Уэллс Герберт. Очерки истории цивилизации

врываются откровенно льстивые пассажи -- там, где оригинальный текст
подвергался позднейшей переделке.
Иногда просто поражает, как способность убеждать, присущая письменному
слову, овладевает умами людей и народов. Это лишний раз подтверждается на
примере библейского повествования о Соломоне. Не только христиане, но и весь
мусульманский мир полагает, что Соломон был одним из величайших и одним из
мудрейших людей на свете. Однако из Третьей книги Царств можно в деталях
узнать, какими именно были, к примеру, те великолепные строения, которые
были созданы в расцвет царствования Соломона. В сравнении с масштабами и
красотой
строений, связанных с именами таких великих правителей, как Тутмос III,
Рамзес II и еще полдюжины других фараонов, или Саргон II, Сарданапал и
Навуходоносор II, все эти постройки покажутся просто заурядными.
Храм Соломона во внутренних замерах был двадцати локтей шириной, около
12 метров, и длиной в шестьдесят локтей -- скажем, в 35 метров. Величина
локтя разнится, по самым крайним меркам, на 44 дюйма. В таком случае, по
максимуму, строение будет примерно до 24 метров шириной и 70 метров длиной
-- это размеры небольшого современного поместья.
Что же касается мудрости Соломона и его державного ума, то достаточно
одной Библии, чтобы увидеть, что Соломон был лишь подручным в далеко идущих
планах Хирама, а его царство -- пешкой в политической игре Финикии и Египта.
Своим положением Соломон в значительной степени был обязан временному
ослаблению Египта, которое подстегнуло амбиции финикийского правителя, и
потребности последнего приблизить к себе того, кто держал в руках ключи от
альтернативного торгового пути на Восток.
В глазах собственного народа Соломон был расточительным и жестоким
правителем. И еще до его смерти неизбежный раскол его царства был очевиден
для всех.
С правлением царя Соломона заканчивается и короткий период славы в
истории евреев. Северная, более богатая часть его державы, которая столь
долгое время своими налогами поддерживала блеск царствования Соломона,
отделяется, чтобы стать независимым Израильским царством. Этот раскол
обрывает установившуюся связь между Тиром, Сидоном и Красным морем,
благодаря чему стали возможными богатства Соломона: они тоже остались в
прошлом. Теперь Иерусалим -- столица только племени иудеев, столица земли,
все богатства которой -- голые холмы, земли, отрезанной филистимскими
городами от моря и окруженной врагами.
Войны, религиозные конфликты, братоубийственные раздоры и узурпация
царского престола продолжаются еще три столетия. Это откровенно варварская
история. Израиль воюет с Иудеей и соседними державами, вступает в союзы то с
одними, то с другими из них. Зловещей звездой поднимается над израильским
небосклоном могущество арамейской Сирии. А за ней -- еще более мощное, не
знающее преград на своем пути, последнее Ассирийское царство.
Целых три века жизнь евреев напоминала жизнь человека, который решил
обустроиться посреди оживленного шоссе: после каждого очередного
столкновения ему приходится заново отстраивать свое жилище.
"Фул, царь Ассирийский" (по всей видимости, та же личность, что и
Тиглатпаласар III), по библейскому преданию, был первым ассирийским царем, с
которым довелось иметь дело евреям. Израильский царь Менаим откупился от
него в 738 г. до н. э. тысячей талантов серебра (талант -- мера веса, равная
26,2 кг). После этого агрессия Ассирии направляется в сторону дряхлеющего,
клонящегося к упадку Египта,-- и линия атаки пролегает через Иудею.
Тиглатпаласар возвращается, и вслед за ним идет Салманасар. Царь Израиля
заводит интриги, пытаясь заручиться поддержкой Египта, этой "трости
сломленой". Но безуспешно, и в 721 г. до н. э.. как мы уже говорили, его
царство было завоевано и исчезло с исторической арены. Подобная участь
грозит и Иудее.
Однако ей удается уцелеть на какое-то время. Мы уже упоминали о том,
как эпидемия поразила армию ассирийского царя Си-наххериба во время
правления Езекии, и о том, как Синаххериба убили его сыновья (4 Цар.,
19:37). Последующее покорение Египта Ассирией не находит упоминания в
Священном Писании, но очевидно, что еще до правления Синаххериба царь Езекия
поддерживал дипломатическую переписку с Вавилоном (около 700 г. до н. э.),
восставшим против ассирийского правителя Саргона II.
Далее следовало завоевание Египта Асархаддоном, а затем какое-то время
Ассирия была поглощена своими собственными неурядицами. Скифы, мидяне и
персы напирали на ее северные границы, никак не удавалось усмирить Вавилон.
Как мы уже говорили, Египет, на время избавившись от ассирийского гнета, при
фараоне Псамметихе, а затем при Нехо II вступил в стадию возрождения.
И снова маленькая страна, оказавшаяся между молотом и наковальней,
ошиблась в выборе союзников. Иосия выступил против Нехо II и был убит в
сражении при Мегиддо (608 г. до н. э.). Следующий иудейский царь был
вынужден платить дань Египту. Затем, когда Нехо, добравшийся до Евфрата,
погиб от руки Навуходоносора II, пала и Иудея (605 г. до н. э.).
Навуходоносор, сменив трех марионеточных царей, угнал большую часть народа в
вавилонский плен (586 г. до н. э.). Оставшиеся иудеи, после неудачного
восстания, сопровождавшегося резней вавилонских чиновников, были вынуждены
спасаться от гнева Халдеи в Египте.
"И все сосуды дома Божия, большие и малые, и сокровища дома Господня, и
сокровища царя и князей его -- все принес он в Вавилон.
И сожгли дом Божий, и разрушили стену Иерусалима; и все чертоги его
сожгли огнем, и все драгоценности его истребили.
И переселил он оставшихся от меча в Вавилон; и были они рабами его и
сыновей его, до воцарения царя Персидского" (2 Цар., 36:18--20).
Так завершились четыре столетия еврейского государства. От начала и до
конца этого периода оно выступало в эпизодиче-
ской роли в более продолжительной и значимой истории Египта, Ассирии и
Финикии. Но его существование принесло плоды, этические и интеллектуальные,
которым суждено было вскоре обрести первостепенную значимость для всего
человечества.

3

Те евреи, которые после промежутка более чем в два поколения вернулись
в Иерусалим из Вавилонии, были уже совсем другим народом, не похожим на
раздираемый противоречиями народ, поклонявшийся и Ваалу, и Яхве, приносивший
жертвы на возвышенностях и в Иерусалиме. Из Библии со всей очевидностью
следует, что евреи ушли в Вавилон варварами, а вернулись цивилизованным
народом. Они ушли в Вавилон разъединенным скопищем людей, не осознающим себя
народом, а вернулись с мощным национальным духом, полные чувством своей
исключительности. Они ушли людьми по сути не имеющими никакой литературы --
еще за сорок лет до пленения при царе Иосии, как написано о нем, жрец "нашел
книгу закона" в храме (4 Цар., 22: 8--13). Кроме того, мы нигде в этих
текстах не находим и намека на чтение книг. Но когда евреи вернулись, у них
уже была готова большая часть материала для Ветхого Завета. Совершенно
очевидно, что за время пленения, избавившись от своих вечно враждующих,
жестоких царей, отдалившись от политики, в интеллектуально благоприятной
вавилонской среде еврейское сознание сделало огромный шаг вперед.
Для Вавилонии это была эпоха учености, эпоха напряженных исторических
поисков. Вавилонское влияние, под воздействием которого ассирийский царь
Сарданапал собрал в Ниневии огромную библиотеку древних текстов, на
протяжении веков не становилось слабее. Мы уже говорили о том, как Набонид
так увлекся историческими изысканиями, что пренебрег защитой своего царства
от Кира.
Все, таким образом, способствовало тому, чтобы изгнанники-евреи
приступили к изучению собственной истории. Их вдохновляло к этому и слово
пророка Иезекииля. Из забытых и спрятанных хроник, которые были унесены с
собой, из родословных Царей, жизнеописаний Давида и Соломона, составленных
современниками, жизнеописаний других их царей, из легенд и преданий они
создали свою историю, чтобы рассказать ее Вавилону и самим себе. История
Сотворения мира и Потопа, значительная часть повествования о Самсоне были,
вероятно, заимствованы из вавилонских источников. Одна версия истории
Сотворения мира и одна об Эдеме, хотя и вавилонские по происхождению,
очевидно, были известны евреям еще до изгнания. Позднее, когда евреи
вернулись в Иерусалим, только Пятикнижие было сведено воедино; другим
историческим книгам еще предстояло дополнить общий свод.
Эта часть их литературы в течение нескольких столетий сберегалась в
виде отдельных книг, к которым относились со значительным почтением.
Некоторые из них -- это сочинения, явно принадлежащие эпохе после пленения.
Вся эта литература пронизана несколькими направляющими идеями. Первая
из этих идей -- которая на деле опровергается, как мы видели, подробностями
самих этих книг -- состоит в том, что весь еврейский народ -- единокровные
дети Авраама. Вторая идея -- об обетовании, сделанном Яхве Аврааму о том,
что он возвысит еврейский народ над остальными народами. И третья -- это
вера: поначалу в то, что Яхве был самым великим и сильнейшим из всех богов
еврейских племен, затем что он -- бог над богами и, наконец, что он --
единственный истинный бог. Евреи в итоге уверовали в то, что они --
избранный народ единого Бога для всей земли.
И совершенно естественно из этих трех идей возникает четвертая -- о
грядущем вожде, избавителе, Мессии, который осуществит долго откладывавшееся
обетование Яхве.
Сплочение евреев в один народ, спаянный единой традицией, за "семьдесят
лет" -- это первое проявление новой силы, силы письменного слова, которая в
дальнейшем все чаще будет оказывать влияние на общество. Эта духовная спайка
не просто объединила людей, вернувшихся в Иерусатим. Представление о своей
принадлежности к избранному народу, которому предуготовано возвыситься над
другими народами, оказалось очень привлекательным. Этим сознанием прониклись
и те евреи, которые решили остаться в Вавилонии, и евреи, обосновавшиеся в
Египте.
Эти идеи также вдохновили многих вавилонян и представителей других
народностей объявить Авраама своим отцом и влиться в ряды возвращающихся
евреев. Книга пророка Неемии полна скорби, вызванной этим покушением на
привилегии избранных. Евреи уже были народом, рассеянным по разным городам и
землям, когда их умы и надежды объединились осознанием своей избранности.
Поначалу эта идея исключительности призвана была лишь сохранять
нерушимость доктрины и неукоснительное соблюдение культа и избежать впредь
тех плачевных оплошностей, какие случались при царе Соломоне. Для искренних
прозелитов любой народности иудаизм еще долго держал двери открытыми.
Для финикийцев после падения Тира и Карфагена переход в иудаизм, должно
быть, оказался делом простым и привлека-
тельным. Вдобавок их язык был родственным еврейскому. Вполне возможно,
что значительное большинство испанских и африканских евреев на самом деле --
финикийцы по происхождению. Среди обращенных в иудаизм было и много арабов.
В южной России, как мы увидим позже, были даже иудеи-монголоиды.

4

Исторические книги, от Бытия до Неемии, которые позднее были
переработаны в духе идеи об обетовании избранному народу, несомненно,
являются опорой иудейской духовной общности. Но ими не исчерпывается та
еврейская литература, из которой в итоге была составлена Библия. Об одной из
таких книг, книге Иова, говорят, что она написана в подражание греческим
трагедиям. Песнь Песней, Псалтырь, Притчи -- мы не сможем рассказать обо
всех этих книгах в наших кратких "Очерках". Однако некоторые из неупомянутых
нами библейских книг -- известные как Пророки -- все же требуют отдельного
рассмотрения. Эти книги -- одни из самых ранних и, несомненно, самых лучших
свидетельств того, как новые устремления овладевают человечеством.
Пророки -- не новый класс в обществе. Их происхождение самое различное:
Иезекииль был выходцем из жреческой касты и сохранил симпатии к
священничеству, а Амос был простым пастухом. Но всех их объединяет то, что
они привнесли некую религиозную силу, неподконтрольную формальным ритуалам
жречества и храма.
Ранние пророки более всего похожи на тех же ранних жрецов. Это оракулы,
они дают советы и предсказывают события. Вполне возможно, что поначалу в те
дни, когда религиозные представления не были устоявшимися, не было и
значительного различия между жрецом и пророком.
Их прорицания сопровождались пляской, наверное, той же природы, что и
пляска дервишей. Как правило, они выделялись одеянием из грубых козьих шкур,
придерживались древней кочевой традиции в противовес "новым веяниям" оседлой
жизни. Но после возведения храма и организации жреческой службы тот тип
религиозного откровения, который представляли собой пророки, остался за
пределами формального религиозного устройства и выше этих пределов. Пророки,
по всей видимости, всегда вызывали неудовольствие жрецов. Пророки
становились неформальными советниками царей в политических вопросах, они
обличали грех и чуждые ритуалы, их "самопровозглашенная" роль в обществе не
нуждалась ни в чьей санкции, кроме внутреннего
озарения. "И было слово Господне ко мне..." -- с этого начинали свою
речь пророки.
В последние, самые бурные дни Иудейского царства, когда Египет,
Северная Аравия, Ассирия, а затем Вавилония, словно тиски, сомкнулись вокруг
этой земли, пророки приобрели исключительное влияние и авторитет. Они
взывали к испуганным, растерянным умам; и поначалу в их речах содержался
главным образом призыв покаяться, свергнуть то или иное капище "на
возвышенном месте", восстановить служение Яхве в Иерусалиме.
Однако в некоторых пророчествах начинает появляться новое звучание,
которое мы бы назвали теперь "общественно-реформаторским". Бедные вынуждены
трудиться "в поте лица своего", а богатые тем временем отбирают последний
кусок хлеба у ребенка. Знать подражает роскоши и порокам чужеземцев, выжимая
последние соки из простого народа. Все это ненавистно Яхве, и он, конечно
же, пошлет наказание этой земле.
Но более широкое мировоззрение, усвоенное в Вавилонском пленении,
изменяет и тональность пророчеств. Ревнивая мелочность, которая искажала
представление о Боге в ранние племенные времена, уступает место
представлениям о Боге как источнике всеобщей справедливости. Несомненно,
слову пророков усердно внимал не только еврейский народ. Весь семитский мир
в те дни жил подобными представлениями и пророчествами. Крушение великих
царств и народов, образование огромных, но непостоянных держав, деградация
культов и верований, их соперничество и взаимная вражда -- глядя на все это,
человек не мог не прийти к более широкому и свободному пониманию религии.
Храмам удалось скопить значительные запасы культовых сосудов из золота, но
они утратили власть над воображением людей.
Теперь сложно сказать, когда именно среди всех этих непрерывных войн
жизнь человека стала более нестабильной и более несчастной, чем когда-либо
прежде, но нет сомнений, что люди хорошо понимали, насколько неприглядно и
небезопасно их положение. Жертвоприношения, ритуалы, формальное поклонение в
храмах уже не приносили ни облегчения, ни утешения.
Именно в таком мире поздние пророки Израиля начали говорить о Едином
Боге и об Обетовании, о том, что однажды на земле воцарятся мир, единство и
счастье. Этот великий Бог, которого тогда начали узнавать люди, жил в храме
"нерукотворном, вечном на небесах". Несомненно, подобными представлениями и
настроениями полнились Египет, Вавилония и весь семитский Восток. И из этих
книг Библии мы узнаем, как и что говорили пророки того времени.
Нам уже приходилось обращать внимание на то, как письменность и знание
постепенно преодолели узкие рамки храмо-
вых притворов, той скорлупы, в которой они зародились и долго
вынашивались. В качестве характерного примера того, что можно назвать
свободным разумом человечества, мы говорили о Геродоте. Здесь мы имеем дело
с подобным случаем, когда нравственные представления ширились в сознании
общественных масс. Еврейские пророки, неудержимое распространение их
представлений о Боге по всему свету -- это важная стадия развития свободного
сознания человечества.
Начиная с этого времени, мысль человека постоянно будет обращаться,
поначалу неосознанно и слабо, а затем все увереннее к идее единого правления
на всей земле, возможности активного мира и счастья в отношениях между
людьми. Иудейская религия из храмовой религии старого типа во многом
превратилась в пророческую, творческую религию нового типа. Каждого пророка
сменял его преемник и духовный наследник.
Впоследствии, как нам предстоит увидеть, родился пророк невиданной
силы, Иисус, последователи которого основали мировую религию --
христианство. Еще позже Мухаммед, еще один пророк, живший в Аравии, станет
основателем ислама. Несмотря на значительные отличия, оба эти Учителя
приходят как наследники еврейских пророков.
В задачи историка не входит разбирать положительные и отрицательные
стороны религии, но он не может не отметить появление значимых и
конструктивных идей. Две тысячи четыреста лет назад -- и спустя шесть тысяч
лет после того, как выросли стены первого шумерского города -- этот мир
открыл для себя перспективу всеобщего единения и справедливости.

Глава девятнадцатая. АРИЙСКИЕ НАРОДЫ В ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ВРЕМЕНА

1. Распространение арийских народов.
2. Как жили арии на своей прародине. 3. Семья у ариев

1

Мы уже говорили, что вероятная родина арийского языка -- южная Россия и
дунайский регион, откуда и началось его распространение. Мы говорим
"вероятная", поскольку точных доказательств, что именно это и была родина
ариев, у нас в настоящее время нет. Самые разные предположения и доводы
высказывались в этой связи, поэтому мы приводим лишь то мнение, которое
можно считать преобладающим.
В своей основе это был язык группы народов, относившихся к северной
(нордической) ветви европеоидной расы. Арийский язык в результате своего
широкого распространения разделился на несколько производных языков.
На западе и на юге ему пришлось столкнуться с баскским языком,
преобладавшим в Испании, и другими средиземноморскими языками. До того как
арии двинулись на запад Европы из своих первоначальных земель, иберы
заселяли территории Великобритании, Ирландии, Франции, Испании, Северной
Африки, Южной Италии. На более высокой ступени цивилизации находились
средиземноморские народы Греции и Малой Азии. Их ближайшими родственниками
можно считать древних египтян.
Если судить по останкам, обнаруженным в погребениях на территории
Европы, это был низкорослый тип людей, как правило, с овальным лицом и
удлиненной головой. Они хоронили своих вождей и знать в мегалитических
камерах, сложенных из массивных каменных валунов, и сверху насыпали высокие
земляные курганы. Эти насыпи, которые в длину обычно значительно больше, чем
в ширину, называют еще "длинными могилами". Иногда этим людям случалось
укрываться в пещерах, и там они тоже хоронили своих умерших. Если судить по
находкам обо-
жженных, разбитых и раздробленных человеческих костей, следует
предположить, что они были каннибалами.
Низкорослые смуглокожие иберы (а также и баски, если они были отдельным
народом) были отброшены на запад, завоеваны и порабощены арийскими
племенами, в случае Западной Европы -- кельтами. Волна за волной они
продвигались на запад и на юг из Центральной Европы. Только баскам удалось
отстоять свой родной язык среди всеобщего доминирования арийской речи.
Постепенно кельты вышли и к Атлантическому океану, и все, что осталось
от иберского населения Западной Европы, теперь превратилось в неоднородный
конгломерат кельто-иберийских племен. До настоящего времени открытым
остается вопрос, до какой степени кельтское вторжение отразилось на
населении Ирландии. На этом острове кельты могли представлять собой касту
завоевателей, навязавшую свой язык покоренному большинству местного
населения. То же самое может быть справедливо и в отношении Испании.
Встречаются низкорослые темноволосые валлийцы и ирландцы, в которых
определенно заметны иберийские черты. Современные португальцы также имеют
значительную часть иберийской крови.
О языке этих кельтских племен иногда говорят, что он сочетал словарный
запас арийского языка с иберской грамматикой. Кельтский язык в свою очередь
разделился на галльский, валлийский, бретонский, ирландский, гэльский язык
Шотландии и другие наречия.
В то время как кельты продвигались на запад, другие арийские племена
потеснили смуглокожие средиземноморские народы на Балканах и Апеннинском
полуострове, образовав латинскую и греческую группы языков. Еще одни
арийские племена заселили Балтийское побережье и Скандинавию. Они говорили
на разновидностях арийского языка, которые впоследствии стали
древнескандинавским -- предком шведского, датского, норвежского и
исландского языков, а также готским -- предком верхне- и нижненемецкого.
Одновременно с разделением изначального арийского языка на дочерние
языки, которое происходило на западе, он распространялся и дробился на
востоке. На север от Карпат и Черного моря арийские племена говорили на
праславянском диалекте, из которого произошли русский, сербский, польский,
чешский и другие языки.
Другие же арийские языки, получившие распространение в Малой Азии и
Персии, также приобрели свои отличительные черты, среди этих языков --
армянский и индоиранский.
В этой книге мы называем всю эту языковую семью арийской, хотя иногда
еще ее называют индоевропейской, а термин
"арийские языки" употребляют в более узком значении -- для индоиранской
языковой семьи. Индоиранский язык в свою очередь разделился на несколько
языков, в том числе на персидский и санскрит.
На санскрите говорили некоторые арийские племена, которые во II
тысячелетии до н. э. вторглись в Индию и завоевали темнокожие дравидские
народы, которым тогда принадлежали эти земли.
Из тех мест, где они первоначально кочевали, другие арийские племена
распространились к северу и к югу от Черного моря. По мере того как уровень
Черного и Каспийского морей понижался, для них открылись также и
пространства прикаспийских степей на севере и востоке.
Очевидно, именно в этом регионе впервые была одомашнена лошадь. В
Европе и Азии найдены ископаемые останки трех-четырех подвидов лошадей, но
именно в условиях степей и полупустынь люди научились использовать лошадей
не только в пищу.
Все народы, обитавшие в российских и азиатских степях, как правило, не
задерживались на одном месте. Их перемещения были обусловлены сезонными
миграциями в поисках пастбищ. Вдоль северного побережья Черного моря и,
возможно, на север от Каспия, от земель, занимаемых тевтонскими племенами
центральной и северной Европы до иранских народов, ставших позднее мидянами,
персами и арийскими индийцами,-- на всех этих землях кочевало целое
множество самых разных арийских племен. Назовем из них лишь киммерийцев,
сарматов и скифов, которые вместе с мидянами и персами к 1000 г. до н. э.
начали вмешиваться в дела Ассирийского царства.
На восток и юг от Черного моря, между Дунаем, с одной стороны, и
мидянами -- с другой, и севернее семитских и средиземноморских народов,
двигалась еще одна группа арийских племен. Они оставили по себе память не
большую, чем кочевники прикаспийских степей, к великому огорчению историков.
Перемещаясь с места на место, они вступали в контакт и смешивались с другими
народами. По всей видимости, эти же племена разгромили хеттскую цивилизацию,
доарийскую по своему происхождению.
Как же выглядела жизнь этих доисторических ариев, прямых предков
большинства современных европейцев, большинства американских
колонистов-европейцев, а также персов и индусов из высших каст?
Ответить на этот вопрос нам помогут не только материалы раскопок и
памятники, сохранившиеся с древних времен. Мы можем также обратиться к самим
ариям, вернее, к их языку. Всестороннее исследование арийских языков
позволит нам сделать ряд выводов о том, что представляли собой эти народы
четыре-пять тысяч лет назад.
Все эти языки схожи друг с другом. В каждом из них, как мы уже
говорили, многие слова имеют общие корни. Когда мы обнаруживаем корневое
слово, общее для многих или всех этих языков, то мы вполне можем
предположить, что предмет или явление, которые это слово обозначает, были
знакомы и их общим предкам.
Конечно, совсем другой случай, когда в точности одно и то же слово
встречается в самых разных языках. Это может быть название новой вещи или
понятия, распространившегося по свету совсем недавно. К примеру, слово
"газ", перешедшее в большинство цивилизованных языков, придумал около 1625
г. голландский химик ван Гельмонт (1579--1644). Слово "табак" -- это
заимствование из языка американских индейцев, которое употребляется почти
повсеместно, где прижилась привычка курения.