Уэллс Герберт. Очерки истории цивилизации

происходило в одно и то же время в Египте и Испании, Индии и Китае. Мы
сейчас уже можем объяснить, что так потрясло воображение мореплавателей,
спутников Ганнона. Мы знаем, что "огненные горы до самых небес", о которых
пишет автор "Плавания", это всего лишь явление выгорания сухих трав, которое
было обычным в ту пору года.

Глава пятнадцатая. ПИСЬМЕННОСТЬ

1. Рисуночная письменность.
2. Слоговая письменность. 3. Буквенная письменность.
4. Место письменности в жизни человека

1

В предыдущих главах мы в общих чертах описали развитие основных
общественных образований, от примитивных зачатков первых цивилизаций до
великих исторических царств и империй в VI в. до н. э. Теперь нам следовало
бы более пристально изучить общий процесс социальных изменений, формирование
представлений человека, развитие и усложнение отношений между людьми,
которые были на протяжении столетий между 10 000 г. до н. э. и 500 г. до н.
э.
Мы лишь обозначили на карте места Вавилона, Ассирии, Египта, Индии и
Китая и упомянули наиболее известных исторических лиц. Мы подошли к тому,
что в действительности составляет предмет исторических исследований,--
увидеть за этими внешними формами жизнь, мысли и стремления людей той эпохи.
Пожалуй, одним из наиболее значимых явлений этих пяти-шести тысячелетий
было изобретение и все возрастающая роль письменности. Она стала новым
инструментом человеческого ума, значительно увеличив и расширив его
возможности, еще одним средством непрерывной передачи человеческих знаний.
Прежде чем появилась подлинная письменность, в ходу было рисуночное
письмо, которым по-прежнему пользуются американские индейцы, бушмены и
другие дикие и неразвитые народы в разных частях света. Рисуночное письмо --
это изображение предметов и действий при помощи указателей, идентифицирующих
собственные имена и названия, а также черточек и точек, Для обозначения
количества дней, расстояния и тому подобных количественных представлений.
Одним из примеров рисуночного письма, знакомого всем, можно назвать
пиктограмму -- упрощенное рисуночное изобра-
жение слов или указаний, которое и по сей день широко используется
(например, для автомобилистов на дорогах). Маленький знак с изображением
чашки обозначает буфет с легкими закусками, а скрещенные вилка и нож --
ресторан. Для обозначения почты изображается конверт, телефона -- телефонная
трубка. Качество гостиниц обозначается звездочками от одной до пяти.
Подобным же образом передается информация с помощью установленных по
обочинам дорог знаков, по которым можно понять, что впереди скользкая дорога
(если есть знак с извивистой полосой) или ограничение по высоте (если на
знаке изображены ворота с перекладиной) и т. д. От этих пиктограмм уже рукой
подать до первых элементов китайской письменности.
По некоторым китайским иероглифам до сих пор можно проследить, от каких
рисуночных изображений они произошли. Хотя в большинстве иероглифов теперь
сложно узнать исходное изображение. Рот поначалу изображался в виде
отверстия, а потом он стал больше похож на квадрат, потому что так удобнее
было рисовать этот иероглиф кистью. Ребенок (первоначально вполне узнаваемый
маленький человечек) теперь стал резким извилистым мазком и крестиком.
Солнце, которое было большим кругом с точкой посредине, для удобства со
временем стали изображать в виде перечеркнутого овала (так его легче
рисовать кистью). Сочетая эти пиктограммы, можно передавать смыслы второго
порядка. К примеру, иероглиф "рот" в сочетании с иероглифом, обозначающим
пар, имеет смысловое значение "слова".
Следующий после подобных сочетаний шаг -- так называемые "идеограммы".
Сочетание знака "слова" и знака "язык" дает "речь". Знак "свинья" и знак
"крыша" вместе дают понятие "дом" (в раннем китайском хозяйстве разведение
свиней имело очень большое значение).
Китайский язык, как мы уже отмечали раньше, состоит из сравнительно
небольшого количества односложных слов, которые используются в самых
разнообразных значениях. Китайцы быстро заметили, что определенные
пиктограммы и идеограммы можно было использовать для выражения понятий,
названия которых произносятся одинаково с исходными иероглифами, но которые
не так-то просто представить в рисунке. Такие иероглифы называются
фонограммами. Например, слово, звучащее как "фан", означает "лодка", но
также: "дворец", "вращающийся", "хрупкий", "спрашивать" и еще несколько
значений в соответствующем контексте. Но если лодку довольно легко
изобразить, большинство других значений нельзя передать в рисунке. Как можно
нарисовать "хрупкий" или "спрашивать"? Китайцы берут тот же самый исходный
знак для звука "фан", но добавляют в соответствии с каждым новым значением
еще один знак, опреде-
литель, который показывает, какой именно "фан" имеется в виду. "Дворец"
обозначается таким же знаком, как и "лодка" ("фан"), и определительным
знаком "земля"; "вращающийся" -- знаком "фан" и знаком "шелк"; "спрашивать"
-- знаком "фан" и знаком "дом" и т. д.
Общеизвестно, что в китайском языке существует своеобразная и непростая
система написания иероглифов. Нужно выучить довольно большое число этих
знаков и привыкнуть к их написанию. Возможности иероглифического письма для
передачи каких-либо идей и представлений нельзя сопоставлять с западной
системой письма. Нельзя сопоставить и возможность равного и всеобщего
доступа к грамотности для тех, кто пользуется иероглифами, и для тех, у кого
в ходу простой и удобный алфавит. В Китае существовал даже особый класс
образованных людей ("мандарины"), который одновременно был и чиновничьим и
правящим классом. Их вынужденная поглощенность классическими формами (а не
идеями и реальностью), по всей вероятности,-- одна из причин, в силу которой
Китай, несмотря на очень высокие интеллектуальные способности людей,
значительно отставал в социальном и общественном развитии.
В то время, когда китайская культура создавала свой инструмент для
письма (слишком сложный по структуре, слишком громоздкий для работы и
недостаточно гибкий по форме, чтобы соответствовать современным требованиям
быстрой, точной, удобной и ясной передачи информации), развивавшаяся
цивилизация Запада решала проблему сохранения письменных записей другим и в
целом более выгодным способом. Впрочем, сами обстоятельства сложились таким
образом, чтобы сделать западное письмо быстрым и простым.
Рисуночное письмо шумеров приходилось наносить на глину маленькими
резцами -- стилями. Всякие закругления получались неточными, выполнить их
было сложно. Поэтому шумерское письмо очень быстро упростилось до нанесения
на влажную глину упрощенных клинообразных оттисков (отсюда и название
шумерского письма -- "клинопись"). Первоначальные рисунки изменились и
упростились теперь до неузнаваемости. Избавившись от необходимости
выписывать детали рисунков, шумерская письменность стала более доступной и
ее развитие пошло гораздо быстрее. Очень скоро она подошла к стадии
пиктограмм, идеограмм и фонограмм, как в китайском языке, а затем миновала и
эту стадию.
Многие знакомы со своеобразной словесной загадкой -- ребусом. Одно
какое-то слово в ребусе изображается несколькими картинками, каждая из этих
картинок означает и отдельное слово, и слог исходного большого слова. К
примеру, изображение цифры 100 и нескольких физиономий ("лица") означает
главный город в государстве ("столица"). Шумерский язык оказался очень
удобным для такого рода изображений. Он состоял в основном из многочисленных
слов, составленных из несхожих неизменяемых слогов; и многие из слогов,
взятые в отдельности, были названиями отдельных предметов. Поэтому клинопись
естественным образом переросла в слоговое письмо, в котором каждый знак
произносился как слог (так же, как каждая часть шарады содержит в себе
слог).
Семиты, которые впоследствии захватили шумеров, приспособили слоговое
письмо для своей речи, и таким образом этот тип письменности стал полностью
использоваться по принципу "знак -- звук". Так писали и ассирийцы, и халдеи.
Однако это было не буквенное письмо, а слоговое.
Долгие века клинопись безраздельно господствовала в Ассирии, Вавилоне и
по всему Ближнему Востоку. Следы ее можно обнаружить до сих пор в некоторых
буквах нашего алфавита.
В то же время в Египте и на Средиземноморском побережье начинала
складываться другая система письменности. Истоки ее, очевидно, следует
искать в рисуночном письме (иероглифах), которым пользовались египетские
жрецы. Частично это письмо также превратилось в слоговое. Как можно увидеть
на письменах, высеченных на египетских монументах, египетское
иероглифическое письмо складывается из живописных, но очень трудоемких форм.
Для написания писем, ведения текущих записей египетские жрецы пользовались
более упрощенным и слитным написанием этих иероглифов, так называемым
иератическим письмом.
От иератического письма отпочковалась и какое-то время развивалась
рядом с ним еще одна форма письма. Ее начальные образцы теперь утрачены.
Однако частично она состояла из логических иероглифов, а частично из
заимствованных из клинописи знаков. Таким письмом пользовались в своей
деловой переписке различные неегипетские народы Средиземноморья --
финикийцы, ливийцы, лидийцы, критяне и кельто-иберийцы. В руках у иноземцев
эта письменность оказалась, так сказать, пересаженной на другую почву. Она
потеряла последние оставшиеся черты своего рисуночного происхождения. Она
перестала быть пиктографической или идеографической и стала просто си-
стемой "звук -- знак" -- алфавитом. В Средиземноморье существовало
несколько таких алфавитов, значительно отличавшихся один от другого.
Следует, пожалуй, обратить внимание на то, что в финикийском алфавите
и, возможно, в некоторых других, отсутствовали гласные. Вероятно, финикийцы
произносили очень четко согласные с неопределенным гласным, как и сейчас
говорят некоторые племена Южной Аравии. Может быть, поначалу финикийцы
пользовались своим алфавитом не столько для письма, сколько для ведения с
помощью отдельных заглавных букв своих счетов и подсчета товаров.
Один из таких средиземноморских алфавитов достиг Греции (гораздо позже
того, как была написана "Илиада"). И греки принялись его усовершенствовать,
чтобы он мог передать чистые и прекрасные звуки их собственной
высокоразвитой арийской речи. Поначалу этот алфавит тоже состоял из
согласных, но греки прибавили и гласные. Они начали записывать то, что знали
о себе, чтобы сохранить и продолжить свои традиции, пришедшие из глубины
веков. С этих пор берет свое начало эпоха письменной литературы, тонкий
ручеек, который затем превратился в полноводный поток.
Так естественно из рисунка вырастала письменность. В самом начале и
потом еще долгие века она была уделом только посвященных, особого
немногочисленного класса. Долгое время письменность была только дополнением
к рисуночным летописям. Но у письменности были некоторые явные преимущества,
кроме ее все возрастающей выразительности. Письменность можно было
превратить в менее понятную и менее доступную, чем простые рисунки, сделав
начертание знаков более условным. Таким образом, содержание послания могло
быть понятным только для отправителя и получателя. Кроме того, можно было
вести различные текущие записи, расширить свою память и память своих
собратьев по классу, не делясь при этом знаниями с широкими массами. Среди
самых ранних египетских записей, к примеру, мы находим магические формулы и
медицинские рецепты.
Счета, письма, рецепты, генеалогии, путевые заметки -- вот такими были
самые первые письменные документы. По мере распространения искусства письма
и чтения у людей возникало странное желание -- удивить далекого незнакомца,
написав что-то необычное, поделившись какой-тайной, каким-то своим необычным
суждением, просто нацарапав свое имя на видном ме-
сте, чтобы и много лет спустя, когда жизненный путь автора уже окажется
пройденным, его имя все еще было на виду у потрясенного читателя. Даже в
Шумере люди писали на стенах, и все то, что дошло до нас из древнего мира
(его камни, строения), сплошь покрыто именами, а еще похвалой в адрес самых
первых в мире заказчиков рекламы -- правителей этого мира. Вероятно,
половина надписей древнего мира была подобного рода (если к родословным
царей и их деяниям мы также прибавим и эпитафии, которые во многих случаях
составлялись еще при жизни покойного).
Еще долго тяга к подобному примитивному самоутверждению (как и
стремление делать из знаний тайну) ограничивала возможности письменного
слова. В то жен время другое, подлинно массовое стремление рассказывать, все
чаше обращалось к письменным формам. Только спустя многие века стали
очевидными исключительные возможности письменности: способствовать широкому
распространению точных знаний и передавать знания последующим поколениям.
В этом месте нашего повествования будет небезынтересным еще раз
напомнить то, что мы знаем о жизни. Это поможет понять не только огромную
ценность письменности в истории человека, но и ту роль, которую ей предстоит
сыграть в будущем.
1) Жизнь поначалу представляла собой (не будем забывать) не связанную
воедино последовательность индивидуальных сознаний, чередование рождений
молодых существ и отмирание старых. У такого существа, как рептилия, мозг
способен накапливать индивидуальный опыт, однако он не передается потомству,
а отмирает вместе со смертью самого существа. Большинство его побудительных
импульсов носит исключительно инстинктивный характер, а вся мозговая
деятельность рептилии является результатом последовательности врожденных
инстинктов.
2) Уже самые примитивные млекопитающие прибавили к инстинкту
преемственность, передачу личного опыта с помощью подражания действиям
матери. У некоторых высокоразвитых животных, таких, как кошки, собаки или
обезьяны, существует даже своего рода воспитание. К примеру, кошка
наказывает своих котят за неправильные действия. Также поступают и самки
высших обезьян и бабуинов.
3) Первобытный человек прибавил к своим способностям передавать опыт
еще смысловую жестикуляцию и речь. Начинается рисуночная и скульптурная, а
также словесная традиция. Словесная традиция достигла своего наибольшего
развития у сказителей-бардов. Во многом мы им обязаны развитием образности и
гибкости современного языка.
4) С развитием письменности (из рисунков, которые первоначально служили
для запоминания предметов и действий) пре-
емственность человеческого опыта и знаний стала более полной и
значительно более точной. Словесная традиция, которая до этого менялась от
века к веку, закрепилась в письменных документах. Люди, разделенные многими
днями пути, смогли теперь общаться. Мышление человека расширялось, к нему
подключались и взаимодействовали с ним сотни людей, живших в разных местах и
в разное время. Этот процесс становился все более полным и всеобъемлющим.
5) На протяжении многих сотен поколений широкие возможности
письменности оставались неизвестными. Долгое время никто не представлял, что
можно делать множество оттисков одного экземпляра книги. Люди знали
единственный способ скопировать книгу -- переписать ее. Это делало книги
редкими и дорогими. Стремление превращать знания в тайну, в культ, не
делиться этими знаниями с другими людьми всегда было сильно в умах людей.
Только совсем недавно умение читать стало доступно значительной части
человечества, и оно смогло прикоснуться к сокровищнице мысли, которая была
накоплена в книгах.
Жизнь через человеческий разум начинает все больше и больше сознавать
саму себя и свой мир. В этом мире, где до сих пор безраздельно правили
невежество и забвение своего прошлою, появляются первые признаки
интеллектуального роста. Словно бы тонкий луч света через приоткрытую дверь
проник в темную комнату. И в комнате становится все светлее по мере того,
как открывается дверь. Вот она, с первым оттиском печатного станка в Европе,
начинает открываться все шире, и в комнату вливается ослепительный свет,
свет знаний, который перестал быть привилегией избранного меньшинства.
Мы тоже видим этот свет, хотя и теперь еще комната полна мрачных теней.
Дверь не открыта даже наполовину. Наши дни, наш мир сегодня -- это только
начало подлинного знания.

Глава шестнадцатая. БОГИ И ЗВЕЗДЫ, ЖРЕЦЫ И ЦАРИ

1. Появление жрецов. 2. Жрецы и звезды.
3. Жрецы и начало учености. 4. Царь против жреца.
5. Как Бел-Мардук боролся с царями.
6. Божественные цари Египта. 7. Ши Хуан-ди уничтожает книги

1

Говоря о том, что именно в Египте и Месопотамии земледельческие общины
стали, как никогда прежде в истории, многолюдны, мы обращали внимание на
одну из наиболее примечательных деталей всех новообразованных городов -- на
храм. Как правило, рядом размещался и царский дворец. Но именно храмовое
сооружение доминировало над дворцом.
Храм был ядром, сердцевиной города, будь то финикийский, или только
начавшие возникать греческие и римские города. Дворец в Кноссе,
отличительной чертой которого было стремление к удобству и праздничности,
включал в себя алтарное помещение. Но на Крите были и отдельные храмовые
строения, независимые от дворцовых комплексов. По всему древнему
цивилизованному миру мы обнаруживаем храмы. Где бы ни пустила корни древняя
цивилизация -- в Африке, Европе или Западной Азии,-- там вырастали храмы.
Чем древнее цивилизация (как в Шумере или Египте), тем еще очевидней
становится ее сосредоточенность вокруг храма. Когда мореплаватель Ганнон
достиг, как он считал, западной оконечности Африки, он поставил там храм
Геркулесу. Зарождение цивилизации и появление храмов происходило в истории
одновременно. Их невозможно разделить; строительство города -- это
одновременно и возведение храма.
Центральной частью всех храмов был алтарь, а над ним, как правило,
возвышалась огромная фигура, обычно изображавшая какое-то чудовищное
существо, полуживотное-получеловека. Перед этим идолом непосредственно и
приносились жертвы. Впро-
чем, в более поздних греческих и римских храмах эта фигура имела
главным образом человеческий облик. Именно ее считали или божеством, или
символом божества, которому поклонялись.
Значительную, порой весьма значительную, часть городского населения
составляли жрецы или жрицы, а также храмовые слуги. Их всегда можно было
отличить по особым одеждам, которые они носили. Жрецы не принадлежали ни к
одному слою общества, а сами представляли собой новый слой. Это была особая
каста, отдельный класс, пополнявшийся одаренными выходцами из простого люда.
Основной обязанностью сословия жрецов было служение храмовому божеству
и принесение ему жертв. Эти ритуалы совершались не произвольно, а по особым
дням, или в связи с определенными событиями. Жертвоприношение, которое
приурочивалось к началу сева, было главным среди всех подобных ритуалов.
По мере развития скотоводства и земледелия человек все отчетливее
понимал, как отличаются времена года, и примечал особенные дни в году. В
храмах следили за чередованием таких дней и праздновали их наступление
(сейчас те же функции выполняют часы и календарь на столе у современного
человека). Но в храме не только совершали жертвоприношения и следили за
календарем, хотя это было основной задачей жрецов. Именно в древних храмах
жрецы стали отмечать смену владык и записывать текущие события, составлять
первые хроники. Письменность тоже началась в храмах; долгое время они
оставались центрами учености. Люди сходились туда не только на свои
празднества. Каждый член общины непременно приходил в храм за помощью --
первые жрецы были и врачевателями, и прорицателями.
По мере перехода от дикости к устойчивым формам общественной жизни, от
поиска пищи к оседлому хозяйствованию храмовая, культовая жизнь играла все
более важную роль. Знахарь, заклинатель удачи, неприметный прежде в племени
ранних охотников, теперь стал одной из видных фигур в своей общине. Очевидно
также, что те первобытные страхи (и ожидания помощи), которые сознание людей
связывало с неведомыми существами, желание задобрить неведомые силы, а также
первобытное стремление к очищению и у некоторых первобытное желание власти
стало составляющими элементами нового общественного явления -- храма.
Храм был вызван к жизни сложным комплексом причин и потребностей. Образ
бога формировался из множества импульсов, осознанных или полуосознанных. В
настоящее время нет недостатка в самой разнообразной литературе по истокам
религии, и зачастую один автор выделяет какое-то одно, главенствующее, по
его мнению, представление, а другой автор -- иное, как будто бы этими идеями
и исчерпывается вопрос о происхождении религии.
Ранние люди, триста-четыреста поколений назад, мыслили и чувствовали
почти так же, как и мы сегодня. Фантазии нашего детства и отрочества,
наверное, наилучший ключ к разгадке того, что же такое ранние формы религии.
Солнечные божества, вне всякого сомнения, очень рано заняли место в истории
храмов, но еще были и боги-гиппопотамы, и боги-ястребы, были богини в
обличье коровы, были мужские и женские божества со звериными чертами. А еще
были боги, которые на деле представляли собой обломки метеоритного железа,
чей огненный след в небе очаровал древнего человека, и были просто камни,
приметные своей необычной и неповторимой формой.
Некоторые божества, как Мардук у вавилонян и Ваал ("господь")
финикийцев, хананеев и т. д., вполне возможно, были не более чем сказочными
существами, какими и в наши дни дети любят пугать друг друга.
Оседлые народы, как только пришли к мысли о боге, сразу задумались о
жене для него. Большинство египетских и вавилонских богов имели жен. Однако
боги кочевых семитов не знали этой склонности к семейным узам. Вероятно, в
полуголодных условиях пустыни гораздо сложнее было сохранить и вырастить
ребенка, и семья для кочевника значила меньше, чем для земледельца в его
размеренной и устоявшейся жизни.
Еще более естественным, чем найти богу жену, было стремление построить
ему дом, где бог смог бы поселиться и куда можно было бы идти с
подношениями. Смотрителем этого дома становился служитель бога --
прорицатель, якобы знающий волю своего господина.
Таким образом, развитие и выделение раннего храма и раннего жречества
из сельскохозяйственной общины по мере перехода ее к оседлости является
вполне естественным, включая и появление собственно храма с фигурой
божества, святилищем и алтарем -- с одной стороны, и тех, кто пришел
поклоняться божеству--с другой.
Храм всегда был средоточием тайны, но, помимо этого, там регулярно
записывалось все, что имело отношение к повседневной жизни сообщества. В
храме можно было получить совет и наставление. Служили там те, кто отличался
умом и живым воображением. Вполне естественно, что храм стал своего рода
мозговым центром растущего сообщества.
Отношение к храму и к культу рядовых членов общины, которые трудились
на полях, пасли скот, оставалось простым и доверительным. Там обитал бог,
всевидящий, пусть и невидимый глазу простых людей. Его благосклонность
давала богатство, а гнев -- всевозможные несчастья. Небольшими подношениями
бога можно было задобрить и в свою очередь заручиться под-
держкой его служителей. Он был настолько чудесным существом, этот бог,
и обладал такой властью и знанием, что даже в мыслях нельзя было допустить и
тени неуважения к нему. В среде самих жрецов представление о божественном,
правда, не было таким ограниченным.
Здесь будет уместным обратить внимание на один весьма интересный
момент, касающийся египетских храмов и, насколько нам известно, храмов
Вавилонии (руины которых дошли до нас в гораздо худшем состоянии).
Речь о том, что они были особым образом "ориентированы", то есть при
строительстве все однотипные храмы возводились так, чтобы вход и алтарь
всегда были обращены в одном направлении. В большинстве случаев такие
строения ориентированы на восток, точнее -- в ту сторону, где восходит
солнце 21 марта и 21 сентября, в день равноденствия. Отметим также, что в
дни равноденствий Тигр и Евфрат становятся особенно полноводными. Пирамиды
Гизы также ориентированы по направлению восток-запад, на восток же обращен и
Сфинкс. Но некоторые храмы Египта, расположенные на юг от дельты Нила,
ориентированы не на восток, а в направлении, где солнце восходит в день
летнего солнцестояния. В Египте разливы Нила происходят приблизительно в это
время. Другие храмы, однако, обращены почти точно на север. Некоторые из них
ориентированы на восход Сириуса или других заметных звезд.
Возможно, такая ориентация тесно связана с тем, что люди уже в глубокой
древности в своих представлениях о божествах значительное место отводили
движению солнца и положению на небе неподвижных звезд. Какими бы
представлениями ни жила основная масса людей за пределами храма, жрецы