Толкиен Джон Рональд Руэл. Властелин Колец

собьешься до самого Тракта. Они надеялись, что за Логом туман поредеет или
вообще рассеется.
Продвигались очень медленно. Чтобы не разбрестись и не потеряться -
тесной цепочкой. Фродо во главе, за ним Сэм, Пин и Мерри. Тропе, казалось,
конца не будет, но вдруг Фродо заметил, что с двух сторон надвинулась
плотная темень. Стало быть, сейчас будет северное ущелье. Волглый Лог
пройден.
- Быстрее! За мной! - крикнул он через плечо и заторопился вперед. Но
надежда тут же обернулась тревогой - все уже смыкалась черная теснина. Потом
вдруг расступилась, и перед ним возникли два громадных каменных зубца.
Наверно, проход, только непонятно, откуда они взялись, сверху их не было
видно. Фродо с разгона прошел между зубцами - и на него словно обрушилась
темнота. Пони фыркнул, вздыбился, и Фродо упал наземь, а поднявшись,
обнаружил, что он один: друзья исчезли.
- Сэм! - крикнул он. - Пин! Мерри! Сюда, не отставайте!
В ответ ни звука. Его охватил ужас, он побежал назад через каменные
врата с отчаянным зовом: "Сэм! Сэ-э-м! Пин! Мерри! Где вы?" Пони скрылся в
сыром тумане. Откуда-то - кажется, слева, с востока, - донесся еле слышный
ответный зов: "Эй, Фродо! Фродо! Эй!" Он бросился на крик - и, карабкаясь по
ребристым уступам, опять позвал друзей, потом еще раз и еще. "Фродо, эй! -
откликнулись наконец тонкие голоса сверху, из мглы, и захлебнулись воплем: -
Помогите! Помогите! На по-о-омощь!" Фродо изо всех сил карабкался вверх и
вверх, наугад, в глухую темень.
Под ногами вдруг стало ровно, и он понял, что добрался до вершины
кургана. Ноги его подкашивались, он весь взмок и теперь трясся от холода.
Никого - тишь и мутная темнота.
- Где вы? - жалобно выкрикнул он.
Ответа не было. Он крикнул еще раз и настороженно прислушался. В ушах
засвистел студеный ветер; Фродо заметил, что изо рта у него валит белесый
пар. Погода менялась: туман расползался рваными клочьями, темнота
проредилась. Фродо поднял глаза и увидел в разрывах туч тусклые звезды.
Снова дунул ветер и зашелестела трава.
Ему послышался придушенный вскрик, и он побежал туда, где кричали; а
мгла свертывалась и таяла, обнажая звездное небо. Восточный ветер пронизывал
до костей. Справа черной тенью высился Могильник.
- Ну, где же вы? - крикнул он снова, испуганно и сердито.
- Здесь! - глухо отозвался из-под земли цепенящий голос. - Здесь, я жду
тебя!
- Нет-нет-нет, - выдохнул Фродо, но двинуться с места не мог.
Колени его подломились, и он рухнул наземь. Тишь, никого: может,
померещилось? Он с дрожью поднял глаза и увидел, что над ним склоняется
темная фигура, пригвождая к земле ледяным взглядом, словно двумя мертвыми
лучами. Холодная стальная хватка сдавила Фродо - он вмиг окостенел с головы
до ног и потерял сознание.
Когда Фродо пришел в себя, все забылось, кроме ужаса. Потом вдруг
мелькнуло: конец, попался, в могиле. Умертвие схватило его, околдовало, и
теперь он во власти мрачных чар, о которых в Хоббитании даже и шепотом
говорить боялись. Он не смел шелохнуться, простертый на каменном полу, руки
крестом на груди.
Замерший во мраке, скованный смертным страхом, думал он почему-то
совсем не о смерти, а вспоминал Бильбо и его рассказы, вспоминал, как они
бродили вдвоем по солнечным долинам Хоббитании, толкуя про путешествия и
приключения. В душе самого жирного, самого робкого хоббита все же таится
(порою очень глубоко таится) будто запасенная про черный день отчаянная
храбрость. А Фродо был вовсе не жирный и вовсе не робкий; хоть он и не знал
этого, но Бильбо, да и Гэндальф тоже, считали его лучшим хоббитом во всей
Хоббитании. Он понял, что странствие его кончилось, и кончилось ужасно, -
именно эта мысль и придала ему мужества. Фродо напрягся для предсмертной
схватки: он уже не был покорной жертвой.
Собираясь с силами, он неожиданно заметил, что темнота исподволь
отступает под наплывом зеленоватого света снизу, из-под каменных плит. Свет
холодной волною разлился по его лицу и телу, а стены и свод по-прежнему
оставались во тьме. Фродо повернул голову и увидел, что рядом с ним
простерты Сэм, Пин и Мерри. Они лежали на спинах, облаченные в белые саваны
и мертвенно-бледные. Вокруг них громоздились груды сокровищ, и омерзительно
тусклое золото казалось могильным прахом. Жемчужные венчики были на их
головах, золотые цепи на запястьях, а пальцы унизаны перстнями. У каждого
сбоку меч, у каждого в ногах щит. И еще один меч - обнаженный - поперек
горла у всех троих.
Зазвучало пение - медленное, невнятное, замогильное. Далекий-далекий,
невыносимо тоскливый голос будто просачивался из-под земли. Но скорбные
звуки постепенно складывались в страшные слова - жестокие, мертвящие,
неотвратимые. И стонущие, жалобные. Будто ночь, изнывая тоской по утру,
злобно сетовала на него; словно холод, тоскуя по теплу, проклинал его. Фродо
оцепенел. Пение становилось все отчетливее, и с ужасом в сердце он различил
наконец слова заклятия:
Костенейте под землей
до поры, когда с зарей
тьма кромешная взойдет
на померкший небосвод,
чтоб исчахли дочерна
солнце, звезды и луна,
чтобы царствовал - один -
в мире Черный Властелин!
У изголовья его что-то скрипнуло и заскреблось. Он приподнялся на локте
и увидел, что лежат они поперек прохода, а из-за угла крадется, перебирая
пальцами, длинная рука - крадется к Сэму, к рукояти меча у его горла.
Жуткое заклятье камнем налегло на Фродо, потом нестерпимо захотелось
бежать, бежать без оглядки. Он наденет Кольцо, невидимкой ускользнет от
умертвия, выберется наружу. Он представил себе, как бежит по утренней траве,
заливаясь слезами, горько оплакивая Сэма, Пина и Мерри, но сам-то живой и
спасшийся. Даже Гэндальф и тот его не осудит: что ему еще остается?
Но мужество сурово подсказывало ему иное. Нет, хоббиты не бросают
друзей в беде. И все же он нашарил в кармане Кольцо... а рука умертвия
подбиралась все ближе к горлу Сэма. Внезапно решимость его окрепла, он
схватил короткий меч, лежавший сбоку, встал на колени, перегнулся через тела
друзей, что было сил рубанул по запястью скребущей руки - и перерубил ее.
Меч обломился. Пронесся неистовый вой, и свет померк. Темноту сотрясло
злобное рычание.
Фродо упал на Мерри, щекой на его холодное лицо. И неожиданно припомнил
все, что скрылось за клубами мглы: дом у холма, Золотинку, песни Тома. Он
вспомнил ту песню-призыв, которую Том разучил с ними. Неверным, дрожащим
голосом он начал: "Песня звонкая, лети к Тому Бомбадилу" - и с этим именем
голос его окреп, зазвучал в полную силу, словно труба запела в темном
склепе:
Песня звонкая, лети к Тому Бомбадилу!
Отыщи его в пути, где бы ни бродил он!
Догони и приведи из далекой дали!
Помоги нам, Бомбадил, мы в беду попали!
Эхо смолкло, и настала мертвая тишь, только сердце Фродо гулко стучало.
Долгая тишь; а потом, как через толстую стену, из-за холмов, издалека, все
ближе, зазвучал ответный напев:
Вот он я, Бомбадил, - видели хозяина?
Ноги легкие, как ветер, - обогнать нельзя его!
Башмаки желтей желтка, куртка ярче неба,
Заклинательные песни - крепче нет и не было!
Покатился грохот разметаемых камней, и в склеп хлынул свет, живой и
яркий. Пролом засиял в стене у изножия, и в нем показалась голова Тома в
шляпе с пером, а за спиной его вставало багряное солнце. Свет пробежал по
лицам трех неподвижных хоббитов, смывая с них трупную зелень. Теперь
казалось, что они всего лишь крепко спят.
Том пригнулся, снял шляпу и с песней вошел в темный склеп:
В небе - солнце светлое, спит Обманный Камень -
Улетай, умертвие, в земли Глухоманья!
За горами Мглистыми сгинь туманом гиблым,
Чтоб навек очистились древние могилы!
Спи, покуда смутами ярый мир клокочет,
Там, где даже утренний свет чернее ночи!
Надрывный и протяжный крик ответил на его песню; обрушились своды в
глубине Могильника, и воцарился покой.
- Ну-ка, вылезай скорей из могильной сырости! - велел Том. - Нам еще
твоих друзей надо к солнцу вынести.
Они вынесли Мерри, Пина, потом Сэма. Мимоходом Фродо увидел в земляной
осыпи обрубленную кисть, копошившуюся, как недодавленный паук. Том вернулся
в пустой склеп - оттуда донесся гул и топот. Вышел он с ворохом оружия и
украшений - золотых и серебряных, медных и бронзовых, старинной чеканки, в
многоцветных каменьях, - взобрался на зеленый могильный холм и рассыпал
добычу по солнечной траве.
Он постоял молча, держа шляпу на отлете и глядя на трех неподвижных
хоббитов у подножия Могильника. Потом, простерши правую руку вверх, вымолвил
звучно и повелительно:
Мертво спит Обманный Камень - просыпайтесь, зайцы!
Бомбадил пришел за вами - ну-ка, согревайтесь!
Черные Ворота настежь, нет руки умертвия,
Злая тьма ушла с ненастьем, с быстролетным ветром!
К несказанной радости Фродо, все трое приподнялись, потянулись,
протерли глаза и вскочили на ноги. С изумлением глядели они на Фродо, на
Тома, во весь рост возвышавшегося над ними, на свои грязно-белые лохмотья и
золотые украшения.
- Это еще что за новости? - начал было Мерри, встряхнув головой в
золотом венце набекрень. Вдруг он осекся и закрыл глаза. - Да, помню, помню,
как все это случилось! - глухо выговорил он. - Ночью напали они с севера, и
было их - не счесть. Копье пробило мне сердце. - Он схватился за грудь. - Да
нет, что же это! - крикнул он, с усилием поднимая голову. - Словно во сне!
Куда ты подевался, Фродо?
- Должно быть, сбился с дороги, - отвечал Фродо, - но лучше об этом не
вспоминать. Что прошло, то миновало. А теперь - в путь!
- В какой там путь, сударь! - воскликнул Сэм. - Что я, голый пойду? -
Он сбросил венец, пояс, кольца, сорвал саван и шарил глазами по траве,
словно ожидая увидеть где-то неподалеку свое хоббитское платье: куртку,
штаны, плащ.
- Не ищите зря одежду, все равно не сыщете, - сказал Том, мигом
спрыгнув с могильного холма и пританцовывая вокруг хоббитов как ни в чем не
бывало.
- Почему же это не искать? - удивился Пин, с веселым недоумением глядя
на пляшущего Бомбадила. - А как же?
Том только покачал головой.
- Радуйтесь лучше, что вышли на свет из безвозвратных глубин: от
свирепых умертвий спасения нет в темных провалах могил. Живо! Снимайте
могильную гниль и по траве - нагишом! Надо стряхнуть вам подземную пыль...
Ну а я на охоту пошел.
И побежал под гору, насвистывая и припевая. Фродо долго глядел ему
вслед, а Том вприпрыжку мчался на юг зеленой ложбиной между холмами с
посвистом и припевом:
Гоп-топ! Хоп-хлоп! Где ты бродишь, мой конек?
Хлоп-хоп! Гоп-топ! Возвращайся, скакунок!
Чуткий нос, ловкий хвост, верный Хопкин-Бобкин,
Белоногий толстунок, остроухий Хопкин!
Так пел Том Бомбадил, на бегу подбрасывая шляпу и ловя ее, пока не
скрылся в низине, но и оттуда доносилось: "Гоп-топ! Хлоп-хоп!", покуда не
подул южный ветер.
Парило по-вчерашнему. Хоббиты побегали по траве, как им было велено.
Потом валялись на солнышке, изнывая от радости, точно их чудом перенесли в
теплынь с мороза; с такой радостью больной однажды легко встает с постели и
видит, что жизнь заново распахнута перед ним настежь.
К тому времени, как Том вернулся, они успели прогреться до седьмого
пота и здорово проголодаться. Из-за гребня холма выскочила его подброшенная
шляпа; потом появился он сам: а за ним шесть пони: пять их собственных и еще
один, наверно, Хопкин-Бобкин - он был крупнее, крепче, толще (и старше)
остальных. Мерри, бывший хозяин всех пони, называл их как придется, а с этих
пор они стали отзываться на клички, которые дал им Том Бомбадил. Том
подозвал их, одного за другим; они подошли и выстроились в ряд, а Том
насмешливо поклонился хоббитам.
- Забирайте-ка лошадок! - сказал Том. - Им, бедняжкам, стало страшно, и
они от вас удрали - бросили хозяев. У лошадок нос по ветру: как учуяли
умертвий - мигом поминай как звали... Но ругать нельзя их! Где же это видано
- лезть самим в Могильники? Может, хоббитам-то надо поучиться у лошадок?
Вишь - цела у них поклажа. Молодцы, лошадушки! И чутье у них вернее: убежали
от умертвий, от подземной лютой смерти... Нет, нельзя ругать их!
- А шестой для кого? - поинтересовался Фродо.
- Для меня, - ответил Том. - Он мой дружок. Бродит, где захочется. Но
когда его покличешь, прибегает тотчас же. Том проводит хоббитов тропкой
самой краткой, чтоб они сегодня же добрались до Тракта.
Хоббиты пришли в восторг, и благодарности их не было конца, а Том
рассмеялся и сказал:
- Тома Золотинка ждет, и забот - полон рот. Он проводит хоббитов, чтоб
не беспокоиться. Ведь они какой народ? С ними уймища хлопот! Только
вызволишь из Вяза - под землей завязнут. Если не дойдут до Тракта - что-то
будет завтра?.. Нет, уж лучше проводить их - и освободиться.
Судя по солнцу, еще и десяти не было, но хоббиты с удовольствием
пообедали бы, если б на то хватило припасов. Хватило только на завтрак: они
съели все, что запасли накануне, и почти все, что подвез Том. Не так уж это
было много для изголодавшихся хоббитов, однако на душе у них стало куда
веселее. Пока они завтракали, Том бродил по холму и перебирал сокровища.
Львиную долю их он сложил сверкающей грудой - "пусть найдет, кто найдет, и
спокойно владеет, будь то птица, зверь, человек или эльф": так было снято
могильное заклятие, чтоб сюда снова не явились умертвия. Себе он взял
сапфировую брошь, бархатисто-переливчатую, словно крылья бабочки. Том долго
смотрел на нее, будто что-то припоминая. Потом покачал головой и промолвил:
- Та, что некогда ее на плече носила, ярче дня была лицом, солнечней
сапфира... Так пускай же эту брошку носит Золотинка: будет память нам о
прошлом - звездочка-живинка.
Каждому хоббиту достался кинжал - длинный, прямой, с красно-золотым
змейчатым узором по клинку. Обнаженные, они сверкали холодно и сурово, а
ножны были черные, легкие и прочные, из неведомого металла, усыпанные
самоцветами. То ли их сберегли чудесные ножны, то ли сохранило могильное
заклятье, но ни пятна ржавчины не было на ясных клинках.
- Впору малышам кинжалы, пригодятся как мечи, - сказал Том. - Не
единожды, пожалуй, нападут на них в ночи злые слуги Властелина, что таится,
словно тать, у Огнистой. Но отныне их нельзя врасплох застать. Хоббит с
арнорским кинжалом - он что кролик с тайным жалом: нападешь, а он ужалит...
Заречешься нападать!
Он объяснил хоббитам, что клинки выкованы полторы тысячи лет назад
оружейниками княжества Арнор, которое пало под натиском с севера: ратной
силой его бы, может, и не одолеть, но одолело злое чародейство, ибо колдуны
владели тогда северным Ангмарским краем.
- Все, что было, давно забыли, - как бы про себя молвил Том. - Лишь
одинокие странники в мире, потомки древних властителей, охраняют покой
беспечных народов. Но странников этих совсем немного. Мало осталось
воителей...
Хоббиты не очень-то поняли, о чем он бормочет, но перед глазами их
вдруг простерлись бессчетные годы, будто нескончаемая долина, а по ней
бродили люди, словно редкие тени, высокие и угрюмые, опоясанные длинными
мечами, а последний - с тусклой звездой во лбу. Потом видение померкло, и
глаза им залил солнечный свет. Медлить было незачем. Быстро увязав мешки
(Мерри, Пин и Сэм давно уж переоделись в запасное платье), они навьючили их
на пони. Подаренное оружие болталось на поясе и путалось в ногах. "Вот уж
незачем-то, - думали они. - Мало ли что, конечно, приключится, но чтобы
драться, да еще мечами?.."
Наконец они пустились в путь. Свели пони с холма, уселись на них и
рысцой двинулись по долине. Оглядывались и видели, как лучится в солнечном
свете золотая груда на вершине кургана. Потом свернули за отрог, и курган
пропал из виду.
Фродо озирался по сторонам, но никаких каменных зубцов не было, как не
бывало; и вскоре они выехали северной ущелиной на пологую равнину. То рядом
с ними, то обгоняя их, рысил Хопкин-Бобкин со своим веселым седоком:
толстунок бежал легче легкого. Том распевал, почти не умолкая, но распевал
что-то совсем уж непонятное, на странном, должно быть древнем, языке, в
котором, казалось, только и есть, что изумленные и восхищенные возгласы
открытия мира.
Ехать пришлось куда дольше, чем они думали. Если б даже вчера они не
заснули у Камня, то все равно и к вечеру не добрались бы до цели. Темная
полоса, которая видна была с кургана, оказалась не Трактом, а кустарником по
краю глубокой рытвины - границы древнего королевства, сказал Том и
нахмурился, вспоминая что-то, о чем не захотел рассказывать. По другому краю
рытвины тянулась глухая и высокая каменная стена.
Том провел их низом, заросшей тропой сквозь пролом в стене, и они
рысцой припустились по широкой равнине. Через час-другой им открылся с
возвышения древний Тракт, пустынный, сколько хватало глаза.
- Приехали наконец! - сказал Фродо. - Моим коротким путем мы
задержались дня на два, не больше. И может, не зря задержались - сбили их со
следу.
Трое спутников поглядели на него. Им разом припомнились Черные Всадники
и полузабытый страх. Они оглянулись на заходящее солнце и окинули взглядом
Тракт: никого, пусто.
- А ты думаешь, - сказал Пин, - за нами и сейчас, нынче вечером, тоже
погоня?
- Нет, - ответил вдруг за Фродо Том Бомбадил. - И завтра вряд ли будет:
где-то закружилась. Впрочем, я не знаю точно - земли здесь чужие. Да и не
желаю знать я этих черных татей!
Хоббиты очень хотели, чтоб он и дальше ехал с ними. Уж он бы и с
Черными Всадниками разделался! Вот сейчас они окажутся совсем уж в чужих
краях, о которых в Хоббитании и говорили-то недомолвками. Их так потянуло
домой, так незачем было в темную, сумеречную даль! Очень им стало грустно,
очень одиноко. Они стояли молча и не торопились прощаться, даже когда Том
уже произнес напутствие:
- Вот вам мой совет последний: к вечеру сегодня доберитесь до селенья,
что зовут Пригорьем. Есть трактир в Пригорье древний, им владеет Наркисс -
человек пустой, да верный: татям не предаст вас. Дом его многооконный очень
просто выискать по гарцующему пони на огромной вывеске. Заночуете в
трактире, хорошенько выспитесь - и опять вперед наутро: путь у вас
неблизкий... А теперь - смелее, зайцы! В путь, судьбе навстречу! Главное
сейчас - добраться до Пригорья к вечеру.
Они попросили его проводить их до трактира и распить с ними прощальную
чашу, но он со смехом отказался, промолвив:
Здесь кончаются края, мне навеки верные,
Распрощаемся, друзья, здесь на веки вечные!
Он повернул пони, вскинул шляпу - и навсегда исчез за насыпью.
- Очень это обидно, что мы теперь без господина Бомбадила, - сказал
Сэм. - Вот кто знал, куда и чего. Сколько ни пройдем, а такого не
встретим... ну правда чудной господин! А насчет "Пони", что он говорил, так
хорошо, кабы это было вроде "Зеленого дракона". Кто там живет-то, в
Пригорье?
- Есть и хоббиты, - сказал Мерри, - есть и Громадины. А в общем-то,
вроде как дома. Брендизайки ездили туда, говорят - ничего.
- Может, и ничего, - заметил Фродо, - но Хоббитания кончилась. И вы уж,
пожалуйста, не будьте "вроде как дома". А заодно помните, что я теперь вовсе
не Торбинс. Спросят - так Накручинс.
Они ехали в сумраке; темнота густела позади и спереди, но скоро вдали
замерцали огни. Крутой косогор заслонял мутное небо, а внизу раскинулось
большое селение. Туда они и поспешили, в надежде на жаркий огонь, стены с
крышей и дверь - отгородиться от ночи.
"Гарцующий пони"
Пригорье было главным селением здешних мест; еще три ютились
неподалеку: за горой - Подстенок, в глубокой теснине к востоку - Гребешок и
Арчет у опушки Четбора - словом, жилой островок среди пустынного края. На
две-три мили от подошвы горы простирались пашни и отступал лес.
Жили здесь темно-русые, ширококостные, приземистые люди веселого и
независимого нрава; никаких властей они не признавали, зато с хоббитами,
гномами и эльфами ладили не в пример лучше, чем тогдашние (да и теперешние)
Громадины. Согласно их собственным преданьям, явились они сюда раньше всех
прочих: они, мол, прямые потомки первых западных поселенцев незапамятных
времен. Уйму народу сгубили древнейшие усобицы, однако же, когда цари и
князья возвратились из-за Великого Моря, пригоряне жили себе да поживали,
где и прежде, и живут-поживают там до сих пор, а былые цари и князья
давным-давно уж стали небывальщиной.
Во времена нашей повести иных людей и не водилось на дальнем Западе, во
всяком случае на добрую сотню лиг вокруг Хоббитании. Только в глухомани за
Пригорьем скитались какие-то странные бродяги: пригоряне прозвали и
Следопытами, а откуда они взялись, было неизвестно. Они были не по-здешнему
рослые и смуглые, видели будто бы чуть не сквозь стену, слышали, как трава
растет, и понимали звериный и птичий язык. Бродяжили они где-то на юге,
ходили и на восток - до самых Мглистых гор; правда, становилось их все
меньше, и появлялись они все реже. А когда появлялись - приносили новости из
дальних земель, рассказывали чудные стародавние сказанья, и слушать-то их
слушали охотно, однако недолюбливали.
Местные хоббиты, довольно многочисленные, опять-таки обитали здесь
якобы с наидревнейших времен, задолго до того, как их сородичи перешли
Брендидуим и заселили Хоббитанию. Хоббиты облюбовали Подстенок, но строились
и в Пригорье, особенно выше по склону, над людскими жилищами. Громадины и
Коротышки (так они называли друг друга) жили по-соседски; со своими делами
те и другие управлялись на свой лад, но считали, что они два сапога пара.
Больше нигде в нашем мире такого необычного (и образцового) благоустройства
не было.
Ни здешние Громадины, ни Коротышки были не охотники до путешествий: им
и своих новостей хватало - как-никак четыре селения. Иной раз пригорянские
хоббиты добирались до Забрендии, а то и до Восточного удела; да и до них
было не далеко добираться: день езды до Брендидуимского моста, - но гостей
из Хоббитании тоже наезжало маловато. Редкий Брендизайк или особо шустрый
Крол гостил в трактире денек-другой; однако теперь и такого почти не
случалось. Пригорян и всех прочих заграничных хоббитов в Хоббитании называли
чужеродцами и чурались их: они, мол, тупые и неотесанные. Таких чужеродцев
развелось в ту пору на Западе куда больше, чем думали в Хоббитании. Иные из
них и правда были сущие бродяги: рыли норы где ни попадя и чуть что -
снимались с места. Но как раз в Пригорье-то жили хоббиты основательные и
зажиточные, ничуть не плоше своей дальней родни в Хоббитании. И не совсем
еще забылись те времена, когда дорога между Пригорьем и Хоббитанией была
торной. Многие Брендизайки, как не считай, были родом из Пригорья.
Каменных людских домов было в Пригорье до сотни: мостились они большей
частью на косогоре над Трактом, окнами на запад. С этой стороны гору огибал
уходящим за склоны полукружием глубокий ров, а за ним тянулась надежная
ограда. Тракт пересекал ров по гати и утыкался в добротные ворота. От южной
окраины селения Тракт продолжался - за воротами такими же добротными. Под
вечер те и другие накрепко запирались, и привратницкие будки стояли за ними.
Внутри селения дорога сворачивала направо, к подножию горы, и подводила
к большому трактиру. Он был построен очень давно, когда эта дорога не
пустовала. Ведь Пригорье строилось на древнем перекрестке, и старая-старая
дорога пересекала Великий Тракт к западу от селения, и в былые дни не только
люди, но и разный прочий народ хаживал тамошними путями. "Такого и в
Пригорье не услышишь", - говорили в Восточном уделе, и говорили по старой
памяти, с той поры, когда в трактире обменивались новостями с юга, севера и
востока, а хоббитанским хоббитам доводилось их выслушивать. Но северный край
давно опустел, и северный путь зарос травой: пригоряне называли его Неторным
Путем.
А трактир как стоял, так и стоит, и трактирщик по-прежнему важная
персона. Там у него собираются лентяи, болтуны, завзятые сплетники всякого
роста из всех четырех селений, находят приют Следопыты и прочие бродяги,
останавливаются путники, почти что все гномы - а кому еще ездить по Великому
Тракту, туда и сюда.
Совсем стемнело, когда Фродо и его спутники, уже при звездах, миновали
Неторное Перепутье и наткнулись за запертые Западные Ворота. Впрочем, за
воротами была сторожка, а в сторожке сидел человек. Он изумленно вскочил и с
фонарем в руках поспешил им навстречу.
- Кто такие, откуда едете? - неприветливо спросил он.
- Хотим остановится у вас в трактире, - ответил Фродо. - Едем на
восток, а пока что приехали сюда.
- Хоббиты! Целых четыре хоббита! Судя по выговору, из самой Хоббитании,
вот оно как! - пробормотал привратник.
Потом он не спеша растворил ворота и пропустил путников.
- Редко прибывают к нам ночью гости из Хоббитании! - продолжал он
вслух, когда они задержались у ворот. - А чего это вам понадобилось,
простите, ехать на восток, еще дальше Пригорья? И как вас величать
прикажете, не сочтите за любопытство?
- Мало ли как нас величают и мало ли что нам понадобилось, - отрезал
Фродо, - здесь не место об этом разговаривать. - Ему не понравился чересчур
любознательный привратник.
- Да ведь с меня же спросят, кого я пропустил по ночному времени, -
стал оправдываться тот.
- Мы - хоббиты из Забрендии, дела у нас у всех разные, вот добрались до
вас, - сказал Мерри. - Я, например, Брендизайк. Чего еще-то? А нам говорили,
что пригоряне всегда рады гостям.
- Да рады, еще бы не рады! - заверил их привратник. - Я-то ничего
такого, а вы вот погодите, вас еще доймут расспросами! Уж подумаешь, старый