Толкиен Джон Рональд Руэл. Властелин Колец

воле. Но из-за этой нечаянной проделки все вы под угрозой. Кстати, прости
мне "ты" - это знак доверия, у нас иначе не говорят.
- Говори, как привык, - сказал Фродо. - А что под угрозой - это не
новость. Конники давно уж гонятся за мною; наоборот, хорошо, что мы
разминулись в Пригорье.
- Зря ты так думаешь! - строго возразил Бродяжник. - Они вернутся или
другие нагрянут - есть ведь и другие. Число их мне известно, ибо я знаю, кто
они такие. - Он помолчал, и глаза его сурово блеснули. - Здесь в Пригорье -
как и везде, впрочем - немало дрянных людишек. Бит Осинник, например, -
видели его сегодня? О нем идет скверная молва; кто у него только не гостит!
Наверняка заметили - чернявый такой, с кривой ухмылкой. Липнул к одному
южанину, с ним и вышел - после твоей нечаянной проделки. Южане мне очень
подозрительны, а Бит Осинник кого угодно за грош продаст, даже и не за грош,
а просто потехи ради.
- Кого это он будет продавать и при чем тут моя, как ты говоришь,
проделка? - спросил Фродо, по-прежнему словно не замечая намеков Бродяжника.
- Вас он будет продавать, и за хорошую цену, - отвечал Бродяжник.-
Рассказ о нынешнем вечере очень дорого стоит. Поддельным именем никого
теперь не обманешь: все ясней ясного. Вас опознают еще до утра. Довольно
объяснений? Берите или не берите меня в провожатые, ваше дело. Земли между
Хоббитанией и Мглистым хребтом я исходил вдоль и поперек. Я старше, чем вам
кажется; опыт мой пригодится в пути. На Тракт вам нельзя: конники будут
следить за ним днем и ночью. В глушь тоже нельзя. Из Пригорья вы, может, и
выберетесь, проедете по солнышку часок-другой, а потом-то что? Настигнут вас
в стороне от дороги, где и на помощь звать некого. Вы знаете, что с вами
будет, если они вас нагонят? Берегитесь!
Голос Бродяжника изменился. Хоббиты с изумлением увидели, что спокойное
лицо его потемнело, а руками он крепко сжал поручни кресла. В комнате было
тихо и сумрачно, камин едва теплился. Бродяжник глядел незрячими глазами,
вспоминая что-то давнее, словно вслушиваясь в ночь.
- Да, так вот, - сказал он, проведя рукой по лбу. - Я про ваших
преследователей знаю больше, чем вы. Вы их боитесь - и правильно, только
самого страшного не понимаете. Надо, чтоб завтра и след ваш простыл.
Бродяжник проведет вас неведомыми тропами - если он годится вам в
провожатые.
Снова надвинулось молчанье. Фродо, в испуге и сомненье, медлил с
ответом. Сэм нахмурился, глянул на хозяина, вскочил и выпалил:
- С вашего позволения, сударь, я скажу: нет, не годится! Бродяжник, он
на что напирает: берегитесь, мол! - и тут я с ним согласен. Только не его ли
поберечься для начала-то? Он ведь из Глухоманья, а там, слышно, добрые люди
не живут. Что-то он про нас хитрым делом вызнал, это ясно. Так поэтому надо
брать его в провожатые? Чего доброго, заведет он нас, как сам сказал, туда,
где и на помощь-то позвать некого. Нет, сударь, как знаете, конечно, а у
меня к нему душа не лежит.
Пин поерзал было на стуле, но смолчал. Бродяжник, не ответив Сэму,
вопросительно посмотрел на Фродо. Тот отвел глаза.
- Нет, Сэм, ты, пожалуй, не прав, - медленно выговорил он. - А ты, - он
обратился к Бродяжнику, - ты же совсем не такой, как с виду, а зачем
притворяешься? Начал говорить - вроде пригорянин, а теперь и голос другой.
Сэм прав: как же ты советуешь нам следить за каждой тенью, а сам ждешь, что
мы тебе сразу и безоглядно доверимся? Кто ты на самом деле? Что ты про меня
- про мои дела - знаешь? Как узнал?
- Вы, я вижу, и без моих советов настороже, - усмехнулся Бродяжник. -
Но одно дело осторожность, другое - нерешительность. Без меня вы до Раздола
не доберетесь, так что вам волей-неволей придется мне поверить. Жду я от
вас, однако, не столько доверия, сколько решимости. На вопросы твои -
правда, не на все - готов для пользы дела ответить. Только что в этом толку,
раз у вас наготове недоверие? Я отвечу - вы еще спросите. Так и до рассвета
можно проговорить. Вот что, впрочем...
В дверь постучали, и на пороге появился Наркисс со свечами, а за ним
виднелся Ноб с ведрами кипятку. Бродяжник незаметно встал и отступил в
темный угол.
- Пришел пожелать вам доброй ночи, - сказал хозяин, ставя подсвечники
на стол. - Ноб, воду не сюда, а в спальни! - Он захлопнул перед ним дверь. -
Тут вот какое дело, - продолжал трактирщик смущенно и нерешительно. - Если
из-за меня вышел какой вред, уж простите великодушно. Сами ведь знаете: одно
на другое налезает, а я человек занятой. Видите ли, мне велено было
поджидать одного хоббита из Хоббитании, по имени Фродо Торбинс.
- Ну и при чем же тут я? - спросил Фродо.
- А, ну да! - закивал трактирщик. - Вы, значит, просто примите к
сведению. Мне было сказано, что приедет он под именем Накручинс, и даны,
извините, приметы.
- Да? И какие же приметы? - опрометчиво прервал его Фродо.
- Повыше обычного хоббита, плотненький, краснощекий, - торжественно
отчеканил наизусть Лавр.
Пин хмыкнул, Сэм насупился.
- "Хотя это тебе, Лаврик, не приметы, - сказал он мне тогда. - Хоббиты
- народ похожий, все плотненькие, все краснощекие. Но учти, что все-таки
повыше других, рыжеватый и с раздвоенным подбородком. Прищур задумчивый,
глаза блестящие, глядит прямо". Прошу прощенья, но я за его слова не
отвечаю, если что не так.
- За его слова? А кто это - он? - взволновался Фродо.
- Ах ты, батюшки, забыл сказать: да приятель мой, Гэндальф. Вообще-то
он маг, но мы с ним всегда были в дружбе. А теперь вот я даже и не знаю,
чего от него ждать: или все пиво мне сквасит, или вообще меня самого в
чурбан превратит - у него это мигом, он на расправу-то скор. Может, потом и
пожалеет, да ведь сделанного не разделаешь.
- Так что же вы натворили? - нетерпеливо спросил Фродо.
- О чем бишь я? - задумался трактирщик, щелкнув пальцами. - Ах, ну да,
старина Гэндальф. Месяца три тому останавливался он у меня в трактире. И вот
однажды влетает на ночь глядя прямо ко мне в комнату - даже постучать забыл
- и говорит: "Утром, Лаврик, мы уже не увидимся, я до свету уйду. У меня к
тебе поручение". - "Слушаю, - говорю, - хоть десять". А он мне: "Ты сможешь
отправить с оказией письмо в Хоббитанию? Сможешь передать с кем понадежнее?"
- "Уж подыщу кого-нибудь, - отвечаю, - завтра или послезавтра". - "На
послезавтра, - говорит, - не откладывай". И дал мне письмо. Надписано-то оно
проще простого, - сказал Лавр Наркисс.
Он достал письмо из кармана, принял важный вид (ибо очень гордился
своей грамотностью) и зачитал по складам:
- "ХОББИТАНИЯ, ТОРБА-НА-КРУЧЕ, ФРОДО ТОРБИНСУ".
- Письмо - мне - от Гэндальфа! - воскликнул Фродо.
- Так, стало быть, настоящая-то ваша фамилия - Торбинс? - спросил
трактирщик.
- Сами ведь знаете, - сказал Фродо. - Отдавайте-ка мне это письмо и
объясните, пожалуйста, почему вы его не отправили вовремя. Затем ведь,
наверно, и пришли? Долго, однако, раскачивались!
- Ваша правда, сударь, - виновато признал бедняга Лавр, - и опять же
прощенья просим. Что мне будет от Гэндальфа - прямо страшно и подумать.
Только я ведь без задней мысли: схоронил его понадежнее до подходящего
случая, а случая нет и нет - ну и вылетело оно за хлопотами у меня из
головы. Зато уж теперь обо всем постараюсь, я оплошал, с меня и спрос: что
смогу - только скажите, - сразу сделаю. Да и помимо письма у меня был какой
уговор с Гэндальфом? Он мне: "Лавр, мол, тут к тебе явится один мой друг из
Хоббитании - а может, и не один, - назовется Накручинсом. Лишних вопросов
ему не задавай. Будет в беде - выручай, не жалей ни сил, ни денег, сам
знаешь, за мной не пропадет". Вот, значит, и вы, а беда-то рядом ходит.
- Это вы о чем? - осведомился Фродо.
- Да об этих черных, - объяснил хозяин, понизив голос. - Они ведь
спрашивали Торбинса, и хоббитом буду, если подобру спрашивали. В понедельник
заезжали - собаки скулят и воют, гуси галдят и гогочут - жуть какая-то,
честное слово! Двое сунулись в дверь и сопят: подавай им Торбинса! У Ноба аж
волосы дыбом. Я-то их кое-как спровадил: езжайте, мол, дальше, там вам и
Торбинсы, и что хотите. А они уехать уехали, но спрашивали вас, слышно, до
самого Арчета. Этот, как его, из Следопытов, ну Бродяжник-то, - он тоже все
про вас спрашивал и прямо рвался сюда: ни вам поужинать, ни отдохнуть!
- Верно говоришь, рвался! - вдруг промолвил Бродяжник, выступив из
темноты. - И зря ты, Лавр, не пустил меня - тебе же было бы меньше хлопот!
- А ты, значит, уж тут как тут! - мячиком подпрыгнул трактирщик. -
Пролез-таки! Теперь-то чего тебе надо, скажи на милость?
- Теперь он здесь с моего ведома, - объявил Фродо. - Он пришел
предложить свою помощь.
- Ну, вам, как говориться, виднее, - пожал плечами господин Наркисс,
окинув Бродяжника подозрительным взглядом. - Только я бы на вашем месте со
Следопытами из Глухоманья, знаете, не связывался.
- А с кем прикажешь ему связываться? - сквозь зубы процедил Бродяжник.
- С жирным кабатчиком, который и свое-то имя еле помнит, даром что его день
на пролет окликают? Они ведь не могут навечно запереться у тебя в "Пони", а
домой им путь заказан. Им надо ехать или идти - дальше, очень далеко. Или,
может, ты сам с ними пойдешь, отобьешься от Черных Всадников?
- Я-то? Чтоб я из Пригорья? Да ни за какие деньги! - до смерти
перепугался толстяк, будто ему и правда это предложили. - Ну, а если вам,
господин Накручинс, и в самом деле переждать у меня? Какая спешка? Что
вообще за катавасия с этими черными страхолюдами? Откуда они взялись?
- Они из Мордора, Лавр. Понимаешь? Из Мордора, - вполголоса вымолвил
Бродяжник.
- Ох ты, спаси и сохрани! - побледнел от страха Лавр Наркисс. Видно,
слово "Мордор" тяжко лежало у него на памяти. - Давно у нас в Пригорье хуже
ничего не слыхали!
- Услышите еще, - сказал Фродо. - Ну а помочь-то мне вы все-таки
согласны?
- Да как же не помочь, помогу, - шепотливой скороговоркой заверил
господин Наркисс. - Хоть и не знаю, что толку от меня и таких, как я,
против... против... - он запнулся.
- Против Тьмы с Востока, - твердо выговорил Бродяжник. - Толку не
много, Лавр, но уж какой ни на есть. Ты, например, можешь бесстрашно
оставить у себя на ночь господина Накручинса - и не припоминать его
настоящее имя.
- Еще бы, еще бы, - с видимым испугом, но тем решительнее закивал
трактирщик. - Но черные-то, они-то ведь знают, что я вам не в помощь. Ох,
какая, правда, жалость, что господин Торбинс нынче так себя обнаружил. Про
Бильбо-то здесь давно уж слышали-переслышали. Ноб и тот, видать, понял, а
ведь есть у нас и которые побыстрее соображают.
- Что ж, надо надеяться, Всадники покамест не нагрянут, - сказал Фродо.
- Конечно, конечно, надо надеяться, - поспешно поддакнул Лавр. - Тем
более, будь они хоть сто раз призраки, в "Пони" нахрапом не проберешься. До
утра спите спокойно, Ноб про вас слова лишнего не скажет, а мы уж всем домом
приглядим, чтоб разные страхолюды здесь не шастали.
- Только на рассвете чтоб нас разбудили, - наказал Фродо. - Надо выйти
в самую рань. Завтра, будьте добры, в полседьмого.
- Дело! Заказ есть заказ! - обрадовался трактирщик. - Доброй ночи,
господин Торбинс, то есть, простите, Накручинс! А, да, вот только - где же
господин Брендизайк?
- Не знаю, - мгновенно встревожился Фродо. Про Мерри они как-то
позабыли, а время было позднее. - Гуляет, наверно. Он сказал, пойдет подышит
воздухом.
- Да, за вами глаз да глаз! - со вздохом заметил господин Наркисс. -
Пойду-ка велю запереть все двери - когда ваш приятель, конечно, вернется, -
пусть за этим Ноб приглядит.
Наконец хозяин покинул их, снова бегло прищурившись на Бродяжника и
покачав головой. Шаги его в коридоре удалились и стихли.
- Ну как, письмо-то будешь читать? - спросил Бродяжник.
Фродо внимательно рассмотрел печать - да, печать Гэндальфа, бесспорно,
- потом сломал ее. Лист был исписан скорым и четким почерком:
"ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ. ПРИГОРЬЕ. Равноденствие, год по Летосчислению
Хоббитании 1418-й.
Друг мой Фродо!
Меня настигли дурные вести. Спешу, времени совсем нет; а ты выбирайся
побыстрее из Торбы: к концу июля, самое позднее, чтобы в Хоббитании и духу
твоего не было! Вернусь, когда смогу; запоздаю - нагоню. Если пойдете через
Пригорье, оставьте мне весточку. Трактирщику (Наркиссу) доверять можно.
Надеюсь, в дороге встретите моего друга: человек высокий, темноволосый,
зовут Бродяжником. Он все знает и поможет. Идите к Раздолу - там-то уж
наверняка свидимся. А не поспею - Элронд о вас позаботится и скажет, как
быть дальше.
Тороплюсь, прости - ГЭНДАЛЬФ.
Да, к слову: не надевай его, ни в коем случае не надевай! Идите днем,
ночью прячьтесь!
Еще к слову: когда встретите Бродяжника, будьте осторожны - мало ли кто
может так назваться. По-настоящему его зовут Арагорн.
Древнее золото редко блестит,
Древний клинок - ярый.
Выйдет на битву король-следопыт:
Зрелый - не значит старый.
Позарастают беды быльем,
Вспыхнет клинок снова,
И короля назовут королем -
В честь короля иного.
И еще к слову: надеюсь, Лавр не замедлит отослать письмо. Он человек
как человек, только память у него - дырявое решето. Забудет - суп из него
сделаю.
Удачи!
Г."
Фродо прочел письмо про себя, потом отдал его Пину и кивнул на Сэма:
мол, прочтешь, передай ему.
- Да, натворил дел наш голубчик Наркисс! - сказал он. - Как бы Гэндальф
и правда суп из него не сделал - и поделом! Эх, получил бы я письмо вовремя,
давно бы уже в Раздоле были. Но что же такое с Гэндальфом? Он пишет, будто
собирается в огонь шагнуть.
- А он уже много лет идет сквозь огонь, - сказал Бродяжник. - Напрямик
и без колебаний.
Фродо обернулся и задумчиво поглядел на него, припомнив "еще к слову"
Гэндальфа.
- Почему же ты не сказал мне, что ты его друг? - спросил он. - И дело
бы с концом.
- Ты думаешь? Я, положим, сказал бы, но верить мне надо было на слово,
а что вам мои слова? - возразил Бродяжник. - Про письмо я не знал. Да и
зачем же я-то буду вам говорить о себе: сперва с вами надо разобраться. Враг
то и дело ставит мне ловушки. Я разобрался - и готов был вам кое-что
объяснить; однако же надеялся, - сказал он со странной улыбкой, - что вы
доверитесь мне и без особых объяснений. Иногда просто устаешь от
враждебности и недоверия. Впрочем, вид у меня, конечно, к дружелюбию не
располагает.
- Это верно, - облегченно рассмеялся Пин, дочитавший письмо. - Но у нас
в Хоббитании говорят: перо соколье - нутро воронье. А тебе каким же с виду и
быть, раз ты недельку-другую полежал в засаде.
- Неделя в засаде - это пустяки. Многие годы надо побродить по
Глухоманью, чтобы стать похожим на Следопыта, - сказал Бродяжник. - Вы таких
испытаний не знаете... и хорошо, что не знаете.
Пин поверил, но Сэм все еще с недоверием оглядывал Бродяжника.
- А нам почем знать, что ты и есть тот самый Бродяжник, про которого
пишет Гэндальф? - спросил он подозрительно. - Ты ведь Гэндальфа и не
упомянул бы - если б не письмо. Может, ты вообще подмененный - прибил
настоящего, чтобы нас незнамо куда заманить. На это что скажешь?
- Скажу, что тебя на мякине не проведешь, - ответил Бродяжник. - А еще
скажу тебе, Сэм Скромби, что если б я убил настоящего Бродяжника, то тебя
прикончил бы, не сходя с места. Если бы я охотился за Кольцом, оно уже
сейчас было бы моим!
Он встал и словно бы вырос. В глазах его блеснул суровый и властный
свет. Он распахнул плащ - и положил руку на эфес меча, дотоле незамеченного.
Хоббиты боялись шелохнуться. Сэм глядел на Бродяжника, разинув рот.
- Не бойтесь, я тот самый Бродяжник, - сказал он с неожиданной улыбкой.
- Я Арагорн, сын Арахорна; и за ваши жизни порукой моя жизнь или смерть.
Молчание длилось долго. Наконец заговорил Фродо.
- Я так и знал, что ты друг, еще до письма, - сказал он. - Ну, может, и
не знал точно, а все же надеялся. Ты нынче вечером нагнал на меня страху, и
не один раз - но это не тот, не ледяной страх. Был бы ты из них, ты бы ласку
напоказ, а иное про запас.
- Ну да, - рассмеялся Бродяжник. - А я про запас невесть что держу, и
ласки от меня не видать. Впрочем, древнее золото редко блестит.
- Так это про тебя стихи? - спросил Фродо. - То-то я не мог понять, к
чему они. А откуда ты знаешь, что Гэндальф тебя упоминает - ты ведь
письма-то не читал?
- Да я и не знаю, - ответил он. - Только я и есть Арагорн, а стало
быть, и стихи обо мне.
Бродяжник извлек меч из ножен, и они увидел, что клинок сломан почти у
самой рукояти.
- Толку от него мало, правда, Сэм? - улыбаясь, спросил он. - Но
близится время, когда он будет заново откован.
Сэм промолчал.
- Ну что же, - сказал Бродяжник, - значит, с Сэмова позволения, дело
решенное: Бродяжник ваш провожатый. Завтра, кстати, нам предстоит нелегкий
путь. Даже если мы без помех выберемся из Пригорья, все равно вряд ли уйдем
незаметно. Постараемся хотя бы, чтобы нас потеряли из виду: есть отсюда
одна-другая неведомая тропка. А собьем погоню - тогда на Заверть.
- На Заверть? - недоверчиво спросил Сэм. - На какую еще Заверть?
- Гора такая, к северу от Тракта, на полпути к Раздолу. Оттуда все
видно - вот и оглядимся. Если Гэндальф пойдет за нами следом, он явится туда
же. А после Заверти - еще труднее, еще опасней.
- Ты когда видел Гэндальфа последний раз? - спросил Фродо. - Ты знаешь,
где он, что с ним?
- Нет, не знаю, - сумрачно ответил Бродяжник. - Весною мы вместе пришли
с запада. Много лет берег я пределы Хоббитании, пока он был занят другим!
Границы ваши он без охраны почти никогда не оставлял. Последний раз я видел
его в начале мая; он сказал, что ваше дело разъяснилось и что вы пойдете к
Раздолу в конце сентября. Я думал, что он с вами, и отправился по своим
делам, а напрасно: наверняка пригодился бы.
С тех пор как мы знакомы, я тревожусь впервые. Мало ли почему нет его
самого - но вести какие-то он непременно должен был прислать! А вестей не
было; наконец до меня дошли слухи, что Гэндальф пропал, а по Хоббитании
рыщут Черные Всадники. Это рассказали мне эльфы Гаральда; от них же я узнал,
что вы на пути в Забрендию, и решил покараулить у Западного Тракта.
- Так ты думаешь, это Черные Всадники задержали Гэндальфа? - спросил
Фродо.
- Если не они, то разве что сам Враг; больше задержать его никому не
под силу, - сказал Бродяжник. - Но не отчаивайся, выше голову! Вы у себя в
Хоббитании толком не знаете, кто такой Гэндальф, вам ведомы лишь его шутки
да веселые затеи. Правда, на этот раз задача у него еще опаснее, чем обычно.
- Ох, простите, - вдруг зевнул Пин, - но устал я до смерти. Тревоги и
заботы - это пусть уж завтра, а нынче я лягу, а то как бы сидя не уснуть.
Где же несчастный лопух Мерри? Если придется напоследок разыскивать его в
потемках - я ему потом голову оторву.
При этих его словах грохнула входная дверь, по коридору прокатился
быстрый стук шагов, и в комнату ворвался Мерри, а за ним - растерянный Ноб.
Мерри с трудом перевел дыхание и выпалил:
- Я видел их, Фродо! Видел! Они здесь - Черные Всадники!
- Черные Всадники! - Фродо вскочил. - Где?
- Да здесь же, здесь, в самой деревне. Я часок посидел у огня - вы не
приходили - и пошел гулять. Стоял у фонаря, глядел на звезды. И вдруг меня
дрожью проняло: подкралась какая-то мерзкая жуть, черное пятно продырявило
темноту в стороне от фонарей. Появилось - и скользнуло куда-то в густую
темень. Лошади не было.
- Куда скользнуло? - настороженно и резко спросил Бродяжник.
Мерри вздрогнул, приметив чужака.
- Говори! - сказал Фродо. - Это друг Гэндальфа. Потом объясню.
- Вроде бы к Тракту, - продолжал Мерри. - Я как раз и решил проследить,
только не знал, за кем или за чем, свернул в проулок и дошел до последнего
придорожного дома.
- Да ты храбрец, - заметил Бродяжник, не без удивления поглядев на
Мерри. - Однако это было очень безрассудно.
- Ни особой храбрости, ни безрассудства от меня не потребовалось, -
возразил Мерри. - Я шел будто не по своей воле: тянуло, и все тут. Куда - не
знаю; но вдруг я как бы опомнился - и услышал почти рядом два голоса. Один
шепелявил с каким-то присвистом, а в ответ ему раздавалось невнятное
бормотанье. Я ничего не разобрал: ближе подойти не смел, а убежать - ноги не
слушались. Стою, дрожу, насилу-то повернулся к ним спиной и хотел было
припуститься опрометью, как вдруг сзади надвинулась жуть, и я... упал,
наверно.
- Я его нашел, сударь, - пояснил Ноб. - Господин Наркисс выслал меня
поискать с фонарем - ну, я сначала к Западным Воротам, потом к Южным; смотрю
- возле самого дома Бита Осинника, у забора, что-то неладно: вроде двое
склонились над третьим, хотят его уволочь. Я: "Караул!" - и туда, подбегаю -
никого, только вот господин Брендизайк лежит, будто уснул прямо на дороге. Я
уж его тряс-тряс, насилу-то он оклемался и бормочет дурным шепотом: "Я, -
говорит, - ровно утонул и на дне лежу", а сам не двигается. Я туда-сюда; что
делать? А он вдруг как вскочит - и стрелой в "Пони", знай поспевай за ним.
- Наверно, все так и было, - сказал Мерри, - я, правда, не помню, что я
там нес, хотя сон был страшнее смерти; впрочем, сна тоже не помню, и на том
спасибо. Точно меня куда-то затянули.
- Едва не затянули, - уточнил Бродяжник. - В замогильный мрак. Должно
быть, Всадники оставили где-то своих коней и пробрались в Пригорье Южными
Воротами. От Осинника они знают все последние новости; косоглазый южанин
тоже наверняка шпион. Веселая у нас будет ночка.
- А что? - спросил Мерри. - Нападут на трактир?
- Это вряд ли, - сказал Бродяжник. - Не все еще подоспели; да и не так
они действуют. Им нужна глушь и темень; а большой дом, суматоха, огни, куча
народу - нет, это им незачем: путь-то у нас еще долгий, время есть. Сами не
нападут, но подручных у них здесь хватит - одни помогут охотно, другие от
страха. Тот же Осинник, пяток южан, да и привратник Горри. Всадники в
понедельник с ним поговорили на моих глазах; когда они отъехали, он был
белый, как стена, и колени тряслись.
- Стало быть, кругом враги, - сказал Фродо. - Что делать?
- Спать здесь, по спальням не расходиться! Они уж наверняка проведали,
где ваши спальни - круглые окна на север, почти вровень с землею. Останемся
здесь, окна закроем ставнями, дверь запрем на все засовы. Сейчас мы с Нобом
сходим принесем ваши пожитки.
Он отлучился и Фродо наспех рассказал Мерри обо всем, что произошло за
вечер. Когда Бродяжник и Ноб вернулись, Мерри размышлял над письмом
Гэндальфа.
- Значит, так, господа гости, - сказал Ноб, - я там взворошил ваши
постели и положил в каждую по диванному валику, с вашего позволения. Еще
бурое такое шерстяное покрывало подвернул - очень вышло похоже на вашу
голову, господин Тор... простите, сударь, Накручинс, - прибавил он с
ухмылкой.
- В темноте поначалу не отличат! - рассмеялся Пин. - Ну а когда
разберутся?
- Там видно будет, - сказал Бродяжник. - Может, до утра как-нибудь
продержимся.
Они составили заплечные мешки на полу, придвинули кресло к запертой
двери и затворили окно. Затворял Фродо - и глянул мельком на ясные звезды.
За темными склонами Пригорья ярко сиял Серп: так хоббиты называют Большую
Медведицу. Он вздохнул, закрыл тяжелые внутренние ставни и задернул
занавеси. Бродяжник разжег в камине большое пламя и задул свечи.
Хоббиты улеглись на полу, ногами к огню, а Бродяжник уселся в кресле у
дверей. Почти не разговаривали; один Мерри приставал с расспросами.
- "Корова вдруг взвилась"! - хихикнул он, заворачиваясь в одеяло. - Ну,
Фродо, ты уж если что выкинешь, так держись! Эх, меня там не было! Ничего,
зато местные будут лет сто поминать твою шутку.
- Это будь уверен, - сказал Бродяжник.
Затем все примолкли, и хоббиты уснули один за другим.
Клинок в ночи
Пока они готовились ко сну в пригорянском трактире, над Забрендией
стояла недобрая ночь: туман вперемешку с мраком. Глухо было в Кроличьей
Балке. Толстик Боббер приоткрыл дверь и осторожно высунул нос. Весь день ему
было как-то страшновато, а под вечер он даже и лечь не решился. В недвижном
воздухе таилась смутная угроза. Он всмотрелся в туманную тьму и увидел, что
калитка сама собой беззвучно растворилась - а потом бесшумно закрылась. Ему
стало страшно, как никогда в жизни. Он, дрожа, отпрянул и отчаянным усилием
стряхнул с себя тяжелое оцепенение. Потом захлопнул дверь и задвинул все
засовы.
Ночь становилась все темнее. Послышался глухой перестук копыт: лугом
подводили лошадей. У ворот перестук стих, и темноту продырявили три черных
пятна: одно приблизилось к двери, два других стерегли углы дома. Пятна
притаились, и тишь стала еще глуше; а ночи не было конца. Деревья у дома
словно замерли в немом ожидании.
Но ветерок пробежал по листьям, и где-то крикнул первый петух. Жуткий
предрассветный час миновал. Пятна у двери шевельнулись. В беззвездной и
безлунной мгле блеснул обнаженный клинок. Мягкий, но тяжелый удар сотряс
дверь.
- Отворить, именем Мордора! - приказал злобный, призрачный голос. От
второго удара дверь подалась и рухнула - вместе с цепями, крюками и
запорами. Черные пятна втянулись внутрь.
И тут, где-то в ближней рощице, гулко запел рожок. Он прорезал ночь,
словно молния:
ВСТАВАЙ! НАПАСТЬ! ПОЖАР! ВРАГИ!
Толстик Боббер дома не сидел. Увидев, как черные пятна ползут к дверям,
он понял, что ему или бежать, или погибать. И побежал - черным ходом, через
сад, полями. Пробежал едва ли не лигу до ближнего дома и упал на крыльце.
- Нет, нет, нет! - стонал он. - Я не при чем! У меня его нету!
Про что он бормочет, не разобрались, но поняли главное: в Забрендии
враги, нашествие из Вековечного Леса. И грянул призыв:
НАПАСТЬ! ПОЖАР! ВРАГИ! ГОРИМ!
Брендизайки трубили в старинный рог, трубили сигнал, не звучавший уже
добрую сотню лет, с тех пор как в свирепую зиму по льду замерзшей реки
пришли с севера белые волки.
ВСТАВАЙ! ВРАГИ!