Толкиен Джон Рональд Руэл. Властелин Колец

сметали огненные потоки и загромождала застывшая лава, но бесчисленные орки
отстраивали ее и расчищали.
Сэм печально вздохнул. Дорога-то вон она, да как до нее добраться по
этим кручам: спину он, похоже, перетрудил. Он растянулся на земле рядом с
Фродо. Оба молчали. Понемногу становилось светлее. И вдруг непонятное
беспокойство охватило Сэма, словно его позвали: "Скорей, скорей, а то будет
поздно!" Он кое-как поднялся на ноги. Наверно, зов услышал и Фродо, который
перевернулся и подтянул колени.
-- Я поползу, Сэм, -- выдохнул он.
Фут за футом ползли они вверх по обрыву, как два серых жучка, и наконец
очутились на дороге -- широкой, утоптанной, усыпанной щебенкой и золой,
Фродо выкарабкался на нее и медленно обернулся к востоку. Вдалеке черным
пологом от небес до земли висела тьма; может, налетел ветер, а может, что-то
встревожило Саурона, но завеса всколыхнулась и на миг приоткрыла чернейшую
громаду верхней башни Барад-Дура с витыми шпилями и железной короной.
Сверкнуло окно в поднебесье, метнулся на север красный луч -- Огненное Око
пронизывало мрак; потом завеса сомкнулась, и жуткое видение исчезло. Око не
их искало, оно было обращено туда, где стояли у ворот ополченцы Запада, где
им была уготована жестокая гибель; но в этот страшный миг и Фродо заглянул
смерти в лицо. Рука его судорожно искала цепочку.
Сэм опустился возле него на колени. Фродо едва слышно прошептал:
-- Помоги мне, Сэм! Сэм, помоги! Удержи мою руку, у меня нету сил.
Сэм сложил руки хозяина ладонь к ладони, поцеловал их и бережно сжал.
Ему вдруг подумалось: "Выследил. Ну все, теперь держись. Попался наш Сэммиум
Скромби".
Но он упрямо поднял Фродо, взвалил его на спину, ухватив за руки,
склонил голову и побрел вверх по дороге. Идти было труднее, чем казалось
снизу. К счастью, огненные потоки, которые Гора извергала, когда Сэм глядел
на нее с Кирит-Унгола, сбежали по южному и западному склонам, на
северо-востоке дорога уцелела, хотя кое-где осыпалась и растрескалась. Она
поднималась косогором к востоку, потом круто сворачивала назад, на излучине
прорезая огромный камень, некогда извергнутый вулканом. Пыхтя под ношей, Сэм
выбрался из ущелины и краем глаза увидел, что сверху, со скалы, на него
падает черный обломок.
Он не успел увернуться, упал ничком и ободрал себе руки, не выпуская
рук хозяина. Тут он понял, что случилось; над его головой послышался
ненавистный голос.
-- Сскверный хозяин! -- просипел он. -- Сскверный хозяин насс обманул,
обманул Смеагорла, горлум. Нельзя ссюда идти. Нельзя обижать Прелессть.
Отдайте ее нам, пуссть она будет у Смеагорла, у насс!
Сэм разом поднялся и обнажил меч, но от меча толку не было. Горлум и
Фродо катались по земле. Горлум рвал хозяина когтями, добираясь до Кольца.
Наверно, только это и могло воспламенить угасшую волю и остывшее сердце
Фродо: посягнули на его единственное сокровище. Он отбивался с яростью,
изумившей Сэма, да и Горлума тоже. Но все равно неизвестно, чем бы это
кончилось, будь Горлум таков, как прежде. Однако его тоже извели мучительные
скитанья, вечный голод и жажда, нестерпимый ужас и алчная, гложущая тоска.
От него и остались-то кожа да кости, только глаза горели по-прежнему, но не
было сил под стать дикой злобе. Фродо отшвырнул его и, весь дрожа,
выпрямился.
-- Прочь, прочь! -- воскликнул он, прижимая руку к груди и ухватив
Кольцо, скрытое под кожаной рубахой. -- Прочь с дороги, ползучая мелюзга! С
тобой все кончено. Ни убить, ни предать меня ты больше не сможешь.
Внезапно, так же как у скал Привражья, Сэм увидел обоих совсем иначе.
Полумертвая, побежденная и поверженная, но все еще злобная и жадная тварь
извивалась у ног сурового властелина в белом одеянье. На груди его сверкал
огненный круг, и оттуда исходил повелительный голос.
-- Пошел прочь, не приближайся ко мне! Если ты меня еще коснешься,
будешь низвергнут в Роковую Расселину, в негасимый огонь.
Прибитая тварь попятилась, в моргающих глазах ее был ужас -- и все та
же ненасытная тоска.
Виденье рассеялось, и Сэм увидел, что Фродо стоит, тяжело дыша и держа
руку у груди, а Горлум раскорячился на коленях, упершись в землю
перепончатыми лапами.
-- Берегитесь! -- крикнул Сэм. -- Он прыгнет на вас! -- Он подступил,
взмахнув мечом. -- Быстрее, хозяин! -- проговорил он. -- Идите, идите! Время
на исходе. Я с ним тут разберусь. Идите!
Фродо взглянул на него, словно бы издалека.
-- Да, мне надо идти, -- сказал он. -- Прощай, Сэм! Теперь и правда
конец всему. На Роковой горе слово скажет судьба. Прощай!
Он повернулся и медленно пошел вверх по дороге.
-- Ну вот! -- сказал Сэм. -- Наконец-то я с тобой разделаюсь! -- И он
прыгнул с мечом наготове. Но Горлум не стад ни нападать, ни убегать; он лег
на брюхо и заскулил.
-- Не надо насс убивать! -- хныкал он. -- Не надо колоть насс сскверным
холодным железом. Дайте нам еще немного пожить, ссовсем немножечко. Ссмерть,
смерть, нам осталась одна смерть. Прелесть сгинет, и мы рассыпемся в прах,
да-сс, в прах. -- Он зарылся в золу длинными костистыми пальцами. --
Рассыпемся! -- простонал он.
У Сэма дрогнула рука. Он был в гневе, он помнил, сколько зла принес
этот гад. Его, предателя и убийцу, обязательно надо было заколоть: сто раз
заслужил, да и как иначе от него убережешься? Но в глубине души Сэм знал,
что не сделает этого, не убьет он жалкого, простертого в пыли, лишенного
всего на свете пропащего мерзавца. Он сам, хоть и недолго, был хранителем
Кольца и смутно догадывался, как мучается иссохший от вожделения Горлум,
порабощенный Кольцом. Только у Сэма не было слов, чтобы все это выразить.
-- Да чтоб ты околел, мразь вонючая! -- сказал он. -- Убирайся!
Проваливай! Ни на грош я тебе не верю, и все равно -- проваливай! А то вот
заколю тебя, да-сс, скверным холодным железом.
Горлум привстал на четвереньки, попятился, потом повернулся задом и,
спасаясь от пинка Сэма, пустился бежать. Сэм тут же забыл о нем, на дороге
Фродо уже не было видно, и он изо всех сил заторопился наверх. Если б он
оглянулся, то увидел бы, что Горлум крадется позади, черной тенью скользя
меж камней, и дико сверкают его безумные глаза.
Дорога шла наверх. Она опять круто свернула к востоку, потом сквозь
утес вывела к черным дверям пещеры, дверям Саммат-Наура. Далеко на юге в
дымном тумане виднелось солнце, зловещее, мутно-багровое, и простерся кругом
сумрачный, онемелый, мертвенный Мордор, словно в ожидании страшной грозы.
Сэм подошел и заглянул в пещеру. Жаркая темнота трепетала от рокота горных
недр.
-- Фродо! Хозяин! -- позвал он, но ответа не было. Он постоял немного
-- сердце колотилось от нестерпимого ужаса -- и зашел внутрь. Тень юркнула
за ним.
Сперва ничего не было видно. В отчаянии он вынул звездинку Галадриэли,
но холодный фиал едва-едва засветился в его дрожащей руке. Он был в сердце
владений Саурона, у горнила его древней мощи, величайшей в Средиземье, и
здесь властвовала тьма. Он опасливо шагнул раз-другой, вдруг впереди
полыхнуло, и кровавым отблеском озарились высокие черные своды. Сэм увидел,
что он в длинной пещере. Пол и стены рассекала широкая скважина, то
наливаясь огнем, то затухая, и мерно рокотал вулкан, точно в глубине его
работали могучие машины.
Снова полыхнула расселина, и на краю огненной бездны в багровом свете
стал виден Фродо -- он стоял, прямой и неподвижный, как черное изваяние.
-- Хозяин! -- вскрикнул Сэм.
И Фродо молвил звучным и властным, совсем незнакомым Сэму голосом,
заглушившим гулы Роковой горы, раскатившимся под сводами пещеры:
-- Я пришел. Но мне угодно поступить по-иному, чем было задумано. Чужой
замысел я отвергаю. Кольцо -- мое!
Он надел Кольцо на палец и исчез. Сэм захлебнулся отчаянным криком;
сильный удар в спину сбил его с ног, отбросил в сторону, он расшиб голову о
каменный пол и лишился чувств, а черная тень перепрыгнула через него. И еще
многое случилось в этот миг.
Когда в Саммат-Науре, в самом сердце сумрачного края, объявился новый
хозяин Кольца, повелитель Барад-Дура вздрогнул, и содрогнулась его твердыня
от горных подножий до венчавшей ее железной короны. Внезапно опомнился
Черный Властелин, и Око его, пронизывая сумрак, воззрилось через равнину в
черное жерло пещеры -- заветной пещеры владыки Мордора. Будто при взблеске
молнии увидел он, как глупо просчитался, и понял все расчеты своих врагов.
Ярость его взметнулась, как пламя, и черной тучей склубился удушливый страх.
Ибо он знал, что в этот роковой миг участь его висит на волоске.
Он отрешился от всех своих козней, от хитросплетений страха и обмана,
от войн и завоеваний, и зашаталось все его необъятное царство, ужаснулись
рабы, дрогнули полчища, и вожди, которых вела к победе единая воля,
растерянно опустили оружие. Они были забыты. Все помыслы их повелителя
обратились к Роковой горе. По зову его взвились и отлетели с поля битвы
Кольценосцы-назгулы, и крылатые вихри вперегонки помчались к Ородруину.
Сэм поднялся. Голова кружилась, глаза заливала кровь. Отерши ее, он
увидел странное и жуткое зрелище. У края бездны Горлум схватился с
невидимкой. Он извивался то возле самой скважины, то поодаль, падал,
вскакивал, снова падал. И не говорил ни слова, только злобно сипел.
Огонь заклокотал в глубине, дохнуло палящим жаром, багровый свет залил
пещеру. Вдруг длинные руки Горлума протянулись ко рту, блеснули и щелкнули
острые белые клыки. Фродо вскрикнул -- и появился, стоя на коленях у
огненной скважины. А Горлум бешено плясал, воздев кверху Кольцо с откушенным
пальцем. Кольцо сверкало ярче солнца.
-- Прелесть, прелесть, прелесть! -- ликовал Горлум. -- Моя прелесть! О
моя прелесть!
И, пожирая глазами свою сияющую добычу, он оступился, качнулся на краю
бездны и с воплем упал в нее; из глубины донесся вой "Пре-е-лесть!" -- и
Горлума не стало.
Вулкан взревел, пламя вырвалось из расселины под самые своды пещеры.
Гул превратился в тяжкий грохот, и Гора задрожала. Сэм кинулся к Фродо,
подхватил его на руки и побежал к дверям. За черным порогом Саммат-Наура, с
вершины Горы его взору предстал весь Мордор, и он окаменел от изумленья и
ужаса.
На месте Барад-Дура крутился смерч, и посредине заверти виднелись башни
выше гор и зубчатые стены, воздвигнутые на могучих кряжах над глубокими
ущельями, площади и безглазые громады темниц, стальные и алмазные ворота --
и все это исчезло. Падали башни, и обваливались горы, в прах рассыпались
стены, дым и пары сползались огромными клубами, и мутный вал, вздымаясь до
небес, вскипел и обрушился на равнину. Прокатился гул, нарастая, разражаясь
ревом и грохотом. Земля потрескалась. Ородруин содрогнулся, и его расколотая
вершина извергла пламенный поток. Грянул гром, заполыхали молнии, хлестнул
темный ливень. И в середину огненного месива, вспарывая тучи надрывным воем,
вонзились, как черные стрелы, примчавшиеся Кольценосцы, вспыхнули, истлели и
сгинули.
-- Да, это и вправду конец, Сэм Скромби, -- промолвил голос рядом с
ним. Он обернулся и увидел Фродо, бледного, изможденного и спокойного. В
глазах его не было ни смертной натуги, ни безумия, ни страха. Бремя с него
свалилось, и он глядел, как в Хоббитании, в былые светлые дни.
-- Хозяин! -- воскликнул Сэм и упал на колени. Он забыл, что рушится
мир, и сердце его переполнила радость. Нет больше страшной ноши, хозяин
спасен, он снова стал самим собой, он освободился! И тут Сэм заметил его
искалеченную, окровавленную руку. -- Бедная рука! -- всхлипнул он. -- И
главное, нечем перевязать, да и лекарств никаких нет. Пусть бы лучше откусил
у меня целую руку. Но с него теперь не спросишь, от него, поди, и пепла не
осталось.
-- Да, -- сказал Фродо. -- А помнишь, Гэндальф говорил: Погодите,
может, Горлум еще зачем-то понадобится. И понадобился: ведь сам бы я не смог
уничтожить Кольцо, и все было б напрасно, хоть мы и достигли цели. Не надо
поминать его лихом! Поручение выполнено, и я больше всего рад, что ты со
мной. Вот и конец нашей сказке, Сэм.
На Кормалленском поле
Кругом бушевали полчища Мордора. Западное войско тонуло в безбрежном
море. Тускло светило багровое солнце, но и его затмевали крылья назгулов,
смертною тенью реявшие над землей. Арагорн, безмолвный и строгий, стоял у
знамени с думою то ли о прежних днях, то ли о дальних краях; и глаза его
сверкали, как звезды, разгоревшиеся во тьме. На вершине холма стоял
белоснежный Гэндальф, и тени обегали его. Вал за валом откатывался от
холмов, но все сильней и сокрушительней был натиск Мордора, все громче
яростные крики и бешеный лязг стали.
Вдруг встрепенулся Гэндальф, будто ему что-то привиделось, и обратил
взгляд на север, к бледным и чистым небесам. Он вскинул руки и громогласно
воскликнул, заглушая битвенный гул:
- Орлы летят! Орлы летят!
И недоуменно уставились на небо мордорские рабы, холопы и наемники.
А в небе явились Гваигир Ветробой и брат его Быстрокрыл, величайшие
орлы северного края, могущественнейшие потомки пращура Торондора, который
свил гнездо у неприступных вершин Окраинных гор - когда Средиземье еще
справляло праздник юности. И за ними двоими мчались стройные вереницы
родичей, орлов северных гор: мчались с попутным ветром. Из поднебесья они
обрушились на назгулов, и вихрем прошумели их широкие крылья.
Но назгулы, взметнувшись, скрылись во мраке Мордора, заслышав неистовый
зов из Черной Башни; и в этот миг дрогнули полчища Мордора, внезапно утратив
напор, - и замер их грубый хохот, и руки их затряслись, роняя оружие.
Власть, которая гнала их вперед, которая полнила их ненавистью и бешенством,
заколебалась, единая воля ослабла, и в глазах врагов они увидели свою
смерть.
А ополченцы Запада радостно вскрикнули, ибо в глубине тьмы просияла им
новая надежда. И с осажденных холмов ринулись сомкнутым строем гондорские
ратники, ристанийские конники и северные витязи, врезаясь, врубаясь в
смятенные вражеские орды. Но Гэндальф снова воздел руки и звучно возгласил:
- Стойте, воины Запада! Помедлите! Бьет роковой час! Еще не отзвучал
его голос, как земля страшно содрогнулась. Над башнями Черных Ворот, над
вершинами сумрачных гор взметнулась в небеса необъятная темень, пронизанная
огнем. Стеная, дрожала земля. Клыки Мордора шатнулись, закачались - и
рухнули; рассыпались в прах могучие бастионы, и низверглись ворота; издали
глухо, потом все громче и громче слышался тяжкий гул, превращаясь в
раскатистый оглушительный грохот.
- Царствование Саурона кончилось! - молвил Гэндальф. - Хранитель Кольца
исполнил поручение.
Ополченцы Запада взглянули на юг: в Мордоре чернее черных туч
воздвиглась огромная Тень, увенчанная молниями. Казалось, на миг она
заслонила небеса и царила над миром - и протянула к врагам грозную длань,
страшную и бессильную, ибо дунул навстречу Тени суровый ветер, и она,
расползаясь, исчезла; и все стихло.
Ополченцы склонили головы, а подняв глаза, с изумленьем увидели, что
вражеские полчища редеют, великая рать Мордора рассеивается, как пыль на
ветру. Когда гибнет потаенное и разбухшее существо, которое изнутри
муравейника заправляет этой копошащейся кучей, муравьи разбегаются кто куда
и мрут, жалкие и беспомощные; так разбегались и твари Саурона - орки, тролли
и зачарованные звери: одни убивали себя, другие прятались по ямам или с воем
убегали напропалую, чтобы укрыться в прежнем безбрежном мраке и где-нибудь
тихо издохнуть. А вастаки и южане из Руна и Хорода, закоренелые в
злодействе, давние, свирепые и неукротимые ненавистники Запада, увидели
суровое величие своих заклятых врагов, поняли, что битва проиграна, и
сомкнули строй, готовясь умереть в бою. Однако же многие их сородичи толпами
бежали на восток или бросали оружие и сдавались на милость победителя.
Гэндальф предоставил Арагорну и другим вождям довершать сраженье; сам
же он воззвал с вершины холма - и к нему спустился великий орел Гваигир
Ветробой.
- Дважды вынес ты меня из беды, друг мой Гваигир, - сказал Гэндальф. -
Помоги же, прошу тебя, в третий и последний раз. Я не буду тебе в тягость
более, чем тогда, в полете с Зиракзигила, где отгорела моя прежняя жизнь.
- Я донесу тебя, коли надо, на край света, - отвечал Гваигир, - будь ты
хоть каменный.
- Летим же, - сказал Гэндальф.- Возьми с собой брата и еще одного орла
- такого, что не отстанет. Ибо надо нам обогнать любой ветер и опередить
назгулов.
- Северный ветер могуч, но мы переборем его, - обещал Гваигир. И с
Гэндальфом на спине он помчался на юг, а за ним летели Быстрокрыл и юный
Менельдор. Над Удуном и Горгоротом летели они, над бурлящими руинами, а
впереди полыхала Роковая гора.
- Как я рад, что ты со мною, Сэм, - сказал Фродо. - Ну вот и конец
нашей сказке.
- Конечно, я с вами, хозяин, еще бы нет, - отозвался Сэм, бережно
прижимая к груди искалеченную руку Фродо. - И вы со мною, а как же. Да,
вроде кончилось наше путешествие. Только что же это выходит - шли, шли,
пришли, а теперь ложись да помирай? Как-то это, сами понимаете, не
по-нашему, сударь.
- Что поделаешь, Сэм, - сказал Фродо. - Так оно и бывает. Всем надеждам
приходит конец, и нам вместе с ними. Еще чуть-чуть - и все. Где уж нам
уцелеть в этом страшном крушенье!
- Что верно, то верно, сударь, а все-таки давайте хотя бы отойдем
подальше от этой, как ее, Роковой, что ли, Расселины. Ноги-то у нас пока не
отнялись? Пошли, сударь, благо дорога еще цела!
- Ладно, Сэм, пошли. Куда ты, туда и я, - согласился Фродо; они встали,
и побрели по извилистой дороге, и едва свернули вниз, к дрожащему подножию,
как Саммат-Наур изрыгнул огромный клуб густого дыма. Конус вулкана расселся,
и кипящий поток магмы, грохоча, понесся по восточному склону.
Путь был отрезан, Фродо и Сэм теряли последние силы. Кое-как добрались
они до груды золы близ подножия, но уж оттуда деваться было некуда. Груда
эта была островком, который вот-вот сгинет в корчах Ородруина. Кругом
разверзалась земля и вздымались столбы дыма. Гора в содроганьях истекала
магмой, и медленно ползли на них пологими склонами огненные потоки,
наползали со всех сторон. Густо сыпал горячий пепел.
Они стояли бок о бок, и Сэм не выпускал руку хозяина, нежно поглаживая
ее. Он вздохнул.
- А что, неплохая была сказка, сударь? - сказал он. - Эх, послушать бы
ее! Скажут как-нибудь так: внимайте Повести о девятипалом Фродо и о Кольце
Всевластья! - и все притихнут, вроде как мы, когда слушали в Разделе Повесть
об одноруком Берене и Волшебном Сильмарилле. Да, вот бы послушать! К тому же
не мы первые, не мы последние, дальше ведь тоже что-нибудь да будет.
Так он говорил наперекор предсмертному страху, а глаза его устремлялись
к северу, туда, где ветер далеко-далеко прояснял небо, ураганными порывами
разгоняя тяжкие тучи.
И зорким орлиным оком увидел их обогнавший ветер Гваигир, кружа над
Ородруином и гордо одолевая смертоносные вихри, увидел две крохотные
фигурки, стоявшие на холмике рука об руку; а вокруг, трясясь, разверзалась
земля и разливалось огненное море. И в тот самый миг, как он их увидел и
устремился к ним, они упали: то ли стало совсем невмочь, то ли задушил чад,
то ли, наконец отчаявшись, они скрыли глаза от смерти.
Они лежали рядом; и ринулись вниз Гваигир Ветробой и брат его
Быстрокрыл, а за ними смелый Менельдор. И в смутном забытьи, ни живы ни
мертвы, странники были исторгнуты из темени и огня.
Сэм очнулся в мягкой постели; над ним покачивались разлапистые ветви
бука, и сквозь юную листву пробивался зелено-золотой солнечный свет. Веяло
душистой свежестью.
Запах-то этот он вмиг распознал: запах был итилийский. "Батюшки! -
подумал он. - Вот уж заспался-то!" Он перенесся в тот день, когда разводил
костерок под солнечным пригорком, а все остальное забылось. Он потянулся и
глубоко вздохнул.
- Чего только не приснится! - пробормотал он. - Надо же, спасибо хоть
проснулся!
Он сел в постели и увидел, что рядом с ним лежит Фродо - лежит и спит,
закинув руку за голову, а другую - правую - положив на покрывало. И среднего
пальца на правой руке не было.
Нахлынула память, и Сэм вскрикнул:
- Да нет, какой там сон! Где ж это мы очутились?
И тихо промолвил голос над ним:
- Вы теперь в Итилии, под охраною Государя, и Государь ожидает вас.
И перед ним возник Гэндальф в белом облачении; белоснежную его бороду
освещало переливчатое солнце.
- Ну, сударь мой Сэммиум, как твои дела? - сказал он. А Сэм откинулся
на спину, разинул рот и покамест, от радости и удивления, не знал, что и
ответить. Потом наконец выговорил:
- Гэндальф! А я-то думал, тебя давным-давно в живых нет! Хотя и меня
тоже вроде бы в живых быть не должно. Всех ужасов, что ли, будто и не было?
Да что вообще случилось?
- Рассеялась Тень, нависавшая над миром, - сказал Гэндальф и засмеялся,
и смех его был как музыка, точно ручей зазвенел по иссохшей земле, и Сэм
долго-долго слышал этот живительный смех. Он услышал в нем радость,
нескончаемую и звонкую, звонче знакомых радостей. И расплакался. Слезы его
пролились, словно весенний дождь, после которого ярче сияет солнце; он
засмеялся и, смеясь, вскочил с постели.
- Как мои дела? - воскликнул он. - Да я уж и не знаю, как мои, а
вообще-то, вообще... - он раскинул руки, - ну, как бывает весна после зимы,
как теплое солнце зовет листья из почек, как вдруг затрубили все трубы и
заиграли все арфы! - Он запнулся и взглянул на хозяина. - А господин Фродо -
он что? Руку ему испортили - это надо же! Ну ладно, хоть прочее все цело.
Вот уж кому туго пришлось!
- Прочее все цело, Сэм, - сказал Фродо, смеясь и усаживаясь в постели.
- Соня ты, Сэм, и я, глядя на тебя, уснул, даром что проснулся спозаранку. А
теперь уж чуть не полдень.
- Полдень? - повторил Сэм, задумавшись. - Какого дня полдень?
- Нынче полдень четырнадцатого дня новой эры, - сказал Гэндальф, - или,
если угодно, восьмого апреля по хоббитанскому счислению. А в Гондоре с
двадцать пятого марта новая эра - со дня, когда сгинул Саурон, а вас спасли
из огня и доставили к Государю. Он вас вылечил и теперь ожидает вас. С ним
будете нынче трапезовать. Одевайтесь, я вас к нему поведу.
- К нему? - сказал Сэм. - А что это за Государь?
- Великий князь гондорский и властитель всех западных земель, - отвечал
Гэндальф. - Он возвратился и принимает под державу свою все древнее царство.
Скоро поедет короноваться, только вас дожидается.
- Надевать-то нам что? - спросил Сэм, глядя на кучу старого рваного
тряпья - их бывшие одежды, лежавшие у изножия постелей.
- Наденете, что было на вас, когда вы шли в Мордор, - отвечал Гэндальф.
- Храниться как святыня будет, Фродо, даже твое оркское отрепье. Здесь, в
западных странах, а стало быть, и во всем Средиземье, оно станет краше
шелков и атласов, почетней любого убранства. Но мы потом подыщем вам другую
одежду.
Он простер к ним руки, и заблистал тихий свет.
- Как, неужели? - воскликнул Фродо. - Это у тебя...
- Да, здесь оба ваших сокровища. Сэм их сберег, и они были найдены.
Дары владычицы Галадриэли: твой светильник, Фродо, и твоя шкатулка, Сэм.
Радуйтесь - вот они.
Хоббиты неспешно умылись и оделись, слегка подзакусили - и не отставали
от Гэндальфа. Из буковой рощи вышли они на продолговатый, залитый солнцем
луг, окаймленный стройными темнолиственными деревьями в алых цветах.
Откуда-то сзади слышался рокот водопада, а впереди между цветущих берегов
бежал светлый поток, скрывавшийся в роще за дальней окраиной луга, где
деревья, стеснившись, потом расступились и образовали аллею, и снова мерцала
вдали бегущая вода.
А за рощей они так и замерли, увидев строй витязей в сверкающих
кольчугах и рослых черно-серебряных стражей; и все они склонились перед
ними. Один из стражей затрубил в длинную трубу, а они шли и шли светлой
просекой возле звенящего потока. И вышли на зеленый простор; вдали
серебрилась в легкой дымке широкая река и виден был длинный лесистый остров,
у берегов которого стояли бесчисленные корабли. А поле обступило войско,
блистая ровными рядами. Когда хоббиты приблизились, сверкнули обнаженные
мечи, грянули о щиты копья, запели рога и фан-фары, и воскликнули люди
многотысячным голосом:
Да здравствуют невысоклики! Хвала им. превыше хвал!
Куйо и Перийан аннан! Аглар-ни перианнат!
Восхвалим же их великой хвалой - Фродо и Сэммиума!
Даур а Бергаэль, Конин эн Аннун! Эглерио!
Честь им и хвала!
Эглерио!
А лайта те, лайта те! Андаве лаитувальмет!
Честь и хвала!
Кормаколиндор, а лайта тариэнна!
Восхвалим же их, восхвалим Хранителей Кольца!
Фродо и Сэм закраснелись, глаза их сияли изумленьем; выйдя на поле, они
увидели, что посредине гудящего войска были воздвигнуты, дерн на дерне, три
высоких трона. За троном направо реяло бело-зеленое знамя, и на нем скачущий
конь; налево, на голубом знамени, плыл кораблем в дальнее море серебряный
лебедь; а над самым высоким троном на огромном плещущем черном знамени сияло
белое цветущее древо, осененное короной с семью блистающими звездами. На
троне сидел витязь, облаченный в броню, и громадный меч лежал у него на
коленях, а голова его была не покрыта. Они подошли, и он встал; и они узнали
его, хоть он и изменился: лицо у него было горделивое и радостное,
царственное лицо повелителя, и был он по-прежнему темноволосый и сероглазый.
Фродо кинулся ему навстречу, и Сэм ненамного отстал.
- Ну, дела! - крикнул он. - Бродяжник, он самый, не будь я хоббит!
- Да, он самый, - отвечал Арагорн. - Далекая, видишь, оказалась дорога
от Пригорья, где я тебе не понравился! Да, трудновато нам всем пришлось, но
тебе-то, пожалуй, труднее всех.