейтронов. Все бы ничего в этой истории, да вот только за 5 лет до
этого к Гану пришла некая Нордак и предложила попытаться разбить ядро атома
на части с помощью нейтронов. Ученик ответил в стиле учителя, строго и
непререкаемо, что-то вроде: "Барышня, если Вам дорога Ваша репутация
хорошего ученого так же, Как и Ваша женская репутация, никогда больше не
заикайтесь об этом". За 5 лет до того, как сделал это сам! Сам, похоже, не
понимал, что делает, когда приступал к делению ядра урана.
Макс Планк выдвинул идею квантовой энергии, а когда пришел в себя, то
стал сам же нещадно бороться с этой гипотезой, как с ошибочной. Шредингер
дал основное уравнение квантовой механики, но гордиться этим не стал. Вместо
этого он со стыдом заявил, что если бы раньше знал, что у него получится, то
не стал бы тратить на это время. Простите меня, люди, не ведал, что творил!
Эдисон открыл термоионную эмиссию. Так называемый "эффект Эдисона". Ну
и, конечно же, сам Эдисон тут же назвал эту несчастную эмиссию "лабораторным
уродцем", который "никому никогда не пригодится". А как иначе? Мы ведь
всегда знаем, что мы открываем или изобретаем. Впрочем, и Эдисон был
поражен, когда через 25 лет, еще при его жизни, появились радиолампы, и он
понял с трепетом, что, сам того не зная, дал толчок электронной
промышленности.
Все эти примеры наглядно показывают, что Он подбрасывает научные идеи в
костер нашей жизни, как некий хворост, порциями. Иногда и дровишек подкинет.
На кого попадет - на того попадет. Пока человек поймет, что к чему, -
глядишь и открытие совершилось! Можно теперь и самому разобраться с тем, что
на голову упало.
Правда, еще бытует мнение, что наука, якобы, развивается по заказу
государства или крупных компаний. Иллюзию такой картины создают те огромные
финансовые вливания, которые делаются на разработку конкретных научных и
производственных тем. Однако все яснее становится, что эти деньги не
возвращаются. Возвращаются только деньги, вложенные в фундаментальные науки.
Так называются науки, которые являются чисто теоретическими и не связанны с
производством или задачами социального характера. Сфера чистого любопытства.
За государственный счет. Но именно это любопытство случайного характера не
определенного заказом, дает все то, что потом успешно используется в
производстве или в быту. По заказу ничего нового придумать не удается.
Это не голые слова. Это подтверждено научной статистикой. Науковеды
Иллинойского Университета (США) провели обследование научных открытий,
имевших большой экономический эффект. Их интересовали побудительные причины
таких открытий. Вот что они выяснили: 63,5% этих открытий были сделаны
просто из ученого любопытства, когда мотив поиска был совершенно
запредельным любым насущным потребностям. 28,8% открытий совершено по
принципу "ориентировочного поиска", который основан на интуиции, которая
смутно подсказывает, что "следует что-нибудь поискать здесь, ибо здесь есть
кой-какие подсказки чему-то"(!). И только 7,7% открытий стали результатом
плана специальных разработок, то есть под влиянием прямых требований
заказчика. 0,3% открытий не имело вообще никакого источника в науке,
поскольку их совершили совершеннейшие профаны. Итак, 92% всех открытий было
совершено в состоянии, когда на практическое применение своего открытия было
глубоко наплевать, как и на то, что делается за стенами лаборатории вообще в
связи или не в связи с тем, чем занимаешься. Свободная мотивация такого
научного поиска для нас - вообще не мотивация, а работа на прием сообщений
от Него.
Кроме того, вся обобщенная история науки не дает нам никакого повода
говорить о том, что помимо вот этих моментов привнесения знаний сверху, есть
еще какая-либо логика их появления. Особенно прозрачно это смотрится в тех
случаях, когда старые знания просто-напросто забываются! Ну что тут
страшного? Если я сегодня забуду, как находится процент от числа, то я
завтра припомню, что такое процент, и сам воспроизведу заново забытую
формулу. Потому что она производна от понятия процента, как одной сотой доли
любого числа. А если я забуду сегодня, что вообще существует процент, то я
завтра утеряю не только то, как найти процент от числа, но и вообще все, что
может быть в математике связано с процентами. Мне придется придумать процент
заново! Смогу ли я это сделать? Если кто-то когда-либо смог это сделать, то
это можно сделать кому-либо другому и сейчас. А если это было получено от
Него, то надо ждать, пока оно снова не будет получено, а не корячиться в
бесполезных потугах что-либо подобное изобрести самому. Но(!!), кроме того,
надо вообще знать, что мне зачем-то нужен какой-то процент! Но это, в свою
очередь, вообще невозможно, поскольку, если я знаю, что мне что-то нужно, то
я это уже для себя открыл и дальше проблем быть не должно! Следовательно,
человек вообще не может знать, что он открывает, когда он что-то открывает,
поскольку, если он знает, что он ищет, то он уже это нашел. Ну и как назвать
тогда вообще процесс научного поиска, если главное в нем - искать то, не
знаю что?
Но вернемся к утерянным знаниям. Естественно, что если ты не имеешь
понятия о каких-то знаниях, то ты без них легко обходишься, поскольку тебе
невозможно сравнить комфортность этих двух разных состояний - с ними или без
них. Поэтому ты не имеешь потребности в этих знаниях и не можешь их,
соответственно, искать, поскольку вообще не знаешь, что они есть на свете и
что их, следовательно, можно найти. А если человек знает по неким артефактам
(старинным вещам) и преданиям, что некоторые знания были, то почему бы ему
их не восстановить заново, если менее образованный его предок их мог
создавать? Да все потому же. Потому что предок также получал знания сверху,
а не сам ерепенился перед неизведанным. А ведь ни один из старинных секретов
до сих пор не разгадан! Разве это не подтверждение нашей мысли, что все, что
мы имеем - не плод нашей мысли?!
До середины 19 века вообще никто не мог понять, как этруски могли
чертить овал, если математические методы, позволяющие это делать, появились
на столетия позднее, чем появились абсолютно овальные этрусские вазы. Только
гениальный Максвелл в 14-летнем возрасте, в виде забавы, научился делать это
без математического обоснования с помощью сложного приспособления из булавок
и ниток, однако этруски явно действовали другим методом, который позволял
создавать объемные формы совершенной формы.
Петр Иванов, крепостной крестьянин, создал фарфоровый букет и получил
за это в знак восхищения вольную. С помощью современнейшей технологии в
настоящее время на Ломоносовском заводе пытаются восстановить секрет
крепостного мастера. Пока тщетно. Но, даже если они и докопаются до правды,
то у Иванова явно был более прямой источник сведений, чем современный
химический анализ.
Алюминий в гробнице китайского полководца Чжоу Чжоу составляет 85%
орнамента. Похоронили славного воителя в 3 веке до нашей эры. А в Европе
алюминий появился в 1855 году и стоил дороже золота, потому что для его
получения необходимо неимоверно много ... электричества! Китайцы тоже знали
более простой и дешевый способ получения этого стратегического металла,
секрет которого нам так и остался неведом.
При раскопках древнего Новгорода обнаружена проволока-катанка. В конце
19 века ее научились прокатывать методом сложнейшего металлургического
процесса. У новгородских кузнецов был другой метод. Без навороченного
технологически оборудования. Мы и этого секрета раскрыть не можем.
Краски египетских изделий не тускнеют до сих пор. Секрет их состава
также не разгадан, и ничего равного им по стойкости до сих пор изобрести не
удалось. Тушка несчастного Ленина лежит в Мавзолее, а под Мавзолеем
находится целый исследовательский институт, который дорогостоящими и
непрестанными мероприятиями поддерживает в сохранности мумию усопшего вождя.
В Древнем Египте служители богов бальзамировали один раз и навсегда, и
гораздо более эффективно, чем неверующие большевики 20 века. В составе
бальзамирующего препарата египтян обнаружен алкалоид табака, который завез в
Европу только Колумб. Каково?
В кургане Солоха археологи обнаружили два царских захоронения скифов.
Среди вещей этих погребений находился знаменитый золотой гребень с
изображением батальной сцены. Работа исполнена настолько филигранно, что ни
один современный ювелир не берется создать нечто подобное. Но и это не самое
страшное. Не удается создать даже копии этого изделия! Даже с помощью ЧИПов
не удается просто "слизать" то, что сделано инструментом древнего полудикого
скифа. Такой тонкой техникой 20 век уже не располагает.