была еще раз завоевана датчанами, как в конце
концов герцог Норманнский стал королем Англии. Языковое и общественное
отличие между этими народами -- англами, саксами, ютами и датчанами, или
норманнами, было невелико. Современные англичане склонны воспринимать эти
перемены как первостепенно важные, но это всего лишь легкая рябь на
полноводном потоке истории, если судить об этих событиях по меркам большого
мира.
Трения между христианством и язычеством постепенно сходили на нет.
Датчане согласились принять крещение, если не будут оспариваться их права на
завоеванные земли. Потомки же Роллона в Нормандии не только крестились, но
даже переняли французский язык своих более цивилизованных соседей, утратив
родной норвежский. Но для истории всего человечества гораздо большее
значение имеют отношения Карла Великого с соседями на юге и востоке и его
связь с традицией Римской империи.
Традиции римского цезаризма через Карла Великого удалось воскреснуть в
Европе. Западная Римская империя давно была мертва, далеко зашла в своей
деградации Византийская империя. Образование и духовность в Европе снизились
до того уровня, когда появление новой конструктивной идеи в европейской
политической жизни было невозможно. Во всей Европе не было и малой толики
той творческой мощи, которую мы находим в литературе Афин V в. до н. э.
Европа еще не раскрыла в себе той силы, которая могла бы создать предпосылки
для появления нового, неизвестного прежде способа политической организации.
В официальном христианстве давно стало привычным не считаться со
странным учением Иисуса из Назарета, которое дало ему начало. Римская
церковь, упорно цепляясь за обладание титулом princeps maximus ("верховный
повелитель"), перестала трудиться над задачей, стоящей перед ней,--
достижением Царства Небесного. Ее больше заботила возможность возрождения
верховенства Рима на земле, в котором она и видела свое подлинное
назначение. Она стала политическим институтом, использующим веру и насущные
потребности простых людей для осуществления этих своих планов. Она цеплялась
за традицию Римской империи, за представление о том, что воссоздание империи
-- единственный возможный способ европейского единства. Европа же, после
целой серии попыток возродить эту империю, преуспела лишь в чудовищной
имитации успевших обанкротиться начинаний прошлого.
Европа на протяжении одиннадцати столетий подражания цезарям, которое
началось с Карла Великого и завершилось только чудовищным кровопролитием
1914--1918 гг., напоминала фабрику лунатика. Скорее даже это был не лунатик,
а мертвец, который посредством каких-то чар имитирует признаки жизни.
Римская империя рушится, сходит со сцены, но вновь появляется на ней, и --
если продолжить наше сравнение -- именно римская церковь выступает в роли
чародея, который поддерживает в мертвеце жизнь.
И все это время не прекращается борьба за контроль над этим неживым
телом между властью духовной и светскими правителями. Мы уже обращали
внимание, в каком духе была написана книга "О граде Божьем" св. Августина.
Эту книгу, как нам известно, читал Карл Великий, или же ее читали ему
(насколько он овладел грамотой -- вопрос спорный). Он размышлял о подобного
рода христианской империи, которая управлялась бы и укреплялась в своей
ортодоксальности неким великим цезарем -- таким, как он сам. Он стремился
контролировать даже Папу.
Мысль о возрожденной Европе не сразу овладела помыслами Карла. Поначалу
он был просто правителем королевства франков, доставшегося ему от отца. Его
силы были полностью поглощены борьбой с саксами и баварами, со славянами на
восток от них, с мусульманами в Испании и подавлением бунтов в его
собственных владениях. Поссорившись с королем Ломбардии, своим тестем, он в
итоге завоевал Ломбардию и Северную Италию. Мы уже отмечали, как лангобарды
осели в Северной Италии около 570 г., после великой чумы и после того, как
Юстиниан сверг готских королей. Папы всегда страшились лангобардов, видя в
них постоянный источник угрозы*, и уже во времена Пипина существовал союз
против лангобардов между Папой и франкским королем. Теперь Карл Великий
полностью покорил Ломбардию (774), отправил тестя в монастырь и раздвинул в
776 г. границы своего королевства за северовосточные рубежи Италии в
Далмацию. В 781 г. он добился того, чтобы один из его сыновей, Пипин, не
переживший своего отца, был коронован в Риме королем Италии.
В 795 г. на папский престол взошел новый Папа, Лев III, который, судя
по всему, с самого начала был настроен сделать Карла императором. До этой
поры император Византии обладал некой, пусть и неопределенной, властью над
Папой. Сильные императоры, как Юстиниан, помыкали Папами, принуждая их к
безоговорочному подчинению, и те по первому зову являлись в Константинополь.
Слабые же только раздражали Пап, не имея
К тому же лангобарды в большинстве своем были арианами -- то есть
еретиками как с римской, так и константинопольской точки зрения.

возможности надавить на них. Мысль о разрыве с Востоком -- и светском,
и религиозном -- уже давно вынашивали в Латеране*. Франкская держава могла
стать той опорой, без которой невозможно было обойтись после разрыва с
Константинополем.
Так Лев III, взойдя на папский престол, сразу же отослал королю Карлу
ключи от гробницы св. Петра, давая тем самым понять, что Карлу принадлежит
верховная власть в Риме как королю Италии. И очень скоро Папе пришлось
просить о помощи у того, кого он избрал своим покровителем. Папа был
непопулярен в Риме. Однажды во время торжественного шествия римляне
принялись осыпать Папу оскорблениями, а затем и набросились на него. Папе
пришлось бежать в Германию (795). Эгинхард, биограф и один из ближайших
соратников Карла Великого, пишет, что Папе выкололи глаза и отрезали язык.
Правда, уже через год Папа снова оказывается и с глазами, и с языком. Карл
вернул его на папский престол (800).
На Рождество 800 г., когда Карл поднимался после молитвы в соборе св.
Петра, Папа, у которого все было наготове, неожиданно водрузил на его голову
корону и провозгласил его цезарем и августом. За этим последовали всеобщие
рукоплескания собравшихся в церкви людей. Но Эгинхард пишет, что короля
франков отнюдь не порадовал такой жест со стороны Папы Льва III. Если бы он
знал, что такое случится, пишет Эгинхард, то "не вошел бы в храм, хотя и был
это день праздничный".
Нет сомнений, что Карл размышлял о том, чтобы стать императором. Но в
его планы, очевидно, не входило, что императором его сделает Папа. Скорее,
он рассчитывал жениться на императрице Ирине, которая в то время правила в
Константинополе, и стать монархом сразу Восточной и Западной империй. Но
теперь ему пришлось принять императорский титул, как это предусмотрел Папа
Лев III, как дар от Папы, который к тому же отстранял Константинополь от
участия в принятии этого решения, что должно было обезопасить отделение Рима
от византийской церкви.
Поначалу Византия не желала признавать императорский титул Карла
Великого. Но в 811 г. страшная беда обрушилось на Византийскую империю.
Язычники-болгары под предводительством князя Крума (803--814) разбили и
уничтожили войска императора Никифора I, из черепа которого Крум сделал для
себя чашу. Значительная часть Балканского полуострова была завоевана этим
народом (болгарская и английская нации, таким образом, сложились в своем
политическом единстве почти одновременно). После этого Византия уже не
оспаривала возрождение
* Первоначально Римские Папы занимали Латеранский дворец. В Ватикан они
перебрались позднее.

империи на Западе, и в 812 г. Карл Великий был формально признан
византийскими послами как император и август.
Так Римская империя, которая была разрушена в 476 г. полчищами Одоакра,
в 800 г. вновь ожила как "Священная Римская империя". И хотя ее физическая
сила сосредоточивалась к северу от Альп, идейным центром Империи был Рим.
Таким образом, это образование изначально оказалось раздвоенным, с
неопределенным центром власти. Звон германского меча даже из-за Альп был
постоянно слышен в Италии, а из Италии в обратном направлении пробирались
посольства и папские легаты. Но германцам не удалось закрепиться в Италии
надолго, они не смогли выстоять против малярии, которая свирепствовала в
разрушенной, опустошенной и заболоченной стране. А в это время в Риме и еще
нескольких городах Италии подспудно продолжала теплиться более древняя
традиция -- традиция аристократической республики, враждебная и Папе, и
императору.
Несмотря на то что мы имеем жизнеописание Карла Великого, написанное
его современником Эгинхардом, сложно представить, какими были его характер и
личность. Эгинхарду недостает живости, его описание изобилует деталями, но
это не те детали, которые заставляют образ человека ожить на страницах
летописи.
Карл, по словам его биографа, был высоким, но обладал довольно слабым
голосом. У него были светлые глаза и длинный нос. "Макушка у него была
круглой" -- пишет он, не уточняя, как это следует понимать, а его волосы
были "белыми". У него была крепкая и короткая шея, и "его живот слишком
выдавался вперед". Он носил тунику с серебряной каймой и панталоны с
подвязками. Также он надевал голубой плащ и не расставался с мечом, рукоять
и перевязь которого были отделанными серебром и золотом.
Очевидно, это был исключительно деятельный человек -- можно представить
себе его быстрые порывистые движения. Многочисленные любовные истории никак
не отражались на его непрестанных- военных и политических трудах. Он был
несколько раз женат, еще больше у него было любовниц. Карл не любил сидеть,
сложа руки, охотно принимал участие в пышных празднествах и религиозных
церемониях и был щедрым жертвователем. Карл Великий был способен и на
значительные усилия в духовной жизни.
Интересно, как выглядела его духовная жизнь; мы узнаем о ней из
описания, оставленного Эгинхардом. Оно не только дает нам возможность
оценить своеобразие личности Карла Великого, но служит примером духовной
жизни того времени. Карл умел читать; за обедом он "внимал музыке или
чтению", но плохо умел писать,
"Он имел обыкновение держать у изголовья прописи и навощенные дощечки,
так что на досуге мог упражнять свою руку в начертании букв, но в письме
особо не преуспел, ибо начал уже в зрелом возрасте". Он обладал подлинным
уважением к учености и искренней жаждой знаний и делал все возможное, чтобы
привлечь ученых людей к своему двору. Среди прочих, откликнувшихся на его
приглашение, был ученый англичанин Алкуин*.
Все ученые люди -- приближенные Карла Великого, были, конечно же,
священниками: других ученых тогда просто не было, и, естественно, они
придавали отчетливо церковный оттенок тем сведениям, которыми делились со
своим господином. При дворе, который располагался в Ахене (главной
резиденции Карла) или Майнце, зимние месяцы Карл Великий коротал за
любопытным занятием, которое называл своей "школой". В ней он и его
эрудированные товарищи договаривались на время забыть о разнице в положении,
выбирали для себя имена, взятые из классических авторов или Священного
Писания, и устраивали диалоги о богословии и литературе. Сам Карл Великий
был "Давидом".
Об организации империи Карлом Великим мало что можно сказать. Он был
слишком занят неотложными делами, чтобы задуматься о качествах своего
преемника или об условиях политической стабильности. Однако весьма
показательно в этой связи, что он наставлял своего сына и наследника
Людовика Благочестивого (814--840) самому взять корону с алтаря и короновать
себя! Но Людовик был слишком благочестив, чтобы последовать этим
наставлениям, когда Папа выказал свое неудовольствие.
На законах, которые принимал Карл Великий, остался заметный отпечаток
его увлеченности чтением Библии, которую он изучил достаточно хорошо. Еще
один характерный эпизод: когда Карла Великого короновали императором, он
потребовал, чтобы каждый из его подданных мужского пола от двенадцати лет
заново присягнул ему на верность и поклялся быть не только добрым подданным,
но и добрым христианином. Отказ от крещения и возвращение к язычеству после
крещения были преступлениями, каравшимися смертью.
Карл Великий всячески способствовал развитию архитектуры, привез из
Италии многих архитекторов, главным образом из Равенны. Именно
архитекторам-итальянцам мы обязаны некоторыми из тех изящных зданий, которые
радуют глаз туриста в Вюрмсе и Кельне, да и повсюду в Рейнской области. Он
многое сделал для развития романского стиля архитектуры, описанию которого
мы посвятим следующий раздел. Он закладывал соборы и монастырские школы,
поощрял изучение классической ла-
* Алкуин (735--804) -- философ и педагог, руководитель "Академии" Карла
Великого. С него начинается история схоластической философии средневековья.

тыни, был ценителем церковной музыки. Спорят о том, мог ли он говорить
по латыни и понимать греческий. Вероятно, он говорил на франко-латыни.
Однако его главным языком был франкский. Он составил сборник старинных
германских песен и сказок, но их языческий характер не понравился его
преемнику, Людовику Благочестивому, и тот приказал его уничтожить.
Карл Великий вел переписку с Гаруном аль-Рашидом, Аббасидским халифом в
Багдаде, который, по всей видимости, относился вполне дружественно к своему
франкскому корреспонденту, учитывая суровое обхождение того с испанскими
арабами -- сторонниками Омейядов.
Гиббон предполагает, что "основанием этой государственной переписки
послужило тщеславие" и что их "удаленное положение не оставляло места для
соперничества интересов". Но принимая во внимание, что на Востоке между ними
была Византийская империя и независимый Кордовский халифат на Западе, а
также общую тюркскую угрозу великих равнин,-- у них было, как минимум, три
причины для взаимной любезности. Гарун аль-Рашид, пишет Гиббон, через своего
посланника передал в дар Карлу Великому прекрасный шатер, водяные часы,
слона и ключи от гроба Господня. Последнее дает основание предполагать, что
сарацинский монарх в определенной степени считал Карла Великого покровителем
христиан и христианской собственности в своих владениях. Некоторые историки
заявляют, что на этот счет между ними даже существовало соглашение.
Мы уже говорили о том, как на Востоке вычурная и шаблонная архитектура
Римской империи, архитектура Пальмиры и Баальбека, под христианским влиянием
быстро и необратимо изменялась в сторону жесткой и избегающей человеческое
тело роскоши византийского стиля. На Западе она претерпевала сходные, но не
параллельные изменения. Название "романский" охватывает великое множество
самых разнообразных построек, общим у которых является то, что их
архитектурный стиль происходит от римской традиции.
На безыскусности и сдержанности романского стиля сказалось общее
обнищание мира, но также он стал свидетельством влияния новых народов и
новых общественных потребностей. Больше не было амфитеатров, величественных
акведуков, не строились триумфальные арки или храмы богам. Повсюду строились
крепости и замки, круглые или квадратные, но одинаково массивные, церкви и
башни. Впервые в Европе башня приобрела первостепенное значение. Зодчество
устремилось ввысь. До этого мы отмечали башни только в Месопотамии. Здание в
египетском, а также греческом и римском мире не стремилось коснуться небес.
В римской и греческой фортификации, а также для Великой китай-
ской стены башни строились как часть оборонительных сооружений. И это
почти все, что мы знаем о башнях до христианской эры. Но в том мире, где
повседневностью становятся набеги гуннов, арабов, всевозможных морских
пиратов -- мы еще будем говорить о норманнах, сарацинах и венграх в
следующем разделе,-- без башни было невозможно обойтись. Если же говорить о
религии, предполагающей массовые собрания верующих, то это еще одна причина
для просторного здания церкви. Церковь и башня вполне естественно
оказываются в близком соседстве.
Это роднит между собой новые религии -- христианство и ислам: они
стремились проникнуть в разум каждого верующего. Людей прежде всего
следовало собрать в местах поклонения и богослужения. Им следовало
напоминать о необходимости молитвы и веры. Поэтому исламская архитектура
вознесла к небесам свой самый изысканный цветок -- минарет: башню, с которой
можно было созывать народ на молитву. Христианство также не ужилось с
тесными мрачными храмами прежних богов. Церкви следовало строить как можно
просторнее, чтобы вместить всех верующих, включая и тех, что сходились из
пригорода. А на богослужение людей звали звоном колоколов с церковной
звонницы -- колокольни. Тип храмового строения времен Римской империи был
отвергнут; необходимость делать церкви как можно вместительнее заставила
христианских архитекторов обратиться к модели римских судов, базилик.
Вытеснение скульптуры, но не настолько полное, как это было в
византийском и арабском искусстве, происходило и в Западной Европе в эти
неспокойные века. Сложно было найти тогда скульптора на запад от Индии,
который мог бы свободно передать силу и выразительность движения человека
или животного. Живопись нашла прибежище в монастырях. В римской и греческой
империях иллюстрирование книг было на высоком уровне, и полностью оно
никогда не исчезало. Все новые и новые христианские монахи не давали
живописи умереть и вдохнули новую жизнь в искусство книжной иллюстрации.
Ирландские монастыри уже в VII в. создавали манускрипты небывалой красоты.
Кельтские работы представляют собой любопытную параллель ранним арабским
работам своей декоративностью, заменяющей живые формы. Их краски и узоры
неподражаемы, а вот рисунок никуда не годится. Кельтское влияние смешалось с
классическим и византийским в том художественном возрождении, которое мы
наблюдаем в эпоху Карла Великого. Богато иллюстрированные, отделанные
золотом манускрипты, которые создавались при его дворе,-- это, бесспорно,
вершина искусства рукописной книги.
Стремление передавать изображения с натуры, рисовать человеческие
фигуры, словно протест против декоративной услов-
ности, возникает в английских и норманнских работах и впоследствии
выделяется в жанр миниатюры. Но постепенный упадок оформления рукописных
книг, исчезновение новаторства, вызванные тем, что художественная энергия
переключилась в другие области искусства, становится заметным в XII и XIII
веках.

    8


Империя Карла Великого не пережила его сына и преемника Людовика
Благочестивого. Она распалась на свои основные составляющие.
Латинизированные кельты и франкское население Галлии теперь начинают
приобретать узнаваемо французские черты, хоть эта Франция и распалась на
множество герцогств и удельных владений, единство которых зачастую было лишь
номинальным. Германоязычные народы между Рейном и славянами на востоке
подобным же образом начали создавать еще более фрагментированное тело
будущей Германии. Когда подлинный император снова появился в Западной Европе
(962), это уже был не франк, а саксонец.
Невозможно здесь проследить сколько-нибудь детально за событиями IX и X
вв., за союзами, изменами, притязаниями на власть и захватами власти. В 987
г. номинальное французское королевство перешло из рук Каролингов, последних
потомков Карла Великого, в руки Гуго Капета, основавшего новую династию
Капетингов. Многие из тех, кто считались его подданными, наделе были
независимы и охотно, по малейшему поводу, ввязывались в войну с королем.
Владения герцога Нормандского, к примеру, были обширнее и мощнее, чем
королевский домен Гуго Капета. Единство этой Франции, которое давало королю
хотя бы номинальную власть над своими вассалами, опиралось на решимость,
общую для всех ее обширных провинций, сопротивляться их включению в состав
любой империи, управляемой германским императором или Папой. В пределах этой
простой, продиктованной общей волей, политической структуры Франция
представляла собой мозаику практически независимых феодальных владений. Это
была эпоха строительства замков и укреплений, эпоха "войны всех против
всех", которая охватила Европу.
Ситуация в Риме X в. не поддается никакому описанию. С упадком империи
Карла Великого Папа остался без своего покровителя перед лицом постоянной
угрозы со стороны Византии и сарацин (те уже были в Сицилии) и один на один
с неуправляемой знатью Рима. Едва ли не наибольшим влиянием в Риме
пользовались две женщины, Теодора и Мароция, мать и дочь. Они удер-
живали, сначала мать, потом дочь, замок Сан-Анджело, который патриций
Теофилакт, муж Теодоры, отобрал у Папы наряду с большей частью его власти в
городе. Эти две женщины вели себя не более дерзко, беспринципно и
безнравственно, чем любой из владык той эпохи, но историки ругают их так,
словно они были в десять раз хуже. Мароция заключила под стражу Папу Иоанна
X (928), который вскоре умер. Мать Мароции, Теодора, была его любовницей.
Мароция впоследствии сделала Папой своего незаконнорожденного сына под
именем Иоанна XI.
После него трон св. Петра занял его внук Иоанн XII. Перечисление его
высоконравственных поступков Гиббон был вынужден делать в сносках на латыни.
Этот Папа в конце концов был низложен новым германским императором Отгоном,
который перешел Альпы и занял Италию, чтобы короноваться там в 962 г.
Родоначальником возвысившейся династии императоров-саксонцев был Генрих
I Птицелов, избранный в 919 г. королем Германии на собрании германской
знати, князей и высшего духовенства. В 936 г. его королевство унаследовал
его сын, Оттон I, прозванный Великим. Оттона, как и его отца, провозгласили
императором на выборах в Э-ля-Шапель. В 962 г. он получил приглашение от
Иоанна XII короноваться императором в Риме. Низложение Папы Иоанна XII, на
которое пришлось пойти Оттону, стало следствием предательства Папы. Приняв
императорский титул, Оттон I не столько победил Рим, сколько придал
более-менее пристойный вид старому противостоянию Папы и императора за
верховную власть. За Оттоном I последовал Оттон II (973--983), а затем и
третий из Оттонов (983-1002).
В средневековье в Германии было четыре императорские династии:
Саксонская, от Отгона I (962) до Генриха II, она закончилась в 1024 г. Затем
Салическая (Франконская), от Конрада II до Генриха V, которая закончилась в
1125 г. Далее -- династия Гогенштауфенов: ог Конрада III до Фридриха II,
закончившаяся в 1254 г. Гогенштауфены по происхождению были швабами. Затем
наступил черед Габсбургов, начиная с Рудольфа I в 1273 г., эта династия
продолжалась до 1918 г. Мы говорим о династиях, но каждый новый претендент
на германский престол проходил фиктивную процедуру выборов императора.
Борьба между императором и Папой за верховенство над Священной Римской
империей сыграла важную роль в истории средневековья, и нам придется
впоследствии обрисовать ее основные этапы. Несмотря на то что церковь
никогда больше не опускалась до уровня Иоанна XII, ее история проходит через
фазы насилия, путаницы и интриг.
Однако внешнеполитическая история христианских стран -- это еще не вся
их история. Следует отметить, что Латеран был ко-
варным, глупым и преступным в той же мере, что и большинство других
современных ему дворов. Но если мы хотим сохранить подлинную перспективу в
нашей истории, не следует ограничиваться только его недостатками. Мы должны
помнить, что все эти века, оставляя глубокий след в жизни, Дух Иисуса
продолжал жить в глубине христианства и коснулся сердец бесчисленного
множества мужчин и женщин. Эти люди жили благородной и полезной жизнью,
совершали самоотверженные поступки и утверждали свою веру своими делами. На
протяжении этих веков такие жизни не давали миру обрушиться в кромешную
тьму, сохраняя обещание о возможности лучшего мира. Таким же точно образом в
мусульманском мире Дух Ислама, поколение за поколением, давал свой урожай
мужества, честности и чистоты.

    9


В то время, когда крайняя политическая фрагментация Западной Европы
сменилась появлением Священной Римской империи, пока складывались народы
Франции и Англии, западноевропейская цивилизация, а также Византийская
империя были подвержены тройной угрозе. Кроме сарацинских государств и
норманнов, наиболее значительная, хоть и долго зревшая опасность исходила от
нового переселения на запад тюркских народов из Центральной Азии через южную
Россию, а также через Армению и Багдадский халифат.
После свержения Омейядов Аббасидами натиск сарацин на Европу постепенно
ослабел. Ислам утратил свое единство. Испания была под властью независимого
Омейядского халифа; Северная Африка номинально была подвластна Аббасидам, но
в действительности была независима. Впоследствии (699). Египет стал
отдельной державой со своим халифом-шиитом, самозванцем, который объявил
себя потомком Али и Фатимы (Египетский халифат Фатимидов).
Эти египетские Фатимиды, мусульмане зеленого флага, были фанатиками по
сравнению с Аббасидами и многое сделали, чтобы ожесточить прежде