Толкиен Джон Рональд Руэл. Властелин Колец

видел, в этом огне только посвежело, даже и не нагрелось. И во всей твоей
Хоббитании нет такого кузнеца, который мог бы хоть чуть-чуть его сплющить.
Ему нипочем даже горнила и молоты гномов. Было поверье, что Магические
Кольца плавятся в драконовом огне, но теперешние драконы - жалкие твари,
кому из них под силу расплавить Великое Кольцо, которое выковал сам Саурон!
Есть только один способ: добраться до Ородруина, Роковой горы, и
бросить Кольцо в ее пылающие недра... если ты по-настоящему захочешь, чтобы
оно расплавилось и стало навсегда недоступно Врагу.
- Да нет, я, конечно, очень хочу, чтобы оно... чтобы стало недоступно!
- заторопился Фродо. - Только пусть это не я, пусть кто-нибудь другой, разве
такие подвиги мне по силам? Зачем оно вообще мне досталось, при чем тут я? И
почему именно я?
- Вопрос на вопросе, - сказал Гэндальф, - а какие тебе нужны ответы?
Что ты не за доблесть избран? Нет, не за доблесть. Ни силы в тебе нет, ни
мудрости. Однако же избран ты, а значит, придется тебе стать сильным, мудрым
и доблестным.
- Да как же я! Ты, Гэндальф, ты и сильный и мудрый. Возьми у меня
Кольцо, оно - тебе.
- Нет! - вскрикнул Гэндальф, отпрянув. - Будь у меня такое страшное
могущество, я стал бы всевластным рабом Кольца. - Глаза его сверкнули, лицо
озарилось изнутри темным огнем. - Нет, не мне! Ужасен Черный Властелин - а
ведь я могу стать еще ужаснее. Кольцо знает путь к моему сердцу, знает, что
меня мучает жалость ко всем слабым и беззащитным, а с его помощью - о, как
бы надежно я их защитил, чтобы превратить потом в своих рабов. Не навязывай
мне его! Я не сумею стать просто хранителем, слишком оно мне нужно. Предо
мной - мрак и смерть.
Он подошел к окну, поднял шторы и отдернул занавеси. В комнату снова
хлынуло солнце. Мимо окошка, посвистывая, прошел Сэм.
- Как видишь, - сказал маг, обернувшись к Фродо, - решать придется
тебе. Но я тебя не оставлю. - И он положил руку на плечо Фродо. - Я помогу
тебе снести это бремя, пока это бремя твое. Только не надо медлить. Враг не
мешкает.
Настало молчание. Гэндальф снова сел в кресло и попыхивал трубкой:
должно быть, задумался. И глаза прикрыл, но из-под век зорко следил за
Фродо. А Фродо неотрывно глядел на темно-алые уголья в камине, только их и
видел, и чудилось ему, что он заглядывает в огненный колодец. Он думал о
багровых расселинах древней и страшной Горы.
- Так! - сказал наконец Гэндальф. - Ну и о чем же ты размышляешь? Что
решил?
- Ничего, - глухо откликнулся Фродо. Но огненная тьма вдруг выпустила
его. Он снова сидел в светлой комнате, изумляясь яркому окну и солнечному
саду. - А впрочем, решил. Я не все понимаю, о чем ты говоришь, но покамест
придется мне, наверно, оставить Кольцо у себя и сберечь его, а там будь что
будет.
- С тобой много чего может быть, - сказал Гэндальф, - но начинаешь ты
очень неплохо. Не скоро Кольцо тебя склонит ко злу.
- Это тебе виднее, - сказал Фродо. - Только хорошо бы ты все-таки нашел
какого-нибудь хранителя понадежней. А пока что, если ты прав, то я в большой
опасности, и друзья мои тоже. Вряд ли мне, стало быть, удастся сберечь
Кольцо и уберечь друзей, если я останусь дома. Придется мне бросить Торбу,
покинуть Хоббитанию и вообще уйти куда глаза глядят. - Он вздохнул. - Лишь
бы в Хоббитании все осталось как было - правда, я иной раз клял хоббитов за
глупость последними словами, призывая на них землетрясение и драконов, но
нет уж, лучше не надо. Пока у меня за спиной Хоббитания, мне как-то легче: я
знаю, что есть отступление, хотя отступать и некуда.
Я, конечно, и раньше думал, не уйти ли мне, только представлял себе
какой-то пикник, приключения, как у Бильбо или даже интереснее - разные ведь
бывают, и все хорошо кончаются. А тут - из страха в страх, и смерть по
пятам. Да и путешествовать мне, видно, придется одному, раз мне выпала такая
доля - спасать Хоббитанию. Только я же маленький, для всех там чужой и - как
бы это сказать? - не из них. А Враг такой сильный и страшный.
Он не признался Гэндальфу, что пока говорил, в сердце его вспыхнуло
желание пойти вслед за Бильбо - пойти и, быть может, даже встретиться с ним.
Желание было такое сильное, что страх отступил: он, пожалуй, так бы и
кинулся бежать, вроде Бильбо - без шапки и наобум.
- Ты ли это, Фродо? - воскликнул Гэндальф. - Верно сказал я когда-то:
изумительные существа хоббиты. Кажется и месяца хватит, чтоб их изучить, а
они через сто лет тебя несказанно удивят. Вот уж чего не ожидал - даже и от
тебя! Бильбо-то не ошибся с наследником, хотя не понимал, как это важно. Да,
похоже, что ты как нельзя более прав. По нынешним временам Кольцу не место в
Хоббитании: тебе - да и не только тебе - придется уйти и на время забыть,
что ты Торбинс. Опасное это имя за пределами Хоббитании. Дай-ка я придумаю
тебе другое. Назовись ты, пожалуй, Накручинсом.
А пойдешь ты все-таки не один. Кому там из своих приятелей ты вполне
доверяешь, кто из них способен выстоять в смертельных испытаниях?.. Впрочем,
таких, наверно, и нет; а все же подумай о спутнике, он тебе очень
понадобится! И болтай поменьше, даже с близкими друзьями! У Врага повсюду
шпионы, он все слышит.
Маг вдруг осекся и прислушался. В комнате и в саду стояла звонкая
тишина. Гэндальф подкрался к окну, вспрыгнул на подоконник, протянул длинную
руку - и в окне, жалобно пискнув, появилась курчавая голова Сэма Скромби,
вытянутая за ухо.
- Так, так, клянусь бородой! - сказал Гэндальф. - Сэм Скромби, он
самый! Под окном, значит?
- Да что вы, сударь, что вы, господин Гэндальф! - горячо возразил Сэм.
- Под каким окном! Я тут просто полол и подстригал траву: видите? - Он
показал в свое оправдание садовые ножницы.
- Вижу, - мрачно отозвался Гэндальф. - А вот щелкать твои ножницы давно
что-то перестали. Подслушивал?
- Подсушивал, сударь? Да нет, зачем же, все и так подсохло.
- Ты дурака-то не валяй! Что ты слышал и зачем подслушивал? - глаза
Гэндальфа сверкнули и брови ощетинились.
- Господин Фродо, хоть вы-то! - в ужасе выкрикнул Сэм. - Вы-то хоть не
позволяйте ему, а то он меня во что-нибудь - раз - и превратит. Доказывай
потом моему старику, что это я. Я же ничего худого не хотел, честное слово,
сударь!
- Ни во что он тебя не превратит, - сказал, еле сдерживая смех,
изумленный и озадаченный Фродо. - Он знает, как и я, что ты подслушивал без
худого умысла. Ты бояться-то не бойся, а спрошено - отвечай!
- Да что ж, сударь, - втянув голову в плечи, признался Сэм. - Я
порядком слышал, хотя понял-то не все: и про Врага, и про Кольца, и про
господина Бильбо - ну, там, драконы, Огненная гора - и, конечно, про эльфов.
Вовсе даже не собирался подслушивать - а слышал: сами знаете, как нечаянно
бывает. Меня ведь хлебом не корми, а дай послушать про эльфов, мало ли что
там Тод говорит. Хоть бы одним глазком их повидать. Вы вот, сударь, пойдете
- ну и мне бы эльфов показали, а?
Гэндальф вдруг рассмеялся.
- Ну-ка давай сюда! - крикнул он и, втащив через подоконник
ошарашенного Сэма, поставил его с ножницами и лопатой в руках, на пол. -
Говоришь, эльфов тебе показать? - спросил он, всматриваясь в Сэма и невольно
улыбаясь. - Ты, стало быть, расслышал, что хозяин твой уходит?
- Расслышал, а как же. Тут-то я и поперхнулся, а это уж небось вы
расслышали. Да я нечаянно - ведь такое огорчение!
- Ничего не поделаешь, Сэм, - грустно сказал Фродо. Он вдруг понял, что
прощание с Хоббитанией будет очень трудное и что прощается он не только с
Торбой. - Надо мне идти. А ты, - и он сурово посмотрел на Сэма, - если и
правда за меня тревожишься, то уж держи язык за зубами, ладно? Проболтаешься
хоть о чем-нибудь, что ненароком подслушал, и Гэндальф, чего доброго,
превратит тебя в пятнистую жабу, а с ужами, знаешь ли, шутки плохи.
Сэм задрожал и бухнулся на колени.
- Встань, Сэм! - велел Гэндальф. - Я придумал кое-что пострашнее: ни о
чем ты не проболтаешься и впредь будешь знать, как подслушивать. Ты пойдешь
с Фродо!
Я? С хозяином? - воскликнул Сэм, подскочив, как собака, которую позвали
гулять. - И увижу эльфов и еще много всякого? Урра! - крикнул он и вдруг
расплакался.
Дорога втроем
- Выйти надо втихомолку и как можно скорее, - постоянно напоминал
Гэндальф.
С первого разговора прошло уже две или три недели, а Фродо в путь пока
не собирался.
- Знаю, знаю, - говорил Фродо. - Только это ведь не просто - скорее, да
еще втихомолку. Уйду я, как Бильбо, - и раскатится молва по всей Хоббитании.
- Нет уж, ты, как Бильбо не уходи! - сказал Гэндальф. - Этого еще нам
не хватало! Скорее - да, но не вдруг. Подумай, конечно, как покинуть
Хоббитанию без лишнего шума, а все же не мешкай: как бы не замешкаться.
- Может, осенью, после нашего общего для рождения? - предложил Фродо. -
К тому времени я как раз все устрою.
По правде говоря, когда дошло до дела, у него начисто пропала всякая
охота к путешествиям. Торба вдруг стала донельзя уютной, и он вовсю
радовался последнему своему лету в Хоббитании. "А осенью, - думал он, - у
нас поскучнеет, и сердце по-всегдашнему запросится в чужие края". Про себя
он уже твердо решил дождаться пятидесятилетия и стодвадцативосьмилетия
Бильбо. Будет годовщина - тут-то и в путь, по примеру Бильбо. Без этого
примера он бы и шагу не сделал, в жизни бы с духом не собрался. О цели
странствия он старался не думать, и с Гэндальфом не откровенничал. Может,
маг и сам обо всем догадывался, но, по своему обычаю, помалкивал...
- Да-да, все устрою и отправлюсь, - повторил Фродо.
Гэндальф поглядел на него и усмехнулся.
- Ладно, - сказал он, - пусть так, лишь бы не позже. Что-то мне очень
тревожно. Только ты смотри, никому ни слова о том, куда путь держишь! И
чтобы Сэм твой тоже молчал, как убитый, а то он у меня и правда запрыгает
жабой.
- Куда я путь держу, - сказал Фродо, - этого я сам не знаю, так что тут
мудрено проболтаться.
- Без глупостей! - насупился Гэндальф. - Я не к тому говорю, чтоб ты
пропал неизвестно куда. Но Хоббитанию ты покидаешь - и надо, чтобы об этом
никто не знал. Куда-нибудь ты да пойдешь, на север, на юг, на запад или даже
на восток - это вот и надо сохранить в тайне.
- Мне так грустно оставлять Торбу и со всеми прощаться, что я даже не
подумал, куда отправлюсь, - сказал Фродо. - А куда, в самом-то деле? Почем я
знаю, где можно спрятаться? Бильбо - тот ушел за сокровищем, ушел и
вернулся, а мне, значит, нужно вернуть сокровище, а самому сгинуть - так,
что ли?
- Так, да не так, - отозвался Гэндальф. - Тут и я тебе не указчик.
Может, ты дойдешь до Ородруина, а может, это вовсе не твое дело - как знать?
Я знаю другое: пока что ты к такому пути не готов.
- Еще бы! - воскликнул Фродо. - Ну а мой-то путь - куда?
- По краю, - ответил маг. - По самому краешку, твердо и осторожно.
Иди-ка ты, пожалуй, в Раздол. Это не слишком опасный путь, хотя на дорогах
нынче неспокойно, а осенью будет даже и страшновато.
- В Раздол?- переспросил Фродо. - Хорошо, пойду на восток, к Раздолу.
Сэм тоже со мной пойдет, повидает эльфов, то-то ему радость!
Он обронил это как бы между прочим; но ему не шутя захотелось побывать
в той блаженной долине, где Дивный Народ все еще жил мирно и счастливо.
Как-то летним вечером в "Укромном уголке" и "Зеленом драконе" обсуждали
невероятное - что там великаны и прочая нечисть на границах! Оказывается,
Фродо продает, если уже не продал, Торбу - и кому? Лякошель-Торбинсам!
- Ну, за хорошие деньги, - говорили одни.
- За свою цену, - возражали другие, - будьте покойны, Любелия гроша
лишнего не даст. (Оддо уже успел умереть, дожив до ста двух лет и не
дождавшись свершения своих чаяний).
О цене очень спорили; но больше о том, с чего бы это Фродо вздумал
продавать такое прекрасное именье. Некоторые намекали - на это намекал и сам
господин Торбинс, - что денежки счет любят, а у него они на исходе: еле
хватит рассчитаться в Норгорде и переехать к родственникам в Зайгород.
- Лишь бы подальше от Лякошелей, - добавлял кое-кто. Но все так
привыкли к россказням о несметных богатствах Бильбо, что отвыкать было
невмочь, и многие винили Гэндальфа. Того хоть было не видать, не слыхать, но
жил-то он, известно, у Фродо - прятался небось в Торбе. Положим, было не
слишком понятно, зачем магу нужно, чтобы Фродо переехал в Зайгород, но,
видать, зачем-то понадобилось.
- Да, осенью переезжаю, - подтверждал Фродо. - Мерри Брендизайк
подыскивает там для меня чистенькую норку, а может, и уютный домик.
Мерри в самом деле подыскал и купил премиленький домик в Кроличьей
Балке, чуть подальше Зайгорода. Всем, кроме Сэма, Фродо говорил, что туда он
и задумал перебраться. Путь на восток подсказал ему эту мысль: Заячьи Холмы
- по дороге, Фродо жил там в детстве, так почему бы ему туда не вернуться.
Гэндальф пробыл в Хоббитании больше двух месяцев. Потом, однажды
вечером к концу июня, как раз когда планы Фродо устоялись, он вдруг объявил,
что наутро уходит.
- Надеюсь, ненадолго, - сказал он. - У меня кое-какие дела на юге. Я у
вас и так засиделся.
Сказано это было невзначай, но Фродо показалось, что маг сильно
озабочен.
- Что-нибудь случилось? - спросил он.
- Да пока ничего, но до меня дошли тревожные и не слишком понятные
вести - надо разобраться. Я тут же вернусь или, на худой конец, подам
весточку. А вы поступайте, как решено, только берегитесь, а пуще всего
берегите Кольцо. И непреложный тебе совет: не надевай его! Когда вернусь,
точно еще не знаю, - сказал он, прощаясь на рассвете. - Но уж к вашему
отходу поспею непременно. Пожалуй, придется мне на всякий случай проводить
вас по Тракту.
Сначала Фродо опасливо прикидывал, какие такие вести мог получить
Гэндальф, но потом успокоился: уж очень хорошая была погода. Лето пышное,
осень плодоносная - даже Хоббитания давно такого не видывала. Ветки ломились
от яблок, соты истекали медом, и пшеница вздымала тугие колосья.
Лишь когда вплотную подошла осень, Фродо встревожился не на шутку.
Середина сентября, а Гэндальф как в воду канул. На носу день рожденья и
переезд, а от него ни слуху ни духу. Между тем начались хлопоты. Приезжали и
помогали упаковываться друзья Фродо: Фредегар Боббер, Фолко Булкинс и, уж
конечно, Перегрин Крол с Мерри Брендизайком. Их общими стараниями в Торбе
все было вверх дном.
20 сентября от жилища Фродо к Брендидуимскому мосту отъехали два
фургона, груженные нераспроданной утварью. Следующий день прошел в ожидании
Гэндальфа. Утро пятидесятилетия Фродо выдалось ясное и яркое, такое же, как
в памятный день Угощения. Гэндальфа не было. Под вечер Фродо накрыл на
пятерых праздничный стол, пытаясь разогнать свое уныние. Вот и с друзьями
тоже скоро надо будет расставаться. Молодые хоббиты - Мерри Брендизайк,
Фредегар Боббер, Фолко Булкинс, Перегрин Крол - веселились шумно и беспечно,
прогорланили уйму песен, припомнили всякую быль и небыль, выпили за здоровье
Бильбо, потом за обоих новорожденных вместе, как было заведено на днях
рождения Фродо. Потом вышли подышать свежим воздухом, поглядели на звезды -
и отправились спать. А Гэндальф так и не явился.
На другое утро они быстро, в десять рук, нагрузили последнюю повозку. С
нею отправились Мерри и Толстик (так у них звался Фредегар Боббер).
- Кому-то надо печку для вас, лодырей, растопить в новом доме, - сказал
Мерри. - Ладно, авось послезавтра свидимся - ежели вы не заснете в дороге
мертвым сном.
Фолко позавтракал и ушел, остался один Пин. Фродо был сам не свой: он
все еще ждал Гэндальфа и решил задержаться до сумерек. А там, если уж он
очень понадобится магу, пусть сам идет в Кроличью Балку, глядишь, еще и
первый доберется. Фродо решил пойти к Зайгородной переправе окольным путем,
чтоб напоследок хоть поглядеть на Хоббитанию.
- Заодно и жир сгоню, - сказал он себе, глядя в пыльное зеркало на
стене в пустой прихожей. Он давно уже сидел сиднем и несколько расплылся.
Чуть за полдень явились Лякошель-Торбинсы: Любелия со своим белобрысым
отпрыском Лотто.
- Насилу дождались! - сказала она, переступив порог. Это было невежливо
и неверно: до двенадцати ночи хозяином Торбы оставался Фродо. Но что взять с
Любелии - ведь она ждала на семьдесят семь лет дольше, чем собиралась: ей
уже перевалило за сто. И пришла не просто так, а присмотреть, чтобы
Брендизайки и прочие по ошибке не захватили бы с собой чего чужого, и еще за
ключами. Спровадить ее было непросто: она принесла с собой опись проданного
имущества и желала проверить, все ли на месте. Проверила раз, потом другой,
получила запасные ключи и заручилась обещаньем, что третьи ключи будут ей
оставлены у Скромби в Исторбинке. Она хмыкнула и поджала губы - мол, знаем
ты этих Скромби, утром половины вещей недосчитаешься, - но наконец ушла.
И Фродо ей даже чаю выпить не предложил.
А сам напился чаю с Пином и Сэмом Скромби у себя на кухне. Объявлено
было, что Сэм на всякий случай сходит с ним в Забрендию, "приглядит за
хозяином и посмотрит, чего он там посадит". Жихарь такое дело одобрил, не
переставая ворчать, что вот, мол, у некоторых одни прогулки на уме, а ему-то
между делом подсудобили в соседки Любелию.
- Последнее чаепитие в Торбе! - сказал Фродо и решительно отодвинул
стул. Посуду за собой они на зло Любелии не вымыли. Сэм с Пином быстро
увязали три мешка и вынесли их на крыльцо. Пин пошел прогуляться по саду, а
Сэм куда-то исчез.
Солнце село, и Торба казалась угрюмой, опустелой, разоренной. Фродо
побродил по знакомым комнатам - закатный свет тускнел, из углов выползали
темные тени.
Скоро совсем смерклось. Он прошел к дальней садовой калитке: а вдруг
все-таки появится Гэндальф?
В чистом небе разгорались звезды.
- Хорошая будет ночь, - сказал Фродо вслух. - Вот и отлично, идти одно
удовольствие. Засиделись, честное слово. Пойду, а Гэндальф пусть уж
догоняет. - Он повернул к дому и остановился, услышав голоса где-то рядом -
наверно, в Исторбинке. Старый Жихарь и еще кто-то: голос незнакомый, а
мерзкий до тошноты. О чем спрашивает чужак, не разобрать, слышны только
ответы старика Скромби - осторожные и опасливые, чуть ли не испуганные.
- Нет, господин Торбинс уехал. Нынче утром, и мой Сэм с ним; все уже
вывезли. Да вот так и вывезли - что не продали, то вывезли... А зачем и
почему - не мое это дело... да и не ваше. Известно куда - в Кроличью Балку,
а может, и дальше, это все знают. Да вон - прямая дорога. Нет, сам не бывал,
на кой мне, там народ дурной. Не, передать ничего не возьмусь. Спокойной
ночи!
Мягко сошли шаги с Кручи, и Фродо удивился, почему он так рад, что
сошли, а не взошли. "Видно, я насмерть устал от расспросов и всякого
любопытства, - подумал он. - Ужас какой у нас любопытный народ!"
Он хотел было узнать у папаши Скромби, кто это к нему приставал, но
вдруг раздумал и быстро зашагал к Торбе.
Пин сидел и спал, откинувшись на свой мешок. Сэма не было. Фродо
заглянул в черную дверь.
- Сэм! - позвал он. - Где ты там? Пора!
- Иду, сударь! - откликнулся тот и выскочил откуда-то из глубины,
отирая губы. Он прощался в погребе с пивным бочонком.
Фродо захлопнул и запер круглую дверь, а ключ отдал Сэму.
- Беги давай к себе, - сказал он. - А оттуда напрямик - встретимся у
калитки за лугом. Улицей не пойдем: подсматривают, подслушивают. Ну - живо!
Сэм умчался во тьму.
- Вот и выходим наконец! - сказал Фродо Пину.
Они вскинули мешки на спину, взяли палки и пошли вдоль западной стены
Торбы.
- Прощайте! - вымолвил Фродо, взглянув на черные слепые окна. Он
помахал рукой, повернулся и (точно так же, как Бильбо, только он об этом не
знал) нырнул в садовые заросли вслед за Пином. Они перепрыгнули низкую слегу
и ушли в поле, всколыхнув темноту и прошелестев высокой травою.
Они спустились по западному склону к калитке в узенький проулок. Там
остановились, подтянули мешочные лямки - и вскоре заслышали топоток и
пыхтенье Сэма. Свой до отказа набитый мешок он вздел на самые плечи, а на
голову нахлобучил какой-то мятый фетр - якобы шапку. В темноте он был сущий
гном.
- Что потяжелее - это вы, конечно, мне, - сказал Фродо. - Бедняги
улитки и бедные все, кто носит свой дом и свой скарб на спине!
- У меня мешок совсем легкий, сударь. Можно сколько угодно еще, -
объявил Сэм добрым и лживым голосом.
- Нет уж, Сэм! - сказал Пин. - Как-нибудь снесет, сам накладывал - себе
и нам вровень. Он тут у нас малость ожирел: пройдется, авось его мешок
вместе с ним и полегчает.
- Смилуйтесь над старым, немощным хоббитом! - со смехом взмолился
Фродо. - В конце пути меня будет качать, как на ветру. Однако шутки в
сторону. Ты, Сэм, наверняка взвалил на себя сверх всякой меры, вот сделаем
привал - разберемся и переложим!
И он взялся за свой посох.
- Ночная прогулка - чего же лучше-то! - сказал он. - Отшагаем мили
три-четыре по свежему воздуху, да и на боковую.
Пошли проулком на запад, а после свернули налево, в поля, и засеменили
гуськом вдоль живых изгородей, мимо межевых рощиц, в тихой ночной мгле.
Плащи у них были темные, шли они невидимками, будто все трое надели
волшебные кольца. Когда три хоббита идут тишком да молчком - за ними нелегко
уследить. Даже осторожные полевые зверюшки едва замечали бесшумных путников.
Ручей к западу от Норгорда перешли по лавам в одну досточку. Извилистая
черная ручьистая лента с обеих сторон обросла густым ольшаником: ветки
тянулись к воде. Еще миля-другая на юг - и они перебежали большую дорогу от
Брендидуимского моста. Оказались в Укролье и, свернув на юго-восток,
потрусили к Зеленым Холмам. Тропинка взметнулась в гору, они оглянулись и
увидели далеко позади мягкое мерцание огней Норгорда, рассеянных по ласковой
Ручьевой долине. Вскоре оно пропало за спусками и подъемами; вот уже и
Приречье с его мутно-серым прудом. Дальний отсвет окон крайнего домика в
последний раз просквозил деревья. Фродо обернулся и снова помахал рукою.
- Почем знать, увижу ли я еще когда-нибудь нашу долину, - негромко
проговорил он.
После трехчасового пути решено было все-таки отдохнуть. Стояла ясная,
прохладная, звездная ночь, но дымчатые клочья тумана всползали на холмы из
низменных луговин и от глубинных ручейков, - всползали и оседали. Облетевшие
березки, покачиваясь над головами хоббитов, тонкой черной сетью веточек
застилали бледное небо. Они поужинали не по-хоббитски скромно и двинулись
дальше. Вскоре они набрели на узкую дорогу, извивавшуюся вверх-вниз по
холмам, серевшую вдали во мраке: дорогу к Лесному Чертогу и к Заводям, к
Зайгородному парому. Она уводила далеко в сторону от главного пути Ручьевой
долины и, забегая на Зеленые Холмы, вела в Лесной Угол, в глухомань
Восточного удела.
Потом они угодили в овражину между высокими деревьями, по-ночному
шелестевшими сохнущими листьями. Темень была непроглядная. Сначала они
разговаривали, тихо напевали песенки, благо услышать их было уже некому.
Затем шагали молча, и Пин начал отставать. Наконец перед крутым подъемом он
остановился и зевнул.
- Ох, спать хочется, - сказал он, - того и гляди, упаду и засну. А вы
что, на ходу спать будете? Время-то какое: к полночи близко.
- А я-то думал, ты любитель ночных прогулок, - сказал Фродо. - Ну
ладно, торопиться нам пока особенно некуда. Мерри нас ждет не раньше чем
послезавтра, и у нас есть денек-другой в запасе. Вот сейчас подыщем местечко
и заночуем.
- Дует с запада, - заметил Сэм. - Обойдемте-ка этот холм, сударь, там
наверняка найдется укрытное и уютное местечко. Там вроде бы и елового
сухостоя порядочно.
Сэм исходил окрестности Норгорда миль на двадцать, но дальше земля для
него кончалась.
Возле самой вершины пологого лесистого холма они набрели на ельник,
свернули с тропинки в смолистую темень, наломали сухого лапника, насобирали
шишек и разожгли костер. Веселое пламя заплясало у корней столетней ели:
хоббиты пригрелись и начали клевать носами. Каждый по-своему устроился между
корнями, укутался плащом и одеялом и тут же крепко уснул.
Дозорного не оставили: даже Фродо ничего не опасался - они ведь были в
Хоббитании! Костер стал грудой пепла, и кой-какие звери явились поглядеть на
спящих. Лис, который случайно пробегал мимо, замер и принюхался.
- Хоббиты! - сказал он сам себе. - Вот тебе на! Дела кругом, слышно,
чудные, но чтоб хоббит спал в лесу под деревом - да не один, а целых три!
Не-ет, тут что-то кроется.
Настало тусклое, сырое утро. Фродо проснулся первым и, охая, щупал
спину, чуть не насквозь продырявленную еловым корнем, а шея и вовсе не
ворочалась. "Ну и прогулочка! Что бы мне было спокойно поехать? - думал он,
как ему обычно думалось в начале всякого похода. - А на моих любимых перинах
спят теперь Лякошель-Торбинсы! Им бы на еловых корнях поспать" Он потянулся.
- Хоббиты, подъем! - крикнул он. - Смотрите, что за утро!
- А что за утро? - спросил Пин, одним глазом выглядывая из-под одеяла.
- Сэм! Завтрак чтоб был готов в полдесятого! Умывальную воду разогрел?
Сэм вскочил, как встрепанный, и мутно огляделся.
- Нет, сударь, не разогрел, сударь! - выговорил он спросонья.
Фродо сорвал с Пина одеяло, пихнул его раз-другой и ушел на опушку. На
восточном краю неба красный солнечный диск показался над волнистым покровом
тумана. Деревья в червонно-золотом убранстве, казалось, уплывали в туманное
море. Внизу слева дорога круто уходила в овраг и там исчезала.
Когда он вернулся, Сэм с Пином уже развели костер.
- Воду! - заорал Пин. - Где вода?
- Я воду в карманах не ношу, - сказал Фродо.
- А мы думали, ты пошел за водой, - огорчился Пин, раскладывая еду и
расставляя кружки. - Хоть теперь-то сходи.
- Вместе с тобой, - сказал Фродо. - И фляжки тоже не мешает прихватить.
Под горой шумел ручей. Они наполнили фляжки и походный котелок под