Уэллс Герберт. Очерки истории цивилизации

благосостояния на низшие слои общества, объясняется этот период покоя среди
малоимущих классов. Они лишились разума и речи, они были сыты. Этот слой
общества напоминал предназначенное для убоя животное в руках правящего
класса.
Более того, произошли значительные изменения в пропорциональном
соотношении классов. Одной из наиболее трудных для историка задач является
определение той части совокупной собственности общества, которой владеет
определенный класс этого общества. Подобные соотношения подвержены очень
быстрым колебаниям. Крестьянские войны в Европе являются проявлением фазы
относительно высокой концентрации собственности; когда широкие массы людей
ощутили, что их лишили собственности с явным для всех ущербом, они и
прибегли к массовым действиям. Это было время подъема и процветания Фуггеров
и им подобных, время международных финансистов. Затем, благодаря широкому
* Т. Маколеп (1800--1859) -- английский политик, поэт и историк, более
всего известный пятитомной "Историей Англии".
импорту серебра, золота и товаров в Европу из Америки, произошел явный
возврат к более равномерному распределению богатства. Малоимущие были такими
же нищими, как и всегда, но их уже было относительно не так много и они
подразделялись на множество типов без каких-либо объединяющих идей.
В Великобритании сельскохозяйственная жизнь, дезорганизованная
конфискациями времен Реформации, обрела стабильные формы и снова
возвратилась к системе арендного земледелия под контролем крупных
землевладельцев. Однако бок о бок с крупными имениями все еще было много
общественной земли для выпаса скота, принадлежавшего более бедным жителям
села, много земли обрабатывалось также полосами вдоль границ общественных
земель. В 1700 году средний и даже малоимущий земледелец жил довольно
сносной жизнью.
Уровень жизни, то есть понятие о том, что такое сносная жизнь, в начале
периода великих монархий возрастал; через время процесс концентрации
богатства в верхних слоях общества, казалось, возобновился, и крупные
землевладельцы начали аккумулировать земельные участки и вытеснять менее
имущих свободных землевладельцев. Доля малоимущих людей и людей, считавших
свою жизнь нищенской, снова возросла. Крупные владельцы были полновластными
хозяевами Великобритании. Они считали себя вправе вводить законы -- акты об
огораживании общинных земель, которые привели к фактической конфискации
неогороженных и общественных земель в пользу более крупных землевладельцев.
Землевладельцы же мелкие опустились до уровня наемных рабочих на земле,
которую они ранее имели право возделывать и использовать под пастбище.
Крестьянство во Франции и по всему континенту не было, в целом,
подвергнуто столь значительной экспроприации; его врагом' был не
землевладелец, а сборщик податей; его загоняли в землю, но с земли не
изгоняли.
По мере того как XVIII столетие набирало ход, вопрос: "Что делать с
неимущими?", как явствует из тогдашней литературы, стал снова занимать
человеческие умы. Мы знаем, что такие деятельные английские литераторы, как
Дефо и Филдин,г углубленно занимались этой проблемой. Но пока что не было
того возрождения коммунистических и уравнительских идей раннего
христианства, какое было во времена Уиклифа и Яна Гуса. Ослабив единую
Церковь, протестантизм на время еще более ослабил идею всеобщей
солидарности. Даже единая Церковь средних веков так и не смогла осуществить
эту идею; скорее, она имела дело с символом этой идеи.
Дефо и Филдинг были людьми с более живым практическим воображением, чем
Гиббон, и они хорошо разбирались во многих аспектах экономических процессов,
характерных для того времени. Это касается и Оливера Голдсмита (1728--1774).
Его "Покинутая деревня" (1770) представляет собой памфлет на огора-
живание, написанный в виде поэмы. Но материальный достаток, в котором
жил Гиббон, никогда не давал ему возможности получить четкое представление о
фактах экономической жизни; мир представлялся ему как борьба между
варварством и цивилизацией, и он не имел никакого понятия о той другой
борьбе, над которой он парил, ее не замечая,-- молчаливой, бессознательной
борьбе простого народа против способных, влиятельных, богатых и эгоистичных
людей. Он не заметил того растущего напряжения, которому вскоре суждено было
перенапрячь и разрушить все равновесие его "двенадцати мощных, хотя и
неодинаковых королевств", его "трех содружеств" и остального лоскутного
охвостья из мелких правителей, правящих герцогов и так далее. Даже
начавшаяся в британских колониях в Америке гражданская война не приблизила
его к ощущению скорого прихода того, что мы сейчас называем "демократией".
Из того, что мы говорили ранее, читатель может предположить, что
выдавливание мелких фермеров и крестьян с земли крупными землевладельцами --
это все, что происходило в сельском хозяйстве XVIII в. Однако мы рассказали
о наихудшей стороне происходивших изменений. Одновременно с этой сменой
права собственности происходили значительные улучшения в сельском хозяйстве.
Вряд ли приходится сомневаться, что методы обработки земли, которыми
пользовались крестьяне и мелкие фермеры, были устаревшими, расточительными и
относительно малопродуктивными и что более крупные частные владения и
имения, появившиеся благодаря "актам об отгораживании", были намного более
продуктивными (один знаток утверждает, что они были продуктивнее в двадцать
раз), чем старые методы. Возможно, эта перемена была необходима, однако
отрицательная ее сторона заключалась не в том, что она вообще произошла, а в
том, что произошла она таким образом, что увеличилось и количество
производимой продукции, и количество малоимущих. Плодами этой перемены
завладели крупные частные собственники. Этот класс извлек значительную
выгоду за счет нанесения ущерба всему обществу.
Одновременно с этим переходом от традиционного полосного земледелия и
общинных пастбищ к укрупненному и более наукоемкому сельскому хозяйству в
Великобритании происходили значительные изменения в промышленном
производстве. В XVIII в. Великобритания играла в этих переменах ведущую роль
в мире. Ранее, на протяжении всей истории от зарождения цивилизации,
производство, строительство и ремесла находились, в основном, в руках
ремесленников и умельцев, которые работали у себя дома. Они были
организованы в гильдии и, в основном, являлись своими собственными
работодателями.
Они формировали весьма значительный и устойчивый средний класс. Среди
них были капиталисты, которые сдавали в аренду ткацкие станки и тому
подобное, поставляли материал и забирали готовый продукт, но они не были
крупными капиталистами. Богатых промышленников в то время не было.
Тогдашними богачами во всем мире были крупные землевладельцы или ростовщики,
финансовые спекулянты или торговцы. Но в XVIII в. рабочих в некоторых
отраслях промышленности стали собирать вместе, тем самым образуя фабрики, с
целью производства товаров в более крупных объемах через систематическое
разделение труда, и работодатель, в отличие от старшего рабочего, стал
важной фигурой. Более того, изобретение различных механизмов упрощало
производственную работу. Эти станки и машины стали приводиться в движение
водой, а немного времени спустя -- паром. В 1765 г. Уатт изобрел паровой
двигатель. Это стало важнейшей вехой в истории индустриализации.
Одной из первых на фабричное производство перешла хлопчатобумажная
промышленность (в которой изначально использовались станки с водяным
приводом). За ней последовала шерстяная промышленность. В это же время в
литейном производстве, которое ранее ограничивалось кустарными методами
из-за использования древесного угля, стали применять изготовленный из угля
кокс, в результате чего начали интенсивно развиваться угледобывающая и
металлургическая отрасли промышленности. Металлургическая промышленность
переместилась из лесистой местности в Суссексе и Суррее в угледобывающие
районы.
К 1800 г. этот процесс перехода промышленности от мелкотоварного
производства и мелких работодателей к производству крупнотоварному и крупным
работодателям шел уже полным ходом. То здесь, то там, как грибы, вырастали
фабрики, на которых сначала использовалась вода, а затем -- пар. В экономике
человечества произошли изменения фундаментальной важности. Как мы уже
сказали, с самого рассвета человеческой истории мастеровой и ремесленник был
горожанином, принадлежавшим к подобию среднего класса. Станок и работодатель
превзошли его умение, и он стал либо работодателем своих же товарищей,
разбогатев и став наравне с иными представителями богатого сословия, либо
остался рабочим и быстро скатился до уровня обычного неквалифицированного
рабочего. Эта великая перемена в жизни человечества получила название
Промышленной революции. Начавшись в Великобритании, она в течение XIX в.
распространилась по всему миру.
В ходе Промышленной революции между наемными работниками и нанимателем
образовалась огромная пропасть. В прошлом у каждого занятого на производстве
рабочего была надежда стать независимым мастером. Даже рабы-ремесленники
Вавилона и Рима были защищены законами, которые давали им возмож-
ность откладывать деньги, выкупать свою свободу и организовывать
собственное дело. Теперь же фабрика с ее механизмами и станками превратилась
в обширное и дорогостоящее предприятие, слишком дорогостоящее в сравнении с
зарплатой рабочего.
Для организации предприятия богатым людям приходилось объединяться;
требовались производственные мощности и финансовые средства, то есть --
капитал. Организация собственного дела перестала быть естественной надеждой
ремесленника, с тех пор и впредь рабочий оставался рабочим с колыбели и до
могилы. Наряду с землевладельцами, торговцами и финансистами,
образовывавшими торговые компании и кредитовавшими коммерсантов и
правителей, возникло новое богатство -- промышленный капитал, еще один
источник власти в государстве.
Очень быстро в тех странах, куда она пришла, Промышленная революция
привела к массовому обнищанию и дестабилизации бессловесных, необразованных
и неграмотных простых людей, у которых все больше и больше отбирали
собственность. Мелкие земледельцы и крестьяне, разоренные и согнанные со
своих мест актами об огораживании, мигрировали в новые промышленные районы,
где они присоединялись к семьям обнищавших и опустившихся бывших
ремесленников на фабриках. Возникли целые города из трущоб. Казалось, никто
себе ясно не представлял в то время, что же происходит. Пресловутая "частная
инициатива" призывала не лезть в чужие дела, обеспечивать максимальную
выгоду и не обращать внимание на возможные побочные последствия. Повсюду
поднимались безобразного вида фабрики, построенные на минимально возможные
средства и рассчитанные на то, чтобы вмещать максимально возможное
количество станков и рабочих. Вокруг них трудились дома, в которых жили
рабочие; дома эти были построены максимально дешево, были крайне тесными, не
обеспечивали никакой возможности уединения, давая лишь некоторое подобие
приличий. Сдавались же они за такую высокую плату, которую только можно было
взыскать. Поначалу в этих новых промышленных районах не было школ, не было
церквей...
Английский джентльмен завершающих десятилетий XVIII в. читал третий том
Гиббона и радовался, что уже не существует серьезной угрозы варварского
нашествия, в то время как полным ходом распространялось это новое
промышленное варварство, при котором бывшие деревенские жители превращались
в нечто грозное и доведенное до отчаяния. Это варварство уже стояло у его
порога.

Глава тридцать пятая. НОВЫЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ РЕСПУБЛИКИ АМЕРИКА И ФРАНЦИЯ

1. Недостатки системы великих держав. 2. Тринадцать колоний перед
восстанием. 3. Колониям навязана гражданская война.
4. Война за независимость. 5. Конституция Соединенных Штатов. 6.
Основные моменты конституции Соединенных Штатов. 7. Революционные идеи во
Франции.
8. Революция 1789 года. 9. Французская "коронованная
республика" 1789--1791 годов. 10. Якобинская революция.
11. Якобинская республика 1792--1794 гг. 12. Директория.
13. Пауза революции и заря современного социализма

1

Когда Гиббон в 80-м году XVIII в. поздравлял мир утонченных и
образованных людей с тем, что эпоха великих политических и социальных
катастроф уже миновала, он не принимал в расчет многие признаки, на которые
мы -- умудренные знанием свершившихся событий -- могли бы ему указать и
которые предвещали сдвиги и катаклизмы куда более серьезные, чем те, которые
он мог предвидеть.
Мы рассказали, как соперничество государей XVI и XVII вв. за господство
и привилегии превратилось в более хитрое и изощренное соперничество
министерств иностранных дел, выступавших в идеализированном образе "великих
держав" в конце восемнадцатого века. Развилось замысловатое и вычурное
искусство дипломатии. "Государь" перестал быть единоличным и скрытным
интриганом макиавеллиевского образца и превратился просто в коронованный
символ самой макиавеллиевской интриги.
Пруссия, Австрия и Россия напали на Польшу и поделили ее между собой.
Франция была втянута в запутанные интриги против Испании. Британия сорвала
"происки Франции" в Америке
и завладела Канадой, а также взяла верх над Францией в Индии. А затем
произошло выдающееся событие, которое просто шокировало европейскую
дипломатию. Британские колонии в Америке наотрез отказались участвовать,
прямо или косвенно, в игре "великие державы". Их возражение заключалось в
том, что так как влияния на европейские махинации и конфликты они не имеют,
большого интереса к ним не испытывают, то отказываются нести какую-либо
часть налогового бремени, обусловленного нуждами европейской политики.
"Налогообложение без представительства -- это тирания" -- такова была их
основная идея.
Первым импульсом в американском восстании против правления
Великобритании было обычное возмущение против налогообложения и
вмешательства во внутренние дела, которые являлись неизбежным следствием
"внешней политики", без какого-либо четкого понимания, каким должно быть
содержание этого протеста. И только после завершения восстания люди в
американских колониях осознали, что они отвергли представление о жизни,
которое сложилось под влиянием идеи "великих держав". Этот отказ содержался
в предписании Вашингтона "избегать запутанных альянсов".
Целое столетие объединенные колонии Великобритании в Северной Америке,
свободные и ставшие независимым государством под названием Соединенные Штаты
Америки, стояли полностью в стороне от кровавых интриг и конфликтов,
затеянных европейскими министерствами иностранных дел. Вскоре (с 1801 по
1823 гг.) они смогли распространить свой принцип невмешательства и на
остальную часть континента, тем самым сделав весь Новый Свет недосягаемым
для интриганской и экспансионистской политики Старого Света. И когда наконец
в 1917 году они вынуждены были возвратиться на арену мировой политики, им
суждено было привнести в запутанные международные отношения новый дух и
новые цели, которые им позволило выработать это отстранение. Но не только
Соединенные Штаты стояли в стороне от мировой политики. Со времени
Вестфальского мира (1648 г.) кантоны Швейцарской Конфедерации, в своей
горной твердыне, тоже пользовались правом не принимать участия в интригах
королей и империй.
Британские колонии в Америке в первой половине XVIII в. представляли
собой узкую заселенную полосу вдоль побережья, которая постепенно ширилась
внутрь континента и остановилась перед серьезным препятствием в виде
Аллеганских и Голубых гор. Среди этих поселений одним из самых старых была
колония Виргиния, названная так в честь королевы Елизаветы, Непорочной
королевы Англии. Первую экспедицию, которая основала колонию в Виргинии,
организовал сэр Уолтер Рэли в 1584 г., од-
нако в то время там еще не было постоянного поселения, и реальное
существование Виргинии началось с основания Виргинской компании в 1606 году,
в период правления Якова I (1603-- 1625). История Джона Смита (1580--1631) и
первых основателей Виргинии и история о том, как индейская "принцесса"
Покахонтас вышла замуж за одного из прибывших с ним колонистов,-- это уже
английская классика*.
Выращиванием табака жители Виргинии заложили основы своего
благополучия. В то же самое время когда была основана Виргинская компания,
Плимутская компания получила права на заселение земель к северу от пролива
Лонг-Айленд, которые англичане объявили своими. Но заселение этого северного
региона началось только в 1620г., причем в соответствии с новыми хартиями.
Поселенцы северного региона (Новая Англия), где позже образовались штаты
Коннектикут, Нью-Гемпшир, Род-Айленд и Массачусетс, были людьми иного склада
по сравнению с жителями Виргинии; это были протестанты, недовольные
компромиссами Англиканской церкви, и люди республиканских убеждений,
утратившие веру в успех своего сопротивления великой монархии Якова I и
Карла I.
Их разведочным кораблем был "Мэйфлауэр" ("Майский цветок"), люди с
которого основали Новый Плимут в 1620 г. Основной северной колонией был
Массачусетс. Отличия в религиозных методах и в представлениях о
веротерпимости привели к отделению трех других пуританских колоний от
Массачусетса. Вот пример того, с каким размахом велись дела в те дни: некий
капитан Джон Мейсон заявил права на весь штат Нью-Гемпшир. Он предложил
продать его королю (Карлу II, в 1671 г.) в обмен на право беспошлинно ввезти
300 тонн французского вина. Это предложение было отвергнуто. Нынешний штат
Мэн был куплен Массачусетсом у его предполагаемого хозяина за 1250 фунтов.
Во время гражданской войны, которая окончилась обезглавливанием Карла
I, симпатии Новой Англии были на стороне парламента, а Виргиния оставалась
роялистской. Но эти поселения были разделены двумястами пятьюдесятью милями,
поэтому серьезных военных действий не было.
С возвратом монархии в 1660 году британская колонизация Америки пошла
быстрыми темпами. Карл II и его сторонники жаждали наживы, но Британская
корона больше не желала проводить эксперименты с незаконным налогообложением
у себя в стране. Неопределенные отношения колоний с престолом и британским
правительством давали, казалось, надежду на финансо-
"Путешествия Джона Смита".
вые авантюры по ту сторону Атлантики. Начался быстрый рост плантаций и
частных колоний. В 1632 г. лорд Балтимор основал на северо-востоке от
Виргинии колонию под привлекательным названием Мэриленд, которая
задумывалась как оплот религиозной свободы для католиков.
В 1681 г. квакер Пени (его отец оказал огромные услуги Карлу II)
обосновался на севере от Филадельфии и положил начало колонии Пенсильвания.
Делимитацию ее границы с Мэрилендом и Виргинией осуществили два человека --
Мейсон и Диксон. Этой "линии Мейсона и Диксона" суждено было сыграть очень
важную роль в дальнейшей истории Соединенных Штатов. Каролина, которая
изначально представляла собой неудавшееся новообразование, созданное
французскими протестантами, и которая была названа не в честь Карла II
Английского (лат. Carolus), а в честь Карла IX Французского, попала в руки
англичан и была заселена в нескольких местах.
Между Мэрилендом и Новой Англией растянулся целый ряд небольших
шведских и голландских поселений, среди которых основным городом был Новый
Амстердам. Эти поселения были захвачены британцами у голландцев в 1664 г.,
снова утрачены в 1673 г. и получены обратно по соглашению, когда Голландия и
Англия заключили мир в 1674 г. Тем самым все побережье от Мэна до Каролины,
в той или иной форме, стало британским владением. Южнее укрепились испанцы;
их центром был форт св. Августина (совр. Сент-Огастин) во Флориде. А в 1733
г. филантроп из Англии Джеймс Оглторп (1696--1785) основал и заселил город
Саванну. Оглторп проникся жалостью к обездоленным людям, попавшим в Англии в
тюрьму за долги. Он добился освобождения некоторых из них, и они стали
основателями новой колонии, Джорджии, которая должна была стать оплотом
против испанцев.
Таким образом, к середине XVIII в. вдоль американского побережья
существовали следующие поселения: новоанглийские колонии пуритан и свободных
протестантов -- Мэн (принадлежащий Массачусетсу), Нью-Гемпшир, Коннектикут,
Род-Айленд и Массачусетс; колонии, захваченные у голландцев и теперь
разделенные на Нью-Йорк (переименованный Новый Амстердам), Нью-Джерси и
Делавэр (бывший шведским перед тем, как стать голландским, а в самом начале
британского правления присоединенный к Пенсильвании); затем идут
католический Мэриленд, роялистская Виргиния, Каролина (вскоре разделенная на
Северную и Южную) и Джорджия Оглторпа. Впоследствии в Джорджии нашло
пристанище некоторое количество тирольских протестантов и была значительная
иммиграция добропорядочного класса германских земледельцев в Пенсильванию.
Таким вот разнообразным было происхождение граждан этих тринадцати
колоний. Беспристрастный наблюдатель в 1760 г. вряд ли мог предположить, что
когда-нибудь они тесно объединятся. Помимо изначальных различий в
происхождении, возникали новые различия, обусловленные климатом. К северу от
"линии Мейсона и Диксона" свободные белые земледельцы занимались сельским
хозяйством, в основном британским и центральноевропейским способом.
Жителям Новой Англии больше нравилась сельская местность в английском
стиле; значительные площади в Пенсильвании обрабатывались и заселялись по
типу Южной Германии. Условия, характерные для севера, имели социально важные
последствия. Хозяева и работники вынуждены были трудиться в лесной глуши:
это уравнивало их в процессе труда.
Вначале они не были равными -- в списке пассажиров "Мэй-флауэра" многие
упоминаются как "слуги". Но колониальные условия очень быстро всех уравняли;
например, поселенцам предстояло занять большой участок земли, и "слуга" шел
и брал землю, подобно его хозяину. Английская классовая система исчезла. В
колониальных условиях возникло равенство "возможностей тела и духа", а также
индивидуальная независимость в принятии решений, которая не терпела
вмешательства из Англии. Однако к югу от "линии Мейсона и Диксона" началось
выращивание табака, и более теплый климат способствовал возникновению
плантаций, на которых использовался невольничий труд.
Сначала пробовали использовать пленных индейцев, но они оказались
слишком склонными к бунту и насилию. Кромвель присылал в Виргинию ирландских
военнопленных, что немало способствовало распространению среди
плантаторов-роялистов республиканских взглядов. Присылались также
заключенные, значительный размах приобрела торговля похищенными детьми,
которых тайно воровали и увозили в Америку, где они становились
подмастерьями или невольниками. Но наиболее удобной формой невольничьего
труда оказался труд рабов-негров.
Первые чернокожие рабы были завезены в Джеймстаун в Виргинии еще в 1620
году. К 1700 году рабы-негры были рассредоточены по всем штатам, однако
основными регионами, где использовался их труд, были Виргиния, Мэриленд и
Каролина, И в то время как общины на севере состояли из не очень богатых и
не очень бедных земледельцев, на юге сложилась система из крупных
землевладельцев и белой общины надсмотрщиков, а также профессиональных
работников, живших рабским трудом. Невольничий труд был необходимостью при
той социальной и экономической системе, которая сформировалась на юге; на
севере использование рабов не было необходимостью, а в некоторых аспектах
оно было и вовсе нежелательным. Поэтому северная духовная атмосфера была
более благоприятна для возникновения и расцвета угрызений совести по поводу
рабства.
Но если обитатели тринадцати колоний разнились по происхождению,
привычкам и симпатиям, то объединяло их наличие трех обших сильных
антипатий. Все они были настроены против индейцев. Некоторое время у них был
общий страх вторжения французов и перехода под их юрисдикцию. И в-третьих,
все они выступали против притязаний Британской короны и эгоистических
коммерческих интересов кучки олигархов, которые управляли британским
парламентом и британскими делами.
Что касается первой опасности, то краснокожие индейцы, представляя
собой постоянную угрозу, всегда были всего лишь напоминанием об опасности.
Их постоянно раздирали внутренние противоречия. Однако иногда они
демонстрировали способность к крупномасштабному объединению.
Союз пяти племен ирокезов представлял собой очень сильное объединение
племен. Но им так и не удалось столкнуть в своих интересах французов с
англичанами, никогда из среды этих кочевников Нового Света не выделился
краснокожий Чингисхан. Французская агрессия была опасностью более серьезной.
Французы никогда не создавали в Америке поселений, сравнимых с английскими в
масштабах. Однако их правительство приступило к окружению колоний и их