Толкиен Джон Рональд Руэл. Властелин Колец

-- А рад, так и нечего глазеть из-за ворот, давай отпирай!
-- Извините, господин Мерри, отпирать не велено.
-- Кто не велел?
-- Не велел Генералиссимус из Торбы-на-Круче.
-- Генералиссимус из Торбы? Лотто, что ли? -- спросил Фродо.
-- Вроде бы так, господин Фродо, только приказано называть его просто
"Генералиссимус".
-- Вот как! -- сказал Фродо. -- Ну, спасибо хоть, он теперь не Торбинс.
Но все же нам, его бывшей родне, придется немного понизить его в чине.
Хоббиты испуганно притихли, точно уши прижали.
-- Вы не очень-то разговаривайте, -- сказал один из них. -- Он прознает
-- вам же будет хуже. Тоже расшумелись: сейчас как проснется Большой
Начальник!
-- Пусть просыпается, мы у него надолго отобьем охоту спать, -- сказал
Мерри. -- Это, стало быть, ваш новоявленный Генералиссимус нанимает бандитов
из Глухомани? Ну, мы, кажется, малость запоздали.
Он соскочил с пони, увидел при свете фонарей объявление, сорвал его и
перебросил через ворота. Сторожа попятились от ворот подальше.
-- Иди сюда, Пин! -- сказал он. -- Вдвоем шутя справимся.
Мерри с Пином вскарабкались на ворота, и сторожа еще отбежали. Опять
затрубил рог. В доме побольше, справа от моста, распахнулись двери, и в
просвете показался ражий детина.
-- Это что такое! -- рявкнул он, шествуя по мосту. -- В ворота
ломитесь? А ну, живо убирайтесь, пока я вам ручки-ножки не поотрывал!
Сверкнули обнаженные мечи, и он остановился.
-- Вот что, Осинник, -- сказал Мерри, -- если ты мигом не отопрешь
двери, ох и худо тебе придется. Я тебя крепенько пощекочу. Отпирай и
уматывай без оглядки, чтоб духу твоего здесь больше не было, бандитская
харя.
Бит Осинник хмуро подошел к воротам и отомкнул замок.
-- Давай сюда ключ! -- велел Мерри. Но Осинник швырнул ключ ему в
голову и пустился бежать. Вдруг его так лягнули, что он дико взвыл, кубарем
покатился в темноту и навеки исчез из памяти народа Хоббитании.
-- Ай да мы, -- сказал Сэм, похлопав по крупу расторопного Билла.
-- Большого Начальника спровадили, -- сказал Мерри. -- Спровадим и
Генералиссимуса, дайте срок. Сейчас нам пора ужинать и спать, а раз уж вы
сдуру снесли Предмостный трактир и выстроили эти сараи, то ночевать будем у
вас, показывайте где.
-- Прошенья просим, господин Мерри, -- залепетал Хоб, -- это нынче не
положено.
-- Что не положено?
-- Принимать гостей без разрешения, кушать сверх пайка и тому, в общем,
подобное.
-- Ничего не понимаю, -- удивился Мерри. -- Недород, что ли, у нас?
Странно, такое было чудесное лето, да и весна...
-- Да нет, на погоду не жалуемся, -- сказал Хоб. -- И урожай собрали
хороший, а потом все как в воду кануло. Тут, надо думать, "учетчики" и
"раздатчики" постарались: шныряли, обмеряли, взвешивали и куда-то для пущей
сохранности увозили. Учета было много, а раздачи, можно сказать, никакой.
-- Ой, да ну вас! -- сказал Пин, зевая. -- Хватит мне голову на ночь
глядя морочить. Обойдемся без ваших пайков, своими припасами. Было бы где
прилечь -- в сарае так в сарае, и не такое видывали.
Хоббиты-караульщики мешкали и переминались: видно, страшновато им было
нарушать распоряжения, да разве поспоришь с такими настойчивыми гостями?
Вдобавок у всех у них длинные ножики, а двое -- здоровяки невиданные. Фродо
велел запереть ворота -- на всякий случай, а вдруг из-за реки нагрянут
бандиты. Затем все четверо пошли в хоббитскую караульню устраиваться на
ночь. Нижнее, общее помещение было голо и убого, с жалким очажком, где и
огонь-то как следует не разведешь. В верхних комнатках ровными двухъярусными
рядами стояли узкие жесткие койки; на всех стенах -- запреты и предписания,
которые Пин тут же посрывал. Пива не было и в помине, пайки скудные на
удивление, но гости щедро поделились с хозяевами содержимым своих котомок,
так что ужин вышел отменный, а Пин нарушил Правило No 4 и извел все
завтрашнее дровяное довольствие.
-- Ну, теперь, может, покурим, а вы толком расскажете нам, что у вас
делается? -- предложил он.
-- Трубочного зелья нам не положено, -- сказал Хоб. -- Большим
Начальникам самим не хватает. Запасы, говорят, кончились, на складах пусто.
Слышно было, его целыми обозами вывозили куда-то из Южного удела через
Сарнский Брод, это еще прошлой осенью, вы как раз тогда уехали. Да, правду
сказать, и раньше по-тихому сплавляли. Ведь у Лотто в Южном уделе...
-- Придержи язык, Колоток! -- наперебой загалдели его сотоварищи. --
Сам знаешь, что бывает за такие разговоры. Дойдет до Генералиссимуса -- и
всем нам несдобровать.
-- Как до него дойдет, если не через вас же? -- огрызнулся Хоб.
-- Ладно, ладно! -- сказал Сэм. -- Поболтали, и будет, я уже
наслушался. Встречают с дрекольем, ни тебе пива, ни курева, одни предписания
да оркские разговорчики. Я-то надеялся отдохнуть в родных местах, но с вами,
как погляжу, канители не оберешься. Пойдем хоть отоспимся с дороги!
Генералиссимус и вправду прознал о них быстро. От моста до
Торбы-на-Круче было добрых сорок миль, но кто-то успел живенько обернуться,
и Фродо с друзьями в этом скоро убедились.
Они собирались было сперва отправиться в Кроличью Балку и пожить там с
неделю в свое удовольствие, но после теплой встречи на мосту и ночевки в
караульне решили ехать напрямик в Норгорд. Наутро они выехали на большую
дорогу и пустили лошадок рысью. Ветер улегся, серело беспросветное небо,
кругом царило унылое затишье: ну что ж, первое ноября, поздняя осень. Но
почему-то отовсюду несло гарью, ползли дымы, и огромное мутное облако висело
над Лесным углом.
Под вечер вдали показались Лягушатники, придорожное село за двадцать
две мили от моста. Там они думали переночевать в славном трактире "Плавучее
бревно", однако въезд в село преграждал шлагбаум, а к нему был прибит
фанерный щит с надписью: Проезда нет. За шлагбаумом сгрудились десятка три
ширрифов с жердями в руках и с перьями на шляпах. Глядели они сурово и
испуганно.
-- В чем дело? -- спросил Фродо, сдерживая смех.
-- Дело в том, господин Торбинс, -- объявил предводитель ширрифов, у
которого из шляпы торчали два пера, -- что вы арестованы за Проникновение в
Ворота, Срывание Предписаний, Нападение на Сторожа, Самовольный и
Злонамеренный Ночлег в казенном здании и Угощение Караульных с целью подкупа
оных.
-- А еще за что? -- осведомился Фродо.
-- Для начала и этого хватит, -- отрезал предводитель.
-- Почему ж, я на всякий случай добавлю, -- сказал Сэм. -- За Обругание
Генералиссимуса последними словами, за Намерение съездить ему по прыщавой
роже и Называние вас, ширрифов, шутами гороховыми.
-- Сударь, сударь, одумайтесь. Согласно личному приказу Генералиссимуса
вы обязаны немедля и без малейшего сопротивления проследовать под нашим
конвоем в Приречье, где будете сданы с рук на руки охранцам. Когда
Генералиссимус вынесет приговор по вашему делу, тогда и вам, может быть,
дадут слово. И если вы не хотите провести остаток жизни в Исправнорах, то
мой вам совет -- прикусите языки.
Фродо с друзьями так и покатились со смеху, а ширрифы растерянно
переглядывались.
-- Ну что ты чепуху мелешь! -- сказал Фродо. -- Я поеду куда мне надо и
когда захочу. Надо мне пока что в Торбу-на-Круче, а если вы за мной
увяжетесь -- это уж ваше дело.
-- Ладно, господин Торбинс, -- сказал предводитель, поднимая шлагбаум.
-- Вы только не забывайте, что я вас арестовал.
-- Не забуду, -- пообещал Фродо. -- Никогда не забуду. Но простить --
может быть, и прощу. А пока вот что: ночевать я буду здесь, и сделайте
милость, проводите нас к "Плавучему бревну".
-- Никак невозможно, господин Торбинс. Трактир навсегда закрыт. Не
угодно ли переночевать в ширрифском участке, он на другом конце села.
-- Почему бы и нет, -- сказал Фродо. -- Ведите, мы поедем за вами.
Сэм оглядывал ширрифов и наконец высмотрел знакомого.
-- Эй, Пит Норочкинс, иди-ка сюда! -- позвал он. -- У меня к тебе
разговор.
Ширриф Норочкинс опасливо обернулся на предводителя (тот глядел волком,
но смолчал), поотстал и пошел рядом со спешившимся Сэмом.
-- Слушай ты, Питенец! -- сказал Сэм. -- Ты сам норгордский, голова на
плечах вроде есть, что же ты, рехнулся? Как можно, подумай хотя бы,
арестовать господина Фродо? Да, кстати, а трактир почему закрыт?
-- Трактиры все позакрывали, -- отозвался Пит. -- Генералиссимус пива
не пьет и другим не велит. Будто бы поэтому. Правда, пиво-то и сейчас варят,
но только для Больших Начальников. Еще он не любит, чтобы народ шлялся
туда-сюда; теперь, если кому куда нужно, он сперва идет в ширрифский участок
и объясняет зачем.
-- Да как же тебе не стыдно таким паскудством заниматься? -- укорил его
Сэм. -- Ты ведь, помнится, и сам был не дурак хлебнуть пивка -- в какой
трактир ни зайди, а ты уж там, при исполнении обязанностей, стойку
подпираешь.
-- Я бы и сейчас подпирал, Сэм, да стоек нету. Чем ругать меня,
рассуди, а что я могу поделать? Ты же знаешь, я пошел в ширрифы семь лет
назад, когда обо всем таком и слуху не было. А я хотел расхаживать по нашим
краям, на людей посмотреть, новости узнавать, выведывать, где пиво получше.
Теперь-то -- конечно...
-- Ну так брось ширрифствовать, раз пошла такая трезвость, --
посоветовал Сэм.
-- А это не положено, -- вздохнул Пит.
-- Еще разок-другой услышу "не положено" -- и, честное слово,
рассержусь, -- сказал Сэм.
-- Вот и рассердился бы, -- вполголоса проговорил Пит. -- А кабы мы все
разом рассердились, так, может, и толк бы вышел. Да нет, Сэм, по правде
говоря, куда там: повсюду эти Большие Начальники, громилы Генералиссимуса.
Чуть кто из нас заартачится -- его сразу волокут в Исправноры. Первого взяли
старину Пончика, Вила Тополапа, голову нашего, а за ним уж и не сочтешь, тем
более с конца сентября сажают пачками. Теперь еще и бьют смертным боем.
-- Как же вы с ними заодно? -- сердито спросил Сэм. -- Кто вас послал в
Лягушатники?
-- Да нас-то никто не слал. Мы здесь безотлучно в ширрифском участке,
мы теперь Первый Восточноудельский Отряд. Ширрифов набрали уж сотен пять, а
нужно еще вдвое -- следить за исполнением Предписаний. Вербуют все больше за
шиворот, но есть и доброхоты. Вот ведь даже у нас в Хоббитании нашлись
любители совать нос в чужие дела и растарабарывать на пустом месте. Хуже:
кое-кто и вовсе стал подлазом, ищейкой Генералиссимуса и его Больших
Начальников.
-- Ага! Вот, значит, как он о нас проведал!
-- Ну. Почты у нас теперь нет, а Срочная почтовая служба осталась:
бегуны на подставах. Один такой прибежал ночью из Белокурска с "тайным
донесением", а другой -- у нас -- отслушал и побежал дальше. Днем получили
мы распоряжение арестовать вас и доставить не сразу в Исправноры а сперва в
Приречье. Верно, Генералиссимус хочет с вами повидаться.
-- Я бы на его месте не торопился повидаться с господином Фродо, --
сказал Сэм.
Ширрифский участок в Лягушатниках был еще гаже Предмостной караульни.
Этаж там был один, такие же щелястые окна; дом из необожженного кирпича,
сложен кое-как. Внутри -- сыро и мерзко; поужинали они за длинным дощатым
столом, не чищенным много недель. За таким столом только и есть такую еду,
какую им дали. Но как-никак ночлег. До Приречья оставалось восемнадцать
миль, и тронулись они в путь к десяти утра. Они бы и раньше выехали, да уж
очень было приятно позлить предводителя ширрифов, который топотал от
нетерпения. Западный ветер задул на север, стало холоднее, но тучи
расступились.
Довольно смешная процессия покидала село; правда, селяне, которые вышли
поглядеть на возмутителей спокойствия, не знали, можно или нельзя смеяться.
Конвоировать их отрядили дюжину ширрифов; Мерри велел им идти впереди, а
четверо арестантов ехали следом. Пин, Сэм и Мерри сидели вразвалочку,
хохотали, галдели и распевали песни; ширрифы вышагивали с важным и строгим
видом. Фродо молчал, опечаленный и задумчивый. Возле последнего дома
кряжистый старикан подстригал изгородь.
-- Ого-го! -- хохотнул он. -- Это кто же кого арестовал?
К нему тут же метнулись два ширрифа.
-- Эй ты, предводитель! -- сказал Мерри. -- Ну-ка, верни своих малых
обратно в строй, а то я помогу!
Повинуясь окрику предводителя, хоббиты-ширрифы угрюмо поплелись назад.
-- Ну а теперь ходу! -- распорядился Мерри, и пони перешли на легкую
рысь, так что и конвою пришлось наддать. Выглянуло солнце, и, хотя
по-прежнему веял холодный ветер, разгоряченные ширрифы истекали потом.
Их, однако же, хватило лишь до Трехудельного Камня, на четырнадцать
миль с передышкой в полдень. Было три часа. Ширрифы изголодались, ноги их не
слушались, и бежать дальше совсем уж не было смысла.
-- Пожалуйста, идите своим шагом! -- сказал Мерри. -- А мы поедем.
-- До свидания, Питенец! -- крикнул Сэм. -- Встретимся у "Зеленого
дракона", если ты дорогу туда не забыл. Возьми ноги в руки!
-- Как себя ведете, арестованные! -- укорил их предводитель ширрифов.
-- Порядок нарушаете: ну, потом на меня не пеняйте.
-- Погоди, еще не так нарушим, -- пообещал Пин, -- а на тебя, уж ладно,
не попеняем.
Они зарысили дальше, и солнце исчезало вдали за Светлым нагорьем, когда
перед их глазами открылось Приречье, раскинулась озерная гладь. Фродо и Сэм
застыли в горестном изумлении. Оба они были здешние, и, хотя навидались
всякого, зрелище поругания родного края оказалось горше всего на свете.
Памятные, любимые дома как смело; кое-где чернели пожарища. Старинные и
уютные хоббитские жилища на северном берегу, верно, остались без хозяев, и
садики, спускавшиеся к самому озеру, густо заросли сорняками. Между Озерным
побережьем и Норгордской дорогой громоздились уродливые новостройки. Прежде
там была тополевая аллея -- не осталось ни деревца. А дальше, на пути к
Торбе, торчала громадная кирпичная труба, изрыгавшая клубы черного дыма.
Сэма бросило в дрожь.
-- Господин Фродо, позвольте, я поеду вперед! -- крикнул он. -- Все
разведаю и узнаю, как там мой Жихарь.
-- Не пори горячку, Сэм, -- сказал Мерри. -- Нас ведь хотели сдать в
Приречье с рук на руки шайке бандитов. Надо сперва здесь у кого-нибудь
толком разузнать, что почем.
Но узнавать было не у кого: Приречье встретило их запертыми воротами и
темными, незрячими окнами. Непривычно это было до жути, но вскоре все
разъяснилось. "Зеленый дракон" -- последний дом на выезде в Норгорд -- стоял
заброшенный, с выбитыми стеклами, и там их поджидали охранцы. Шесть
здоровенных малых, косоглазых и желтолицых, привалились к стене трактира.
-- Все как на подбор вроде того приятеля Бита Осинника в Пригорье, --
сказал Сэм.
-- Я таких навидался в Изенгарде, -- буркнул Мерри.
В руках охранцы держали дубинки, на поясе у каждого висел рог, но
больше вроде бы никакого оружия у них не было. Они словно бы нехотя отошли
от стены и преградили хоббитам дорогу.
-- Это куда же вы намылились? -- спросил самый дюжий и с виду самый
злобный из них. -- Слезайте, приехали. Ширрифы-то ваши драгоценные -- где
они?
-- Поспешают не торопясь, -- сказал Мерри. -- Ножки у них устали. Мы их
здесь обещали подождать.
-- Едрена вошь, а я что говорил? -- обратился главарь к своим. --
Говорил же я Шаркичу: ну ее, мелюзгу, к ляду! Наши парни давно бы уже их
приволокли.
-- Так-таки и приволокли бы? -- сказал Мерри. -- Вряд ли. Раньше,
правда, подонки по нашему краю не разгуливали, но и теперь вы у нас не
загоститесь.
-- Чего ты сказал -- подонки -- переспросил тот. -- Ну, ты даешь!
Разговорчивый больно, ничего, заговоришь по-другому. Что-то, я гляжу,
мелюзга у нас обнаглела. Вы не больно-то надейтесь на добродушие Вождя.
Шаркич на своем посту, и Вождь сделает, как Шаркич велит.
-- А как он велит? -- спокойно спросил Фродо.
-- Порядок надо навести, чтобы все вы себя помнили, -- сказал охранец.
-- И уж кто-кто, а Шаркич наведет порядок: большой кровью наведет, ежели
будете шебаршиться. С вами надо покруче, вам нужен другой Вождь, и будет
другой -- еще до Нового года. Вот тогда вы у нас попляшете, крысеняточки.
-- Очень было вас интересно послушать, -- вежливо заметил Фродо. -- Я
как раз собираюсь навестить господина Лотто, может, ему тоже будет
интересно?
Охранец расхохотался.
-- Лотто, говоришь? Да он все и так знает, не беспокойся. И будет
слушаться Шаркича как миленький, а то его и убрать недолго. Понял? А ежели
вы, мелочь пузастая, полезете за него заступаться, мы вас под землю загоним.
Понял?
-- Понял, -- сказал Фродо. -- Для начала я понял, что вы тут живете на
отшибе и новостей не знаете. Ты с юга, что ли? Так на юге теперь совсем все
иначе. С бандитами вроде тебя не сегодня завтра покончат. Черный Замок
разрушен, в Гондоре Государь на троне, и нынче ваш хозяин -- всего-навсего
жалкий нищий, мы его повстречали. Изенгардские разбойники перебиты, и скоро
по знакомому тебе Неторному Пути прискачут посланцы Государя.
Охранец смерил его взглядом и широко ухмыльнулся.
-- Жалкий нищий! -- передразнил он. -- Да ну? Давай, давай,
нахальничай, вшивареночек, покуда хвостик не прищемили. А мы покуда обдерем
вас, жирненьких: вы на покое здорово отъелись! И на посланцев твоего
Государя, -- он щелкнул пальцами перед носом Фродо, -- плевать я хотел!
Какие еще посланцы? Вот увижу хоть одного -- тогда и разберемся.
Тут Пин не выдержал. Ему припомнилось Кормалленское поле; и после всего
этого какой-то косоглазый ублюдок смеет называть Хранителя Кольца
вшивареночком? Он откинул плащ, выхватил меч -- и блеснул черно-серебряный
доспех стража цитадели Гондора.
-- Я Государев посланец! -- сказал он. -- Перед тобой, мерзавец, друг
Великого Князя, знаменитый рыцарь Западного воинства. А ты болван и негодяй.
На колени -- и моли о прощении, пока не постигла тебя участь убитого мной
тролля!
Клинок засверкал в лучах закатного солнца. Мерри и Сэм обнажили мечи и
подъехали поближе; Фродо не шевельнулся. Охранцы подались назад. Они
привыкли запугивать мирных пригорян и лупцевать добродушных хоббитов, а
суровые и бесстрашные воины со сверкающими мечами -- такого они в жизни не
видели. Да и голоса приезжих звучали вовсе не по-здешнему. Словом, было
отчего струсить.
-- Прочь отсюда! -- сказал Мерри. -- И чтобы духу вашего здесь не было,
а то...
Трое хоббитов тронули пони, и охранцы пустились бежать по Норгордской
дороге; на бегу они трубили.
-- Да, ничего не скажешь, вовремя мы подгадали, -- заметил Мерри.
-- Если не запоздали. Может, уже и поздно, не спасем дурака Лотто. Олух
несчастный, неужто ж ему погибать, -- сказал Фродо.
-- Как это -- Лотто не спасем? Да ты в своем ли уме? -- поразился Пин.
-- Скажи лучше -- покончим с Лотто!
-- Похоже, ты, Пин, не слишком нынешние дела понимаешь, -- сказал
Фродо. -- Лотто не только не виновник, он даже не зачинщик всего этого
безобразия. Ну, дурак он, конечно, злобный дурак, в том его и беда. А
подручные взяли верх: они и отбирают, и грабят, и бесчинствуют его именем.
Он заключенный, узник в Торбе-на-Круче. И наверно, перепуган до смерти.
Хорошо бы его все-таки вызволить.
-- Ничего себе! -- сказал Пин. -- Это надо же, в страшном сне не
приснится -- драться у нас в Хоббитании с бандитской сволочью и со всякими
там оркскими ублюдками, а зачем? -- чтобы вызволять Лотто Чирея!
-- Драться? -- повторил Фродо. -- Да, пожалуй что, драки не миновать.
Помните только, что хоббитов убивать нельзя, хоть они и на стороне
Генералиссимуса; я не о тех, кто просто струсил, а если они даже и взаправду
переметнулись, ну что поделаешь. Нет, в Хоббитании никогда друг друга не
убивали, и не нам вводить такой обычай. Лучше бы вообще никого не убивать --
ну, попробуйте, удержитесь!
-- Это уж дудки, -- возразил Мерри, -- дойдет дело до драки, так не
захочешь, а убьешь. И ты, дорогой мой Фродо, извини, конечно, ни аханьем, ни
оханьем не спасешь ни Лотто, ни Хоббитанию.
-- Н-да, -- сказал Пин. -- Другой раз с ними потруднее будет. Это мы их
нахрапом прогнали. Не зря, поди, они трубили -- небось созывали своих.
Соберется десятка два -- сразу так осмелеют, только держись! Нам бы
где-нибудь на ночь укрыться: мы хоть и при оружии, а всего-то нас четверо.
-- А вот чего, -- сказал Сэм. -- Поехали-ка мы на Южную околицу, к
старому Тому Кроттону! уж он труса не спразднует, и сыновья у него крепкие
ребята, кстати же говоря -- мои дружки.
-- Нет! -- покачал головой Мерри. -- Укрываться на ночь не согласен.
Все, я вижу, только и делают, что укрываются, хотят отсидеться, а это
бандитам как раз на руку. Нагрянут целой оравой, окружат нас и возьмут
измором либо выкурят. Нет, надо действовать немедля.
-- Немедля -- это как? -- спросил Пин.
-- Да поднимать мятеж! -- сказал Мерри. -- Поставить на ноги всю
Хоббитанию! Ведь новые порядки поперек горла всем, кроме двух, ну, трех
негодяев да двух десятков олухов, которые не прочь поважничать и знать не
желают, чем дело пахнет. Хоббиты вообще чересчур привыкли благоденствовать,
потому и растерялись. А только поднеси уголек -- и вспыхнет, что твоя
скирда: подручные Генералиссимуса это нутром чуют. Чтоб земля у них под
ногами не загорелась, надо мигом расправиться с нами, так что времени у нас
в самый обрез. Сэм, ты и правда скачи-ка к усадьбе Кроттона. Хоббит он
матерый, все его уважают. Давай, давай! А я пока потрублю в ристанийский рог
-- ох, они здесь такой музыки в жизни своей не слыхали!
Они отъехали к сельской площади, Сэм свернул на юг и галопом помчал по
проулку к дому Кроттонов. Внезапно и звонко запел рог, надрывая вечернюю
тишь. Раскаты его огласили холмы и поле, и призыв был такой властный, что
Сэм чуть не поскакал назад. Пони вздыбился и заржал.
-- Ладно, Билли, ладно! -- крикнул Сэм. -- Скоро вернемся.
А Мерри тем временем затрубил иначе, и разнесся по дальней окрестности
старинный трубный клич Забрендии:
ВСТАВАЙ! ВСТАВАЙ! НАПАСТЬ! ПОЖАР! ВРАГИ! ПОЖАР! ВРАГИ! ВСТАВАЙ!
ВСТАВАЙ! ГОРИМ!
Сэм заслышал позади шум, гам и хлопанье дверей. Впереди в сумерках
вспыхивали окна, лаяли собаки, разносился топот. У конца проулка он чуть не
наехал на фермера Кроттона и трех его сыновей: Малыша Тома, Джолли и Ника --
бежали они со всех ног, каждый с топором, и встали стеною.
-- Не, ребята, он не из тех! -- услышал Сэм. -- По росту вроде бы
хоббит, только одет не по-нашему. Эй! -- крикнул фермер. -- Ты кто, и почему
такой шум подняли?
-- Да я Сэм, Сэм Скромби. Я вернулся! Старик Том Кроттон подошел и
пригляделся.
-- Ишь ты! -- сказал он. -- Голос какой был, такой остался, и
мордоворот не хуже прежнего. Как есть Сэм. Но прости, уж извини, я бы тебя
на улице не признал. Сразу вилять, из чужих краев. А говорили, тебя и в
живых нет.
-- Это все вранье! -- сказал Сэм. -- И я живой, и господин Фродо тоже.
Он здесь, неподалеку, со своими друзьями, оттого и шум. Они Хоббитанию берут
за жабры. Хотим разделаться с бандитской сволочью и уж заодно с
Генералиссимусом. Начали, посмотрим, как будет.
-- Хорошо будет! -- обрадовался фермер Кроттон. -- Ну, хоть началось
наконец! У меня весь год руки чесались, да народишко у нас квелый. А тут,
понимаешь, жена, да еще ведь и Розочка. С этих мерзавцев станется и женщин
обидеть. Ладно, ребята, бегом марш! Приречье начало! уж мы-то не отстанем!
-- А госпожа Кроттон и Розочка? -- спросил Сэм. -- Их ведь одних
оставлять не годится.
-- С ними Нибс остался. Ну, ты пойди помоги ему, коли время есть, --
ухмыльнулся фермер Кроттон. И побежал на площадь вслед за сыновьями.
А Сэм поспешил к их дому. За широким двором на крыльце возле большой
круглой двери он увидел госпожу Кротгон и Розочку, а перед ними -- Нибса с
вилами.
-- Не пугайтесь, это я, -- крикнул Сэм, подъехав к Крыльцу. -- Я, Сэм
Скромби! И не пырни меня вилами, Нибс, все равно не проткнешь, на мне
кольчуга!
Он соскочил с пони и взбежал по ступенькам. Они молча, растерянно
смотрели на него.
-- Добрый вечер, госпожа Кроттон! -- сказал он. -- Привет, Розочка!
-- Привет и тебе, Сэм! -- отозвалась Розочка. -- Где это ты пропадал?
Были слухи, что тебя и в живых нет, но я-то тебя с весны дожидаюсь. Ты,
правда, не очень торопился, а?
-- И то сказать, -- смущенно признался Сэм. -- Зато теперь очень
тороплюсь. Мы тут с этими охранцами разбираемся, мне нужно обратно к
господину Фродо. Я просто подумал -- дай-ка заеду узнаю, как там поживает
госпожа Кроттон, ну и Розочка тоже.
-- Спасибо, поживаем как живется, ничего себе, -- сказала госпожа
Кроттон. -- Ну вот только что эти, как их, откуда они только взялись, жить
мешают.
-- Ты давай езжай, куда собрался! -- сказала Розочка. -- А то: господин
Фродо да господин Фродо, а как припекло, так сразу в кусты?
Этого уж Сэм вынести не мог. Тут либо объясняться целую неделю, либо
смолчать. Он спустился с крыльца и сел на своего пони. Но не успел он
отъехать, как Розочка спорхнула по ступеням и сказала ему: -- Сэм, ты прямо
загляденье! Ну езжай, езжай, я не к тому. Только все-таки себя-то побереги,
уж пожалуйста. И скорей-скорей возвращайся, как разберетесь с этими
охранцами!
Когда Сэм вернулся на площадь, вся деревня была на ногах. Молодежь само
собой, но кроме нее собралось больше сотни крепких, надежных хоббитов с
топорами, молотами, длинными ножами и тяжелыми дубинками. У иных были и
луки. Подходили с ближних хуторов.
Кому-то пришло в голову разжечь большой костер -- так, для красоты, а
еще потому, что это строго-настрого запретил Генералиссимус. Костер
разгорался все ярче и ярче. По приказанию Мерри деревню с обеих сторон
перегородили. С востока не очень; оттуда явились наконец отставшие ширрифы,
изумленно поглядели, что делается, чуть пораздумали, посрывали свои перья и
замешались в толпу. Однако нашлись и такие, кто побежал к начальству.
Фродо, Пин и Мерри толковали с Томом Кроттоном; вокруг них стояла
радостная толпа.
-- Ну а дальше чего? -- спрашивал старик Кроттон.